Текст книги "Ленин"

Проблема развода, которую Ленин обсуждал с Арманд и Крупской, волновала его не только в личном, но и политическом плане. Накануне Первой мировой войны он опубликовал работу «О праве наций на самоопределение». Там он от вопроса о праве на расторжение брака плавно перешел к праву на политический развод – право на уход самоопределившихся наций из состава единого централизованного государства: «Роза Люксембург пишет в своей статье, что централизованное демократическое государство, вполне мирясь с автономией отдельных частей, должно оставить в ведении центрального парламента все важнейшие отрасли законодательства и, между прочим, законодательство о разводе. Эта заботливость об обеспечении центральной властью демократического государства свободы развода вполне понятна. Реакционеры против свободы развода, призывая к «осторожному обращению» с ней и крича, что она означает «распад семьи». Демократия же полагает, что реакционеры лицемерят, защищая на деле всевластие полиции и бюрократии, привилегии одного пола и худшее угнетение женщины; – что на деле свобода развода означает не «распад» семейных связей, а, напротив, укрепление их на единственно возможных и устойчивых в цивилизованном обществе демократических основаниях.

Обвинять сторонников свободы самоопределения, т. е. свободы отделения, в поощрении сепаратизма – такая же глупость и такое же лицемерие, как обвинять сторонников свободы развода в поощрении разрушения семейных связей. Подобно тому, как в буржуазном обществе против свободы развода выступают защитники привилегий и продажности, на которых строится буржуазный брак, так в капиталистическом государстве отрицание свободы самоопределения, т. е. отделения наций, означает лишь защиту привилегий господствующей нации и полицейских приёмов управления в ущерб демократическим».[109]109
  Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 25. С. 286.


[Закрыть]

На самом деле Ленин поддерживал социал-демократический лозунг о праве наций на самоопределение вплоть до полного отделения только для того, чтобы привлечь на свою сторону симпатии угнетенных наций в составе империй, и прежде всего Российской империи. Но он отнюдь не был сторонником сепаратизма. Он лишь указывал, что подобно тому, как признание права на развод не отменяет институт брака как таковой, так и признание права наций на самоопределение не означает необходимости признания неизбежности распада всех многонациональных государств. Здесь Владимир Ильич исходил из соображений политической целесообразности. До тех пор, пока не победила мировая пролетарская революция, отделение наций и образование новых национальных государств желательно, так как это ослабляет большие буржуазные государства, в том числе империи. Но если в буржуазных государствах к власти приходит «пролетариат», т. е. коммунисты, то, наоборот, надо стремиться к сохранению государства в существующих границах, поскольку чем сильнее будет государство, где собираются строить социализм и коммунизм, тем более серьезную помощь оно сможет оказать пролетариату других стран в осуществлении целей мировой революции.

Точно так же впоследствии, уже после прихода большевиков к власти, для Ленина и федерализация, и право выхода республик из состава СССР были лишь пропагандистскими лозунгами, предназначенными как для внешнего, так и для внутреннего потребления. И выдвинутую в 1922 году Сталиным идею автономизации, т. е. превращения всех национальных окраин бывшей Российской империи в автономные республики в составе РСФСР, Ленин и другие члены Политбюро отвергли, прежде всего, из пропагандистских соображений. Они хотели показать левым социал-демократам Европы, в которых видели своих союзников, что в Советском Союзе уважают право наций на самоопределение, и в будущем Всемирном союзе социалистических республик во главе с Москвой и Германия, и Франция, и Польша, и Эстония будут иметь право на отделение, если вдруг возникнут какие-то проблемы. А внутри страны федерализация и право на отделение должны были привлечь к Ленину и его соратникам симпатии части национальных движений и партий.

И ведь многие большевистской игре в федерализацию поверили. Так, один из лидеров Украинской Народной Республики Владимир Винниченко одно время был членом компартии Украины и числился заместителем председателя Совнаркома Украинской Социалистической Советской Республики с портфелем наркома иностранных дел. Он требовал лишь введения на Украине украинского языка. Только голодомор начала 30-х годов открыл ему глаза на сущность коммунистического режима. По свидетельству главы Советской Украины Христиана Раковского, Ленин говорил: «Разумеется, дело не в языке. Мы согласны признать не один, а даже два украинских языка, но что касается их украинской платформы – они нас обдурят».[110]110
  Раковский Х. Ильич и Украина // Коммунист. От 21 января 1925.


