Текст книги "Ступени"

– Марта, – вернувшись назад в комнату, повинился он, – опять я не сдержался. Прости. Я только до двери дошёл, а мне уже плохо без тебя, а что будет, если я совсем уйду? Совсем плохо будет. Не из-за того, что ты меня наставляешь на правильный путь, даёшь знания, приобщаешь к культуре, искусству. Нет. Я не знаю, что со мной, я… как увидел тебя, так и… Марта! – Он восхищёнными глазами посмотрел на неё. – Всё равно знай: я люблю тебя.

– Ваня, иди сядь со мной.

Он сел и Марта, как и несколькими минутами ранее, положила руку на его плечо, легонько к себе прижала.

– Эх, Ваня, Ванечка, – вздохнула она и замолчала. – Любовь, – грустно улыбнулась. – А я вот надумала тебя с прекрасной девушкой познакомить, Алисой. Она дочь моих знакомых. Очень воспитанная. И красивая. Учится в музыкальном училище. Я советую тебе познакомиться с ней. Ты не против?

– Марта, – прижавшись головой к её мягкому плечу, ответил Иван, – не надо сватать мне никаких девушек. Я думал, пройдут мои чувства к тебе, но нет, не проходят.

– Пройдут твои чувства. Просто ты целыми днями весь в делах: работа, учёба, бокс. Поэтому тебе и не до девушек. И всё равно ты её встретишь, свою любовь.

– Я её уже встретил.

Марта поднялась с дивана и, наклонившись, поцеловала Ивана в губы. По его телу прошла сладостная дрожь.

– Ну и ну, – качнула она головой. – Пошли, Ваня, выпьем ещё ликёра по рюмочке.

Он махнул рукой:

– Пошли.

После рюмочки Марта расслабилась. Они снова сидели на диване. Поглаживая юношу, шепча ему ничего не значащие слова, Марта вскоре увидела, что он ожил, заулыбался.

Она встала, прошлась по гостиной. Иван сидел, зачарованный её плавными движениями, фигурой… Как будто почувствовав на себе его взгляд, она повернулась лицом к нему.

– Ваня, ты массаж мне обещал сделать. – Она засмеялась и, глядя на него, сказала. – Но в момент своих манипуляций, мой мальчик, категорически запрещаю тебе думать, что я когда-нибудь стану твоей женой. Я твой друг, пусть и женщина. Я ещё надеюсь понянчить твоих детей от красивой девушки.

Ожидая приглашения, Иван стоял у двери спальни. Эти секунды всегда были томительны для него, и всегда волновали: он слышал, как «бархатная» женщина раздевается, ложится на кровать…

В эти секунды и женщина немного волновалась, ожидая прикосновений юноши, когда чувствовала, будто искорки бьют из его пальцев. Да даже без искорок, одно прикосновение крепких рук – и это очень приятно. Возможно, ожидание таких вот ощущений и волновало её.

Глава 6. Женю её на себе

В первой половине июля Иван Молодцов получил диплом об окончании строительного техникума. Если бы он получил диплом до знакомства с Мартой, он был бы рад этому событию как человек, выигравший автомобиль. Но юноша видел себя уже студентом строительного института, по этой причине и техникум считал этапом пройденным.

Марта, как Ваня не отнекивался, по данному поводу организовала торжественный обед, на который пригласила семнадцатилетнюю Алису, студентку музыкального училища.

Вечер получился весёлым, с танцами. И хотя Ваня относился к танцам без особой любви, но сегодня и он был в ударе. То ли от рюмки коньяка, то ли от чего-то другого. После танцев Марта попросила Алису что-нибудь сыграть на фортепьяно.

Уже по первым аккордам Иван узнал «Времена года» Чайковского. Алиса вся отдалась исполнению: лицо её разрумянилось, губки приоткрылись; голова качалась в такт. Как будто она находилась в эти мгновения совсем в другом мире, где были другие люди, звуки – всё другое, значит, и душа её в этот момент находилась в другом измерении – несуществующем для одних, но существующем и родным для других – музыкантов.

