Текст книги "450 лет лидерства. Технологический расцвет Голландии в XIV–XVIII вв. и что за ним последовало"

Традиционные производственные отрасли

Одной из старейших традиционных производственных отраслей было строительство. Подъемы и спады этой отрасли были в большой степени связаны с эволюцией населенности и более конкретно – с процессом урбанизации. В период 1500 – 1670 гг., за который население Северных Нидерландов выросло от чуть менее 1 млн до более 1,9 млн человек и уровень урбанизации подскочил с 27 до 42 % (в Голландии даже с 44 до 61 %), строительная индустрия, по-видимому, прошла период почти беспрепятственного мощного роста. На протяжении почти всех этих лет требования к новым конструкциям жилых домов, мастерских и общественных зданий в городах должны были значительно возрасти. После 1540 г. рост благосостояния и активное стремление к повышению социального статуса еще сильнее побуждали многих голландских фермеров сменить их деревянные дома на кирпичные[338]338
  Voskuil, ‘Twisk en Mathenesse’, passim.


[Закрыть]. Строительная промышленность тем временем процветала благодаря крупномасштабным (пусть и нерегулярным) правительственным заказам на инфраструктурные проекты и оборонительные сооружения. Вне всякого сомнения, правительственные заказы во время развития строительной отрасли (1500 – 1670 гг.) не единожды придавали ей новый импульс и смягчили ее спад в конце XVII в. Многочисленные проекты расширения гаваней и всяческих усовершенствований в портовых городах Зеландии, Южной Голландии, а также по берегам Зёйдерзе в 1570 – 1650 гг., все более активизирующаяся перестройка деревянных судопропускных и водопропускных шлюзов в кирпичные значительно повысили спрос на каменщиков, каменотесов и плотников.

Ту же роль играли и военные заказы. XVI и XVII в. явились, помимо всего прочего, великой эпохой фортификации Нидерландов. Под эгидой Габсбургской короны по всем Нидерландам примерно с 1530 г. до начала революции в 1572 г. было построено примерно 43 км оборонительных сооружений в итальянском стиле[339]339
  Parker, Military revolution, 12 – 13, Brulez, ‘Gewicht oorlog’, 394.


[Закрыть]. Когда конфликт с королем превратился в полномасштабную войну против Испании, отдельные города, провинции и центральный исполнительный орган вновь организованного правительства (Государственный совет) предприняли крупные проекты нового строительства или реконструкции оборонительных стен или редутов в приморских провинциях и вдоль восточных и южных границ Соединенных провинций, которые продолжались почти без перерывов до конца войны в середине XVII в. В районе 1640 г. почти 9 % расходов ежегодных бюджетов Генералитетских земель (в общей сложности 23,7 млн гульденов) шли только на поддержание и усиление этих фортификационных сооружений, выстроенных из земли и кирпича[340]340
  ’t Hart, Bourgeois state, 62.


[Закрыть]. Хотя во внешних провинциях строительная активность существенно снизилась после 1648 г., фортификационные работы продолжались в разных городах Голландии вплоть до 1680-х гг.[341]341
  Van Wieringen, ‘Overgang’, 38 – 40.


[Закрыть] Строительная программа Генералитетских земель возобновилась по окончании guerre de Hollande (Голландской войны) Людовика XIV, имевшей место в 1672 – 1678 гг. Для защиты от постоянной французской угрозы Республика выделяла значительные суммы на укрепление и расширение оборонительных систем на границе Голландии и вдоль южных и восточных границ. В начале Девятилетней войны и Войны за испанское наследство миллионы гульденов из бюджета Генералитетских земель выделялись на фортификационные работы[342]342
  Ten Raa and De Bas, Staatsche leger, VI, 294 – 295, 341 – 342, VII, 460, 462 – 463.


[Закрыть]. Усиление стационарных оборонительных сооружений республики совпало по времени с введением новых правил фортификационного проектирования, которые, помимо всего прочего, подразумевали значительно большее использование кирпичной кладки[343]343
  Van Wieringen, ‘Overgang’, 45 – 49.


[Закрыть]. Таким образом, строительная индустрия еще на несколько десятков лет оказалась частично ограждена от тех тяжелых ударов, которые наносило ей падение рынка городского жилищного строительства в 1670-х гг., хотя новые запросы в основном можно было встретить не в тех частях страны, что прежде.

Как происходила экспансия строительной отрасли? Нарастающий приток рабочей силы и, в меньшей степени, увеличивавшееся поступление капитала играли здесь более серьезную роль, чем изменения технологий. Растущие запросы на строительную деятельность получили основной отклик в форме привлечения новых сил в строительные ремесла, найм рабочих-мигрантов и, в случае фортификации, массового участия солдат в земляных работах[344]344
  Knotter, ‘Bouwgolven Amsterdam’, 26 – 30; о солдатах-землекопах см.: Ten Raa and De Bas, Staatsche leger, VI, 288 – 289, VII, 396.


