Текст книги "Течение Алкиона"

5

На следующий день я хотел уехать как можно раньше. Перед завтраком я принял душ. Пока я спал, мою одежду привели в порядок. Я схватил рюкзак, как только мы поели, наспех попрощался и понесся к выходу. Лэпторны-старшие были шокированы моей стремительностью. Ив тут же вызвалась довезти меня до станции. Едва ли я мог отказаться.

– К чему такая спешка? – поинтересовалась она. – Я думала, что вы с радостью останетесь у нас на несколько дней.

– Нет, спасибо. Неудобно. Все же мне надо найти работу.

– Это будет нелегко.

– Это необходимо, – сказал я решительно. Она вопросительно посмотрела на меня. Я рассказал ей об уловке компании «Карадок».

– Вчера вы об этом ничего не сказали.

– А зачем? Это не имеет никакого отношения к вашему брату. Э, да вы ведете машину, как космический пилот.

Одна рука на руле, другая на рычаге передач. Большинство водителей все время держат руль двумя руками, но пилоты привыкли пользоваться двумя панелями управления. Она не обратила внимания на мое замечание о ее манере вождения и сказала:

– Мы, возможно, смогли бы вам помочь.

– Я полагаю, ваш папочка вручил бы двадцать тысяч без тени сомнения, – сказал я насмешливо. – Просто так, ради былых времен его сына.

– У нас есть кое-какие связи на линии звездолетов, – сказала она.

– Меня не взяли бы работать на лайнер. Я – вольный торговец. Но в любом случае, спасибо. Каким образом у старика оказались связи в этой области? Играет в гольф с членами экипажей лайнеров?

Мои слова вызвали раздражение, и она не стала вдаваться в объяснения. Только сказала:

– Это мои знакомые, а не его.

Больше она ничего не добавила, и я сделал вывод, что у нее есть дружок среди космонавтов. Если бы немного дольше поразмышлять над этим вопросом и дать ей возможность рассказать, я мог бы избежать больших недоразумений в дальнейшем. Но я этого не сделал.

Я сказал:

– Послушайте, вам незачем беспокоиться обо мне. Я ничем не отличаюсь от трех или четырех сотен других пилотов, путешествующих по Течению, болтающихся по порту и пытающихся найти корабль. Для вас я никто, если не считать, что я оказался в том месте, где умер ваш брат. Это не делает меня героем, как он считал. Это не делает меня чем-то вроде бедною родственника для его семьи. Вы мне ничего не должны за его часы и солнцезащитные очки. Как бы то ни было, более того – папочка уверен, что я получил свои чертовы деньги. Хватит, чтобы добраться до Сеймура. Я смогу снова получить оплачиваемую работу в течение года.

– Но ведь вам не будут платить, – заметила Ив. – Будут платить только компании «Карадок». Паршиво. Но это лучше, чем доживать свои дни на той черной горе. Вы и в самом деле лучший пилот Галактики, мистер Грейнджер? – неожиданно спросила она.

Я не мог определить, смеется она надо мной или нет.

– Нет, – ответил я. – Есть тысячи таких же, как и я, и даже лучше. Просто так получилось, что я один из тех, о ком говорят. Не мое умение летать принесло мне репутацию, а те безумные места, в которые заманивал ваш брат.

– Мог бы какой-нибудь пилот, лучший, чем вы, избежать крушения?

Опасная почва. Будь осторожен.

– Никто не мог, – сказал я. – Корабль вырвало из моих рук на скорости в двадцать пять тысяч. Пыль оторвала броню – это ерунда. Но повреждение, или что там было, лишило меня малейшего шанса.

– Полагаю, вы и до этого сталкивались с пылью и искривлением, – сказала она задумчиво.

– Конечно, сталкивался. Послушайте, я не убивал вашего брата. Я не мог бы спасти его. Никто не мог бы, наверное. О’кей. Я не лучший пилот из существующих ныне. Но я, черт возьми, намного лучше тех, которых выпускают школы, чтобы нянчиться с лайнерами. Я не тратил время на то, чтобы выучить, что нужно делать, если порвется цепочка в туалете капитана. Свои молодые годы я провел, изучая моторы и пытаясь научиться чувствовать корабль. Когда заклинило рычаги управления «Джевелин», со мной едва не произошел серьезный приступ. Сейчас вы мне верите?

