Текст книги "Дюна: Леди Каладана"

– Я предпочитаю мыслить ясно.

Джалма уперла руки в бока, всей позой выражая требовательный вопрос.

– Вы напоминаете моего отца – голосом, манерами… Что за игру вы ведете, как ваше имя?

Он помолчал мгновение, потом сказал:

– Могла бы и узнать собственного брата.

Она отреагировала скорее с любопытством, нежели с тревогой и подошла к нему.

– Якссон… Что это – пересадка кожи? Выглядит изумительно. – Настроение ее разительно изменилось. – Почему ты вообразил, что можешь явиться сюда и подвергать меня смертельной опасности, хоть ты и отлично замаскировался?

– Мне захотелось повидаться с сестрой. Тлейлаксу сделали меня неузнаваемыми для любого генетического исследования и для любого биометрического прибора. Мое пребывание здесь абсолютно безопасно.

Джалма резко взмахнула рукой.

– Рядом с тобой никто не может чувствовать себя в безопасности! Все эти невинные жертвы Оторио! Мы не поддерживаем того, что ты сделал…

Якссон рассмеялся.

– Говоришь, невинные, сестра? Ну, тебе виднее. Я же думаю, что все они лизоблюды и подхалимы, со всех ног бросившиеся на праздник Коррино, хотя, если одной из жертв стал твой муж, то я готов принести извинения.

– Если? – переспросила Джалма.

Якссон внимательно следил за ее лицом.

– Я просмотрел все записи, но кажется, никто не видел там твоего старого дурака. Он, конечно, мог умереть где угодно, просто руины Оторио послужили прекрасным прикрытием для его смерти.

– Никто не может сказать, что он умер не на Оторио, – с напускной невинностью произнесла Джалма, но выражение ее лица стало обыденным. – Моего старого мужа требовалось устранить, и твои действия предоставили возможность очистить дерево от гнили, отрубить сухие ветки Ландсраада. Даже наша мать признает пользу, которую принесли твои действия. Она особо говорила об этом.

Якссон коротко рассмеялся.

– Но она отреклась от меня в слезной речи на том заседании Ландсраада!

– А чего ты еще ждал? Как ур-директор КАНИКТ, она точно знает, что надо говорить и делать, но не воображай, что ее речи в точности отражают ее сокровенные мысли.

Якссон оперся на украшенный резными узорами стол и продолжал внимательно смотреть в лицо сестры. Она же мерила шагами пол перед камином; смущенная, но тем не менее радующаяся брату.

– Джалма, – сказал он, – мы все устали медленно и постепенно подтачивать влияние Дома Коррино. И я решил применить топор. Другие члены Союза Благородных так же нетерпеливо, как и я, ожидают результата. Наша мать удивится, если узнает, сколько людей поддержали мои энергичные действия.

– Они никогда не признаются ни публично, ни нашей матери.

– Да, они не скажут, но до поры, до времени. Однако достаточно еще нескольких ударов топором, чтобы свалить гигантское дерево династии Коррино. – Он заговорил мягче. – Мне бы хотелось знать, что ты поддерживаешь меня.

– Теперь ты взываешь к семейным узам? – спросила Джалма. – Я едва тебя знаю, братец… хотя и понимаю.

– Самое главное – это именно понимание. У меня есть план и временной расчет. Я хочу, чтобы свободное Содружество планет стало процветать при моей жизни, а не в каком-то смутном и отдаленном будущем.

Сестра тяжело вздохнула.

– Я думаю так же, как и ты, Якссон, но прояви осторожность. Даже при такой совершенной маскировке ты все равно в опасности, потому что сардаукары охотятся за всеми, кого подозревают в сочувствии к мятежникам. Шаддам получит большое удовольствие, приказав казнить тебя наиболее жестоким способом.

– Никто меня не найдет, сестра. И знаешь, я просто радуюсь своему бесчестью.

Дверь внезапно распахнулась, и в кабинет, шатаясь, вошел утративший величественную осанку мажордом. Глаза его были широко открыты, как и рот. Наверное, он подслушивал у открытого окна.

– Миледи! Это Якссон Ару, мясник Оторио! Вы в опасности. Я вызову гвардейцев.

