Текст книги "Португальская империя и ее владения в XV-XIX вв"

Глава 5
Мировое соперничество с голландцами (1600–1663)

Голландский путешественник Виллем Босман, автор классического описания Гвинеи в конце XVII в., заметил, что роль португальских первооткрывателей и завоевателей в колониальном мире подобна роли «сеттера, который поднимает дичь, но, как только она убита, ее захватывают другие». При этом наибольшую выгоду получали голландцы. В этом циничном замечании есть большая доля правды, потому что, когда голландцы в конце XVI в. перешли в наступление в своей 80-летней войне за независимость против испанцев, именно португальские колониальные владения, а не испанские оказались мишенью постоянных и мощнейших атак голландцев. Поскольку владения иберийских стран были разбросаны по всему миру, то военные действия велись на четырех континентах и семи морях, и скорее именно это соперничество, развернувшееся в XVII в., заслуживает названия Первой мировой войны, а не холокост 1914–1918 гг., которому присваивается эта сомнительная слава. Потери в голландско-иберийском конфликте были не так уж и велики, но и численность населения в мире была в ту эпоху довольно небольшой, хотя несомненно, что борьба велась на всех континентах. Помимо сражений на полях Фландрии и всем пространстве Северного моря, противостояние шло от устья Амазонки до нагорий Анголы, от острова Тимор до побережья Чили. Трофеями были гвоздика и мускатный орех Молуккских островов, корица Цейлона, перец Малабарского берега, серебро Мексики, Перу и Японии, золото Гвинеи и Мономотапы, сахар Бразилии и негры-рабы Западной Африки. Если только вспомнить, что численность населения двух небольших стран, Португалии и Республики Соединенных провинций, не превышала, возможно, полутора миллионов человек в каждой и что обе страны были глубоко вовлечены в европейские дела, величие и размах их действий поневоле должны вызывать у нас чувство восхищения. Более того, в это мировое соперничество часто вовлекалась третья сторона – это могли быть англичане, датчане, конголезцы, персы (иранцы), индонезийцы, камбоджийцы и японцы. И последнее, но не менее важное, – присутствовал ясно выраженный религиозный аспект, поскольку католики-португальцы и кальвинисты-голландцы ощущали себя защитниками своей веры и потому считали, что ведут борьбу во славу Господа против Его врагов. В глазах сторонников «истинного христианского реформатского учения», а именно такое его определение было принято на синоде в 1618–1619 гг. в Дорте, Римско-католическая церковь была «вавилонской блудницей», а папа римский – истинным Антихристом. Португальцы, со своей стороны, были абсолютно убеждены, что спастись можно только верой в догматы Римско-католической церкви, как провозгласил Тридентский собор в XVI в. «Голландцы всего лишь хорошие канониры, а в остальном они если чего-то и заслуживают, то только сожжения на костре, как закоренелые еретики» – так писал португальский хронист в 1624 г., выразив тем самым убеждения многих своих соотечественников.

Большое голландское наступление на Португальскую колониальную империю явно имело своей причиной объединение испанской и португальской монархий под главенством испанского короля Филиппа II. Против его владычества в Нидерландах в 1568 г. восстали голландцы. Десять лет спустя 4 августа 1578 г. в битве при Эль-Ксар-эль-Кебире в Марокко потерпел поражение и был убит бездетный король Себастиан, и трон перешел к последнему монарху из Ависской династии, престарелому и больному кардиналу Энрике. Король-кардинал умер в январе 1580 г.; прошло несколько месяцев, и Филипп II, матерью которого была Изабелла Португальская, предъявил свои права на вакантный португальский трон. Он прибег к помощи солдат-ветеранов герцога Альбы и мексиканских «серебряных пуль» и, применив эту хитроумную комбинацию, получил возможность сказать с гордостью о своем новом владении: «Я наследовал его, я купил его, я завоевал его». Испания и Португалия оставались единым государством в течение 60 лет; португальские патриоты сравнивали эти года с «вавилонским пленом» евреев[24]24
  В 586 г. до н. э. вавилонский царь Навуходоносор II после взятия Иерусалима переселил уцелевших евреев в Вавилонию, в 539 г. до н. э. персидский царь Кир II Великий после захвата Вавилона (большинство крепостных ворот которого «пятая колонна» ночью открыла для армии персов и мидян) отпустил евреев обратно в Палестину, поощрив и разрешив заново отстроить храм в Иерусалиме. Период нахождения в Вавилонии, где евреи очень много почерпнули из культурного наследия шумеров и вавилонян, они назвали «вавилонским пленом».


