Текст книги "Кровь на песке"

Глава 14

Она едва успевала блокировать удары, которыми осыпала ее Заидэ. Чеда парировала все, но стоило ей попытаться отскочить на другой конец савашама, чтобы увеличить дистанцию, как Заидэ подкосила ее точным ударом в лодыжку и прыгнула вперед. Удар по вене на горле, кувырок – и Наставница снова встала в стойку как ни в чем не бывало.

Это был повтор пройденного на прошлых тренировках. Заидэ снова смогла нанести удар, но Чеде нравилось, что получается у нее все медленнее и медленнее. Чеда вскочила на ноги.

– Ты что, никогда не устаешь?

Но стоило это сказать, как она заметила на лице Наставницы смертельную бледность. Заидэ замерла, тяжело дыша, нахмурившись. Пот так и струился по ее лицу.

Взгляд Заидэ устремлен был куда-то за ее плечо, будто она сосредоточилась на чем-то невидимом, командуя своему телу восстановиться.

Чеда побежала к кувшину с водой на другом конце зала. К ее возвращению дыхание Заидэ замедлилось, щеки порозовели. Но все же Чеда задумалась, не позвать ли на помощь. Легко забыть, что Заидэ в два или даже три раза старше нее, но это был знак: нужно действовать осторожнее, иначе она потеряет единственную союзницу в Обители Дев.

– Хватит так на меня смотреть, – велела Заидэ.

– Как?

– И не вздумай меня жалеть. – Она допила воду, поставила стакан на стол и, вернувшись на ковер, вновь встала в стойку. – Я еще не готова отправиться в Далекие поля.

– Я не жалела, – Чеда встала напротив.

– Да? А что же тогда?

– Раздражает, что ты все время побеждаешь.

– Ты не умеешь врать, Чеда.

– Но я не вру.

– Говоришь полуправду, значит. Иди сюда. Новое упражнение.

– Может, передохнëм?

– Ну конечно, голубка моя. Может, еще раба позвать, чтобы тебе ступни помассировал?

Чеда и хотела бы посмеяться, но не могла отделаться от мысли, что Заидэ пытается ее отвлечь или, хуже того, храбрится перед неизбежным. Она была сильнее, чем многие в ее возрасте, но все же Чеда не могла перестать тревожиться. И не потому, что боялась потерять союзницу: ей правда нравилась Заидэ. Чеда поклялась себе не заводить подруг в Обители Дев, и все же эта пожилая Наставница стала ей ближе всех.

В конце концов она решила не спорить и встала в стойку, тыльной стороной руки касаясь ее раскрытой ладони.

– А теперь закрой глаза, – велела Заидэ.

– Зачем?

– Закрой глаза, я сказала.

Чеда подчинилась, хотя стоять с закрытыми глазами в боевой стойке ей не нравилось.

– Теперь послушай стук своего сердца.

Это было легко – сердце так и бухало в груди, – но она постаралась ощутить больше: как кровь бежит по телу, пульсируя в висках и на кончиках пальцев, каким медленным и глубоким кажется дыхание на фоне быстрого стука сердца.

– Хорошо, – сказала Заидэ, будто могла почувствовать, как глубоко Чеда ушла в себя. – Теперь услышь мое сердце.

Не понимая, чего от нее требуют, Чеда открыла глаза и потянулась к Заидэ, но та шлепнула ее по руке.

– Прости, – Чеда снова закрыла глаза, прислушалась к ритмам собственного тела. Но как почувствовать другого человека, она понятия не имела.

– Давай, Чеда. Ты же мнишь себя такой умной, вот и докажи.

Чеда сжала губы, но заставила себя расслабиться. Заидэ все время подгоняла и подталкивала ее то оскорблениями, то уловками, заявляя, что раз враг церемониться не будет, то зачем ей.

Их руки соприкасались, и Чеда решила сосредоточиться на тепле, на влажности кожи, на биении крови…

– Вот так… – прошептала Заидэ.

Их сердца бились по-разному: у Заидэ – ровно, хоть она и запыхалась.

