Текст книги "Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова"
Автор книги: Борис Кипнис
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Государыня уехала, и Суворов последовал за ней и Потемкиным снова в Кременчуг, а оттуда в Полтаву, где 7 июня в присутствии императрицы после осмотра исторического поля сражения состоялись войсковые маневры с примерной атакой. Вскоре Екатерина II отбыла из Полтавы, путь ее лежал через Харьков, Курск и Орел в Москву, а оттуда через Тверь и Новгород в Царское Село. Путешествие, длившееся полгода, закончилось. Меж тем герой наш после полтавских маневров остался на юге, местом его пребывания стал Херсон, а задачей – руководство войсками, разбросанными от Херсона до Кинбурнской крепости, и всемерное наблюдение за турками, имевшими базу в Очакове, на том берегу Днепро-Бугского лимана, за перемещениями их войск между Днепром и Южным Бугом, за их эскадрой, стоявшей на очаковском рейде. Путешествие Екатерины II в Тавриду вызвало дипломатический шторм в Константинополе, тучи сгущались над Босфором, порохом тянуло с Румелийских и Анатолийских берегов Черного моря.
Глава десятая
Гроза разразилась
Пока императрица путешествовала по России, посещала Крым, против нее, а значит и против России, складывалась опаснейшая коалиция. Английское правительство и король Георг III, новый прусский король Фридрих-Вильгельм II, король шведский Густав III решили, что настало время подтолкнуть Османскую империю к войне с Россией. Султан и его визири внутренне никогда не смирялись с аннексией Крымского ханства, их агенты уже второй год провоцировали горцев на атаки кубанской границы, натравливали лезгин на Картли-Кахетинское царство и Ираклия II, подписавшего в 1783 г. Георгиевский трактат о протекторате России над его государством. Это была скрытная, но целенаправленная политика, вполне понятная императрице[550]550
Лопатин В. С. Потемкин и Суворов. – М., 1992. – С. 97.
[Закрыть] и Потемкину. Он думал, что приезд Екатерины II вместе с Иосифом II в Крым продемонстрирует русско-австрийский союз, охладит горячие головы в Константинополе. Но получилось наоборот. Послы английский Энсли, французский Шуазель-Гуфье, посланник прусский Диц и даже посол шведский с благословения своих правительств стали активно внушать великому визирю, что поездка императрицы – это дерзкий вызов, это демонстрация презрения и уверенности в бессилии славной Порты Оттоманской. Что надобно немедля покарать дерзкую властительницу русских, возродить былую славу Мехмеда Завоевателя и Сулеймана Кануни, что европейские дворы словом и делом поддержат султана. Доводы эти возбудили воинственность великого визиря Юсуф-паши, и тот вместе с ними воздействовал на состарившегося султана Абдул-Хамида.
В Херсон в эти дни съехались А. А. Безбородко[551]551
Глава Коллегии иностранных дел.
[Закрыть], вызванный из Константинополя русский посол Я. И. Булгаков, австрийский посланник Герберт, послы Англии, Франции и Австрии в России Фитцгерберт, Сегюр и Кобенцль соответственно, чтобы обсудить предложения, которые могли бы умиротворить Турцию. В июле русский и австрийский послы вернулись на Босфор. Но все было тщетно: 15 июля (старый стиль) 1787 г. рейс-эфенди (министр иностранных дел) вызвал к себе Я. И. Булгакова и предъявил ультиматум: Россия выводит свои войска из Картли-Кахе-тии и отказывается от любых притязаний на суверенитет над ней; должен быть выдан получивший убежище в России молдавский господарь[552]552
Князь Молдавии, утверждавшийся султаном.
[Закрыть]Маврокордато; необходимо уступить 30 солеварен у Кинбурна; отозвать русских консулов из Ясс[553]553
Столица Молдавии.
[Закрыть], Бухареста[554]554
Столица Валахии.
[Закрыть] и Александрии (в Египте), но зато согласиться на назначение турецких консулов в Крым и в русские порты Причерноморья; наконец, разрешить туркам досматривать русские торговые суда в турецких водах[555]555
Лопатин В. С. Потемкин и Суворов. – М., 1992. – С. 117.
Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. – М., 2002. – С. 627.
[Закрыть].
Подобного рода ультиматум был просто несовместим с достоинством России как великой державы. Диван прекрасно понимал это, он просто искал повод для войны. Я. И. Булгаков решительно отверг столь дерзкие домогательства, отказался принять такую ноту, но заявил, что готов проинформировать министерство и государыню. Не дав ему времени получить ответ Царского Села, русского посла снова вызвали 5 августа (старый стиль) и объявили, что Порта «денонсирует все договоры с Россией и требует возвращения Крыма»[556]556
Там же. С. 628.
[Закрыть]. Когда Я. И. Булгаков возмущенно отверг эти требования, он был арестован и заключен в Семибашенный замок. Согласно турецким дипломатическим обычаям, это означало разрыв всех дипломатических отношений и преддверие войны. 13 августа (старый стиль) она была официально объявлена, и над воротами Сераля был выставлен султанский бунчук о семи конских хвостах.
В эти трагические дни Суворов находился в Херсоне, откуда руководил вверенными ему войсками и наблюдал за поведением турок в Очакове, поддерживая постоянную переписку с командовавшим в районе Кинбурна генерал-майором И. Г. фон Реком, своим старым боевым товарищем по сражению при Козлуджах. У них в Очакове были свои осведомители из числа армян и греков. 8 августа Суворов рапортовал Потемкину из Херсона, что на границе все спокойно, а сам он собирается в Кинбурн для «лучшего о всем осведомления»[557]557
Суворов А. В. Документы. – Т. 2.
[Закрыть]. Прошло три дня, и он рапортует о положении дел в Очакове:
«Турецкая флотилия под Очаковым ныне состоит: фрегат около 40 пушек, 3 корабля[558]558
То есть линейных.
[Закрыть] 60 п[ушечны]х, 6 шебек 10 п[ушечны]х, 6 фелюг 5 п[ушечных], военной бот (прежде наш) 12 п[ушечн]ый, протчих 15 фелюг и мелких тартан 1 п[ушечны]х … Войска полевого было около 3000, более конницы, ныне гораздо уменьшилось; конницы же осталось до 500 албанцев; более уходят, нежели прибывают по притчине, что паша не довольную порцию производит за недостатками» [559]559
Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 308.
[Закрыть].
Через неделю рапортует он, что, по донесениям И. Г. фон Река, в Очакове усиливается боеготовность турецких войск и продолжается укрепление стен крепости, как доносят разведчики и как можно наблюдать с Кинбурнской косы. Сам генерал-майор дал уже своим войскам наставления о бдительности и докладывает, что количество заболевших в Шлиссельбургском пехотном полку, составляющем гарнизон крепости, начинает снижаться, а больные выздоравливают[560]560
Там же. С. 310.
[Закрыть].
Когда Суворов писал этот рапорт, война была уже объявлена и глухие слухи об этом уже разносились по приграничью. 20 августа он сообщает Потемкину[561]561
Потемкин был удостоен этого титула 8 июня 1787 г.
[Закрыть], что уезжает в Кинбурн, так как оттуда уже два дня не поступало информации. В этот самый день турецкая эскадра атаковала в лимане два наших корабля, назначенных ожидать для эскортирования линейные корабли «Владимир» и «Александр», заканчивавшие вооружение в Херсоне. По возвращении 25 августа генерал наш посылает рапорт о бое наших судов с турками:
«…в 4 часа 20-го числа со всех судов турецких началась пальба из пушек и мортир, на что с фрегата “Скорого” и б[о]т[а] “Битюга” ответствовано было ядрами и брандскугелями[562]562
Зажигательные, насмоленные ядра.
[Закрыть]. Сие сражение продолжалось до шести часов, когда военные наши суда по наступающему ночному времени снялись с якоря и стали выходить из узкого прохода в лиман. Турецкие суда погнались за ними, между тем с обоих сторон производилась беспрерывная пальба. В 7 часов фрегат и бот, допустя турецкия суда подойти на ружейный выстрел, произвели по оным жестокую пальбу из пушек и ружей, ядрами и картечами, отчего многие неприятельские суда, будучи повреждены, все обратились назад…»[563]563
Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 316.
