Текст книги "Сумасшедшая площадь"

– Аленка, ты? Или сюда. Я здесь, – раздался голос Гарика откуда-то из стены. Оказалось, что одна из панелей была замаскированной дверью. За ней был короткий тамбур. Он соединял кабинет с комнатой, не похожей на служебное помещение. Тахта, обеденный стол, стулья, пара кресел, журнальный столик и плазменная панель в половину стены напротив тахты. Тут была еще одна маленькая дверь. Оттуда слышался плеск воды. Гарик был там. Он появился, вытирая лицо и руки полотенцем с вензелем принадлежавшей ему гостиницы. Гарик был раздет до пояса.

«Вот оно и началось», – подумала Алена, спокойно и обреченно. Но Гарик извинился за свой вид и натянул свитер.

– В сон клонит. Решил душ холодный принять. Давление, наверное, упало. Спасибо, Алена, иди. Ты сама-то поела?

– Да, спасибо…

И тут Алена решилась.

– Игорь Васильевич!

– Ты знаешь, без посторонних можно просто по имени. Я не такой уж и старый, а? – улыбнулся он.

– Игорь. Мне надо вас просить. Это важно.

– Ну, ты хоть кофе себе налей, и присядь. А то, что это – я тут буду жрать, а ты стоять, как крепостная крестьянка у барина?

«Хорошее сравнение» – подумала Алена, но взяла чашку, и присела на край стула.

– Игорь. Вы для меня столько сделали. Ну, я еще могу понять – вывезли из Китая. Хотя он это тоже дорого стоило. Не смогли бросить землячку – все это объяснимо. Но потом… вы дали мне работу, жилье, помогали деньгами, оплатили лечение, сделали документы. И я чувствую себя обязанной вам. Просите, но я давно знаю, что просто так ничего не бывает. Скажите, что я должна для вас сделать?

Гарик отложил ложку, отпил сок, промокнул губы салфеткой, и молча уставился на Алену.

– А в простые, нормальные человеческие отношения ты уже не веришь? Не рано ли? Я понимаю, тебя предали и продали. Но это не значит, что мир состоит только из таких людей.

– Я не могу поверить, что вы делаете это просто так.

– А, собственно, что тебя удивляет? Квартира у тебя служебная, пока работаешь у меня – живешь там. И мне как раз нужна была толковая помощница. До тебя тут такая дура работала. Весь день на сайтах знакомств висела. И тут ты – работа нужна, жилье нужно. Простое совпадение.

– А документы? Лечение? Вы мне денег тысяч сто, наверное, дали за все это время.

– Если тебя это напрягает, я могу дать распоряжение бухгалтерии. Пусть удерживают из зарплаты. Но я честно не помню, когда и сколько тебе давал. Поверь, это были не последние деньги. Я же все-таки человек имущий, – он улыбнулся. – А все прочее, паспорт, лечение – это Федорович подсуетился. Знаешь, я даже не ждал от него такого. Он очень жесткий мужик. Ты не представляешь, насколько. Но это была его инициатива. Вот тут я вообще не при делах. У него большие связи везде. Человек он непростой. А большего тебя знать и не надо.

– Все равно, странно…

– Алена, ну ты уже утомлять начинаешь. По-твоему, было бы в порядке вещей, если бы я привел тебя в эту комнату, и сказал – раздевайся? И получил бы от тебя все, что хотел?

– Я ждала, когда это случится.

– Ладно. Скажу честно. Ты мне нравишься. Очень. И как человек, и как женщина. У меня сложные отношения с женой. И если бы не общий бизнес, (тут Гарик обвел руками окружающее пространство), – где половина имущества ее, то мы бы давно развелись. Только рушить все дело неохота – мы очень долго к этому шли. Скажу даже больше, и только для тебя – мы живем с ней отдельно. Я не знаю, есть ли у нее кто-нибудь, или нет, мне это все равно. И такая девушка как ты – это просто подарок судьбы. Но я же вижу, что тебе сейчас не до романов, и не до чувств, после всего, что было. Я же не прыщавый юноша с потными руками. Потому слюней не распускаю при виде хорошенького личика. Так что выкини все из головы, и работай спокойно. Ты мне ничего не должна. Может быть, потом, когда ты придешь в себя и все забудешь… хотя как забыть такое? Ну, просто – когда успокоишься, мы с тобой встретимся, что бы просто поужинать. Для начала. Но это будет не скоро. Все, иди. Дай мне нормально поесть, – улыбнулся Гарик и принялся за еду. Алена встала, быстро поцеловала его в щеку, сказала: «Простите меня» и ушла реветь в туалет.