Он резко обернулся к двери и набрал в легкие воздух, чтобы закричать, но Якссон оставался начеку. Он прыгнул к мажордому и как тисками сдавил его горло. Вместо крика у Орни получился едва слышный хрип. Мажордом извивался, пытаясь вырваться, глаза его выкатились из орбит и бешено вращались. Внезапно он застыл на месте.

Якссон увидел, что сестра стоит за спиной Орни. Она дважды ударила его в спину кинжалом и несколько раз повернула клинок в ране. Выдернув его, она вонзила оружие в почку. Орни обмяк.

Якссон разжал руки, и труп повалился на пол.

Сестра стояла, сжимая в руке кинжал и озабоченно кусая губы.

– Орни оказался глупцом и паникером. Он неплохо работал, но ума ему не хватало. Если бы он подумал хотя бы еще пару секунд, то понял бы, что, раскрыв твое присутствие здесь, он поставил бы под удар мое положение в Ландсрааде. Если бы даже тебе удалось бежать, сюда прибыли бы сардаукары и уничтожили Плиесс, как Дом Верденов.

Она раздраженно посмотрела на труп, а потом обратилась к брату:

– Я не хочу, чтобы ты оставался здесь надолго. Это слишком рискованно, но вероятно, ты пока сможешь исполнить обязанности мажордома, ты не против? За это время мы могли бы лучше знать друг друга.

– Мы ничего не скажем матери, – сказал Якссон.

Джалма задумалась.

– Согласна. Пусть пока пребывает в потемках.

* * *

Мои мысли с тобой. Мои слова с тобой. Мое сердце с тобой. Пусть даже мне приходится сейчас быть далеко от тебя, телом и душой я с тобой.

Леди Джессика, письмо на Каладан

Обдумывая содержание тайного послания, Джессика чувствовала, что ожила – впервые после возвращения на Уаллах IX. Наверное, это самое важное письмо из всех, что ей приходилось писать.

После почти двадцати лет жизни в роли наложницы, близкого друга и советника Лето Джессика верила, что сможет разрубить узел недоразумения. Но для того, чтобы это сделать, требовались нужные слова, следовало просить прощения, восстанавливать связь…

Больше всего в связи с вынужденным отъездом с Каладана она сожалела, что не сумела объяснить Полу, что она сделала и как Орден сестер вынудил ее так поступить.

Теперь, благодаря Ксоре, у нее появился шанс.

В своей спальне при тусклом свете одной лампы Джессика склонилась над столиком, мучительно думая, что сказать. Перед ней стоял изготовленный из полированного металла почтовый цилиндр, который тайком передала ей Ксора вместе с произнесенными шепотом инструкциями. Джессике было интересно, пользовалась ли сама Ксора этим способом, чтобы отправлять тайные письма своему потерянному сардаукару… или она окончательно утратила связь с ним за семнадцать лет заточения на Уаллахе IX. Может, она помогала Джессике, чтобы восполнить то, что хотела бы сделать сама?

Джессика быстро писала пером аккуратным почерком, которому научилась по настоянию Преподобной Матери Мохайем. Она снова ощутила себя послушницей, за каждым шагом которой бдительно следит Бинэ Гессерит. Не так уж много здесь изменилось с тех пор, как она ребенком жила в Школе Матерей.

Она прибегла к шифрованному языку, известному только членам Дома Атрейдесов – простая, но необходимая предосторожность. Письмо это в первую очередь предназначалось Полу, это было важно, потому что Джессика чувствовала, что сын проявит большую восприимчивость к ее словам. То, что она хотела сказать Лето, невозможно выразить записанными на бумаге словами. Придется ограничиться этими в надежде, что Пол поймет и, возможно, что-нибудь скажет отцу.

Взор ее затуманился, она закрыла глаза и глубоко вздохнула, ощущая на плечах непомерный груз ответственности.

Она не могла объяснить им, чего хотела от нее Верховная Мать Харишка, не могла раскрыть тайны сложных манипуляций Бинэ Гессерит или рассказать о грозном предостережении – или о мести? – Лезии, но она могла сказать Полу, что любит его, и знала, что он ей поверит.

