Текст книги "Паб (сборник пьес)"

Действие третье

Офис. Большой аквариум с удавом. Стол. За столом сидит чиновник. Перед ним пожилой мужчина. Чиновник читает бумагу, отвлекается, внимательно смотрит на мужчину.

Чиновник. Я не понимаю…

Пожилой мужчина. Что вы не понимаете?

Чиновник. Суть вашей просьбы… не понимаю…

Пожилой мужчина. Ну как же… там всё написано…

Чиновник. Да… но… совсем не понимаю… невнятно написано!

Пожилой мужчина. Почему…

Забирает из рук чиновника бумагу, пробегает глазами.

Пожилой мужчина. Нет, всё очень внятно… какие проблемы?

Чиновник. Проблемы в том, что у нас есть кладбища… для того, что вы просите, у нас имеются специально отведённые места…

Пожилой мужчина. Да, но я же объясняю… у меня перед домом небольшой садик…

Чиновник. Да…

Пожилой мужчина. Там газон…

Чиновник. Так…

Пожилой мужчина. Это моя частная территория…

Чиновник. Ну и что!

Пожилой мужчина. Ну как что… я этот дом специально приобрёл… когда моя жена умрёт, я хотел бы похоронить ее перед домом, чтобы далеко не ездить… мне так удобнее, понимаете?

Чиновник. Нет, я такого разрешения вам дать не могу, муниципалитет нашего города, и, я надеюсь, не только нашего, в любом месте вам объяснят, что так нельзя…

Пожилой мужчина. Но это же мой дом, моя земля, моя жена – почему нет?

Чиновник. Потому что зачем мы тогда вам кладбища понастроили?! Это все тогда решат, что кому удобно, так и начнут всё делать у себя во дворе, – на работу во двор ходить, за продуктами, все всё у себя во дворе обустроят – и государство окажется не у дел!

Пожилой мужчина. Вы полный бред мне говорите! Что за дурацкая манера так глобально думать?! Что это, – катастрофа, если я зарою у себя под окнами свою жену?!

Чиновник. У меня работа такая, я должен мыслить глобально… вам и не кажется, а я уже точно знаю, чем это чревато!

Пожилой мужчина. Я пойду дальше, я добьюсь!

Чиновник вырывает из его рук бумагу.

Чиновник. Поймите, никто и нигде вам такого разрешения не даст! С одной такой похороненной во дворе жены может начаться катастрофа! И к тому же… ваша жена в курсе? Она согласна? Где копия ее паспорта? Ее официальное разрешение? Да, может быть, вам будет неудобно к ней ездить, – но она, может, не захочет одна лежать у вас во дворе, тем более если вы женитесь второй раз!

Пожилой мужчина. Я не женюсь второй раз!

Чиновник. А где гарантии?

Пожилой мужчина. Я один раз женился, с меня хватит!

Чиновник. Ваши слова – это не гарантия! Где бумага от жены, она больна?

Пожилой мужчина. Она абсолютно здорова!

Чиновник. Зачем вы тогда это затеяли?

Пожилой мужчина. Я думаю о будущем!

Из самого дальнего угла офиса раздается странный звук, как будто мышь попалась в мышеловку, но еще жива и пытается освободить своё тело от железного пресса.

Чиновник. Хорошо, а если вы первей своей жены отправитесь в мир иной, зачем вам тогда ваша бумага, или как? Тогда она вас во дворике зароет?

Пожилой мужчина. Насколько я знаю, ей это в голову не приходило!

Чиновник. А вам пришло!

Пожилой мужчина. А мне да! И я хотел бы это не обсуждать с моей женой, она боится таких тем, она живёт как живётся, не задумываясь, – и пока в ней теплится жизнь, я не хотел бы ее расстраивать и обсуждать то, что она не хочет.

Чиновник. Ага! То есть она не хочет?!

Пожилой мужчина. Нет, она хочет, в смысле, ей все равно придётся когда-нибудь лежать в земле, просто раньше времени она не хочет это обсуждать, насколько я ее знаю…

Чиновник. Так вот если вы все-таки хотите, чтобы мы разрешили вам обустроить у себя во дворе то, о чём вы нас просите, пожалуйста, будьте добры мне сюда вместе с вашей просьбой копию паспорта жены, ее официальное разрешение закопать ее у вас во дворе, заверенное у нотариуса, и справку о ваших доходах.