– А потом, где-то через месяц, вечером, ко мне заявился Федорович. И это был совсем не тот Федорович, которого я каждый день видела на работе…

Федорович пришел немного выпивший, надменный, вальяжный. Он принес три розы на длинных-предлинных стеблях. По-хозяйски прошел, не разуваясь, не спрашивая – можно ли войти. Сел, огляделся.

– А хорошо ты тут устроилась. Квартирка уютная. Тепло. Ремонт свежий. Ты хоть Гарика-то поблагодарила?

– Конечно. Мы поговорили с ним.

– Да… Гарик, Гарик… Большой души человек. Вот, казалось бы – на хрена ты ему сдалась? Но он такой по жизни. Скольким он людям помог – я даже и вспомнить всех не могу. Ну, а больше он ничего не говорил?

– Он сказал, что вы взяли на себя проблему с моими документами, и с лечением.

– Ну так, – самодовольно усмехнулся Федорович. – Могём еще что-то, могём. Вот мне интересно – а меня ты не хочешь поблагодарить?

– Конечно, хочу. Огромное вам спасибо, Анатолий Федорович! Вы столько сделали. Не меньше, чем Игорь Васильевич.

– Нет, Аленушка. Я не Гарик. Мне нужна немного другая благодарность. Видишь ли, в чем дело. У меня проблемы в личной жизни. Ну, ты девочка взрослая – такое прошла… Короче, с женой у меня нелады. Ну, не интересна она мне, как женщина. Ресурс, как говорится, выработан. А тебя я увидел – и как будто помолодел лет на двадцать. Конечно, у меня есть любовницы, но это все не то. Я тебе честно скажу, когда мы там, в борделе китайском, смотрели каталог, я первый тебя заметил. Но Гарик меня опередил – ткнул пальцем и сказал – мне вот эту немочку. Ты там записана была, как немка из Баварии. А ведь ты же и есть немка, да? Немок у меня еще не было. Прикинь – негритянки были даже. А немок – нет. Ну, ты как насчет немного отблагодарить меня? Для тебя это уже привычно ведь? А мне много не надо. Раз в неделю буду заглядывать. Дело–то житейское!

Сперва Алена оцепенела. А потом, сама не зная, как это получилось, залепила Федоровичу пощечину. В это время он уже встал с кресла, вплотную подошел к ней, и попытался поцеловать. Пощечины, в общем-то, не получилось – Федорович неуловимым движением перехватил руку и вывернул ее. Алена вскрикнула от боли.

– Ты чего-то не догоняешь, девочка моя. Можно ведь все и обратно отыграть. Не забывай, что ты на учете в психушке. А я твой опекун. Одно мое слово, и ты опять там. В надзорной палате. На вязках. А там санитары – почти все бывшие зэки. Они уж не упустят случая с тобой поиграть. Все равно же тебе никто не поверит. Ты, как там написано – частично дееспособна, подвержена декомпенсациям, склонна к суициду, и можешь быть опасна для окружающих. И достаточно одного моего звонка.

Произнося этот монолог, Федорович одной рукой держал Алену за вывернутую руку, а другой стягивал с нее одежду. Алена дернулась, мотнула головой, и ударила ей Федоровича в нос.