– Я вам верю, – сказала Ив прямо. – Где мне вас найти, если я подыщу вам работу?

– Забудьте об этом, – сказал я.

– Вы не хотите никакой помощи, так?

– Ага.

– Но это не потому, что вы слишком гордый. Вы просто не хотите иметь ничего общего с нами. Вы хотите забыть нас, стереть нас в своей памяти.

– Я выполнил то, ради чего приехал сюда. Я не хочу быть героем вашего брата или его тенью. Я отдал вам его вещи. Он умер – я должен жить дальше. Лэпторн умер. Он больше не играет роли.

– Вам нравился мой брат?

Последовала пауза, во время которой она ставила скайрайдер у монорельсовой платформы. Я выбрался наружу, она тоже, следом за мной. Поезд должен был отойти не раньше чем через десять минут. Она не уходила.

– Мы были очень разные, – сказал я.

– Вам он нравился? – настаивала она.

– Конечно, нравился. Мы впихнули себя в один и тот же маленький корабль на пятнадцать лет, не так ли? Вы думаете, мы выдержали бы это, если бы не могли выносить друг друга?

Возможно, и нет. Пятнадцать лет – большой срок. Но первая часть была ложью. Нет, мне не нравился Лэпторн. Никогда. И никогда не мог бы понравиться. Но ей я этого говорить не собирался.

Она прошла несколько ярдов вдоль платформы, затем повернулась ко мне. Странно, что можешь не замечать кого-то на расстоянии двух футов – всегда умудряешься смотреть мимо них или рядом с ними. Но на расстоянии пяти или шести ярдов они всегда в поле вашего зрения. Вы не можете смотреть мимо них. Вы должны их узнавать. Сейчас мне пришлось смотреть на Ив Лэпторн – может быть, впервые.

Она не была хорошенькой, если судить по стандартам нашей планеты, хотя на Венце и казалась бы славной. Она была очень похожа на своего отца, но не слишком на брата. В ее манерах проглядывала холодная деловитость отца, у нее было его решительное выражение лица, его скучная поза. В ней, может быть, и было немного от Майкла Лэпторна, но двигалась она иначе.

У нее не было его способности ориентироваться в окружающем мире. У нес было направление и импульс, но только прямо. Никаких взглядов по сторонам, никакого любопытства. Застывший ум.

– Где мне вас найти? – снова спросила она.

Я дал ей адрес Хэролта.

– Поживу немного там, – сказал я. – Я остановился у одного из рабочих, обслуживающих корабли на Земле. Его зовут Джонни Сокоро. Но если найду работу, то покину Землю не прощаясь.

– Я свяжусь с вами, – сказала Ив. В этом я не сомневался. Затем она повернулась и пошла прочь. Скайрайдер поднялся, грациозно и небрежно скользнул на пустую дорогу. Она не помахала мне на прощание.

Я сел на поезд, идущий в Чикаго. Мне предстояло шесть часов пути вместо получасового полета, но я больше не спешил и мог позволить себе израсходовать пожертвование Лэпторна разумным образом, так как сейчас оно принадлежало полностью мне и не было связано никакими обязательствами.

Когда я добрался до мастерской Хэролта, я позвонил, но ответа не получил. Я вспомнил, что Джонни работает на «Аббенбруке». Я не представлял, когда он вернется. Я швырнул рюкзак в мастерскую и побрел в поисках какой-нибудь еды.

Молекулярная еда все еще имела довольно приятный вкус. Жители Земли, которые не могут позволить себе натуральную пищу чаще раза в месяц, утверждают, что могут почувствовать водоросли и протеин, что бы с ними ни делали, но жители Земли вечно жалуются, что с их желудками плохо обращаются. Я провел слишком большую часть своей жизни на овсянке, чтобы жаловаться на что-либо, имеющее вкус.

Пока я ел, один из космонавтов, которые торчали в баре, подошел и сел ко мне за столик. Я всматривался в него с минуту и узнал члена экипажа П-шифтера, который доставил меня под арестом с Холстхэммера на Новый Рим, а затем отвез меня на Землю. Он не разговаривал со мной во время полета, но я пару раз видел его в коридорах и за едой.

