Текст книги "Комната 15"

Глава 16

Как-то раз Пол привез домой задержанного им преступника – должно быть, это случилось в воскресенье или во время школьных каникул. Я так и не узнал, зачем он это сделал – быть может, хотел допросить его втихую, не в участке. Так или иначе, он привез его домой, и тут ему вдруг пришлось уехать на срочный вызов. Мать домой еще не вернулась, она тогда еще работала, поэтому Пол приковал задержанного наручниками к батарее отопления на кухне и сказал, что я, девятилетний мальчик, должен за ним следить.

Я был в восторге, но в то же время жутко перепуган. Я искренне верил, что только я один и стою на пути у преступника, не позволяя ему бежать. День выдался пасмурный и холодный. Задержанный был похож на медведя – ирландец, с длинными седыми волосами, забранными в хвостик, от которого исходил странный запах мха и сандалового дерева. Его взгляд метался из стороны в сторону, следя за мной, куда бы я ни направлялся. Я предусмотрительно отнес все ножи из кухни в гостиную, после чего предложил ему чашку чая, хотя он, наверное, предпочел бы пиво или джин, и пугливо поставил эту чашку с рядом с его свободной рукой. Пространно поблагодарив меня, ирландец принялся шумно хлебать чай, а я с опаской стоял в дверях. Чтобы успеть добежать до ножей, если они мне понадобятся.

Потом я узнал от Пола, что это был старый вор-рецидивист, который мухи не обидел бы. Последнее время он мыкался без крова над головой и попытался украсть фен в универмаге прямо на глазах у продавцов, вне всякого сомнения, рассчитывая, что его отправят обратно за решетку, где у него будет теплая постель на всю зиму. Но для меня этот ирландец был Ганнибалом Лектером[3]3
  Ганнибал Лектер – персонаж, созданный американским писателем Томасом Харрисом; фигурирует в романах «Красный дракон», «Молчание ягнят», «Ганнибал» и «Ганнибал: восхождение». Блестящий судебный психиатр, серийный убийца и каннибал. Проявляет черты социопата, но обладает выдающимся интеллектом.


[Закрыть], скрючившимся у батареи и разглядывающим перепуганного девятилетнего мальчишку.

* * *

В двадцати метрах дальше по улице я вижу Бекса, ждущего у машины. Пока я находился внутри и разговаривал с Рахманом, небо начало светлеть, и с приближением дня температура упала.

– Черт побери, где вы пропадали? – говорит Бекс. – Я обыскал весь клуб. Трое литовцев тоже исчезли.

Я также откладываю эту информацию для дальнейшего изучения. Если Бекс узнал в восточно-европейцах литовцев, это означает, что мы ими уже занимались. Тем временем, однако, он заметил рыжеволосую. Она покинула клуб пять минут назад и в спешке направилась к дороге. Я откладываю все остальные вопросы в сторону. Трансвеститка – единственная, кто хоть отдаленно напоминает ниточку, и мы ее потеряли.

– Ты ведешь, я смотрю, – коротко говорю я.

Колеса «Воксхолла» проскальзывают на льду, затем находят сцепление, и Бекс разворачивает машину. Я растираю шею, медленно массирую ее. Это приятно.

– Все еще болит? – Бекс оглядывается на меня.

Я ничего не отвечаю. Мы отъезжаем от подпольного притона и сворачиваем на Фортресс-роуд. Ни одной машины, лишь бледнеющие пятна света от фонарей и два одиноких пешехода, сгорбленных, торопящихся. Бекс ведет машину, а я тем временем проверяю список контактов на телефонах. На рабочем нахожу Рахмана. Однако Тины там нет, поэтому я смотрю на личном, и ее имя там есть, что необычно, если она осведомитель. Правила четкие. Любой источник информации должен быть официально зарегистрирован. Значит, я не объявил Тину своим источником? А если так, то почему?

Вызываю ее номер, но она не отвечает; тут я замечаю какое-то движение на противоположном тротуаре.

– За агентством недвижимости, – говорю я. – Справа.

Тина укуталась в имитацию дизайнерского пальто, спасаясь от холода, и куда-то спешит, стараясь удержать равновесие на высоких каблуках. Когда машина нагоняет ее, я опускаю стекло. Вблизи пальто выглядит далеко не таким дорогим, как мне сперва показалось.

