Электронная библиотека » Брэм Стокер » » онлайн чтение - страница 21


  • Текст добавлен: 12 июня 2023, 10:20


Автор книги: Брэм Стокер


Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 21 (всего у книги 37 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– О, дорогая Мина, действительно, перемена к лучшему. Посмотрите-ка, Джонатан, мы вернули себе нашу Мину, она точно такая же, какая была всегда… Ну, что вы хотите? Ведь недаром же меня позвали в столь неурочный час?

– Я хочу, чтобы вы меня загипнотизировали, – ответила она, – и притом до восхода солнца, так как я чувствую, что могу говорить свободно. Торопитесь, время не терпит!

Не говоря ни слова, он заставил ее сесть в постели.

Затем, устремив на нее пристальный взгляд, он стал проделывать пассы, водя руками сверху вниз. Постепенно глаза Мины начали смыкаться, и вскоре она заснула. Профессор сделал еще несколько пассов и затем остановился; я видел, что с его лба градом струился пот. Мина открыла глаза, но теперь она казалась совсем другой женщиной. Глаза ее глядели куда-то вдаль, а голос звучал как-то мечтательно, чего я прежде никогда не слыхал. Профессор поднял руку в знак молчания и приказал мне позвать остальных. Они вошли на цыпочках, заперев за собой дверь, и стали у конца кровати. Мина их, видимо, не замечала. Наконец, Ван Хельсинг нарушил молчание, говоря тихим голосом, чтобы не прерывать течения ее мыслей.

– Где вы?

– Я не знаю, – послышался ответ.

На несколько минут опять водворилась тишина. Мина сидела без движения перед профессором, вперившим в нее свой взор; остальные едва осмеливались дышать. В комнате стало светлей; все еще не сводя глаз с лица Мины, профессор приказал мне поднять шторы. Я исполнил его желание, и розовые лучи расплылись по комнате. Профессор сейчас же продолжал.

– Где вы теперь?

Ответ прозвучал как бы издалека:

– Я не знаю. Все мне чуждо!

– Что вы видите?

– Я ничего не могу различить, все темно вокруг меня.

– Что вы слышите?

– Плеск воды; она журчит и волнуется, точно вздымая маленькие волны. Я слышу их снаружи.

– Значит, вы находитесь на корабле?

– О, да!

– Что еще вы слышите?

– Шаги людей, бегающих над моей головой; кроме того, лязг цепей и грохот якоря.

– Что вы делаете?

– Я лежу спокойно, да, спокойно, как будто я уже умерла!

Голос ее умолк, и она задышала как во сне, глаза закрылись.

Между тем солнце поднялось высоко, и наступил день. Ван Хельсинг положил свои руки на плечи Мины и осторожно опустил ее голову на подушку. Она лежала несколько минут, как спящее дитя, затем глубоко вздохнула и с удавлением посмотрела на нас.

– Я говорила во сне? – спросила она. Она это знала, по-видимому, и так. Но ей хотелось узнать, что она говорила. Профессор повторил весь разговор и сказал:

– Итак, нельзя терять ни минуты; быть может, еще не поздно!

Мистер Моррис и лорд Годалминг направились к двери, но профессор позвал их спокойным голосом.

– Подождите, друзья! Судно это поднимало якорь в то время, когда она говорила. В огромном порту Лондона сейчас многие суда готовятся к отплытию. Которое из них наше? Слава Богу, у нас опять есть нить, хотя мы и не знаем, куда она приведет. Мы были слепы; если сейчас бросить взгляд назад, то станет ясно, что мы могли бы тогда увидеть. Теперь мы знаем, о чем думал граф, захватывая с собой деньги, хотя ему угрожал страшный кинжал Джонатана. Он хотел убежать. Вы слышите, убежать! Но зная, что у него остался всего один ящик, и что ему не укрыться в Лондоне, где его преследуют пять человек, словно собаки, охотящиеся за птицей, он сел на судно, захватил с собой ящик и покинул страну. Он думает убежать, но мы последуем за ним. Наша лиса хитра, ох, как хитра, и мы должны следить за ней очень внимательно. Я тоже хитер, и думаю, хитрее его. А пока мы можем быть спокойны, потому что между ним и нами лежит вода, и он не сможет сюда явиться, пока судно не пристанет к берегу. Посмотрите, солнце уже высоко, и день принадлежит нам до захода. Примем ванну, оденемся и позавтракаем, в чем все мы нуждаемся и что можем спокойно сделать, так как его нет больше в этой стране.