– Сучка! – Федорович выпустил Алену, подошел к крану, намочил полотенце, и запрокинув голову, приложил его к носу. – Ты думаешь, у тебя есть варианты? Или (тут он словно угадал ее мысль) надеешься на Гарика? Думаешь, что расскажешь ему, и он меня выгонит, а ты, такая вся чистая и непорочная, будешь и дальше жить в этом гнездышке? Да хрен ты угадала. Я тебе кое-что скажу. Но если ты попытаешь проверить это у Гарика – он сам тебя выкинет на улицу. Потому, что ты будешь уже ему неинтересна. Так вот, Гарик, конечно, хозяин. И жена его хозяйка. И в «Альпах», и везде. Но я, девочка моя, немного повыше, чем Гарик. Я – смотрящий. Ты думаешь, ему бы разрешили вот так запросто заполучить кусок земли в центре города? Бассейн детский снести? Да и еще много чего. Нет, солнце, это мы решаем – кому что дать, и с кого сколько взять. Гарик отличный бизнесмен. И мы с него хорошо имеем. Конечно, не обижаем его – кто же будет резать курицу с золотыми яйцами? А, думаешь, без меня он смог бы тебя протащить через границу? Да хрена с два! Это все мои связи. И упаси тебя бог, испытать до конца на себе, какие они у меня. В общем, я пойду. А ты успокойся, и обо всем подумай. Я приду завтра. Ну, а захочешь, например, сброситься с балкона, или отравиться – я знаю, у тебя есть чем – добро пожаловать в ад! Только подумай, что этим ты подставишь Гарика. Одни звонок нужному человечку – и уже завтра в газетах будет сенсационный репортаж о самоубийстве личной секретарши господина Кривцова. А расследование установит, что ты покончила с собой из-за его домогательств. И конец Гарику. А он этого не заслужил. Пока, Аленушка. Жди завтра. Я думаю, что ты умнее, чем кажешься.

– Ты знаешь, – Алена первый раз за двое суток все-таки закурила, и в доме стал крепнуть миндальный аромат, как тогда, в лоджии ее квартиры, – как только он ушел, я первым делом достала все таблетки и ампулы, которые у меня были. Он сам подсказал мне выход. Я вскрыла ампулы, слила их в стакан, потом наковыряла таблеток из упаковок. Доза вышла намного больше смертельной. Терять мне оказалось нечего. Близких людей не было. Но потом, когда я уже собрала таблетки в горсть, вспомнила про слова насчет Гарика. Я точно знала, что Федорович не блефует. Иначе он бы сильно рисковал перед Гариком. Он очень уверенно и спокойно говорил. Но Гарик-то был ни в чем не виноват. Это был первый в моей жизни человек после бабушки, который так много сделал для меня. И ничего не требовал взамен. В общем, я выпила таблетки – не все, а немного больше, чем было нужно по схеме лечения. Они подействовали. Я стала думать уже по-другому. В конце концов, у меня был этот проклятый бордельный опыт. И мне осталось вспомнить, как я умела сознанием уходить от всего происходящего. Но на самом деле я просто решила убить Федоровича. Для этого мне нужен был пистолет. По-другому мне с ним никак не справиться. Он очень хитрый и сильный. Отравить бы его не получилось, не говоря уже про нож, или там, топор. Поэтому я решила согласиться. А потом накопить денег, найти нужных людей и купить ствол. Я была готова к тюрьме, или к психушке. Тем более, у меня были смягчающие обстоятельства. Но эта гнида перестала бы навсегда решать судьбы других людей. На следующий день Федорович вел себя, как обычно. Общался со мной только по работе. Ни вопроса, ни слова, ни намека – ничего не было. Но в девять вечера он позвонил в дверь. И я… я все вытерпела. Просто лежала, и считала, сколько раз колыхнется его волосатое пузо. Он быстро сделал все, что хотел, и ушел. И потом он стал приходить раз в неделю, как и обещал. Все происходило молча. Я всегда лежала, как бревно. И судя по всему, ему именно это и нравилось. Он ловил кайф не от секса. Не от моего тела. Он упивался своим могуществом. Потом ему это стало надоедать, и он приходил уже не раз в неделю, а реже. И как-то сказал: «Может, я от тебя и отстану, потом. Не сейчас. Но пока у меня получается только с тобой. Так что я – твой единственный мужчина. Если попытаешься завести себе еще кого-то, я накажу сперва его. А уже потом тебя. Помни, что от меня зависит твоя жизнь». Я скопила деньги. Но вот выход на людей, которые могли бы достать пистолет, так и не нашла. Знаешь, я даже хотела к твоему Стрельникову уже обратиться. Но побоялась, что он сдаст меня Федоровичу. Вот теперь точно все. Теперь ты до конца знаешь, во что вляпался. Ты хотел изменить свою жизнь – но ты изменил мою. А свою уже почти закончил. И если ты сдашь меня Федоровичу, я, наверное, даже не буду тебя проклинать. И не обижусь. Ведь ты ждал совсем другого. А я даже спать с тобой не могу. Я вообще не могу ощущать рядом с собой мужское тело, кто бы это ни был. А когда ты рядом, я перестаю чувствовать себя вещью.

