Текст книги "Из вечности в лето"

Можно ли выстрелить в небо и не попасть в птицу?

(Двадцать шестая апория Зенона)

Никто не услышит шагов его,

Он появится со стороны ветра.

Когда спросят нас: какое лицо у смерти?

Ответим журавлиными голосами: лицо птицелова,

Идущего за нами след в след,

Изгоняя нас из вечности в лето.

(Неизвестный поэт эпохи Хэйан)

Молчат ли камни, сброшенные в пропасть?

(Двадцать седьмая апория Зенона)

1.

Дмитрию казалось, что стены комнаты все больше и больше заваливаются вовнутрь, грозя обрушиться в любой момент. С них уже сыпалась душная серая пыль, хлопьями оседающая на пол. Толстяк, сидящий напротив, этого словно не замечал.

– Хотите сказать, – с недоверием цедил толстяк сквозь зубы, копаясь у себя в карманах, – что все это было чем-то вроде шутки?

Дмитрий торопливо кивнул и тут же зашелся надсадным кашлем.

– Маловероятно, – толстяк поморщился и постучал длинными голубыми ногтями по столешнице. – Но – допустим. Вы меня настолько утомили своим нелепым упорством, что я готов уже верить во что угодно, лишь бы поскорее со всем покончить. Давайте начнем сначала.

Он пошевелил в воздухе пальцами. Мулатка, стоявшая у Дмитрия за спиной, вышла из комнаты. Как оказалось, за водой. Она мягко подняла Дмитрию голову за подбородок и поднесла к губам стакан. Дмитрий сделал несколько жадных глотков, опять закашлялся, разбрызгивая воду, и девушка привычным жестом вытерла ему лицо платком.

– Итак, – снова заговорил толстяк, – допустим, что это действительно было шуткой. Однако шутки бывают разными. Согласны? – толстяк растянул губы в иезуитской улыбке. – И конкретно ваша относится к категории далеко не шуточных. Поэтому мне всего-навсего хотелось бы уяснить, кто именно рассказал вам, что картина существует?

Дмитрий чуть не заплакал.

– Никто, – прохрипел он, очень стараясь быть убедительным. – Мы все придумали сами… Ну, пожалуйста! Все придумали!..

Толстяк прищурился, и девушка, оказавшись опять у Дмитрия за спиной, положила руки ему на плечи. Дмитрий рефлекторно дернулся вперед, от чего ремни, которыми он был привязан к стулу, только больнее впились в тело.

– Но это действительно так!.. – заторопился Дмитрий, словно его пришпорили, как беговую лошадь. – От начала до конца – глупый розыгрыш!

Толстяк прищелкнул языком и покачал головой. С минуту он просто смотрел на Дмитрия. Точно так же – задумчиво и как-то немного грустно – он наблюдал, как мулатка привязывает Дмитрия к стулу и демонстрирует умение причинять невыносимую боль.

– Нет, – сказал он убежденно. – Это исключено. Прецедентов интуитивного присоединения к игре не было и не могло быть в принципе. Вы пытаетесь меня обмануть.

– Нет же! – у Дмитрия из глаз брызнули слезы.

– Прекратите, – вяло отмахнулся толстяк. – Все эти ваши сопли и стоны меня ни в чем не убедят. Я привык верить в логику происходящего, а логики в ваших поступках не наблюдается совершенно. Допустим, вы действительно затеяли продажу несуществующей картины исключительно ради забавы – готов поверить: идея не новая и не требующая особых взлетов мысли. И все же, как человек вполне разумный, вы бы следовали хоть каким-то критериям правдоподобия, не так ли? А что же мы видим? Обычно в подобных случаях выбирают имя редкое, небанальное, но в то же время – авторитетное, вроде Кранаха-старшего, Гольбейна или хотя бы Ганса Мемлинга, но ваш выбор можно назвать как минимум странным, если не сказать парадоксальным. Скажите мне, ради Всевышнего, – почему именно Мани?

Дмитрий не успел ответить – толстяк остановил его небрежным жестом.

– Впрочем, ладно, вы человек начитанный, и подобная мысль, если отстранится от деталей, вполне могла прийти вам в голову. Но! – толстяк уперся руками в стол и наклонился вперед, обдав Дмитрия теплым коньячным запахом изо рта. – Зачем вы прибавили, что картина говорит голосом Бога? Это ведь довольно странное дополнение, не правда ли?