– Тебе нравится, да? – говорит она, не замедляя шага.

– Нравится что, Тина?

На ходу она роется в розовой блестящей сумочке, затем прекращает, будто ей ничего не было нужно.

– Ты смотрел прямо сквозь меня, словно меня не было. – У нее дрожит рука.

Нет смысла смягчать удар, поэтому я просто говорю:

– Она мертва, Тина. – И жду.

Тина глядит прямо перед собой, словно не услышала, но я знаю, что это не так. Затем она останавливается. Испугавшись, что Тина сейчас упадет, я открываю дверь, но она машет рукой, прогоняя меня.

– Нет, нет, нет, нет, – говорит Тина, и я не знаю, говорит она «нет» мне или смерти Эми. – Извини, – говорит она, стараясь показаться храброй. Вероятно, одних лет со мной, около тридцати, эксцентричная, пружинистая. И очень испуганная. – Что произошло?

– Я не могу тебе сказать.

– Росс, это же я, Тина!

Я предлагаю ей сесть в машину.

– Да, да, – говорит она, но не двигается с места.

– Ее застрелили, – говорю я.

– О господи! Я это знала. – Тина обмахивается ладонью. – Ты не успел ее найти?

«Ты не успел ее найти». Она буквально слово в слово повторила то, что сказал Рахман. Тина находит в сумочке пачку «Уинстон» и протягивает зажигалку.

– Дай мне прикурить, – говорит она, и я вылезаю из машины.

Я беру зажигалку и чувствую, что у Тины дрожит рука.

– Он убил и Кристал? Я следующая?

Кристал? Это вторая медсестра? Я стараюсь выведать больше.

– Кристал? О Кристал я пока что еще ничего не знаю. Возможно, она еще жива.

Я слежу за реакцией Тины, но она прикрывает лицо рукой, делая затяжку. Я выкладываю ей несколько смягченных фактов о смерти Эми Мэттьюс, а Тина не отрывает взгляда от нас с Бексом. Затем трогает меня за руку и говорит:

– Ты ни в чем не виноват. Я знаю, ты старался. – Ее прикосновение ласковое, обнадеживающее.

– Садись, – говорю я, открывая заднюю дверь.

Тина колеблется.

– Дорогой, меня коробит сидеть в одной машине с легавым.

– С нами ты будешь в безопасности, – говорит со своего места Бекс.

Тина вздрагивает, словно он дал ей пощечину.

– Это кто такой?

– Он работает со мной. Он из моей команды.

Бекс наклоняется к двери.

– Всё в порядке. – Он улыбается Тине, и та, похоже, тает от его грубого обаяния. Ставит одну ногу в машину, снова смотрит на мою перевязанную руку и медлит, словно пугливая кошка, словно вот-вот убежит.

– Будь со мной откровенным.

– Я скажу тебе правду, – говорю я. – Обещаю.

Тина садится в машину. Я подсаживаюсь вперед к Бексу, захлопываю дверь и чувствую, как уровень моей энергии опять повышается. Вселенная на нашей стороне. Я прошу Тину назвать Бексу свой адрес, та после недолгого раздумья сообщает его, и Бекс трогается. Это совсем рядом. Я оборачиваюсь к ней.

– Ты сказала: «Он убил и Кристал». Кто «он»? Кто мог убить Кристал?

– Я знаю не больше того, что ты рассказал мне вчера вечером.

– Если ты хочешь, чтобы я тебя защитил, ты должна быть со мной откровенной.

– Я рассказала тебе все. Я все рассказала тебе вчера вечером. – Тина пытается снять светлые кожаные перчатки, тщетно дергая по очереди за пальцы.

– Тина, я мог бы не вмешиваться, оставить тебя одну. Понимаешь? Я не обязан тебе помогать.

Тина перестает стаскивать перчатки.

– Зачем ты мне угрожаешь? Ты же знаешь, я расскажу все, что тебе нужно. Ты это знаешь.

Несмотря на мои сомнения, я ей верю. Она кажется открытой, слишком открытой для ее же собственного блага. Мне хочется хорошенько ее встряхнуть. Напугать, чтобы она стала защищаться.