Иван тоже забылся, с головой погрузившись в волшебное царство звуков, где будто бы слушал весну с её неповторимым дыханием, журчащими ручейками. А вот слышится, как щебечут птички; они взлетают, мягко хлопая крылышками. «Какая она прелесть! – думал он, очарованный игрой Алисы, любуясь её длинными пальчиками, порхающими по чёрно-белым клавишам. И смотрелась она в светлом платье по-весеннему – лёгкой, воздушной. – А как она играет!..»

У Марты на губах мелькнула улыбка; Ваня её заметил, подумал: «Она, наверное, наблюдала за мной и увидела, как я гляжу на Алису». – Он мысленно сравнил их. И пусть Алиса была так хороша в своём вдохновении, сразу решил: «Моя Мартушка не идёт ни в какое сравнение, ни с одной девушкой мира. Я ни на ком не женюсь, кроме неё. Приду из Армии и женю её на себе. Придумаю что-нибудь особенное…»

Алиса тем временем закончила играть и повернулась лицом к слушателям. Марта права, она действительно хороша собой: тёмные волосы, зелёные глаза, небольшой носик. И замечательная фигурка. Но была она в эту минуту словно проснувшийся ребёнок: хлопает непонимающе глазками, видимо, находясь всё ещё там, в мире музыки, грёз.

Марта зааплодировала, Иван сделал то же самое.

– Ванюша, – обратилась к нему Марта, – тебе понравилось, как Алиса играет?

– Очень понравилось, – искренне ответил он. – Она нисколько не хуже играет тех пианистов, которых мы слушали с тобой в филармонии.

– Погоди, что будет через пару лет. А я сейчас вспомнила твоё выражение лица на первых посещениях концертов, когда тебя будто кислые яблоки заставляли есть. – Марта засмеялась и пригласила всех за стол.

И за столом разговор шёл о музыке.

Юноша восхищёнными глазами смотрел на Марту, свою мечту – несравненную ни с кем женщину. Марта улыбалась.

Она стала часто улыбаться с тех пор, как у неё поселился Ванюша. Значит, чем-то растопил он её душу, разогрел. Впрочем, где бы он ни появлялся, у большинства людей – мужчин и женщин, молодых и старых, светлели лица. Аура чистая? Цвет волос такой, что притягивает к нему? Кто знает, почему к кому-то тянет, хочется ходить к этому человеку в гости, дружить с ним, а кого-то один раз увидел или побывал у него в гостях – и всё, как отрезало.

Проводив, по подсказке Марты, Алису до дома, Иван поцеловал ей руку и, пожелав успехов на музыкальном поприще, направился на автобусную остановку.

На следующий день с тортом, конфетами, печеньем и самым дорогим подарком уже от Марты – двумя пачками индийского чая Иван поехал хвастаться дипломом к Руфе. Та ожидала этого события со дня на день и за чашкой «наваристого» чайку со сладостями порадовалась за Ванюшу – обняла его, поцеловала. Иван тоже в долгу не остался: «благословил» Руфу на жизнь с сорокалетним вдовцом, который не так давно прибился к ней. И правильно, ведь одинокое дерево, которому не с кем обняться корнями и то, наверное, быстрее сохнет. А что говорить о человеке.

Покидал Иван милый его сердцу дом, который всегда помнил, и в который всегда тянуло, с грустью. Правду говорят: сладок дым Отечества, а оно, это самое Отечество, начинается с родного дома. И не важно, какой этот дом – большой или маленький, особняк или хилая избёнка.

Глава 7. Да!

В райвоенкомате Ване сказали, чтобы ждал призывной повестки в конце октября. И он ждал этого часа. Он готов был для службы.

Марте, наоборот, не хотелось, чтобы постоялец, к которому она привыкла за этот год, покидал её дом. И поговорить будет не с кем, поспорить….

В последнюю субботу сентября, как только он пришёл из института, куда поступил и учился на вечернем отделении, она накрыла в гостиной парадный стол (в будни они завтракали и ужинали на кухне). В бокалах искрилось сухое вино – для аппетита, как сказала Марта. Юноша последнее время был весел с ней, ухаживал, говорил комплименты. Этот вечер не был исключением. Потом, как бы ненароком, начал говорить о том, что ему со дня на день в Армию, а письма писать ему никто не будет.