– Теперь замедли свое сердце в такт моему.

Чеда попыталась, но от усилий ее сердцебиение лишь ускорилось. Заидэ просила ее освоить какую-то магию! Это был не просто интересный прием – он открывал нечто большее, возможно, главную тайну Стальных дев: как им удавалось читать мысли противников и запугивать врагов.

Сердце Чеды билось быстрее и по другой причине. Король Кулашан в бою пытался использовать против нее ту же технику: попытался остановить ее сердце, и лишь ненависть асиримов помогла ей выжить и победить.

– Замедлись, я сказала.

Заидэ была раздражена, но ее сердцебиение ничуть не ускорилось. Чеда сосредоточилась вновь, пытаясь ощутить себя всего лишь сплетенными воедино мышцами и сухожилиями, кровью и костями. Не человеком с воспоминаниями и чувствами – лишь телом.

У нее получилось наконец замедлиться, постепенно соединить их с Заидэ души, так чтобы сердца бились в унисон. И когда Заидэ попыталась ребром ладони ударить ее в шею, Чеда почувствовала намерение раньше движения и легко заблокировала удар, второй, третий – целую серию, так быстро, что рукав упруго хлестнул по воздуху. Но вот, она почувствовала, словно ее душу попытались выдернуть из тела. Чеду едва не затошнило, она закашлялась, на мгновение почувствовав себя беспомощной… и тут же попыталась провернуть то же самое с Заидэ, используя их связь. У нее получилось – Заидэ кашлянула, но не замедлилась, – удар попал в цель.

Чеда пыталась разорвать связь, но ей не удавалось, пока наконец, по своей воле или по воле Заидэ, они не рассоединились. Она снова осталась одна в своем теле.

Открыв глаза, Чеда заметила, что Заидэ смотрит на нее с уважением, даже благоговением, но это длилось не более мгновения – она моргнула и вновь превратилась в суровую наставницу. Однако Чеда поняла: что-то странное случилось. Непредвиденное.

– Что такое? – спросила она.

– Ты уже это делала?

– Нет, – солгала Чеда. Она не могла сказать ей правду о смерти Кулашана здесь, под стенами Обители Королей. Заидэ ее ответ, разумеется, не убедил, но она кив-нула.

– Ты хорошо поработала, Чеда. Продолжим на следующей тренировке. – Она осмотрела зал, заглянула в каждый угол и заговорила так тихо, что Чеда едва ее слышала. – А пока нам нужно кое-что обсудить. Ты знаешь, что порой нам нельзя говорить свободно. Однажды я научу тебя, как различать, когда можно говорить, а когда нет.

Чеда хотела было ответить, но Заидэ подняла палец. Она села, поджав ноги, поманила Чеду поближе и вдруг закусила губу, словно от боли. Собрала выступившую кровь, мазнула пальцем по губам Чеды.

– Высунь язык.

Чеда послушалась, и окровавленный палец коснулся ее языка. Кровь отдавала медью, губы и язык защипало.

Заидэ проделала то же самое со своим ртом.

– Теперь, если боги смилостивятся, нас никто не услышит.

Клинок Тааша, магия крови! Колдовство, запрещенное для всех, кроме Королей и нескольких доверенных лиц.

– Однажды мы поговорим о Закатном дворце, но ты заслужила право задать мне вопросы, поэтому спрашивай.

На мгновение Чеда растерялась. Четыре месяца она так рвалась узнать больше, что, получив возможность задавать вопросы, переволновалась. Вспомнила, как это рискованно.

– Ты из потерянного племени? – наконец выдавила она.

Собственный голос показался ей странно тихим, будто звучал только в ее голове.

– Да, но во мне не так много их крови. Я не единственная, есть и другие.

– Среди Дев?

Заидэ кивнула.

– И в Обители Королей?

Еще кивок.

– Сколько их?

– Этого я не могу тебе сказать, но знай: ты не одна. Мы давно уже подбираемся к Королям, один из них расположен к нам.

– Который?

Заидэ покачала головой.

– Это моя тайна.

– Ты заодно с Исхаком? С Масидом?