– Вчера вечером, когда я был в больнице, какой-то тип пытался пырнуть меня ножом.

– Ты был в больнице?

– Послушай… – начинаю я.

Пытаюсь навести хоть какой-то порядок в своих мыслях. Насколько я могу доверять Тине? Она ждет, и я не знаю, расскажу ли ей правду, до тех пор пока не начинаю говорить.

– Я ничего не помню из вчерашнего дня.

Я понимаю, что Бекс также слышит это впервые. Он ерзает на сиденье, но ничего не говорит; рассмотреть выражение его лица в предрассветных сумерках я не могу.

– Со мной такое тоже случается. – Тина криво усмехается, но становится серьезной, увидев, что я не улыбаюсь в ответ.

– Я ничего не помню из последних полутора лет. Я не помню тебя.

– Не понимаю. Как же ты вспомнил меня только что?

– Я тебя не вспомнил.

– Ты совсем меня не помнишь?

– Совсем. По мне – я впервые увидел тебя несколько минут назад в «Одиночестве».

Тина изучает сломанный красный ноготь, у нее на лице отображается лихорадочная работа мысли. Пудра блестит, и под ней я вижу первые признаки синяков под глазами. Сейчас она кажется, как никогда прежде, уязвимой, но в то же время остается такой же упрямой.

– Но его ты знаешь? – Она кивает на затылок Бекса.

– Да, – лгу я. Бекс ведет машину, глядя на дорогу, поджав губы. – Его зовут Бекс. Я тебе говорил, он работает со мной. Что я сказал вчера вечером?

Достаю записную книжку. Я не хочу прерывать допрос. И какая-то жестокая логическая частица меня сознает, что я не хочу, чтобы Тина почувствовала себя в безопасности. Мне нужно, чтобы она боялась и считала, что я ей нужен.

– Я не знаю. Ты просто сказал, что должен найти Кристал и Эми. Сказал, что боишься за них… Странно. Ты правда ничего не помнишь?

– Я говорил, почему, на мой взгляд, им угрожает опасность?

Бекс сворачивает в переулок и останавливается у красных кирпичных зданий, переоборудованных в многоквартирные жилые дома. Тина сует руку в сумочку, достает платок с вышитой розой и вытирает глаза.

– Извини, у меня мысли в другом месте. Я думаю об Эми и… Я уже могу идти? Мне как-то неуютно сидеть здесь, у всех на виду.

– У Эми был приятель? Любовник?

– Нет, никого.

– Из бывших никто не шатался вокруг?

– Постоянные отношения были не в ее духе, – Тина качает головой.

– А что с Кристал?

– Да я даже не знаю эту Кристал! Я хочу сказать, предположительно, это ее настоящее имя, но мало ли что… – Она перескакивает с одной темы на другую, умолкает, собирается с мыслями. Протирает пятнышко в запотевшем боковом стекле и глядит в него. Мы все смотрим на темную машину, которая медленно катится нам навстречу. Она проезжает мимо, не останавливаясь.

– Что тебе о ней известно?

– Я же тебе говорила: милая шлюшка, спит с кем ни попадя… Она тоже медсестра. Тихая. Не очень умная. Но дружелюбная. Дала мне совет, когда я выясняла насчет операции. Сам знаешь, мне нужно быть готовой ко всему, когда я…

– Что произошло вчера вечером?

– Вчера вечером? – Тина предпринимает попытку совладать со своими нервами. Обмахивается ладонью. – Ну хорошо, – говорит она. – Буду взрослой. Дышать глубоко, мыслить позитивно. Я пришла в клуб, как только тот открылся. Когда точно, не скажу. Часов у меня нет. Это портит образ. У меня тонкие запястья для… для трансвестита, но все равно почему-то все женские часы… – Она снова осекается.

– Когда?

– Думаю, вскоре после семи. В любом случае рано. Мне нужно было выпить. У моего врача было отвратительное настроение, он сказал, что я еще не готова, а затем…

– А Эми Мэттьюс? – не оборачиваясь, перебивает ее Бекс. В его голосе звучит резкость, которую прежде я не замечал. Я предполагаю, он все еще пытается осмыслить то, что я не сказал ему про провалы в памяти. Бекс не из тех, кто скрывает свои чувства.