Пожилой мужчина. А это зачем?

Чиновник. А как же, – пришли к нам с просьбой, мы теперь вас будем проверять, как вы налоги платите, какой у вас доход, – можете ли вы себе такую роскошь позволить, и вообще… проверим вас… вы в какие-то страны выезжали?

Пожилой мужчина. Да… в Румынию…

Чиновник. А! Вот как! По туристической визе?

Пожилой мужчина. Да… у меня спина болит… остеохондроз, а там озеро солёное… целебное… я подлечился…

Чиновник. Да вы что?! У меня тоже со спиной проблемы, не подскажете, где это озеро?

Пожилой мужчина. В Парайде…

Чиновник. Где?

Пожилой мужчина. Местечко такое, Парайд называется… там солёная шахта… еще тысячу лет назад там римляне соль добывали…

Чиновник. Да вы что?!

Пожилой мужчина. Да… Она и теперь там работает… семьдесят процентов соли во всей Европе с этой шахты… и озеро прямо рядом… солёное… очень спине помогает…

Чиновник. А вы откуда про него узнали?

Пожилой мужчина. Из журнала… прочитал.

Чиновник. А, ну да… конечно… из журнала… сейчас всё можно, знаете, и учиться нигде не надо, журнал купил, телевизор включил и образован! А про то, что жену можно закопать во дворе, это вы откуда узнали?

Пожилой мужчина. Ниоткуда… из головы…

Чиновник. А значит, есть все-таки надежда…

Пожилой мужчина. На что?

Чиновник. Что голова работает… что еще можем что-то сами придумать… докопаться внутри себя до чего-то… хотя пока еще не до такого существенного… но все-таки сама попытка – додуматься, это уже хорошо!

Пожилой мужчина. Хорошо?

Чиновник. Да… но без согласия супруги… (Передает пожилому мужчине его бумагу.)… Даже и к рассмотрению – не принимается!

Пожилой мужчина встает, уходит. Чиновник поднимается со своего места, идёт в самый дальний угол офиса, поднимает с пола мышеловку, освобождает мышь, кидает ее в аквариум с удавом. В офис входит Йон.

Йон: Здравствуйте…

Чиновник. Добрый день.

Йон: Можно?

Чиновник. Да, присаживайтесь…

Мужчина усаживается за стол.

Чиновник (хватается за голову). Одну минуточку… (Встает, подходит к шкафчику с чайником, что-то насыпает в кружку, наливает туда горячей воды.) Прошу прощения… без чая – умру… (Присаживается вместе с кружкой за стол.) Что у вас?

Йон. Мне нужно разрешение, я бы хотел купить в зоопарке животных, а там мне сказали, что без специального разрешения нельзя…

Чиновник. Подождите, подождите… вы из цирка? Цирками у нас другое подразделение занимается…

Йон. Нет, я не из цирка.

Чиновник. Так, а тогда зачем вам в зоопарке покупать животных? Есть зоомагазин, там покупайте! Щенята, канарейки, там всё есть…

Йон: Мне такие нужны, каких в магазине нет…

Чиновник. Вот как? Что же вам – слоны нужны? Или кто? Волки? Вы, может, хотите у себя во дворе свой зоопарк завести, далеко до городского зоопарка добираться?

Йон: Какой зоопарк, нет… просто, как бы вам объяснить… дело в том, что, сколько и кого я возьму, так всё у нас дальше и будет…

Чиновник. У нас? Где у нас?

Йон: На земле… вас, конечно, скорее всего, уже не будет, а те, кого я возьму с собой, те выживут, будут плодиться, размножаться…

Чиновник. То есть вы кого с собой возьмёте… А что же, вам животные важнее людей, почему вы… это я чисто гипотетически… почему вы мне, например, не предлагаете выжить, а за животных просите?