– Это сложный вопрос, и ответить на него непросто. Скажем так, мы с Исхаком стремимся к одному и тому же: сбросить их с тронов. Однако способы у нас разные.

– Он выбрал насилие.

– Он выбрал насилие, и делает вид, будто в нем единственном течет кровь тринадцатого племени. Однако не заблуждайся: реки крови прольются, прежде чем Короли сойдут с Таурията. Хотя я верю, что не все так просто. Знаешь ли ты о стихах, которые сами боги произнесли в ночь Бет Иман?

– Кровавые строки, – ответила Чеда. Заидэ кивнула.

– А стих о тринадцатом племени ты знаешь?

– Да.

– Прочитай мне.

Произносить эти слова здесь Чеде казалось странным и опасным, но она послушалась:

 
Смертоносное древо – вот дом для тебя,
Жди – родная рука упокоит, любя.
Над тобою богиня поплачет, скорбя.
Не в тенях ли последний приют для тебя?
 

Заидэ кивнула.

– Это концовка. Полностью стих звучит так:

 
Ты Король, но пал твой высокий трон,
Ты тринадцатым был, на беду рожден,
У богов пустыни суров закон:
В жертву нам принесли одно из племен.
 
 
Смертоносное древо – вот дом для тебя,
Жди – родная рука упокоит, любя.
Над тобою богиня поплачет, скорбя.
Не в тенях ли последний приют для тебя?
 

Она помедлила.

– Ты знаешь, кто Король тринадцатого племени?

Чеда почувствовала, как мурашки побежали по спине.

– Сеид-Алаз.

Внезапно она испугалась, что это ловушка, что Заидэ пытается вывести ее на чистую воду, услышать, как она клевещет на Королей, – слишком удачно все складывалось… Но в этом не было смысла. Дардзада подтвердил, что Заидэ ее союзница, к тому же она слишком много помогала Чеде.

– И что это за «одно из племен»?

– Асиримы.

– Все верно. Но вот чего не понимаем ни я, ни Исхак: «родная рука упокоит, любя»… Я верю, что это пророчество о человеке из нашего племени, который однажды освободит асиримов и подарит им покой в Далеких полях.

– А Исхак?

– Исхак… – Заидэ скорчила кислую мину. – Мы, в Обители Дев, вступили на этот путь еще до того, как он родился. Он считает, что наши усилия принесли слишком мало плодов, и в его словах есть смысл, но это не умаляет наших заслуг. Мы не знаем, кто из нас сможет освободить асиримов из рабства. Возможно, никто из ныне живущих на это не способен. Возможно, это будет дочь Масида или твоя, а может, некто, пока неизвестный. Нам остается лишь верить, что богиня ведет нас.

– Наламэ.

– Да, Наламэ.

– Она пришла ко мне в ту ночь, в пустыне.

Заидэ, всегда такая спокойная, едва не отшатнулась, словно ее молотом ударили.

– Она явилась тебе?

Чеда кивнула.

– Я уже видела ее раньше. Она называет себя Салия. Мама много раз возила меня к ней, но этой весной я побывала в ее доме сама.

– Ты говорила с богиней… – пробормотала Заидэ себе под нос.

– Да. Она спасла меня в цветущих садах от Гожэна, он почему-то явился туда со своими черными гиенами.

– Чеда. Расскажи мне все.

Чеда не сразу смогла себя заставить: слишком долго она скрывалась, училась подозревать всех и не доверять никому. Однако она знала, что больше так нельзя. Она не справится одна и не превратится в Дардзаду и Амалоса, окостеневших в своем страхе. Поэтому Чеда решилась рассказать Заидэ о детстве, о визитах к Салии, о том разе, когда она заставила колокольчики звенеть и разбившееся стекло поранило щеку Салии. И, наконец, о ночи бдения, когда Салия спрятала ее от Гожэна среди адишар. Впервые Заидэ взглянула на нее неуверенно.

– Но, возможно, она просто ведьма из пустыни. Женщина, в которой течет кровь богов.