Дополнение, возможно, было действительно странным, но их с Виктором это совершенно не волновало – им просто вздумалось устроить себе развлечение. С глубоким погружением и всплесками адреналина.

Началось все с непреодолимого желания утереть нос Даше, возлюбленной жене Дмитрия, которая года два назад бросила профессиональные занятия живописью и переквалифицировалась в арт-дилеры. Это обещало совсем другие деньги при экономии сил и времени, причем, у нее сразу стало неплохо получаться. Но в один прекрасный день, окрашенный светлыми тонами очередного периода заслуженного безделья, им вдруг стало абсолютно ясно, что они на месте Даши смогли бы лучше. Гораздо лучше!

Виктор – друг и соратник – прикрыв глаза в азартном возбуждении, развивал идею от простейшей начальной мысли «Продать можно даже то, что вообще – понимаешь, вообще! – не существует!» до конкретного предложения: «Спорим?»

Пари заключили на следующих условиях: если за два месяца они находят клиента, готового выложить единицу и шесть нулей в один ряд в твердой волюте без единого взгляда на товар, Виктор празднует победу в любом ресторане за счет проигравшего и в скорбном присутствии последнего. В обратном случае, ситуация та же, но платит уже непосредственно убедившийся в своей наглой самонадеянности Виктор. В любом случае, интеллигентной пьянки было не избежать.

Они быстро составили договор в двух экземплярах, подписали красными чернилами, символизирующими кровь, и Виктор тут же запечатал свой вариант в еще наполовину полную банку с хорошим молотым кофе.

– Все, – сказал он, потирая руки, – процесс пошел! Сейчас все завертится!

Дальнейшее Виктор видел себе так:

– Врать будем по-крупному. Как говорил известный писатель-публицист Адольф Шикльгрубер, люди не верят в мелкую ложь, зато охотно верят в великую. Что из этого следует? А следует из этого то, что нам нужно громкое имя – это раз! И хорошая легенда – это два. Какие имена ты знаешь?

– Даша, – ответил Дмитрий с нежностью.

– Мимо, – отмахнулся Виктор. – Ничего личного, но ее картину нам за миллион не продать. Давай кого-нибудь из общепризнанных.

– Левитан.

Виктор почти обиделся:

– Я, конечно, понимаю, что ты не заинтересован в моей победе, но если мы играем по-честному…

– Ладно, – остановил его Дмитрий. – Был такой персидский художник Мани, слышал?

Виктор не слышал, поэтому Дмитрию пришлось кратко изложить историю: третий век, Персидское царство, сначала художник, потом – Пророк. Точнее, последний из Пророков.

– Ну, вот! – пришел в восторг Виктор от услышанного. – То, что надо! Можешь, когда хочешь! То есть, он основал собственную религию?

– Не просто религию, – уточнил Дмитрий с гордостью за своего протеже, – а мировую религию. Но что для нас самое ценное?

– Что же?

– А то, что от этой самой религии пошли чуть ли не все тайные общества в мире. Всякие там катары, розенкрейцеры, масоны и иллюминаты. Понимаешь, что нам это дает?

Виктор сделал вид, что, конечно, понимает, но, тем не менее, ненавязчиво предложил озвучить вытекающие потенции. Так сказать, для синхронизации концепций.

– Смотри, – пояснил Дмитрий свою мысль. – До нашего времени, как принято считать, ни одной картины Мани не дошло. Почему? Ведь их должны были хранить как зеницу ока! Так вот, их и хранили! И хранят до сих пор, какой-нибудь таинственный Октет Посвященных или Всемирное братство Еретиков. Только все равно, даже у них случается текучка кадров. И утечка информации – как следствие. Улавливаешь мысль?

Виктор мысль улавливал:

– Перспективненько! – оценил он. – Значит, так. Я предлагаю для начала продумать легенду…

Они тут же приступили к делу, и все пошло как по маслу, но сейчас Дмитрий никак не мог вспомнить, откуда у них появилась эта идея, что через картины Мани можно говорить с Богом. Кажется, она появилась как бы сама собой…

– Нет, – сказал толстяк, грузно поднимаясь с кресла. – Сами собой такие идеи не возникают. Их всегда кто-то приносит в кривом беззубом клюве. Ну, хорошо, пожалуй, прервемся ненадолго.

