Текст книги "Кровь на песке"

Глава 10

Если Шарахай называли короной пустыни, то знаменитое Училище, без сомнения, было драгоценным камнем в этой короне. Старейшие его здания – глинобитный учебный зал и прилепившиеся к нему кельи – построили за три века до появления Королей. Время шло, росло число наук, которые преподавали в залах Училища, а с ними и количество построек. Это было одно из немногих мест в городе, где истово верили в нечто кроме Королей – часть старого Шарахая, основанного кочевниками, уставшими бродить по пустыне, диковина, на которую съезжались посмотреть со всех концов света.

В действительности же называлось оно «Училище аль Шангази’ала», и имя это отражало века знаний, накопленных мудрецами всех двенадцати племен. Постепенно ученых Шарахая начали почитать как неоспоримых знатоков математики, астрологии, прикладной алхимии, ирригации, инженерного дела, добычи руд и множества других наук. Училище стало одним из немногих мест, куда приходили за высшим знанием.

Правители и аристократы всех мастей мечтали обучать здесь своих детей ради высшей чести – лаврового венка ученого. Место это было столь почитаемо, что даже Воинство Безлунной ночи, поклявшееся нигде не оставлять Королей в покое, обещало не нападать в этих стенах. Пусть то был негласный договор, но он соблюдался, и оттого просьба Короля Юсама выглядела неожиданно. Еще неожиданнее было, что он велел всей длани Чеды отправиться в кабинет главы.

– Чего нам ожидать, мой повелитель? – спросила Сумейя.

Юсам пронзил ее взглядом зеленых глаз и откинулся на спинку трона.

– Ожидайте нападения. Держите клинки наготове.

Он часто отдавал подобные приказы: странные, непостижимые. Порой Юсам понимал суть увиденного, лишь когда событие уже происходило. Со дня смерти Кулашана повеления его стали еще непонятнее: допрашивать караванщиков о том, что они видели по дороге, наблюдать за тем, как корабли входят и выходят из Южной гавани, выкапывать в пустыне кости… Однако Чеда чувствовала, что для Юсама начало проявляться будущее. Все эти задания вели к чему-то, но она совершенно не понимала к чему.

Закрыв лица черными покрывалами, они впятером спустились с Таурията в город. День был необычайно жаркий для осени, воздух дрожал над рыжими крышами домов, толпа расступалась перед Девами, как волны перед кораблем. Вскоре они добрались до Училища и спешились, передав лошадей на попечение девочки-конюшей.

Сумейя повелела съесть по лепестку адишары. Все Девы носили их в футлярах из двустворчатых раковин, но Чеда все так же хранила свои в мамином медальоне, формой напоминавшем огонек свечи.

Аромат цветов заполнил рот, энергия захлестнула тело бурным потоком. Под предводительством Сумейи длань вошла в овальный, засаженный цветами двор Училища, шурша гравием, и все присутствующие – книжники в галабиях с капюшонами и шафранными поясами и ученики в простых белых одеждах – склонили головы, скрестили руки на груди в знак уважения.

Пройдя через архив, Девы оказались в открытом внутреннем дворике, из которого по углам поднимались шесть лестниц. Как и до этого, завидев Дев, книжники во дворике замолчали и склонили головы. Некоторые – видно, чужеземцы, не привыкшие к ритуалам Шарахая, – не скрещивали рук на груди.

Выйдя в центр дворика, Сумейя остановилась, огляделась, запоминая каждого. Чеда попыталась сделать то же самое. В одном углу сгрудились ученики, совсем еще дети, справа высокие кундунцы в тогах и сандалиях окружали женщину с маленьким мальчиком. Один из мужчин, склонившись над мальчиком, пытался его успокоить, но тот не унимался, лепеча что-то и показывая на пару хорошо одетых шарахайцев, спускавшихся с лестницы. Наконец мужчина ущипнул его за ухо так сильно, что бедняга заревел. Остальные ученые не представляли собой ничего интересного.

В Училище Чеда была всего один раз, когда Дауд, друг детства, выросший из базарного сорванца в образованного молодого человека, познакомил ее со своим учителем Амалосом.

После он показал ей тайный туннель, ведущий от Колодца в подвал скриптория, и там она неделями по ночам читала книги, пытаясь больше узнать о Королях и Девах, но наверх уже не поднималась.