– Думаешь, обычная ведьма смогла бы скрыться от Гожэна, который явно меня искал?

– Но… мы думали, что Наламэ давно исчезла.

– Все и должны были так думать. Другие боги преследуют ее веками.

– Да, но… – По лицу Заиде катились слезы, но на губах заиграла вдруг улыбка, в глазах заблестело удивление. – Мы думали…

– О чем?

– Что они смогли убить ее раз и навсегда.

– Но боги не умирают.

– Как же мало ты знаешь, дитя! Наламэ много раз умирала с ночи Бет Иман. Из всех богов лишь она мечтает помочь нам исправить то, что натворили ее братья и сестры. И остальные знают об этом, иначе почему Тулатан упомянула ее, даровав Королям эти стихи?

Головоломка вдруг сложилась в голове Чеды. Она поняла, почему Наламэ явилась, преследуемая богами, в облике слепой девочки, почему в пустыне говорят о стольких ее воплощениях.

– Остальные боги охотились за ней. Об этом есть множество древних историй.

– Верно. Они нашли ее и убили, точнее попытались. Мы знали, что она вернется, но не знали когда, не знали, как узнать ее. Годы прошли, прежде чем… Но раз она явила себя и помогает нам, значит, готова вновь пойти против других богов.

– Значит, она знает… – прошептала Чеда, пораженная. – Она знает все стихи и о каких Королях они сложены.

– Возможно, но не возлагай на это больших надежд. Когда боги перерождаются, они с трудом вспоминают свои прошлые жизни. Возможно, мало-помалу воспоминания к ней вернутся, мы должны найти ее и спросить, что она помнит. Сколько стихов нашла твоя мать?

– Я знаю три. Один о Кулашане. Второй – точно про Месута.

– Прочти.

 
    Сын оазисов, страшен твой злой оскал,
    Золотое запястье – Йеринде дар,
    Стоит мертвым воззвать к справедливости высшей —
    Над тобою смерть занесет кинжал.
 

Заидэ задумчиво нахмурила брови.

– Почему ты думаешь, что это про Месута?

– У него золотой браслет с черным камнем.

– Но с чего ты взяла, что имеется в виду именно этот камень?

– Я кое-что знаю.

Чеда рассказала ей о странном ритуале, который подсмотрела в Закатном дворце, о том, как Месут вызвал из браслета призрака, впоследствии вселившегося в женщину, как душа асира потянулась к цветущим садам, как почувствовала Чеду…

Заидэ побледнела.

– Дыхание пустыни… В последнее время асиримы стали подчиняться все хуже, я думала, это оттого, что дни правления Королей на исходе. Но если Месут может создавать новых…

– Я уверена, что они вновь приносят в жертву наших людей, кровь тринадцатого племени.

Заидэ кивнула, будто не слыша ее слов.

– Я… подумаю об этом. – Она стерла непрошеную слезу. – Читай дальше.

 
Король Янтарник, как змей, хитер,
Короля Янтарника глаз остер,
Но когда остынут пески пустыни,
Погребальный тебе разведут костер.
Ты, Король, ходящий меж светом и тьмой,
Нет тебе покоя в тиши ночной,
Ты теней повелитель, полночный тать,
Не позволь же Рие тебя увидать.
 

– Бешир, – сказала Заидэ. – Король Теней.

Чеда кивнула.

– Возможно, это значит, что он не может пользоваться своей магией, когда Рия становится полной.

Глаза Заидэ блеснули.

– И все же…

– Что?

– Ослабляет ли его и свет Тулатан тоже? Или она отменяет магию сестры? Мы должны быть осторожны. Короли думают, что кровавые строки давно забыты и нашедшему их покажутся бессмыслицей. Однако для нас они – как вода в пустыне. Нельзя раскрывать…

Она запнулась, прислушавшись, и подняла палец, приказывая Чеде замолчать, затем вскочила, встав в боевую стойку. Стоило Чеде сделать то же самое, как в дверь тихо проскользнула Индрис и, подойдя, обратилась к Чеде неожиданно вежливо, будто та была Первым стражем.

