Текст книги "Убийца Войн"

10

Волосы Вивенны тотчас стали белоснежными.

«Подумать только! Тебя искушали в политике! Учили вести переговоры при захвате заложников! Но… что делать, когда в заложницах – ты сама?»

Оба мужчины покатились со смеху. Тот, что крупнее, несколько раз треснул кулаком по столу, птичка пронзительно зачирикала.

– Прошу прощения, принцесса, – проговорил, мотая головой, тот, что стройнее. – Немного юмора от наемных убийц.

– Мы иногда убиваем, но не звереем, – сказал Тонк Фах. – Это дело ассасинов.

– Ассасины, – поднял палец Дент. – Вот кого нынче уважают. Как по-вашему, почему? На самом деле они обычные наемные головорезы с более вычурными именами.

Вивенна моргнула, стараясь взять себя в руки.

– Убивать вы меня не будете, – произнесла она напряженно. – Значит, похитите?

– О боги, нет, – отрекся Дент. – Это дурная затея. Разве этим заработаешь? Если похитишь кого-то, достойного выкупа, то обязательно огорчишь лиц, которые намного могущественнее тебя.

– Не надо злить важных персон, – зевнул Тонк Фах. – Пока тебе не заплатят люди еще более влиятельные.

Дент кивнул.

– При этом даже не учитываются кормежка и уход за пленниками, обмен выкупными грамотами и доставка. Головная боль, доложу я вам. Кошмарный промысел.

Над столом повисло молчание. Вивенна напрягла руки, унимая дрожь. «Им известно, кто я такая, – заставила она себя думать логически. – Либо узнали, либо…»

– Вы работаете на Лемекса, – сказала она.

Дент расплылся в улыбке.

– Сечешь, Тонк? Он же говорил, что она умна.

– Небось потому она и принцесса, а мы простые наемники, – огрызнулся Тонк Фах.

Вивенна нахмурилась. «Потешаются, что ли?»

– Где Лемекс? Почему он не пришел сам?

Дент снова улыбнулся и кивнул на хозяина ресторана. Тот поставил на стол дымящуюся кастрюлю с жарким. Запахло острыми специями, в которых, как выяснилось, плавали крабовые клешни. Хозяин бросил на стол несколько деревянных ложек и удалился.

Дент и Тонк Фах не стали ждать разрешения умолотить ее еду. Взявшись за ложку, Дент объяснил:

– Наш наниматель Лемекс занедужил.

– Лихорадка, – уточнил Тонк Фах, чавкая.

– Он поручил нам отвести вас к нему, – сказал Дент.

Одной рукой он протянул ей сложенный лист бумаги, другой разломил клешню. Вивенна скривилась, когда он вывалил содержимое.

«Принцесса, – говорилось в письме. – Прошу довериться этим людям. Дент уже послужил мне какой-то период времени, и он верен – если можно назвать наемника верным. Ему и его людям хорошо заплатили, и я уверен, что он будет предан нам, покуда договор останется в силе. Свою личность я подтверждаю паролем: „грустная маска“».

Почерк был Лемекса. Более того, он правильно назвал пароль. «Грустная маска» – фикция для отвода глаз. Настоящим паролем было слово «период» вместо просто «какое-то время». Она посмотрела на Дента, который высасывал внутренности из следующей клешни.

– Ну и вот! – объявил он, отшвырнув хитин. – Наступил захватывающий миг: ей нужно принять решение. Говорим ли мы правду или морочим голову? Не подделка ли это письмо? Или, может быть, мы взяли старого шпиона в оборот и пытали, пока он не написал правильно?

– В доказательство нашей преданности можем принести его пальцы, – предложил Тонк Фах. – Это вас убедит?

Вивенна выгнула бровь.

– Юмор наемников?

– Типа того, – вздохнул Дент. – Вообще-то, мы не семи пядей во лбу, иначе бы выбрали профессию с меньшим уровнем смертности.

– Вроде вашей, принцесса, – подхватил Тонк. – Жизнь у королевских особ обычно выходит долгой. Я часто подумывал, не податься ли в ученики.

Оба ухмыльнулись, а Вивенна помрачнела. «Лемекс не сломался бы под пытками, – подумала она. – Он слишком закален. Даже если бы его согнули, он бы не вставил оба действующих пароля – настоящий и ложный».

– Идемте, – сказала она, вставая.