– Сначала Эми там не было. Она пришла вскоре после меня.

– А Кристал?

– Кристал? Нет…

– Эми не показалась тебе напуганной?

– Напуганной? Возможно. Она была на взводе. Я попробовала пошутить, разрядить обстановку, но Эми словно была где-то в другом месте. Я спросила у нее, что она принимает, а та ответила – ничего, честное слово, ничего, просто сегодня вечером все или сложится замечательно, или кончится полной задницей.

– Что сложится замечательно?

– Она не сказала.

Бекс начинает терять терпение.

– Она с кем-нибудь встречалась? С мужчиной?

– Нет. Она просто ушла. Она всегда такая… Была такой. – Тина шмыгает носом. – То она откровенничает с тобой как с лучшей подругой, а уже через две минуты умолкает, берет сумочку и исчезает. Меня это жутко выводило из себя, но…

– Когда появился я? – перебиваю ее я.

Тина откашливается.

– Ты пришел примерно через полчаса, может, чуть позже. Полагаю, где-то в семь тридцать. Плюс-минус. Ты сказал, она в опасности, они обе в опасности, и у тебя самого вид был такой же. Я еще никогда не видела тебя таким накрученным. Ты сказал, что «он» ищет Эми и Кристал. Нет, ты не говорил, кто такой этот «он». – Она поднимает взгляд на меня. – Это все, что мне известно. Теперь я могу идти?

Внезапно Тина замечает у себя в руке носовой платок и поспешно запихивает его в сумочку.

– Ты нашел ее сотовый? – неожиданно спрашивает она.

– Нет. А что?

– Не знаю. Это было важно. Сотовый телефон. Ты хотел узнать, есть ли у нее с собой ее сотовый.

– А ты сама пробовала ей позвонить? – Бекс смотрит на Тину в зеркало заднего вида.

– А ты как думаешь? В любом случае она не ответила. Конечно, теперь, когда я знаю…

Я прошу Тину показать мне в телефоне список контактов, и, как я и ожидал, номер Эми – это тот самый номер, который я вчера вечером набирал со своего личного телефона. Но номера Кристал нет. Мы ходим кругами. В отчаянии я снова просматриваю свои записи.

– Когда ты спросила насчет Кристал, то сказала: «Я следующая?» Почему ты можешь стать следующей?

– Не знаю. Ты сказал мне ничего не говорить никому из полиции. Напугал меня до смерти.

– Почему я мог так сказать? Этот «он» – он полицейский?

– Я не знаю. Честное слово, я не знаю! – Она машинально трет запястье. Странное детское движение.

Я киваю, показывая Тине, что она может идти, и Бекс заводит двигатель. Но прежде чем она успевает отойти, я ловлю ее за руку.

– Что на самом деле произошло вчера вечером? – в последний раз спрашиваю я.

– Вчера вечером? Да я же только что тебе рассказала!

– Произошло еще что-то, не так ли? Что-то такое, что напугало тебя. Тина, я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе, но и ты должна помочь мне.

Она вздрагивает при звуках моего голоса.

– Это был ты. Это ты меня напугал. Вид у тебя был жуткий, отчаявшийся. Ты вселил в меня ужас.

– Твою мать! То есть ты хочешь сказать, будто знаешь лишь то, что я сказал тебе, будто Эми и Кристал в опасности, и это тебя напугало? Я тебе не верю.

– Да. Послушай, я сожалею, что не могу тебе помочь. От меня нет никакого толку. Я просто сказала тебе, где они живут, и ты умчался сломя голову. – Тина начинает открывать дверь.

– Где они живут? – Я хватаю ручку двери, останавливая Тину. – Не то, куда отправилась Мэттьюс? Не в гостиницу?

– Гостиницу?

– Гостиницу «Авива». Рядом с Кингс-Кросс.

– Я не знаю ни про какую гостиницу. Ты хотел знать, где живет Эми. Вместе с Кристал. Они снимают на двоих маленькую муниципальную квартиру. Я назвала тебе их адрес…

Я не даю ей договорить.

– Ты знаешь домашний адрес Кристал?

Тина поспешно кивает.

– Ну да, я же дала его тебе вчера вечером.