– «Карадок» обошлась с вами по-свински, да? – сказал он. Этот шедевр не казался мне дипломатическим способом начинать дружеский разговор, но я проворчал, что согласен.

– Во всем виноват Циран, – сказал он. – Он заставил так поступить нашего шкипера. Совет поддержал его, но если спросят меня, то я скажу, что не только в этом дело. Макс – наш шкипер – мог бы свести вас с Советом и уговорить их дать вам такую работу, где вы могли бы заработать эти двадцать тысяч. Это было бы проще, чем получать эти деньги из заработной платы другой компании. Циран не может подлить масла в огонь. Он все еще рыщет в Течении в поисках русалок.

– Вам не кажется, что эта шутка не совсем удачна? – сказал я. – Я не стал бы работать на «Карадок» после всего этого.

Он пожал плечами, как бы прося прощения.

– Это черт знает что – работать на человека, который только что нанес тебе удар в спину. Но для вас это единственный способ избавиться от долга. Я всего-навсего пытаюсь вам помочь.

– Все пытаются мне помочь, – сказал я, – Спасибо всем вам. Но мне, наверное, пришлось бы посоветоваться с врачом по поводу моей головы, если бы я позволил «Карадок» обделать это дельце. Рабский труд не хорош. Мое призвание в жизни заключается не в том, чтобы толкать рэмроды через грязь, которая накапливается в Течении Алкиона. Или вы собираетесь использовать меня в очередном публичном трюке? Типа кругосветного путешествия по Вселенной или недолгой посадки на Мега-Пб? А может быть, завоевание Земли?

Он понял намек, осушил свой стакан и встал, чтобы уйти.

– Если вы передумаете, – сказал он, – «Тахини» вернется на Землю через неделю, он совершает обычный челночный полет.

В его голосе не чувствовалось враждебности или уязвленного самолюбия. Он действительно считал, что ко мне плохо отнеслись. И он действительно считал, что единственный выход – кормить собаку, которая меня укусила.

– Спасибо, – сказал я ему, когда он уходил. Несмотря на все благодарности, которые я расточал в последнее время, я, казалось, проявлял крайне мало подлинной признательности.

6

Через три дня у двери Джонни остановился дель Арко. Это был крупный мужчина – думаю, что не менее шести футов ростом, – и крепко сбитый. Ходил он медленно и плавно. Я даже не могу себе представить, чтобы кто-то согласился с ним драться. В волосах поблескивала седина, но он был моложе меня. Он жил на Земле – поэтому состарился быстрее.

– Джонни нет, – сказал я ему. – Пришел корабль.

– Я – Ник дель Арко. Грейнджер, и пришел к вам.

– Я вас не знаю, – сказал я.

– Конечно, – согласился он.

– Вас прислала Ив Лэпторн?

– Она объяснила, как вас найти. Но послала меня не она. Мои хозяева просили разыскать вас.

Мы все еще стояли в дверях.

Легким кивком он показал, что хочет войти, и я отошел, пропуская его. Мы поднялись в верхние комнаты. Он удобно расположился на стуле, которым я неизменно пользовался, когда смотрел видеофон.

Видеофон был включен, но он не обратил на это внимания. Я даже не потрудился его выключить – просто сел на другой стул и стал ждать, когда он повернется ко мне.

– Вы, кажется, враждебно настроены, Грейнджер, – заметил он. – Что же я такое сделал?

– Ничего.

– Вы хоть сколько-нибудь заинтересованы в том, что я намерен сказать?

– Не знаю, пока не услышу. Может быть. Он пристально посмотрел мне в глаза.

– Конечно, вам не за что благодарить меня, – сказал он. – Я не помочь вам пытаюсь. Просто мне нужен пилот. А вы свободны, и у вас прекрасная репутация.

– Это что касается Венца, – заметил я. – А здесь я не летал.

– Вы когда-то работали на Новую Александрию. Они о вас высокого мнения.

«Очень мило с их стороны», – подумал я. А вслух сказал:

– Я слушаю.