– Но зачем нам его искать, раз он уехал?

Он взял ее руку и погладил, говоря:

– Не расспрашивайте меня пока ни о чем, после завтрака я все расскажу.

Он замолчал, и мы разошлись по своим комнатам, чтобы переодеться. После завтрака Мина повторила свой вопрос.

Он посмотрел на нее серьезно и ответил печальным голосом:

– Потому что, дорогая госпожа Мина, мы теперь больше, чем когда-либо должны найти его, если бы даже нам пришлось проникнуть в самый ад!

Она побледнела и спросила едва слышно:

– Почему?

– Потому что, – ответил он торжественно, – чудовище может прожить сотни лет, а вы только смертная женщина! Теперь надо бояться времени, раз он наложил на вас свое клеймо.

Я вовремя успел подхватить ее, так как она упала, как подкошенная.

Глава двадцать четвертая

Дневник доктора Сьюарда


(фонографическая запись того, что было написано профессором Ван Хельсингом Джонатану Харкеру)

Вы останетесь здесь с Миной, в то время как мы отправимся на поиски. Сегодня он ни в коем случае не явится сюда. Позвольте теперь сообщить вам то, что я уже рассказал другим. Наш враг бежал; он отправился в свой трансильванский замок. Я уверен в этом так, как будто видел это начертанным огненной рукой на стене. Он давно на всякий случай готовился к этому; потому-то и держал наготове последний ящик, чтобы отправить его на корабль. Вот зачем он и деньги взял; граф торопился, чтобы мы не могли захватить его до захода солнца. Это была его последняя надежда, хотя он, кроме того, думал, что сможет скрыться в могиле, которую приготовит наша бедная Люси; он уверен, что она такая же, как он. Но у него не оставалось больше времени. Потерпев поражение, граф обратился к последнему средству спасения, своему последнему земному пристанищу.

Он храбр, да, он очень храбр! Он знает, что его игра здесь кончена, и поэтому решил вернуться домой. Он нашел судно, которое отправляется по тому же пути, каким он приехал сюда, и сел на него.

Теперь нам надо узнать, что это за судно, и его маршрут. Таким образом мы окончательно успокоим вас и бедную госпожу Мину, возбудив в ваших душах новую надежду. Ведь вся надежда в мысли, что еще не все потеряно. Этому чудовищу, которое мы преследуем, понадобилось несколько сот лет, чтобы добраться до Лондона; а мы изгнали его в один день, так как изучили пределы его власти. Он погиб, хотя все еще в состоянии причинить много зла и страдает, очень страдает. Но и мы сильны, каждый по-своему; а все вместе мы еще сильнее. Воспряньте же духом! Борьба только начинается, и в конце концов мы победим; в этом я так же уверен, как и в том, что Бог на небесах охраняет своих детей. Поэтому будьте спокойны и ждите нашего возвращения.

Ваш Хельсинг


Дневник Джонатана Харкера


4 октября

Когда я прочел Мине послание Ван Хельсинга, бедняжка значительно повеселела. Уже одно известие о том, что граф покинул страну, успокоило ее; а успокоение придало силы. Что касается меня, то теперь, когда страшная опасность не угрожает нам больше, мне кажется, что этому нельзя поверить. Даже мои собственные ужасные приключения в замке Дракулы кажутся каким-то давно забытым сновидением. Здесь на свежем осеннем воздухе, в ярких лучах солнца… Увы! Разве я смею не верить? Во время моих мечтаний взгляд мой упал на красное клеймо на белом лбу моей дорогой жены. Пока оно не исчезнет, я не могу не верить.


Дневник Мины Харкер


5 октября, 5 часов пополудни

Профессор Ван Хельсинг сообщил нам, какие шаги они предприняли для того, чтобы узнать, на каком корабле и куда бежал граф Дракула.