– Погодите, – взвился Тонк Фах, не отнимая ложки ото рта. – Мы что же, не доедим?

Вивенна глянула на красный суп и плавающие рачьи конечности.

– Ни в коем случае.

* * *

Лемекс приглушенно кашлял. Его постаревшее лицо покрывал пот, кожа была липкой и бледной, и временами он шепотом бредил.

Вивенна села на стул подле одра, держа ладони на коленях. Наемники с Парлином ждали в дальнем конце комнаты. Кроме них, присутствовала только угрюмая сиделка, которая тихо сообщила Вивенне, что больше ничего нельзя сделать.

Лемекс умирал. Он вряд ли дотянет до вечера.

Вивенна впервые увидела Лемекса воочию, хотя они часто переписывались. Лицо казалось… неправильным. Она понимала: Лемекс стареет, что делает его еще лучшим шпионом, благо мало кто ищет лазутчиков среди стариков. И все-таки она не ожидала застать такую исхудавшую, дрожащую и кашляющую развалину. Он представлялся активным, острым на язык пожилым господином. Таким она его видела.

Ей почудилось, будто она теряет лучшего друга, хотя толком его не знала. Благодаря ему она сбежала в Халландрен – он ее тайный козырь. Именно он помог ей осуществить безумный план. Опытный, знающий наставник, которого она ценила как союзника.

Лемекс снова закашлялся. Сиделка посмотрела на Вивенну.

– Он то приходит в себя, миледи, то отключается. Еще утром говорил о вас, но сейчас ему все хуже и хуже.

– Благодарю, – сказала Вивенна. – Вы можете идти.

Женщина поклонилась и вышла.

«Пора напомнить всем, что я принцесса», – решила Вивенна, вставая и склоняясь над ложем Лемекса.

– Лемекс, – позвала она, – мне нужно, чтобы ты поделился сведениями. Как мне связаться с твоей шпионской сетью? Где в этом городе другие идрийские агенты? Назови пароли.

Тот кашлянул, смотря невидящими глазами и что-то шепча. Она нагнулась ниже.

– …никогда не скажу, – произнес он. – Пытайте, сколько угодно. Я не сдамся.

Вивенна снова села. По замыслу идрийская шпионская сеть была разбросана по Халландрену. Отец знал всех агентов, но Вивенна общалась только с Лемексом, их командиром и координатором. Сжав зубы, она опять подалась вперед. Слегка качнув голову Лемекса, она ощутила себя осквернительницей могил.

– Лемекс, взгляни на меня. Я не собираюсь тебя пытать. Я принцесса. Ты получил от меня письмо. И я пришла.

– Меня не проведешь, – шепнул старик. – Твоя пытка – ничто, я ничего не скажу. Тебе уж точно.

Вивенна со вздохом отвернулась.

Лемекса вдруг затрясло. Волна цвета окатила постель, задела Вивенну и запульсировала на полу, после чего растаяла.

Еще один выброс. Это был не собственно цвет, а его усиленная волна, которая, протекая мимо, сияла всеми оттенками подряд. Пол, простыни, ее платье – все на секунду засияло живыми красками, после чего вернулось к обычным.

– Во имя Остра, что это было? – спросила Вивенна.

– Биохроматический дох, принцесса, – ответил Дент, он встал и прислонился к косяку. – У старого Лемекса их было много. Пара сотен, я полагаю.

– Это невозможно, – сказала Вивенна. – Он идриец и никогда не вбирал доха.

Дент бросил взгляд на Тонка Фаха, чесавшего попугаю шейку. Дюжий воин только пожал плечами.

От Лемекса изошла очередная цветовая волна.

– Он умирает, принцесса, – проговорил Дент. – Его дыхание становится неровным.

Вивенна яростно глянула на Дента.

– Он не должен…

Что-то вцепилось ей в руку. Она вздрогнула и посмотрела на Лемекса, которому удалось до нее дотянуться. Он сосредоточился на ее лице.

– Принцесса Вивенна, – произнес шпион, вновь закрывая глаза.

У него все-таки наступило некое просветление.

– Лемекс, – сказала она, – твои контакты. Ты должен передать их мне!

– Я совершил кое-что скверное, принцесса.

Она закаменела.

– Дох, принцесса, – прошептал он. – Я унаследовал его от моего предшественника и купил еще. Намного больше…

«Бог цветов…» – подумала Вивенна, и ей стало тошно.

