Текст книги "Путь сердца"

Глава 18

Пережив невероятно длинный и скучный день и унылый вечер, без одной минуты девять лорд Уэссингтон вошел в гостиную, ожидая, что жена, а возможно, и дочь уже одеты к ужину и готовы торжественно сопровождать его к столу.

Однако комната встретила графа пустотой и молчанием. Решив, что плохо воспитанные дамы отправились к ужину без него, Филипп заглянул в столовую. Здесь его терпеливо ожидал квартет безупречно одетых, тщательно вышколенных слуг, готовых исполнить любую прихоть господина.

Под огромной хрустальной люстрой сиял длинный стол, за которым без труда уместилось бы человек тридцать. Однако сейчас на белоснежной скатерти скучал один-единственный прибор. Выглядел он тем более одиноко и жалко, что стоял во главе стола. Чувствуя себя так, словно поднимается на гильотину, граф пересек комнату. Слуга отодвинул резной, с высокой спинкой стул.

– Вино, сэр? – учтиво поинтересовался он.

– Да, пожалуйста.

Бульканье льющейся в хрустальный бокал жидкости гулким эхом отдавалось в пустой комнате. Горлышко бутылки коснулось края бокала, и в полной тишине звон показался настолько громким, что граф едва не подпрыгнул от неожиданности.

Трудно сказать, какого именно приема ожидал лорд Уэссингтон, отправляясь в Роузвуд без предупреждения, однако вряд ли воображение рисовало именно такую картину. Графу удалось выдержать три первых блюда, причем каждый звук, каждый скрип серебра о фарфор заставлял морщиться, словно от боли. Терпеть одиночество и дальше было просто невозможно. Едва отведав восхитительно приготовленную рыбу, Филипп резко отодвинул тарелку.

– Думаю, достаточно. Благодарю. Вы свободны.

Слуги переглянулись с нескрываемым огорчением, явно считая, что чем-то не угодили господину.

– Что-то не так, сэр? – набравшись храбрости, поинтересовался один из них.

– Нет, все прекрасно, просто слишком устал после долгой дороги.

– Не желаете ли, сэр, чтобы мы отнесли поднос в вашу комнату? Возможно, аппетит проснется позже…

Филипп знал, что аппетит не проснется, однако эти люди так хотели сделать приятное…

– Да, возможно. Спасибо.

Один из слуг взял тарелку, второй – бокалы, третий – сверкающее столовое серебро. Выстроившись в затылок, троица торжественно покинула комнату. Четвертая, женщина, направилась следом, обойдя стул господина. Слегка повернувшись, Филипп придержал ее за руку.

– Графиня не спустилась в столовую. Надеюсь, она здорова и уже отужинала?

– Миледи ужинала немного раньше.

– Понятно.

Однако дьявол не дремал:

– Госпожа ужинала в одиночестве?

– Нет, сэр. Присутствовало еще несколько человек. Миледи называет это рабочим ужином. В это время обычно строят планы на следующий день.

– И чего же именно касаются эти планы?

– Урожая, уборки полей и прочих дел.

– Хочу поговорить с леди Джейн. Не знаешь, где она сейчас может быть?

– Думаю, уже легла отдыхать. Госпожа очень устает, сэр. Ведь она поднимается чуть свет и работает с восхода и до заката. Никогда еще не встречала леди, подобную нашей, сэр. – Девушка очаровательно покраснела. – Если позволите сказать, сэр, мы все ее очень любим.

С этими словами служанка поспешила прочь, оставив Филиппа в задумчивом одиночестве. Налив стакан портвейна, он задумался о предстоящем долгом вечере и одинокой ночи. Наконец тяжело поднялся со стула и, не предвидя никаких радостей, медленно побрел по коридору. Коридор же в конце концов привел в библиотеку. Граф уселся за огромный письменный стол и начал перебирать листки. Потом от нечего делать взял блокнот с аккуратной надписью «План работ на ближайшие пять лет» и углубился в чтение.

Спустя два часа, едва пробило полночь, Джейн зашла в библиотеку и, увидев сидящего за столом мужа, несказанно удивилась. При неярком свете лампы тот с увлечением изучал один из ее ежедневников. Справа лежал лист бумаги, испещренный бесчисленными заметками. Сердце испуганно застучало. Чем он занимается? Критикует ее начинания? Вносит изменения? Отменяет и запрещает? Неужели вдохновенный, хотя и тяжкий труд окажется перечеркнутым?