– Так как я знал, что он стремится вернуться в Трансильванию, то был уверен, что он проедет через устье Дуная или, во всяком случае, через Черное море, ибо он прибыл сюда этим путем.

Мы принялись наводить справки, какие корабли отплыли в порты Черного моря. Нам было известно, что граф находится на парусном судне, потому что госпожа Мина сказала, что слышит, как поднимают паруса. Обыкновенно эти суда не попадают в список отправлений кораблей, печатаемый в Т е, и потому по настоянию лорда Годалминга мы навели справки в конторе Ллойда; здесь имеются сведения о всех судах, как бы малы они ни были. Там мы узнали, что только одно судно отплыло с приливом от Дулитлской пристани в Черное море. Это была «Czarine Caterine», которая направилась в Варну, а оттуда в другие порты и вверх по Дунаю!

Так вот, – решил я, – на этом-то судне и находится граф. Мы все отправились к Дулитлской пристани и нашли там в крошечной конторе толстого господина. У него мы осведомились о «Czarine Caterine». Он орал, клялся и ругался, лицо его наливалось кровью, но все же он оказался славным малым, особенно после того, как Квинси дал ему новенький кредитный билет. Он пошел с нами, расспрашивая встречных, не отличавшихся особой вежливостью: но и они оказались славными ребятами. Они-то и сообщили нам все, что нам нужно было узнать.

Из их рассказов выяснилось, что около пяти часов прибежал какой-то человек. Высокий, худощавый и бледный мужчина с горбатым носом, белыми зубами и сверкающими глазами. Одет он был во все черное, только шляпа – соломенная, не по сезону. Он не жалел денег, чтобы скорее узнать, какое судно отправляется в гавани Черного моря. Кто-то указал ему контору, а затем и корабль. Однако он отказался взойти по трапу, попросив капитана спуститься к нему. Капитан вышел, узнав предварительно, что ему хорошо заплатят, и хотя вначале ругался, но все-таки заключил условие. Затем худощавый господин спросил, где можно нанять лошадь и телегу. Он ушел, но вскоре вернулся, сопровождая телегу, груженую большим ящиком, который он сам снял с телеги, хотя, чтобы поднять его на судно, понадобилось несколько человек. Господин долго объяснял капитану, куда надо поставить ящик, но тому это не нравилось, и он ругался на всех языках, приглашая господина самому подняться и посмотреть, где будет стоять ящик. Но тот отказался, ссылаясь на многочисленные дела. На что капитан отвечал, что будет лучше, если он поторопится – ко всем чертям – так как судно отчалит от пристани – черт бы ее драл – до начала прилива – ко всем чертям. Тогда худощавый господин улыбнулся и сказал, что, конечно, судно отправится тогда, когда капитан найдет это удобным, но господин будет очень удивлен, если это случится так скоро. Капитан снова принялся ругаться на всех языках, а худощавый господин поклонился ему, поблагодарил и сказал, что будет настолько любезен, что явится на судно как раз перед отходом. Тогда капитан покраснел еще больше и сказал, что ему не надо французов – черт бы их побрал – на своем корабле – чтобы его тоже черт побрал. Господин спросил, где поблизости лавка, и ушел.

Никто не поинтересовался, куда он пошел, так как им пришлось думать совсем о другом, потому что вскоре стало ясно, что «Czarine Caterine» не снимется с якоря так рано, как предполагалось. С поверхности реки поднялся легкий туман, который вскоре так сгустился, что скрыл все суда в гавани. Капитан ругался на всех языках – призывал небо и ад, но ничего не мог поделать. А вода поднималась и поднималась, и он боялся упустить прилив. Он был в очень нехорошем настроении, когда вдруг появился худощавый господин и попросил показать, куда поставили ящик. На что капитан ответил, что желал бы, чтобы и он и его ящик отправились ко всем чертям в ад. Но господин, нисколько не обидевшись, спустился вниз со штурманом, посмотрел, где стоит ящик, затем поднялся на палубу и остался там, окутанный туманом. Никто не обращал на него внимания. В самом деле, теперь было не до него, поскольку туман вскоре стал редеть и воздух прояснился. Как бы то ни было, судно вышло с отливом и утром находилось уже в устье реки, и когда мы расспрашивали о нем, плыло по волнам.