– Я построил корабль, и мне поручили организовать его первый рейс. Я хочу, чтобы вы стали его первым пилотом. Это довольно своеобразный корабль. Он летал в атмосфере, но это ерунда. С ним нужно очень умело обращаться, чтобы лететь туда, куда нам надо. Нам нужен пилот получше тех, которые летают в Кольце.

– Что же такого особенного в этом корабле? – спросил я.

– Синтез. Новая Александрия несколько лет работала над синтезом технологии и теории человеческой и хормонской. У них уже есть подрядчики, которые работают над выявлением разнообразных технологических возможностей этого синтеза. Этот корабль – продукт такой технологии, Новоалександрийцы надеются, что этим совершат революцию в науке и дела у них опять пойдут по восходящей. Потому что со времен повального нашествия на звездные миры в делах застой. Даже до переселения наука не могла сдвинуться с мертвой точки. Новые формы и новые масштабы, но не новые принципы. А мы думали, что у нас есть все. Но хормонский синтез позволил взглянуть на все это по-новому.

Мы построили корабль, который действительно умеет летать, Грейнджер. Не как пуля, а подобно птице. У него есть суставы и мускулы. У него самая совершенная и самая чувствительная нервная система, которая когда-либо была у механического устройства. Он быстро реагирует и способен поглощать энергию собственной реакции. Эта птичка умеет маневрировать на скорости более двадцати тысяч.

– Это невозможно, – сказал я. – Даже мельчайшую частичку вещества, обладай она такой скоростью, как эта машина, ничто не в состоянии заставить повернуть. Любой корабль разорвется на две части под таким напряжением, с суставами он или без. Какие бы хитрые штучки вы ни использовали, чтобы преодолеть барьер Эйнштейна, – тахионный перенос, вероятностное перемещение, пространственный скачок – все это равносильно одному: если что-то встанет на вашем пути, вы должны будете пройти через это. А повернуть вы не сможете. Во всяком случае, не на двадцати тысячах.

– Это сейчас, – спокойно сказал дель Арко.

– Вы действительно его еще не испытывали?

– В атмосфере он маневрирует хорошо.

– Стрекозы тоже. Вы хотите, чтобы я первый повел его в глубинный космос?

– Вот именно.

– Я вижу, зачем нужен вам. Да ни один штурман не дотронулся бы до него и мачтой своей посудины. Не уверен, что и я соглашусь. Да и никто другой, как бы заинтересован он ни был. Это же чертовски рискованно.

– Я тоже полечу. Я его строил.

– Так вы гордитесь своей работой, – сказал я. – Весьма похвально. Вручим же строителю золотую звезду. Но ведь не вы проектировали корабль, не так ли?

– Я и не должен был. Лучшие умы Новой Александрии соединили свои усилия и мысли. Большие Деньги Новой Александрии финансировали постройку корабля. Они знают: он взлетит – и я тоже.

– Каков принцип движения?

– Масс-релаксация.

– И ваше управление рассчитано на двадцать тысяч? Если это так, то достижение замечательное.

– Я сказал, что он повернет на двадцати тысячах. А полетит на пятидесяти. Это же настоящий корабль, Грейнджер, а не консервная банка с часовым механизмом. Он металлизирован – у него имеется нечто типа экзокаркаса. Но не сплошной металл. Остальное – молекулы органической цепи – пластики всех типов. Пластик и металл сращены органометаллическим синапсом, чертовски приближенным к идеальному. Вы не управляли до этого ничем, подобным этому. Невроническая стыковка настолько совершенна, что вы станете частью корабля. Вы летаете на ощупь, правда? Так, как возможно сейчас, вы никогда не чувствовали корабля. Вы чувствовали его кожу, но это была не ваша кожа. Вы чувствовали мощь управления, но она была вне вас – все внутри падало. На моем корабле его корпус станет вашей кожей, а управление будет внутри вас. Настолько хороша чувствительность сцепления. А по своей реактивности он лучше всего, что было раньше. Он может поворачивать, он может двигаться в полете. Он может справиться с пылью, с искривлением пространства. Единственное, что может доставить ему хлопоты, – это широкий поток радиации. От узкого он может уклониться. Грейнджер, он может пройти полосу препятствий на пятистах единицах. Он может пройти через лабиринт на тысяче.

– Если бы у свиньи были крылья, она бы проделала то же самое.