Джессика уже сделала то, что просила ее Верховная Мать, встретилась со слабоумной и мстительной старухой, бывшей Матерью Квизац Хадерача, чтобы узнать, чего та хочет. Харишка и другие слышали невнятные предсказания об ужасных целях Пола и о том, как Джессика может стать первым опрокинутым фрагментом цепи и в конечном счете привести к уничтожению и гибели Ордена сестер. Джессике все это представлялось совершеннейшим безумием.

Но, несмотря на то, что она сделала все, что от нее требовали, Харишка и другие все равно относились к ней с подозрением, и Джессика сомневалась, что они просто отпустят ее домой, позволят вернуться к нормальной жизни. Но она надеялась хотя бы избавить Пола от опасности. Она понимала, что Бинэ Гессерит станет внимательно за ним следить, тайно отправив агентов на Каладан. Если они когда-нибудь узнают о его пророческих снах, то их интерес обострится, как опасная бритва. Такая откровенность только добавит весомости предостережениям Лезии.

Но, по крайней мере, это Джессика сохранила в тайне.

Она подняла голову от письма. На краю стола стояла ее статуэтка; хоть и грубо вырезанная, она хорошо передавала томление и притязания. Джессика счистила грязь с фигурки и решила сохранить ее у себя. Вид ее воодушевлял.

Она снова начала писать. В письме она открыла сыну сердце, пообещала найти способ вернуться на Каладан, вернуться к нему, исправить ситуацию и помириться с отцом. После долгого раздумья она приписала, чтобы Пол «сказал герцогу», что она до сих пор любит его и очень жалеет о происшедшем.

В тусклом свете светящегося шара она вглядывалась в написанные слова. Теперь, когда Джессика знала, как отправлять почтовые цилиндры с Уаллаха IX, может, с помощью Ксоры получится послать и другие письма, поддерживая опасную, но так нужную ей связь с близкими людьми.

Она начала свертывать листок в трубку, чтобы вложить его в цилиндр и запечатать, когда дверь кельи с грохотом распахнулась. Джессика вскочила и попыталась загородить собой стол. В холле стояла Верховная Мать Харишка; рядом с ней – сестра Джиара и Преподобная Мать Рутин с вечно недовольным лицом. Выглядели эти двое как палачи.

Джессика разыграла возмущение:

– В чем дело? Разве не дано мне права…

Из-за спин пришедших выступила Ксора, лицо ее горело от возбуждения.

– Вы видите, Верховная Мать? Джессика не только утаила от вас, что ее сыну снятся пророческие сны, но она еще пытается отправлять секретные сообщения.

Поняв, что поймана с поличным, Джессика воспылала гневом.

– Это ты принесла мне цилиндр. Ты все устроила, Ксора.

Но сестра Ксора имела торжествующий вид.

– Я дала тебе веревку, чтобы ты повесилась, и ты восхитительно справилась с этой ролью. – Она вскинула подбородок, отчужденно глядя на Джессику. – Я верна Ордену, Верховная Мать, – я умелая сестра, я важна для вас. Настало время поручить мне следующую миссию, и я не разочарую ни вас, ни Орден сестер.

– Мы обсудим это позже, – резко ответила Харишка, мгновенно остудив пыл Ксоры.

Рутин и Джиара выступили вперед, и на какую-то секунду Джессика решила, что схватка неизбежна. Она прекрасно владела боевыми искусствами, но эти сестры Бинэ Гессерит, вероятно, подготовлены не хуже. Да и чего она добьется дракой?

Пока Ксора и Джиара, словно телохранители, стояли по сторонам от Верховной Матери, Рутин подбежала к столу. Она схватила резную статуэтку.

– У тебя много опасных шипов, Джессика с Каладана! Если оставить тебя без присмотра, этот яд может расползтись по ордену.

С неожиданной силой Рутин сдавила фигурку. Она разломала ее на куски, а потом взглянула на Харишку.

– Лезия не ошибалась, настаивая на ее вызове сюда; это надо было сделать хотя бы для того, чтобы предотвратить любой вред, который она могла нам причинить.