Итак, дорогая Мина, мы можем на время отдохнуть, потому что наш враг в море и плывет, властвуя над туманами, к устью Дуная. На этот переход парусному судну потребуется немало времени; и если мы сейчас отправимся сухим путем, то опередим его и встретим на месте. Для нас лучше всего будет найти его в гробу между восходом и закатом солнца: тогда он будет не в состоянии бороться, и мы сможем поступить с ним как надо. До того у нас есть достаточно времени, чтобы составить план. Мы знаем, куда он направляется, так как видели хозяина корабля, показавшего нам все судовые бумаги. Ящик, который мы ищем, будет выгружен в Варне и передан агенту, который должен предъявить доверенность. Итак, наш приятель-купец помог нам. Он спросил нас, не случилось ли чего неладного с ящиком, и хотел даже телеграфировать в Варну, чтобы там занялись расследованием, но мы его успокоили, потому что вмешательство полиции вовсе нежелательно. Мы должны исполнить все сами.

Когда Ван Хельсинг кончил, я спросила его, уверен ли он, что граф остался на корабле. Он ответил:

– У нас имеется самое достоверное доказательство – ваши собственные слова во время гипнотического сна.

Я опять спросила, неужели так необходимо преследовать графа, ибо боюсь оставаться без Джонатана, а я наверняка знаю, что он пойдет туда, куда пойдут другие.

Ван Хельсинг отвечал мне сперва спокойно, но потом его голос сделался более страстным и достиг, наконец, такого возбуждения и силы, что все мы поняли, в чем заключалась та власть, которая нас всех подавляла:

– Да, необходимо, необходимо, необходимо! Для вашего блага и блага всего человечества. Это чудовище и так причинило много вреда в ограниченной оболочке, когда оно было лишь телом и только ощупью, без знаний, действовало в темноте. Обо всем этом я уже рассказал другим: вы, госпожа Мина, узнаете все из фонографа Джона или из дневника мужа. Я рассказал им, как ему понадобились сотни лет, чтобы оставить свою маленькую страну и отправиться в новую, где столько людей, сколько в поле колосьев. Местность, в которой в течение столетий жил «не-умерший», представляет собой только нагромождение всяких геологических несообразностей. В те тяжелые времена, когда он еще жил настоящей жизнью, он славился тем, что ни у кого не было таких железных нервов, такого изворотливого ума и такой храбрости. Некоторые жизненные силы в нем развились до крайней точки; вместе с телом развился также и его ум. Все это происходила помимо дьявольской помощи, которую он несомненно получает, но она должна уступать силам, идущим из источника добра и их символам. Поэтому-то он в нашей власти. Он осквернил вас – простите, дорогая, что я так говорю, – но это вам полезно. Он заразил вас таким образом, что даже если он не сделает этого вторично, вы будете только жить, жить обычным образом: а затем после смерти, являющейся по Божьей воле уделом всех людей, вы уподобитесь ему.

Но этого не должно случиться! Мы все поклялись, что этого не будет. Таким образом мы исполняем лишь волю Бога, который не желает, чтобы мир и люда, за которых пострадал Его Сын, были отданы во власть чудовищам, существование которых Его оскорбляет. Он уже позволил вернуть нам в лоно Истины одну душу, и мы отправимся теперь за другими, подобно древним крестоносцам. Как и от, мы пойдем на восток, и если погибнем, то погибнем, как и они, за святое дело.

Он остановился; я воспользовалась паузой, чтобы спросить:

– Но не отступит ли граф перед опасностью из-за благоразумия? Быть может, с тех пор, как вы изгнали его из страны, он будет избегать ее подобно тигру, прогнанному туземцами из деревни?

