Текст книги "Наледь"

16

На другой день утром Лукашин вызвал к себе Воронова. Там уже сидели Дубинин и Зеленин.

– Вот так, деятели… Только что звонили из совнархоза. Приказано явиться туда сегодня же. Я заказал билеты на самолет. Поедете все втроем, сразу же, от меня.

А после обеда они были в приемной председателя совнархоза.

Зеленин отказался идти в Управление строительства к Пилипенко.

– Только к самому председателю… – настаивал он. – Иначе дело наше дрянь.

Их вызвали первыми.

Высокий крутоплечий Мясников встал из-за стола и пошел к ним навстречу. У него было широкоскулое лицо, слегка рябоватое, редкий седеющий бобрик и рыжие густые брови, придававшие ему выражение насупленное и властное.

– Строители? Привет, привет, – говорил он, здороваясь. – Чего это вы всем колхозом пожаловали? Проходите к столу, проходите.

«Эх черт! Вот так медведь! – подумал Воронов, пожимая объемистую ладонь Мясникова. – Такого не скоро собьешь и не свалишь…» Воронов питал слабость к людям крупным, напористым и теперь не без удовольствия поглядывал на Мясникова, на обстановку кабинета. В центре стоял огромный на толстых дубовых тумбах стол, обтянутый сверху зеленым сукном – настоящее бильярдное поле, возле стола – старомодные черные кожаные кресла с высокими резными спинками…

– Садитесь, – приглашал Мясников, указывая на кресла, потом сел за стол, вынул расческу и сперва причесал брови, затем волосы.

Воронов посмотрел на эти диковинные брови, вспомнил из истории, что какого-то Цимисхия, византийского императора, звали «Бровястым», и улыбнулся.

– Ты чего это заранее веселишься? – грубовато спросил его Мясников.

– А потом, может быть, поздно будет, – ответил Воронов.

Мясникову шутка понравилась, он пошевелил насупленными бровями, и из-под них весело блеснули светлые голубые глаза.

– Ну, с кого начнем? Вы, кажется, парторг Управления? – спросил он Дубинина.

– Да.

– Ну, давайте вы.

Дубинин пожал плечами.

– Вопрос-то у нас сложный. Я, право, не знаю, как попроще изложить суть дела. Вот тут специалисты сидят. Может, с них начнем.

– А вы разве не инженер? – брови Мясникова удивленно взметнулись.

– Нет, – ответил Дубинин.

– На стройке-то? Парторг! Н-да, – Мясников перевел взгляд на Зеленина. – Говорите.

– Речь идет о строительстве жилого поселка для оловянных рудников. – Зеленин говорил, чуть растягивая слова, стараясь скрыть проступавшее волнение. – На этот поселок было два проекта; по первому проекту предлагалось строить поселок в пятнадцати километрах от рудников, в долине Солнечное. Это был мой проект, – его отвергли. По второму проекту поселок перенесен к рудникам в ущелье. Но строить в том месте нецелесообразно. По нашим расчетам строительство обойдется значительно дороже, чем в Солнечном. Вот наши расчеты, – Зеленин взял папку из рук Воронова и передал ее Мясникову. – А главное – жить в том ущелье очень неудобно. Мы предлагаем пересмотреть это решение, пока еще не поздно.

– Любопытно, – Мясников стал бегло просматривать расчеты. – А почему же вы ко мне-то сразу обратились? Ведь у нас есть в совнархозе и строители, и горняки… целые управления!

– Потому, что поселок в том ущелье строится по вашему распоряжению, – сказал Воронов.

– Как? По моему распоряжению? Вот это новость! – Мясников захлопнул папку и с любопытством уставился на Воронова.

– Для вас это новость? – переспросил Воронов.

– Разумеется. Ведь я председатель совнархоза, а не проектно-изыскательская контора. Я места для городов и поселков не выбираю.

– Но вы же были у нас на рудниках года полтора назад, – сказал Зеленин.

– Был… Теперь я припоминаю эту поездку. Я еще критиковал вас за то, что слишком далеко отнесли поселок от рудников. Большие расходы придется нести на перевозку рабочих… Вот и предложил вам перенести поселок поближе. Предложил… Понимаете?

– Да, но потом был проект Синельникова, утвержденный совнархозом, – возразил Зеленин.