Голос Харишки загремел, как шум моря в сильный шторм:

– Это нарушение правил, Джессика, и демонстрация, кому ты на самом деле верна. Тебе надо напомнить, что ты принадлежишь Бинэ Гессерит, а все остальное не имеет никакого значения.

– Да, я принадлежу Бинэ Гессерит, – сказала Джессика. – И вижу, какой вред он причиняет мне.

Рутин злобно улыбнулась.

– Мы знаем, как напомнить тебе этот факт!

Джессика гневалась в первую очередь на Ксору. Чувствовала себя преданной.

– Я – сестра Бинэ Гессерит, и никогда этого не забуду. Но я теперь знаю, что нельзя доверять даже сестрам.

* * *

Для всякого важного дела надо выбирать подходящий инструмент, будь то простой гаечный ключ или наемная армия.

Барон Дмитрий Харконнен; заметки в связи назначением его сиридаром-правителем Арракиса

На частную посадочную площадку космопорта Гайеди Прим приземлился неприметный челнок без опознавательных знаков, и в дымном свете из его двери вышел изгнанный из братства мастер меча. Фейд-Раута воздержался от явного выражения своего впечатления, так как это могло поставить его в невыгодное положение в переговорах.

Одетый в облегающий спортивный костюм, Фейд неторопливо пошел навстречу. Он имел атлетическую фигуру, но не собирался драться с этим человеком, просто хотел нанять его для работы. Этого смертельно опасного мастера меча оказалось трудно найти, а у Фейда созрел план…

Иган Саар походил на большую пантеру; голову его венчала грива черных волос, но виски он гладко выбрил. Глаза напоминали грубо обтесанные пластинки обсидиана. Свободная одежда совершенно не сковывала движения и скрывала мощное тело. На боку у Саара висел длинный меч, а на плечи он набросил поношенную коричневую накидку, покрытую многочисленными швами и заплатками. Фейд счел это показной манерностью.

Не оглядываясь, Саар в три шага преодолел расстояние, отделявшее его от Фейда, и остановился на расстоянии удара меча.

– Милорд Харконнен, я предложу вам мои услуги, если мы договоримся об условиях.

– Это зависит от того, какое впечатление ты произведешь на меня.

– Нет никакого сомнения, что я его произведу.

Фейд не мог понять, не издевается ли над ним этот человек.

– Я вижу, что самоуверенности тебе не занимать.

Мастер меча сощурил черные глаза.

– Истина сильнее пустой бравады, милорд. Я не придаю значения дипломам или отзывам; зато могу продемонстрировать свое мастерство любым угодным вам способом.

– Хорошо, потому что работа, которую я хочу тебе поручить, потребует гибкости, изобретательности и мастерства в умении убивать. Меня не интересуют твои методы и приемы, мне важен только результат. – Он еще раз окинул мастера меча оценивающим взглядом. – Следуй за мной на арену. Там сегодня состоятся кровавые поединки, там мы и обменяемся идеями.

Саар кивнул.

– Я в подходящем настроении.

Охрана Фейда расчищала путь. Они прошли через здание штаб-квартиры Харконненов, спустились на лифте на первый этаж и вышли на заполненную народом улицу. Строения Харко-Сити были окружены предприятиями и огромными кубами из металла и камня – административными зданиями, тюрьмами, складами и тайными лабораториями. На улице Фейда и мастера меча ждал экипаж, так что они могли теперь ехать с комфортом, наедине друг с другом. Открытый пассажирский отсек, огороженный звуконепроницаемым экраном, не позволял подслушать их беседу.

Дядя вернулся на Арракис, чтобы наблюдать за операциями со специей, Раббан отправился в свое семейное владение на Ланкивейле, а Фейд остался на Гайеди Прим вести бизнес Харконненов. Ему предстояло доказать, что он может с полным правом претендовать на место наследника старого барона. Очевидно, что он достоин, но по требованию дяди теперь придется это доказывать. Хорошо, что демонстрация превосходства над братом никогда не являлась трудной задачей.