[Закрыть]. Иберийская колониальная империя просуществовала с 1580 по 1640 г., протянувшись от Макао в Китае до Потоси в Боливии; она стала первой империей в мире, над которой никогда не заходило солнце.

Захват Филиппом II Португалии в 1580 г. столкнулся лишь с видимостью сопротивления, за исключением азорского острова Терсейра, на который испанцы предприняли крупное вторжение. Большинство португальской знати и высшего духовенства поддерживали объединение двух стран. Широкие слои народа и низшее духовенство глухо протестовало, но массы были неорганизованны, подавлены случившимся, и у них не было вождя после катастрофы под Эль-Ксар-эль-Кебиром, которая еще больше ослабила экономику страны, поскольку большие денежные суммы шли на выкуп у мавров пленных. Однако национальное чувство португальцев было довольно сильно, и сам Филипп II был достаточно благоразумен, чтобы на собрании в 1581 г. кортесов, которые официально подтвердили право короля на корону, способствовать достижению договоренности о том, что две колониальные империи будут по-прежнему иметь раздельное административное управление. Уния этих двух иберийских монархий была личной, подобно тому как это было в Объединенном королевстве Шотландии и Англии в лице монархов Стюартов, начиная от восхождения на престол Якова VI (он же английский король Яков I) и до Акта об объединении при королеве Анне. Король Испании Филипп II (он же король Португалии Филипп I) поклялся сохранить португальские законы и язык, советоваться с португальцами при обсуждении всех дел, имевших непосредственное отношение к Португалии и ее заморским владениям, и назначать туда только португальских чиновников. Испанцам было категорически запрещено торговать и селиться в Португальской империи, а португальцам – заниматься подобным в Испанской империи.

Португальцы впоследствии жаловались, что союз их монархии с Испанией был единственной причиной, по которой голландцы, и в меньшей степени англичане, решили напасть на их заморские владения в начале XVII столетия. Эти жалобы, выглядевшие вполне естественно, едва ли были справедливыми. Англичане уже бросили вызов торговой монополии Португалии в Гвинейском заливе в середине XVI в., и нет никакого сомнения в том, что две протестантские морские державы уже были обречены на конфликт с Португалией, когда последняя заявила, что она единственная владычица на океанских просторах к востоку от мыса

Доброй Надежды. Все же факт остается фактом, что именно усилия Филиппа II подавить восстание в Нидерландах и вводимое им периодически эмбарго на голландскую торговлю с Иберийским полуостровом и империей способствовали втягиванию португальцев в войну с северными морскими державами раньше, чем это могло бы случиться. Более того, сильная голландская морская держава, решившая начать войну против своих иберийских врагов в их заморских колониях, которые давали экономические ресурсы Филиппу II на ведение войн во Фландрии и Италии, ставила Португалию, как более слабого партнера в союзе двух держав, в более тяжелое положение, чем Испанию. Война в колониях началась с нападения в 1598–1599 гг. голландских военных кораблей на острова Принсипи и Сан-Томе. По мере того как война со временем распространялась на все новые территории, голландцы все чаще совершали нападения на португальские поселения в Азии, Африке и Бразилии. Почти все они располагались на незащищенных морских побережьях и потому были более уязвимыми для вражеских атак в сравнении с сухопутными твердынями испанских вице-королевств Мексики и Перу, которые невозможно было сокрушить или серьезно им угрожать нападением только с моря.