Глава 17

Что такое полицейский без памяти? От этой страшной мысли у меня цепенеют руки. Это все равно что падать с очень большой высоты, и нет ничего, что поймало бы меня, сохранило мой разум; ничего, кроме шелеста покрышек по заснеженным улицам, черных волосков на затылке у Бекса, мчащегося обратно к Кэмден-роуд так быстро, как это только возможно на скользких улицах, и боли в шее и ноге, напоминающей о том, что все это происходит на самом деле. Минуту назад Тина вышла из нашей машины.

– Какого хрена ты не сказала нам, где живет Кристал? – сказал я.

– А ты не спрашивал. – Закрыв дверь, она остановилась в нерешительности. – Мне страшно возвращаться к себе домой.

– Никуда не выходи из своей квартиры, никому не открывай дверь и отключи сотовый. – Это только напугало ее еще сильнее, и я добавил: – Просто на всякий случай.

– Я тебе верю, – сказала Тина.

Это застигло меня врасплох.

– Почему ты мне веришь?

Она покрутила рукой, звеня ключами.

– Ты правда не помнишь, да?

Но Бекс уже включил передачу, и «Воскхолл» рванул с места.

* * *

Кое-что я все-таки помню – например, жилой квартал «Эстейтс» на Гордон-роуд. Он расположен между грязью вокзала Юстон и элитными жилыми домами квартала «Нэш» рядом с Риджентс-парком, за цепочкой высоких безликих зданий, защищающих центральную часть Лондона с севера. Здесь во всем полная мешанина. Тут есть черные и белые, богатые и бедные. Юристы и банковские служащие живут рядом с безработными внуками ирландских рабочих, когда-то давно строивших железные дороги. А недавно, похоже, здесь поселились две медсестры: Эми Мэттьюс и Кристал. В настоящий момент я вижу высокие башни к югу от нас, сверкающие в лучах утреннего солнца, но они по-прежнему еще до боли далеко.

Бекс не произнес ни слова с тех пор, как мы высадили Тину, и это молчание примечательно.

– Это правда, сэр? – наконец спрашивает он, на полной скорости сворачивая на однонаправленную кольцевую дорогу вокруг Кэмден-Тауна, покрытую укатанным снегом. – То, что вы сказали этой транни насчет своей памяти? – Бекс говорит натянутым официальным тоном. Подчиненный, которого предал его начальник. Мне не по себе, но притворяться я не могу.

– Да.

– Я знал, твою мать, что тут что-то нечисто, – бормочет Бекс. Возможно, он ругается вполголоса, но полной уверенности у меня нет. – Но ей вы сказали, что помните меня.

– Я тебя не помню. Я солгал.

Бекс ускоряется, обгоняя «Фиесту», робко жмущуюся к тротуару.

– Нам нужно вызвать группу быстрого реагирования.

Я отмечаю, что на этот раз уже не было уважительного «сэр».

– Мы доберемся до места быстрее, чем кто-либо другой.

Прямо перед нами выскакивает на красный свет велосипедист. Бекс жмет на тормоз и ругается.

– Тебе известно, – говорю я, – что согласно внутреннему порядку ты должен доложить старшему детективу-инспектору Гарднеру о моем состоянии?

– Я это знаю.

– Я бы предпочел, чтобы ты этого не делал.

– Я так и думал. – Короткие слова тяжело зависают в воздухе, словно Бекс едва сдерживает переполняющие его чувства.

– Верь мне, – говорю я.

– Значит, вот почему вы не сказали мне раньше – потому что так мне верили? – В его голосе звучит горечь. – Значит, вы не помните облаву в «Одиночестве» в прошлом году?

– Совсем не помню.

– Не помните, как на прошлой неделе разнесли меня в пух и прах перед ребятами за опоздание?

– На меня это не похоже.

Печально усмехнувшись, Бекс качает головой, показывая, что ему-то виднее.

– Сейчас я прошу тебя верить мне, Бекс. Пожалуйста, верь мне.

Он сердито жует губу. Повсюду асфальт прикрыт толстой коркой льда, и Бекс вынужден это учитывать.