– Все солдатики будут читать письма, – нарочито тоскливо заговорил он, – а я…

Неожиданно он опустился на колени перед Мартой.

– Марта, выходи за меня замуж, будешь мне письма писать. Почему ты не хочешь стать моей женой?

Она сказала игривым тоном:

– Ваня, ты на глазах растёшь. Всего год назад, был робок, стеснителен, а сейчас… Ну-ка, садись за стол, – шутливо на него прикрикнула.

– Не сяду, пока не скажешь, – также шутливо ответил он, – что согласна стать моей женой.

– Если бы не твоя Армия, куда ты собираешься как на праздник, получил бы за своё плохое поведение. – Вдруг она посерьёзнела. – Ваня, скажи мне, только честно, чем я поразила твоё воображение, что ты, как утверждаешь, влюбился в меня?

– Всем: глазами, фигурой, волосами. Кроме всего, ты умная, с тобой интересно поговорить. И вообще, как я думаю, когда любишь, то любишь человека всего, целиком. Как тут объяснить, всё разложить по полочкам? На стройке, например, ясно – это кирпич, это раствор. А здесь? Если же быть честным до конца, – быстро проговорил он, увидев, что Марта хочет перебить его, – я почти с детства мечтал о такой женщине, как ты. Ты – это моя мечта.

– Нет, я всё равно тебя не понимаю. Ты только начинаешь жизнь, привлекательный, уже хороший строитель, боксёр. Да ты только подмигни, за тобой стая девушек бросится – выбирай. А тебе и выбирать не надо – я видела, как ты на Алису смотрел. И она не могла не понравиться: красивая, умная, нежная – в этом я не сомневаюсь, потому что отлично знаю её мать. А ещё, Ванюша, она девочка, ты хоть понимаешь, что это такое? Тем более в наше время? – Марта строго посмотрела на него.

– Не нужна мне никакая девочка, – недовольно произнёс он. – Ни сегодня, ни через сто лет. – Он вздохнул-выдохнул, что делал всегда, когда волновался или был чем-то недоволен. – Но поскольку ты напрочь отвергаешь меня, то я с радостью ухожу в Армию, в спортроту, где целыми днями буду боксом заниматься. За два года я многого могу достичь, потому что там на уме будет только голый спорт. А насчёт института я ещё покумекаю, стоит ли мне учёбу продолжать. Я и без высшего образования проживу. После Армии, как мне на работе сказали, меня поставят бригадиром строительной комплексной бригады – это более сорока человек. От должности мастера я отказался заранее – там одни бумаги, а бригадир – живая работа.

Марта слушала его, нахмурив брови. «С характером паренёк». Когда он замолчал, она спросила:

– Ты окончательно всё это решил?

– Да! – последовал твёрдый ответ.

– А что тебя смягчит, чтобы ты поступил, по-моему? То есть меньше занимался боксом, а больше учёбой. Я хочу, чтобы ты обязательно продолжил учиться после Армии.

– А почему тебе не нравится, если я боксом буду заниматься после Армии, в то же время буду работать бригадиром? Мне, например, нравится работать даже простым каменщиком, а бригадиром ещё и ответственно, а главное – интересно. Это не мастером или прорабом, где одни бумаги и процентовки. Чего там интересного?

– Ваня, – также твёрдым голосом произнесла Марта, – я хочу, чтобы ты был инженером-строителем. Во-первых, ты любишь строительство, во-вторых, из тебя получится хороший руководитель, поскольку ты лидер по характеру. – Помолчав немного, спросила: – Поэтому я ещё раз спрашиваю, что мне сделать для тебя, чтобы ты выполнил мою просьбу?

В его глазах мелькнула хитроватая улыбка.

– Я же тебе говорил: если станешь моей женой, значит, я буду выполнять все твои просьбы.

– Это точно? И прекратишь занятия боксом?

Пауза. И глаза в глаза.

– Марта, так нельзя, хотя бы….

Не дав ему договорить, она снова спросила:

– Нет, ты мне ответь: ты не будешь заниматься боксом, если я скажу: да!