Он повернулся к Дмитрию спиной, мулатка в одно движение оказалась рядом и опустилась перед ним на колени. Толстяк расстегнул ремень и спустил штаны.

Минут двадцать Дмитрий созерцал ритмично колышущуюся спину, пока толстяк не издал тихий протяжный стон облегчения и снова не повернулся к нему лицом. Мулатка переместилась обратно в кресло и застыла в нем, как египетская кошка.

– Очень быстро затекают ноги, – сообщил толстяк, натягивая штаны и застегиваясь, – поэтому – вот: иногда нужно делать массаж, – извинился он, разводя руками. – Доктор прописал. Прошу прощения за паузу. Но продолжим. Ситуация у нас на данный момент складывается такая. Я готов верить, что выбор имени – это случайность, точнее, – толстяк пошевелил в воздухе пальцами: – эпилептический припадок вдохновения. Более того, я готов верить, что лично вам и все остальное кажется случайным. Но вынужден вас разочаровать, мой юный друг, – это не так.

Толстяк тяжело опустился в кресло. Мулатка ту же подала ему стакан с водой и таблетки. Толстяк запил лекарство, и вернул стакан.

– Давайте для начала, – вполне дружелюбно сказал он, – попытаемся восстановить дальнейший ход событий. Попробуем поймать вашу мысль за хвост. Задача понятна?

Дмитрий кивнул.

Первоначальный план созрел у них сразу и не отличался особой оригинальностью. Они не стали вникать в реалии официального арт-бизнеса, а вместо этого просто разместили на трех специализированных сайтах в разделе предложений предельно краткое объявление, не имевшее и толики тех феерических потенций, которые имманентно присутствовали в выбранном имени: «Картина Мани». И адрес ящика.

– Краткость – убедительна! – воздев палец, пояснил Виктор, автор упомянутого выше текста.

Ошибка этой сентенции обнаружилась очень быстро. Уже на следующий день пришло четыре письма, в которых авторы с удручающим однообразием упражнялись в остроумии: а какой именно Мани? И лишь в одном вежливо уточнялось: Мане или Моне?

– Да, – сказал Виктор, не сильно воодушевленный таким результатом. – Хорошее начало – полдела. У нас с тобой оно пока так себе…

Было решено внести серьезные уточнения – для тех, кто зациклился на импрессионистах: "Икона руки Манеса, Параклета. Конец III века. Из частной коллекции. В хорошем состоянии". Последние две фразы добавили для вящей правдоподобности: им казалось, что так объявление звучит более профессионально.

Среди хлынувшего на их ящик потока писем (около трех десятков за пару дней), их заинтересовало одно, с единственной фразой: "Можем встретиться?"

– Вот он! – пришел в восторг Виктор. – Исключительно наш клиент! Нужно его окучить.

Они долго корпели над составлением ответа, но в конечном итоге, после долгих споров о риторике и силе убеждения, опять ограничились малым:

"Где?"

В ответ пришло приглашение: "Завтра, в 14:30, кафе "Фрейд", второй зал".

– Копать-не-перекопать! – вскипел от радостного возбуждения Виктор. – Ты понял? Мы его уже почти взяли за вымя! Учись, тефтель!

Они решили, что в открытую будет действовать Дмитрий – просто как посредник, и ничего более: минимум информации, ограниченные полномочия. Собственно, кандидатуру назначил Виктор, который в себе несколько сомневался, а Дмитрию доверял как другу. Дмитрий спорить не стал, хотя и видел в этой ситуации морально-нравственные трудности.

В день "Икс" Виктор пришел в кафе задолго до назначенного срока и попытался занять удобную позицию, но его остановили:

– Извините, второй зал, к сожалению, зарезервирован.

– Весь? – возмутился Виктор.

– К сожалению, весь.

Дмитрий появился с точностью до минуты, бросил вскользь взгляд на неспешно поглощающего бизнес-ланч друга и направился во второй зал. Ему тоже перекрыли дорогу, но на фразу:

– У меня здесь назначена встреча, – уточнили:

– По какому поводу?

– Насчет картины, – понизив голос, сообщил Дмитрий, и его проводили к столику.