Голландская экспансия на семи морях в первой половине XVII в. была по-своему выдающейся, как и морская экспансия Португалии и Испании за сто лет до этого. Но нас больше интересует то разрушительное влияние, которое она оказала на Португальскую империю. Тем не менее, обращая внимание на данный аспект этой истории, мы не должны забывать, что голландцы также часто совершали нападения большими силами на испанские колонии. Одновременно с первой атакой на Бразилию флота Вест-Индской компании в 1624–1625 гг. второй голландский флот из 11 судов и 1650 матросов, снаряженный Генеральными штатами и голландской Ост-Индской компанией, прошел через Магелланов пролив и вышел в Тихий океан. Опустошив побережья Перу и Чили, корабли пересекли океан и доплыли до Молуккских островов и Батавии на острове Ява. Это было дерзкое, прекрасно организованное предприятие. Более того,

голландцы, совершая рейды против португальцев в их азиатских владениях, довольно часто, хотя и не совсем удачно, совершали набеги на Филиппины еще до того, как 80-летняя война между Северными Нидерландами и Испанией завершилась подписанием в 1648 г. Мюнстерского договора.

Противостояние между португальцами и голландцами, которое началось с нападения на Сан-Томе и Принсипи в 1598–1599 гг., закончилось захватом в 1663 г. португальских поселений на Малабарском берегу, хотя окончательные условия перемирия были выработаны только шесть лет спустя в Лиссабоне и Гааге. Вплоть до восстановления независимости Португалии, когда королем был провозглашен Жуан IV, герцог Браганса (1 декабря 1640 г.), португальцы и испанцы были союзниками в борьбе с голландцами, но в последующие 23 года португальцам пришлось сражаться на внутреннем фронте с испанцами, а за морем – с голландцами. Рискуя упростить проблему, можно сказать, что эта длительная колониальная война приняла форму борьбы за главенство в торговле пряностями Азии, работорговле в Западной Африке и торговле сахаром в Бразилии. Соответственно, можно сделать вывод, что в итоге борьба окончилась в пользу голландцев в Азии, с ничейным результатом в Западной Африке и победой португальцев в Бразилии. Кратко эти важные события можно подытожить следующим образом.

Голландцы сразу же добились успеха в Ост-Индии, захватив в 1605 г. Острова пряностей, но они столкнулись с упорным сопротивлением португальцев в Тидоре и не встретили отпора в Амбоне. Испанцы в следующем году неожиданно предприняли контрнаступление с Филиппин, в результате которого они захватили и удержали Тидоре и часть Тернате, пока угроза китайского нападения на Манилу не заставила их в 1662 г. вывести с Молуккских островов свои гарнизоны и отказаться от претензий на монополию в торговле гвоздикой в пользу голландцев. После своего изгнания с Молуккских островов португальцы утвердились в Макасаре (Южный Сулавеси), который они использовали в качестве базы в торговле гвоздикой, сандаловым деревом и другими товарами из Индонезии. Португальцам покровительствовали толерантные мусульманские правители Гова и Талло, поступая так вопреки торговым претензиям голландской Ост-Индской компании, которая с 1619 г. имела свою резиденцию в Батавии (Джакарта). Голландцам пришлось организовать две крупные экспедиции против Макасара (в 1660 и 1667 гг.) для того, чтобы изгнать португальцев вместе с представителями британской и датской Ост-Индских компаний. Тем временем голландцы постоянно прилагали усилия для изгнания португальских купцов из азиатских портов от Персидского залива до Японии, и поэтому длинная цепочка португальских береговых поселений, отпадавших одно за другим, значительно поредела. Блокада Малаккского пролива со стороны голландцев в 1634–1640 гг. была отчасти эффективной, и сильная крепость XVI и XVII вв. Сингапур наконец пала в январе 1641 г. С 1638 по 1658 г. были захвачены португальские поселения на побережье Цейлона. Завоевания голландцев в Азии завершились взятием Кочина и других португальских крепостей на Малабарском берегу в 1663 г.