– В Армии меня не будут спрашивать. Там…

Марта опять его перебила:

– Армия – это Армия. А я тебя спрашиваю: после Армии ты будешь учиться? А бокс… бокс оставим на потом. Ты же знаешь, я переживаю за тебя, боюсь, что постоянные удары по голове… Ванюша, это вредно. Ну, как, договорились мы с тобой?

У юноши появилось ощущение жжения где-то в районе живота, взволнованно трепыхнулось сердце. Он почувствовал приближение чего-то особенного, необычного. Голос дрогнул:

– Я выполню все твои условия.

У Марты тоже дрогнул голос:

– Даёшь слово?

– Даю.

– В таком случае я говорю тебе: да.

Ивану не стоялось на месте.

– Значит, ты согласна стать моей женой? – Он чуть было не дал «петуха», к счастью, вовремя снизил тон. – И прямо сегодня? – Он сияющими глазами смотрел на неё. «Неужели это случится?!»

– Да, Ванюша, – тихо сказала она. – При этом надеюсь, что и ты не забудешь обещание, данное мне.

– Марта, – Иван подошёл к ней. И не как «мальчик», а почти что муж. Обнял её – она ничего не сказала. Положил руки ниже талии – она обняла его и, крепко прижав к себе, поцеловала долгим поцелуем. Так, не отрываясь друг от друга, они и двинулись по гостиной в каком-то непонятном танце.

Наконец Марта откинула голову назад и, с трудом сдерживая волнение, надтреснувшим голосом произнесла:

– Ваня, пошли, я готова… выполнить своё обещание. Но и ты помни своё.

Марта лежала на боку, уткнувшись лбом в мужское плечо – сильное, мускулистое. Иван поглаживал любимую по волнистым волосам.

– Марта, может, с моей стороны, это не очень удобно, но я спрошу: почему ты ничего не говоришь насчёт предохранения? Я не большой знаток, конечно, но слышал…

– Ванюша, я тебе не говорила, но… не могла я забеременеть последние годы. Так что не переживай, мой юный гражданский муж.

Он слегка дёрнулся:

– Почему гражданский, что это за муж?

– Когда мужчина и женщина ведут совместное, так скажу, хозяйство, но официально не зарегистрированы, брак в этом случае называют гражданским. И ты теперь можешь смело называть меня гражданской женой.

Иван повернулся лицом к своей гражданской жене:

– Понятно, – протянул он. И тут же сменил тему.

– Мартушка, – нежно произнёс он, – я давно хочу спросить: почему тебя так назвали? К твоей внешности, по моему разумению, больше подходит другое имя, например, Зульфия.

Она засмеялась:

– Меня назвали Мартой потому, что я родилась первого марта. Марта Фаридовна, звучит?

– Лучше бы звучало Зульфия. Мне очень нравится это имя: Зульфия, Зуля, Зуленька. По-татарски Зульфия, а по-русски Зоя, Зайка. Но я буду тебя ещё и Весной называть.

– Согласна, мой юный гражданский муж.

Иван улыбнулся; в голосе возлюбленной он не услышал иронии. Нет, ни в словах, ни в мыслях у Марты не могло быть иронии, она и в самом деле чувствовала, что с появлением в её доме этого наивно-прекрасного юноши у неё в душе расцвела весна.

Рано утром, пока его гражданская жена готовила завтрак, Ваня лежал в семейной постели и вспоминал вчерашний вечер и ночь. «Как она сдерживала себя во время массажа? – размышлял он. – Я думал, она холодная, а она вон какая, погорячее своей сестры. Да, сколько в ней всего: страсть, терпение, сдержанность…»

Глава 8. Гражданская жена

После того, как Марта дала согласие Ивану стать его гражданской женой, их вечера могли быть образцом для молодожёнов. Они улыбались друг другу, говорили ласковые слова, обнимались, целовались. А постель – она для них была истинным наслаждением, где «молодожёны» проявляли чудеса стойкости и, конечно же, страсти. Порой кто-то из них шутил: а вот так, кажется, мы ещё не пробовали…

Марта поражалась своему неудержимому, эмоциональному подъёму – раньше с ней ничего подобного не случалось. У неё даже работа отошла на задний план – мысли были заняты только им, Ванюшей. Он тоже стал другим: с одной стороны ему хотелось казаться более серьёзным, но оставался таковым лишь на работе, а любимые тренировки по боксу стал пропускать одну за другой. Не из-за клятвы ли Марте? Вот в Армии… Пока же он, как бы имел право на тренировки, но данным ему «правом» не пользовался.