[Закрыть] Украинизацию могли проводить только правоверные коммунисты, а бывшим сторонникам УНР отводилась лишь второстепенная роль, с неминуемой гибелью в недалеком будущем.

Ленинский план, который и был осуществлен, предусматривал, что органы власти Советской России превратятся во всесоюзные. При этом российская компартия, соответственно, станет всесоюзной, тогда как республиканские компартии превратятся в ее филиалы во всех республиках, кроме РСФСР. Отсутствие отдельной российской компартии было принципиальным и обеспечивало прочность Союза. Ведь распад СССР случился тогда, когда возникли собственно российские органы власти и российская компартия. Республиканские же органы власти осуществляли власть в пределах республик, подчиняясь союзным органам. А вот иностранные дела, вооруженные силы и органы безопасности (ОГПУ), по мысли Ленина, оставались под полным контролем союзного Центра, который также утверждал партийных и советских руководителей на местах. Сталинское предложение отличалось только тем, что российские органы власти и компартия сохраняли свои названия, а республики входили в Россию на правах автономных республик, без формального права выхода. И прав был Ленин, а не Сталин, признавший впоследствии ленинскую правоту. Если бы прошел проект автономизации, то народы национальных окраин, не исключая номенклатуру, острее бы чувствовали свое подчиненное положение в государстве, и это могло бы спровоцировать волнения и даже вооруженные мятежи. На практике же в союзных республиках проводились лишь акции по укреплению позиций национальных языков и культур. Но это как раз характерно для национальных автономий. Большевики здесь копировали опыт культурно-национальной автономии Австро-Венгерской империи, когда языковые и культурные права не предполагали за населением данной территории особых политических прав.

Как и при Ленине, так и при Сталине Советский Союз оставался империей, хотя после гражданской войны и ужавшейся в своих размерах на Западе. В результате проигрыша Советской Россией войны с Польшей независимость кроме Польши получили также страны Балтии и Финляндия. Можно не сомневаться, что если бы Красная армия выиграла Варшавскую битву, то под советский контроль перешли бы не только Польша и Прибалтика, но и была бы предпринята попытка «революционизировать» Германию с помощью красноармейских штыков.

Зато на Востоке при Ленине империя не только сохранилась, но и укрепилась. В союзе с кемалистской Турцией Красной Армии в 1920–1921 годах удалось восстановить контроль над Арменией, Азербайджаном и Грузией. Правда, за помощь пришлось уступить туркам часть Армении и Южно-Батумский округ Грузии. А в Центральной Азии, где у Советской России не было сильных противников, при Ленине территория страны даже расширилась. Большевикам удалось не только удержать Туркестан, но и установить значительно более жесткий контроль, чем во времена царской России, над Хивинским ханством и Бухарским эмиратом, которые, после их завоевания Красной Армией, были превращены в марионеточные Хорезмскую и Бухарскую народные республики. Кроме того, полностью зависимые от Москвы коммунистические режимы с вводом советских войск были установлены в 1921 году в бывших протекторатах царской России – Урянхайском крае (Туве) и в Монголии.

С началом Первой мировой войны Ленин, как российский подданный, подвергся кратковременному аресту в австрийской Польше. Освобожденный благодаря хлопотам австрийских социал-демократов, он предпочел перебраться в нейтральную Швейцарию. Владимир Ильич с самого начала войны, которую считал несправедливой и захватнической для обеих противоборствующих коалиций, выступал с лозунгом поражения своего правительства в империалистической войне, что, как он полагал, создаст условия для революции.

В середине мая 1915 года в Швейцарию прибыл Парвус. Здесь ему необходимо было встретиться с Лениным и узнать, как вождь большевиков относится к нему лично и к его планам, в которых должен играть главную роль. Парвус хотел использовать российские революционные партии, и в первую очередь большевиков, для подрыва военных усилий Российской империи и выхода России из войны. Кроме того, он надеялся, что поражение России приведет к победе там социалистической революции. Для Ленина и его фракции Парвус категорически потребовал финансовой поддержки в германском МИДе на борьбу с царским правительством.