Граф настолько погрузился в чтение, что даже не заметил прихода Джейн. Сейчас, в тишине библиотеки, вовсе не требовалось играть роль скучающего аристократа. Сидя в одиночестве за интересным занятием, Уэссингтон казался совсем другим человеком – мягким, вдумчивым, серьезным, глубоким. А главное, во всем облике сквозило одиночество.

Вечный материнский инстинкт толкал Джейн что-нибудь сказать – ведь сейчас гордый, самолюбивый человек стал доступен, даже уязвим. Однако она удержалась. Просто молча встала в дверях библиотеки в ночной рубашке и в халате – в той же самой одежде, в которой граф застал ее в Лондоне в ненастный дождливый вечер, когда сделал предложение. Нельзя представать перед ним в столь интимном виде – это может напомнить о супружеском долге.

Конечно, потребность в наследнике рано или поздно приведет к неизбежному возобновлению интимных отношений, однако торопить события Джейн не собиралась. Надеясь незамеченной вернуться в свою комнату, она сделала шаг назад. К несчастью, именно в этот момент граф поднял голову.

Долго, молча, напряженно они смотрели друг на друга. Взяв со стола стакан и сделав пару глотков, Уэссингтон первым нарушил натянутое, словно струна, молчание.

– Здравствуй, Джейн.

– Здравствуйте, милорд.

– Зови меня, пожалуйста, по имени.

– Не хотелось бы фамильярничать, милорд, ведь мы едва знакомы.

Филипп недовольно покачал головой.

– И с какой это стати ты ночью бродишь по коридорам?

– Не спится. Хотела немного поработать.

– Насколько мне известно, ты и так постоянно работаешь.

– Очень много дел, сэр. – Джейн пожала плечами. Так хотелось спросить, что он отмечает на листке, но вдруг Филипп не одобрит сделанного и осудит планы на будущее? После тревог и переживаний ужасного дня очень трудно будет принять критику.

– Надеюсь, за ужином вас обслужили достойно.

– Все было прекрасно, только, пожалуй, немного одиноко. Я ожидал, что ты составишь мне компанию.

– Простите, сэр, но после того бурного гнева, который вы излили днем, трудно было предположить, что мое общество окажется хоть сколько-нибудь привлекательным.

Что же, искренность достойна уважения.

– Ты прекрасно поработала и над самим домом, и над обучением слуг. Я очень доволен всем, что успел увидеть.

Джейн с удивлением почувствовала, как неудержимо краснеет от неожиданного комплимента.

– Спасибо, сэр. Я надеялась, что вы сумеете по достоинству оценить все, что сделано от вашего имени.

– Ценю. Очень ценю.

Разговор становился все более неловким. Казалось, графу хотелось сказать что-то еще – возможно, извиниться, хотя он и не знал, как это следует сделать. Джейн же едва не задыхалась от дурных предчувствий. Нужно как можно скорее уйти, пока супруг не разрушил хрупкое перемирие каким-нибудь грубым или нетактичным замечанием.

– Что ж, извините, что помешала. Желаю спокойной ночи.

Филиппу показалось, что на Джейн знакомый ночной халатик, в котором он застал ее в вечер помолвки. В тот самый неповторимый вечер, когда молодой граф оказался настолько увлечен и возбужден, что едва удержался и не переступил роковую черту. Интересно, помнит ли Джейн ту встречу так же ясно, как помнит ее он сам? Увы, она собралась уходить, а ему так не хочется снова оставаться в одиночестве…

Точно зная, чем можно задержать супругу, Филипп как бы между прочим заметил:

– Я просмотрел твои подсчеты на четвертый и пятый годы и, если честно, не очень понял, как именно ты получила конечную цифру ожидаемой прибыли.

Фраза заставила остановиться. Джейн обернулась, удивленная неожиданным вниманием к собственным трудам. Они с Ричардом постоянно спорили относительно тех самых результатов, о которых говорил Филипп.

– Честно говоря, я полагала, что вы ничего не понимаете в математике и бухгалтерии.

– Понимаю. Мне просто скучно копаться в цифрах. А тебе эта работа явно доставляет удовольствие.

Комментарий очень напоминал критику.

– Не думаю, что должна извиняться за интерес к анализу и подсчетам.

– А ты и не должна. Ты прекрасно справилась с трудной задачей. Я под впечатлением. Да и сама идея просто замечательна: начать с обустройства мелочей, а потом постепенно переходить ко все более крупным и серьезным проблемам. Мне бы такое даже в голову не пришло. Должен сказать, я тебе очень благодарен.