Стоило вспомнить о Дауде, как она внезапно заметила его рядом с двумя симпатичными светлокожими ученицами из Каимира. Эта встреча была словно дар небес! Боги, как же он повзрослел за четыре месяца! Детская округлость лица окончательно уступила место мужественным чертам.

– Возвращайтесь к своим делам! – громко приказала Сумейя, и толпа постепенно разошлась, над двориком вновь загудели голоса. Ученицы что-то говорили Дауду, но он их не слушал: взгляд его был прикован к Чеде. Значит, узнал, даже несмотря на покрывало и тюрбан.

Чеда едва заметно кивнула ему, он кивнул в ответ и с улыбкой увел своих собеседниц, не оглядываясь.

Сумейя подняла голову, разглядывая стоявших у перил.

– Индрис и Чеда со мной, Мелис и Камеил, – она указала на коридоры, ведущие из дворика, – сторожат выходы.

Чеда с Индрис последовали за ней на второй этаж, в комнату, где двое мужчин и женщина сортировали письма за длинным мраморным столом.

– Я пришла к бурсару, – сказала Сумейя. Один из секретарей, сгорбленный, с головой, похожей на тыкву-горлянку, поднялся и поклонился.

– Разумеется, – пробормотал он и похромал к выходу. – Следуйте за мной.

– Оставайтесь здесь, – велела Сумейя Чеде и Индрис, прежде чем уйти. Секретари молча вернулись к работе и старались не смотреть в их сторону. Какое-то время Чеда бесцельно наблюдала, раздумывая, что такого увидел Юсам и почему не сказал им. Потому что иначе видение не сбылось бы? Как же тяжко, должно быть, знать так много, но бояться лишний раз шевельнуться, чтобы не спугнуть будущее как робкого жаворонка. Не удивительно, что Юсам всегда так осторожничал.

Она вышла, прислонилась к перилам. Внизу гудел дворик, напротив, в другом крыле, кто-то выглядывал из приоткрытых дверей, наблюдая за Чедой. Двое шарахани поднимались по лестнице. Они не оборачивались, но Чеда узнала их – та самая пара, на которую указывал мальчик, прежде чем кундунец ущипнул его за ухо.

Чеда тихонько свистнула, привлекая внимание Индрис, и кивнула в сторону лестницы.

– Я видела их внизу.

– И что?

– Когда мы пришли, они спускались. Но стоило Девам встать у выходов, как они поднялись снова.

Индрис проводила их взглядом до четвертого этажа, быстро оглянулась на кабинет бурсара.

– Следи за ними, – велела она. – Я доложу Сумейе.

Чеда вышла на балкон. Шарахани уже добрались до верхнего этажа и удалялись по коридору. И куда это они собрались…

Возможно, она зря их подозревает и они просто идут по своим делам. Или притворяются, что у них дела, дожидаясь, пока Девы не уйдут. А может, ищут путь отхода. Она быстро оглядела стены и крышу в поисках еще какой-нибудь лестницы… и вдруг заметила веревку, свисающую с крыши. Еле различимая на фоне стены, она тянулась до самой арки: если встать на балюстраду, можно легко до нее достать.

Именно это один из шарахани и сделал: схватился за нее и с неожиданной легкостью принялся карабкаться на крышу. Парочка не видела ее, и Чеда заподозрила, что им наплевать, смотрит на них кто-то или нет. Они решили, что идти через обычный выход слишком опасно, и надеялись, что Девы их не заметят, а если заметят, не успеют догнать.

Кем они были? Скарабеями, шпионами Воинства? Скорее всего. Большая часть видений Юсама касалась Аль’афа Хадар.

Чеда бросила взгляд во двор. Камеил и Мелис зорко следили за выходами, не поднимая голов. Она подумала, не отпустить ли скарабеев – пусть идут по своим делам. Однако так она потеряла бы уважение Королей и драгоценные знания. Воинство оживило Хамзакиира не просто так, и она подозревала, что наведаться в Училище – тоже часть плана. Возможно, власть сменилась, и Хамзакиир теперь управляет воинством. Масид и Исхак, его отец, как в сказке про мстительного эрека, раскололи драгоценный камень и выпустили злого демона.