Через три минуты к нему присоединился невысокий весьма молодой человек в черном плохо сидящем пиджаке длинного покроя, делающим его похожим на юного хасида.

– Добрый день, – тихо сказал он, заметно волнуясь.

Дмитрий оторвал взгляд от меню, медленно перевел его на клиента и сдержанно кивнул в ответ.

– Вы ведь… вы по объявлению? Да? – голос у молодого человека был странный: одновременно писклявый и несколько сиплый, как у простывшего евнуха. Подобная аналогия сразу приходила на ум, поэтому Дмитрий чуть было не сорвал встречу внезапным приступом смеха.

– Это не я по объявлению, – жестко проговорил Дмитрий, стараясь выглядеть серьезным, – это вы по объявлению.

Молодой человек радостно захлопал глазами.

– Да-да, конечно! А вы посредник – или?..

Дмитрий изобразил на лице, что он посредник.

– Я тоже, – зачем-то торопливо и неубедительно соврал молодой человек и покраснел. – Вот, – путаясь в собственной одежде, он достал из внутреннего кармана записную книжку, – у меня тут вопросы, которые я должен задать. Вы позволите?

Дмитрий едва заметно повел бровью. Молодой человек тут же принялся суетливо перелистывать страницы, наконец, нашел нужную и, замирая, прочитал:

– Вот, первый вопрос. Вы видели картину? Я имею в виду, лично вы…

Дмитрий еле сдержал очередной смешок и со всей возможной суровостью отрицательно покачал головой.

– Хорошо! – обрадовался молодой человек и что-то пометил в книжке. – А то если видели… – он вдруг осекся и поспешил прочитать следующий вопрос: – Тут следующий вопрос. Вам известно имя картины?

Молодой человек так странно произнес слово "имя", что Дмитрий слегка насторожился. Тогда у него впервые возникло чувство, что они придумали игру, которая уже существует. Дмитрий замешкался.

– Так да или нет? – нетерпеливо спросил молодой человек. У него по бледным щекам снова пошли красные пятна.

Дмитрий еще немого помедлил, потом тихо поговорил:

– Мне известен только код: «Номер шесть-девять-ноль».

Молодого человека это вполне устроило, и он опять уставился в свои записи:

– Очень-очень хорошо, – сказал он. – Еще один вопрос… наверно, последний. Вы извините, просто я обязан… Как мой наниматель может поговорить с тем, кто… кто непосредственно продает картину?

Дмитрий неторопливо достал правой рукой из кармана дорогую чернильную ручку с золотым пером, а левую протянул вперед. Молодой человек с готовностью перелистнул несколько страниц в своей записной книжке и бережно вложил ее Дмитрию в ладонь.

Дмитрий размашисто написал на чистой странице номер телефона и вернул книжку обратно.

– Завтра, – сказал он металлическим голосом. – С трех до четырех.

Молодой человек с уважением кивнул. Было очевидно, что Дмитрий произвел правильное впечатление.

Дмитрий встал, застегнул пальто и вышел.

Часа полтора он катался на метро, перескакивая из вагона в вагон, с ветки на ветку, и вообще совершая алогичные маневры, имеющие целью отсечь вполне возможные хвосты. Наконец, устав до предела, Дмитрий ввалился в квартиру к изнывающему в неведении Виктору.

– Ну, чего? – кинулся к нему Виктор. – Рассказывай!

Дмитрий спешить не стал, а потребовал крепкого кофе и, чувствуя себя в моральном праве, заветного армянского коньяку, бережно хранимого Виктором для особо драматических случаев. Виктор выполнил все безропотно, и Дмитрий, смягчившись, изложил свои впечатления.

– Так, – протянул Виктор, распластавшись на диване и уставившись в потолок. – Это интереснее, чем я думал! То есть, тебе показалось, что мы что-то… скажем так, угадали?

– Именно, – кивнул Дмитрий.

Толстяк в задумчивости собрал бороду в кулак и нахмурил брови.

– Значит, был мальчик, – проговорил он. – Это многое объясняет. Но скажите-ка мне, друг мой, правильно ли я понимаю: до встречи с ним вы еще понятия не имели, что картина существует?

– Никакого! – Дмитрий мелко мотнул головой.

– Хм, – толстяк откинулся на спинку, и стул под ним жалобно скрипнул. – Хорошо. А после этого разговора стали подозревать, так?