– Совершенно верно. Мне докладывали потом, что поселок решили строить рядом с рудниками – удобнее.

– Там жить нельзя! – громко сказал Воронов. – И я остановил это строительство.

– Одну минутку, – Мясников нажал на кнопку звонка.

Вошла высокая худая секретарша в черном костюме.

– Пригласите ко мне Пилипенко.

– Почему же там нельзя жить? – спросил Мясников у Воронова после ухода секретарши.

– Ущелье очень сырое, до августа месяца держится в нем наледь, и солнце бывает часа три в сутки. Потом, строительство поселка обойдется в том месте слишком дорого.

Мясников покачал головой.

– Значит, строят по моему распоряжению. Интересно… очень.

В кабинет без стука вошел начальник Управления строительства Пилипенко. Он был высокий, очень моложавый, с белоснежными висками.

– Знакомьтесь. Строители из Тихой Гавани, – сказал Мясников.

– Знаю, – Пилипенко приветствовал их легким наклоном головы. – У меня сидит главный инженер Синельников.

– Они доказывают, что поселок возле рудников строить нельзя. Вот расчеты. Просмотрите. – Мясников подал ему папку с расчетами.

– Я уже знаком с ними, – сказал Пилипенко, мельком взглянув на расчеты. – Горняки, наши заказчики, прислали мне их вместе с жалобой. Правда, жалоба направлена в министерство, а мне копия.

– Вот как! Как же попали к ним эти расчеты? – спросил Мясников.

– Я им дал, – ответил Воронов. – Еще неделю назад.

– Однако вы разворотливый, – усмехнулся Мясников. – А что они в жалобе пишут? – спрашивал он.

– То же самое, что в расчетах. Пишут еще, что поселок попадет в зону силикоза, и воздух там будет загрязнен, вреден для здоровья, – отвечал Пилипенко, стоя как на строевой линейке.

– Н-да. – Мясников встал из-за стола. – Вот что, сегодня же свяжитесь с проектными отделами и немедленно создайте комиссию. Пусть хорошенько займутся этим делом. А выводы доложите мне.

– Слушаюсь, – сказал Пилипенко.

Мясников провожал посетителей до двери. Прощаясь с Вороновым, он задержал его руку.

– Ну как, строптивый? Доволен?

– Разумеется, – ответил Воронов.

– Вот так… Разберем, уладим.

В приемной Зеленин тронул Воронова и Дубинина:

– Смотрите, Синельников!

Главный инженер сидел возле стола и что-то на ухо нашептывал сухопарой секретарше. Она вытягивала к нему шею из широкого воротника, точно из хомута, и как-то заливисто, по-лошадиному, взвизгивала и смеялась. Заметив своих сослуживцев, Синельников даже бровью не повел – продолжал свое нашептывать. И они прошли мимо него, не окликнув, не поздоровавшись…

– Ну, а теперь и по маленькой пропустить не грешно, – сказал Воронов, беря под руку Дубинина и Зеленина. – Пошли в гостиницу!

– Не с чего веселиться, – возразил Дубинин. – Мне, по крайней мере.

– Чего это вы нос повесили, Михаил Титыч?

– Видал, как Мясников посмотрел на меня, когда узнал, что я не инженер, – сказал Дубинин. – То-то и оно. А мне совестно: сидишь как чучело. Ведь это мое дело разбирать – кто прав, кто виноват. И где поселок строить, где не строить… Но у меня багаж не тот. А на одном старании далеко не уедешь. Того и гляди, шею сломаешь и себе, и другим. Вот так-то. Ступайте пейте. А я в крайком схожу, в промышленный отдел. Попрошусь, чтобы освободили… С меня хватит!

– Но ведь мы вас избирали, – сказал Зеленин.

– Ничего, переизберете. – Дубинин насупился и тяжело, грузно пошел на выход.

– Черт возьми! – развел руками Воронов. – Товарищи называются. Неужто и ты мне не составишь компанию? Ведь это законное торжество… как фронтовые сто граммов. Мы их взяли с бою…

– Погоди веселиться. Смотри не прослезись, – сказал Зеленин. – Не нравится мне этот Пилипенко.

17

Комиссия была создана на другой же день под председательством Пилипенко и немедленно выехала на рудники. Делом этим заинтересовалась краевая газета, и к работе комиссии подключился ее собственный корреспондент Терехин.