– Aral – сказал он. – Ваше сравнение с тигром очень удачно, я им воспользуюсь. Ваши людоеды, как в Индии зовут тигров, попробовавших человеческой крови, не желают иной пищи, кроме человечины, и бродят вокруг деревень, пока им не удастся опять ею полакомиться. Тот, кого мы прогнали из нашей деревни, – такой же тигр-людоед, и он никогда не перестанет рыскать по соседству с нами. Да и не в его характере отступать. В своем детском разуме он давно уже решил отправиться в большой город. Мы решили собраться через полчаса здесь в нашем кабинете и окончательно утвердить план действий. Я предвижу лишь одно затруднение, которое чувствую инстинктивно: мы все должны говорить откровенно, но боюсь, что по какой-то таинственной причине язык госпожи Харкер будет связан. Я знаю, что она делает свои выводы, и на основании всего того, что произошло, я могу угадать, как они правильны и близки к истине: но она не сможет или не захочет сообщить их нам. Я говорил об этом Ван Хельсингу, когда мы остались наедине, и мы обсудим это. Я предполагаю, что ужасный яд, попавший в ее кровь, начинает оказывать свое действие. У графа, видимо, был определенный план, когда он дал ей то, что Ван Хельсинг называет «кровавым крещением вампира». Должно быть, существует яд, получаемый из безвредных веществ; в наш век осталось еще много таинственного и поэтому нам нечего удивляться. Я знаю одно, а именно: если меня не обманывает мой инстинкт, то в молчании госпожи Харкер заключается новая страшная опасность, которая грозит нам в будущем. Но, быть может, та самая сила, которая заставляет ее молчать, заставит ее заговорить. Я не смею больше об этом думать, потому что боюсь даже мысленно оскорбить эту благородную женщину!

Ван Хельсинг пришел в мой кабинет раньше других. Я постараюсь раскрыть истину с его помощью.

Через некоторое время.

Вот, что сказал Ван Хельсинг:

– Джон, нам надо во что бы то ни стало переговорить кое о чем до прихода остальных, а впоследствии мы можем сообщить это и им.

– Мина, наша бедная, дорогая Мина становится другой!

– На основании нашего прежнего опыта с мисс Люси нам надо остерегаться, чтобы помощь не пришла слишком поздно. Наша задача теперь стала тяжелее, чем когда-либо: в виду этого нового несчастья нам дорог каждый час. Я вижу, как на ее лице постепенно появляются характерные признаки вампира. Правда, пока они едва заметны, но все же их можно разглядеть, если всмотреться внимательнее и без предрассудков. Ее зубы стали острее, а выражение глаз суровее. Кроме того, она теперь часто молчит, как это было с Люси; она даже не говорила, когда писала, то, что хотела сообщить. Теперь я боюсь вот чего! Если она может во сне, вызванном нами, сказать, что делает граф, то вполне вероятно, что тот, кто первый загипнотизировал Мину и заставил выпить свою кровь, может заставить ее открыть ему то, что она знает о нас.

Нам надо во что бы то ни стало предотвратить это; мы должны скрывать от нее наши намерения, тогда она не сможет рассказать ему то, что не знает сама. О! Печальная задача! Такая печальная, что у меня разрывается сердце при одной мысли об этом; но иначе нельзя. Когда мы увидим ее сегодня, я скажу, что по некоторым причинам она не должна больше присутствовать на наших совещаниях, оставаясь, однако, под нашей охраной.

Я ответил, что разделяю его мнение.

Сейчас мы все соберемся. Ван Хельсинг ушел, чтобы приготовиться к исполнению своей печальной миссии. Я думаю, что он хочет также помолиться наедине.


Немного спустя.

Перед самым началом нашего совещания мы с Ван Хельсингом испытали большое облегчение, так как госпожа Харкер послала своего мужа передать, что не присоединится к нам, ибо ей кажется, что мы почувствуем себя свободнее, если не будем стеснены ее присутствием во время обсуждения наших планов. Мы с профессором переглянулись и с облегчением вздохнули. Я со своей стороны подумал, что раз госпожа Мина сама поняла опасность, то тем самым мы избавлены от многих страданий и неприятностей…


Иллюстрации для подарочного издания 1916 года.

Художник – Эдгар Альфред Холлоуэй.

«…Ван Хельсинг ушел, чтобы приготовиться к исполнению своей печальной миссии. Я думаю, что он хочет также помолиться наедине…»


Итак, мы приступили к составлению плана нашей кампании. Сперва Ван Хельсинг сжато изложил нам следующие факты:

– «Czarine Caterine» вышла вчера утром из Темзы.