Йон: Потому что люди и так выживут, без вас… я там буду от людей, еще женщина, я пока точно не определился, какая… а вот, к примеру, гориллы пока нет, а в зоопарке мне сказали, что без специального разрешения они не продают…

Чиновник. Подождите… стойте… помолчите…

Йон. Я понимаю – чем больше я объясняю вам, тем это непонятнее для вас, просто выдайте мне разрешение для зоопарка…

Чиновник. Всю жизнь планировал серьёзным делом заниматься, – представляете, рос в обеспеченной семье, никто никогда не указывал, что делать, хочешь, – папа говорил, хочешь – становись актёром, оплачу тебе студию, занимайся, хочешь – большим теннисом! Махай ракеткой, кричи надрывно при каждом ударе, а-а-а!.. а-а-а!.. а-а-а!.. и ни о чём не думай, – а я не могу… мне думать надо… я, если моя голова не работает… я как не живой… С детства боялся стать клоуном… я думал политика, пускай даже пока здесь, на муниципальном уровне, – это серьёзное занятие: социум, организация жизни, ее контроль и улучшение, – вот чем я хотел заниматься! Но что происходит?! Вчера газету закрывали – они карикатуры религиозные напечатали, – взрослое солидное издание, и взяли, такое учудили! Но если шутить хочется, так публикуйте юмористический рассказ о смешных случаях с мужем и женой и их любовником, – как в театре! Мы все театры поддерживаем, где такие спектакли идут, – это наша государственная программа, зачем людям волноваться?! Или о детях, шутите о детях, – дети это всегда нечто смешное, весёлое, зачем рисунки про бога рисовать?! Да еще и не про нашего! Сейчас, после этих рисунков, нам с вами, например, к южному морю дорога заказана, все эти народы на нас теперь крепко обижаются! Жизнь серьёзная штука, я считаю, я глубоко религиозный человек, и я считаю, что во всём этом… во всей нашей жизни есть идея, смысл, ведь во всех нас что-то заложили… разумное… и мы сможем постичь это, если не будем растрачивать себя…

Йон. Вы поймите, я тоже не верил… но в чипсах и вправду оказалась яхта! Это значит, у меня не так много времени, нужно собрать, я бы к вам не стал обращаться, но нужно собрать как можно больше животных, – пока не начался дождь!

Чиновник. Какой дождь?! Сейчас зима!

Йон. Это неважно: как только я шагну на яхту, начнётся дождь, и все утонут, а потом всё начнётся сначала!

Дверь офиса резко открывается, входит пожилой мужчина и заплаканная женщина.

Чиновник. Что такое?

Пожилой мужчина. Давай, говори ему!

Женщина. Пожалуйста, я не против, выдайте моему супругу разрешение, – я согласна покоиться во дворе!

Из самого дальнего угла офиса раздается странный звук, как будто мышь попалась в мышеловку, но еще жива и пытается освободить своё тело от железного пресса.

Действие четвертое

Темная комната. Включается свет. За столом сидит мужчина в пальто. У его ног – чемодан. Видимо, мужчина долго просидел так в темноте, потому что стал жмуриться, как только комната наполнилась светом. В дверях стоит женщина, это она включила свет в темной комнате. Какие-то секунды женщина смотрит на мужчину, проходит к шкафу, переодевается.

Мужчина. Здравствуй…

Женщина. А? Да, здравствуй… (Продолжает переодеваться.)

Мужчина. Как ты?..

Женщина. Что?

Мужчина. Как дела у тебя?

Женщина. Дела? Дела хорошо, дела. А у тебя?

Проходит на кухню, начинает готовить обед.

Мужчина. У меня? Как?.. Вот я вернулся… Я же писал, что сегодня вернусь, прилетел вот… Туман страшный, нас не хотели принимать, аэропорт не хотел принимать… но потом посадили, разрешили посадку и посадили…

Женщина. А-а-а… Так! Ну вот! Хлеб, я забыла хлеб! Черт! Ведь помнила… помнила, что сегодня… что сегодня надо купить хлеб… кончился хлеб, надо было купить!.. (Проходит в комнату, снова начинает переодеваться.)…Надо было купить хлеб!..

Мужчина. Да?.. Может я?

Женщина. Нет, не надо… я забыла, я куплю, пойду куплю, ты будешь ждать или пойдёшь?

Мужчина. Я? Я подожду!

Женщина. Хорошо.

Мужчина. Я подожду… А… слушай, куда бы я пошел, – мне же пойти некуда…

Женщина. Да?

Мужчина. Ты что, ты не поняла? Я вернулся домой, я вернулся, я же написал, что сегодня… ты получала?

Женщина. Получала.

Мужчина. Ну, и спрашиваешь! Я же написал, что сегодня…

Женщина. Ну и что! Написал! Два года назад ты вообще позвонил и сказал, что уже летишь, однако не долетел!