Лукашин потребовал от Воронова письменного объяснения о причине простоя на рудниках. Воронов подал ему рапорт. В нем написал он и про горнорудничный поселок, и про массивы-гиганты, доказывал, что наблюдаются непроизводительные резервы и что отставание жилищных объектов ничем не оправдано. Синельников окрестил это заявление поклепом на весь коллектив и требовал строго наказать Воронова. Поговаривали, что сам Пилипенко остался очень недоволен резкостью Воронова. Корреспондент Терехин вернулся с рудников, прочел вороновский рапорт и явился к Лукашину.

– Здравствуйте, Семен Иванович! – шумно приветствовал он Лукашина от самого порога и, размашисто пройдя через кабинет, журавлем перегнулся над столом, с улыбкой выкинул руку.

Лукашин слегка приподнялся.

– Привет, привет советской печати! Садитесь. Чем могу служить?

– Да вот очерк собираюсь написать о вас, – сказал Терехин, усаживаясь в кресло. – Вы на счету, так сказать, примерного руководителя.

– Ну, что вы, деятель! Какой я примерный руководитель? Так, стараемся по малости.

– Как у вас с планом в этом месяце?

– В целом неплохо. Но участок Воронова не выполняет.

– Воронова? – удивленно спросил Терехин. – Вот оно что! А я только что читал его заявление о неполадках на стройке. Что вы об этом думаете?

– А что же тут думать? Я начальник… Вы послушайте, что об этом говорит коллектив.

В кабинет неслышно вошел предупрежденный секретаршей Синельников.

– Петр Ермолаевич! – сказал Лукашин Синельникову. – Вот корреспондент интересуется заявлением Воронова.

– Заявлением Воронова? – переспросил Синельников.

– Да. Это интересно и, по-моему, важно! – воскликнул Терехин, поздоровавшись. – Вы можете сказать что-либо поподробнее об этом?

Синельников отошел на два шага в сторону, заложил руки за спину и озабоченно потупился.

– Видите ли, я в этом деле, так сказать, лицо заинтересованное, – начал он, смущенно улыбаясь. – Мне трудно быть объективным, но я постараюсь. Воронов – человек новый в нашем коллективе, и вполне понятно, что многое видится ему в ином свете. Это – нормальное явление. Было бы более странным, если бы все непривычное для него он принимал безоговорочно. Ну-с, ближе к делу. Воронов решил, что мы быстрее можем двинуть жилье. Он отжал кое-какие резервы, попросил еще техники. Мы дали. Пожалуйста, как говорится, ему и карты в руки! Но эффект получился не тот. Он распылил людей и, попросту говоря, не выполнил плана. Вы понимаете, разумеется, что не можем мы по примеру Воронова снимать людей с основных производственных объектов и ставить на жилье. Мы просто оголим участки и завалим план.

Терехин сделал несколько пометок в блокноте.

– Собственно, Воронов на этом и настаивает в своем заявлении. Судите сами!

– Да, интересно… Ну, а насчет рудничного поселка? – Терехин смотрел на Синельникова.

– Несколько месяцев управление совнархоза и мы – проектировщики – выбирали место для рудничного поселка. Чем мы руководствовались? Естественно, близостью к рудникам, а стало быть, малыми затратами, связанными с перевозкой рабочих. А Воронов предлагает вернуться к старому проекту. За пятнадцать километров возить горняков на работу! И это называется создать удобства! А с какими расходами будут связаны перевозки? Они в копеечку будут обходиться государству. Тут, видите ли, еще одно обстоятельство следует учесть: около рудников условия для строительства более трудные, чем в Солнечном. Воронов столкнулся с грунтовыми водами, ну и забил тревогу.

– А что вы скажете о массивах-гигантах?

– Здесь Воронов прав в том, что мы пошли на сооружение дорогостоящих коробов. Но зато потом, при бетонировании головы пирса, мы не будем делать опалубки, и эти короба нам позволят на десять дней сэкономить время. Как видите, расходы окупаются.

– Да. Интересно. Еду к Воронову. – Терехин встал и пожал руку Синельникову. – Увидимся еще, – сказал он Лукашину. – До вечера! – И стремительно вышел.

Лукашин снял трубку телефона.