– Ты не вещь, Алена.

– Halt die кlappe! – крикнула Алена. Я вещь. Я просто вещь. Я не была вещью, только когда жила с бабушкой, училась в институте и мыла по вечерам полы. Потом я стала вещью своей сводной сестры, Артура, его отца, Никиты, хозяев борделя, и Федоровича. Я ничего сама по себе не стою. И ничего собой не представляю. Вся моя судьба, все мое «я» помещается в папке, которая спрятана у Федоровича. Это моя купчая. Он купил меня от и до. И так просто он меня не отпустит. И не потому, что я его любовница. Он вообще не представляет, что у него – такого всемогущего, кто-то что-то может отнять. Он сам скорее убьет меня, чем согласится с тем, что я его просто вышвырнула из своей жизни. Но убивать ему незачем. Гораздо эффектнее привязать меня к койке в психушке, и пропустить десяток санитаров – уголовников. Это в его вкусе. Не удивлюсь, если он будет лично смотреть на это, и снимать на телефон. А теперь – хватит. Ты знаешь все. Мне даже полегчало. Я выпью побольше лекарств, и буду спать. А тебе предстоит все это переварить. Только, пока я сплю, ты не уходи никуда, хорошо? – при этих словах интонация ее изменилась. Голос стал опять простым и милым, как вчера, за ужином.

***

И вот теперь я, отбросив колун, уселся на пень, и стал решать самую сложную в своей жизни задачу. Выход был один – надо бежать. И бежать далеко. За пределы страны, где сегодня все и вся – от судьбы Алены до судеб десятков миллионов других людей зависит от Федоровичей разного калибра. Уже было ясно, что искать защиты у закона – бессмысленно. В этой стране законы пишут и утверждают Федоровичи. И на страже законов тоже стоят Федоровичи. Любой человек, посягнувший на их права, будет моментально перемолот в мясорубке их правосудия. А раз так – надо бежать за границу.

«Что мы имеем? У меня в запасе есть около десяти тысяч долларов. Еще сколько-то может дать Мишка. Нет, этого не хватит, что бы находясь на нелегальном положении, сделать заграничные паспорта и визы, хотя бы в Китай. Но в Китай Алена вряд ли захочет ехать. Да и там ее могут найти те, от кого она сбежала. Остается Европа. Даже если добраться до Питера, например, автостопом – нет, не получится. Если Федорович так всемогущ, то на первом блокпосте, при первой же проверке транспорта нас повяжут, и тепленькими доставят к нему. Мне лично терять особо нечего, хотя я планировал пожить еще пару десятков лет, а при первых признаках настоящей старости просто уйти в горы и растворится там в небытие. Но Алена… Алена попросила сегодня убить ее, в случае чего. И это не рисовка – это нормальная реакция обреченного, затравленного человека. Но разве мы пришли в этот мир, что бы уйти из нее только по прихоти могущественного извращенца? Не слишком ли дорогой подарок получит этот монстр? Остается война. И вести ее придется в одиночку».

Дальше я выполнял обычные ежедневные работы. Топил баню, подкидывал дрова в печь, таскал с другого берега лед для питьевой воды из ручья. И все это же время во мне беспрерывным потомком менялись варианты решения задачи.

«Если даже мы сможем прожить тут до возвращения хозяев, а денег нам при скромном образе жизни хватит надолго – потом все равно придется искать жилье и работу. И везде будет маячить тень Федоровича. Если попробовать все-таки уехать в другой город, не знаю, как, может, с помощью Мишки или его друзей – каковы шансы, что и там нас не найдут? Единственная надежда, что Федорович махнет рукой, и найдет себе новую жертву… нет, вероятность этого стремится к нулю. Я ведь даже не знаю – какие шаги он предпринимает сейчас? Кстати, надо проверить почту».

И когда я зашел в интернет – по нервам ударил конвертик непрочитанного сообщения в моем корпоративном ящике. Я кликнул на него. Письмо открывалось невыносимо долго. Я несколько раз оглянулся на укрывшуюся с головой Алену, и просил ее мысленно, всеми силами – не просыпайся!

Но письмо было от Гарика.