Первый скарабей добрался до крыши. Другой как раз собирался схватиться за веревку, когда внезапно поймал взгляд Чеды. Глаза его расширились от ужаса, и он полез быстрее, опасно раскачиваясь.

Чеда резко свистнула и указала задравшим головы Мелис и Камеил на угол, на первого скарабея, уцепившегося за край крыши. Они помчались к ближайшему выходу из дворика, хотя знали, что не успеют и вся надежда была на Чеду, Сумейю и Индрис.

Свистнув в сторону кабинета бурсара, Чеда рванула за шарахани. На углу она вспрыгнула на балюстраду и, размахивая руками для равновесия, побежала к ближайшей шпалере, шедшей до самого верхнего этажа. Внизу кто-то вскрикнул от изумления, когда она врезалась в шпалеру всем телом, высекая щепки, и принялась карабкаться вверх со всей быстротой, на которую была способна. Обернувшись, она увидела бегущих к ней Сумейю и Индрис. Шпалера затряслась под их весом, полетели листья и ветки.

Чеда успела добраться до третьего этажа, молодой скарабей же почти долез до крыши.

– Быстрее, идиот! – крикнул его товарищ, распластавшись на крыше и вытянув руку так низко, как мог. Ко-гда Чеда добралась наконец до последнего этажа, молодой скарабей как раз оттолкнулся от бронзового фонаря и ухватился за старшего. Чеда спрыгнула на балюстраду и побежала к нему.

Скарабеи не успели поднять веревку – в последний момент Чеда прыгнула и крепко ухватилась за нее. Под ее весом веревка стала выскальзывать из рук молодого скарабея, обжигая его ладони. Он зашипел и выпустил ее, но старший скарабей тут же выхватил из рукава нож и принялся яростно пилить волокна. Чеда едва успела поджать ноги и оттолкнуться от стены, как канат лопнул. Мир завертелся, но в полете Чеда успела раскрутить второй конец веревки и накинуть на балку фонаря.

Слава богам, у нее получилось! Она зависла между небом и землей, планируя влезть на фонарь, а оттуда на крышу, но скарабей с ножом и не думал уходить. Зная, что он и теперь сможет легко дотянуться до веревки, Чеда перехватила оба конца в левую руку, а правой достала из ножен шамшир. Скарабей замер, ловя каждое ее движение.

– Бежим! – крикнул его юный товарищ. – Быстрее!

Скарабей послушался, решив, верно, что к тому времени, как она вылезет на крышу, они будут уже далеко.

Стиснув в зубах меч, Чеда полезла наверх, чувствуя себя неповоротливой, как мешок картошки. Когда она выбралась на крышу, скарабеи были уже на другом конце. Вот они, раскинув руки, перепрыгнули на другое здание… Чеда едва не ринулась за ними, но остановила себя. Нет, глупо. Возможно, там, в засаде, ждут их подельники.

Она бросила веревку Сумейе и Индрис, ждавшим на четвертом этаже, и по очереди вытащила их на крышу. Вот теперь можно было продолжать погоню.

Сумейя свистнула, чтобы Камеил и Мелис знали, в какую сторону бежать, затем повторила, перепрыгивая на соседнюю крышу.

Один из скарабеев как раз шел по веревке к другой крыше, быстро и умело, не теряя равновесия. Дойдя, он поднял что-то, напоминающее арбалет, однако вместо одного болта из деревянной коробочки торчало девять. На их кончиках были повязаны какие-то черные тряпицы. Пока его товарищ, тоже перебравшийся на ту сторону, резал веревку, он вскинул арбалет и выстрелил. Девять болтов прошили воздух, один из них рассыпал какой-то красный порошок.

– Не дышите! – крикнула Чеда.

Болты ударились о крышу, взметнув облачка красной пыли. Чеда успела задержать дыхание, но глаза заслезились, воздух обжег легкие, засвербило в носу. Закашлявшись, она ринулась прочь, пытаясь выбежать из облака, но порошок был слишком мелкий. Сильный ветер легко разносил его, однако в этом была и удача: достаточно пойти против ветра, чтобы миновать его.