– Это еще не всё, – продолжаю я. – Ты говорил про предыдущую облаву в «Одиночестве». Сказал, что я полагал, что их заранее предупредили… Возможно, я был прав. Человек, который напал на меня в больнице, – он не случайно на меня наткнулся. Он знал, что я там. А о том, что вчера вечером я был в «неотложке», знали только те, кто дежурил в вечернюю смену.

Мне можно не продолжать. Самое страшное для любого полицейского – это не иметь возможности положиться на тех, с кем вместе работаешь. Не важно, с кем ты имеешь дело – с разъяренной толпой, вооруженной бейсбольными битами, или с молодым парнем с ножом: ты должен знать, кому можно доверять, кто тебя прикроет.

Бекс резко сворачивает с грязной каши Хэмпстед-роуд направо, в сплетение улочек перед высотками. Дважды заезжает в тупик. Под темными тучами пробиваются первые бледные проблески рассвета, озаряя верхние этажи башен мягким желтым сиянием. Я внезапно вспоминаю про молодого американского советника по безопасности, о котором мне как-то рассказывал Пол. Этот американец был в Лондоне, охранял директора крупной нефтяной компании. Однажды вечером, сменившись с дежурства, он познакомился в баре с бизнес-леди одних с ним лет. Ему требовалось интеллектуальное общение, а женщина оказалась образованной, внимательной и остроумной. Дело кончилось тем, что они отправились к ней, в одну из высоток на Гордон-роуд. Это был тот самый случай, который, как ты уверен, с тобой-то уж точно никогда не произойдет, и тем не менее он происходит. Они долго беседовали, узнали многое друг о друге, занялись любовью. У американца крепло ощущение, будто он знает эту женщину всю свою жизнь.

На следующее утро, полный планов на общее будущее, американец выходит купить что-нибудь на завтрак. Утро туманное и промозглое, все встречные, кажется, счастливы так же, как и он сам; но когда он поворачивает обратно, то запоздало обнаруживает с ужасом, что все здания похожи одно на другое. Американец не запомнил, где живет его знакомая, в какой квартире, а до того, чтобы спросить у нее ее фамилию или назвать ей свою, дело так и не дошло. Американец долго искал, заглядывал во все подъезды, но затем, уже опаздывая на работу, вынужден был прекратить поиски. А вечером он должен был сопровождать своего клиента на конференцию в Оман. Две недели спустя американец вернулся и снова приступил к поискам. Он часами просиживал в том маленьком многолюдном баре, бродил по улицам до наступления темноты и даже дольше. На протяжении последующих двух лет он шесть раз возвращался в Лондон, но так ее и не нашел.

– Я в это не верю, – сказал я тогда своему отцу. – Он бы не уехал. Пропустил бы конференцию. Уволился с работы. Сделал бы хоть что-нибудь.

– Возможно.

– Непременно. Непременно.

– Ты неисправимый романтик, – сказал Пол.

* * *

Наконец мы находим тот дом, в котором жили Эми Мэттьюс и Кристал. Он высокий и серый – вертикальный шкаф для хранения людей, когда в тех нет необходимости. Внизу стальная дверь. Когда мы пересекаем площадку перед входом, я замечаю, что кто-то подсунул под дверь деревяшку, чтобы она не закрывалась.

Мы не заходим в лифт. Бекс бежит; я ковыляю по бетонной лестнице, от которой пахнет как в зоопарке. Квартира на четвертом этаже, в коридоре темно и холодно. Тишина раннего утра нарушается лишь скрипом моих кроссовок. Я неожиданно вспоминаю прикосновение Лоры. Или это случилось во сне в такси? Краткий контакт, нежный и загадочный. Но почему-то я чувствую себя еще в большей степени потерянным.

Был я здесь вчера вечером или нет? Этого мне никто не скажет. Бекс замедляется, смотрит на номера квартир. Но я трогаю его за руку: дальше по коридору видна вертикальная полоска утреннего света на противоположной стене. Судя по всему, одна дверь чуть приоткрыта. Мы подходим к ней, я мягко нажимаю на нее, и она приоткрывается чуть шире.

И тут я слышу шарканье ботинка и вздох чуть громче выдоха.

Бекс отходит от квартиры и достает телефон, чтобы вызвать подкрепление, а я осторожно открываю дверь и вижу прихожую, ярко пылающую в лучах восходящего солнца, светящего в окно прямо на меня. Прищурившись, с трудом различаю контур человека.