[Закрыть]
То, что турки первыми объявили войну и первыми обнажили оружие, было хорошо для России: формально она стала жертвой нападения, и это обязывало Австрию сдержать данное в союзном трактате обещание и вступить в войну. Но на деле к большой войне Россия была пока не готова: сказывались последствия прошлогоднего неурожая, незавершенность укреплений Херсона, Севастополя и пр., недостаточная подготовленность боевых запасов в арсеналах и продовольственных складов Екатеринославской армии. Потемкин знал все это и был встревожен, кроме того, его трепала лихорадка, а это всегда действовало на дух его угнетающе. Суворов же в событиях 20 августа видел доброе предзнаменование и в своем письме к патрону от 23 августа старался влить в него свой бодрый дух и энергию:
«Вы велики, ваша светлость. Я ясно вижу, как обстоят дела. Будущее управляет настоящим. Ваша Светлость да простит мне мою мечту… Виды красивы здесь, под Херсоном и Кинбурном, но для любителей вахт-парадов; находиться постоянно в обороне. Участники никогда не бывают все хороши, и к тому же они все-таки люди. Это количество рук, само по себе значительное, могло бы быть использовано с большей пользой в другом месте, Тавриде не нужны корабли. Эх! Пусть только варвары там высадятся, и сколько их там будет? Что-то между 5000–9000 человек, при условии, если они употребят все свои морские силы. Но чем больше они проникнут в глубь страны, тем больше их будет порублено; потому что из предосторожности татары, главным образом жители равнины, были однажды обезоружены[564]564
Здесь Суворов ведет речь о судьбе турецкого десанта, если он будет высажен в Крыму.
[Закрыть]. На Лимане под Очаковом они имеют 1/4 [своих сил] или около того и в другом месте, под Трапезундом, Варной, Суджуком. Они могли бы иметь и больше, но они не могут обнажить Дарданеллы. Пусть их скорее уничтожат под Очаковом. Если они продержатся, пока не подтянут подкрепления, и если в дальнейшем они будут отважны, то дело будет жаркое и только лучшие из них уцелеют. Вооружение ”Владимира” и ”Александра” запоздает, ”Скорый” и ”Битюг” будут отныне играть ту же роль. Для нашего Севастопольского флота надобны сухопутные войска в количестве от 1200 до 2000 человек; они найдутся под рукой. Если у них будет нехватка продовольствия, то у них зато есть водка, а пока им нужен только хлеб и спартанская похлебка. Там, где прошли варвары, пройдут и наши. По своему влиянию бой от 20 августа является значительным, и смею сказать, что можно было бы послать Обольянинова [565]565
Капитан-лейтенант А. А. Обольянинов, командир фрегата «Скорый».
[Закрыть] и Кузнецова[566]566
Лейтенант И. Ф. Кузнецов, командир бота «Битюг».
[Закрыть] к англичанам, чтобы они там командовали[567]567
Высшая оценка их военного искусства.
[Закрыть]. Тогда, тот час же, Очаков окажется блокирован с моря! <…> Мне останется лишь бдительность и быстрота и, Ваша Светлость, тогда предусмотрительность и удача будут руководимы величием души Вашего Сиятельства»[568]568
Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 312–313.
[Закрыть].
Надеюсь я, что пространность цитируемого письма искуплена будет в глазах терпеливого читателя тем, что окунется он в поток мыслей самого Суворова. То, что «скромно» называет он «мечтой», на самом деле есть план серьезнейшего анализа сложившейся теперь ситуации. Описывая возможный ход развития событий, полководец своим мысленным взором охватывает все пространство Черного моря и Мраморного в придачу, от Дарданелл до Суджук-Кале, исчисляет мобилизационные возможности противника на суше и на море, предрекает неизбежное поражение турок как при вторжении в Крым, так и под Очаковым. Он воздает высочайшую оценку военно-морскому искусству капитанов русских кораблей. И, успокаивая смятенный дух Потемкина, просит его только об одном – о быстроте действий. Характер военного мышления, если хотите, гения Суворова выражен здесь предельно ясно: быть нацеленным с самого начала операции на сокрушение противника и полную победу над ним.