Чтобы добраться до Варны, ей понадобится, по крайней мере, три недели; мы же доберемся до Варны сухим путем всего за три дня. Допустив даже, что благодаря благоприятной погоде, которая может быть вызвана графом, судно выиграет два дня, и что мы случайно будем задержаны на целые сутки, – все же у нас впереди около двух недель. Таким образом, чтобы быть вполне спокойными, мы должны отправиться самое позднее 17-го. Тогда мы в любом случае прибудем в Варну на день раньше судна и успеем сделать все необходимые приготовления.

После этого Квинси Моррис прибавил:

– Я знаю, что граф родом из страны волков, и быть может, он будет там раньше нас. Я предлагаю дополнить наше вооружение винтовками Винчестера. Во всех затруднительных обстоятельствах я крепко надеюсь на винтовку.

– Хорошо! – сказал Ван Хельсинг. – Возьмем с собой и винтовки. Здесь нам, в сущности, нечего делать, а так как Варна никому из нас не знакома, то не отправиться ли нам уже завтра? Все равно, где ждать, здесь или там. Сегодня ночью и завтра мы успеем приготовиться и если все будет в порядке – вечером тронемся в путь вчетвером.

– Вчетвером? – спросил удивленно Харкер, бросая на нас вопросительные взгляды.

– Конечно! Вы должны остаться и позаботиться о вашей дорогой жене! – поспешил ответить профессор.

Харкер помолчал несколько минут и затем сказал глухим голосом:

– Мы поговорим об этом завтра утром. Мне надо посоветоваться с Миной.

Я подумал, что Ван Хельсингу пришло время предупредить Харкера не открывать ей наших планов: но он не обратил на это внимания. Я бросил на него многозначительный взгляд и закашлял; однако, вместо ответа он приложил палец к губам и отвернулся.


Дневник Джонатана Харкера


5 октября, после обеда

После нашего совещания я долгое время не мог ни о чем думать. Новый поворот событий настолько поразил меня, что я не в силах мыслить. Решение Мины не принимать никакого участия в обсуждении заставляет задумываться: а так как я не смею сказать ей об этом, то могу лишь высказать свои предположения. Теперь я дальше от истины, чем когда-либо. Поведение остальных при этом известии также поразило меня: ведь в последнее время мы часто обсуждали данный вопрос и решили, что между нами не будет никаких тайн. Мина спит сейчас тихо и спокойно, как маленькое дитя. Губы ее полуоткрыты, и лицо сияет счастьем. Слава Богу, что это так.

Немного спустя.

Как странно! Я сидел, сторожа счастливый сон Мины» и считал себя таким счастливым, как, пожалуй, никогда. Когда настал вечер, и земля покрылась тенью, в комнате стало еще тише и торжественней. Вдруг Мина открыла глаза и сказала:

– Джонатан, дай мне честное слово, что исполнишь мою просьбу. Дай мне это обещание перед Богом, и поклянись, что ты не нарушишь его, даже если я буду умолять тебя об этом на коленях, заливаясь горькими слезами. Скорее исполни мою просьбу – сейчас же.

– Обещаю, – ответил я, и она на мгновение показалась счастливой; для меня же счастья не было, так как красное клеймо по-прежнему горело на ее лбу. Она сказала:

– Обещай, что ни слова не скажешь мне о плане, составленном против графа. Ни слова, ни намека, ни поступка, пока не исчезнет это! – и она торжественно указала на клеймо. Я увидел, что она говорит серьезно, и повторил:

– Обещаю!

После этих слов я понял, что с данного момента между нами появилась стена.


Полночь

Весь вечер Мина была весела и бодра, так что и остальные приободрились, как бы зараженные ее весельем, и даже я почувствовал, что печальный покров, давивший нас, будто немного приподнялся. Мы разошлись рано.