– Зеленин? Сделали подсчет выполнения плана по участку Воронова? Занесите ко мне.

– Я посмотрел твой доклад, – сказал Лукашин Синельникову, положив трубку. – Обдуманно составлен.

– Стараюсь, Семен Иванович.

– Заметно.

– Ничего не поделаешь, таков уж я. Терпеть не могу людей без такта и меры.

– Говорить ты умеешь, деятель.

Синельников вопросительно посмотрел на Лукашина и сказал, словно оправдываясь:

– Жизнь учит.

В кабинет вошел Зеленин.

– Давай сводку! – протянул к нему руку Лукашин.

Зеленин подал.

– Итак, девяносто два процента, – заявил Лукашин, просматривая сводку. – На восемь процентов не дотянули. Причины?

– В суммарном выражении Воронов дал больше, чем остальные, стало быть, фактически…

Синельников перебил его:

– Спрашивают о причинах невыполнения плана!

– Воронов рассчитывал на вашу помощь, а вы ему пристегнули рудники. – Не дожидаясь возражений, Зеленин вышел.

– Слишком много он стал брать на себя, – заметил Синельников, глядя ему вслед.

– Жизнь учит, – сказал Лукашин.

Синельников уловил скрытую иронию и спросил:

– А вы подготовили доклад для комиссии?

– Нет.

– Как же так?

– А вот так. Достаточно и твоего.

– Да?

– Да, деятель.

– Ну что ж, пока.

«Заюлила старая лиса. Трусит», – думал Синельников, идя к себе в кабинет.

Еще во время спора с Вороновым он почувствовал шаткость своего проекта. Если он проиграет дело с рудничным поселком – ему конец.

Но когда он прочел заявление Воронова, то воспрянул духом. Глупец этот Воронов! Все свалил в одну кучу: и рудничный поселок, и резервы, и планы, и жилье. Синельников рассчитывал, что это вызовет и раздражение Лукашина, и протест начальников участков. Но главное – это взбесит Пилипенко… Чего это Воронов суется один за всех решать? К тому же сам не выполнил план. В такой обстановке Синельников сможет разбить Воронова, а комиссия среди прочих вопросов похоронит дело и о рудниках.

Терехин зашел к Зеленину, отозвал его в сторону и спросил:

– Как дела у Воронова?

– Неважно. А что говорит комиссия? Пилипенко?

– Будут отстаивать свой проект… Экономия государственных средств – прежде всего. А наледь и силикоз – это, говорят, временные явления. Устранятся.

– Понятно… Как бы не пала тень на Мясникова.

– И я так думаю.

– Значит, у Воронова – дело табак. Отсюда его ударят и за невыполнение плана.

– Свезите меня к нему, – попросил Терехин.

Они нагрянули в Рыбный порт на лукашинской «Победе».

– Вот ты где засел, Аника-воин! – воскликнул Терехин, входя в контору. – Да это настоящий дот! Смотри – не окна, а бойницы, щели!

– Читал поклеп на коллектив, как теперь называет мое заявление Синельников? – спросил Воронов, тиская руку Терехина.

– Читал.

– Ну?

– Все это надо доказать.

– Люди докажут, – сказал Воронов.

– Ишь ты какой! Хорош, хорош… – покачал головой Терехин.

– Милый, люди бывают разные, – сказал Воронову с обычной своей усмешкой Зеленин. – А если ты окажешься в меньшинстве? Что тогда?

– Это пустая формальность. Истина не знает ни большинства, ни меньшинства.

– Ну, а если ты все-таки не сумеешь доказать ни Синельникову, ни Лукашину?

– Ну, это уж пусть они мне докажут, что я не прав, – горячился Воронов.

– Нет, он законченный борец, – важно сказал Зеленин.

– Да, конечно… – кивнул Терехин. – Он могуч… Ну кто тебе будет доказывать, если комиссия решит не в твою пользу. Надо подчиниться. Дисциплина!

– Дисциплина?! Тот дисциплинирован, кто добивается правды, а не безмолвствует лукаво ради служебных выгод.

– Да пойми ты, голова! Надо не только воевать за свою правду, но еще и уметь слушать противника. Понимать его, – сказал Терехин.

– Это кого, Синельникова, что ли?

– Хотя бы его.

– Я давно его понял. Он – фокусник.

– Ну, фокусниками ты никого не удивишь. А я вот слушал недавно его, и говорит он, между прочим, убедительнее тебя. И комиссия больше к нему прислушивается, а не к тебе.

– Да! – крикнул Воронов. – В таком случае нам не о чем с тобой разговаривать. – Он замолк и, сердито нахохлившись, сел за стол.

– Чего ты на меня набросился? – сказал Терехин. – Я же тебе не Синельников. Может быть, ты и прав. Но ты не видишь – позиция твоя не прочная. И не лезь ты на рожон.

– В предостережениях не нуждаюсь, – сердито пробурчал Воронов. – И в сочувствии тоже.

– Ну, ладно, ладно, – похлопал его по плечу Зеленин. – Поехали с нами. Остынешь немного, а там заправимся… Потолкуем.

– Не хочу и не могу.

– Бирюк! – беззлобно выругался Терехин. – Ну и оставайся, дьявол с тобой. Счастливо тебе шишек набить! – крикнул он с порога. – Авось поумнеешь, трезвенник.

В машине Зеленин сказал.

– Сейчас ему можете помочь только вы.

– Каким образом?

– Выступить в газете, защитить его.

– Интересно! Работает целая комиссия, выводы складываются не в его пользу. И нате вам! Местный корреспондент – великий специалист – все опрокидывает вверх дном…

– Но ведь вы ему друг!

– А при чем тут друг?

– То есть как при чем?!

– Это совсем другое, – уклончиво ответил Терехин. – Дружба дружбой, а служба службой…

– Да… Встречаются и такие, кто дружбу на службу меняет. Ну что ж, поезжайте, служите…

Зеленин тронул за плечо шофера, попросил остановить. Тот затормозил. Зеленин открыл дверцу.

– Куда вы? – спросил Терехин.

Но Зеленин не ответил; он вылез из машины и пошел по откосу, поросшему кустарником, в сопки, напрямик, домой.

18

– Ну-с, деятель, комиссия работу окончила. Внесла, как говорится, полную ясность. Спорить больше не о чем. Будем трудиться, – говорил Лукашин вызванному с участка Воронову.

Выводы Пилипенко Воронов прочел в производственном отделе, на вопрос Зеленина: «Что будешь делать?» – только поскреб небритую щеку и мельком взглянул на Катю. Она улыбнулась ему виновато и жалостливо… Что делать? Он и теперь еще не знал, сидя в кабинете Лукашина и слушая ласковый успокоительный тенорок начальника. Шуметь, доказывать, что они не правы? Но перед кем шуметь? Кому доказывать? Лукашину? Снова крутить карусель? Но дело-то не должно стоять. Строить поселок надо… Тут уж Лукашин медлить не станет.

– Как вы сами смотрите на выводы комиссии? – спросил наконец Воронов Лукашина.

– А что ж, деятель! Не глупо… Перебазировать жилой поселок в Солнечное – хлопотно. Много времени потеряем. А у нас и так планы под угрозой… Твои замечания частично учтены – детские ясли, школа выносятся на солнечный склон. Поставим фуникулер. Реку возьмем в трубу. Денег добавят. Что еще нужно?

– Вы говорите как производственник. А я вас по-человечески спрашиваю: как жить в таком поселке? Вы бы туда переселились? Вместе с женой, детьми!

– Пустой вопрос… При чем тут я? Мы с вами строители. Наша обязанность – делать то, что нам заказывают. Мы строим по проектам. А проект для нас – приказ. За приказ отвечают вышестоящие инстанции, а мы обязаны выполнять его.

– Нет уж, извините. Отвечает не только тот, кто приказывает, но и кто исполняет.

– Не собираюсь спорить с вами на отвлеченные темы. Извольте выслушать мое распоряжение: с сегодняшнего дня вы являетесь начальником участка на рудниках. Вы лучше всех изучили этот участок – вам и карты в руки. Отныне программа его увеличивается втрое. Деньги отпущены. Сдавайте Рыбный порт Забродину и переселяйтесь на рудники.

– Строить самому то, что я считаю ошибочным?! Спасибо!

– В таком случае вы будете уволены.

– Я сам уйду.

К вечеру они уехали вместе с Катей… Уехали из Тихой Гавани налегке, как уезжают для того, чтобы вернуться…

1959