Дмитрий кивнул и закашлялся. Толстяк недовольно отвернулся, и мулатка, как по команде, расстегнула ремень у Дмитрия на горле и протерла лицо и шею влажным полотенцем.

– Спасибо, – хрипло выдохнул Дмитрий, на что мулатка неожиданно звонко рассмеялась.

– Тихо! – шикнул на нее толстяк. – Что было дальше?

Звонок раздался ровно в три. В трубке с полминуты предсказуемо молчали, потом тихий молодой голос прошептал:

– Я бы хотел поговорить насчет…

– Я слушаю, – суровым голосом сказал Виктор, беззвучно изобразив одними губами: "Он".

На том конце провода замялись.

– Слушаю! – повторил Виктор с недовольными обертонами в голосе.

– Да-да! – забормотали в трубке. – Я… Знаете, мне очень интересно ваше предложение, но… Но я бы хотел… Если возможно… Я бы хотел встретиться. Лично.

– Зачем?

– Как зачем? – оторопел позвонивший. – Чтобы договориться…

– Личная встреча только для совершения сделки, – отрезал Виктор.

– Хорошо, – тут же согласился позвонивший. – Мне просто нужно убедиться, что у вас именно та картина, которая мне нужна. Вы понимаете?

– Всецело.

– Это ведь икона? Да?

– Именно.

– Но… Она ведь настоящая? Правильно?

– Абсолютно.

Опять довольно долгое молчание.

– А какая именно? – еле слышно спросил позвонивший.

– У вас есть какие-то особые предпочтения? – насмешливо спросил Виктор, давно готовый к такому вопросу. Они полчаса репетировали нужную интонацию, и Виктор не подкачал.

– Нет-нет, – поспешил заверить позвонивший, прочувствовав всю нелепость своих неуместных сомнений. – Но меня интересует… ммм… подлинность. Как вы понимаете.

– Мы понимаем, – сказал Виктор. – Променад будет предоставлен в момент подписания сделки, – выдал Виктор еще одну заученную фразу.

– Простите, что? – переспросил позвонивший. – Провенанс?

– Именно, – Виктор густо покраснел, а Дмитрий только выразительно воздел брови.

– Это не так важно! Я бы хотел взглянуть на саму картину! – молодой человек проигнорировал оплошность Виктора и опять завел свою песню. – Вы ведь можете устроить?

– Только во время сделки.

– Но я не могу согласиться на таких условиях!

– Тогда всего хорошего, – холодно сказал Виктор и разорвал соединение. – Кажется, есть контакт! – возбужденно потер он руки.

– После «променада» – не думаю, – злорадно констатировал Дмитрий.

Но телефон тут же зазвонил опять.

– Пожалуйста! – взмолился молодой человек, – не бросайте трубку! Я все понимаю! Вы, конечно, правы, я немного тороплю события! Но возможно, у вас, действительно, моя картина… то есть, та, которую я ищу… Я готов заплатить!.. Пожалуйста, назовите вашу цену… и я заплачу!.. Пожалуйста, какая ваша цена?

– Миллион, – сухо проронил Виктор.

– Миллион чего? – сдавленно переспросил молодой человек.

– Денег.

После долгой паузы, позвонивший пробормотал:

– Но я должен на нее посмотреть. А если она молчит?

И вдруг, словно опомнившись, громко заверещал:

– Хорошо, я согласен! Я, наверное, согласен! Только я обязательно должен на нее взглянуть. Это условие! Я должен на нее взглянуть, договорились?

– Вначале деньги.

– Ну, пожалуйста!

– Нет, извините, – жестко оборвал разговор Виктор. – Не наш клиент, – разочаровано сказал он, отключая мобильный. – Юный художник, блин. Тоже мне…

– Зря, – пожал плечами Дмитрий. – Он что-то явно знал. Надо было его подпустить.

– Ну, это не трудно, он сейчас еще три часа на трубке висеть будет. Только иметь с ним дело не в моих интересах.

– Почему? – наивно изумился Дмитрий, но Виктор не поддался на провокацию:

– Пошел в баню, – оскалился он. – Я время терять не намерен, ясно? Этот молокосос деньги выкладывать не собирается. Студент! Так что вычеркиваем его из списков.

– Как хочешь, – пожал плечами Дмитрий, – просто интересно, что это он так нервничал? Поверил? Или это мы не знаем чего-то, что знает он?