[Закрыть]. Когда рост нового строительства миновал свой пик, рынок рабочей силы в строительной отрасли представлял собой жесткую сегментированную систему, в которой более-менее регулярные, постоянные работы по ремонту и реновации заказывали организованным в гильдии местным ремесленникам, а случайные, временные работы по новому строительству доставались артелям пришлых тружеников, которых нанимали подрядчики[345]345
  Knotter, ‘Amsterdamse bouwnijverheid’, passim, De Vries and Van der Woude, First modern economy, 333, Lucassen, Naar de kusten, 98, Bonke, Kleyne mast, 169 – 170.


[Закрыть]. Между тем строительная технология практически не менялась со Средних веков до XIX в. Рабочие инструменты оставались в основном прежними. Главными орудиями труда рабочих-строителей были молотки, пилы, долота, кельмы, тачки и т. п. Для подъема тяжелых грузов местами применяли подъемные краны[346]346
  Van Tyghem, Middeleeuwse bouwwerf, passim, Janse, Bouwers en bouwen, 83, 102 – 103.


[Закрыть]. О механизации практически не было и речи. Как отмечалось выше, конструкции строительных копров в 1600 и 1800 гг. практически не различались. В начале XIX в. для того, чтобы забить сваю в землю, все так же требовалась, как правило, бригада рабочих, поднимавших на канатах тяжелую свайную бабу. Единственное механическое нововведение в этой области, которое действительно нашло применение, оказалось недолговечным. Во время строительства новых фортификационных сооружений в Граве и Хертогенбосе в начале 1690-х гг. Государственный совет предусмотрел использование новой землеройной машины, запатентованной Виллемом Местером в 1681 г., которая, как предполагалось, должна была помочь сберечь деньги и трудозатраты. Однако после того, как опытный образец нового изобретения отжил свой век, к использованию машины, судя по всему, больше не возвращались[347]347
  Ten Raa and De Bas, Staatsche leger, VI, 293, Doorman (ed.), Octrooien, 246 G 524 patent States General 20 March 1681.


[Закрыть]. Другие изобретения, представленные в 1690 – 1700-х гг. и так же предназначенные для экономии трудозатрат и денег на земляных и землепереместительных работах при строительстве фортификационных сооружений (или укреплении дамб)[348]348
  Doorman (ed.), Octrooien, 253 G 544 patent States General 24 February 1693, 254 G 547 patent States General 24 April 1697, 305 H 190 patent States of Holland March 1697, 306 H 205 patent States of Holland January 1702.


[Закрыть], судя по всему, вообще не нашли применения.

Расцвет производства кирпича и кровельной черепицы в Нидерландах продолжался с позднего Средневековья примерно до 1660 или 1670 г., после чего оно пошло на спад. Этот устойчивый рост был в определенной степени связан с ростом внутреннего спроса, причиной которого служили рост городов, развитие и расширение фортификационных работ, растущее использование клинкера для мощения улиц и переход от бревен к кирпичу в строительстве стен сельских построек, жилых домов, общественных зданий, водопропускных и судопропускных шлюзов, причалов и подобных сооружений. Начиная с XV в. возросли и зарубежные запросы на эти материалы, хотя ни абсолютные, ни относительные их показатели пока доподлинно не известны. Миллионы кирпичей и черепицы отправлялись на кораблях в Северную Германию, Скандинавию, прибалтийские области, а позднее в Россию, Бразилию, Гвиану, Новые Нидерланды и в Ост-Индию. Производство кирпича и черепицы в это время было сосредоточено вдоль р. Рейн и Эйссел в Южной Голландии, в Западном Утрехте и различных местах Фрисландии. Рост, по-видимому, возобновился в конце XVIII в. Тогда вперед вырвались новые центры производства в речных долинах Гелдерланда и восточных областях Гронингена[349]349
  Arntz, ‘Gegevens steenindustrie’, 33, idem, ‘Export’ 67, 73 – 112, Janssen, Baksteenfabricage, 30, Hollestelle, Steenbakkerij, 100 – 103, Hollestelle, ‘De Nederlandse steenbakkerij’, 11 – 21, Faber, Drie eeuwen Friesland, 255 – 256, De Vries and Van der Woude, First modern economy, 303 – 305.


[Закрыть].