Сквозь слезы Чеда пригляделась к соседней крыше и увидела молодого скарабея, вновь целящегося куда-то… Она едва успела пригнуться, но что-то быстрое и невидимое обожгло ее спину, боль ярким цветком распустилась между лопатками. Она подумала, что болт мог быть отравлен тем же ядом, которым она сама смазала стрелы в Закатном дворце, но гадать было некогда.

Сумейя, догнавшая ее, попыталась свистнуть вновь, но закашлялась. Скарабеи же стремительно исчезали из виду, спускаясь с дальнего края крыши.

Чеда свистнула сама и погналась за ними, схватилась за терракотовый водосток, надеясь скользнуть по нему вниз…

Это была плохая идея. Глина потрескалась под ее весом, посыпалась осколками. Чеда едва успела оттолкнуться от стены и, кувыркнувшись, упала в мягкую пыль, но приземление вышло неудачным: правую лодыжку пронзило болью.

Сумейя свистнула, с одной из соседних крыш раздался ответ. Чеда подняла голову, молча спрашивая, что делать ей. Сумейя указала вперед.

Лодыжка ужасно болела, но лепестки, как всегда, творили чудеса, притупляя боль и давая силы. Перебежав через улицу, делавшую крюк вокруг Училища, Чеда заметила маленького мальчика и женщину. Та смотрела вперед, но мальчик все оборачивался в сторону переулка, пока мать не дернула его за руку. Он сразу уставился перед собой, стараясь даже не моргать. Значит, переулок.

Они точно направлялись к Отмелям, беднейшему кварталу, в котором Воинству всегда были рады.

Она перепрыгнула через пролом в старой городской стене и помчалась дальше, по узкой улочке. Скарабеи бежали впереди, протискиваясь сквозь толпу.

– Лай-лай-лай! – закричала Чеда, распугивая прохожих.

Некоторые уступали дорогу, склонив головы, но некоторые нарочно начинали идти медленнее, мешая пройти. Чеда протиснулась между ними как раз вовремя, чтобы увидеть, как скарабеи разбегаются в разные стороны на перекрестке пяти улочек, расходившихся как спицы в колесе между рядами разномастных лачуг. Чеда побежала за старшим. Почему-то ей казалось, что он знает больше, чем напарник.

– Хоп-хоп! – крикнул тот, будто подавая кому-то знак. – Хоп-хоп!

Они забежали в самое сердце пустошей. Среди мусора, сломанных ящиков и бочек метались в поисках убежища мужчины и женщины, скрывающие лица. Чеда то оббегала препятствия, то перепрыгивала. Гнев нарастал внутри нее: она знала, что мусор этот появился посреди дороги не случайно. Все эти люди пытались задержать ее! Правая рука пульсировала болью сильнее, чем лодыжка, но Чеда не остановилась, боль подстегивала ее гнев, хотя год назад она и сама бросала бы перед Девой ящики.

Скарабей заметил брошенную телегу без мула и, взбежав по ней, как по трамплину, запрыгнул на соседнюю дырявую крышу. Чеда прыгнула за ним, и погоня продолжилась, на этот раз – по крышам домишек. Понимая, что бежать ему некуда, скарабей выхватил нож и обернулся к ней. Чеда была готова: рывок, подсечка – и он плашмя рухнул на крышу. Отнять у него нож оказалось легче легкого: он явно был не бойцом, а вором, посланным за какими-то сведениями. Но за какими? Это ей предстояло выяснить.

Чеда поставила его на ноги, заломила руку за спину. Скарабей не сопротивлялся, только обернулся назад, к Училищу…

Сперва Чеда не поняла, на что он смотрит, – солнце било в глаза, – но потом, шагах в пятидесяти, разглядела среди моря коричневых крыш мужчину. Вот он натянул тетиву раз и тут же второй… Мгновения не прошло, как обе стрелы вонзились скарабею в грудь. Тот застонал, обмяк…

Первой мыслью было бросить его и погнаться за стрелком, но она прекрасно понимала, что ни за что не поймает его – слишком далеко, – и подняла умирающего повыше, чтоб в случае чего, использовать как щит.

Но больше выстрелов не последовало.

Она медленно опустила умирающего, обернулась… и замерла. Эти наручи, этот широкий пояс… Боги всемогущие!