Таким образом, голландская Ост-Индская компания, основанная в 1602 г., удачно обеспечила себе контроль над гвоздикой и мускатным орехом с Молуккских островов, корицей с побережья Цейлона и перцем с Малабарского берега. К 1663 г. голландцы потеснили португальцев, выступавших в качестве посредников в морской торговле между Японией и Аравией, и обеспечили себе ее львиную долю. Голландцы добились монополии в европейской торговле с Японией после того, как португальцы были изгнаны из островной империи правящим военным диктатором из рода Токугава по религиозным и политическим причинам в 1639 г. Единственными местами, откуда голландцы не смогли, несмотря на все свои усилия, вытеснить португальцев, были Макао на побережье Южно-Китайского моря и удаленная группа островов в архипелаге Малые Зондские острова (о. Тимор, о-ва Солор, о. Флорес) в Индонезии. В июне 1622 г. голландцы начали большое наступление на Макао, но оно было отбито с большими потерями его защитниками. Целью другой экспедиции, предпринятой в 1660 г., была Формоза (о. Тайвань). Усилия голландцев отобрать у португальцев торговлю сандаловым деревом на Малых Зондских островах окончились ничем. В основном это объяснялось тем, что сопротивление жителей организовывали местные миссионеры-доминиканцы, которые воодушевляли их и вели в бой. В отличие от голландцев англичане на Востоке ограничивались большей частью оборонительной позицией в отношении португальцев. Хотя Иран в 1622 г. не захватил бы Ормуз, если бы англичане не прислали в помощь шесть больших военных кораблей и опытных канониров. Стремительное продвижение голландцев на Восток встревожило англичан не меньше чем португальцев, что привело к заключению перемирия между англичанами и голландцами вГоав 1635 г. Опасения в отношении голландцев привели также к рабочему соглашению между датчанами и португальцами в Ост-Индии после спорадических и незначительных столкновений между ними в 1619–1631 гг.

В Восточной Африке голландцы дважды потерпели неудачу при высадке на португальский остров и порт Мозамбик (1607 и 1608), что было одной из причин основать собственное поселение на мысе Доброй Надежды в 1652 г. Однако голландцы не скоро проникли во внутренние области континента, в то время как португальцы в это время вышли в долину реки Замбези, совершая рейды и занимаясь торговлей в тех местах, что позднее стали страной Южная Родезия. В Западной Африке голландцы впервые появились на Золотом Берегу в Моури в 1612 г. (форт Нассау), и очень скоро им удалось отобрать у португальцев большую часть торговли золотом. Они потерпели сокрушительное поражение при первой попытке взять штурмом крепость Сан-Жоржи-да-Мина (Элмина) в 1625 г., но значительно лучше организованная экспедиция, предпринятая 13 лет спустя, добилась успеха. Голландские отряды оккупировали побережье Анголы и Бенгелы в августе 1641 г., хотя они знали, что Португалия сопротивлялась попыткам вторжения испанцев на ее территорию в декабре предыдущего года и что все завоеванные заморские территории следовали примеру страны-матери. Что, собственно говоря, и произошло к 1645 г., за единственным исключением – Сеуты, что было официально признано по договору 1668 г. (отошедшей к Испании). Кальвинистские отряды захватчиков, вторгшиеся в Анголу, установили на удивление теплые взаимоотношения с королем-католиком Конго Гарсия II и предводителем народа джагга каннибалом Нзинга. В августе 1648 г. эти странные союзники уже были близки к окончательному уничтожению выживших португальских защитников Анголы, все еще занимавших три крепости в долине реки Кванза (Мушима, Масангано и Гамбамбе), когда португальско-бразильская экспедиция из Рио-де-Жанейро вновь захватила Луанду и драматически изменила сложившееся положение в последнюю минуту одиннадцатого часа. Когда в 1663 г. был подписан мир, голландцы удержали за собой крепости на Золотом Берегу в Гвинейском заливе, но португальцы сохранили контроль над Анголой, Бенгелой, Сан-Томе и Принсипи, которые они вернули себе в 1648–1649 гг.

