Текст книги "В глубь истории: историческая концепция К. Маркса"

Отчуждение потребности в действительности подразумевает, что разный образ жизни обусловлен способом производства. Одежда, еда, жилье, деятельность, развлечения рабочих – и по количеству, и по качеству – не идут ни в какое сравнение с таковыми у собственников. Проведя четкое сравнение потребностей богачей и бедняков, Маркс показывает, насколько поляризованы при капитализме классы буржуа и пролетариев. Конечно, в сравнении с тем, что было сто лет назад (в начальный период развития капиталистической промышленности), жизнь современного западного рабочего стала немного иной, так как изменился жизненные условия всего общества. Однако на этом основании нельзя сделать вывод о том, что в нуждах и их реализации рабочие готовы сравняться с буржуа. Порог бедности может изменяться, но безработица и нищета остаются извечными компаньонами капиталистического строя. Именно к такому положению Маркс приходит в результате анализа отчуждения потребности.

Предпринятое им исследование денег также обладает своей спецификой. Вопрос о финансах как проявлении отчуждения мы уже рассматривали в связи с изучением «Конспекта книги Джеймса Милля “Основы политической экономии”». Здесь следует отметить, что анализ денег с точки зрения отчуждения человеческой сущности обязательно приводит к их морализаторской оценке. Подход, при котором причины извращения миропорядка, упадка добродетели и погребения человеческих отношений под толстыми пластами эгоизма видят единственно в деньгах и отчуждении природы человека, нельзя назвать научным. Если есть товар, то обязательно будут деньги. То, что люди отводят им особое место, не является следствием отчуждения человеческой сущности и не зависит от субъективной воли. Это обусловлено объективными законами товарной системы, которые никому не под силу изменить. Деньги – это неизбежное порождение противоречия товарного производства. Они представляют определенный прогресс в ломке пространственно-временных рамок бартерного обмена и в уничтожении в нем ограничений, связанных с индивидуальными потребностями. Наконец, они стимулируют товарооборот и способствуют общественному развитию. Однако деньги не разрешили, но углубили противоречие товарного производства. Зло, которое, по всеобщему мнению, несут деньги, проистекает не из них самих, а из частной собственности. При иной системе собственности свойства и функции денег меняются.

Существует два подхода к роли денег. Первый принадлежит единоличным крестьянским хозяйствам, находящимся на самообеспечении, и заключается в том, чтобы ограничить товарное производство и отвергнуть деньги, потому что они являются причиной всех бед. При этом считается, что ликвидация денег поможет людям вернуться к природе, к простой, душевной и честной жизни, излечит все болезни общества. Эта точка зрения нашла отражение в политике некоторых династий феодального Китая, которая подразумевала активную поддержку сельского хозяйства и пренебрежение торгово-промышленным комплексом. Некоторые даже высказывались за упразднение денег, считая, что «чувства народа приходят в смятение, он отворачивается от земледелия и устремляется к торговле, ряды земледельцев скудеют, нет удержу порокам и злодействам, и причиной всему – деньги». Ученые династий Вэй и Цзинь, преследуя идеалы чистоты и возвышенности, презирали деньги, не говорили о них, называли их «это самое».

У Маркса иное отношение к деньгам. Он критикует капиталистический недуг с позиций социализма. Однако, теоретически и методически опираясь на понятие отчуждения, немецкий философ не может подвергнуть функции денег серьезному научному анализу. В деньгах легко усмотреть лишь негативные стороны и навесить на них этические ярлыки.

В «Рукописях» Маркс выходит на новый уровень в изучении положения пролетариата при капитализме, борьбы и противоречий между пролетариями и буржуа, а также в анализе некоторых экономических явлений, характерных для капитализма. Истинно научное исследование капиталистического способа производства не допускает простого сосредоточения на негативных его последствиях. Оно требует поиска первопричины. Для этого Марксу необходимо было выйти за рамки вопроса об отчуждении человеческой сущности и приступить к созданию материалистического взгляда на историю.

Глава шестая
Внутреннее противоречие концепции отчужденного труда и переход к материалистическому взгляду на историю

Переход от отчуждения к отчужденному труду имел переломное значение в развитии идеологии Маркса. Однако концепции отчужденного труда было еще далеко до исторического взгляда на историю, в ней было внутреннее противоречие. Усматривая в истинном труде сущность человека и сосредотачиваясь на субъекте, Маркс не мог избавиться от старой модели историописания, которая опиралась на понятия отчуждения и возврата человеческой природы. Когда он стал смотреть на отчужденный труд как на отвлеченное историческое явление и сконцентрировался на анализе формирования объективных взаимоотношений между человеком, природой и людьми в ходе производства, это привело его к трактовке общественного развития как естественно-исторического процесса, к изучению внутренних законов исторического движения и в конечном счете – к историческому материализму. В «Рукописях» присутствуют обе тенденции, в чем проявляется вся сложность и противоречивость процесса формирования его идеологии. Однако эволюция в сторону материалистического взгляда на историю преобладает, что обусловлено политэкономическими исследованиями Маркса. Кроме того, в создании материалистического подхода к истории нельзя недооценивать и роль позитивных элементов гегелевской диалектики, которые он критически воспринял.