Однажды вечером он нечаянно сказал, что ему буквально на днях идти в Армию. Марта вздрогнула: она думать боялась на эту тему. Но деваться некуда, поддержала разговор и даже пыталась улыбаться. Хотя Ваня заметил на её лице грусть.

– Мартушка, моя ранняя Весна, почему ты так печальна? Не грусти, я буду приезжать к тебе. – И вдруг, будто вспомнил чего-то: – Да, ты говорила как-то, что твой покойный муж разбился на «Яве». Извини, пожалуйста, но как это произошло? У меня с детства мечта – купить себе именно этот мотоцикл.

Женщина испуганно посмотрела на Ивана:

– Никогда в жизни! – чуть ли не выкрикнула она. – Ваня, я прошу, давай мы с тобой никогда не будем говорить о мотоциклах – я их ненавижу. И не только потому, что на мотоцикле разбился… – она будто споткнулась, – но и потому, – продолжила она, – что на «Яве» разбился мой первый жених, первая моя любовь, ему было семнадцать… мне, кстати, тоже. Так получилось, что я хотела прокатиться с ним, но он сказал: сейчас съезжу в одно место на десять минут, потом покатаемся. Не покатались… – Марта склонила голову и через мгновение, посмотрев на Ивана, сказала: – А позднее, уже у моей подруги разбился муж. И тоже на «Яве». А в том, что у меня разбился муж, в этом я считаю себя виноватой, поскольку счастье видела только в работе, а не в семье. Муж, естественно, это видел. Поэтому нашёл себе увлечение – мотоцикл.

– Да-а, – Иван задумался. Потом сказал, то ли в шутку, то ли всерьёз: – А мог найти и другое увлечение – женщинами.

Марта грустно усмехнулась:

– Может, это было бы лучше. И в какой-то момент, возможно, мы бы нашли взаимопонимание. Но, к сожалению, как и большинство, мы учимся на своих ошибках, а не на чужих. И опять же, к сожалению, слишком поздно.

– Марта, я со страхом думаю иногда: если бы не определённые стечения обстоятельств, мы с тобой, наверное, не встретились.

Она сосредоточенно посмотрела на него и сказала:

– Думаю, мы бы с тобой всё равно где-нибудь встретились, потому что не встретиться мы никак не могли.

– Вот и я того же мнения, мой вечный весенний праздник, моя неповторимая, самая дорогая мне женщина. – Иван вдруг засмеялся. – И встретились бы мы с тобой, наверное, в художественном музее, разглядывая картину художника Крамского «Неизвестная».

– И такое возможно.

– Марта, всё забываю тебя спросить: я обратил внимание, что ты последнее время не куришь. Неужели всё-таки на мои уговоры поддалась?

– В том числе и на уговоры, – таинственно улыбнулась она. – Ты доволен моим ответом?

– Очень.

Через несколько дней после этого разговора, в конце октября, Молодцов получил повестку: ему надлежало явиться в райвоенкомат.

Проводы в Армию чаще всего проходят, как свадьба: с вином, песнями… У Вани было так: он пришёл с гостинцами к двоюродной тёте, которую почитал как мать или, во всяком случае, как самую близкую родственницу. И хотя последнее время заглядывал к ней реже, звонил же довольно часто – Марта помогла в своё время поставить телефон.

Ваня, Руфа и её сожитель посидели за столом, попили чаю. Но стоило Ване встать, как тётя со слезами бросилась ему на шею, говоря слова благодарности: и за постоянные подарки, и за дом, в котором она живёт. Много добрых слов она сказала своему любимцу.

Этим же вечером Марта старалась держаться бодрой, хотя с трудом сдерживала себя. А утром, когда Ваня уже стоял в прихожей с рюкзаком на плече, она, как и Руфина вчера, бросилась ему на шею. Он начал успокаивать её, целовать.