В то время как Раббан измышлял грубую схему – он отказался раскрывать детали, – Фейд решил сделать нечто более личное, тонкое. Барон одобрит его действия, особенно после того, как он, по его словам, начал выполнять свой план, связанный с врачом Сукк. Дядя сможет гордиться племянником Фейдом.

Теперь, когда экипаж катился по улицам, молодой человек рассуждал вслух.

– Я читал твое досье. Ты утверждаешь, что ты – мастер меча, но ты не закончил обучение на Гинаце.

Саар сидел рядом с ним в машине, направлявшейся к огромному цирку, где проходили гладиаторские бои.

– Школа на Гинаце развалилась около пятнадцати лет назад, милорд. Дом Моритани разрушил ее, убил множество учителей. Я с трудом выжил. – Некоторое время Саар молча смотрел прямо перед собой, затем добавил: – Испытания закалили меня.

– Но если ты не прошел обучение полностью, как же ты можешь называть себя мастером меча?

– Я способный. Нашел другие источники знаний, неортодоксальных учителей, проходил очень тяжелые тренировки – это более беспощадное обучение. – Он не смотрел на выражение лица Фейда, а просто продолжал говорить. – Я преуспел в методах, которые отказывались преподавать мастера Гинаца.

Фейд усмехнулся.

– Говоришь ты очень складно. И куда надо идти, чтобы стать извращенным мастером меча? Вы так это называете?

– Не имеет значения, как я это называю, милорд. Имеет значение то, что есть на деле.

Фейд почесал подбородок.

– Если твое бахвальство хотя бы отчасти обосновано, я, пожалуй, найму целую армию извращенных мастеров меча. Дом Харконненов станет непобедимым.

Лицо Саара потемнело.

– Невозможно создать такую армию, этого не сможет сделать даже глава важного Благородного Дома. – Заинтригованный Фейд ждал, когда Саар продолжит. – Но, если вы наймете подходящего извращенного мастера меча, вам не потребуется армия, чтобы стать непобедимым.

– Смелые слова, сэр.

Экипаж подкатил к высоким колоннам, поддерживавшим своды обширной арены. От множества голосов, звучавших в гигантском амфитеатре, в воздухе стоял гром. С обеих сторон от входа высились чудовищных размеров статуи грифонов. Оранжевые флаги развевались в высоких стрельчатых окнах и на парапетах, окаймляющих крышу.

Ощущая пьянящее предчувствие кровавого зрелища, Фейд принял окончательное решение.

– Сегодня сражается наш чемпион. Кодо выступает без поражений в течение вот уже четырех месяцев. На прошлой неделе он голыми руками справился с салузанским быком.

– Это впечатляет, – отозвался мастер меча, хотя реклама, очевидно, не произвела на него ни малейшего впечатления.

Фейд припомнил огромного зверя с ветвистыми рогами и горящими глазами, темный клочковатый мех на боках и чешую вместо кожи, как у рептилии. Кодо сразился со зверем размером с маленький космический корабль, он встретил животное, когда оно бросилось на него. Чемпион и сам казался горой мышц и шрамов, но, несмотря на огромный рост, был очень ловок. Когда бык подбежал вплотную, чемпион увернулся и кулаком, словно кувалдой, поразил его в голову.

Фейд до сих пор помнил треск, прозвучавший от удара, которым можно было убить быка сразу, но тот остался жив, развернулся и снова кинулся на человека. Кодо уворачивался, кружил вокруг, наносил удары, все больше и больше распаляя животное. Толпа неистовствовала. Потом чемпион остановился, и, упершись ногами в землю, встретил несущегося на него противника. Человек схватил зверя за рога и исполинским натиском заставил его попятиться, а затем и упасть на колени. Бык рыл землю копытами, храпел и ревел. Кодо крутил голову, держа за рога, до тех пор, пока не раздался треск ломаемых шейных позвонков.

– Я хочу посмотреть твой бой с Кодо, – сказал Фейд.

Он смотрел на Саара, ожидая, что мастер меча дрогнет.

Тот лишь равнодушно пожал плечами.

– Ну, если вам не жалко терять своих чемпионов, милорд.

Фейд раздул ноздри.

– Ты высокомерен!

Саар дотронулся до меча.

– Я готов.