Гуманизм в концепции отчужденного труда

Концепция отчужденного труда превосходит теории отчуждения Гегеля и Фейербаха. Она содержит элементы материалистического взгляда на историю, но не равна ему. В ней еще сохраняются следы фейербаховского гуманизма, а также в определенной степени присутствует недостаток, свойственный теориям-предшественни-цам, – подход к отчуждению как к теоретико-методической основе в изучении всех вещей и явлений.

То, что человеческая природа берется в качестве критерия и история интерпретируется через отчуждение от нее, неизбежно приводит к смещению акцента в исследовании с исторического процесса на сущность человека. Стремление отыскать ее – вечную, неизменную, делающую индивида таким, какой он есть, – ведет к воззрению на нее как на отправной пункт человеческой истории. На определенном этапе развития цивилизации у человека происходит отчуждение его изначальной сущности. Объективное существование людей вступает в противоречие с их природой. В нем и состоит суть истории. Поэтому конечная цель исторического процесса – это возврат человеку отчужденной у него сущности.

Эта теория неизбежно выводится из отчуждения человеческой сущности. К ней приходят многие мыслители. Так, Гегель начинает с самоотчуждения (абсолютной идеи) и через возвращение объекта субъекту добивается их единства. Бауэр рассматривает религию как отчуждение самосознания человека, обрести которое вновь тот может только отказавшись от нее. Наконец, Фейербах выдвигает положение о религии как отчуждении человеческой природы и приходит к выводу о том, что для восстановления полноценного, истинного человека необходимо вернуть людям их сущность.

По-разному определяя эту отчужденную сущность, все мыслители приходят к общему заключению о необходимости ее возврата субъекту. Отчуждение и возврат составляют два неотъемлемых, ключевых звена теории отчуждения. Поэтому, в соответствии с внутренней исторической логикой, объясняя и описывая исторический процесс с помощью теории отчуждения человеческой сущности, мы непременно помещаем его в рамки схемы «человек – не-человек – человек». В ходе этих мистических спекуляций он оборачивается историей человеческой сущности.

Очевидно, что при таком подходе необходимо сосредотачивать все внимание на субъекте, а объективные законы оставлять за бортом. Далее, в историческом развитии главенствующее положение отводится сущности человека. Все направлено на реализацию человеческой природы, все должно соответствовать ей. В этом случае в фундаментальное противоречие всего человеческого общества вступают не производительные силы и отношения (что в классовом обществе выражается в форме классового антагонизма), а существование человека и его сущность. Оно достигает своего апогея, когда человек полностью утрачивает свою сущность и все, что соответствует его человеческой природе, после чего начинается исторический процесс ее восстановления. Подобный взгляд на историю искажает представления не только о движущих силах исторического развития, но и обо всем ходе истории. История человечества – это не хроника, повествующая об отчуждении и восстановлении человеческой сущности. Ее единство с существованием как отправная точка истории, рабовладельческое, феодальное и капиталистическое общества как ее отчуждение и коммунистическое – как ее возврат – все это вымышленная триада. В действительности первобытное общество никак нельзя назвать золотой или райской эпохой человечества, также и классовое общество нисколько нельзя охарактеризовать как упадок, уничтожение человеческого рода. Борьба против Средневековья в свое время ограничивала кругозор исследователей: они рассматривали эту эпоху как прерывание истории и игнорировали гигантский прогресс, совершенный человечеством в тот период. То же самое ждет и анализ исторической роли капиталистического общества, не подкрепленный верным историческим подходом. Фактически, человеческая история развивается. В смене различных способов производства прослеживается направление исторического прогресса. Несмотря на некоторые противоречия и отступлениями в этом развитии, в целом оно устремлено только вперед. Так обстоит дело и с производственным процессом, и с прогрессом в науке, и со сменой этических норм. Даже экономико-политическое положение трудящихся непрерывно изменяется: из рабов, лишенных свободы личности и считающихся орудиями производства, они превращаются в полузависимых крепостных крестьян и, наконец, промышленных рабочих Нового времени.