На протяжении первой продолжительной волны строительного подъема технология изготовления кирпича и черепицы практически не менялась. В середине XVIII в. для перемешивания, формовки, просушки и обжига глины применялись в целом те же основные инструменты и приемы, что и 100 лет назад. Взгляд на долговременное расширение этой отрасли как на разновидность «шумпетерского» роста был бы попросту несообразным. Ключ к ее успеху лежал, скорее, в качестве местной глины, легкой доступности торфа как топлива для обжиговых печей и бесконечного воспроизведения известных технологий. Изготовители кирпича попросту делали то же, что и прежде, в бо́льших объемах: строили больше кирпичных заводов и наращивали объем обжига. Если в отрасли и были некоторые технологические изменения, они происходили до или после того, как продолжительный период подъема завершился. Во время путешествия по Нидерландам в середине 1690-х гг. Сэмюэл Бускенфельт отмечал, что глину там месили не копытами лошадей или быков, а с помощью машины, представляющей собой поставленную на попа бочку, посередине которой проходит железная ось с перекладинами. Такие машины, добавил он, используются для производства кирпича по всей Голландии. Это было, по-видимому, то же самое (или похожее) устройство, которое кирпичный мастер Сикке Вейрдс из Леувардена запатентовал в Штатах Фрисландии в 1635 г. – станок на конной тяге для перемешивания глины при изготовлении черепицы или кирпича[350]350
  Hollestelle, ‘Steenbakkerij’, 23 – 43, Doorman (ed.), Octrooien, 325 patent 15 May 1635, Janssen, Baksteenfabricage, 85 – 87, University Library Uppsala Ms.X 306 S. Buschenfelt, ‘Berättelse till Bergscollegium om en resa till Tyskland, Nederländerna, England och Frankrike 1694 – 1697’ f. 34 – 35, Lucassen and Lourens, ‘Mechanisering Groningse steenbakkerijen’, 199.


[Закрыть]. Около 1690 г. другой изобретатель получил в Штатах Утрехта патент на новый вид продукции – кирпич, сходный по виду с мрамором, – который должен был помочь производителям подтолкнуть рыночный спрос[351]351
  Doorman (ed.), Octrooien, 324 U 9 patent States of Utrecht 28 April 1691.


[Закрыть]. Но основной реакцией со стороны производителей кирпича и черепицы в старых центрах производства на сужение рынка и повышение цен на торф в конце XVII и начале XVIII в. стали согласованные усилия по сокращению уровня производства и получению правительственной поддержки[352]352
  Nationaal Archief, Collectie Fagel, nr. 175 петиция черепичников, представленная Штатам Голландии, 1675, 1679, Van der Kloot Meyburg, ‘Productiekartel’, 208 – 214.


[Закрыть]. Изменения в технологии стали глубоко сказываться на кирпичном и черепичном производстве лишь тогда, когда промышленность в Гелдерланде и Гронингене уверенно встала на путь обновления[353]353
  Janssen, Baksteenfabricage, chapter II, Lourens and Lucassen, ‘Groningse steenbakkerijen’, 199 – 204.


[Закрыть].

Истории цемента и кирпича по большей части шли параллельно. Наряду с производством кирпича росло производство извести для изготовления цемента. Известь делали из камня или ракушек. Камень привозили в основном из глубины страны, ракушки добывали на месте – их собирали на побережье Северного моря и пережигали в специальных печах, которые топили торфом. Известковые печи можно было найти на морском побережье Голландии уже около 1340 г., позднее они распространились во многих областях на побережье Зёйдерзе и в северных провинциях Голландской республики. В XVI в. только в округе Лейдена имелось, по-видимому, около 100 печей для обжига извести[354]354
  Van Bavel, ‘Early proto-industrialization’, 1136, Alberts, Jansen and Niermeyer, Welvaart in wording, 117, Heerding, Cement, 15 – 16, Faber, Drie eeuwen Friesland, 262 – 264, Nationaal Archief, Collectie Fagel nr. 175 прошения от обжигальщиков извести Рейнланда в Штаты Голландии 1675, 1687, Stadhouderlijke Secretarie nr. 579, ‘Copy memory… vanweegen eenige kalkbranders’ nr. 581 меморандум касательно обжига извести, c. 1750.


[Закрыть].

Рост объема производства поддерживался строительством новых печей и увеличением их размеров. Технология обжига извести оставалась, почти неизменной до середины XIX в. Лишь после 1860 г. традиционные печи в форме приземистых усеченных конусов сменились более узкими воронкообразными печами, позволявшими как повысить качество продукции, так и уменьшить потребление топлива[355]355
  Reichwein, ‘Schelpkalkbranderijen’, 62 – 70, Heerding, Cement, 15 – 16.


[Закрыть].

В отличие от производства кирпича, цементная промышленность до конца XVII в. восприняла несколько важных технологических нововведений. Перемолка извести в цемент, по меньшей мере с 1620-х гг., выполнялась не только конским приводом. Первая ветромеханическая мельница для извести была построена в Заанстрике до 1628 г. Девять таких установок можно было увидеть в Голландии в 1795 г., причем три из них – в Заанстрике[356]356
  Hart, Geschrift en getal, 26, Van der Woude, Noorderkwartier, 323, Nationaal Archief, Collectie Goldberg 45, ‘Lijste der Fabricquen etc.’