– Вы все сказали?

– Нет. Почему вы думаете, что я смогу научиться летать на таком корабле? Ничего подобного я раньше не встречал. Почему я нужен вам больше, чем кто-либо другой?

– Потому что вы летаете естественно. Вы летите с кораблем. Вы не оставляете грязную работу машинам. Вы – пилот, а парни с Пенафлора – нет. Им бы коляски толкать.

– Ну, – сказал я, – хоть в этом мы придерживаемся одного мнения.

– И вы видели больше загрязненного пространства, чем кто-либо иной, кого мы могли бы раздобыть. Вы знаете, с чем мы столкнемся, если корабль оправдает возложенные на него надежды и долетит туда, куда не летал ни один корабль.

Вот это, я полагаю, было правдой. Пыль и искривления на Венце в изобилии. Но он не весь в помойных ямах, как Течение Алкиона. Я видел намного больше, чем мой напарник. Да благословит Бог Лэпторна и его пионерство за это.

– Ваше предложение? – спросил я у дель Арко.

– Новая Александрия заплатит завтра ваши двадцать тысяч, если вы подпишете двухгодичный контракт на работу в качестве пилота этого корабля и при условии, что я буду его капитаном.

Внезапно я начал что-то подозревать.

– И если я соглашаюсь со всеми условиями…

– Да.

– Не получится, – сказал я. – Вы не нанимаете меня, вы меня полностью покупаете. Как я могу работать, если все это будет висеть надо мной, как чертов дамоклов меч? Это рабский труд без единого шанса выбраться. Знаете, я не могу пойти на это.

– Я знаю, что ничего иного вы себе позволить не можете. В противном случае остаток жизни вам придется потратить на то, чтобы заработать на оплату одного билета. Это не так уж плохо – ваши права работающего по контракту защищаются законом Нового Рима. Вы не раб – разве что по отношению к этим двадцати тысячам, и то если не попытаетесь избавиться От них.

– У меня безошибочное чувство, что закон Нового Рима значительно ухудшился за то время, что меня здесь не было, – сказал я. – Каждый раз, когда я слышу цитаты из него, я вижу, что его слегка перекрутили. Ваше предложение отвратительно. Я ни за что не соглашусь на него, даже если бы всю свою оставшуюся жизнь ходил без работы.

– Очень жаль, Грейнджер, – сказал он, – но оно исходит не от меня. Новоалександрийцы были очень привередливы в выборе того, кто будет вести корабль и на каких условиях. Это однозначное предложение и очень выгодное в смысле денег. Вас же не посылают в урановую шахту. Другие люди тоже полетят вместе с вами. Я – первый, и по крайней мере еще двое. Мы будем подвергаться тому же риску, что и вы…, но именно от вас будут зависеть наши жизни. Я думаю, что это хорошее предложение.

– Ну, вы полагаете, что я дурак, если по-настоящему так думаете. Если мне надо будет сдать на два года в аренду свою душу, то я обращусь прямо к дьяволу. Он дает за это намного больше – и придумал это первым.

После того как этот здоровяк ушел – в каком-то дурном настроении, – я перенес себя на место, где он сидел, и снова бездумно уставился в видеоэкран. Мне не хотелось много думать о предложении – даже если я вляпаюсь и приму его.

7

«Ну, Золотой Мальчик, – сказал шепот, – это и есть твой единственный шанс на пристойную халтуру».

«Вполне возможно, что это и великолепная халтура. Самоубийство».

«Новая Александрия не делает ошибок. Это не компания „Карадок“«.

«Ты ни черта не знаешь о Новой Александрии. В любом случае судить ты не можешь».

«Я знаю то, что знаешь ты. И мои суждения основаны на том, что знаешь ты. Они не менее убедительны, чем твои собственные. Фактически, я смогу в любое время их обосновать».

«И ты полагаешь, что я обязан согласиться на эту сумасшедшую работу?»

«Я считаю, что у тебя нет другого выхода. Это риск, но и все остальное тоже не менее рискованно».