«Руслан, в чем дело? Где ты? Где Алена? Вся работа встала. Если вы загуляли, дайте знать. Ситуация некрасивая. В субботу мы возвращаемся из Китая – надеюсь увидеть тебя на работе в понедельник. Всякое бывает. Я многое могу понять. Главное – дайте знать, что вы живы. И.В.».

Это письмо показалось мне единственной спасительной веревочкой, которая дотянулась в ту яму, где мы сейчас с Аленой пряталась от этого мира.

«А что, если написать Гарику все, как есть? Ведь он явно ничего не знает. Или это Федорович пишет с его адреса? Он на такое способен. А что, хороший ход. Потом его спецы отследят по IP фактическое место отправки, и начнется бойня. Финал Алена уже предсказала. Нужен Мишка. Просто очень срочно нужен Мишка. Куда он пропал?».

Немного успокоила фраза о том, что Федорович возвращается в субботу. Сегодня была среда. Два дня относительного спокойствия нам было обеспечено – все-таки руководить операцией по розыску из-за границы мне представлялось проблемным даже для Федоровича. Увы, и тут я его не оценил.

«Мне бы только знать истинный размер его влияния. Не может такое существо не иметь врагов. Наверняка, найдутся те, кто так же, как и мы, находится в зависимости от него. Над кем так же висит угроза. А может, отыщутся и те, кто уже ведет с ним войну. Какие-нибудь такие же «федоровичи», не поделившие с ним очередной жирный кусок. В общем, нужна информация. Любая».

Я опять зашел в сеть через анонимный браузер. Спустя полчаса я создал в разных соцсетях ложные аккаунты, и попытался найти Федоровича там. Нет, его нигде не было. Я вбивал его данные в различные поисковики – все было глухо. И только на сайте одного из электронных СМИ, в статье о коррупции среди местных силовиков, я наткнулся на ненавистное мне имя. Автор статьи писал: «В сферу внимания авторитетов в погонах входят не только экспортные операции с сырьем. Сегодня их щупальца заброшены всюду, где есть устойчивая прибыль – хоть в сферу ЖКХ, хоть в индустрию развлечений. Так, источники утверждают, что всем известный ресторанно-гостиничный комплекс «Альпы» на самом деле контролируется одним из бывших чинов ФСБ».

Статья оказалась совсем свежей – ее выложили только вчера. Я создал в браузере ТОР анонимный почтовый ящик, нашел адрес редакции и попросил автора этой статьи дать мне свою личную почту, указав, что располагаю компроматом на одного из героев публикации.

Алена заворочалась во сне, раскрылась, и что-то сказала. Мне показалось, что она зовет меня. Я присел на ее кровать. Алена проснулась.

– Мне приснилось, что ты ушел, – сказала она и взяла меня за руку. Ее ладонь была очень горячей. Я потрогал лоб – он тоже горел.

«Только этого нам не хватало»

– Алена, ты кажется, разболелась. У тебя температура. Горло болит? Глотать больно?

– Нет. Голова болит. Вот тут, – коснулась она лба над переносицей. И кости все ломит. Да это нервное, скорее всего. Дай мне попить.

Я сделал чай с лимоном, и дал ей парацетамол. Алена послушно, как ребенок, приняла лекарство.

– Мало тебе проблем, да? – улыбнулась она. – Теперь еще будешь возиться с больной беглой из сумасшедшего дома.

– Мы оба беглые. С Сумасшедшей площади.

– Да. Только Сумасшедшая площадь пока этого не знает. Ты чем занимался?

– Наколол дров на неделю.

– Наверное, представлял, как отрубаешь Федоровичу голову?

– Я уже не удивляюсь твоим умениям.

– Если бы это еще и сбывалось… – Алена улыбнулась

– Я кое-что придумал. Вернее, только начал придумывать. Если коротко – то я нашел статью о коррупции, где фигурирует Федорович. И написал с левого ящика письмо журналисту для установления связи. Мне нужно как можно больше информации.

– Все, что я знала, я рассказала. У него действительно есть какое-то влияние на Гарика.

– Погоди. А в Китай тебя звал кто?

– Конечно, не Гарик. Федорович сказал ему – может, Алена с нами прокатится? А то все работает, и работает. А Гарику что – он не жадный. Он же не мог представить, что Федорович явно собирался ночью прийти в мой номер. Видимо, поездка и, правда, деловая. Без загулов. Теперь понимаю, что он имел в виду перед отъездом. Я телефон отключила. Ты помнишь же. А когда заново включила, там была СМС-ка: «Я уехал. Но я рядом. Помни об этом. Не делай глупостей. Будь умницей». Вот тогда он и поставил этих гоблинов у моего подъезда.