Мужчина. Не долетел!

Женщина. Ну вот, видишь! И какая теперь разница, что ты написал?

Мужчина. Нет, ну подожди, это была нелепая случайность! Так получилось, понимаешь?!

Женщина. Тебя не было два года! И то, что ты сейчас здесь, наверное, это такая же нелепая случайность! Все, что ты делаешь, – это нелепая случайность! Вся твоя жизнь – нелепая случайность! Я не хочу быть ее частью… я не хочу быть очередной нелепой случайностью…

Мужчина. Нет, ну подожди, ты что?! Это же… я же писал, ты, кстати, не отвечала, я же писал, это же я как бы пошутил неудачно, я ж не знал, что так все будет…

Женщина. И ты писал, и я читала, – но я все равно не понимаю, – лететь домой, звонить, что буду вечером, и сесть в тюрьму на два года!

Мужчина. Я тоже не ожидал, они же, ну ты ведь читала! Об этом ведь и в газетах, и в Интернете, и по телевизору, – везде передавали…

Женщина. Да…

Мужчина. Ты пойми, – я себе и представить не мог, что так все закончится! Слушай, как все было: Америка. Я сажусь в самолет со своим коньяком, ты же знаешь, какой в самолете коньяк, – какой – никакой! «Otard» в лучшем случае!.. Моча ослиная! Я всегда со своим «Remi Martin» XO… а эта сучка в униформе подходит, говорит, свой пить нельзя и отнимает, я к ней, она вызывает помощника пилота, я его толкаю, он – меня, я говорю, что я их самолет выебу, а они подумали, что я не шучу, развернули в Канаду, высадили меня, потом депортировали обратно в Америку и засадили на два года… Представляешь, еще всему самолету объявили, что экстренно приземляемся, потому что один из пассажиров – террорист, и он хочет проникнуть в систему управления, – а этот пассажир – это ж я, – я просто сказал, что выебу этот самолет вместе со всеми пассажирами, если мне не отдадут мой коньяк… это ж совсем другое, а они как трактовали!..

Женщина. Сейчас какое время?

Мужчина. Какое? Утро…

Женщина. Придурок, сейчас какое время, я тебя спрашиваю?! Сейчас шуток никто не понимает, особенно американцы!!! С ними уже давно никто не шутит, целые государства перестали с ними шутить! А тут ты! Со своим вонючим коньяком!!!

Мужчина. Не вонючим! Как раз «Remi Martin» не вонючий, я из-за чего и начал…

Женщина. Да еще и в самолете!!!

Мужчина. Нет, ну…

Женщина. Да какие ну?! Какие ну?! В самолете шутить нельзя! А в американском особенно! Ты хоть сейчас-то это понял?!

Мужчина. Я понял! Не кричи на меня, я понял!!!

Женщина. Хорошо.

Мужчина. Только я не понял, какой я террорист – я ж просто коньяк вернуть хотел! Ну да, ну угрожал, – ну так и отдали бы мой коньяк! Они же всех напугали, что на борту террорист! Там же полсамолета обосрались, пока мы до Канады летели! Очередь, прикинь, во все туалеты стоит очередь, чтобы посрать до того, как кто-то там успеет проникнуть в систему управления!

Женщина. Надо же, с тобой не договориться! Ты вот и отсидел, и всего лишился, а все равно ничего не понял, еще и правым себя считаешь?!

Мужчина. Нет, ну а как?! Мой коньяк отняли, меня посадили и думают, я это так просто сожру?! Не-е-ет! Хуюшки!

Женщина. Ужас! На какое понимание можно рассчитывать?! Внутри каждого свой ужасный никому не понятный мир! И никого невозможно наказать, никого нельзя научить, спасти, помочь… Мы все объясняем, объясняем друг другу, – но это бесполезно! Никто никого не слышит… пустота, одна пустота!.. Послушай, может, ты, хотя бы в расфокусе, но видишь меня?! Может, до тебя долетают хотя бы отзвуки моих слов?! (Орет.) Из-за своего!!! Вонючего!!! Коньяка!!! Ты!!! Потерял!!! Всё!!! (Шепчет.) Понимаешь?

Мужчина. Всё?

Женщина. Всё.