– Мы получили приказ утром отправляться в пустыню. Сумейя просит тебя вернуться в казармы.

Чеда едва сдержала разочарованный вздох. Заидэ кивнула ей.

– Тренируй приемы, которые я тебе показывала. Слушай свое сердце и сердца твоих сестер. Продолжим в следующий раз.

– Слушаюсь, Наставница.

Чеда поклонилась и вышла за Индрис.

Глава 15

Ночь опустилась на Шарахай, Рия взошла на востоке. Эмре дождался, пока компания пьяных женщин пройдет мимо, пошатываясь и громко болтая, и проскочил через улицу в открытую дверь склада.

С каждым шагом он все больше терял уверенность шарахани с западных окраин: плечи ссутулились, руки принялись нервно потирать одна другую, – скромный, запуганный человечек, под стать невзрачному халату и туфлям с загнутыми носами.

На складе было тихо: под желтой лампой приказчик, откинувшись на стуле, переписывал в толстую тетрадь цифры с долговых расписок. На столе перед ним стояла бутылка помбе, кундунского пива, над чашкой, сделанной из тыквы-горлянки, поднималась пенная шапка. У дальней стены скучающий ночной охранник – здоровый чернокожий кундунец с бритой головой – вырезал из деревяшки фигурку льва. Чешуйки на доспехе верзилы гремели при каждом движении, мышцы ходили ходуном. Заметив Эмре, он окинул его нарочито равнодушным взглядом. Эмре вежливо поклонился, и кундунец вернулся к своему занятию.

Приказчик поднял палец, призывая подождать. Дописав строчку, он снял очки, недовольный, что его прервали.

– Что тебе?

– Вы Серкан?

Тот не глядя взял чашку, сделал большой глоток, посмотрел на охранника и только затем кивнул Эмре, не сводя с него подозрительного взгляда.

– Мне сказал… то есть мне сказали, эм-м… – Эмре облизнул губы. – Мне сказал один ваш знакомый, что… кхм…

– Боги всемогущие, да говори уже!

– Мне сказали, что вы сбываете кое-какие товары.

Серкан закатил глаза, вновь нацепил очки и вернулся к записям.

– Понятия не имею, о чем ты. Выметайся.

– Боюсь, что не могу.

Кундунец отложил фигурку, перехватил поудобнее нож. Серкан поднял глаза и снова снял очки, отложил их, будто признавал, что это надолго.

– В пустыне много путей, ястребок. Ты уверен, что хочешь выбрать именно этот?

Эмре прекрасно знал, что Серкан торгует тем, что ему нужно, но приказчик осторожничал, и его можно было понять. Он работал на женщину по имени Хюлья – наполовину кундунку, наполовину шарахани, – всю жизнь торговавшую исключительно с Тысячей земель. Почившая мать оставила ей не только корабли и склад, но и ценные торговые соглашения.

Власть на Тысячах земель Кундуна была переменчива, как песчаные дюны. Войны постоянно терзали их травянистые просторы, но мать научила Хюлью лавировать в этом хаосе, отсекать изжившие себя связи и заводить новые. Хюлья привозила в Шарахай товары, которые другим караванщикам было не достать, или скупала по ценам «для своих» то, за что остальным приходилось выкладывать кругленькую сумму.

Серкан был ее казначеем и приказчиком, заключал сделки с шарахайскими купцами и другими караванщиками, доставлявшими для Хюльи товары. К примеру, табак, высоко ценившийся в Шарахае. Его привозили в ящиках, а потом пересыпали в мешочки и продавали с аукциона. При желании кое-что можно было и продать налево. Эмре сомневался, что Серкан обманывает хозяйку, но Воинство выяснило, что у него настали трудные времена, а такое честности обычно не способствует. Месяцами он подворовывал из ящиков, смешивая дорогой табак с дешевым, и так потихоньку стал обладателем собственного запаса.

Эмре поклонился ему три раза.

– Простите меня великодушно, хаджиб, но вы и представить не можете, что со мной сделает хозяин, если вернусь к нему с пустыми руками!