Их встреча с Лениным произошла в Берне. Парвус в своей немецкой брошюре «В борьбе за правду» так описал их беседу на ленинской квартире: «Я изложил Ленину свои взгляды на социально-революционные последствия войны и в то же время обратил его внимание на то, что пока война продолжается, никакой революции в Германии не будет, революция возможна только в России, которая вспыхнет в результате германских побед. Он, Ленин, однако мечтал об издании международного социалистического журнала, при помощи которого он надеялся толкнуть весь европейский пролетариат на путь немедленной революции».[111]111
  Авторханов А. Ленин в судьбах России. Размышления историка. Гармиш-Партенкирхен, 1990. С. 136.


[Закрыть]

Германское финансирование также получали национальные партии, выступавшие за отделение от Российской империи национальных окраин. Весной 1915 года эстонский социал-демократ Александр Кескюла имел в своем распоряжении примерно 50–60 тыс. американских долларов, полученных от немцев для финансирования большевистских изданий, пока они агитируют за поражение России в войне. Ленинская газета «Социал-демократ» печаталась в незначительном количестве и на дешевой бумаге. Отдельные экземпляры пересылались в Германию и там фотографическим способом перепечатывались на гильзовой бумаге в типографии германского морского министерства в большом количестве экземпляров. Отпечатанные газеты через Кескюлу отправлялись в Копенгаген и в Стокгольм, а оттуда частично пересылались в Россию.

В сентябре 1915 года Кескюла встретился с Лениным. 30 сентября он представил барону Гисберту фон Ромбергу, германскому послу в Швейцарии, подробный доклад о своих беседах с Лениным. По мнению Кескюлы, как сообщал Ромберг канцлеру Бетман-Гольвегу, было «необходимо, чтобы мы немедленно же оказали помощь революционерам ленинского движения в России. Он об этом лично доложит в Берлине… Мы должны действовать быстро, прежде чем социал-патриоты возьмут верх… Программа Ленина, конечно, не должна быть опубликована, во-первых, потому что ее опубликование раскрыло бы наш источник, но также и потому, что обсуждение ее в печати лишило бы ее ценности».[112]112
  Шуб Д.Н. Ленин и Вильгельм II. Новое о германо-большевистском заговоре 1917 г. // Новый журнал. Нью-Йорк, 1959, № 57. С. 246.


[Закрыть]

Сам Ленин в письме к Горькому от 11 января 1916 года писал: «В силу военного времени я крайне нуждаюсь в заработке».[113]113
  Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 49. С. 170.


[Закрыть] А в сентябре 1916 года в письме к Шляпникову он сообщал: «О себе лично скажу, что заработок нужен. Иначе прямо поколевать, ей-ей! Дороговизна дьявольская, а жить нечем».[114]114
  Там же. С. 302.


[Закрыть]

Швейцарский социал-демократ Карл Моор, работавший на немцев, передал большевистским представителям в Стокгольме деньги в сумме около 40 тыс. долларов. Но они тоже не поступили в Россию и частично были потрачены на проведение Третьей Циммервальдской конференции, а частично привезены в Советскую Россию Ганецким из Риги, где он служил торгпредом, только в 1920 году.

Нет, не в интересах германского или австрийского Генштаба действовал Ленин, а прежде всего в своих собственных. Его главный интерес был – взять власть в России, а потом, если повезёт и хватит времени, то и во всём мире. Разумеется, как и Великому Инквизитору у Достоевского, власть Ленину была нужна только затем, чтобы облагодетельствовать человечество, всех накормить, всё разделить по справедливости, всех сделать счастливыми, устроить царство небесное на земле. 17 октября 1914 года он писал в Стокгольм А.Г. Шляпникову, выполнявшему роль связного между Заграничным и Русским бюро ЦК РСДРП: «Неверен лозунг “мира” – лозунгом должно быть превращение национальной войны в гражданскую войну… Чтобы борьба шла по точной и ясной линии, нужен обобщающий её лозунг. Этот лозунг: для нас, русских, с точки зрения интересов трудящихся масс и рабочего класса России, не может подлежать ни малейшему, абсолютно никакому сомнению, что наименьшим злом было бы теперь и тотчас – поражение царизма в данной войне. Ибо царизм во сто раз хуже кайзеризма».[115]115
  Там же. С. 13–14.