– Я понимаю, это плохо, – прошелестел Лемекс. – Но… я ощутил такую силу! Я мог повелевать самой пылью земли. Это сделано ради Идриса! В Халландрене чтят людей с дохами. Я мог вступить в партии, откуда, будь я зауряден, меня бы живо выставили. Я мог в любое время посещать Двор богов и слушать дебаты на ассамблеях. Дох продлил мне жизнь и сделал шустрым, невзирая на возраст. Я…

Он моргнул, взгляд поплыл.

– Ох, Остр, – прошептал он. – Я проклял себя. Я приобрел вес, насилуя чужие души. И теперь умираю.

– Лемекс! – призвала Вивенна. – Не думай об этом. Имена! Мне нужны имена и пароли. Не бросай меня одну!

– Проклятье, – шепнул он. – Кто-нибудь – заберите это. Пожалуйста, избавьте меня от них!

Вивенна хотела отпрянуть, но он крепко держал ее за руку. Ее передернуло при мысли о дохе, который хранил отцовский шпион.

– Видите ли, принцесса, никто и ничего не рассказывает наемникам, – заговорил сзади Дент. – Это прискорбный, но неотъемлемый изъян нашей профессии. Не доверять. Не спрашивать у нас совета.

Она оглянулась. Дент стоял, привалившись к двери, а Тонк Фах топтался неподалеку. Маячил там и Парлин, державший нелепую зеленую шляпу.

– Сейчас, если спросили бы меня, – продолжил Дент, – я бы сказал, чего стоят все эти дохи. Продайте их, и вам хватит денег купить собственную шпионскую сеть – или много чего еще на ваше усмотрение.

Вивенна оглянулась на умирающего. Тот что-то бессвязно бормотал.

– Если он помрет, с ним погибнет и дох, – заметил Дент. – Целиком.

– Стыдобища, – подал голос Тонк Фах.

Вивенна побледнела.

– Я не участвую в переправке человеческих душ! Мне наплевать на их стоимость.

– Как хотите, – сказал Дент. – Надеюсь, никто не пострадает, когда ваша миссия провалится.

«Сири…»

– Нет, – ответила Вивенна отчасти себе самой. – Я не могу это взять.

Ее замутило даже при мысли о том, чтобы позволить чьему-то доху смешаться с ее собственным – вобрать в свое тело чужую душу.

Вивенна снова повернулась к умирающему шпиону. Теперь его биохрома полыхала вовсю, и простыни яростно светились. Пусть лучше и дох погибнет с ним.

Однако без Лемекса она лишится подмоги, никто не направит ее и не приютит. Денег, взятых с собой, едва хватило на еду и съемное жилье, не говоря уже о взятках и припасах. Она внушила себе, что забирать дох – все равно что пользоваться добром, найденным в пещере разбойников. Но отвергать ли подарок лишь потому, что изначально его приобрели преступным путем? Ее подготовка и уроки напоминали об отчаянной нужде в ресурсах, а вред уже и так причинен…

«Нет! – опять подумала она. – Это неправильно! Мне его не удержать, я не смогу…»

Конечно, было бы разумно на время передать дох кому-то еще. Потом, на досуге, она подумает, как им распорядиться. Может быть… даже найти ограбленных и вернуть изъятое. Вивенна уставилась на Дента и Тонка Фаха.

– Принцесса, не надо так на меня смотреть, – усмехнулся Дент. – Я вижу блеск в ваших глазах. Я не собираюсь хранить для вас этот дох. Такая богатая биохрома превращает человека в слишком важную птицу.

Тонк Фах кивнул.

– Это все равно что шляться по городу с мешком золота за плечами.

– Мой дох меня всяко устраивает, – изрек Дент. – Мне нужен только один, и он прекрасно работает. Сохраняет мне жизнь, не привлекает внимания и тихо ждет, когда я его продам.

Вивенна перевела взгляд на Парлина и снова обратилась к Денту:

– Сколь далеко простирается ваш уговор с Лемексом?

Дент посмотрел на Тонка Фаха, затем опять на нее. Взгляд сказал достаточно. Ему заплатили за подчинение. Он заберет дох, если она прикажет.

– Подойдите, – сказала Вивенна, кивнув на соседний стул.

Дент нехотя приблизился.