В Бразилии, после кратковременной оккупации Баии в 1624–1625 гг., голландцы в 1630 г. напали на Пернамбуку. Через 15 лет под их властью оказались богатейшие и самые крупные по площади северо-восточные прибрежные районы по производству сахара. Жители этой области подняли восстание в июне 1645 г. против своих правителей-еретиков, и король Жуан IV, немного поколебавшись, предоставил им значительную, пусть и не официальную, помощь, направив за океан из Португалии корабли и людей. В результате ожесточенной войны, продолжавшейся почти десять лет, Ресифи и последние голландские крепости капитулировали в январе 1654 г. Первоначальным паролем инсургентов для начала восстания было слово «сахар», которое достаточно ясно указывает на одну из основных причин (и основной трофей) войны. Но не будем забывать, что ненависть, которую испытывали друг к другу кальвинисты и римокатолики на почве вероисповедания, сыграла еще большую роль в начале вооруженного противостояния. Обе стороны прибегали в этой борьбе к помощи аборигенов, индейцев, как и сто лет ранее, когда врагами были французы. Основная часть каннибальских племен тапуйя поддержала голландцев, в то время как большинство тупи остались верны португальцам. В составе португальско-бразильских отрядов были мулаты, негры и полукровки от различных смешанных браков. Среди их выдающихся командиров были, в частности, чистокровные вождь американских индейцев (Камаран) и негр (Энрике Диаш). А вождь восставших Жуан Фернандеш Виейра, который сражался с первого до последнего дня, был сыном дворянина с Мадейры и мулатки-проститутки. Огорчение голландцев от потери Нидерландской Бразилии было тем большим, когда они поняли, что потерпели поражение от большей частью «цветной» армии. Торговля сахаром Бразилии осталась безоговорочно в руках португальцев. Однако усовершенствованные методы выращивания сахарного тростника и его переработки были заимствованы у англичан и французов Вест-Индии и внедрены во время господства голландцев в Пернамбуку, возможно через посредство португальско-бразильских евреев.

Череда катастрофических событий, что пережили португальцы в первые 40 лет XVII в. и основная вина которых лежала на голландцах, была одной из основных причин их восстания против испанского монарха в 1640 г. Но они были разочарованы в своей надежде, что голландцы прекратят агрессию против Португалии и ее заморских владений, как только страна отделится от Испании. Десятилетнее перемирие между двумя соперничающими державами было подписано в 1641 г. в Гааге, но оно было ратифицировано только год спустя и не исполнялось в Азии вплоть до ноября 1644 г. В Бразилии и Анголе перемирие часто нарушалось, пока вновь не вспыхнули полномасштабные военные действия после восстания в Пернамбуку в июне 1645 г. После истечения срока перемирия в 1652 г. война в колонии приняла более ожесточенный характер, и Португалия решила прибегнуть к помощи англичан, укрепив союз с ними посредством брака Карла II и Екатерины Браганса в 1661 г. Добившись мира с Испанией и Объединенными провинциями (1668–1669), частично при посредничестве англичан, португальцы понимали, что они были вынуждены пойти на это. Передача Бомбея и Танжера еретикам-англичанам в качестве приданого за Екатериной, естественно, возмущала страстных католиков-португальцев, хотя при сложившихся обстоятельствах у них не было никакой возможности управлять этими двумя территориями.