[Закрыть]

Ильичу всё было совершенно ясно: поражение царской армии может привести к падению самодержавия и тем облегчит задачу русских революционеров. То, что при этом поражении погибнут сотни тысяч и даже миллионы русских солдат, Ленина волновало мало. Что могут значить какие угодно жертвы в сравнении с грядущим торжеством революции!

В статье «О лозунге «Соединенных Штатов Европы», впервые опубликованной 23 августа 1915 года в газете «Социал-демократ», Ленин впервые допустил, что социализм может первоначально победить в одной отдельно взятой стране, еще до наступления мировой пролетарской революции. Он утверждал: «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств. Политической формой общества, в котором побеждает пролетариат, свергая буржуазию, будет демократическая республика, все более централизующая силы пролетариата данной нации или данных наций в борьбе против государств, еще не перешедших к социализму. Невозможно уничтожение классов без диктатуры угнетенного класса, пролетариата. Невозможно свободное объединение наций в социализме без более или менее долгой, упорной борьбы социалистических республик с отсталыми государствами».[116]116
  Там же. Т. 26. С. 354–355.


[Закрыть]

Здесь же говорится о возможности «экспорта революции» военным путем с помощью вооруженной силы той «одной отдельно взятой страны», где первой победит социалистическая революция. В 1920 году Ленин предпринял такую попытку во время советского наступления на Варшаву. При этом на штыках Красной Армии он рассчитывал принести революцию не только в Польшу, но и в Германию.

А пока вместо объединительного съезда руководителей РСДРП, за который ратовал Парвус, состоялась Циммервальдская конференция левых социалистов. Она прошла 5–8 сентября 1915 года в швейцарской деревне Циммервальд. На конференции была образована постоянная интернациональная социалистическая комиссия с временным секретариатом в Берне. Принятый конференцией манифест, автором которого был Троцкий, признал войну империалистической со стороны всех вовлечённых в неё стран, осудил социалистов, голосовавших за военные бюджеты и участвовавших в правительствах воюющих стран, и призвал «начать борьбу за мир без аннексий и контрибуций». «Такой мир, – говорилось в манифесте, – возможен только при осуждении всяких помыслов о насилии над правами и свободами народов. Занятие целых стран или их отдельных частей не должно вести к их насильственному присоединению. Никаких аннексий, ни открытых, ни скрытых, никаких насильственных экономических присоединений, которые вследствие неизбежно связанного с ними политического бесправия носят ещё более невыносимый характер».[117]117
  International Socialist Conference at Zimmerwald Manifesto. См.: https://www.marxists.org/history/international/social-democracy/zimmerwald/manifesto-1915.htm (Последнее обращение 07.12.2022).


[Закрыть] Ленин же и его сторонники предлагали еще более радикальную резолюцию с лозунгом «превращения империалистической войны в войну гражданскую».

Ленин и его партия получали значительные денежные средства, имевшие своим первоисточником германское казначейство. Средства эти предназначались, прежде всего, для пропагандистской работы в России, издания легальных и нелегальных журналов и газет. Одним из промежуточных звеньев в цепи, по которой шли деньги, выступал Парвус (Гельфанд). Хотя сам Ильич не раз клеймил его как мошенника, оппортуниста и предателя и никакой симпатии к социал-демократу, превратившемуся в удачливого коммерсанта, не испытывал. Прямо Ленин не давал расписок, что получал немецкие деньги. На пути к большевикам германские марки проходили несколько фирм и банков в нескольких странах и обезличивались. Отмывать деньги тогда умели не хуже, чем теперь. Немцы нисколько не сомневались, что большевики будут потихоньку разлагать русский тыл и фронт. Дай Бог, эта работа приблизит революцию, а с ней – и победу Центральных держав. Предвидеть, что даже отпадения России от Антанты окажется недостаточно для германской победы, и в 1917 году было невозможно. Ленин же, заключая в 1918 году «похабный» Брестский мир, скорое поражение Германии и Австро-Венгрии просчитал весьма точно. И остался в выигрыше.

По оценке британско-чешского историка Збинека Земана, объем немецкого финансирования Парвуса в 1915–1918 годах мог достигать 60 млн золотых немецких марок (в 1914 году 1 германская марка стоила 46 копеек). Как считает историк, «значительная часть шла на организацию пропаганды в России, покупку сотен журналистов, финансовую поддержку партийных активистов. Позже деньги расходовались на выплаты бастовавшим рабочим. После марта 1917-го подавляющая часть средств расходовалась на большевистскую прессу… Ленин дистанцировался от операций Гельфанда и связей с ним. Он не доверял Парвусу. С другой стороны, он полностью доверял Радеку и Ганецкому, которые находились в Скандинавии и постоянно были в контакте с Лениным. Поэтому я полагаю, что Ленин знал об источниках денег. Но он не хотел формально иметь с этим ничего общего, позволив своим доверенным людям быть посредниками».

Нам эта сумма представляется завышенной, поскольку после победы Октябрьской революции 1917 года финансирование большевиков шло уже не через Парвуса, а по другим каналам, главным образом через германское посольство в Москве.

Жизнь в эмиграции заставляла Ленина экономить. После завершения какого-либо большого труда они с Надеждой Константиновной и ее матерью обычно уезжали отдохнуть на природу, но выбирали самые дешевые пансионы. М.И. Ульянова вспоминала о том, как питалась семья Ленина в эмиграции: «При усиленной мозговой и нервной работе, которую он вел, нужно было и усиленное питание. Между тем в этом отношении условия в заграничный период жизни Владимира Ильича были не вполне благоприятны. Правда, он пользовался там почти всегда домашним столом, но ввиду плохого материального положения и строгой экономии все было самое упрощенное и всего было в обрез. Суп варился нередко из кубиков Магги (сухой спрессованный вегетарианский суп), на второе бывали или мясные котлеты, или жареное мясо с овощами. Третьего не полагалось, вместо него пили чай. Все бывали сыты и питались, несомненно, лучше, чем многие и многие из эмигрантов, однако мне кажется, что для Владимира Ильича при той громадной затрате сил и нервов, которых стоила его работа, необходим был более разнообразный и легкий стол. Но в то время он и сам бы не допустил никаких лишних трат, и окружавшие его великолепно это сознавали. Помню, однако, с какой жадностью набросился Владимир Ильич на курицу, которую ему подали как-то в Петербурге, когда он вернулся туда в 1917 году. За границей он их не ел и на нас с сестрой произвел впечатление человека, питавшегося за границей далеко не удовлетворительно…

Живя в Цюрихе перед революцией, Владимир Ильич, впрочем, обедал не дома, а в студенческой столовой – за 60 сантимов обед! Он находил его вполне удовлетворительным, рассказывал товарищ Корнблюм. По существу же это была порядочная дрянь.

Обстановка жизни Владимира Ильича и Надежды Константиновны соответствовала их питанию. Они жили за границей до минимума скромно. В Мюнхене, Женеве, Лондоне, Париже они занимали обычно квартирку из двух комнат (в одной помещались Владимир Ильич и Надежда Константиновна, в другой – Елизавета Васильевна, мать Надежды Константиновны) и кухни, которая служила в то же время и столовой. Меблировка состояла из кроватей, простых столов, стульев и полок для книг. Когда Владимир Ильич в 1909 году снял в Париже более просторную квартиру, имея в виду, что с ним поселюсь и я, а также мать, которую он звал пожить с собой, квартирные хозяева были так поражены и шокированы нашей меблировкой (Ни одного дивана! Ни одного кресла или ковра!), что чуть не отказали Владимиру Ильичу от квартиры и согласились оставить ее за ним лишь при условии, что он заплатит вперед за четверть года… Скромность квартиры и обстановки Владимира Ильича поразила и товарища А. Догадова (Александр Иванович Догадов (1888–1937), слушатель школы в Лонжюмо, нарком труда Татарской АССР, расстрелян, реабилитирован. – Б. С.), приехавшего из Баку и жившего в Балаханах в рабочих казармах. После смерти матери Надежды Константиновны Ильичи жили уже в одной комнате и без кухни…»[118]118
  Жирнов Е. «Владимиру Ильичу уже успели впрыснуть морфий». См.: https://www.kommersant.ru/doc/1961892 (Последнее обращение 07.12.2022).


[Закрыть]