Я жмурюсь, но еще прежде чем узнать этот силуэт, чувствую тошнотворный запах пота и лосьона после бритья. Непроизвольно вздрагиваю и отступаю назад, но лишь на мгновение, после чего снова заглядываю внутрь.

Молодой уроженец Восточной Европы стоит ко мне спиной, по-прежнему в мятых джинсах и коричнево-зеленой куртке, которые были на нем, когда он напал на меня в больнице. Наклонившись, парень разглядывает что-то на полу.

Внезапно он выпрямляется. Та же голова, те же самые резкие сердитые движения. Затем парень, похоже, принимает какое-то решение и проходит в соседнюю комнату. Я решительно захожу в квартиру, прикрывая ладонью глаза, чтобы защититься от солнца, и теперь вижу на полу тело женщины с неестественно изогнутыми тонкими руками. Из носа и ушей натекла лужицей кровь, черная и отвратительная. Должно быть, это Кристал. Я подбегаю к телу и опускаюсь на корточки. Кожа женщины холодная. Я проверяю пульс на шее и, как и ожидал, не нахожу его. Мне становится дурно. Я чувствую себя побежденным.

Затем ощущаю какое-то слабое биение и вижу мимолетное движение груди.

Не раздумывая ни секунды, я кричу Бексу:

– «Скорую»!

И тотчас же кричу в другую дверь:

– Полиция!

Влетаю в соседнюю комнату. В этом моя единственная надежда, единственный шанс застать своего противника врасплох. Я оказываюсь в гостиной, маленькой, в ней царит разгром, все ящики выдвинуты, окна расшторены, низкое солнце слепит. Но незнакомца из больницы здесь нет. Зато есть еще одна дверь, приоткрытая, и в щель я вижу на полу груды одежды, вываленной из шкафов.

– Полиция! – снова кричу я и бегу к двери.

Дверь бьет меня прямехонько в лицо, отбрасывая назад; боль настолько сильная и тошнотворная, что я падаю на пол. Злюсь на себя за то, что дважды попался на один и тот же финт, а парень выскакивает из комнаты и пробегает мимо меня в гостиную, где натыкается на стоящего в дверях Бекса. Тот с глухим стуком падает на пол и пытается ухватить парня за ноги, но не успевает.

Я протискиваюсь мимо него. В конце коридора вижу убегающего нападавшего. Пытаюсь устремиться следом за ним; дыхание у меня надрывное, ноги – сплошная агония. Я заворачиваю за угол на лестницу и напрягаю брюшной пресс, готовясь к внезапному нападению, удару кулаком или ножом, но парня там нет; нет его и за следующим углом, и я слышу его топот внизу.

Забыть о боли. Выйти в подпертую стальную дверь на обледеневший асфальт. Парень впереди, за припаркованными машинами. Я нахожу воздух в легких и снова кричу: «Полиция! Стоять!», но он даже не замедляет бег. Атлетичным его не назовешь. Он долговязый, неуклюжий, но отчаяние придает ему силы.

А мои мышцы начинают отказывать. Но я бегу следом за парнем через площадку, жадно глотая морозный воздух, поскальзываясь на снегу, с трудом удерживая равновесие. Парень ведет себя так же: качается, размахивает руками, бежит дальше. «Кистоунские полицейские»[4]4
  «Кистоунские полицейские» – серия американских короткометражных немых фильмов о недотепах-полицейских, над которыми неизменно одерживают верх ловкие и сообразительные преступники.


[Закрыть]. Это было бы смешно, если б не было трагично. Если б не причиняло боль. Если б одна женщина не умерла, а другая не была бы при смерти.

Парень оглядывается назад. Он отрывается от меня, но ему не следовало оборачиваться. Он не увидел приземистый автомат оплаты парковки, поэтому врезается в него, стонет от боли и выкрикивает ругательство. Отлетает к «Лексусу», отталкивается от фонарного столба, разворачивается и бежит дальше.

Но это стоило ему пяти важных секунд.

Теперь я уже в десяти метрах позади него, топаю по замерзшему снегу.