– Я очень надеюсь, что Мишка выйдет на связь. Он-то знает куда больше. Все равно что-нибудь придумаем. Иначе – все это зря. И наша встреча, и подсвечник, и та квартира… Я почему-то уверен, что мы выкрутимся.

– Как хорошо с тобой, – тихо ответила Алена. – Главное – очень спокойно. Я так верю тебе. Ты – настоящий. Хоть и не всемогущий.

– Может, тебе что-нибудь приготовить?

– Ой, нет. Думать про еду не могу. Лучше вот что – я в баню сегодня не смогу – сил нет. Ты нагрей мне ведро воды, я в избе ополоснуть в тазу. Хорошо?

– Конечно.

Я пошел в баню. Там уже должна была быть горячая вода. Солнце упало за ближайший хребет. Он стоял гигантской черной стеной на другом берегу реки. Из-за вершин выбивалось сияние. Небо на юго-западе потеряло цвет. А с севера оно было уже сиреневым. Я подумал, что хочу поймать момент, когда небо станет зеленоватым – как глаза Алены. Где-то далеко лаяла собака. Из трубы на бане тянулась тонкая полоска дыма. Мир провожал очередной день и готовился к ледяной ночи. Тихо было в поселке. Но в секунду тишина развалилась от рычащего звука явно мощного двигателя. Он рявкнул, и затих у калитки со стороны реки. Хлопнула дверца. Потом еще одна…

Глава XII

***

Еще не успела захлопнуться вторая дверца подъехавшей машины, как я уже был в доме. Рванул дверцу холодильника, выхватил ружье, и передернул магазин, загоняя патрон в ствол. Одновременно с этим я высыпал из коробок на стол патроны, и распихал их по карманам.

– Началось? – спросила Алена. Она была совершенно спокойна. Я даже испугался ее спокойствию и обреченности.

– Ты помнишь мою просьбу? – ровным голосом сказала она.

Я только кивнул в ответ.

– Запрись изнутри. На всякий случай.

– Зачем? Я буду рядом.

Я не мог спорить – пора было занимать боевую позицию. Лучше всего для этого подходила веранда – из ее окон открывался обзор почти на весь участок. Окна могли служить бойницами. А нижняя часть, сложенная из мощного бруса – укрытием от пуль. Краем сознания я ощущал, что вряд ли они пойдут на вооруженный штурм. Им достаточно выбить двери, или окна, что бы попасть внутрь дома, где находится их добыча. Они пока еще не знали, что мне есть, чем ответить.

Калитка, ведущая к берегу стала открываться. Я уже хотел выбить стволом стекло в одном из окошек. Но это был Мишка. С оружием в руках я побежал к нему навстречу.

– Ого! Ты уже на войне? – Мишка застыл на месте с большим пакетом в руке.

– Напугал. Реально напугал. Ты бы хоть позвонил заранее, что приедешь.

– Да тут такое дело, я трубу с той, левой симкой потерял. Весь изматерился. Хорошо хоть труба дешевая, «Нокия» старенькая. Здорово, брат.

Мы обнялись.

– Я тут вам привез кое-что, домашнего. Пирожки, еще по мелочи. Поди, на одной лапше сидите?

– Спасибо, Миха.

– Алена как?

– Разболелась Температура.

– Ну, еще не лучше. Ладно, ты отнеси в дом пакет, и давай здесь перетрем, и покурим. Есть новости.

– Плохие?

– В твоем случае хороших быть не может.

Алена, все такая же спокойная и строгая, сидела за столом, сложив руки, как школьница. Когда я вошел, она даже не посмотрела в мою сторону.

– Это Мишка. Отбой тревоги.

– Ну и хорошо, что Мишка.

И опять я поразился ее равнодушию. Казалось – ей было все равно, что сейчас ее могли увезти люди Федоровича. Неужели она, и правда, думала, что ей достанется последний заряд из ружья?

– Ты воды обещал принести – буднично сказала Алена.

Я уже стал волноваться за ее рассудок.

–Ты вообще, в порядке? Такое ощущение, что тебе все равно, что сейчас могло произойти.