Если письмо к Потемкину выдержано в стиле общего оперативного рассуждения, то данный на следующий день после него, 24 августа, ордер И. Г. фон Реку – это уже не только рассуждение, но и прекрасный образец детализированной диспозиции возможного сражения с турецким десантом, если он осмелится высадиться на Кинбурнской косе и атаковать нашу крепость. Дадим же снова слово Суворову:
«Ваше превосходительство знаете, что мы дирались часто с варварами один против десяти, что вы сами изволили испытать мужеством вашим при Козлуджи. Где бы высадке турецкой на сухой путь ни быть, верьте, что обыкновенная не превзойдет 5000 человек, но ежели от трех частей света их флот на то соберется, то ни один раз никогда он 10 000 полных не достигнет. Козловский полк к вам сближается[569]569
Суворов отправил его в Кинбурн еще 22 августа (см.: Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 312).
[Закрыть], возрастет ваша пехота к 1500 в поле, за оставлением надлежащего числа протчей в Кинбурне для гарнизона. Вашу полевую пехоту поставьте в паду[570]570
То есть в лощине.
[Закрыть], в приличном местоположении, скрытно. Как их в поле резать – сказано; ежели они на крепость покусятся – будут они в клещах, между ваших двух огней. Вот мое мнение, и сие прибавить к нашему равномыслию на разные обстоятельства <…> Приучите вашу пехоту к быстроте и сильному удару, не теряя огня по пустому. Знайте пастушей час![571]571
То есть атаковать нужно на рассвете, внезапно.
[Закрыть] Ордер вашего полевого сражения лутче на два карея. И еще луче, коли можете, с третьим резервным, за двумя в интервале, для крестных огней от артиллерии, резервы внутри кареев, думаю, 8-я доля, но не худо иметь стрелков по 4 в капральстве, коим стрелять без приказу» [572]572
Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 314.
[Закрыть].
Здесь все описано так выразительно и ясно, что и добавить-то нечего. Ясно без слов. Картина будущего возможного боя и его ход уже сложились в уме военачальника, он уверен в том, что с И. Г. фон Реком у них «равно-мыслие», а значит, обеспечена им победа.
Вообще день этот выдался письменный: наш герой рапортовал Потемкину о положении дел в лимане и о мерах по укреплению Кинбурнской крепости, оценка ситуации и подробности чрезвычайно интересны:
«…но как турецкие линейные корабли до Глубокой пройти не могут[573]573
Там стояли наши корабли.
[Закрыть], то можно почесть нашу тамо эскадру против настоящего числа турецкой в безопасности. К Херсону ж и фрегаты их пройти не могут, для [в]стречи ж их легких судов в приличных местах будут батареи, к окопанию которых приступлено. И бывши в Кинбурне, возвратился я сюда. Тамо генерал-майор Рек прибавил гласису, волчьи ямы и [в]место кювета во рву насыпал терновник, как и в других по крепости местах. Турецкая эскадра вовсе была спокойна, предприять ей одной, что знатное, не уповательно, разве с могущим быть впредь подкреплением…»[574]574
Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 315.
[Закрыть]
Последние дни августа были заполнены у него кипучей деятельностью: 25-го занимался Суворов приведением в оборонительное состояние Херсонской крепости[575]575
Там же. С. 316.
[Закрыть], 27-го рапортует о готовности греческих горожан Херсона принять участие в обороне города со своим оружием в руках и на своих судах[576]576
Там же. С. 317.
[Закрыть]. В этот же день шлет генерал-майору И. Г. фон Реку требование усыпить «скромным поведением» бдительность противника[577]577
Там же. С. 318.
[Закрыть], а 30 августа шлет подробный рапорт Потемкину о положении дел в Очакове. Любопытно, что сведения получены были от бывшего фузилера Алексея Сивкова, дезертировавшего в прошлом 1786 г. к туркам в Очаков, «а теперь вышедшего из города и передавшегося донским казакам», стоявшим пикетом на берегу Южного Буга[578]578
Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 319–320.