Рядом раздался резкий свист – Индрис с Камеил вылезли на крышу. Они заметили труп, проследили за взглядом Чеды… Но лучник исчез.

– Они застрелили его, – сказала Чеда. Камеил встала на колени рядом с трупом, выдернула стрелу.

– Я бы на их месте сделала то же самое.

– А что другой?

Камеил пожала плечами.

– Его преследуют Мелис и Сумейя.

Индрис подошла, пристально взглянула на неподвижную Чеду, затем на труп.

– Что ты видела?

Чеда покачала головой.

– Мужчину с луком.

Индрис не стала расспрашивать дальше, но продолжила наблюдать исподтишка. Неудивительно: Чеду едва ли не трясло, потому что она узнала стрелявшего.

Его поножи. Широкий пояс. Манера двигаться.

Эмре. Она узнала бы его и на смертном одре.

Эмре только что застрелил человека, выкравшего тайны Училища.

Глава 11

Увидев их на крыше Училища, Эмре сразу понял, что все пошло не по плану. Он наблюдал, как Мелек и Илиам убегают, увидел, что Стальных дев не остановили ни огненная пыль, ни болт, зацепивший спину одной из них.

Боги, боги, за что вы сделали Дев из стали, а нас – из плоти и крови!

На словах план Масида выглядел просто: зайти, забрать у своего человека список имен и выйти.

«Зачем столько предосторожностей? – спросил у него тогда Эмре. – Это же привлечет внимание, и Короли поймут, что мы что-то замышляем».

Масид погладил длинную раздвоенную бороду и снисходительно глянул на него.

«Пусть сейчас это кажется глупым и рискованным, но мы все делаем правильно».

Глядя, как Дева гонится по крышам за Илиамом, Эмре подумал, что Масид был прав.

Он натянул тетиву, прицелился Деве прямо в грудь, но Илиам выхватил нож и тут же упал, не успев увернуться от подсечки. Эмре опустил лук, когда узнал ее, Деву. Улыбка Тулатан, это же Чеда! Он был уверен!

Нервный смешок вырвался из горла. Эмре готов был убить любую Деву, кроме нее. И отдать им Илиама нельзя – Масид ясно дал это понять. Защищать Илиама и Мелека, но убрать, если Девы или Серебряные копья их схватят.

Чеда подняла пленника, выкрутила ему руку. Еще немного – и они спрыгнут, тогда шанс будет утерян. Вновь вернулся застарелый страх, оцепенение, как в тот миг, когда маласанский пес убивал Рафу, брата. Но на этот раз он боялся не за себя, а за Чеду – от одной мысли о том, чтобы убить ее, навредить ей, прошибал холодный пот.

Эмре моргнул, затряс головой. Хватит бояться. Ты родился заново, и пути назад нет.

Отточенным движением он поднял лук, натянул тетиву и выстрелил, тут же наложил новую стрелу и выпустил прежде, чем долетела первая.

Третья стрела не понадобилась – обе вошли глубоко в грудь Илиама. И, как бы Эмре ни старался нарастить вокруг сердца броню, сожаление вонзилось в него ледяным ножом.

Он знал Илиама, и знал хорошо. Они рассказывали друг другу истории у огня, готовили вместе. Несколько раз Илиам защищал Эмре от других скарабеев, не доверявших новичку. А теперь этот «новичок» выпустил две стрелы ему в грудь. Убил его. Пусть по приказу, но разве от этого легче?

На мгновение он почувствовал себя хуже маласанского пса.

Чеда обернулась к нему, застыла. Подбежать бы сейчас к ней, обнять, увести из Обители! Хотя бы просто поговорить… Но он не мог. Как и она не смогла бы уговорить его покинуть Воинство Безлунной ночи.

Снизу раздался пронзительный свист, и Чеда отвлеклась. Эмре не стал ждать: спрыгнул с крыши и затерялся в переулках Отмелей.

* * *

Дюжины огромных складов стояли бок о бок в круглящейся полумесяцем южной гавани Шарахая. Порой грузы в них не застаивались и на час, тут же переходя из рук в руки купцов, сошедшихся лично или через шарахайских посредников. Порой лежали неделями, дожидаясь, пока начальник каравана выберет момент, чтобы сбыть их по лучшей цене.