Фейд-Раута Харконнен уселся в личной ложе, расположенной высоко над окровавленным песком арены, устроился поудобнее и принялся внимательно смотреть на происходящее внизу. Толпа громко и восторженно взревела, когда из темного туннеля на свет тусклого солнца вышел и ступил на ристалище чемпион Кодо.

Угнетенный народ Гайеди Прим жил темной скудной жизнью, но наслаждался кровавыми зрелищами. Барон Харконнен знал, как выпускать пар и подавлять недовольство населения. Не только частые публичные казни поддерживали должный уровень страха, уважения и немой покорности, но и такие развлечения направляли гнев масс в нужное русло. Пусть они видят, как другие принимают наказания, которые, как люди опасались, могли коснуться и их. В чемпионе же, убившем стольких ради удовольствия, они видели героя, отличающегося от жестоких господ, которых просто боялись.

Свою, похожую на бычью, голову Кодо брил наголо, чтобы противник не смог схватиться за волосы. Торс напоминал перевернутый вершиной вниз треугольник, а широкие плечи были настолько широки, что вмещали огромные мускулистые руки. К восторгу поклонников Кодо поднял их, показав тело, покрытое узловатыми рубцами, зажившими ранами и замысловатой татуировкой – кольцами и крючками.

Фейд знал, что боец добавляет к татуировке новый элемент после убийства очередного противника. Харконнен прикусил губу: ему не терпелось посмотреть на мастера меча в деле. Чемпион уже шествовал по арене походкой победителя, но возможны всякие сюрпризы. С другой стороны, если Иган Саар окажется не таким умелым бойцом, как он хвастался, Фейду не придется больше тратить на него время.

От противоположного края арены навстречу сопернику шел извращенный мастер меча в заплатанной накидке поверх потрепанного боевого наряда. Ступив на песок, он извлек из ножен меч.

Увидев его, толпа затаила дыхание. Некоторые засвистели, но заинтересовались все. Иган Саар поднял меч в насмешливом салюте, потом нашел глазами Фейда в его ложе и громким голосом спросил:

– Милорд Фейд-Раута, вы предпочитаете, чтобы я убил его или только покалечил?

Толпа засмеялась и зашикала.

Кодо напряг исполинские мускулы, держа в одной руке длинный меч, а в другой утыканный шипами трезубец. Толпа затихла в ожидании ответа Фейда.

Он крикнул Саару:

– Дай мне его голову, если сможешь.

Извращенный мастер меча кивнул, и схватка началась.

Поединок продолжался полчаса, но с самого начала стало очевидно – и не только Фейду, но и всем зрителям, – что Иган Саар играет с соперником, как кошка с мышкой. Мастер меча демонстрировал изощренную технику, но каждый раз в последний момент останавливал клинок. Он нанес множество ударов, каждый из которых, доведи он его до конца, мог стать смертельным, но Саар умышленно ограничивался небольшими кровоточащими порезами. Кодо постепенно все сильнее отчаивался. Кровь на умащенном маслом теле и выпуклые рубцы делали его похожим на ходячего покойника.

Грубый чемпион, несмотря на невероятную силу, оказался туповат. Саар дрался с ним уверенно и спокойно до тех пор, пока чемпион наконец не понял, что он обречен. Когда неуверенность на лице Кодо сменилась отчаянием, извращенный мастер меча закончил поединок.

Он выбил меч из руки Кодо, потом ловким ударом лишил соперника смертоносного трезубца. Воспользовавшись замешательством противника, Саар ударом меча отрубил его руку по локоть, а затем мощным выпадом пронзил сердце.

Когда труп повалился на окровавленный песок, на трибунах большого цирка воцарилась звенящая тишина. Взмах меча отрубил чемпиону голову.

Мастер меча подхватил окровавленный трофей и понес его к трибунам, потом высоко поднял под гром аплодисментов и топот сотен тысяч ног. Саар взглянул на сидевшего в высокой ложе Фейда.

– Мне кажется, что я показал свою пригодность для любой работы, милорд.

Он бросил окровавленную голову в песок.

Фейд побарабанил пальцами по перилам ложи и кивнул. Только теперь до него дошло, что он улыбается.

– Да, в самом деле, ты это сделал.

* * *

Когда мальчик превращается в мужчину? Для Пола Атрейдеса, на плечи которого легла тяжкая ответственность, этот возраст наступил раньше, чем ожидалось.

Принцесса Ирулан, «Путь Муад’Диба»

Пол снова провел несколько часов в отцовском кабинете, все еще чувствуя себя не в своей тарелке. Читая доклады, чтобы позднее обсудить их с Сафиром Хаватом, он ждал прихода доктора Юэ. Врач хотел повторно посмотреть, как заживают синяки и царапины, полученные юношей во время драки в таверне накануне вечером.

Услышав голоса во дворе, Пол подошел к большому раскрытому окну и выглянул на улицу. В саду он увидел сокольничего, на затянутой в перчатку руке которого сидел краснохвостый ястреб. Герцог Лето нанял этого человека для дрессировки птицы, символа Дома Атрейдесов.

Высунувшись из окна, Пол улыбнулся сокольничему, который выпустил ястреба, и тот, хлопая крыльями, стал набирать высоту. Много лет назад прадед Пола держал несколько этих великолепных птиц и сам занимался их дрессировкой. Герцог Лето решил оживить эту традицию хотя бы для того, чтобы дрессированный символ дома появлялся на торжественных мероприятиях. Глядя на парящую птицу, Пол решил, что ему нравится эта идея.

В левом глазу юноша ощущал пульсирующую боль. Синяки потемнели, но потом они, конечно, станут хуже. Болели костяшки пальцев и ступня, хотя Пол не помнил, как он их ушиб. Он понимал, что дерущиеся в таверне люди сильно уступали ему в подготовке, но радовался, что им с Гарни удалось ускользнуть не узнанными. Этот инцидент взволновал Пола, но одновременно и разочаровал. Какое счастье, что отец в отъезде.

Имея за плечами опыт регулярных тренировок с матерью, Пол редко терял самообладание и чувствовал себя виноватым, когда такое случалось, каждый раз давая себе слово впредь лучше держать себя в руках. Лето назвал бы это поведением, неподобающим герцогу. Молодой аристократ, тем более наследник владельца Каладана, должен держаться с большим достоинством.

Однажды, когда Полу было девять лет, он подрался с сыном мелкого дворянина, вызванного зачем-то в Каладанский замок. Герцог и другие благородные люди думали, что мальчики поладят, но они повздорили. Родители сильно отругали мальчика, когда гости уехали.

– Герцог и члены его семьи всегда должны иметь в виду последствия, – внушал ему Лето, расхаживая по этому самому кабинету. – Надо обязательно думать, как твое поведение выглядит в глазах других.

Только теперь, вспомнив это внушение, Пол понял всю правоту отца, который говорил с сыном, как с взрослым, а не как с девятилетним ребенком.

Пол горячо возражал:

– Этот мальчишка оскорбил Гарни, он назвал его уродом из-за шрама на лице!

– Я уверен, что Гарни оценил твою верность, но он вполне способен проигнорировать такое пустяковое оскорбление.

Пол удрученно опустил голову.

– Я ударил его первым.

– То есть ты превратил оскорбление в насилие. Пусть это послужит тебе уроком. Вместо того чтобы махать кулаками, ты мог бы выставить его в приемную или сам покинуть комнату.

– Разве плохо вести свои битвы?

Лето перегнулся через стол и внимательно посмотрел в глаза сына.

– Выбирай свои битвы, Пол, и выбирай тщательно. Несколько неприятных слов не стоят физического насилия, и в результате ты осложнил мои переговоры с отцом этого мальчика. Его отец уехал оскорбленный и удрученный; разумеется, он вынужден принять сторону своего сына, как и я – твою. Ты видишь, как мелкая глупость может привести к междоусобной вражде?

Пол очень хорошо помнил эти слова.

– Все дело в зрелости, сын. Ситуации возникают разные, а думать надо быстро. Выбор битв связан с пониманием последствий своих действий. Вступай в схватку только после того, как проанализируешь все возможности.

Полу хотелось как можно лучше вспомнить произошедшее в «Песне моря». Он услышал в коридоре шаги и узнал походку доктора Юэ, но в ней появилось что-то новое – врач шел медленно, словно спотыкаясь.

Он был одет в мятый черный костюм. Доктор вошел в кабинет со своим медицинским саквояжем. Квадратное лицо хмурилось, врач нервно оглядывался. Но при виде Пола лицо его разгладилось, он устремил взгляд на юношу.

– Вам не стало лучше, сэр? На второй день боль не должна усилиться, но, если надо, я могу помочь.

Пол почувствовал, что краснеет.

– Вы пришли прочесть мне лекцию, потому что отсутствует отец?

Врач Сукк сохранил полную невозмутимость.

– Вы хотите, чтобы я отругал вас?

– Мне не следует быть таким импульсивным. – Улыбнувшись, Пол ощутил боль в разбитой губе. – Но может, в следующий раз этим людям будет неповадно говорить гадости о своем герцоге.

Оттененные усами темные губы Юэ сложились в едва заметную улыбку.

– Может быть, и так.

Теперь омрачился Пол.

– Что-то не так, доктор Юэ? Я вижу по вашему лицу.

– Вы пациент, а не врач. Здесь не место обсуждать мои неприятности.

Он сдвинул брови и с деловым видом принялся рыться в саквояже.

Пол выпрямился и посмотрел в глаза Юэ.

– Если я выступаю здесь в роли герцога, то вы просто обязаны сказать, мне, что случилось.

Юэ отступил и низко поклонился, собираясь с мыслями.

– Дело в целой череде переживаний и дум, молодой мастер. Просто мне вспомнилась… моя жена.

Пол озадачился. Все годы, что Юэ работал при дворе Атрейдесов, он жил один и редко говорил о своей жене.

– Почему? – спросил Пол. – Какая здесь связь?

– Я вижу, что вы один, и это напомнило мне о том, что ваша мать покинула Каладан, а это, в свою очередь, напомнило мне о Бинэ Гессерит. Моя жена отбыла по назначению Ордена сестер много лет назад. Я надеюсь, что леди Джессику не вынудят на столь же долгую разлуку с вашим отцом. – Он опустил голову. – Я прошу прощения за столь очевидное настроение. Я несу бремя конфиденциальности, и мне следует лучше справляться с чувствами.

Пол встревожился, услышав слова Юэ. Он не мог поверить, что Орден сестер станет удерживать у себя его мать. Много лет? Что, если она вообще никогда не вернется?

– Чем Орден их удерживает?

– Об этом нельзя говорить, – ответил Юэ. – Да и понять это мы все равно не сможем.

Смущенный столь явной демонстрацией эмоций, доктор занялся осмотром и лечением травм Пола. Юноша задумался: интересно, что его мать делает сейчас, далеко отсюда на Уаллахе IX, и что требует от нее Орден?

Орден сестер походил на осьминога, щупальца которого раскинулись по всей Империи. Да еще вся эта секретность и таинственность! Джессика научила сына лишь малой части того, что знала и умела сама: тактике единоборств и дыхательным упражнениям, аналитическим техникам и началам применения Голоса для того, чтобы вызывать у людей нужные реакции. Она говорила, что ей запрещено делиться этими знаниями, но она сделала выбор.

Может, она сейчас принимает наказание? Ее для этого вызвали в Школу Матерей? Преподобные Матери узнали, что она обучает их техникам своего сына? Или дело в герцоге Лето?

Пол был очень близок к матери, он знал о ее сложном отношении к ордену Бинэ Гессерит: эдакой смеси любви и ненависти, восхищения и презрения, послушания и мятежа. Вдруг они никогда не отпустят ее на Каладан? Тогда у него и правда много общего с доктором Юэ.

Орден Бинэ Гессерит специализировался на изучении человечества и путей его улучшения. Интересно, они сами помнят о гуманности, когда требуют ее от других?

Когда доктор Юэ наложил мазь вокруг глаз и повязки на другие травмы, Пол сказал:

– Я чувствую, что отсутствие моей матери подтачивает нашу семью, ослабляет Дом Атрейдесов. Я… мне очень жаль, что и вам грустно.