[Закрыть]. Самого Сивкова вместе с рапортом препровождает он к князю в Кременчуг.
Наступил сентябрь, а с ним продолжает нарастать опасность, войска в ожидании, нервы натянуты как струны. Потемкин, еще в конце августа прекрасно понимая значимость позиции в Кинбурне, писал государыне:
«Я защитил чем мог Бугскую сторону от впадения. Кинбурн перетянул в себя почти половину сил Херсонских. Со всем тем мудрено ему выдержать, если разумно поступят французы – их руководители <…> Как везде поставлено от меня к защите, то тем и оборонятся. Флоту приказано атаковать, чтоб во что ни стало. От храбрости сих частей зависит спасение» [579]579
Лопатин В. С. Потемкин и Суворов. – М., 1992. – С. 120–121.
[Закрыть].
Но в слабых руках нашего старого знакомца по временам астраханским, «многообещающего» М. И. Войновича, Черноморский флот не мог сыграть той роли, которой ждали от него Потемкин и Суворов. В результате в ночь с 13 на 14 сентября напряженное ожидание разразилось: турецкая эскадра в лимане бомбардировала Кинбурн. Крепость ответила огнем своих орудий, артиллерийская дуэль длилась до рассвета, кинбурнские канониры были удачливы: их огонь накрыл турецкий линейный корабль с 54 пушками, и тот взорвался, поврежден был один турецкий фрегат. Суворов с сарказмом прокомментировал это в письме В. С. Попову:
Полководец подтягивает к Кинбурнской косе Мариупольский и Павлоградский легкоконные полки, явно ожидая десанта[581]581
Там же.
[Закрыть]. Решает притянуть сюда же и Санкт-Петербургский драгунский полк. Потемкин, ободренный этим успехом, уже 16 сентября пишет императрице о развитии событий у этой «малозначащей» крепости, хвалит И. Г. фон Река и дает очень важную и искреннюю характеристику Суворову:
«Над всеми ими в Херсоне и тут Александр Васильевич Суворов. Надлежит сказать правду: вот человек, который служит и потом, и кровью. Я обрадуюсь случаю, где Бог подает мне его рекомендовать. Каховский в Крыму – полезет на пушку с равной холодностью, как на диван, но нет в нем того активитета (курсив мой. – Примеч. авт.), как в первом. Не думайте, Матушка, что Кинбурн крепость. Тут тесный и скверный замок с ретраншементом весьма легким, то и подумайте, каково трудно держаться там. Тем паче, что с лишком сто верст удален от Херсона»[582]582
Суворов А. В. Письма. – С. 114.
[Закрыть].
На эту высокую оценку государыня отозвалась тотчас по получении потемкинской эпистолы:
«Усердие Александра Васильевича Суворова, которое ты так живо описываешь, меня весьма обрадовало. Ты знаешь, что ничем так на меня неможно угодить, как отдавая справедливость трудам, рвению и способности. Хорошо бы для Крыма и Херсона, есть ли бы спасти можно было Кинбурн» [583]583
Там же.
[Закрыть].
В этом маленьком отрывке важны два обстоятельства. Первое – та теплота, с которой Екатерина II пишет об удовольствии услышать похвалу Суворову из письма Потемкина. Очевидно, что похвала, исходящая столь непосредственно от князя, особенно возвышает в ее глазах того, кого хвалит он. И второе: императрица – женщина и вроде бы не обязана иметь военного образования, но как крупнейший политик с подлинно стратегическим кругозором она чрезвычайно верно оценивает значимость небольшой крепости на краю России в тех огромных политических и военных бурях, которые разразились вокруг нее.
Пока похвалы в адрес Суворова ложатся на писчую бумагу светлейшего адресата, из Очакова греки-перебежчики приносят тревожную весть: паша ждет прибытия турецкой эскадры из Варны, чтобы атаковать и взять Кинбурн[584]584
Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 325.
[Закрыть]. О, как сейчас нужна была бы победа адмирала Войновича над ней, но «о Севастопольском флоте никакого известия нет»[585]585
Там же. С. 327.