Исторические воззрения Маркса в 1844 г. нельзя смешивать с таким подходом. Однако и его материалистический взгляд на историю, который тогда еще продолжал формироваться, еще не может полностью освободиться от влияния традиционной идеологии. В том, как немецкий философ использует отчуждение в качестве теории и метода своих исторических исследований, четко просматривается влияние спекулятивной мысли, что в концентрированной форме выражается в «Рукописях», где четко прослеживается отношение к коммунизму.

Маркс рассуждает о коммунизме в тесной связи с ликвидацией частной собственности, и это одна из его наиболее выдающихся идей. Однако в своих рассуждениях он по-прежнему отталкивается от сущности субъекта: «Коммунизм как положительное упразднение частной собственности – этого самоотчуждения человека – и в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства предшествующего развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, то есть человечному» (1974. Т. 42. С. 116). В другом фрагменте он излагает эту проблему еще подробнее: «Подобно тому как частная собственность является лишь чувственным выражением того, что человек становится в одно и то же время предметным для себя и вместе с тем чужим для самого себя и бесчеловечным предметом, что его проявление жизни оказывается его отчуждением от жизни, его приобщение к действительности – выключением его из действительности, чужой для него действительностью, – точно так же и положительное упразднение частной собственности, то есть чувственное присвоение человеком и для человека человеческой сущности и человеческой жизни, предметного человека и человеческих произведений, надо понимать не только в смысле непосредственного, одностороннего пользования вещью, не только в смысле владения, обладания. Человек присваивает себе свою всестороннюю сущность всесторонним образом, следовательно, как целостный человек» (1974. Т. 42. С. 120).

В приведенных выше рассуждениях Маркс, основываясь на человеческой сущности, сводит частную собственность к самоотчуждению, противопоставлению этой сущности самому человеку. В 1844 г. для Маркса такой подход в целом систематичен. В работе «К критике гегелевской философии права. Введение» немецкий философ рассматривает религию как священный, а закон и государство – как несвященный образ человеческого самоотчуждения. В «Святом семействе», увидевшем свет вскоре после «Рукописей», он высказывает мнение, что и буржуазия, и пролетариат в равной мере являются самоотчуждением человека. Несмотря на то, что в «Рукописях» исследования направлены уже не на простое состояние вещи, а на субъект творения, человеческий труд, тот, однако, представляет собой идеальную человеческую сущность, не обусловленную производственными отношениями и характеризующуюся качественной неопределенностью. Замкнувшись на субъекте и исходя только из сущности человека (даже если определять ее как свободную осознанную деятельность), выяснение причины человеческого самоотчуждения и порождения ею частной собственности, сословия и государства представляется невозможным. Факт самоотчуждения в качестве предпосылки требует обоснования. Подобная логика рассуждений в некоторой степени схожа с тем, как Фейербах обращается с религией, и означает остановку на полпути. Если не переходить от человеческой сущности к анализу общества, которое ее формирует и определяет, не искать в нем истоков отчуждения и останавливаться на самом человеке, то вырваться за рамки гуманизма будет невозможно. Поэтому при истинно научном взгляде на историю исследователь должен исходить из определенного общественно-экономического периода и переносить акцент на изучение законов общественного развития. Только так можно дать научное объяснение отчуждению человеческой сущности и выяснить его причины.

При трактовке частной собственности как отчуждения человеческой сущности все специфические противоречия, возникающие при ее различных формах, сводятся к противоречию изначального характера человека по отношению к тем условиям жизни, в которые он помещен. Его природа становится критерием для определения типа общественных отношений и строя, и достоинства и недостатки режима оцениваются на основании соответствия сущности человека. В действительности такой критерий субъективен и произволен. Так, английские классические политэкономы и буржуазные философы Просвещения полагали, что феодализм противоречит человеческой природе и лучше капитализма ничего нет, поскольку он согласуется с эгоистическим характером человека. Утопические социалисты, в свою очередь, придерживались мнения о том, что капиталистический строй угнетает природу человека, а коммунизм ей соответствует. Таким образом, каждый может придумать совершенную систему сообразно с собственным взглядом на человеческую сущность, напрочь при этом отвергая объективное изучение истории. И сегодня некоторые западные мыслители придерживаются такого подхода. По их мнению, прогрессивная роль капитализма заключается в том, что этот строй совпадает с эгоистической природой человека, утверждает и в полной мере раскрывает ее. Он разжигает в людях энтузиазм к погоне за личной выгодой, стимулируя тем самым развитие производительных сил и научно-технический прогресс. То есть в рамках данного подхода так называемая человеческая природа рассматривается в качестве движущей силы общественного развития. Не частная собственность порождает частнособственнический менталитет, а наоборот, он приводит к ее возникновению. Историческая прогрессивность капитализма заключается не в том, что он отвечает развитию производительных сил, а в его соответствии эгоистической природе человека. Не капиталистическое товарное производство вызывает конкуренцию, а своекорыстные стремления людей сподвигают их на самоотверженную борьбу. Однако фактически конкуренция – это закон товарного производства, то есть он обладает экономической, а не человеческой природой, и неподвластен воле людей. Действуя в рамках системы частной собственности, он отражается в человеческом сознании и выражается в том, что человек преследует личные интересы. Энгельс говорит об этом в 1847 г.: «Чтобы не погибнуть, буржуазия должна беспрепятственно развиваться, ежедневно увеличивать свои капиталы, ежедневно уменьшать издержки производства своих товаров, ежедневно расширять свои торговые связи, свои рынки, ежедневно улучшать свои пути сообщения. К этому ее побуждает конкуренция на мировом рынке» (1955. Т. 4. С. 60).