[Закрыть]. Гидравлические свойства цемента были существенно улучшены добавлением порошка вулканической породы – трасса, отвердевающего под водой. Лучший цемент представлял собой смесь извести и трасса, а слабый сорт («бастард») делали из извести, трасса и песка. Трасс делали из туфа, который добывали в Германии, близ Андернаха, в Эйфельских горах. Поначалу туф применяли исключительно как строительный материал. Нидерландские строители, по-видимому, где-то в XVI в. придумали перемалывать туф в трасс и использовать его для приготовления цемента, для которого находили больше и больше применения – судопропускные и водопропускные шлюзы, причалы и другие гидротехнические сооружения все чаще делали из кирпича и цемента, а не из бревен. Как и в случае с переработкой извести, в конце концов пришло время использовать для перемолки туфа силу ветра[357]357
  Heerding, Cement, 12, 20, 24; Хердинг полагает, что изобретение было сделано либо случайно, либо под влиянием древнеримских литературных источников, описывавших использование вулканических пород для изготовления цемента, поскольку оно было известно древним римлянам еще в 150 г. до н. э. О свойствах вулканического туфа см. также De Waard (ed.), Journal tenu par Isaac Beeckman, I, 139 (1617).


[Закрыть]. Больше всего мельниц для трасса оказалось в Дордрехте, который на протяжении долгого времени доминировал в торговле в районе Рейна[358]358
  Nationaal Archief Collectie Goldberg 45, ‘Lijste der Fabricquen etc.’


[Закрыть]. Дордрехтский трасс продавали в Нидерландах и экспортировали в Англию, Францию и другие страны. Дордрехтские изготовители трасса следовали строгим правилам изготовления своей продукции, что обеспечивало ей высокий стандарт качества[359]359
  Heerding, Cement, 23.


[Закрыть]. Гегемония дордрехтского трасса подверглась сильным атакам в последние десятилетия XVIII в., когда прусское правительство решило поддержать рост собственного производства трасса в Рейнской области, и нидерландские изобретатели поспешили создать новые сорта цемента, например «амстердамский цемент», который, по их заверениям, по меньшей мере не уступал цементу, приготовленному с использованием трасса[360]360
  Heerding, Cement, 26 – 42, Doorman (ed.), Octrooien, 325 U 18 patent 18 July 1792, Nationaal Archief Admiraliteitscolleges, XXXI (Collectie Bisdom) 228 меморандумов и резолюций, касающихся торговли трассом и его производства в 1761 – 1773, Nusteling, ‘Strijd om de binnenvaart’, 161.


[Закрыть].

Эволюция еще одной из главных традиционных отраслей промышленности в Северных Нидерландах, производства шерсти, происходила отнюдь не так просто и прямолинейно, как это порой утверждается в классических работах – например, у Постумуса. Херман Каптейн не согласился с традиционным представлением о всеобщем росте текстильного производства в Голландии вплоть до 1520-х гг. и широкомасштабного падения на остальном протяжении XVI в. и показал, что в этой отрасли промышленности в XV и XVI вв. было несколько циклов роста, сокращения и восстановления, которые в разных городах проходили по-разному. За энергичным ростом до 1430 г. последовал суровый кризис, продлившийся примерно до 1445 г. Новый рост прервался падением в 1480-х и 1490-х гг., затем последовал период нестабильности примерно с 1520 г. до середины 1530-х гг. и еще один кризис в 1560 – 70-х. Если одни города реагировали на кризисы переходом к изготовлению тонкого сукна, то другие центры углублялись в производство грубошерстяных изделий или же выпускали и тонкие, и грубые шерстяные ткани[361]361
  Kaptein, Hollandse textielnijverheid, esp. 238 – 242, 183, 187.


[Закрыть].

Примерно после 1580 г. шерстоткацкая промышленность вступила в очередную фазу обновления и энергичного расширения. На сей раз обновление происходило в новом направлении. Хотя так называемые новые ткани могли появиться на севере незадолго до начала Нидерландской революции (какие именно – в наши дни уже не так ясно, как казалось 20 – 30 лет назад)[362]362
  Noordegraaf, ‘New draperies’, Kaptein, Hollandse textielnijverheid, 183, 187.


[Закрыть], внезапный взлет производства саржи (saaien), легкого, дешевого сорта материи, который производили из английской, шотландской, немецкой или голландской гребенной шерсти, случился лишь в последние два десятилетия XVI в. Производство саржи быстро превратилось в ведущую ветвь текстильной промышленности Лейдена. Ежегодное производство saaien в Лейдене взлетело от менее чем 1000 штук ткани[363]363
  В оригинале – «pieces». Штука – устаревшая мера длины для полотна, которая составляла 30 – 80 локтей. Локоть – также устаревшая мера длины, составлявшая в среднем два фута (ок. 60 см). – Прим. ред.


[Закрыть] в конце 1570-х гг. до более чем 35 000 в середине 1580-х и достигло уровня 45 000 – 50 000 к 1620 г.[364]364
  Posthumus, Leidsche lakenindustrie, II, 128 – 129, III, 930.