Джейн снова покраснела. Супруг говорил искренне. Высокая оценка тяжкого труда оказалась единственной хорошей новостью за долгое время.

– Должна признаться, что действовала по необходимости. Стоило изучить учетные книги, как стало ясно, что необходимо срочно принимать меры – пока не оказалось слишком поздно. Вот я и начала действовать.

– Разумное решение.

– Конечно, я взяла на себя слишком много, но не подумала, что вам интересно заниматься хозяйством. Раньше, во всяком случае, вас это не заботило.

– Ошибаешься. Роузвуд достался мне в наследство, так что забота о поместье – моя прямая обязанность. Хочется вникнуть в детали, и поэтому возникли некоторые вопросы. Не могла бы ты задержаться на несколько минут?

Встав, граф принес стул и поставил его рядом со своим креслом.

Джейн понимала, что заниматься делами в ночной рубашке и в халате не стоит, а потому следует отказать графу в его просьбе. Утром будет вполне достаточно времени для обсуждения денежных вопросов и нового плана развития поместья. Однако за все непродолжительное время знакомства с мужем он никогда не был столь расположенным к беседе. Жалко было упускать возможность спокойного делового общения, разговора без крика и взаимных обвинений.

– Если вам интересно, буду рада помочь. – Джейн подошла к столу и села рядом с мужем. Правда, при этом пришлось собрать все силы, чтобы не погладить его по щеке. Мужественно сдержавшись, Джейн опустила глаза в разложенные на столе книги.

Филипп заметил смущение жены и, улыбнувшись, спросил себя, сколько времени понадобится им обоим, чтобы залечить раны кошмарной брачной ночи. Первым делом необходимо найти ту твердую почву, на которой они могли бы существовать и работать без неизбежно возникающих эмоциональных вспышек.

– Я составил список вопросов. Можно их задать?

Следующие несколько часов прошли в плодотворной беседе. Филипп задавал вопросы, а Джейн обстоятельно на них отвечала, открывая нужные книги и блокноты, находя необходимые страницы в гроссбухе, показывая соответствующие колонки дебета и кредита. Напряжение, до предела раскалившее встречу, постепенно спадало. Тишина спящего дома, полумрак уютной, заставленной книжными шкафами комнаты, общий интерес к работе – все это создавало ту атмосферу спокойного общения, к которой оба в Душе искренне стремились.

Постепенно интерес Филиппа вышел за рамки делового.

Уэссингтон обнаружил, что не столько слушает жену, сколько смотрит на нее. Вот она рассеянно протянула руку к стакану портвейна и отхлебнула маленький глоток. Поставила обратно на стол. Филипп тут же взял стакан и, в свою очередь, прикоснулся к нему губами в том самом месте, откуда только что пила Джейн. Несколько раз он придвигал свое кресло – до тех пор пока рука не оказалась на спинке ее стула.

Джейн, в свою очередь, искренне удивлялась тому наслаждению, которое ей доставляло общение с мужем. Вопреки предубеждению он оказался умен, сообразителен и любознателен. Тотчас замечал малейший логический сбой и мягко, деликатно говорил о нем. Мог изменить общее направление мысли, предлагая собственные варианты, благодаря которым ситуация представала в более выгодном свете. Вдобавок Филипп оказался веселым и разговорчивым. И очень-очень милым. На мгновение в сердце закралась тоска по тем прекрасным отношениям, которые могли бы сложиться, начнись история иначе.

Джейн посмотрела на мужа и встретила пристальный взгляд.

– Что? – спросила она, желая понять его сокровенные мысли.

Уэссингтон молча склонился, преодолев разделявшее их расстояние в несколько дюймов, и нежно дотронулся губами до губ супруги. Прикосновение продолжалось всего лишь мгновение, но и его оказалось достаточно, чтобы ощутить мягкое тепло и сладость поцелуя. Джейн тут же отпрянула, словно в испуге, и приложила пальцы к губам.

Уголок рта Филиппа поднялся в легкой улыбке, а на щеке появилась дружелюбная ямочка – раньше Джейн ее не замечала. На лоб упал непослушный завиток, а подбородок слегка потемнел от щетины. На Джейн смотрел озорной, лукавый и очень симпатичный человек.

– Зачем вы это сделали?

– Просто не смог сдержаться.