– Видите ли, принцесса, – произнес он, садясь. – Если вы отдадите мне этот дох, я могу с ним просто сбежать. Я стану состоятельным человеком. Судите сами – вы же не соблазните беспринципного наемника?

Она заколебалась.

«Если он с ним сбежит, что я потеряю?» Это решило бы много проблем.

– Заберите его, – приказала она.

Он помотал головой:

– Это делается не так. Наш друг должен отдать его сам.

Вивенна снова взглянула на старика.

– Я… – Она собралась приказать Лемексу, но кое-что вспомнила.

Независимо от обстоятельств Остру не угодно, чтобы она изъяла дох у человека, который отобрал дохи у других и был хуже рабовладельца.

– Нет, – отрезала она. – Нет, я передумала. Мы не возьмем дох.

В эту секунду Лемекс умолк. Он уставился вверх, встретясь взглядом с Вивенной.

Его кисть продолжала покоиться на ее руке.

– Моя жизнь – к твоей, – произнес он до жути ясным голосом и крепко вцепился, когда рука дернулась. – Мой дох – стань твоим!

Изо рта у него вырвалось и устремилось к ней радужное облачко. Вивенна захлопнула рот, глаза у нее округлились, волосы побелели. Она выдернула руку из хватки Лемекса, лицо его потускнело, глаза потеряли блеск, цвета вокруг него померкли.

Дох метнулся к ней. Закрытый рот не помог; дох ударил ее физически, омыв все тело. Она хапнула воздуха, рухнула на колени, сотрясаясь от извращенного наслаждения. Она вдруг по-настоящему ощутила людское присутствие. Восприняла их взгляды. И словно зажгли свет – все вокруг стало насыщеннее, реальнее, живее.

Вивенна задохнулась, благоговейно дрожа. Она смутно слышала, как к ней спешит Парлин, зовущий ее по имени. И странное дело: она могла думать только о мелодичности его голоса.

«Остр, бог цветов! – подумала она, упершись рукой в деревянный пол, когда содрогания прекратились. – Что я натворила?»

11

– Но можно же слегка нарушить правила, – сказала Сири, вышагивая рядом с Треледизом.

Треледиз смерил ее взглядом. Жрец – первосвященник Бога-короля – был бы высок и без разукрашенной митры. С ней же чудилось, будто он башней возвышается над Сири – почти как возвращенный.

Почти как рослый, мерзкий, наглый возвращенный.

– Исключения? – осведомился он с протяжным халландренским выговором. – Нет, это вряд ли возможно, Сосуд.

– Не понимаю почему, – ответила Сири, когда слуга отворил им дверь и оставил в зеленой комнате, а сам перешел в синюю.

Треледиз почтительно пропустил ее за порог первой, хотя она уловила, что сделал он это нехотя.

Сири сжала зубы, стараясь придумать, как бы подобраться с другой стороны. «Вивенна была бы холодна и логична, – подумала она. – Она бы так ловко объяснила, почему вольна покидать дворец, что жрец нашел бы ее доводы разумными». Сири глубоко вздохнула, пытаясь изгнать из волос красноту, а из души – досаду.

– Послушайте. Можно мне выйти хоть раз? Только во двор, и все.

– Ни в коем случае, – повторил Треледиз. – Если тебе не хватает забав, почему бы не послать служанок за менестрелями или фокусниками? Уж они-то тебя развлекут.

«И волосы тебя выдадут», – как бы намекнул его тон.

Неужели он не понимал? Ее угнетало не безделье. Она не видела неба. Не могла никуда деться от стен, запоров и правил. Избавившись от этого, она хотя бы с кем-нибудь поговорила.

– Хоть познакомьте меня с богами. Я искренне не понимаю, почему меня держат взаперти. Чего добиваются?

– Ты не взаперти, Сосуд, – возразил Треледиз. – Ты соблюдаешь режим временной изоляции и можешь посвятить себя изучению нового места жительства. Оно древнее и достойно заведенных порядков – пример уважения к Богу-королю и его божественной монархии.

– Да, но это Халландрен, – сказала Сири. – Страна праздности и распутства! Вы всяко найдете оправдание и сделаете исключение.

Треледиз резко становился.

– Мы не делаем исключений в религиозных вопросах, Сосуд. Я вынужден предположить, что ты каким-то образом меня проверяешь, ибо мне трудно поверить, что лицо, достойное дотронуться до нашего Бога-короля, способно вынашивать столь вульгарные мысли.