Среди них ютилось несколько шумных аукционных домов для местных торговцев и не менее шумных, да еще и вонючих, загонов для скота. Носильщики, как муравьи, сновали с тележками от причалов и обратно, купцы и матросы суетились на складах, устраивая свое добро, сквозь плотную толпу протискивались продавцы еды, впереди, уговаривая прохожих попробовать что-нибудь «лучшее в Янтарном городе», бежали их детишки.

Гавань гудела как улей, полнилась звуками, запахами, языками и потому оказалась идеальным местом для встреч Воинства – так шумно, что даже Королю Шепотов не расслышать их разговора. Эмре подозревал, что даже Король Юсам ничего не смог бы понять, покажи ему колодец портовую сутолоку.

Однако таилась тут и опасность: через гавань потоком текли деньги, и Серебряные копья слетались сюда как мухи на мед, принюхиваясь, где бы урвать и кого бы покарать. Они разгоняли толпу, словно соколы стаю скворцов, и порой у них даже получалось предотвращать преступления.

К вечеру гавань постепенно затихала, но, проходя мимо доков, Эмре заметил шестерых стражников. Некоторых он знал: Воинство платило им, чтобы они закрывали глаза на Эмре и остальных. Но всех не подкупишь – слишком много их товарищей пало от рук Воинства. К тому же Серебряные копья верны были Королям и своему командиру, среди них трудно было найти тех, кто польстится на деньги.

Эмре побродил немного, сбрасывая возможный хвост, и, убедившись, что за ним никто не следит, вернулся к маленькому складу с прилепившимся к стене загоном для скота. Он перепрыгнул через забор, распугивая свиней и стараясь не вляпаться в их дерьмо, и вошел на склад. Вонь ударила в нос. Он ненавидел ее, но не из-за отвращения, а из-за воспоминаний о работе на скотобойне. То были темные дни, он пытался обуздать ненависть к себе, забыться в работе… и не смог. Он винил себя в смерти Рафы, а вонь напоминала ему об этой вине.

Внутри, в стойлах, стояли несколько каимирских рабочих лошадок. Мускулистый конюх как раз чистил одной из них копыта, но, заметив вошедшего, недобро уставился на него.

– Однажды дюны переменятся, – сказал Эмре. Обычная присказка среди Воинства, намекавшая, что настанет день, когда Короли падут. Конюх кивнул и указал скребком на дверь в подвал.

Спустившись по ступеням, Эмре оказался в комнатушке, освещенной одиноким фонарем. Под ним сгрудились семеро мужчин и женщин – половина из Училища. Благодаря им Мелеку с Илиамом удалось раздобыть сведения.

Мелек, вернувшийся раньше всех, выглядел обеспокоенным. Эмре замутило. Он хорошо умел подавлять и скрывать свои чувства, но вина и сожаление нахлынули на него теперь сильнее, чем в тот миг, когда он стрелял в Илиама. Убеждай себя, не убеждай – он отнял жизнь друга.

Хамид, сидевший в темном углу, бросил на него сонный взгляд из-под век и указал на место рядом с собой.

– Рассказывай, – велел он. Остальные придвинулись ближе.

Эмре рассказал о том, что увидел с башни, о погоне, о том, как застрелил Илиама. Все время он пристально смотрел в глаза Мелека, не желая скрывать от него правду. Илиам был его братом, Мелек это заслужил.

– Скорблю о твоей утрате, – закончил Эмре.

Мелек сглотнул и кивнул, вытер слезы рукавом.

– Этот упрямый ублюдок все равно не сдался бы.

«Возможно», – подумал Эмре, но боль сделалась лишь сильнее.

Из всех только Мелеку повезло. Он вытащил из-за пазухи свиток из папируса и передал Хамиду. Тот придвинулся ближе к фонарю, пробежал взглядом по строчкам.

– Очень хорошо. – Он окинул взглядом собравшихся. – Ради этого мы и рисковали своими жизнями. За это погиб Илиам. Пусть на душе тяжело, это правильная тяжесть, ведь мы выполнили сложную работу. Теперь идите. – Он указал в сторону лестницы. – Семь дней никаких связей с командирами.

Один за другим заговорщики ушли, пока не остался лишь Эмре. Хамид окинул его пустым взглядом.