Мужчина. Я знаю, что меня уволили… я провалил контракт, меня посадили… меня бы уволили и так, даже если б меня не посадили, меня бы все равно уволили, потому что я провалил переговоры, контракт не подписали, и я купил коньяк, я поэтому напился… но я не знал, что потерял и тебя…

Женщина. Если ты живешь с кем-то, ты должен понимать, что должен считаться, считаться с чужим мнением, считаться с тем, что тебя ждут, на тебя готовят ужин, обед, от тебя ждут ребенка, рассказов за ужином – о футболе, о погоде, о работе… на тебя рассчитывают, потому что тебя впустили в свою жизнь… с тобой решили существовать вместе… а ты все испортил! Ты сделал мне плохо! И так кроме ликера «Baileys» и стиральной машины «Electrolux» у этого мира нет ничего, за что его можно уважать…

Мужчина. Еще есть коньяк…

Женщина. Что?

Мужчина. Еще этот мир можно уважать за «Remi Martin» XO.

Женщина. Да?

Мужчина. Вполне! Если не считать тот факт, что из-за него меня посадили на два года!

Женщина. Тебя посадили не из-за него, тебя посадили из-за твоей глупости… на которую ты, видимо, запрограммирован, а коньяк тут ни при чем… коньяк этот действительно совсем даже ничего…

Мужчина. Ну вот видишь, кое о чем мы можем договориться, значит, мы можем жить вместе…

Женщина. Тогда ты должен знать, если ты хочешь остаться, тогда ты должен знать: первое – я сделала аборт, я ждала от тебя ребенка, но сделала аборт, и второе – у меня было кое-что с нашим соседом из сорок пятой квартиры!

Мужчина. Из сорок пятой… из сорок пятой! Так он же старик! Ты что?! Ты… ты что, он же старик (подходит к женщине в упор, слегка хлещет пятерней по челюсти) он же старик, ты что (бьет чуть сильнее)… старик же он, ты что, стари-и-ик! (Бьёт женщину со всей силы, она падает, тут же встает, отходит от мужчины, идёт вокруг стола, он за ней.)

Женщина. Старик!

Мужчина. Старик!

Женщина. Старик!

Мужчина. Старик!

Женщина. Старик!

Мужчина. Старик!

Женщина. Старик!

Мужчина (останавливается). И что?

Женщина. Вот именно – и что, что старик?! Какая разница, старик, не старик…

Мужчина. Что у вас было со стариком из сорок пятой?

Женщина. Практически ничего, просто я ставлю тебя в известность, раз у тебя в заднице горит идея возвращения, ты должен знать…Пожалуйста, возвращайся, но захочешь ли ты возвращаться, вот в чем вопрос… Я тебя узнала, узнала, кто ты есть… нелепая случайность… а я вот… я отсосала у старика из сорок пятой квартиры…

Мужчина. Фу, пакость какая…

Женщина. Да, пакость, но вопрос стоял о жизни и смерти… мне стало жалко старика, я точно поняла, что если не я, он умрет в этот вечер…

Мужчина. Ах, простите, тогда конечно не фу! Тогда ты просто героиня! Он, наверное, задыхался… Я и не знал, что искусственное дыхание мужчинам делают через член!

Женщина. Нет! Все это очень серьезно, я действительно помогла ему, пожалела и помогла… да, мне было противно… но я его спасла… Я ведь даже не знаю, как его зовут… и сейчас даже не знаю… мы ехали в лифте, кивнули друг другу, как всегда, как соседи, которым нет дела друг до друга… У него в руках было письмо, он начал читать его, выронил и стал так трястись и плакать… я подняла письмо… и так быстро пробежалась по нему глазами… там писали, что его сына убили… убили… в этом… в Ираке… старик начал кричать, что как так, что такое этот Ирак, где он вообще находится… он думал, что сын едет помогать, объяснять, как надо правильно жить… все военные там по мирным делам, просто делают Ираку одолжение, помогают понять, как надо жить, чтобы жить лучше, а эти иракцы, неблагодарные, взорвали себя вместе с машиной, вместе с новой, дорогой машиной, взорвали прямо рядом с сыном этого старика и рядом еще с какими-то военными, тоже чьими-то сыновьями… я повела его домой… он плакал, достал какие-то конфеты, коробку швейцарских конфет, на ней картинка – карта мира, старик попросил показать, где этот сраный Ирак находится, а я тоже, откуда я знаю, что это такое – Ирак какой-то… я ткнула наугад, он стал плакать и рвать эту коробку с этим Ираком, в общем, я поняла, что он должен почувствовать, что жизнь продолжается, что есть ради чего жить, вот… и я ему сделала минет… а потом ушла… и он… в общем, он выкарабкался… я его часто вижу… мы киваем друг другу, так же, как и раньше… у него продукты в сумке… покупает продукты, значит живет…

Мужчина. Хорошо, что ты мне не писала…

Женщина. Да, конечно, теперь-то ты понимаешь, – что я могла тебе написать?.. О чем? Да, вот ты – нелепый… а я – такая… я готова принять тебя таким, какой ты есть, но захочешь ли ты жить со мной? А?