[Закрыть] Лейден в 1580 – 1590-х гг. также прошел через быстрое развитие производства «новых» тканей: baaien (нового сорта байки, который делали из грубой шерсти), фланели (ткани из смеси шерсти с льном или хлопком) и бибера (rashes, шерстяной материи двойного переплетения). В 1620-х гг. каждое из этих новых направлений шерстоткацкой промышленности изготавливало 10 000 – 20 000 штук полотна в год. Другие центры текстильного производства на севере охотно копировали лейденские новшества. Для привлечения мастеровитых ремесленников использовались субсидии, низкие налоги, свобода гражданского долга, предоставление жилья – все виды финансовой поддержки и нематериальных поощрений. И все же никто из соперников так и не смог догнать Лейден по объему выпускаемых saaien или baaien[365]365
  Posthumus, Leidsche lakenindustrie, II, 145 – 152.


[Закрыть]. Итогом этой затяжной фазы обновления и расширения производства после 1580 г. стало то, что Соединенные провинции очень сильно нарастили экспорт шерстяных тканей в Италию и на Иберийский полуостров, а также в Прибалтику[366]366
  Israel, Dutch primacy, 54, 116 – 120.


[Закрыть].

Между тем высококачественное тонкое сукно никогда полностью не уходило из круга товаров, поставляемых лейденской текстильной промышленностью. В 1580-х гг. случился также краткий всплеск изготовления байельского сукна (Belse lakens), нового сорта ткани из смеси английской и испанской шерсти[367]367
  Posthumus, Leidsche lakenindustrie, II, 107, idem (ed.), Bronnen textielnijverheid, III, nr. 202, art. 7 en nr. 305.


[Закрыть]. Через пять десятилетий высококачественные ткани триумфально вернулись на верхнюю позицию в текстильной промышленности Лейдена. Ассортимент лейденской текстильной индустрии с 1630-х гг. начал в некоторых отношениях меняться, в целом выходя на передовые позиции на рынке. Начав выпуск относительно дешевых warpen (полушерстяных тканей со льном), Лейден не пропустил появления двух более дорогих тканей: камлота (greinen) из овечьей шерсти, верблюжьего волоса, шелка и турецкой мохеровой нити, и различных сукон (lakens), которые теперь ткали исключительно из кардованной испанской шерсти короткого штапеля. Камлоты и lakens к 1650-м гг. составляли почти 50 % общего объема и более 75 % общей стоимости текстильной продукции Лейдена, над этими сортами трудилось почти две трети из 37 650 занятых в этой отрасли в Лейдене. Другие центры текстильной промышленности Голландской республики, такие как Харлем, Делфт, Гауда или Амстердам, в середине XVII в. прошли сходный путь изменений в ассортименте, хотя и с менее значительным уровнем валовой продукции. Основная часть высококачественных тканей экспортировалась во Францию, Италию, Испанию и Левант. Пик производства и экспорта самых популярных товаров пришелся примерно на 1600 г. (фланель, бибер, saaien и baaien), в районе 1640 г. их выпуск стал снижаться и, за исключением производства байки, практически полностью прекратился к 1720-м гг. Основной причиной послужило снижение цен, происходившее в отрасли шерстоткацкого производства на протяжении многих лет, при относительно высоком жаловании работников[368]368
  Posthumus, Leidsche lakenindustrie, II, 128 – 129, III, 860, 926 – 927, 930, 937, 941, Israel, Dutch primacy, 262 – 263, De Vries and Van der Woude, First modern economy, 286 – 288.


[Закрыть].

Заключительные перемены пришлись на вторую четверть XVIII в., когда зашаталась и обрушилась последняя опора процветания нидерландской шерстоткацкой промышленности. Спрос на камлот начал снижаться с конца 1670-х гг. и после непродолжительного оживления во время войны за испанское наследство, в 1720-х гг., вступил в фазу продолжительного падения. Суконное производство, составлявшее основу всей шерстоткацкой промышленности Нидерландов около 1700 г., точно так же в 1720-х гг. пошло на спад, и еще до окончания XVIII в. Лейден и другие исконные опорные центры Голландии превратились в жалкие тени самих себя. Ответом лейденской промышленности на эту смертельную угрозу оказался переход в более дешевый сегмент, что привело к непродолжительному скачку производства байки и полушерстяных тканей в середине XVIII в. и нарастающему перемещению производства высокосортных тканей в сельские районы Брабанта[369]369
  Posthumus, Leidsche lakenindustrie, III, 921 – 960, 1019 – 1028, Van Gurp, Brabantse stoffen, 108.


[Закрыть]. Лейден также пытался убедить Генеральные штаты или Штаты Голландии предпринять эффективные запретительные меры против экспорта необработанной шерсти или импорта готовой ткани из-за рубежа, но тщетно[370]370
  Posthumus, Leidsche lakenindustrie, III, 1114 – 1120.


[Закрыть].

Ключевым фактором каждого периода роста шерстоткацкой промышленности, несомненно, были изменения в выборе сочетания сырьевых материалов. Каждая фаза расширения была связана с переменой в сорте или качестве шерсти или смеси шерсти с волокнами других материалов, что позволяло текстильной промышленности целенаправленно обращаться к различным рынкам или сегментам рынка. Благодаря доминированию Нидерландов в испанской торговле шерстью после 1648 г. предприниматели Лейдена и других городов Голландии могли располагать в качестве сырья для своих изделий наилучшей мериносовой шерстью, что давало им отличную точку опоры в их усилиях по повышению качества продукции. Шерсть долго оставалась основной статьей экспорта из Испании в Голландию. Голландия, в свою очередь, на протяжении долгого времени была потребителем изрядной доли всей шерсти, экспортируемой из Испании. В середине XVII в. около 80 % всего испанского экспорта шерсти так или иначе попадало в Голландскую республику[371]371
  Phillips and Phillips, Spain’s golden fleece, 260 – 266.