– Ты что, – уставился на Дмитрия Виктор, – не понял? Он не на нашу сказку повелся, а на какую-то совсем другую. Или, в крайнем случае, он просто псих!

– Возможно, – с легким сомнением, но все-таки согласился Дмитрий. – Будем делать выводы?

И они принялись делать выводы. В результате, их собственная легенда обогатилась новыми подробностями.

– И тогда у вас, полагаю, как раз и появилась идея о разговорах с Богом? – спросил толстяк, разливая янтарное вино по бокалам. – Я правильно понял?

Дмитрий виновато улыбнулся опухшими губами:

– Думаю, да, – сказал он, принимая бокал с вином. Вино было холодным, но внутри от него разливалось воскрешающее тепло, и Дмитрий впервые за целые сутки пришел немного в себя. – Возможно, мы уже натыкались на эту мысль, – сказал он. – Что-то такое крутилось в воздухе. А этот мальчишка…

– Да, мальчишка, – кивнул толстяк. – Мальчик, милый мальчик. Нужно было сразу рассказать о нем – уверен, мы бы обошлись без всех этих грубых форм общения. Но, тем не менее, меня продолжают интересовать некоторые подробности. Звонил ли мальчик еще раз? И кто, кроме него, искал у вас картину?

Нетерпеливый молодой человек больше не звонил, но прислал им на ящик следующее послание:

"Все они будут равнодушны к вам, будут молчать и не слышать вас, пока я не спрошу Его, потому что теперь мой черед. Я пришел к вам, но зря. Теперь ищите меня сами".

Дмитрий долго с укором смотрел на Виктора, уверенный, что они упустили шанс.

– Да какой шанс? – пытался оправдаться Виктор, махая руками и корча рожи. – Сумасшедший сопляк, тоже втянулся в какую-то игру, вроде нашей. И вообще, я не понял: мы продаем картину или охотимся на ведьм?

Дмитрий улыбнулся:

– Лично мне второе кажется более увлекательным.

– А, ну все понятно, – обиделся Виктор. – Пытаешься отвлечь меня от великой цели? Так вот, не пройдет! Понял? Но пасаран, амигос хренов!

Но все же новый текст объявления на этот раз был составлен именно Дмитрием, который и ввернул ту самую фразу: «Икона руки Манеса, III век. Трофейный артефакт. Живой голос Бога». Дмитрию объяснил, что так объявление приобретает легкие мистические оттенки, расширяя круг интересующихся за счет любителей всяческой эзотерики.

Они только успели загрузить новый текст, как тут же пришло письмо с тем же лаконичным вопросом: "Можем встретиться?"

На этот раз они не стали вступать в переписку, а вместо ответа сразу выслали номер телефона.

У позвонившего был густой мужской голос с явным восточным акцентом.

– Скажи, друг, это ведь ты продаешь картину? – сказал он, без предисловий приступая к делу. – Согласен купить, но есть всего один вопрос: что за голос такой, а?

– Это мне неизвестно, – ответил Дмитрий, который решил на этот раз вести переговоры сам. – Хозяин картины дал мне четкие инструкции по поводу объявления, без объяснения нюансов.

– А кто твой хозяин?

– Это конфиденциальная информация.

– Ну, понятно, – не стал спорить позвонивший. – Только дело деликатное, ты же понимаешь. Я бы хотел на нее взглянуть. Можешь устроить?

– К сожалению, это невозможно.

– Почему? – без особого напора спросил мужчина.

– Хозяин картины заранее просит прощение, – ответил Дмитрий, – но он не может показать картину. Он может ее только передать, из рук в руки – такова воля его наследодателя.

– Я хочу слышать хозяина! – потребовал мужчина.

– Сожалею, это также невозможно.

– Ахим дэв! – взревел позвонивший так, что Дмитрий отдернул трубку от уха, но собеседник, впрочем, тут же успокоился. – Хорошо, а вот скажи мне, брат, не говорил ли тебе хозяин, какая именно у него картина?

Дмитрий произнес уже обкатанный ответ с не меньшим артистизмом, чем накануне Виктор:

– У вас есть какие-то особые предпочтения?