Мужчина. Ты это специально, специально все придумала, чтобы мне стало противно, чтобы я вообще не мог на тебя смотреть, а я тебе не верю! Вот! Не верю! Ты врешь мне и думаешь, я куплюсь на это!

Женщина. Ты можешь пройти в сорок пятую квартиру и узнать у старика, давай, хочешь, пойдем вместе?

Мужчина. Ха! А что мне этот старик, что он может мне сказать, тем более что, может, ты его подговорила! Ты все спланировала, ты ведь знала, что я сегодня приезжаю, и подготовилась, чтобы я сразу ушел от тебя…

Женщина. Ты можешь остаться, я тебе еще раз говорю, – ты можешь остаться! Только есть две вещи, которые ты должен переварить – старик и аборт…

Мужчина. Ах, еще и аборт?

Женщина. Да… я думала, что не хочу иметь ничего от тебя, мне было противно, что у меня будет твой ребенок, и я сделала аборт!..

Мужчина (подбегает, бьет женщину наотмашь, она падает, смотрит на мужчину). Это же не только твое дело! Как ты могла?! Ведь я ждал! Тут надо было посоветоваться, спросить разрешения!!! Это не только твое дело!

Женщина. Я тоже ждала! Я тоже ждала, – и тебя, и ребенка! Но ты мне вдруг опротивел, пойми, взял и опротивел!!!

Мужчина. А сейчас, ты же сказала, что я могу остаться, значит, сейчас я не опротивел? Что происходит, не понимаю, я оставлял тебя совсем нормальной, нормальной женщиной, а ты… ты, оказывается… ты…

Женщина. Я это я… и никакой другой я не была, ты просто видел во мне то, что хотел, а я – в тебе… но вот сейчас мы представляем, какой хаос мы есть на самом деле… готов ты рискнуть и остаться?

Мужчина. Рискнуть?.. Ха! Я думал, люди живут друг с другом не потому, что хотят рисковать…

Женщина. Я тоже… но оказывается безопаснее одному, а вдвоем это уже риск!

Мужчина. Да… спасибо… спасибо что объяснила… фу, бред какой-то… я приехал… я сразу понял – что-то не то… ведь я ж знал, что ты ждала ребенка… я приехал, я искал игрушки, кроватку, ты не писала, я гадал, кто у меня, дочь, сын, я искал игрушки на полу… (плачет)… кроватку… соску… я думал, что ты обижена, что не пишешь, значит, обиделась… но не так же сильно, чтобы ребенка, чтобы убить его… я думал, ну, максимум, ну, сменила замок, и я не попаду в квартиру… а ключ подошел, подошел ключ, значит, ты знала, что я все равно вернусь к тебе… знала и не меняла замок… значит, ждала…

Женщина (поднимается, подходит к мужчине, обнимает его за плечи). Ждала… ждала… ненавидела, но ждала… прости меня, если хочешь, ты можешь простить меня и остаться, можешь не прощать и остаться, я знаю точно… только за себя… я могу жить вместе с тобой… я готова жить вместе с тобой… но за ребенка я испугалась… я слишком любила его, чтобы разрешить ему жить… Где? В этом мире? А вдруг он полюбит коньяк «Remy Martin» XO и станет таким же придурком, как ты, а потом его заберут помогать какому-нибудь Ираку, и пришлют мне письмо… вместо сына пришлют письмо… кто мне поможет справиться с мыслью, что его нет?.. Кто? Лучше так, пока он ничего не понимает, и я его не знаю… лучше так… я не могу взять ответственность за чью-то жизнь… слишком много вокруг людей, готовых это сделать, поэтому так много несчастий в нашем мире… мне страшно…