– Еще как могу. Агабэ умеет удивлять.

Охранник – верно, это и был Агабэ – сделал шаг к Эмре, но Серкан остановил его взмахом руки.

– И почему твой хозяин станет вдруг тебя обижать? – спросил он, глядя все так же холодно.

– Он владеет доходными домами на Отмелях, имя его Алу’акман. Вы, должно быть, слышали о нем.

Алу’акман был одним из самых влиятельных людей на Отмелях. Его боялись все. Он управлял своими доходными домами честно, но те, кто задерживал плату или нарушал правила, на своей шкуре узнавали его гнев. Это все относилось и к его партнерам, потому каждый порядочный человек хотел вести с ним дела. Серебряные копья, впрочем, уже давно прижали бы его, если б он не платил налоги так исправно, что сборщики стояли за него горой.

– А мне-то что за дело? – спросил Серкан.

– Его матушка страдает от ужасных болей в коленях и щиколотках. Мой господин Алу’акман узнал, что ее страдания может облегчить особый табак из Кундуна.

Серкан кивнул.

– Таким табаком торгуют на Желобе.

– Истинно так, – быстро ответил Эмре. – Но мой господин полагает, что цена там завышена. К тому же он желает купить много, а торговцы с Желоба неуступчивы, даже когда продают оптом.

Серкан задумчиво закусил дужку очков.

– Табак этот недешево идет, даже оптом.

Эмре открыл поясную сумку и показал лежащие сверху золотые ралы.

– Господин просит лишь о честной цене.

Серкан снова бросил косой взгляд на Агабэ, явно готового выполнить любой приказ. Эмре знал, что даже Серкан может соблазниться, увидев столько золота, потому и козырнул именем Алу’акмана. Окажись он слугой кого-то помельче, его бы тут же, в песках, и закопали, прикарманив деньги и заявив, что никто не приходил. Но с Алу’акманом никто не осмеливался шутить.

– Как называется табак?

– Лаулаанг из провинции Ярамба.

– И сколько ему нужно?

– Три фунта.

Серкан кивнул на его сумку.

– Столько, пожалуй, наберется, но не меньше чем за двадцать восемь ралов.

Эмре задумался. Цена, конечно, превышала обычную стоимость качественного табака такого редкого сорта, но и нечестной ее нельзя было назвать.

– По рукам.

– Тогда подожди здесь.

Эмре покачал головой.

– Простите, господин, но мой хозяин велел мне выбрать самому. Он желает получить лучшее из этого завоза. – Видя, что Серкан медлит, он продолжил: – Он знает, что лучшее вы храните на задах склада. Ничего не случится, если вы просто позволите мне посмотреть.

Разумеется, табак был лишь способом отвлечь Серкана, пока Хамид и Малыш Леми, здоровенный дурачок, воруют алхимические реагенты для Масида.

– Это неприемлемо, – ответил Серкан.

Эмре подождал, не добавит ли он еще чего-нибудь, и, не дождавшись, кивнул, затянул завязки сумки.

– Я понимаю.

– Однако, – продолжил Серкан, видя, что Эмре прилаживает сумку на пояс, – для господина Алу’акмана я могу сделать исключение. Если это будет не последний заказ.

Эмре широко улыбнулся, будто Серкан только что спас ему жизнь.

– Невероятная щедрость, господин мой! Невероятная щедрость!

– А раз он требует самое лучшее, округлим до тридцати пяти.

Эмре сделал вид, что всерьез раздумывает над этим предложением.

– Тридцать два, хаджиб, и по рукам.

Серкан встал, улыбнулся и от души пожал ему руку. Взяв со стола лампу, он поманил Эмре из конторы в темные глубины склада.

Уже внутри Агабэ свистнул, и из темноты появился низкий тощий человек с двумя ножами на бедрах. Агабэ что-то прошептал ему, и они вчетвером, с Серканом и Эмре во главе, прошли мимо ящиков, огромных мешков и мебели в чехлах. На чехлах виднелись печати кундунских мастеров и каравана Хюльи.