Не позволяя одуматься ни себе самому, ни Джейн, граф снова склонился и положил руки на подлокотники кресла. Накрыв ее рот поцелуем, он с удовольствием ощутил вкус только что выпитого вина. Молча, без слов, одним лишь движением языка попросил раскрыть губы. И даже небольшой щелочки оказалось достаточно, чтобы воспользоваться появившимся преимуществом и углубить ласку, провести языком по ровным зубам. В следующее мгновение Уэссингтон приподнялся и навис над женой, внезапно оказавшись невероятно близко.

Джейн не успела понять, что произошло. Только что они спокойно и деловито обсуждали сельское хозяйство, и вот уже слились в поцелуе. Конечно, нельзя было принимать мягкое, но настойчивое приглашение, однако тело с готовностью отзывалось на те самые призывы, которые решительно отвергал разум.

Язык снова коснулся ее языка, и снова вспыхнул удивительный жар. Прекрасно зная, что произойдет, если ласки будут продолжаться, юная супруга не могла понять, с какой стати природа заставляет ее идти навстречу. Интимная близость – отвратительный, болезненный процесс, и она вовсе не хочет повторять неприятный опыт.

Поцелуй углублялся, становясь все более требовательным, а в душе неуклонно росла паника.

Джейн прижала ладонь к груди Филиппа и постаралась хотя бы слегка освободиться.

– Пожалуйста, Уэссингтон, – задыхаясь, пробормотала она, – пожалуйста, не надо.

Филипп заглянул в изумрудно-зеленые глаза. Всего лишь мгновение назад они казались растерянными, но готовыми принять ласку. Теперь же в них сквозила решимость и что-то еще… страх. Да, малышка откровенно боялась его.

Воспользовавшись минутой сомнения, Джейн отодвинула кресло, освободившись из цепкого кольца рук. Вскочила на ноги и, вцепившись в ворот халата, отчаянно взмолилась:

– Пожалуйста, сэр, не надо. Я не хочу!

Изумленно обнаружив, что внушает ужас собственной жене, Уэссингтон вытянул руку – так поступают, пытаясь успокоить встревоженную лошадь.

– Не бойся меня, Джейн. Я никогда не сделаю тебе больно, никогда не обижу.

– Лжете! Вы уже сделали мне больно. И очень обидели. Ни за что не соглашусь на подобный ужас еще раз.

С этими словами Джейн так быстро выбежала из комнаты, что Филипп даже не успел ее остановить.

Брачная ночь принесла Джейн страх перед актом любви. Страх этот порожден Филиппом. Он обладал богатейшим опытом и тонким искусством наслаждения, а значит, мог увлечь неопытную девушку в чудесную страну ласк, нежности и страсти. Не желая предаваться дальнейшим размышлениям, зная лишь то, что вожделеет и должен удовлетворить вожделение именно сейчас, граф направился вслед за супругой в ту комнату, которую она сделала своей, – одну из небольших спален для гостей, как можно дальше от апартаментов мужа.

Филипп бесшумно повернул ручку двери и переступил порог. В комнате было темно – в воздухе все еще стоял дымок только что задутой свечи. Уэссингтон на цыпочках подошел к кровати и остановился, пытаясь приглядеться, а потом склонился и положил руку на плечо Джейн, сквозь толстое одеяло едва ощущая формы ее тела.

Джейн слышала, как тихо открылась и тут же бесшумно закрылась дверь, однако решила, что это ей просто показалось: подвело не на шутку разыгравшееся воображение. Но внезапно на плечо легла рука. Что он задумал? Сердце учащенно забилось от страха.

– Что вы здесь делаете? – шепотом спросила Джейн. Прежде чем граф успел ответить, она приподнялась и снова зажгла свечу. Неверное дрожащее пламя вдохнуло жизнь в эфемерную фигуру. Свет принес ощущение реальности, а с ним и некоторую уверенность в себе.

– Меня терзает желание, – тоже шепотом ответил граф.

– Ни за что и никогда.

Одеяло спустилось к талии. Сквозь тонкую ткань ночной сорочки просвечивала нежная грудь. На шее пульсировала тонкая голубая жилка. Не в силах устоять против искушения, Филипп бережно дотронулся до нее пальцем и, склонившись еще ниже, потерся щекой о щеку жены.

– Не бойся.

– Не делайте этого, – в панике взмолилась Джейн, заметив, что супруг протянул руку к одеялу.

– Но я твой муж, Джейн, – ответил Филипп, не в силах скрыть раздражения. – Все будет хорошо. Клянусь, постараюсь быть нежным.