Сири скроила мину. «Меньше недели в городе, – подумала она, – а уже принялась болтать себе на погибель». Сири не чуралась людей – ей нравилось разговаривать с ними, смеяться, общаться. Однако она не умела добиваться своего – не так, как полагалось политику. Этому ей следовало научиться от Вивенны.

Они продолжили путь, а за их спиной тянулась целая свита. На Сири сегодня была длинная и широкая коричневая юбка, скрывавшая ноги. Духовенство надело золотые и багряные платья, и слуги были в одежде тех же цветов. Ее до сих пор забавляло, что у каждого придворного было столько костюмов, пусть даже одинаковых во всем, кроме расцветки.

Сири понимала, что не должна раздражаться на жрецов. Она им вроде бы уже нравилась, и злопыхательство делу не поможет. Проблема была только в невыносимой скуке последних нескольких дней. Запертая во дворце, не будучи в силах уйти и подыскать собеседника – не находя вообще никого, с кем можно поговорить, – она едва не сходила с ума.

Но исключений не будет. Это стало ясно.

– У тебя все, Сосуд? – спросил Треледиз, останавливаясь перед дверью.

Казалось, что вежливость по отношению к ней была для него частью тяжелой работы.

Сири вздохнула, но кивнула. Жрец поклонился, отворил дверь и поспешил прочь. Она проводила его взглядом, притопывая ногой и скрестив руки. Служанки столпились сзади безмолвные, как всегда. Она прикинула, не поискать ли Синепалого, но… нет. Эконом вечно был занят, и ей не хотелось его отвлекать.

Она с новым вздохом подала знак приготовить ужин. Две служанки принесли кресло. Сири присела, желая отдохнуть, пока готовят еду. Кресло было из плюша, но сидеть, не усугубляя боли и колик, все равно оказалось трудно. Все последние шесть ночей она была вынуждена обнаженной стоять на коленях, пока не отключалась. Сон на жестком полу вызвал тупую, стойкую боль в спине и шее.

Каждое утро, когда Бог-король уходил, она перебиралась в постель. Проснувшись вторично, сжигала простыни. После этого выбирала наряд. Каждый день подавали новый, украшения тоже не повторялись. Она не понимала, где служанки хранят столько одежды размера Сири, но это понуждало ее колебаться при выборе дневного костюма. Она знала, что впредь никогда не увидит такого же.

Одевшись, Сири была вольна заниматься, чем пожелает, при условии, что не покинет дворец. С наступлением вечера ее купали, затем приносили на выбор роскошные ночные рубашки для опочивальни. Из соображений удобства она стала требовать одежду со все более богатой вышивкой – чтобы было мягче спать. Сири часто гадала: обиделись бы портнихи, узнай, что их изделия носят всего по несколько секунд, а после сбрасывают на пол и превращают в подстилку.

У нее не было личных вещей, хотя она могла получить что угодно. Экзотические блюда, мебель, клоунов, книги, картины… только скажи. И все же, когда она заканчивала то или иное занятие, все убирали. У нее было все и одновременно – ничего.

Сири зевнула. Режим сна нарушался, и она становилась вялой. Не помогали и напрочь пустые дни. «Хоть бы с кем-то поговорить». Но служанки, жрецы и писцы замыкались в своих официальных ролях. Так вели себя все, с кем она общалась.

Кроме него, Сьюзброна.

Да и было ли это общением? Похоже, Богу-королю нравилось смотреть на ее тело, но он ни разу не подал знака, что хочет большего. Он просто дозволял ей стоять на коленях; его глаза рассматривали и пронзали ее. Таков оказался их брак.

Служанки закончили подавать на стол и выстроились у стены. Становилось поздно – близился час ежевечерней ванны. «Придется есть быстро, – подумала она, сидя за столом. – В конце концов, я не хочу опоздать к ночному похотливому созерцанию».

* * *

Через несколько часов Сири, чистая, надушенная и одетая, остановилась перед массивной золотой дверью опочивальни Бога-короля. Она глубоко вздохнула, успокаиваясь, так как тревога придала ее волосам светло-каштановый оттенок. Она еще не привыкла к своей роли.

Это было глупо. Она понимала, что произойдет. И все же предчувствие – страх – не отпускало. Поведение Бога-короля демонстрировало его власть над ней. Однажды он возьмет ее, и это может случиться в любую минуту. Отчасти она хотела, чтобы он уже покончил с делом. Затянутый кошмар был хуже одного ужасного вечера.

Она содрогнулась. Синепалый уже достаточно изучил ее. Возможно, в конце концов он поверит, что Сири не опоздает в опочивальню. До сих же пор он приходил ее сопроводить.

«По крайней мере, он больше не заявляется на мои купания». Теплая вода и сладкие ароматы должны были ее расслабить. Увы, все купания сопровождались тревогой из-за скорого визита к Богу-королю, а еще мог войти какой-нибудь слуга.

Сири посмотрела на Синепалого.

– Осталось несколько минут, Сосуд, – сказал тот.

«Откуда он знает?» – удивилась она.

Казалось, эконом обладал сверхъестественным чувством времени. Она ни разу не видела во дворце часов – ни солнечных, ни свечек с делениями, ни водных. Очевидно, боги и королевы Халландрена не заботились о таких вещах. О встречах им напоминали слуги.

Синепалый глянул на дверь, потом на Сири. Перехватив ее взгляд, он тотчас отвернулся. По мере стояния начал переминаться с ноги на ногу.

«Отчего он нервничает? – раздраженно подумала она, повернувшись и глядя на замысловатые дверные узоры. – Не ему же мучиться ночью».

– Вы поладили с Богом-королем? – неожиданно спросил Синепалый.

Сири нахмурилась.

– Я вижу, как сильно вы устаете, – сказал Синепалый. – Полагаю, это значит, что ночами вы очень… активны.

– Но это же хорошо? Все хотят, чтобы наследник родился как можно скорее.

– Да, конечно, – ответил Синепалый, заламывая кисти. – Дело лишь в том… – Он сбился, затем посмотрел ей в глаза. – Вам нужно быть осторожнее, Сосуд. Постарайтесь оставаться начеку.

Ее волосы вконец побелели.

– По-вашему, я в опасности, – тихо сказала она.

– Что? В опасности? – повторил Синепалый, озираясь по сторонам. – Вздор. Чего вам бояться? Я лишь советовал быть начеку на случай, если у Бога-короля возникнут потребности, которые вам придется удовлетворить. А теперь пора! Приятного вечера, Сосуд.

С этими словами он толкнул дверь, положил ей на спину руку и проводил в опочивальню. В последний миг он подался к ней.

– Будьте бдительнее, дитя, – шепнул он. – Не все во дворце таково, каким кажется.

Сири нахмурилась, повернулась, но Синепалый нацепил фальшивую улыбку и закрыл дверь.

«Что это было, во имя Остра?» – подумала она, промедлив, может быть, слишком долго и взирая на дверь. Наконец она вздохнула и развернулась. В камине, как обычно, трещало пламя, но не столь свирепое, как раньше.

Он восседал, как обычно. Сири было незачем смотреть на кресло, чтобы увидеть Сьюзброна. Когда зрение привыкло к темноте, она заметила чрезмерную насыщенность и живость огненных красок – синих, оранжевых и даже черных. Ее рубаха – блестящий позолоченный атлас – как будто зажглась собственным внутренним светом. Все белое – к примеру, некоторые тесемки – слегка изогнулось, являя радугу цветов, какую бывает видно через призму. Сири захотелось хорошего освещения, чтобы во всей полноте воспринять красоту биохромы.

Но это, конечно, было неправильно. Дох Бога-короля – извращение. Его питали людскими душами, и все порожденные им цвета появлялись за их счет.

Дрожа, Сири расстегнула сбоку платье; затем позволила одежде рассыпаться вокруг: длинные рукава свободно соскользнули, лиф откинулся, а юбка и рубаха с шорохом опустились на пол. Она закончила ритуал, сняв с плеч бретельки лифа и бросив его в общую кучу. Шагнув из нее, она склонилась в привычной позе.

У Сири ныла спина, и она печально обдумывала очередную мучительную ночь. «Могли бы, – подумала она, – хоть развести камин пожарче». В большом каменном дворце ночами становится холодно, несмотря на халландренский тропический климат. Особенно если раздеться донага.

«Думай о Синепалом, – велела она себе, стараясь отвлечься. – Что он имел в виду, сказав, что не все во дворце следует принимать за чистую монету?»