«Даже если корабль способен летать, что кажется мне невероятным, остается еще одно: смогу ли я летать на нем. Я никогда ранее не летал на кораблях с масс-релаксацией. Вопреки всеобщему убеждению, будто я летал на „Пожирателе Огня“ и „Джевелин“, скажу откровенно, что я не летал на первом и лишь интуитивно на втором. В моем распоряжении были все механические вспомогательные средства. Поэтому меня должны были учить, учить хорошо и тщательно – те, кто все знал о космических кораблях. Кто сумеет обучить меня летать на этом?»

«Ты уже взрослый и сам должен заботиться о себе. Если тебе понадобится помощь, я буду рядом».

«Значит, теперь ты тоже галактический пилот номер один?»

«Нет, я только живу здесь».

«Это ужасно забавно. Невероятно смешно. Во время своих внутренних рейдов ты явно нашел место, где у меня находится чувство юмора. Пожалуйста, не злоупотребляй им – оно должно быть у меня под надежным контролем».

«Для управления кораблем нужно только одно тело, – сказал ветер, нисколько не обращая внимания на мой сарказм, – а головы будет две. Две головы лучше, чем одна».

«Вот черт! Как я буду управлять кораблем, если ты то и дело перебиваешь меня?!»

«Я не буду тебя перебивать, – терпеливо объяснил он. – Я просто буду учиться, когда будешь учиться ты. У меня другая точка зрения. Между нами говоря, вдвоем мы научимся летать на корабле быстрее, чем если бы ты был один. Ведь ты все же не можешь себе позволить отказаться от этой работы».

«Даже на условиях, которые мне предлагают?»

«Условия позволяют тебе достичь желаемого – избавиться от долга „Карадок“. Это нелегкие условия, но двадцать тысяч никогда не достаются легко».

«Согласен с тобой», – подумал я грустно.

«Можно работать за обычную плату, когда не нужно играть ва-банк, да еще без уверенности, что выиграешь. Но если выбора нет, тогда как раз время подумать еще раз».

Я медленно убеждал себя, когда пришел Джонни и прервал мои рассуждения, позволив мне на время забыть свои аргументы.

– Вы помните того парня, дель Арко, с которым вчера встречались? – спросил он.

– Да.

– Он на улице, в машине. Я с ним разговаривал только что. Он ждет нас.

– Нас?

– Ну конечно. – Парнишка посмотрел на меня чуть ли не вызывающе. – Он считает, на корабле найдется работа и для меня.

– Какая? – спросил я его. – В качестве повара?

– Члена экипажа.

– Превосходно, – заметил я уже без сарказма, почти, потому что мой энтузиазм поутих. Мне пришло в голову, что дель Арко предложил мальчишке работу в качестве приманки для меня – хотя не знаю, с чего он взял, что я так уж пекусь о Джонни Сокоро. А может быть, ему просто нужен запасной член экипажа. Может быть, Джонни хорошо справлялся со своей работой. Возможно, он был единственным человеком в порту, настолько помешанным на кораблях, чтобы рискнуть ступить на борт этого звездолета.

Мы спустились к машине. Ник дель Арко ждал нас на месте возле шофера. Машина была скайрайдером Лэпторнов, а ее водителем – Ив Лэпторн.

Она улыбнулась мне; дель Арко был не в особом восторге от моей кислой физиономии. Очевидно, мысль привезти ее сюда принадлежала не ему.

– Садитесь, мистер Грейнджер, – сказала она, – и мы повезем вас смотреть вашу птичку.

– Можете звать меня Грейнджером, – великодушно предложил я. – Полагаю, вы уже знакомы с Джонни.

Она подарила ему очаровательную улыбку и кивком пригласила в машину. Джонни посмотрел на меня, а я легонько подтолкнул его к заднему сиденью машины и последовал за ним.

– Мистер дель Арко не говорил мне, что вы работаете на него, – сказал я Ив. – Я и подумать не мог, что вы его шофер.

– Меня немножко интересует этот корабль, – ответила она, но не объяснила почему.

– И Лэпторны будут сидеть у меня на шее до самой моей смерти? – грубо спросил я, потеряв самообладание. Я глянул в сторону Джонни, который даже слегка подпрыгнул, услышав злобу в моем замечании.

Ив покраснела, а машина, оторвавшись от поверхности, подпрыгнула, словно кенгуру. Мотор застонал, и Ив рефлекторным движением вернула машину в горизонтальное положение, при этом продемонстрировав свое упрямство и невежество. Мы лихо мчались несколько минут, пока Ив не затормозила на повороте, усмирив машину раньше, чем сидящие в ней успели поседеть.

– Вы обдумали мое предложение? – спросил дель Арко, поворачиваясь ко мне. Джонни открыл рот, чтобы ответить, но я опередил его.

– Мы оба думаем над вашим предложением, – сказал я. – И еще не готовы дать вам окончательный ответ. Когда мы увидим корабль, полагаю, вы его получите.

Казалось, он был совершенно удовлетворен сказанным, а Джонни был рад, что я говорил от имени нас обоих.

– Как называется корабль, мистер дель Арко? – спросил Джонни.

– «Хохлатый Лебедь», – ответила за него Ив. – Это моя мысль.

– Странное название, – сказал он, запнувшись на слове «странное».

– Так еще называют птицу, которую вообще-то зовут «дронт», – объяснила она.

– У вас странное чувство юмора, – заметил я. – Многие люди сочли бы это название не самым удачным для корабля.

– Но ведь вы же не верите в невезение, – сказала она.

– Нет.

– Ну, тогда все в порядке. Это обычные корабли.

Ив въехала на территорию судоверфи. На юге были более новые и лучшие верфи, там все еще кипела кое-какая работа, а эти были пустынными. За двадцать лет здесь не построили ни единого корабля, даже частные лица не были в них заинтересованы. Для тех, кто считал, что он попросту должен строить на Земле, строили в другом, более подходящем месте. С одной из вышек доносился стук молотка лудильщика, но он звучал как-то одиноко и глухо. Наверное, кто-то возился со своей машиной. В доках самой дальней части верфи стояли три яхты и пара старых грузовых кораблей. Яхты, вероятно, предназначались для приятного времяпрепровождения, а корабли красовались как памятники старины – или готовились на слом. Вокруг бродили какие-то люди, но на рабочих они не были похожи, скорее праздношатающиеся. Любители достопримечательностей, возможно, или мусорщики. Мне они показались червями, ползающими по трупу верфи. Никогда так не бросалось в глаза то, что Земля мертва.

Мы проехали еще около двух миль, прежде чем прибыли на место назначения. Верфь, на которой строил дель Арко, была самой безлюдной из тех, что мы видели. Она была совершенно мертвой. Окружена высокой стеной и – никаких видимых следов работы, но я увидел, что на вышке есть еще что-то, кроме пыли. Там были люди; сторонний наблюдатель вряд ли смог бы их рассмотреть.

На воротах тоже стояли часовые. Нас пропустили через маленький люк в двери, но только после того, как у дель Арко тщательно проверили документы. Я подумал: это из-за до сих пор не замеченной мною склонности дель Арко к театральности. Или новоалександрийцы действительно считали, что их затея стоит того, чтобы с ней носились? Ну прямо как в комедиях «плащ и кинжал».

– А ловушка для дураков здесь тоже есть? – спросил я.

Дель Арко отстраненно кивнул, подыскивая ключ к внешней двери вышки. Ему потребовалось отыскать еще два для внутренних дверей, и мы наконец вошли в кабинет, где нас с притворным равнодушием встретил какой-то парень, очевидно уже ожидавший нас какое-то время. Я пожал ему руку, не глядя на него и не имея желания запоминать его имя. Мой взгляд был прикован к кораблю.

Одно дело сидеть на стуле перед экраном внешнего обзора с остатками завтрака на столе, когда под ногами на ковре у тебя валяется окурок, и говорить о корабле. И совсем другое – стоять у него под брюхом и разглядывать его.

В доме Джонни Сокоро «Хохлатый Лебедь» был абстрактным кораблем, который не может летать, сумасбродной мечтой. Здесь, в смутных очертаниях строительных лесов, корабль был живым. Реальность, полная содержания и красоты.

Я не Лэпторн, чтобы влюбиться в корабль. Но я космонавт. Корабли – моя жизнь, моя кожа, мои сила и слава.