– Вы не поняли, – прошептала Джейн, отталкивая руку, – Рядом со мной Эмили.

– Что? – Уэссингтон невольно отпрянул и посмотрел на широкую кровать. Только сейчас он заметил сладко спящую девочку. – Но она же почти взрослая! Она должна спать в своей постели.

– Эмили сегодня очень расстроилась.

– Из-за чего?

– Из-за вашего к ней отношения.

– Из-за моего? Но ведь я не сделал ей ровным счетом ничего!

– В том-то и дело. Пробыли в Роузвуде целый день и не смогли уделить бедняжке даже пару секунд.

– Разбуди ее и отправь в детскую.

– Ни за что.

– Ну тогда я сам разбужу.

Филипп сделал шаг, намереваясь подойти к кровати с противоположной стороны, но Джейн стремительно вскочила и преградила путь.

– Сэр, вы испугаете девочку. Надеюсь, даже в самом закоснелом сердце не найдется места подобной жестокости по отношению к беззащитному ребенку, спящему под крышей вашего дома. Даже если этот ребенок – всего лишь глубоко презираемая дочь.

– Я не испытываю к Эмили презрения.

Джейн не возражала; она внимательно наблюдала за мужем, пытаясь предугадать, что он намерен делать.

– Идите, милорд. Отправляйтесь в свою постель. Здесь вам не место.

Филипп не отрываясь смотрел на жену. Он не помнил случая, чтобы женщина ему отказывала.

– Поговорим утром. Сейчас я тебя оставлю, но это в последний раз. Так что постарайся изменить настроение.

С этими словами граф Роузвуд повернулся и вышел из комнаты.

Джейн наконец-то позволила себе выдохнуть и без сил опустилась на кровать.

Глава 19

В комнату неожиданно ворвалась возбужденная, сияющая Эмили.

– Джейн, Джейн! – задыхаясь от быстрого бега, торопливо затараторила она. – Ты не поверишь, просто не поверишь!

– В чем дело, милая? – с трудом подавляя зевоту, переспросила Джейн. Она встала чуть свет и уже успела объехать поля и осмотреть сады.

– Нет, ты просто не поверишь!

– Успокойся, пожалуйста, Эмили. Если будешь так скакать, то не сможешь рассказать свою новость.

– Папа хочет меня видеть! Ровно в одиннадцать, в утренней гостиной!

Джейн встала и обняла девочку.

– Видишь, я же говорила, что вчера он просто был очень занят. Давай выберем самое красивое из новых платьев.

– Может быть, розовое? – предложила Эмили.

– А мне кажется, голубое. Оно прелестно подчеркнет оттенок глаз.

Вскоре к молодым леди присоединились две горничные и Мег. Весь следующий час прошел в подготовке к долгожданной и ответственной встрече с отцом.

Без нескольких минут одиннадцать Джейн вошла в гостиную следом за Эмили. Оставалось лишь надеяться, что Уэссингтон заметит перемены в облике дочери. Кудрявые волосы были аккуратно уложены вокруг хорошенького личика. Новое платье со множеством накрахмаленных нижних юбочек очаровательно шелестело при каждом движении. Эмили обладала естественной грацией и обаянием, редко свойственным столь юному возрасту.

Спокойно и уверенно она направилась прямо к графу и присела в безупречном поклоне.

– Здравствуй, папа. Добро пожаловать домой.

– Здравствуй, Эмили. Спасибо за пунктуальность. – Уэссингтон жестом пригласил дочь к креслу, а потом показал в сторону гостя: – Мастер Моррис приехал нас навестить.

В этот момент граф заметил стоящую в дверях Джейн и обратился к Моррису:

– Ты знаком с моей супругой, леди Уэссингтон?

– Да, уже имел счастье встречаться.

Встав, Моррис почтительно склонился сначала над рукой хозяйки, а потом и над рукой самой Эмили. Мужчины вели неспешный разговор о делах и людях Лондона. Время от времени Моррис обращался к Эмили с каким-нибудь вопросом, и девочка вежливо отвечала. Все остальное время она сидела с видом грустного оцепенения, не поднимая глаз от чашки.

Так прошел час. В конце его граф сообщил дамам, что они свободны и могут заняться собственными делами. Джейн и Эмили поднялись и чинно вышли из комнаты. За все проверенное вместе с дочерью время Уэссингтон ни разу не взглянул на Эмили, не обратился даже с самым пустячным вопросом, не сказал ни единого доброго слова ни о красивом платье, ни о прекрасных манерах.