– А мне уже давно все равно. Днем позже, днем раньше – какая разница? Принеси воды, и пока не входите сюда.

Я принес ведро и таз. Алена заперлась в доме. Мишка ждал меня в беседке.

– Алена перенервничала, поди?

– Нет. Ощущение, что ей вообще все равно.

Тут мне показалось, что Мишка хочет что-то сказать. И это «что-то» было связано с нашей ситуацией, но скрывало в себе совсем не ту информацию, которую я подсознательно ждал. Все это было считано мной с его короткого взгляда. Но Мишка в секунду переменился.

– Ну, слушай. Настройся на полный аллес капут.

– Давай уже, излагай.

– В общем, такое дело. Тебя в розыск объявляют. Менты.

– А повод?

– Даже не знаю, как и сказать. Ладно, лучше я, чем мусора. На тебя заява поступила в Центральный отдел. За изнасилование.

– Чего???

– Того.

– И кого я обесчестил? Алену, что ли?

– Нет. Это все твоя Ириша. Та самая. Не забыл ее еще?

Я почувствовал, как само небо, проломив крышу беседки, обрушилось на меня, переломало позвоночник, и сплющило внутренности в месиво.

– Какого хрена вообще?

– Сейчас объясню. Тебе Алена рассказала про Федоровича?

– Да, я знаю, что Гарик не при делах.

– Так вот, Федорович с телефона, по ходу, не слазил. В итоге он установил, где ты снимал хату. Помнишь, ты гитару отвозил для репетиции? Вот. Через службу такси его люди и вычислили дом. Ну, а квартиру найти – это уже дело техники, Пустил по подъезду своих бойцов. И как назло, в это время Ирочка нарисовалась. Поддатая, как обычно. Ее тут же под ручки, и в машину. Помнишь, двое вас тормознули у дома Алены? Один из них – правая рука Федоровича. Бывший следак. Сейчас у него ЧОП свой. На деньги Федоровича открыл. Потому должен теперь ему по жизни. Ну и составили разговор с Ирой. Сказали, что ты с чужой бабой бежал. А потом припугнули, а, скорее всего, заплатили. В итоге она идет в ментовку, и пишет заяву, что ты заманил ее в квартиру и там, как это принято говорить, воспользовавшись физическим преимуществом, заставил ее вступить с тобой в половую связь.

– Бред. Ну, полный бред! Почти сорокалетняя баба, пьяная, заваливается домой к мужику, которому собирается спинку в ванне потереть, потом закатывает истерику, что тот с ней не ложится в одну постель – и изнасилование?

– Ну, это ты так думаешь. У них другая версия. Показания потерпевшей есть. Плюс ее подружка подключалась, как свидетельница – показала, что видела, как ты уходил с ней из ресторана, где перед этим они выпили бутылку вина.

Я понял, о каком случае идет речь. Это был тот день, когда я обедал в «Империи», а потом первый и единственный раз спал с Ирой.

– Как же она могла видеть, когда свалила раньше нас? А мы там еще полчаса сидели.

– Ты это все будешь следакам рассказывать. Короче, Федорович, просчитывает, что у меня с тобой может быть контакт. Поэтому он мне все это и рассказал. Сегодня утром звонил. И намекнул так издалека, что не был бы ты дураком, вернул Алену, и дело бы само собой свернулось.

– Миха. Вот сейчас ты мне объясни кое-что. Помнишь, ты говорил, что вы с Федоровичем в одной бригаде были? Так он кто? Бандос? Или…

– Там так получилось. Сперва он к бригаде отношения не имел. Но с нашим основным общался – я их видел вместе несколько раз. А потом нашего завалили прямо в ограде своего дома. И Федорович тут же нарисовался. Сказал, что ему кассу нашу основной оставил, и теперь он рулит. А пацанам пофиг было – бригада разваливалась. Уже везде погоны наступали. Ну, поставил он нас на несколько тем. Лаве пошло, нормально так. И, главное, никаких стрелок, разборок. А потом он вообще сказал – ребята, мы легализуемся. Открывается ЧОП, кто хочет – идет туда. Кто не хочет – бандитствует на просторе сам по себе. Я в ЧОП пошел. И еще трое наших. Остальные рассосались, кто куда. Один попытался вопрос по кассе вынести на люди, так его нашли потом в машине. Типа, пьяный заснул, и задохнулся. Только я-то знаю, что он вообще не пил. А позже Федорович меня привел к Гарику в контору.