Мужчина. За хлебом… может мне сходить за хлебом…

Женщина. Нет… не надо… если ты уйдешь за ним на два года, я не вынесу… (Плачут и смеются.) Сейчас я схожу и поужинаем, да?.. просто я ведь помню… ты любишь макать хлеб в оливковое масло… с утра думала об этом хлебе и забыла…

Мужчина. Надо пить коньяк… хороший коньяк, он расширяет сосуды, кровь течет… течет по широким сосудам кровь… к сердцу течет, к голове… течет, и мозг хорошо работает, ничего не забываешь, все помнишь и ничего не путается… все становится на свои места…

Голос. Стоп! Десять минут покурите…

В комнате включается большой свет, – оказывается, это сцена. Мужчина хлопает женщину по носу, встает, замечает, как на сцену входит другой мужчина, уходит со сцены.

Йон. Здравствуй…

Женщина. Привет, вот так сюрприз!

Йон. Мне нужно с тобой поговорить…

Женщина. Давай прямо здесь…

Йон. Здесь?

Женщина. У меня сейчас только десять минут, хочешь, посиди, посмотри, – после прогона поговорим свободно…

Йон. Нет, мне этой сцены хватило… а что это?

Женщина (закуривает). В смысле?

Йон. Что вы ставите?

Женщина. А-а-а… прикольная пьеса… хороший парень написал, современный драматург, очень сейчас модный… конечно, не Гарольд Пинтер…

Йон. Зачем?

Женщина. Что зачем?

Йон. Зачем в театре это? Это же неправда…

Женщина. А что тут неправда, да и потом, когда в театре правда была?

Йон. Нет… ну, сейчас и так нелегко переварить все, что происходит…

Женщина. Правильно, вот мы и помогаем…

Йон. Кому? Чем? Этим? Вы должны напоминать о ценностях, ведь есть же что-то, почему мы вообще жить стали? Чтобы все продолжалось, а? Это же не то, все что она, твоя героиня переживает… за хлебом пошла… его арестовали… в самолете… Хорошо, еще тебя не раздели в этой сцене…

Женщина. В другой…

Йон. Что?

Женщина. Меня в другой разденут…

Йон. Ну отлично, все как ты любишь…

Женщина. Послушай, я актриса, мне по большому счету все равно, я должна все уметь…

Йон. Все должны! Все должны включать… включать разум свой… ты же как животное… все уметь невозможно, да и не нужно, – ты человек, ты должна просеивать, через себя просеивать, что можно, а что нельзя, вы вот это все показываете, вы нас окунаете в эту мерзость, которую мы сами для себя наворотили, этот мир, который совсем уже превращается в ничто, уничтожается нами же самими, а вы еще добавляете, жмете на газ, прибавляете скорость, чтобы понеслись в пропасть, вы должны на тормоз нажимать, останавливать нас должны, ловить секунды, минуты – показывать, что ценное мы создали и как это сохранить в будущем, а вы с вашими современными уёбками – стираете в порошок, последнюю надежду – в порошок, весь ваш сраный театр! Вы и Шекспира поставить по-человечески не можете, и новое уже все заранее обгадили вот такими вот постановками…

Женщина. Ты чо пришел, чего тебе надо, опять мне лекции читать, так мне хватило, когда мы жили вместе!

Йон. Я думал, ты изменилась… а ты все такая же… перестань курить (Шлепает ей пятерней по лицу.) Сына родила, курила, сидела пьяная в буфете, ноги расставила, вокруг парни молодые, актеры, они же с тебя пример брать должны, а ты мать, как шалава последняя, после каждой постановки тебя из буфета вылавливал, перестань, я сказал! (Опять залепляет ей по лицу, на сцену вбегает партнер женщины по сцене.)

Партнер. Эй, мужчина, вы что делаете?!

Мужчина бьет партнера по лицу, затем пинает, чтобы он не поднялся.

Женщина (кричит). Перестань, ему сегодня Лаэрта играть, на сцену выходить!

Мужчина успокаивается.

Йон. Давно мечтал это сделать… каждый раз, как в театре посмотрю что-нибудь… так вас ненавижу…

Уходит со сцены.

Женщина. Ты чего приходил?

Йон. Хотел попрощаться… мы уезжаем… навсегда уезжаем…

Женщина. Поздравь с днем рождения!

Йон. Кого?

Женщина. Сына… нашего сына поздравь!