Причины побед голландцев в Азии сводились к трем факторам: превосходство в экономических ресурсах, превосходство в человеческих ресурсах, превосходство в военно-морской мощи. Объединенные провинции Северных Нидерландов были более зажиточны, чем обедневшее королевство Португалия. Количество населения в обеих странах было приблизительно одинаковым (1 миллион 500 тысяч и 1 миллион 250 тысяч человек соответственно). Но в то время, как Португалия должна была поставлять «пушечное мясо» для Испании вплоть до 1640 г., истощая свои людские ресурсы, голландцы могли использовать и использовали наемников из Германии и Скандинавии для службы в своей армии и на флоте. Неравенство в морской мощи было еще более разительным – по оценкам известного португальского иезуита Антониу Виейра. В 1649 г., как он писал, голландцы располагали более чем 14 тысячами судов, которые можно было использовать в качестве военных кораблей, в то время как Португалия не обладала и 13 кораблями данного ранга. По его словам, голландцы имели 250 тысяч моряков, а португальцы – всего лишь 4 тысячи. Виейра явно преувеличивал, но не слишком сильно. Перепись действующих моряков, проведенная в Лиссабоне в 1620 г., показала только 6260 человек на всю страну. На заседании консультативного совета при вице-короле Гоа в ноябре 1643 г. было заявлено, что в Лиссабоне отсутствуют в достаточном количестве опытные лоцманы для проводки кораблей в Индию, поскольку все моряки с соответствующим опытом (меньше десяти человек) находились на трех купеческих кораблях, вооруженных пушками, в Гоа, который голландцы держали в блокаде. Нехватка моряков дальнего плавания была вечной проблемой для Португальской империи, о чем мы уже не раз говорили. Но никогда она не была столь острой, как на протяжении всей затянувшейся войны с голландцами.

Другая причина голландских успехов в морях Азии заключалась в том, что генерал-губернаторы Батавии, и в частности Антонио ван Димен, которому удалось сломить морскую мощь португальцев в Индийском океане в период между 1636 и 1645 гг., обладали гораздо лучшим знанием морской стратегии, чем многие вице-короли в Гоа. Более того, португальцы, которые в основном возлагали свои надежды на титулованных и благородных дворян (fidalgos) в качестве армейских и морских командиров, заранее ставились в неравное положение. Опыт и профессионализм – вот что было основным критерием при приеме на службу в голландскую Ост-Индскую компанию, а не происхождение и положение в обществе. На этот факт не могли не обратить внимания наиболее образованные представители португальского общества. В заметках одного из них, относящихся к 1656 г., идальго-аристократы, которые потеряли Малакку и Цейлон, противопоставляются голландцам самого что ни на есть простого происхождения, которые завоевали эти территории. Другие не менее значимые факторы – это прежде всего дисциплина и подготовка голландских моряков и солдат и рост доходов голландской Ост-Индской компании, что резко контрастировало с падающей экономикой некогда «золотого» Гоа.

Священник Фернан де Кейруш, историк-иезуит, описавший португальско-голландскую войну на Цейлоне, с сожалением говорил о том, что «для голландцев война с нашей стороны была войной, которую могли вести только бедняки» (guerra de pobres). Опытный португальский военачальник в Индии говорил вице-королю в 1663 г.: «Это общеизвестный факт, что ход войны нельзя изменить к своей выгоде, не имея денег и людей. И вот почему мы являемся свидетелями столь большого беспорядка, стольких слез и стольких потерь, потому что королевская казна пуста, а у вассалов короля нет денег, чтобы помочь ему». На следующий год другой португальский военачальник на Малабарском берегу писал тому же вице-королю: «Любой голландский капитан обладает полной властью и большими деньгами, которыми можно воспользоваться при случае, и ему позволено потратить их столько, сколько ему будет необходимо. Что касается нас, то мы должны при всяком пустячном случае получать разрешение от вышестоящего начальства. И такое разрешение очень часто приходит слишком поздно. Более того, мы плохо обеспечены всем необходимым, мы всегда вынуждены выпрашивать разрешение на следующий шаг, что, в свою очередь, лишает нас возможности сделать что-либо, потому что ничего нельзя сделать, не имея денег. Прежде всего в отношении местных уроженцев».