– Так кто он такой?

– Чекист. Бывший. А может – и не бывший. Ты же знаешь, что сейчас они весь бизнес под себя положили. Скорее всего, он формально ушел из конторы, что бы заниматься всем этим. Ну, что делать думаешь?

– Я нашел статью одну. Город.ру разместил. Там про крышевание бизнеса силовиками. И про Федоровича несколько строк есть. С левого ящика написал журналисту этому, что имею компромат. Может, откликнется?

– И что это даст? Редакцию и журналюгу за муди к суду притянут – типа, клевета и оскорбление. Еще бабла с них снимут, а могут и уголовку впаять. А на журналиста нажмут – он и тебя сдаст. Не, это не вариант.

– Тогда получается, что выхода нет в принципе. Заведомый тупик? А ты знаешь, о чем меня Алена попросила?

– О чем?

– Что бы, когда за ней приедут, я застрелил бы ее сам. Обратно она уже не сможет вернуться.

– Блин. Довели девку. Брат, я реально не знаю, что вам делать.

– Ты можешь найти человека, который бы нас вывез хотя бы в другую область?

– Ты что? Если сейчас тебя в розыск объявят, твои портреты на каждом посте висеть будут. Могут и шмальнуть при задержании, а потом напишут в рапорте, что ты заложницу захватил и у тебя граната была.

– То есть, все? Как ты говоришь – гейм овер?

– Русь! Честно – не знаю.

– Слушай, а мне же тут Гарик в корпоративный ящик отписался. Типа – беспокоится, куда мы попали. Просить дать знать, что мы живы.

– Ой, подстава! Стопудово подстава. Гарик вообще вряд ли знает, что случилось. А узнает – сделает вид, что все это не его заботы.

– Ну, у него же к Алене вроде тоже чувства?

– Да какие теперь чувства, если она с тобой свалила. Его же не переубедишь, что вы в разных постелях спите. Или уже нет? – тут Мишка пытливо, и даже более, чем того требовалось, пристально уставился на меня.

– В разных, Миха. Не сомневайся. Ей сейчас еще только этого не хватало. Слушай, а насколько вообще Гарик зависит от Федоровича?

– Как тебе сказать… Ну, если Федорович очень захочет – то Гарик останется с голым хером. Там есть косяки в его бизнесе. Федорович его отмазал. Но всегда можно сыграть в обратную. Нет, ты на Гарика лучше не надейся. А то сюда точно приедут ребята…

– Кстати, а ты на чем приехал? Я думал – джип, судя по звуку.

– А! пойдем, покажу. Заодно проводишь меня.

– Может, чай попьешь хоть?

– Не. Пора.

На берегу реки, у прибрежных кустов ивы встал здоровенный темно-зеленый пикап.

– Взял прокатиться у знакомого. Он не при делах насчет вас. Вообще со стороны человек. Я давно к такой же прицениваюсь. Но дорогая, падла. Да и жрет, как конь.

– Я думал, все. Бойцы приехали. Да еще дверцы два раза хлопнули.

– Это я пакет доставал. Нет, сюда точно никто не сунется – концов-то нет.

– А если Федорович подозревает тебя?

– Ну, а как установить-то? На своей машине я не езжу сюда. Не звоню. Ты еще поменьше бы в инете висел.

– Ладно. До осени мы тут перекантуемся, если раньше с ума не сойдем. Слушай, а может быть такой вариант, что Федоровичу надоест все это? И он просто отвалит от нас?

– Вот это – вряд ли. Если бы, не знаю, ну, например, ты ссуду взял на работе большую и скрылся, или скоммуниздил что-нибудь, еще могло быть. Это уже Гарика проблемы. Но ты его увел его личную добычу, его бабу. Даже если она ему и не нужна больше – он такое не прощает. Уже люди посвящены во все это, а перед ними он никогда не захочет выглядеть лохом, которого можно просто кинуть. Ладно, я буду думать. Послезавтра они приезжают. По любому, со мной разговор будет. Потом наведаюсь. Могу приехать ночью – не пугайся. Лишь бы ко мне он своих гоблинов не прикрепил. Ну, это я на раз просчитаю. Бывай, брат.