[Закрыть]. Наиболее радикальные новшества в выборе и обработке сырья, имевшие место приблизительно между 1580 и 1600 г. и между 1630 и 1650 г., осуществлялись параллельно большому притоку искусных ремесленников и предпринимателей из-за границы. И все же сложно согласиться с уверенным заявлением Пауля Марпергера, советника Августа II Саксонского и плодовитого автора трактатов о торговле и промышленности, опубликованных в 1723 г., о том, что создание высококачественных тканей – отнюдь не «волшебство» при наличии необходимых материалов и хороших мастеров[372]372
  Marperger, Beschreibung, 109.


[Закрыть]. Прогресс нидерландской шерстоткацкой промышленности с конца XVI в. и завоевание ею твердых позиций на экспортных рынках вплоть до начала XVIII в. базируется на более существенной основе, нежели обилие сырья и достаточное количество искусных рабочих и предпринимателей. Важны были также снижение цен и повышение качества.

В лейденской суконной промышленности после 1640 г. снижение цен достигалось путем организационных перемен. Процесс изготовления и сбыта высококачественных тканей все больше переходил под контроль финансово сильных торговцев-предпринимателей (reders)[373]373
  Davids, ‘Neringen’, 101.


[Закрыть]. Торговцы-предприниматели покупали сырье, организовывали кардочесание, прядение, ткачество и остальные этапы производственного процесса силами субподрядчиков (текстильщиков), которых они снабжали необходимым оборудованием, строили собственные сукновальни, красильни, гладильные и отделочные мастерские, а также брали на себя продажу готового товара на международных рынках. Эта вертикальная интеграция производства и сбыта под эгидой reders должна была вести к существенному снижению операционных издержек. Вдобавок к работе в текстильной отрасли все активнее привлекали детей, что позволяло снижать заработную плату[374]374
  Posthumus, Leidsche lakenindustrie, III, 526 – 569, 575 – 613.


[Закрыть].

Большинство подотраслей шерстоткацкой промышленности в период развития после 1580 г. продемонстрировали подъем физической производительности труда за счет определенной механизации. Сектор традиционной промышленности также прошел через некоторые «шумпетерские» перемены. Благодаря внедрению прогрессивной разновидности «горячего» прессования (при которой нагретые железные пластины прокладывают между каждыми несколькими слоями текстиля) время, требующееся для разглаживания саржи на заключительном этапе изготовления сократилось с шести часов в 1580-х гг. до одного часа в 1630-х гг.[375]375
  Posthumus, Leidsche lakenindustrie, II, 268 – 269, 273.


[Закрыть] Превосходное качество нидерландских прессов для «горячего» или «холодного» прессования сукон, определенно находивших широкое применение вплоть до середины XVII в., еще в 1792 г. превозносил Фридрих Эверсманн, прусский «технотурист»[376]376
  Eversmann, Technologische Bemerkungen, 7, Posthumus, Leidsche lakenindustrie, II, 253.


[Закрыть]. Количество и размеры крутильных машин продолжали расти вплоть до середины столетия[377]377
  Posthumus, Leidsche lakenindustrie, III, 504, 635 – 636.


[Закрыть]. Сукновальни Голландия позаимствовала из Фландрии и Брабанта около середины XVI в.[378]378
  Van Uytven, ‘Fulling mill’, 8.


[Закрыть] Первые сукновальни приводились в действие по большей части лошадьми или водой. Однако в 1578 г. суконщик из Гронингена начал использовать для валяния шерсти силу ветра. Предприниматели из Алкмара получили в 1595 г. от Штатов Голландии патент на ветромеханическую сукновальную машину. Срок этого патента истек в 1612 г., после чего ветромеханические сукновальни распространились по всем городам с развитой текстильной промышленностью и в Заанстрике. Не менее 25 таких машин работало в Лейдене к 1650 г.[379]379
  Van Uytven, ‘Fulling mill’, 12 – 13, Posthumus, Leidsche lakenindustrie, III, 953, Kaptein and Schotsman, ‘Alkmaar als bakermat’, 190 – 191, 195 – 197, GA Delft, Ie Afdeling nrs. 736, 740, 978.


[Закрыть] И все же от сукновален, приводимых в действие лошадьми, не отказывались, поскольку ветромеханические сукновальни частенько были вынуждены простаивать из-за отсутствия ветра[380]380
  Posthumus (ed.), Bronnen textielnijverheid, IV 289 – 291 nr. 259, request Cornelis Dircksz. Zeeman 27 October 1633.