Серкан, как и задумано было, провел его в самый дальний угол склада и велел Агабэ со вторым охранником вытащить несколько ящиков.

Воздух удушливо пах табаком, запах был острый, землистый и одновременно цветочный. Дождавшись, пока Агабэ отодвинет ящики, Серкан вытащил из пола несколько досок, открыв тайник с ящичками поменьше. Пока он пыхтел, доставая верхний, Эмре быстро оглянулся через плечо и заметил веревку, спускающуюся из темноты. Черный силуэт скользнул по веревке и исчез в тенях.

Серкан открыл ящичек, распустил завязки мешочка, лежавшего внутри, и взмахнул рукой, приглашая Эмре проверить содержимое. Эмре присел на корточки, сделал глубокий, долгий вдох, словно тонкий ценитель. Специальной ложечкой, не касаясь пальцами, набрал табаку и высыпал его обратно в мешочек.

– Это из Ярамбы?

– Каждый листик, – гордо ответил Серкан.

– По запаху не похоже.

Он горько рассмеялся.

– Поверь мне, моя хозяйка долго боролась за право торговать с племенем Хидинди!

Эмре осторожно положил ложечку обратно и, заметив, что ящик будто сам собой поднялся в воздух в дальнем конце склада, закашлялся.

– Простите великодушно, но Алу’акман – человек принципов. Я разбираюсь в табаке и вполовину не так хорошо, как он, однако он много раз давал мне табак, купленный на Желобе, и это, – Эмре указал на ящичек, – не табак из Ярамбы.

Серкан растерянно уставился на него.

– Клянусь, ты ошибаешься. Все лавки на Желобе закупаются у нас, на этом самом складе.

– Тогда проверьте сами – может, случилась ошибка? Или откроем большой ящик и сравним.

– Берешь из этого ящика или не берешь вообще.

Эмре подавил желание уставиться на второй летающий ящик. Краем глаза он заметил, как тот плывет к окошку под крышей – Малыш Леми тянул веревку, не жалея сил. Ему осталось вытянуть еще один ящик и Хамида.

– Вижу, мои слова вас оскорбили, вы уж простите великодушно. Мой хозяин человек строгий: если я приду с неправильным табаком, мне достанется сильнее, чем если б я вообще ничего не принес.

– Что и случится, если ты не возьмешь то, что я предлагаю. И цена, кстати, только что увеличилась до тридцати пяти.

Эмре поднял руки.

– Конечно, конечно! Просто дайте мне взглянуть еще раз!

Он снова опустился перед ящиком, несколько раз откашлялся, заглушая скрип веревки, задевающей оконную раму, и несколько раз нарочито глубоко вдохнул, постоянно останавливаясь и глядя перед собой, будто пытался расслышать что-то.

– Хм-м, – сказал он наконец, снова высыпав табак. – Не могли бы вы поднести фонарь поближе?

Серкан взял фонарь, но ближе не подошел.

– Не трать мое время, – сказал он и отвернулся.

– Стойте, прошу! – Эмре схватил его за рукав, отвлекая от третьего ящика, начавшего свой неспешный полет. – Я просто боялся, что ошибся! Простите, это не моя вина, просто мой хозяин такой суровый!

Серкан обернулся к нему, на его лице читалось отвращение.

– Выведите его, – велел он, выдернув рукав из хватки Эмре. – И покажите, что караванщики шутить не любят.

Эмре умудрился снова вцепиться в его рукав – Хамид как раз ухватился за веревку. Малыш Леми мог один сойти за троих силачей, но Эмре все равно порой ему поражался.

Агабэ и второй охранник сообща оторвали Эмре от Серкана. Агабэ всадил кулаком ему в живот, вторым врезал в челюсть. Эмре особо не отбивался, но и принимать удары безропотно не стал, чтобы они ничего не заподозрили.

– Это просто ошибка! – Он протянул руки к Серкану. – Прошу, выслушайте!

Веревка исчезла под крышей. Агабэ с напарником продолжили пинать его, но боль Эмре не беспокоила. Ему достаточно было знать, что братья в безопасности.