Когда я вижу корабль, я не теряю головы, захлебываясь в колодце эмоций, как это сделали бы шестеро из семи плохих космонавтов. Меня не ошеломляют красота и величие кораблей. Но я знаю, для чего они предназначены. Я умею смотреть на них. А «Хохлатый Лебедь» был необыкновенен. Без сомнения.

Летные характеристики корабля в глубоком космосе не связаны с тем, как он смотрится на Земле, они связаны с уверенностью в нем пилота. Дель Арко прав. Этот корабль не был пулей – не стальной червяк и не гигантское металлическое яйцо на ходулях. Этот корабль был птицей. Он был создан для движения. Я не понимал толком, что имел в виду дель Арко, когда говорил, что корабль хорошо сочленен. Этот корабль напоминал живое существо – птицу с крыльями из блестящего металла. Альбатрос глубокого космоса. Лайнеры строятся, чтобы быть величественными, гордыми, могучими. Но сколь мало они могут гордиться собой, можно понять, только сравнив их с «Лебедем». Ив Лэпторн тоже была права. Этот корабль способен вытеснить в конкурентной борьбе корабли жесткого сцепления. Если бы он мог летать так же хорошо, как и смотрелся. Если бы только он вообще мог летать.

– Он прилично выглядит, – спокойно сказал я. Они улыбнулись, потому что знали, что я нарочно принижаю достоинства корабля. Они и за мной следили, не отрывая от него глаз.

– Закрой рот, Джонни, – сказал я, нарушая молчание. Малыш был, очевидно, сильно потрясен. Всю свою жизнь он прилежно изучал лайнеры – вдоль и поперек. И только сейчас он понял, что же такое звездный корабль.

– Ну? – взглянул на меня дель Арко.

– Я бы хотел посмотреть управление, – начал сдаваться я. – Думаю, все мы находим корабль неплохим.

– Он великолепен, – прошептал Джонни.

– Может быть, – сказал я. – Но будь он даже самым красивым из всех кораблей, это не поможет ему в глубоком космосе.

Первое впечатление от увиденного начало тускнеть, и я мало-помалу стал подозревать, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Корабль был слишком красив, чтобы принять вызов неумолимого глубокого космоса. Глубокий космос пуст, одинок и – кроме всего – безжизнен. «Лебедь» в каждой своей клеточке предполагал жизнь, но не выносливость, не истинно звериную силу. Разве он мог справиться?

Бросив первый взгляд на управление, я поразился Старую «Джевелин» нетрудно было ощупать – в ее управлении не было массы забавных приспособлении. Только манипуляционные рычаги и панели выключателей и включателей. Плюс использование приборов. Но этот корабль был другим. Множество входов и выходов. Повсюду подающие сигналы счетчики. Изобилие дисков набора, чехол с датчиками, похожий на улей, комплект сигнальных электродов. Некоторые любят летать на корабле так, как будто подвергают себя серьезной операции. Я не люблю. Некоторые любят, чтобы на пульте отражалось все, что можно себе вообразить, – например, с какой скоростью бьется их сердце или сколько пепла в их пепельнице. А мне нужно знать, что жизнестойко и что необходимо – в таком порядке. И ничего более. С этой точки зрения я был убежден, что не способен летать на таком корабле и никогда не буду способен. И никто другой, собственно говоря.

– Здесь есть чему озадачить, – сказал дель Арко. – Но большинство мониторных устройств работает в автоматическом режиме. О сигнальном сцеплении не беспокойтесь. Оно работает без какого бы то ни было осознанного контроля. Чехол очень велик из-за невероятно увеличенного сенсорного диапазона и чувствительности, достигнутой посредством происходящего в сотах нервов корабля органометаллического синапса. На этом корабле вы можете получить намного более-высокую степень интеграции, чем на условной модели, и тогда кажущаяся запутанность системы управления будет не столь пугающей. Она немного озадачит, но, как только вы акклиматизируетесь, непосредственность восприятия более чем компенсирует изобилие поступающих и убывающих сигналов. Вы можете быть мозгом корабля, буквально его разумом и мыслью. Вы будете большей частью этого корабля, чем вы когда-либо были на борту «Джевелин». «Лебедь» и его пилот неразделимы. Они – один суперорганизм. Вы можете стать гигантом, Грейнджер, – путешествующим по космосу гигантом.