[Закрыть]. И наша эскадра, стоящая в бухте Глубокой, на лимане, под началом контр-адмирала Н. С. Мордвинова, не проявляет активности. Одна лишь галера «Десна» под начальством отважного мальтийца шевалье Дж. де Ломбарда 14 сентября «атаковала весь турецкий флот до линейных кораблей; бился со всеми судами из пушек и ружей два часа с половиной и, по учинении варварскому флоту знатного вреда, сей герой стоит ныне благополучно под кинбурнскими стенами. Сам и один он ранен в ухо пулею. Поздравляю Вашу Светлость!»[586]586
Там же. С. 328.
[Закрыть] – доносит Суворов Потемкину 15-го. В тот же день лейтенант Ломбард вторично атаковал турецкие канонерские лодки и загнал их под защиту турецких линейных кораблей, и снова он действовал один. Герой наш недоволен пассивностью Мордвинова и иронично указывает на это в рапорте Потемкину от 18 сентября, говоря, что о действиях эскадры князь может усмотреть из… рапорта Ломбарда адмиралу, но о храбреце-мальтийце пишет в превосходной степени:
И тут же в конце письма – сообщение от новой партии греческих перебежчиков о прибытии варненской эскадры. И тональность этого сообщения совсем иная, чем в том отрывке, где речь идет о мужестве Ломбарда:
О том, что уповать на нее необходимо, да еще как, становится ясно из рапорта от 21 сентября: по проведенным подсчетам, турки собрали 8 линейных кораблей, 6 фрегатов и шебек, 1 полушебека, 3 больших и 1 малое бомбардирское судно, 25 канонерских лодок, малых судов свыше ста:
Но горе-адмиралу Войновичу в этот момент было не до славы: он не только упустил варненскую эскадру турок, но и попал в свирепейшую бурю, растрепавшую и покалечившую корабли его эскадры. На линейном корабле «Мария Магдалина» были сломаны все три мачты, и штормом его пригнало в Босфор, где и был корабль пленен вместе с экипажем.
Через три дня Потемкин узнал об этой катастрофе и в совершеннейшем упадке духа, мучимый пароксизмом лихорадки, написал отчаянные письма графу Румянцеву и государыне. И граф Задунайский, находившийся в глухой ссоре с Потемкиным, и Екатерина II, не сговариваясь, пишут ему ободряющие письма, желая восстановить его воинственный дух. Успокаивают его и рапорты Суворова об усилении артиллерии Кинбурна, о приводе в Херсон рекрутов, о раздаче войскам заслуженных денег[590]590
Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 332.
[Закрыть], а более всего – об успехах по вооружению эскадры Н. С. Мордвинова:
Последнее замечание было особенно важно: значит, генерал уверен в себе, в войсках, в будущей победе.
Писан этот рапорт был 29 сентября из Кинбурна, где Суворов находился с 14-го числа, а уже 30-го турецкая эскадра с полудня до глубокой ночи обстреливала крепость, галеру «Десна», ближние лагеря, в которых стояли войска, но урона причинить турки не смогли. Ночь прошла спокойно. Но утром 1 октября, в самый праздник Покрова Богородицы, – началось. На рассвете турецкий флот открыл жестокую канонаду «по Кинбурнской крепости, галере “Десна” и ближним лагерям»[592]592
Там же. С. 338.
[Закрыть]; в 9 часов утра с пяти турецких судов на косе, вверх по лиману, в 12 верстах от Кинбурна, пытались высадиться бывшие запорожцы[593]593
Часть сечевиков еще в 1775 г. после ликвидации Сечи перешла к туркам.
[Закрыть], но их отбили. Это был явно ложный удар, так как на косе, на самом мысу, стали видны турецкие солдаты, перевозимые непрестанно с кораблей. Они с поспешностью рыли окопы, приближаясь к крепости. Наш герой расположил свои части по диспозиции: в 1-й линии – Орловский и Шлиссельбургский пехотные полки, во 2-й – Козловский пехотный полк, к нему примкнут либо составят резерв, когда прибудут, легкий батальон Муромского пехотного полка и два резервных эскадрона Павлоградского и Мариупольского легкоконных полков, донские казачьи полки Орлова, Исаева и Сычева прикрывают фланги 1-й линии. В крепости – две роты шлиссельбуржцев, за крепостью – по одной роте орловцев и козловцев как оперативный резерв. Послан был приказ идти к крепости павлоградцам и мариупольцам, они стояли в 10 верстах к Петербургскому драгунскому полку, но ему надо было пройти 36 верст. Меж тем туркам оставалась до Кинбурна уже одна верста.
Суворов решил начинать сражение. И. Г. фон Рек вышел из крепости с 1-й линией и мужественно атаковал неприятеля, «которой с неменьшию храбростию защищал упорно свои ложементы»[594]594
Окоп, состоящий из рва и насыпного бруствера.
[Закрыть]. Бой был ожесточенный, атаку поддержали легкоконный резерв и казачьи полки, скоро прибыл и Козловский полк, но турецкий флот приблизился и открыл сильный огонь бомбами, ядрами и картечью. Несмотря на это, пехота наша уже взяла 10 ложементов, когда генерал-майор фон Рек был опасно ранен в ногу, убиты и ранены его штаб-офицеры, предводительствовавшие батальонами, вражеский десант все усиливался, и под его напором наша пехота смешалась, начала отступать и потеряла несколько пушек. Дальше произошло то, что всегда было главным достоинством русского солдата. Предоставим слово самому Суворову:
«Позвольте, светлейший князь, донесть: и в нижнем звании бывают герои. Неприятельское корабельное войско, какого я лутче у них не видал, преследовало наших с полным духом; я бился в передних рядах Шлиссельбургского полку: гранодер Степан Новиков, на которого уже сабля была взнесена в близости моей, обратился на своего противника, умертвил его штыком, другого, за ним следующего, застрелил и, бросясь на третьего, – они побежали назад. Следуя храброму примеру Новикова, часть наших погнались за неприятелем на штыках, особливо военными увещеваниями остановил задние ряды сержант Рыловников, которой потом убит»[595]595
Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 339.
[Закрыть].
Фронт отступивших восстановился, войска возобновили контратаку и отбили несколько ложементов. Было это около 18 часов дня. Эскадра контр-адмирала Мордвинова бездействовала, лишь отчаянный лейтенант Ломбард снова атаковал и согнал несколько вражеских кораблей с позиций. Исправно вела огонь и артиллерия крепости под командой капитана Д. Крупенникова, потопив две канонерские лодки. Меж тем пальба турецкого флота причиняла нашей пехоте большие потери, а турки высаживали новые подкрепления, в этот момент Суворов был легко ранен картечной пулей в левый бок. Турки снова атаковали холодным оружием, и пехота наша отступила в крепость. Тут-то из нее выступили две свежие роты шлиссельбуржцев, резервная рота орловцев, с марша в бой вступил легкий батальон Муромского полка, прибыла, наконец, легкоконная бригада павлоградцев и мариупольцев. Тогда-то отличились донские казаки:
Теперь в голове шли свежие части из резерва, их поддерживали легкоконные и казаки. На этот раз турки в ложементах держались слабо, и все 15 линий были взяты:
«Уже была ночь, как они из всех выбиты были, опровержены на угол косы, которой мы одержали; тут вдоль нас стреляли из неприятельского флота паче картечами и частью каркасами[597]597
Зажигательный снаряд, состоящий из железной оболочки, начиненной горючим веществом.
[Закрыть] и пробивали наши фланги. Оставалась узкая стрелка косы до мыса сажен сто, мы бросили неприятеля в воду за его эстакад [598]598
Эстакада – толстые бревна, скрепленные цепями, их ставят на якорь для закрытия входа в гавань.
[Закрыть]. Артиллерия наша, руководством капрала Михайлы Борисова, его картечами нещетно перестреляла. Ротмистр Шуханов с легкоконными вел свои атаки по кучам неприятельских трупов, – все орудия у него отбил. Победа совершенная! Поздравляю вашу светлость. Флот неприятельской умолк. Незадолго пред полуночью мы дело кончили, и перед тем я был ранен в левую руку навылет пулею. По объявлению пленных было варваров 5000 отборных морских солдат, из них около 500 спастись могло. В покорности моей 14 их знамен пред вашу светлость представляю»[599]599
Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 340.
[Закрыть].
В Военной галерее Зимнего дворца среди многочисленных портретов славных генералов Отечественной войны 1812 г. один невольно привлекает внимание к себе: изображен на нем казачий генерал, его шевелюра сильно тронута сединой. Он смотрит на нас из-за плеча, его широкая спина ловко обтянута темно-синим мундиром, в правой руке зажата казачья сабля, занесенная для лихого удара. Это Дмитрий Ефимович Кутейников. В сражении при Кинбурне, когда Суворов был ранен в руку, лихой есаул сорвал с себя шейный «галстук» и перетянул им рану. Большая военная судьба предстояла тогда 23-летнему сыну уже покойного походного атамана Войска Донского, через множество боев и сражений с турками и французами провела она его, пока не оказался его портрет в пантеоне русской военной славы. Осененный памятью о Суворове и кинбурнской битве, смотрит он на нас и по сей день из чреды прочих предводителей войск наших в ту достопамятную пору.
Результатом истребления вражеского десанта стал уход 12 октября 1787 г. турецкого флота не только из лимана, но и из пределов видимости. Наступила тишина[600]600
Там же. С. 349.
[Закрыть].
Победа была замечательная, но из-за пассивности контр-адмирала Н. С. Мордвинова неполная, что Суворов не преминул отметить в письме к своему начальнику в Екатеринослав от 3 октября:
Зато несколькими строками ниже воздает он хвалу неприятелю:
Последняя фраза – это высшая оценка в устах героя, который хорошо знал цену отваге солдата, бросающегося на вражеские штыки. И через неделю после сражения он не может не отдать должного туркам:
Так пишет он В. С. Попову. Между тем весть о победе 15 октября достигла Петербурга, статс-секретарь Екатерины II А. В. Храповицкий в дневнике своем 16 октября отмечает:
Секретарь Потемкина, М. А. Гарновский, сообщал своему патрону в Екатеринослав, что императрица весь день рассказывала каждому из придворных историю сражения[605]605
Г. А. Потемкин. От вахмистра до фельдмаршала. – СПб., 2002. – С. 214.
[Закрыть]. На следующий день в Зимнем дворце были собраны все важнейшие вельможи, иностранные послы. Служилась обедня в присутствии государыни, цесаревича Павла Петровича, великих князей Александра и Константина, великих княжон, послов, важнейшей придворной знати и пр. После обедни граф А. А. Безбородко читал реляцию о победе. После этого был благодарственный молебен, отправленный знатнейшим духовенством, в конце его Петропавловская крепость и Адмиралтейство многократно салютовали своими орудиями. Во время молебна все преклонили колени, включая иностранных послов. Одновременно с этим на Невском проспекте в старой Казанской церкви для горожан также проводился благодарственный молебен. Народу в храме и в его ограде собралось столько, что петербургский губернатор по требованию публики должен был четырежды читать реляцию.
На следующий день, 18-го, императрица снова вернулась к волновавшей ее теме и сожалела о ранении полководца:
Высокой оценки наш герой удостоился и в письме Екатерины II к Потемкину, написанном по горячим следам 16 октября:
«Вчерашний день к вечеру привез ко мне подполковник Баур твои письма <…> из коих я усмотрела жаркое и отчаянное дело, от турков предпринятое на Кинбурн. Слава Богу, что оно обратилось так для нас благополучно усердием и храбростию Александра Васильевича Суворова и ему подчиненных войск. Сожалею весьма, что он и храбрый Генерал-Майор Рек ранены»[608]608
Г. А. Потемкин. Последние годы. – СПб., 2003. – С. 13.
[Закрыть].
Тема эта никак не исчезает из ее письма, и страницей ниже Екатерина снова возвращается к ней, рассуждая о том, как наградить полководца. Сначала думает государыня о денежной награде, но тут же появляется другая «вещь», скорее всего, портрет императрицы, «усыпанный» бриллиантами. Но тут же новая награда начинает вытеснять предыдущие:
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