Перед тем, как покинуть эту квартиру, он прижал к себе любимую женщину.

– Ваня! – вскрикнула она. И замолчала, прикусив губу; в глазах её стояли слёзы, потом ручейком покатились по её бледным щекам.

– Марта, не плачь.

Она схватила его за руки, стала осыпать их поцелуями, то одну, то другую.

– Ваня, Ванечка, я люблю тебя, люблю. – И снова стала целовать его руки, поливая их своими слезами. – Ванюша, приезжай, постарайся, служи хорошо, – несвязно лепетала она.

Так и осталась Марта в памяти Ивана – с безутешной болью в глазах.

Глава 9. Армия

На областном призывном пункте, куда свезли новобранцев из многих районов области, Иван был уверен, что его сегодня же отправят в спортроту. Куда именно он не знал, но ещё летом в военкомате ему сказали, что будет служить недалеко от дома.

Проходит день, он томится в огромной казарме, где днюют и ночуют такие же, как он – будущие защитники Родины. Кому-то везло: сегодня приехал, сегодня и уехал с «покупателем». Куда – это секрет для призывников. Молодцов попытался выяснить, но офицер, к которому он подошёл, просто отмахнулся: не до тебя, мол. А на призывном пункте столпотворение: где-то пьют, спорят; где-то под гитару поют, веселятся; в дальнем углу за грудки схватились…

Лишь на третьи сутки его и ещё несколько человек повели на медкомиссию.

После медкомиссии человек сто – в их числе Иван – построили, вывели за территорию призывного пункта, посадили в автобусы и повезли в аэропорт.

Прилетели на какой-то аэродром в Подмосковье. Не дав, как следует размяться, посадили на другой самолёт. Прошел слух, что летят на Дальний Восток. «Что-о?! – про себя завопил Иван. – Какой Дальний Восток?» И вспомнил, как мельком видел своего тренера в райвоенкомате – тот разговаривал с майором. Тренер, заметив своего ученика, отвернулся. Как он сказал Ивану недели две назад? «Редко стал посещать тренировки, Ваня. Я столько сил в тебя вложил, а ты… Думаю, тебе полезно от бокса отдохнуть». А до этого тренер ругался, говорил, что Иван не оправдал его надежд. Должен быть чемпионом Советского Союза в этом году, а у него то техникум, то институт. «Отдохни, студент». Неужели всё-таки тренер оказал ему медвежью услугу?

А самолёт летит уже час, два… Кто-то из новобранцев пустил слух: сначала летим до Хабаровска, затем поездом до Советской Гавани, что на берегу Татарского пролива. И все, кто в самолёте, попадут в авиационную школу механиков. Иван недовольно хмыкнул: «Нашли, кого учить на авиамеханика, в стройбат – другое дело». Но он взял себя в руки, надеясь на месте узнать, мол, как это: почти мастер спорта по боксу, плюс строитель, а его – в авиационную школу. Думал он и о Марте: она будет ждать его уже в ближайшее время. Спортсмены обычно минимум раз в месяц приезжают домой. «Обманул я Марту. Не придётся мне скоро приехать».

Наконец многочасовой перелёт закончился приземлением в Хабаровске. Слух подтвердился. Отдохнув в одной из воинских частей, новобранцев повезли на поезде дальше, но не до Советской Гавани, а немного ближе – до порта Ванино. Затем пешим ходом до пункта назначения – военного городка.

Будущих курсантов авиационной школы привели в баню. Иван был в недорогой куртке, но хороших брюках, а на ногах – почти новые чешские ботинки «Цебо». Всё это узрел сержант, спросил вежливо: «Свои вещи домой будете отсылать?» – «Нет», – ответил Иван. Хотя практически все укладывали гражданскую одежду в посылки, выданные интендантской службой. Иван, обиженный тем, что его загнали в такую даль, не думал о каких-то шмотках. «Если вам подойдёт что-то из моих вещей, – сказал он сержанту, – забирайте». Тот прикинул на глазок размер ботинок и брюк, и, забрав подарок, ушёл.