– Хочешь узнать, что принес Мелек? Я не могу тебе сказать.

– Я не за этим остался, – возразил Эмре, хотя, по правде сказать, ему было любопытно, ради чего погиб Илиам. – Его поймала Дева. Поэтому пришлось его застрелить.

Хамид спрятал свиток за пазухой. В его глазах наконец зажегся интерес.

– Это была Чеда, верно?

Эмре опешил.

– Как ты…

Хамид задул фонарь и, взяв Эмре за рукав, потащил к выходу.

Снаружи сумерки опустились на пустыню, первые звезды заблестели на синем бархате небес.

– Я же вижу, когда ты в облаках витаешь, Эмре.

– Я нигде не витаю. Беспокоюсь о ней, вот и все.

Они свернули на юг, прошли мимо складов.

– Знаю, вы были близки, но она выбрала свой путь. Что толку теперь о ней волноваться? Это тебя только отвлекает. Эмре, в нашей игре цена ошибки – не отрубленный стражниками палец и даже не рука. На кону твоя жизнь или, что еще хуже, беседа с Королем-Исповедником. Перестань беспокоиться о Чеде и начни беспокоиться о нас.

Эмре фыркнул.

– А что о нас беспокоиться? Мы только и делаем, что прячемся и бегаем от Королей.

Хамид пожал плечами.

– Отступить – не значит проиграть.

– Все, что мы устроили во дворце Кулашана, было впустую. Хамзакиира похитили у нас из-под носа, а Короли с тех пор лютуют все сильнее.

– Они берут только исполнителей, которые ничего не знают. Мы пострадали меньше, чем могли бы.

– И что получили взамен?

– Кто тебе сказал, что всегда нужно получать что-то взамен? Это война. Мы сражаемся, порой теряем товарищей, но в конце концов победим.

Хамид выглядел непривычно довольным и уверенным, будто знал что-то, что Эмре неведомо. Он скрывал свои чувства куда лучше, чем в детстве, но Эмре все равно подмечал знаки.

– Что-то случилось ведь.

Хамид пожал плечами.

– Сегодня мы узнали больше, чем знали вчера.

– Что-то еще.

Хамид едва заметно улыбнулся.

– Давай, говори.

– Наше путешествие во дворец Кулашана оказалось… Не таким уж бесполезным.

– Хамзакиир?

Хамид не сказал ни слова, но по его многозначительному молчанию Эмре все понял.

– Он нашелся?

Хамид сделал странный жест: то ли кивнул, то ли пожал плечами. Эмре указал ему на грудь, на спрятанный за пазухой лист.

– Это он попросил, так?

– Ничего в Аль’афа Хадар не делается без ведома Исхака, нашего лидера.

Эмре все понял. Хамзакиир вернулся и держит совет с Исхаком, отцом Масида.

– Но Училище…

– Скажи, Эмре, если бы ты хотел ударить Королей побольнее, куда бы ты целился?

К чему он ведет?

– В их сыновей и дочерей.

Хамид улыбнулся.

– А еще?

«Стальные девы» – вот самый очевидный ответ. Первородные дочери, гордость Королей. Однако достать их было трудно. Эмре встречал в Воинстве умелых бойцов, но в пустыне не было равных Девам: они не просто сражались – они упивались битвой. Даже Масид скрепя сердце признавал их превосходство. Эмре сомневался, что после жесткого ответа Королей на убийство Кулашана Воинство готово напасть на Дев. Но если не на них, то на кого же?

Ответ был прямо перед ним.

– Мы нацелимся на их лучшие умы.

– Так же, как они на наши.

Значит, Хамзакиир решил уничтожить ученых. Эмре в своей жизни видел не так много тех, кто смог поступить в Училище, не то что стать ученым. Но, как и многие шарахани, считал это призвание благородным.

– Ты уверен, что это правильно?

– Практически все в Училище – богатеи, – бесстрастно ответил Хамид. – Дети благородных семейств, потомки аристократов. Было бы кого жалеть.

Он был прав. Каждый год несколько студентов из бедных кварталов удостаивались мантии ученого, но пробиваться им становилось все сложнее.

– Было бы кого жалеть, – эхом откликнулся Эмре. – Можно вылавливать их по одному.

Хамид ухмыльнулся.

– По одному.