– Конечно, есть! – весело прогремел собеседник и, резко перейдя на шепот, доверительно сообщил: – Знаешь, дорогой, мне очень нравятся настоящие. Так как-то сложилось.

– Да? – несколько растерянно отреагировал Дмитрий.

– Можешь не сомневаться, – мужчина благодушно рассмеялся.

– У вас прекрасный вкус, – нашелся, наконец, Дмитрий. – Тем не менее, лично я ничего не могу гарантировать. Но готов заверить, что результаты экспертизы вас вполне удовлетворят.

– Удовлетворит меня только горячая женщина, брат, – заржал позвонивший, – и то, если хорошо поработает! Понимаешь? Ну, ладно, ты скажи мне лучше по дружбе, – он опять понизил голос, но на этот раз придал ему драматические оттенки: – картина что, и правда разговорилась? Или все же молчит, а?

На секунду Дмитрий замешкался, но вдруг его словно осенило:

– Хозяин молчит, – веско сказал он, сделав ударение на слове "хозяин".

– А, – протянул мужчина с пониманием. – Поэтому и продает?

– Возможно, – сухо подтвердил Дмитрий.

– Хорошо, – сказал позвонивший, – мне все нравится! Как раз то, что я ждал! Какая цена?

– Два с половиной, – сказал Дмитрий.

– С комиссией, да?

– С комиссией, – не стал завышать Дмитрий.

– Договорились!

Виктор ликовал. Он с восторженным видом носился по комнате и изображал брачный танец бабуина.

– Короче так, – фонтанируя счастьем и делая похабные жесты, трезвонил он. – Если этот абрек приходит и приносит емкость с хрустящей зеленью, мы гудим по-крупному! Улавливаешь?

– Улавливаю, – мрачновато сказал Дмитрий. – А дальше что?

– А дальше – в ресторацию! И – труби, барабан!

– Ты не понял: как мы с ним разойдемся?

– А, ну это ерунда, – отмахнулся Виктор. – Скажем, хозяин передумал. Имеет право?

– Имеет, – согласился Дмитрий.

Абрек в назначенное время не появился. Они прождали три часа, но никто так и не подошел.

Виктор приуныл:

– Либо мы сболтнули что-то лишнее, либо он что-то почувствовал…

– Все гораздо проще, – сказал толстяк, вытирая лысину платком. – Он и не собирался с вами встречаться. Ему просто было важно убедиться, что есть совершенно посторонние люди, которые что-то знают о картинах и пытаются одну из них продать. Или делают вид, что пытаются. Когда он звонил?

– Вчера.

Толстяк подлил Дмитрию еще вина.

– Хм. Вчера… Вам, можно сказать, крупно повезло, что мы нашли вас первыми. Другие бы церемонились намного меньше. Потому что игра, в которую вы, друг мой, ввязались по собственной глупости, – очень не детская. Очень и очень не детская, – подчеркнуто повторил толстяк.

Дмитрий, отхлебнул еще глоток вина и, неожиданно для себя самого, спросил:

– Извините, а они что, действительно существуют?

– Кто? Картины? – толстяк снисходительно посмотрел на Дмитрия сквозь стекло бокала и погладил свой огромный живот. – Они не просто существуют, – сладострастно проговорил он, чуть подавшись в сторону Дмитрия. – Они… Кхе!.. – толстяк вдруг выпучил глаза, хрюкнул и завалился на стол.

2.

Мулатка на пару секунд застыла с откинутой после удара рукой, потом быстро вытащила из джинсов кожаный ремень и туго, с заметным усилием, затянула его на горле толстяка под безжизненно обвисшей головой.

– Отговорилось ему, – улыбнувшись, обронила она в сторону Дмитрия.

Дмитрий побледнел и вжался спиной в кресло.

– Зачем боишься? – склонилась над ним мулатка, уперев ладони себе в колени. – Бояться не нужно. Все, война закончилась, теперь – праздник плоти, – мулатка погладила Дмитрия по лицу. – Я тебя сейчас приведу в чувство – сможешь совершать фрикции, – пообещала она.

Дмитрий только прерывисто вздохнул.

– Тебе что, больно? – мулатка осмотрела его с искренней озабоченностью. – Где? Здесь, да? – она легко коснулась его истерзанной шеи. Дмитрий вздрогнул от саднящей боли. – Согласна, немного перестаралась. Но я сейчас поправлю, – мулатка стремительно села к Дмитрию на колени и прижалась влажными теплыми губами к коже. Ее язык осторожно прошелся вверх-вниз, сопровождаемый обволакивающим дыханием. – Лучше? – мулатка запустила пальцы ему в волосы и стала медленно массировать голову. – Так хорошо?

Дмитрий в ответ только закрыл глаза.

– Не спи! – крикнула мулатка ему прямо в ухо. – Сейчас не время! – она принялась расстегивать на нем рубашку.

– Что вы делаете? – попытался остановить ее Дмитрий.

– Тихо, тихо, – оборвала его мулатка. – Лиза знает, что делает… Да, кстати! Меня зовут Лиза.

– Очень приятно, – процедил Дмитрий сквозь зубы.

– Правда, приятно? – обрадовалась Лиза. – И так приятно?

– Подождите, – Дмитрий предпринял еще одну попытку вырваться из объятий. – Я не понимаю…

– А что тут понимать? – Лиза слегка отстранилась. – Я четыре часа над тобой измывалась – знаешь, что может случиться? Я сейчас просто лопну от возбуждения! – она продолжила с энтузиазмом расстегивать пуговицы

– Подождите! – как заклинание повторил Дмитрий. – Я не могу!

– Это мы сейчас проверим, – по-кошачьи ухмыльнулась Лиза.

– А как же… – Дмитрий качнул головой в сторону безжизненного тела.

– Что такое? – Лиза недоуменно пожала плечами. – Ты смущаешься трупом? Глупенький! Его ведь уже нет! Совсем нет!

Дмитрий поежился.

– Да, – погрустнела мулатка. – Бывает. Возле трупа нет любви, – она задумчиво покрутила последнюю пуговицу у Дмитрия на рубашке, потом решительно соскочила на пол. – Хорошо, тогда сменим позу. А заодно и помещение. Идем!

– Послушайте…

– Давай уже на «ты», хорошо?

– Хорошо, – Дмитрий безвольно ссутулился, уставившись в пол, – но я никуда с тобой не пойду.

– Пойдешь, – твердо сказала Лиза. – Лучше не спорь.

– Не пойду, – обреченно пробормотал Дмитрий.

Лиза, не размахиваясь, ударила его сверху жесткой, как металлический прут, ладонью. Дмитрий согнулся, словно подрубленное дерево.

– Повторить? – предложила Лиза.

– Не надо, – хрипло выдохнул Дмитрий.

– Вот и хорошо, – рассмеялась Лиза, стаскивая его со стула. – Хватит валяться! Меня сейчас разорвет от нетерпения!

Дмитрий поднялся, шатаясь сделал несколько шагов и обессилено привалился к стене.

– Послушай, Лиза, – пробормотал он, – а можно мне лучше домой? Я ведь уже все рассказал.

– Домой нельзя, – с сочувствием покачала головой Лиза. – Дом у тебя теперь здесь.

– Почему?

– Потому что ты теперь мой, ясно? – Лиза хищно улыбнулась. – Это, – она качнула головой в сторону толстяка, – мой покойный супруг Мартин. Ты будешь вместо него.

Дмитрий тяжело вздохнул.

– Я женат.

– Не вижу препятствий, – отмахнулась Лиза. – Я тоже была замужем. И вообще, заканчивай болтать! Пойдем!

– Нет, – Дмитрий устало опустился на пол. – Я все-таки никуда не пойду. Только домой. Можешь бить сколько хочешь.

– Ладно, – кивнула Лиза. – Решим проблему по-другому.

Она сделала неуловимое движение рукой – и Дмитрию в голову уставился пистолетный ствол.

– Давай посмотрим на ситуацию объективно, – Лиза резко передернула затвор. – Я из-за тебя только что овдовела. При этом ты не хочешь стать моим мужем. Ты даже отказываешься удовлетворить меня как женщину. Подведем итог: у меня от тебя одни неприятности и никаких удовольствий. Так? Так! К тому же, – подвела итог Лиза, – ты слишком много знаешь. Так что, выход один: на тот свет. Будем считать, ты свой выбор сделал, – и она спустила курок.

Дмитрий не успел даже вскрикнуть, хотя время, как ему показалось, практически остановилось, и он ясно увидел момент, когда пуля вывалилась из ствола и поплыла в его сторону.