Конечно, на социалистических предприятиях также необходимо поощрять конкуренцию, так как социалистическая экономика – это плановое товарное хозяйство, которое не в состоянии отринуть общие законы производства. Однако в обществе социализма цели, характер и сфера конкуренции отличаются от тех, которые характерны для капитализма. Вне сомнения, социалистическая конкуренция тесно связана с материальными интересами индивидов, но заботу о них нельзя отождествлять с индивидуализмом. Мы ратуем за верное устройство государственных, коллективных и индивидуальных отношений. То, что в социалистическом обществе трудящийся заботится о собственных интересах, вовсе не проистекает из его эгоистической природы, а определяется уровнем развития производительных сил и способом распределения. Смешивать материальные интересы с эгоизмом человека – это все равно что говорить о любви и распутстве, расходах и расточительстве как о тождественных друг другу вещах.

Гуманизм, содержащийся в концепции отчужденного труда, заключается не в том, что Маркс критикует капитализм с использованием таких эпитетов, как «нечеловеческий», «обесчеловечивание» и т. п. В качестве обвинений в адрес капиталистического строя и в определенных условиях эти выражения лишь усиливали эмоциональный оттенок сообщаемого. Дело в другом, а именно: эта теория рассматривает существующее при капитализме противоречие между существованием человека и его сущностью.

Иными словами, речь идет о противопоставлении жизненных условий рабочего и его человеческой природы. Концепция Маркса тяготеет к оценке справедливости общественного строя с точки зрения сущности человека. Научное объяснение капитализма в этих рамках было бы невозможно, единственное, что из этого может получиться – это красочное моральное обличение. Такая (как у раннего Маркса) теоретическая логика неизбежно приводит к выводу о том, что ликвидация частной собственности есть переход от не-человека к человеку, то есть восстановление людьми собственной утраченной сущности и возврат к общественному человеку (человеку как таковому).

В высказываниях Маркса о коммунизме заключено множество серьезных идей. К примеру, он выступает против грубого уравнивания частной собственности, понимаемого как ее равномерное распределение. Ему не импонирует идея непосредственного присвоения материальных благ как единственной цели существования, он делает упор на всестороннее развитие человека. Кроме того, Маркс критикует уравнительный коммунизм за его подход к ликвидации частной собственности как к отрицанию всей материальной и духовной культуры и за его пропаганду непритязательного аскетизма. Он подчеркивает, что необходимо сознательно сохранять все богатство наследия былых эпох, способствовать обогащению человека, а также тому, чтобы он становился цельным и всесторонне овладевал своей природой. Однако поскольку Маркс идет от отчуждения сущности, он помещает ликвидацию частной собственности и полноценное человеческое развитие в собственную схему ее возврата. Индивид должен сам овладеть ей, но в условиях собственничества она отчуждается, человек совсем ею не владеет – ни о какой всесторонности не может быть и речи. Получается, что между индивидом и родом, существованием и сущностью имеется противоречие, которое способен разрешить только коммунизм. Только он позволяет не-человеку стать человеком и всесторонне овладеть собственной природой за счет уничтожения частной собственности и самоотчуждения. Таким образом, требование отказа от частной собственности Маркс в то время обусловливает не высоким уровнем развития производительных сил, а необходимостью возврата человеческой сущности, под которой понимается не новая, сформированная на основе новых производственных отношений, а именно возвращенная, всесторонне присвоенная. Условие всестороннего развития обусловлено здесь не высокоразвитостью производства и потребностью в ликвидации старой системы разделения труда, а тем, что это обязанность человека как такового. Объективные законы исторического развития при этом превращаются в законы об отчуждении и возврате человеческой сущности. Здесь нет и намека на научный подход.