[Закрыть]. По мере развития производства камлота в середине XVII в. быстро росло число каландровых машин – прессов с тяжелыми валками, приводимыми в движение лошадьми, – использовавшихся для глажения и лощения саржи и камлота. В Лейдене таких прессов было три в 1654 г. и девять в 1670 г., тогда как по данным от 1586 и 1619 гг. имелся лишь один[381]381
  Posthumus, Leidsche lakenindustrie, II, 269 – 270, 278 – 279, III, 739 – 741, Poelmans, ‘Kalandermolen’, GA Dordrecht OSA nr. 47 f. 14v – 15 res. Oud-Raad 1 March 1644, GA Rotterdam OSA nr. 359 f. 83v – 85 контракт между городским правительством и Якобом Лойсом от 15 November 1668.


[Закрыть]. Ручные машины для сворачивания байки стали применять в нескольких городах Нидерландов после середины 1680-х гг.[382]382
  Nationaal Archief, Staten Generaal nr. 3311 res. 6 June 1685, GA Dordrecht OSA nr. 57 f. 70 res. Oud-Raad 27 May 1684, nr. 58 f. 80 – 81 петиция резчиков ткани 9 March 1686. Cf. Posthumus, Leidsche lakenindustrie, II, 251 – 252, 255.


[Закрыть]

Прессы, каландровые машины и другие устройства придавали готовой продукции шерстоткацкой промышленности особое великолепие. В немалой степени текстильная продукция, которая за свои высокие достоинства в пору расцвета 1640 – 1740 гг. удостоилась названия «нидерландский стиль», была обязана своим качеством, помимо всего прочего, использованию на различных этапах производственного процесса (за исключением сортировки и промывки шерсти) множества других специальных приспособлений и инструментов[383]383
  Posthumus, Leidsche lakenindustrie, II, 226 – 253, Freudenberger, Waldstein woollen mill, 17 – 33 and illustrations, Marperger, Beschreibung, 105 – 110.


[Закрыть]. В процессе изготовления ткани в Нидерландах обычно использовались кардные пластины для предварительного кардования, коленчатые кардные щетки, сделанные из дерева, обтянутого лошадиной кожей (или опойковой шкурой), усеянные проволочными зубьями и слегка выгнутых в рабочую сторону для лучшего кардования, большие прядильные колеса с ручным приводом, тяжелые ткацкие станки, за которыми работали по двое, – и огромные ручные ножницы. Ценность готовой продукции в значительной степени определялась также качеством красильного процесса. Хорошая окраска (особенно изысканный черный цвет), которая была одной из составляющих высокой репутации голландской текстильной промышленности, могла быть получена только благодаря относительно высокому уровню химических знаний, в частности, свойств протрав и красителей, хорошему знакомству с методами приготовления красящих растворов и глубокому пониманию регулирования процессов нагрева. Искусство крашения в Голландии развивалось наряду с шерстоткацкой промышленностью и к 1580 г. достигло относительно высокого уровня сложности. Дальнейший прогресс после этой даты был достигнут благодаря, помимо всего прочего, расширению использования новых материалов, таких как индиго и кошениль, для окраски соответственно в синий и красный цвета[384]384
  Posthumus, Leidsche lakenindustrie, II, 234 – 244, 261 – 263, III, 674 – 697, De Nie, Textielververij, chapters V, VI, VII, esp. 98 – 126, 168 – 179, LXII, LXIII.


[Закрыть].

Стандарты качества поддерживались непрерывно усложнявшейся системой контроля. Городские власти создавали официальные учреждения, надзиравшие за качеством продукции текстильной промышленности. Самым распространенным из них стали «холлы», где присяжные чиновники, назначенные муниципальными властями, проверяли, соответствует ли продукция, произведенная в той или иной отрасли промышленности, стандартам размера и качества, установленным в правительственных постановлениях, и если находили их удовлетворительными, то подтверждали соответствие клеймом города. Вдобавок к этим hallen, которые впервые появились в Северных Нидерландах еще в позднем Средневековье по модели, утвердившейся во Фландрии, Брабанте и других европейских странах, многие города Голландии начиная примерно с 1580 г. обзавелись организациями иного типа, которые осуществляли более широкую форму контроля продукции, – nering. Nering представлял собой созданную городским правительством организацию, которой было вменено в обязанность надзирать за целой отраслью промышленности, следуя более-менее детализированным правилам, установленным муниципальными властями. Ее правление состояло из членов магистрата, которых именовали superintendenten, и представителей от крупных производителей – directeuren или gouverneurs. Superintendenten и gouverneurs пристально следили за производственным процессом на всех его этапах, дабы удостовериться в том, что все товары соответствуют установленным стандартам качества. Для достижения этой цели им были предоставлены полномочия не только являться с инспекцией непосредственно на производство, но также обязывать всех производителей представлять свои товары для проверки и регистрации в центральное представительство – холл (nering). Первый nering, обязанностью которого был надзор за производством байки, появился в Лейдене в 1578 г. К середине 1650-х гг. подобных организаций в Лейдене было уже семь. Помимо производителей байки, свои neringen получили мастера по производству саржи, фланели, сукна, полусукна и другой полушерсти и камлота. К 1670 г. численность чиновников всех neringen Лейдена выросла примерно до 160 человек[385]385
  Davids, ‘Neringen’, 100 – 102.