Утро, 6 октября

Новый сюрприз! Мина разбудила меня так же рано, как и вчера и попросила пригласить Ван Хельсинга. Я подумал, что она хочет снова быть загипнотизированной и сейчас же пошел за профессором. Он, по-видимому, ожидал этого приглашения, так как был уже одет. Дверь его была полуоткрыта, поэтому он слышал, как хлопнула наша дверь. Он сейчас же пришел. Войдя в комнату, профессор спросил Мину, могут ли войти и остальные.

– Нет, – ответила она, – это не обязательно. Вы можете сами все рассказать им потом. Я должна ехать с вами!

Ван Хельсинг был поражен не меньше моего. После некоторой паузы он опять спросил:

– Но почему?

– Вы должны взять меня с собой. С вами я буду в большей безопасности, да и вы также.

– Но почему же, дорогая госпожа Мина? Вы знаете, что забота о вашей безопасности является нашей священной обязанностью. Мы идем навстречу опасностям, которым вы подвергаетесь больше, чем кто-либо из нас, – вследствие разных обстоятельств…

Он остановился в замешательстве. Она указала пальцем на свой лоб и ответила:

– Знаю. Но я должна отправиться с вами. Могу сказать вам это, потому что солнце встает; потом я буду не в состоянии. Я знаю, что если граф захочет, то я должна буду пойти за ним, я знаю, что если он прикажет мне уйти тайком, то я употреблю хитрость, обману даже Джонатана. Вы сильны и храбры. Вы сильны тем, что вас много, и можете презирать то, что сломило бы одного человека. Кроме того, я, пожалуй, смогу быть вам полезной: если вы меня загипнотизируете, то узнаете то, чего я не знаю сама.

Тогда Ван Хельсинг сказал серьезно:

– Госпожа Мина, вы говорите умно, как всегда. Вы отправитесь с нами. И мы все вместе исполним нашу обязанность.

Ван Хельсинг пригласил меня последовать за ним. Мы вошли в его комнату, где к нам присоединились

Годалминг, доктор Сьюард, Квинси Моррис. Профессор рассказал им все, что сообщила Мина, и затем продолжал:

– Утром мы отправимся в Варну. Нам надо теперь считаться с новым фактором – Миной. Но она нам предана. Ей стоило многих страданий рассказать нам так много; однако она очень хорошо сделала: теперь мы предупреждены. Не надо упускать из виду ни одного шанса, и в Варне мы должны быть готовы действовать немедленно после прибытия судна.

– Что же нам там делать? – лаконично спросил Моррис.

Профессор подумал немного и ответил:

– Мы первым делом поднимемся на судно и затем, когда найдем ящик, положим на него ветку шиповника; пока она там, никто не сможет из него выйти, так, по крайней мере, гласит поверье. Далее, мы дождемся такого стечения обстоятельств, что никого не будет поблизости, откроем ящик – и все закончим.

– Я не стану ждать никакого удобного случая, – сказал Моррис. – Когда я найду ящик, то открою его и уничтожу чудовище, и пусть тысячи людей видят это и пусть меня после этого сразу же казнят.

– Вы славный малый, – сказал доктор Ван Хельсинг, – да, славный малый. Дитя мое, поверьте, никто из нас не отступит из-за страха. Я говорю только, что все мы поступим, как надо. Но на самом деле, пока мы не можем сказать, как. До того времени многое может случиться. Все мы будем вооружены, и когда наступит критический момент, наши усилия не ослабнут. Сегодня же приведем в порядок наши дела, потому что никто из нас не может сказать, какой будет конец. Мои дела уже устроены, а так как мне больше нечего делать, я пойду готовить все к путешествию. Я приобрету билеты и все, что необходимо.

Нам больше нечего было обсуждать, и мы разошлись. Я сейчас займусь своими делами и после этого буду готов ко всему, что бы ни случилось.


Некоторое время спустя.

Все сделано. Моя последняя воля записана. Мина – моя единственная наследница, если она переживет меня. Если случится иначе, то все получат остальные, которые были так добры к нам. Солнце близится к закату. Недомогание Мины привлекает мое внимание. Я уверен, что она о чем-то думает, мы узнаем это после захода солнца. Мы со страхом ждем каждый раз восхода и захода, потому что каждый раз узнаем о новой опасности, новом горе; но дай Бог, чтобы все кончилось благополучно.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации