Текст книги "Книга белой смерти"

21
Одна миля через Уолдрон

МАЙЯ: На самом деле комета Сакамото – это Раху и Кету, да? Ты знаешь эту сказку?

БЛЮ: О! Нет, не знаю. Расскажи!

МАЙЯ: Когда-то они были единым целым, драконом, вообразившим себя богом, которого разрубили пополам за его… ой, как там это слово?

БЛЮ: Преступление? Грех? Проступок?

МАЙЯ: Проступок! Точно! Итак, Раху и Кету – это две половины одной кометы, которую иногда называют Царицей комет, или Царицей метеоритов, в… кажется, в древнеиндийских легендах, понятно? Голова кометы – это Раху, а ее хвост – Кету, и когда она пролетала над нами, отбросила на наш мир черную тень. Мне кажется, она нас разделила, ты не согласна? Разделила нас пополам, точно так же, как это произошло с драконом. А эти путники…

БЛЮ: На самом деле они Дети кометы, правильно?

МАЙЯ: Я так думаю. Если честно, я так думаю.

Из передачи «Майя и Блю», 204-я серия, «Откровения единой богини»

20 ИЮНЯ

Уолдрон, штат Индиана

Направляясь во взятой напрокат машине в сторону Уолдрона, Бенджи чувствовал себя очень одиноким. Робби уехал, со всей командой РВБ. А Мартин оставался в больнице, поправляясь после раны на голове, полученной во время грозы.

Стадо скоро придет в Уолдрон, и Бенджи должен был при этом присутствовать. РВБ больше не регулировал ситуацию, и ЦКПЗ приходилось рассчитывать только на СИЭ, чтобы взаимодействовать с местными правоохранительными органами и присматривать за лунатиками.

А группу СИЭ теперь возглавлял Бенджи. Уму непостижимо, правда? После Лонгакра. После всего.

– Мне нужно, чтобы расследованием занимался тот, кому я доверяю, – сказал Мартин.

– Мне ты не доверяешь, так что лучше поговори с Касси, – возразил Бенджи.

– Я уже говорил с ней, и она посоветовала обратиться к тебе.

После чего Мартин объяснил: несмотря на то, что произошло в Лонгакре, Бенджи по-прежнему доверяли. Он был самым толковым из всех, кто занимался этим делом. Касси обладала глубокими познаниями, но только в одной узкой области – зоонозе. А Бенджи в прошлом уже возглавлял команду. Он возглавлял эту самую команду. А скамейка запасных сейчас была очень короткой. Пришло время выпустить на поле звездного подающего, пусть и опозорившегося, и тогда они или заберут все три базы, или проиграют всё. (Мартин любил бейсбол.)

– Лоретта ни за что тебе этого не позволит, – напомнил Бенджи.

– Лоретта уже дала свое согласие, – хитро усмехнулся Мартин.

– Тебе удалось сдвинуть с места Непоколебимую?

Как это произошло? Мартин объяснил, что на Лоретту оказывали сокрушительное давление, требуя сделать хоть что-нибудь насчет лунатиков. Выражаясь словами Мартина, «они уже так глубоко застряли у нее в глотке, что торчат из задницы». Все были готовы стереть грехи Бенджи как из официальных, так и неофициальных архивов. Просто нужно было срочно сделать хоть что-то. Лоретте требовались ответы, и, по словам Мартина, она считала, что Бенджи Рэй – это лучшая надежда их получить. Бенджи почувствовал, что у этого стремления может быть и вторая сторона. Если что-либо пойдет не так, с плеч скатится голова Бенджи, а не ее собственная.

И то давление, которое ощущала на себе Лоретта, – теперь его ощущал на себе и сам Бенджи. Он словно оказался на дне океана, в глубокой расселине, чувствуя всю тяжесть толщи воды над собой.

«Ты сможешь, – заверил себя Бенджи. – Тебе уже приходилось сталкиваться с подобным».

И все-таки где-то в подсознании оставалась мысль… «Плюнь на все. Садись в машину. Отправляйся в аэропорт». Его изгнание из ЦКПЗ явилось позором, но также дало ему свободу. Он получил возможность разъезжать по всему миру, выступать с докладами, давать консультации мелким фермерам. Для этих людей он был героем. Это приносило неплохие деньги. У него снова появилась цель в жизни. А вернуться ко всему этому… многим придется поступиться, ведь так? Он снова окажется скован ограничениями.

Однако загадка была такой непонятной, такой захватывающей. Быть на переднем крае – это одновременно создавало проблемы и открывало возможности. Бенджи казалось, что ответы где-то совсем близко. Эта задача требовала решения.

Поэтому Бенджи ответил Мартину, что согласен.

– Я сделаю все возможное, и спасибо за доверие, Мартин. Для меня это много значит. Честное слово.

Он позвонил Сэди, которая оставалась в Атланте.

– Сэди, – вздохнув, сказал Бенджи, держа руки на рулевом колесе. Дорожный знак сообщил, что до Уолдрона осталось две мили. – У меня есть… кое-какие новости.

– Тебя взяли обратно в СИЭ, – радостно прощебетала Сэди.

– Что? Откуда тебе это известно?

– Бенджи, я ведь сейчас нахожусь в Атланте. В этом самом здании. Здесь новости распространяются быстрее электрического тока. Я рада за тебя.

– Боюсь, это вынуждает нас расторгнуть соглашение.

– Псс, – небрежно присвистнула Сэди. – Ничего подобного, доктор Рэй. Гм. – Она помолчала. – Тебе никто не говорил, что это звучит как имя супергероя? Впрочем, неважно. Главное то, что ты по-прежнему там, по-прежнему наблюдаешь за происходящим и «Черный лебедь» по-прежнему у тебя в кармане. Не изменилось ничего, кроме позиции на шахматной доске.

«Позиция на шахматной доске». То еще сравнение, правда? От этого Бенджи стало немного не по себе.

Впереди показался городок Уолдрон.

Из полицейских сводок Бенджи узнал, что Уолдрон – сонный городишко, в котором не происходит ровным счетом ничего. Страна давно шагнула вперед, а он остался на месте, находя мрачное утешение в том, что никогда не вырастет, никогда не станет лучше и навсегда останется таким, какой есть.

Здесь проживало меньше тысячи человек, по большей части фермеры и рабочие. Бенджи надеялся на то, что проход путников через город – поскольку становилось все более очевидным, что они пройдут по Мэйн-стрит, – пройдет гладко.

Увы, похоже, его надеждам не суждено было осуществиться.

Бенджи свернул в сторону, перегораживая въезд в маленький переулок, потому что больше остановиться было негде. Он рассчитывал пересечь город, изучив путь, по которому пройдут путники. Однако сделать это не представлялось возможным. Дорога впереди была перегорожена.

– Бенджи, нам с тобой нужно кое-что обсудить, – говорила тем временем Сэди. – Я имею в виду Пенсильванию. Мы кое-что обнаружили у Стюартов…

– С этим придется повременить, – перебил ее Бенджи.

– Почему? Что случилось?

Бенджи знал, что здесь будут средства массовой информации, зеваки, любопытные, но это…

Это было совсем другое. Это было гораздо хуже.

Продолжая сжимать в руке телефон, Бенджи обвел взглядом выстроившихся вдоль улицы людей, море голов, лиц. И плакаты с протестами, торчащие надгробиями из земли, образованной человеческими существами.

Сперва происходящее показалось ему абсурдом: потому что, черт побери, против чего могли протестовать эти люди? Но то же самое было и с лихорадкой Эбола. В Сьерра-Леоне, в Либерии, повсюду, где появлялась болезнь, начинались протесты. Стихийные, бесцельные – одни требовали от правительства более мягкого ответа, другие – более жесткого, кто-то просто пытался разобраться в том, что происходит. Люди хотели ответов и… злились, потому что их у них не было. Иногда протест имеет какую-то цель. Общее послание, направленное против плохих людей и еще более плохих поступков. В других случаях он становится бессмысленной проповедью без слов – выражением проблемы, которая до сих пор еще не полностью понята. И Бенджи осознал, что в данном случае, скорее всего, имеет место именно это. Но он никак не мог взять в толк: «Почему именно здесь? Почему именно сейчас?» И вдруг его осенило.

– Вчера вечером об Уолдроне говорили во всех новостях, так?

– Вынуждена признаться, я не знаю, – сказала Сэди. – Но я бы не удивилась.

– Я должен идти. Тут самая настоящая пороховая бочка. Мне это совсем не нравится.

У Бенджи внутри все перевернулось. И именно сегодня, когда они лишились поддержки РВБ… Опыт Робби усмирения толпы, поддержания порядка во время болезни тут очень пригодился бы. И вот теперь придется обходиться без него.

Окончив разговор с Сэди, Бенджи позвонил Касси.

– Привет, босс, – сказала та. – Мы по тебе соскучились.

– Ты где? – спросил он.

– К югу от города. Я веду мобильную лабораторию, оставшуюся после РВБ. Блин, они выбрали самое неподходящее время для того, чтобы смыться.

– Хуже быть не могло.

– А ты где?

– На северном въезде в город. Гляжу на все… это. – Бенджи вздохнул. – Мы произвели сенсацию.

– И большую. Не только путники, идущие через прицеп, но и этот…

– Клейд Берман.

– Точно.

Бенджи надеялся, что из-за грозы события прошлой ночи еще не попали в выпуски новостей – но, очевидно, это было не так. На самом деле все обстояло гораздо хуже.

– Это было заснято на видео, – продолжала Касси. – Запись плохая, но она есть. Ее крутят во всех выпусках новостей. Нам звонят… блин, все и отовсюду.

– Как далеко они от города? – спросил Бенджи.

– Меньше чем в двух милях.

«Совсем скоро».

– Мы ожидаем насилия?

Касси поколебалась.

– Я… Полиция уверяет, что все будет в порядке, городок тихий, но я видела кадры в новостях. Здешние жители совсем этому не рады.

– Через город всего одна миля, – сказал Бенджи. – Мы как-нибудь справимся.

– Одна миля, босс.

Одна миля.

* * *

Шана пребывала на тонкой грани между абсолютным истощенным отчаянием и параноидальной тревогой. Потому что сейчас ей, пастушке, предстояло провести свое стадо через земли, кишащие волками.

По обеим сторонам улицы стояли протестующие, размахивающие плакатами. Они хором кричали и распевали о том, что им нужны ответы, что президент Хант должна предпринять какие-нибудь действия, что ЦКПЗ действует в рамках правительственного заговора. Шана видела людей с медицинскими масками на лицах, держащих в руках плакаты: «Я не соглашался на такое», «Прекратите травить наших детей» и «Вакцины – это бесполезный яд». Последнее утверждение застряло у нее в голове: просто она была настолько уставшей и измученной. «А что, если это действительно последствия вакцины, что, если мы сами сделали это с собой?» Однако эта мысль была абсолютно бредовой, девушка понимала, что это полная чушь, – но все-таки когда тебя со всех сторон окружают недоумки, даже самая нелепая глупость начинает приобретать смысл, разве не так?

И все же напугали Шану не протестующие. А те, другие. Которые были без плакатов.

Если честно, Шана была деревенщиной. И она это знала. Ее семья жила в глухой заднице, штат Пенсильвания, а отец ее держал молочную ферму. Шана с раннего детства привыкла к запаху коровьего дерьма и ничего не имела против него. Она умела доить коз. Ее жизнь формировалась ожогами от ядовитого плюща, пчелиными укусами и ржавыми гвоздями, на которые она наступала в старом сарае (вот уже три раза, твою мать). Над ней смеялись, потому что у нее частенько под ногтями была грязь, но она была уверена в том, что эти болваны не знают, какой великолепный вкус у свежего зеленого боба, когда срываешь его со стебля и отправляешь прямиком в рот, вместе с грязью и жучками.

И все же, пусть она и была деревенщиной, она не была мусором.

Мусор – ну, Шане доводилось встречаться с настоящими отбросами. Такими, как, например, братья Коснери с Беллбери-роуд, со своим пьяницей-отцом и страстью стрелять из лука в уток и лягушек. Или взять еще этих странных придурков, живущих в конце долины, Ронни Пеффера и команду сменяющих друг друга недоносков, обитающих в его жилом прицепе, которые палят из карабинов, приторговывают таблетками и повсюду развешивают флаги Конфедерации. Вот у такого мусора во дворе стоят стиральные машины[58]58
  Во многих штатах слив воды из стиральной машины на землю является противозаконным, однако многие малообразованные жители сельской местности поступают именно так.


[Закрыть], а сердца наполнены ненавистью.

И именно такой мусор сейчас видела здесь Шана.

Дело было не только в брюках камуфляжной расцветки и бейсболках. Не только во всклокоченных бородах и волосах, коротко остриженных по бокам и длинных сзади. Все это было ей хорошо знакомо. У нее самой дома остались брюки камуфляжной расцветки. Была у нее и бейсболка (правда, с надписью «Главный по дуракам»; отец ее терпеть не мог, а она сама считала ее чертовски прикольной). Такое могло быть просто у каких-нибудь неформалов с причудами, которые сами готовят чайный гриб и что там еще. Нет, у этих придурков все было гораздо хуже. Футболки «Охота на шлюх», тяжелые ботинки на толстой подошве, белоснежные бейсболки с надписью «Вера спасет Америку». Но главное – глаза. Жестокие, злые глаза, в которых стреляными гильзами мелькала подозрительность.

Они стояли вдоль улицы небольшими группами. Смотрели. Ничего не скандировали. Не держали плакаты. Иногда обменивались парой слов между собой – вполголоса, не отрывая глаз от лунатиков.

У Шаны пискнул телефон.

Отец. Опять.

«Шана, ты где?»

«Иду», – ответила она.

Отец: «Возвращайся к Зверю пжлста».

Шана повторила свой ответ, теперь уже прописными буквами: «ИДУ». После чего отключила звук и сунула телефон в карман. Она понимала, что отец беспокоится за нее. Но ничего, ему придется потерпеть. «Я уже взрослая. Почти».

У Шаны волосы на затылке встали дыбом. Улица впереди представляла собой сборище отребья, словно вышедшего с какой-то старой закрывшейся текстильной фабрики. Шана разглядела татуировку в виде свастики. Ну конечно. Под нарукавной повязкой в виде флага Конфедерации.

Рядом с ней Несси неумолимо шла вперед.

– Все будет хорошо, Несс, – вполголоса заверила сестру Шана. – Тебе никто не сделает ничего плохого.

Однако у нее не было уверенности в справедливости своих слов.

* * *

Дверь открылась, и вот так Марси вышла на улицу, присоединяясь к толпе. Впервые за долгое время она ощущала связь со своим собственным телом – которое больше не удерживало ее на месте крепко зацепившимся за дно якорем. Боли не было. Все вокруг казалось хрустально-прозрачным и идеальным, и Марси теперь могла сосредоточиться на крошечных несущественных деталях: «парашютик» одуванчика, пролетевший в воздухе, облако в форме кролика, то, что многие закрепили свои плакаты строительной лентой, но кое-кто воспользовался скотчем, степлером или даже изолентой.

Марси прошла в первый ряд. Она никого не отталкивала и не отпихивала – она была женщина крупная, высокая и мускулистая в том смысле, в каком является высоким и мускулистым холодильник. Окружающие естественным образом реагировали на ее физическое присутствие.

Когда Марси вышла на улицу, оно ее захлестнуло.

Сияние.

Лунатики находились не далее чем в четверти мили, и даже на таком расстоянии Марси видела исходящий от них свет. Он лучился и изменялся, словно живое существо. Марси его не просто видела. Она его чувствовала. Вкушала. Она вдыхала свет и выдыхала его. Он согревал ей слух, напевая едва различимую песнь, подобную тихому завыванию ветра или шелесту дождя по листве.

Стоящая рядом с Марси женщина подняла выше плакат «Мы хотим знать правду!».

– Вы видите сияние? – повернувшись к ней, спросила Марси.

Даже без слов, по одному ее лицу, она поняла, что женщина определенно не видит сияние. Как она на нее посмотрела, неблагодарная сучка!

«Ну а я вижу сияние, и черт с тобой, раз ты его не видишь!»

Марси решила подойти ближе к путникам.

И двинулась вперед.

* * *

– Я не могу просто сидеть здесь и ждать, – сказал Касси по телефону Бенджи. – Я отправляюсь туда.

– Мм… и что ты собираешься сделать?

– Пока что не знаю.

– Будь осторожен, Бенджи.

– И ты тоже.

После чего Бенджи шагнул в толпу.

* * *

Шана ощутила присутствие этого чувака еще до того, как его увидела. Это был не человек, а целая гора. Его длинные волосы были зачесаны назад, а в бороде смогла бы устроить себе гнездо сова. Плечи у него были широкие, но торс еще шире, и он непоколебимо стоял, расставив ноги и скрестив руки на необъятной груди.

На лице у него застыло выражение настороженного любопытства.

Однако ничего такого интеллектуального, как любопытство, не было и в помине на лицах человеческого мусора вокруг него. Шана видела лишь рвущуюся наружу ярость. Лошадей, нетерпеливо грызущих удила, скаля зубы, готовых обрушить свои копыта на врага. Готовых нестись вперед, сбивая его с ног, топча его насмерть.

Здесь Шана увидела новую татуировку – не на великане, а на тех, кто его окружал. Два скрещенных меча, окруженных… чем? Кажется, это была змея, да? Прищурившись, Шана разглядела, что нет, это были не два меча, а меч и молоток. У одних татуировка была на тыльной стороне ладони, у других – на бицепсах и даже на шее.

– Ты видишь сияние?

Девушка вздрогнула, услышав этот голос. Обернувшись, она увидела, что, пока смотрела в одну сторону, сзади к ней подошла женщина – оказавшись рядом с Несси.

Женщина тоже была большая – но не такая, как бородатый человек-гора, нет. Не то чтобы она была высокой, но буквально ощетинилась мышцами с небольшой примесью жира. Короткий «ежик» на голове только подчеркивал форму похожей на блок газобетона головы. И голова эта, судя по виду, была разбита: блок газобетона треснул, и форма черепа стала чуточку неправильной, не такой, какой должна была бы быть.

– Сияние, – повторила свой вопрос женщина, – ты его видишь?

Шана ощутила тревогу – а это еще что за сумасшедшая?

– Нет, я не…

Оглянувшись через плечо, девушка увидела других пастухов: Лонни Суита, долговязого Кенни Барнса, Алию, даже Мию – однако взгляды всех их были прикованы к стаду или к толпе. Шана почувствовала то, что бывает иногда во сне: как будто ей хотелось их окликнуть, помахать рукой, но она не могла этого сделать; это не имело значения.

– Ты присмотрись к этим людям, – продолжала женщина.

– К каким… к каким людям?

– К ним. – Женщина не указала рукой, но взгляд ее был обращен на путников.

– А.

– Сейчас произойдет что-то ужасное. – Квадратноголовая женщина произнесла это так, словно это вызывало у нее восторг.

– Что? Что вы хотите сказать?

Но тут к ним сзади подошел кто-то – это была Мия.

– Эй, всё в порядке?

Шана посмотрела на нее, затем перевела взгляд обратно на большую даму. Та уже отошла, сливаясь с толпой.

– Жуть какая-то… – пробормотала Шана.

– Что она сказала?

– Я… Что-то про сияние. Про то, что сейчас произойдет что-то ужасное. Нам нужно позвать кого-нибудь.

– Кого кого-нибудь?

– Не знаю. Кого угодно!

Но было уже слишком поздно.

* * *

Бенджи протискивался вперед. За свою грубость он удостаивался недовольных взглядов – однако у него не было времени обращать на это внимание. В поведении толпы было нечто такое, от чего ему становилось не по себе. Это витало в воздухе: угрожающий гул, какая-то сводящая с ума частота – похоже на грозу накануне, но только эта непогода была совсем другого рода.

Бенджи остановился у убогой скобяной лавки.

И увидел, как что-то пролетело по дуге над толпой…

Бутылка.

* * *

Для Марси все произошло словно в замедленном действии.

Не в буквальном смысле, нет; однако она чувствовала себя сейчас гипервозбужденной, рассудок полностью вернулся к ней, и посему каждое мгновение, каждое мельчайшее движение становились откровением – запечатленным ее взглядом и сознанием.

Марси смешалась с толпой путников, окунаясь в сияние.

Она обратилась к девушке, молодой женщине – еще одному человеку, который, похоже, не замечал сияния и не восторгался им.

Марси ее предупредила.

Произойдет что-то ужасное.

Потому что так оно и было. С середины улицы это было хорошо видно – для этого не нужно было быть психологом, достаточно только было быть бывшей полицейской, которая приходила в себя после целого года, потерянного из-за проломанного черепа, бывшей полицейской и бывшей боксершей, которая выбиралась из затянутой туманом долины, поднимаясь на ясную горную вершину.

Марси видела татуировки, футболки, видела этих белых расистов с железными и кельтскими крестами – и тут она увидела еще один рисунок, который не узнала: меч и молоток, окруженные змеей. Марси не знала, что он означает, но это наверняка было какое-то белое нацистское дерьмо, потому что это всегда белое нацистское дерьмо.

А там, на противоположной стороне улицы, стоял здоровенный козел – не человек, а массивная стена, ледяная и злобная. Марси присмотрелась к нему, и тут дело приняло интересный оборот: верзила перестал смотреть на путников. Он переключил свое внимание на толпу.

Верзила толкнул того, кто стоял рядом, – жалкого тощего хлюпика с расплющенными ноздрями и сальными светлыми волосами, зачесанными за оттопыренные уши. Покинув верзилу, хлюпик неторопливо направился на юг, в противоположную от лунатиков сторону.

И тогда, тогда верзила перевел взгляд на противоположную сторону улицы.

И едва заметно кому-то кивнул.

И этот кто-то – не человек, а маленький пожарный гидрант в камуфляжных брюках, футболке защитного цвета и камуфляжной бейсболке – кивнул ему в ответ.

«Это он», – подумала Марси, направляясь к нему.

* * *

Она прилетела откуда-то сзади – Шана смотрела вперед и услышала за спиной крики. Они с Мией обернулись и увидели шагах в тридцати позади летящую бутылку. Перевернувшись в полете, бутылка ударила по голове одного из лунатиков, рыхлого типа в розовом махровом халате своей жены, – кажется, его звали Арлен или как-то так, и хотя первое время жена его навещала, где-то через неделю она перестала появляться.

Бутылка ударила Арлена по голове.

Люди ахнули, закричали, указывая, – Шана увидела, как от толпы отделился бегущий человек, и двое полицейских со всех ног бросились за ним.

– Господи!.. – пробормотала Мия.

Тем временем рыхлый чувак, путник, Арлен…

Он просто продолжал идти вперед.

Стеклянная бутылка попала ему в голову и отлетела в сторону.

Не рассекла кожу. Не нарушила шаг.

Крови не было.

И тут у Шаны мелькнула страшная мысль: «А что, если бутылку бросили только для того, чтобы отвлечь внимание?»

* * *

«Это отвлекающий маневр», – сообразил Бенджи. Пока все остальные следили за бутылкой, он увидел пистолет. Его выхватил невысокий мужчина в камуфляжных брюках и камуфляжной бейсболке. Пистолет был большой, громоздкий – наверное «Глок». Убийца прятал его сзади, засунув за пояс брюк и прикрыв сверху футболкой.

«Он попытается убить этих людей».

Бенджи захромал вперед, протискиваясь сквозь толпу так быстро, как только мог, не обращая внимания на боль. Чей-то локоть вонзился ему в грудь, отбрасывая его назад, – это было все равно что бороться с течением.

Кто-то вскрикнул. Должно быть, увидев пистолет.

Бенджи закричал, проталкиваясь вперед, опасаясь, что он опоздает, что этот человек уже прицелился и вот-вот раздастся выстрел – и кому достанется пуля? Одному из путников? Кому-то из пастухов? Одному из людей Бенджи?

Вот он! Вынырнув из толпы, Бенджи увидел, как неизвестный пятится назад, направив пистолет на путников…

Словно из ниоткуда появилась здоровенная тень. Подобная несущемуся вперед быку, но только это был человек. И этот человек, эта женщина, налетела на убийцу одним огромным кулаком. Но это был не просто грубый натиск: женщина развернула своего противника, словно волчок.

И тут прогремел выстрел.

* * *

«Он хочет убить сияние!»

Этот человек был врагом ангелов – вот кто они такие, осознала Марси, и это озарение наполнило ее рассудок теплой, ласковой водой. Это ангелы…

Что однозначно ставило неизвестного на сторону зла.

Марси налетела на него, врезалась в него, развернула его, словно пугало на шесте. Протянув руку, стиснула убийце запястье, прижимая его к пояснице. Неизвестный протестующе закряхтел, пытаясь вырваться, но Марси была сильная, очень сильная, и она собрала все свои силы, о которых, черт побери, успела уже позабыть…

Она накрыла руку убийцы своей.

Дурачок ни хрена не смыслил в том, как нужно обращаться с оружием. Он достал пистолет, уже держа палец на спусковом крючке.

Что, как выяснилось, идеально подходило для того, чтобы выстрелить в себя.

Палец Марси опустился на палец убийцы, надавил на него.

Бабах!

Пистолет выстрелил, и у неизвестного подогнулась нога, поскольку пуля глубоко вошла в мягкие ткани левой ягодицы, опустившись вниз в бедро. Убийца рухнул на землю, и Марси выпустила пистолет. Убийца закричал. Толпа тоже закричала, бросаясь врассыпную. Всех охватила паника, и Марси захотелось замахать руками и закричать: «Нет, нет, всё в порядке, я все исправила, ангелы теперь в полной безопасности». Но никто не стал бы ее слушать, поскольку никто из этих бедных глупцов не видел сияние. На Марси налетел кто-то, полицейский, и она ударилась головой об асфальт, успев подумать: «Пожалуйста, только не ломайте меня еще сильнее, пожалуйста…»

Затем она ощутила во рту вкус собственной крови, и все померкло.

И в этом мраке с Марси осталось только сияние.