Неизвестный бежит прямо на выстроившиеся в ряд мусорные баки, безумно размахивая руками, и опрокидывает их, рассыпая мусор. Я прыгаю, поскальзываюсь, бегу дальше. Парень исчезает за металлическим забором.

Я забегаю за забор, снова готовый к нападению, но чуть не падаю головой вниз по крутой каменной лестнице; хватаюсь за холодный поручень, обдираю руку. Впереди я мельком вижу еще одного человека, но он тотчас же исчезает.

Голова у меня болит, колени разрываются от боли, но я заставляю себя бежать вперед – это все, что у меня осталось. Я потерял память, я не могу никому доверять, у меня остался только этот человек: парень, который вчера вечером пытался убить меня в больнице. Он – ключ.

Я снова чувствую запах лосьона после бритья и зловоние пота. Слетаю вниз по ступеням, и он там. Упал, пытается встать, и я хватаю его. Парень шарит в кустах.

Я поскальзываюсь на льду, и у меня подворачивается нога. Острая боль разливается до самого бедра. Пытаюсь подняться на ноги, но парень уже надо мной, тычет мне в горло отбитым бутылочным горлышком.

Затем рядом со мной появляется Бекс и набрасывается на коричнево-зеленую куртку. Что он делает? Он должен был оставаться с Кристал, пытаться спасти ей жизнь. Или она умерла?

Молодой восточно-европеец отчаянно лягается и молотит кулаками. Я пытаюсь схватить его за колени, мелькает битое стекло, и Бекс вздрагивает. Он отчаянно пытается помешать парню ткнуть «розочкой» ему в глаза и кричит, чтобы тот прекратил сопротивление.

Я ищу оружие: палку, камень, все что угодно. Бекс отбивает удар, но теряет равновесие и ударяется головой о невысокий парапет. Парень бросает «розочку» и убегает.

Я пытаюсь встать и приподнимаюсь с земли, но боль в щиколотке невыносимая. Провожаю взглядом, как нападавший забегает в переулок и скрывается в ослепительной снежной пелене.

Бекс на земле, из разбитой головы на лед вытекает кровь. Я слышу завывание сирен, однако убийцы уже и след простыл. Опускаюсь на землю рядом с Бексом и осматриваю рану. Его круглое небритое лицо пепельно-серое, а дыхание неровное. Мне это совсем не нравится. Я поднимаю его в сидячее положение и стараюсь заставить говорить. Сказать хоть что-нибудь, все равно что. Достаю носовой платок, комкаю его и прижимаю к ране.

Так мы и сидим, дожидаясь приближения сирен.

* * *

Передо мной на кафедре стоит графин с водой. Должно быть, я попросил, чтобы мне его принесли. Я наливаю воду в стакан и отпиваю глоток.

Все ждут. Присяжные следят за каждым моим движением. Как все проходит, хорошо или плохо? Я не могу сказать. Конечно, Стоун был прав; хоть я уже сотни раз давал показания в суде, совершенно иное дело, когда от этого зависит моя собственная судьба.

Я ставлю стакан на кафедру, и Стоун спрашивает:

– И что дальше?

– Следующие тридцать минут исчезли.

– Исчезли?

– Снова амнезия. Следующее мое воспоминание – полчаса спустя я стою перед домом. Бекса уже нет, а я говорю с полицейским сержантом, которого впервые вижу.

– Какое это произвело на вас впечатление?

Я колеблюсь. Мой рассказ получается слишком бесстрастным? Стоун спрашивает именно поэтому? Если честно, я знаю, что нередко произвожу на окружающих впечатление человека бесстрастного, однако сейчас с трудом сдерживаюсь, снова захлестнутый теми эмоциями.

– Я был в ужасе. Я полагал, плохо уже то, что было прежде, но… Я надеялся, что это случилось всего один раз, но это произошло снова. Я был уверен в том, что схожу с ума. Словно какой-то инопланетянин, обосновавшийся у меня в голове, может по своей прихоти включать и отключать мою память. Мне никогда раньше еще не было так страшно. Но я не смел это показывать.

Адвокат качает головой.

– Мистер Блэкли, почему вы не остановились? Почему не заявили о своей болезни?

– Кто-то хотел моей смерти. Кто-то один раз уже пытался меня убить. И если он уже один раз смог разыскать меня в больнице, то смог бы найти меня снова.