[Закрыть]. Система контроля качества сохранялась до самого конца существования Голландской республики.

Главным исключением из общей линии развития шерстеобрабатывающей промышленности было изготовление шляп. В отличие от остальных ремесленников, использовавших шерсть в качестве сырья, нидерландские шляпники после 1600 г. не последовали по пути механизации для повышения физической производительности труда. Они, конечно, использовали разнообразное оборудование – котлы, печи, болванки, станки для валяния и катания шерсти[386]386
  Описание мастерской шляпника в Бреде ок. 1800 г. см.: Nationaal Archief, Collectie Goldberg 45.


[Закрыть], – но не внедряли новых механических устройств для повышения эффективности использования энергии человека или сгорания торфа. Рост объема продукции шляпной промышленности, который определенно набрал темп в начале XVII в. и, судя по всему, вышел на пик сотней лет позже[387]387
  Часть изготавливавшихся в Нидерландах фетровых шляп уходила на экспорт; см.: Brugmans (ed.), ‘Statistiek’, 148 and Dobbelaar (ed.), ‘Statistiek’, 215.


[Закрыть], достигался в основном иными средствами. В период 1620 – 1730-х гг. росли и количество шляпников, и размеры мастерских. В 1688 г. в Амстердаме насчитывалось порядка 52 мастеров-шляпников, а в 1633 г. их вряд ли было больше восьми[388]388
  Lourens and Lucassen, ‘Ambachtsgilden’, 160, Van Dillen (ed.), Bronnen, III, 24 nr. 57: contract of eight master-hatters 13 October 1633.


[Закрыть]. К 1730-м гг. количество действующих мастерских в городе составляло не менее 80[389]389
  Nationaal Archief, AA XXXI (Collectie Bisdom) nr. 227 petition hatmakers 7 September 1765.


[Закрыть]. Имеются сведения, что в 1730-х гг. в некоторых мастерских трудились по 100 и более человек![390]390
  Ibidem, cf. also Van Ravesteijn, Onderzoekingen, 126.


[Закрыть] Отрасль продемонстрировала безошибочно узнаваемые признаки спада не ранее середины XVIII в. В 1760-х гг. в Амстердаме имелось лишь 30 шляпных мастерских, которые производили в общей сложности около 80 % всей продукции этой отрасли в Голландии, а к 1800 г. их осталось не более 15[391]391
  Nationaal Archief, Collectie Goldberg nr. 45, Lijste der fabricquen etc.; доля шляпников Амстердама в общем производстве рассчитывалась по данным о потреблении торфа шляпниками разных городов Голландии в 1773 г., приведенным в: AA XXXI (Collectie Bisdom) nr. 227.


[Закрыть].

Вторым фактором, обеспечившим долгосрочное процветание отрасли, было новаторство в использовании сырья. Шляпники Амстердама, объединившиеся в гильдию в 1621 г., специализировались на производстве фетровых шляп из овечьей шерсти[392]392
  Van Dillen (ed.), Bronnen, II, 411 nr. 708 bye-law hatters’ guild 28 July 1621.


[Закрыть], но довольно скоро в ассортименте шляпных мастерских появились шляпы других сортов. Принципиально новым продуктом стали так называемые castoorhoeden, касторовые шляпы, изготавливавшиеся из подшерстка бобрового меха. Касторовые шляпы появились в продаже в Амстердаме еще в 1645 г., и местные шляпники стали их выпускать не позднее 1661 г.[393]393
  Van Dillen (ed.), Bronnen, III, 450 nr. 88 inventory 18 October 1645, 688 nr. 1462 declaration 3 March 1661.


[Закрыть] Разнообразие материалов, использовавшихся для изготовления шляп, и дифференциация по качеству, моделям и ценам продолжали расти на протяжение XVIII в. Около 1800 г. шляпные мастерские использовали «восточную» шерсть и «турецкую» нить, а также шерсть и мех верблюдов, коз, зайцев, кроликов и бобров, которые везли из столь дальних мест, как Персия, Московия и Канада[394]394
  Nationaal Archief, Collectie Goldberg nr. 45.


[Закрыть]. Эта диверсификация, по-видимому, была реакцией голландских шляпников на потерю ими доли рынка, начавшуюся с середины XVIII в. Кроме того, шляпники использовали в своей контрстратегии такие ходы, как петиции в Генеральные штаты или Штаты Голландии с просьбами об ограничении импорта шляп из Англии, Франции, Германии и Фландрии или об освобождении от налогов на топливо[395]395
  Nationaal Archief, AA XXXI (Collectie Bisdom) nr. 227.


[Закрыть]. Зато среди этих стратегических решений не было внедрения крупных новшеств в технологию изготовления продукции.