Дон Мануэль Лобу да Силвейра ошибался, когда он утверждал, что правление голландской Ост-Индской компании никогда не жаловалось на те траты на войну и организацию морских экспедиций, которые постоянно требовались от них. Но это его замечание – общеизвестная истина. Потому что в войне между богатыми и бедными, когда все прочие факторы равны (моральные и физические качества солдата, его снаряжение и подготовка, а также тактика и прочее), всегда побеждают богатые.

Несомненно, в ходе длительного соперничества между португальцами и голландцами все эти прочие факторы были не всегда одинаковы. Что касается двух факторов – физических данных и дисциплины, – преимущество было на стороне голландцев, особенно на Азиатском театре военных действий. Солдаты голландских Ост-Индской и Вест-Индской компаний были, естественно, наемниками; рядовой состав представляли в основном немцы, французы, скандинавы и (до 1652 г.) англичане, хотя среди офицеров и был большой процент голландцев. Физические данные этих жителей Северной Европы были предметом завистливых комментариев жителей Бразилии и Цейлона; и хотя первые часто жаловались на явную скудность своего дневного довольствия, кормили их значительно лучше, чем португальцев. Полуголодные португальские солдаты на Цейлоне жаловались в 1644 г.: «Мы настолько обессилели от голода, что даже трое из нас не могут противостоять одному голландцу». Португальский старший офицер, присутствовавший при победном штурме Баии в мае 1625 г., писал о сдавшемся голландском гарнизоне: «Это были молодые, все как на подбор, солдаты, которые сделали бы честь любой пехоте в мире». Один португалец, защитник Баии во время второй ее осады в 1638 г., писал в своем дневнике после того, как был отбит еще один приступ: «Мы пересчитали их павших – 327 человек, когда передавали им их тела, все они были молоды и красивы, они были похожи на гигантов, и они, несомненно, были цветом голландского войска».

Португальские же солдаты, посылаемые, казалось, на убой на колониальную войну, на протяжении всего XVII в. рекрутировались довольно часто из уголовного элемента и осужденных преступников, о чем свидетельствуют постоянные жалобы властей Гоа и Баии. Да и сами власти Португалии не представляли весь вред подобной практики. Мануэль Северин де Фария, каноник Эворы и историк, писал в 1622 г. после получения известия о падении Ормуза: «Ничего хорошего не следует ожидать от плохого выбора солдат, которых мы посылаем из Португалии в Индию, очищая тюрьмы от всех головорезов, что были брошены туда, потому что они не смогли уверовать в Бога. И вряд ли стоит удивляться, что те, кто так вели себя дома, будут поступать по-иному в чужой стране».

Подобное мнение выразил 60 лет спустя капитан Жуан Рибейру, ветеран войны на Цейлоне в 1640–1658 гг., который так выразился об осужденных заключенных, вербуемых каждый год в солдаты в лиссабонской тюрьме Лимуэйру: «Тот, кто недостойно ведет себя в Португалии, не может вести себя достойно в Индии». Не меньше нареканий вызывал у чиновников и состав новобранцев, которых отправляли в морские завоевательные походы. Часто среди них встречались настоящие дети – «солдаты» 12, 10 и 8 лет; редко, но были и 6-летние. Более того, наиболее дееспособные из взрослых рекрутов быстро меняли солдатский меч на монашескую сутану послушника-иезуита, как только прибывали в Гоа. Подобная практика была предметом желчных реплик в переписке между королевскими чиновниками, вице-королями и церковными властями на протяжении всего XVII в. Постоянные обсуждения имевших место злоупотреблений говорят о том, что с ними так и не удалось покончить, несмотря на все грозные запреты со стороны властей.