Отзывался ли он о Боге-короле, который мог распорядиться о ее казни? Она отлично сознавала могущество и власть Бога-короля. Как можно забыть об этом, когда тот сидит шагах в пятнадцати и смотрит из тени. Нет, дело в чем-то другом. Синепалый чувствовал, что должен предупредить тихо, без посторонних ушей. «Будьте бдительнее…»

Пахло политикой. Сири скрипнула зубами. Слушай она своих педагогов, возможно, сумела бы извлечь из предостережения более тонкий смысл.

«Как будто мне больше не о чем волноваться», – подумала она. Если Синепалый намеревался ей что-то сказать, почему умолчал о большем? Минуты шли, и его слова вновь и вновь прокручивались у нее в голове, как при бессоннице, но ей было слишком неудобно и холодно, чтобы делать умные выводы. Это только усилило ее раздражение.

Вивенна во всем бы разобралась. Вивенна поняла бы чутьем, почему Бог-король предпочел с нею не спать. Она разобралась бы в первую же ночь!

Но Сири была несведущей. Она старалась усердно действовать по образцу Вивенны – стать лучшей женой, служить Идрису! Оправдать всеобщие ожидания.

Но она не была такой. Сири попросту не могла и впредь заниматься этим. Она очутилась в капкане дворца. Духовенство знай закатывало глаза в ответ на расспросы, большего она не добилась. Не сумела даже соблазнить Бога-короля и уложить его в постель. Но главное, она находилась в опасности и не могла даже понять, откуда и что ей грозит.

Говоря проще, она оказалась несостоятельной.

Постанывая от нытья в руках и ногах, Сири села в темной комнате и посмотрела на затененный силуэт в углу.

– Не будешь ли ты любезен покончить с этим? – выпалила она.

Тишина.

Сири почувствовала, как ее волосы побелели до ужасного костного цвета, когда сообразила, что натворила. Она оцепенела, потупилась, усталость сменилась острой тревогой.

О чем она думала? Бог-король мог кликнуть слуг, чтобы ее казнили. Вообще, он даже в этом не нуждался. Он мог оживить ее платье – пробудить его, чтобы задушило непокорную жену. Накрыть ковром, чтобы она под ним задохнулась. Вероятно, он был даже в силах обрушить на нее потолок, и все это – не покидая кресла.

Сири выждала, учащенно дыша от страха в предвосхищении ярости и возмездия. Но… ничего не произошло. Минуты текли.

Наконец Сири подняла взгляд. Бог-король шевельнулся, усевшись прямее и рассматривая ее из затененного кресла у ложа. Она видела, как в его глазах отражается свет камина. Лицо было сложно разглядеть, но он не выглядел разгневанным – лишь холодным и отстраненным.

Она чуть было снова не опустила глаза, но поколебалась. Если уж он не отзывался на крик, то вряд ли отреагирует на взгляд. И вот она вздернула подбородок и посмотрела ему в глаза, прекрасно понимая, что ведет себя глупо. Вивенна никогда не стала бы провоцировать этого человека. Она осталась бы спокойной и целомудренной, тем самым либо разрешая проблему, либо – если решения не было – становясь на колени каждую ночь, пока ее выдержка не сломила бы самого Бога-короля Халландрена.

Но Сири не Вивенна. И ей нужно было с этим смириться.

Бог-король продолжал смотреть на нее, и Сири почувствовала, что заливается румянцем. Она простояла перед ним голой шесть ночей кряду, но смотреть ему в лицо обнаженной было стыднее. Однако она не сдалась и осталась на коленях, наблюдая за ним и заставляя себя бодрствовать.

Это было трудно. Она устала, а новая поза оказалась еще неудобнее, чем согбенная. Но она все ждала, принуждая себя, и проходили часы.

В конце концов – примерно в то же время, что и всегда, – Бог-король встал. Сири застыла. Однако он направился к двери. Негромко постучал, и слуги, ждавшие снаружи, открыли ему. Он вышел, и дверь притворили.

Сири напряженно ждала. За ней не явились солдаты, ее не пришли изобличать жрицы. В итоге она добралась до постели и закуталась в простыни, наслаждаясь теплом.

«Возможно, что свирепый Бог-король, – подумалось ей, – совсем не так зол, как рассказывают».

С этой мыслью она уснула.