После бани новобранцев облачили в новое обмундирование: кирзовые сапоги, хэбэшные штаны с гимнастёркой, бушлат с шапкой – и повели строем в столовую. На столах – как в ресторане. На первое – борщ по-флотски, на второе – плов, на третье – компот. Кто-то пошутил: «Это что, для нас такой праздничный обед?» Один из сержантов добродушно усмехнулся: «Привыкайте, здесь всегда так кормят». На ужин подали картофельное пюре с жареной рыбой и чай. Желающим предлагали солёную горбушу без нормы, а также белый и чёрный хлеб. Если кому-то не хватало – бери в хлеборезке.

Позавтракали макаронами с тушёнкой, тридцатью граммами сливочного масла и большой кружкой какао. Курсанты удивлялись такому питанию. Сержанты же без юмора говорили, что за время учёбы в авиационной школе, практически все курсанты поправляются не меньше, чем на шесть килограммов.

В первый вечер Ивана назначили командиром отделения карантинного взвода карантинной роты. И сделано это было с помощью небезызвестного сержанта, который кивнул на Ваню другому сержанту… Из рядовых были назначены командирами отделений и в другие взводы. Каким образом отбирали сержанты из вновь прибывших командиров отделений, а потом предлагали их командирам взводов – в основном бывшим лётчикам – для многих осталось загадкой. Главным преимуществом новоиспечённых командиров отделений было то, что они даже в карантине имели право ходить в магазин или в клуб без сопровождения сержантов. Были у командиров отделений и другие преимущества.

Но всё это не радовала Молодцова. Он чувствовал себя чужим в авиационной школе, обиженным. Обидно было и то, что в роту однажды пришёл ефрейтор, руководитель хора, и отобрал человек семь с вокальными данными. Взял он на заметку и акробатов (были такие), жонглёров… А его, Молодцова, без пяти минут мастера спорта по боксу, забыли.

Как оказалось, в роте ещё были недовольные. Иван, как и многие солдаты, в свободное от занятий время бродил по помещениям и коридорам одноэтажной деревянной казармы. И однажды, прохаживаясь по длинному помещению, он разговорился с двумя рядовыми – Пашей и Славой. Одному их них исполнилось на днях двадцать пять лет, другому – двадцать два. Так слово за слово, они разоткровенничались: служба, мол, конечно, хорошо, а дома лучше. Павел вдруг выдаёт мысль, что знает верный способ комиссоваться из вооружённых сил.

Молодцов заинтересовался.

– И какой же это способ? – спросил он.

– Понимаешь, есть такое заболевание, – начал объяснять Павел, – называется оно энурез, то есть моченедержание. Точную причину этой болезни врачи до сих пор не могут разгадать.

– И что дальше? – нетерпеливо спросил Иван.

– А то, если ты решишься два-три раза в неделю мочиться понемногу в свою постель, а потом об этом узнает, например, командир взвода или кто-то ещё из офицеров, тебя положат в госпиталь. А если и там продолжишь в том же духе, тебя наверняка комиссуют. Так что думай.

– А сам что?

– Я прямолинейный слишком, к тому же не очень решительный. А у тебя, я вижу, может получиться. Славка придумал что-то своё – у него отец врач. Я тоже думаю над одним способом.

Пока Молодцов кумекал, с какого боку приступить к исполнению задуманного, подошло время принятие присяги. Этот день для всех в армии, как праздник: музыка, праздничный стол… С этого дня принявшие присягу считаются курсантами ВАШМ (военная авиационная школа механиков). Ивана оставили в этой же роте и в том же взводе – командиром отделения. Зам. комвзвода старший сержант Лагута был доволен своим помощником: дисциплинирован, имеет хорошую выправку, командирский голос, пользуется уважением. Его уже обещали оставить в школе заместителем командира взвода после её окончания. Выпускники школы получали только специальность: одни механика по двигателям, другие по вооружению… Молодцову обещали присвоить кроме всего и звание младшего сержанта. Но зачем ему эти должности и звания, когда нет рядом его дорогой Марты?

В общем, ничто не радовало его в школе, даже благожелательная обстановка между курсантами, сержантами и офицерами.

И Иван решился.