Отсутствие жесткой дисциплины и соответствующей военной подготовки в мирное время также говорили не в пользу Португалии в сравнении с ее противниками голландцами. Особенно подобное незавидное положение вещей было характерно для Азии. Португальцы в течение почти двух столетий намеренно воздерживались от формирования регулярных воинских подразделений. У них не было иной тактики, как только бросаться в беспорядочные атаки с боевым кличем «Сантьяго!» (св. Иаков). Но даже в Европе португальцы среди других стран континента всегда в самую последнюю очередь принимали любые нововведения в области тактики, в военном обучении и снаряжении. Об этом свидетельствует известнейший литератор, имевший опыт солдата и моряка, дон Франсишку Мануэль де Мелу в своем произведении «Эпанафоры» (Epanaphoras) 1660 г. Это тем более странно, поскольку их соседи испанцы находились в авангарде развития военного дела в течение всего XVI в. В итоге португальцы стали предметом насмешек и уничижительной критики со стороны их кастильских современников в 1580–1640 гг. по причине того, что «полностью игнорировали любую форму военной дисциплины».

Недостаточной военной подготовке и отсутствию дисциплины сопутствовала высокомерная самонадеянность, которая приводила к тому, что в критический час португальцы проявляли удивительную беспечность и неосмотрительность. Вот что писал Франсишку Родригеш да Силвейра, основываясь на своем личном опыте. В 1595 г. большинство солдат гарнизона Ормуза располагались на ночь вне крепостных стен. Как-то смена караула опоздала на два часа, и с большим опозданием, но солдаты все же явились на службу, но прежде выслали впереди себя негра-раба (а может, и негритянку), который нес их оружие. Голландские моряки, которые сошли на берег близ Дамана, – это был год перемирия 1649-й, – вошли в город не замеченные никем, и никто их даже не окликнул из местных (включая солдат гарнизона), потому что все крепко спали во время сиесты (sesta), продолжавшейся обычно с 12 до 4 часов пополудни. Португальские гарнизоны не были снабжены достаточным количеством оружия, к тому же оно часто было технически негодным, проржавевшим, неготовым к бою. Об этом свидетельствует нескончаемый поток жалоб начиная со времен Афонсу д’Албукерки. Бесчисленные примеры могут проиллюстрировать тот факт, о чем с возмущением писал священник и историк Мануэль Северин де Фария, о той «…вопиющей беспечности, которая присуща португальцам, находящимся вдали от Лиссабона, как будто они живут в безопасности в самой Португалии. Это часто заканчивается для португальцев сокрушительным поражением, потому что, если мы сражаемся без оружия, нас ждет или поражение, или спасение благодаря чуду, посланному небесами».

Как бывает во всех затяжных войнах, противостояние между португальцами и голландцами в мире тропиков сопровождалось взаимными обвинениями в совершенных жестокостях и преступлениях в отношении военнопленных. Это особенно проявилось в кампании 1644–1654 гг. в Пернамбуку, когда обе стороны обвиняли друг друга в подстрекательстве своих помощников индейцев к совершению диких и варварских действий и когда командиры с той и другой стороны запрещали своим людям щадить противника. Капрал Саар сообщает, как во время заключительных боев за Цейлон он и некоторые из его товарищей, с которыми португальцы плохо обращались в плену, отомстили за себя, преследуя бегущего врага после сражения при Панитуре в октябре 1655 г. «Несмотря на то что наши офицеры кричали: «Бойцы, помните, что вас зовут милосердными голландцами, так что покажем, что это действительно так, и пощадим врага!» – мы продолжали, как будто не слышали их, без остановки стрелять и рубить беглецов, пока у нас хватало сил и боеприпасов, устлав поле сотнями трупов».