Джейн не могла скрыть разочарования и даже ярости.

– Прости, Эмили, – обратилась она к девочке. – Знаю, что ты ожидала совсем иного.

До сих пор Эмили удавалось сдерживать слезы; зато сейчас они вырвались на свободу и потекли ручьями.

– Отец ненавидит меня, – тихо произнесла девочка сквозь рыдания. – Ненавидит всю жизнь. Как только я могла подумать, что все изменилось? – Она бегом, через две ступеньки, бросилась вверх по лестнице. – Бессмысленно… бессмысленно притворяться, что это не так…

С этими словами бедняжка повернула за угол и скрылась.

Джейн тяжело вздохнула, пытаясь предугадать, сколько еще неприятностей произойдет во время этого злополучного визита. Как только Моррис уехал, граф направился в библиотеку. Туда же пришла и Джейн.

Решительный взгляд жены слегка озадачил. В чем дело? Скорее всего она симпатизировала Моррису не больше, чем он сам. Этот человек казался ужасно скучным. Но в то же время он слыл богатым почтенным соседом, и было бы просто невежливо отказать в приеме.

Решив сохранить мир, граф постарался начать с хорошего:

– Даже и не помню, чтобы Эмили когда-нибудь производила столь благоприятное впечатление. Ты славно поработала.

– Она так надеялась, что вы обратите внимание… – Джейн устало покачала головой, не имея сил ни договорить опасную фразу, ни совладать с чувствами. Доведется ли ей когда-нибудь понять этого человека?

Взгляд случайно упал на разложенные на столе бумаги. Несколько слов, которые удалось прочитать, сразу не на шутку встревожили.

– Что вы пишете?

Джейн смотрела на мужа, и этот требовательный взгляд сразу вернул Филиппа в детство. Вот так же сверлил его глазами строгий учитель. И как только ей это удается? Филипп хотел было сложить листок, но Джейн решительно схватила его со стола.

– Так, значит, это все-таки правда? Вы действительно собираетесь выдать Эмили замуж за лорда Морриса? – Она быстро прочитала написанное. – Эмили рассказывала о ваших намерениях, но я не поверила и решила, что ребенок просто ошибся.

С этими словами, все еще держа бумаги в руке, Джейн без сил опустилась в кресло.

– Она говорила тебе о замужестве?

– Да.

– Но я никогда и ни с кем не обсуждал этот вопрос, кроме, разумеется, Тамбертона. Так откуда же Эмили знает?

– Моррис сам ей сказал. Новость страшно испугала девочку.

Филипп недовольно нахмурился.

– Но я ничего ему не обещал. Фредерик сделал предложение, а я ответил, что подумаю.

– Так он приезжал с этой целью? Хотел выяснить, приняли ли вы окончательное решение?

– Это один из поводов. Кроме того, он хотел просто повидаться с Эмили. Сказал, что ты запретила ему появляться в Роузвуде.

– Разумеется, запретила. Это просто неприлично.

Филипп показал на бумаги:

– Так что же, по-твоему, я должен делать?

– Решительно отказать. Эмили еще слишком мала. Филиппу ни разу не приходилось всерьез задумываться о судьбе Эмили, а потому он даже не подозревал, насколько глупо прозвучал встречный вопрос:

– А что, если девочка никогда не получит другого предложения?

Несмотря на усталость и огорчение, Джейн не смогла удержаться от смеха.

– Вы что, никогда на нее не смотрели? Да она же просто восхитительна, изысканна, очаровательна. Вы сможете выбирать из десятков предложений. Готова биться об заклад, что кавалеров придется отгонять палкой. Но это случится через несколько лет, в положенное время.

Не позволяя себе ни на секунду усомниться в правомерности замечания, Джейн продолжала:

– Знаю, что вы относитесь к девочке с огромным предубеждением, можно сказать, враждебно – и все из-за того, что произошло с ее матерью.

– Что ты сказала? – Мгновенно вспыхнув, Филипп даже приподнялся в кресле. – Кто посвятил тебя в столь личные переживания?

– Успокойтесь, пожалуйста. То, что произошло между вами Энн, вами и Ричардом, – вовсе не секрет. Скорее трудно об этом не услышать и не узнать.

– Мои отношения с Энн тебя вовсе не касаются.

– Ошибаетесь, милорд. Ее предательство очень изменило вас.

Филипп открыл было рот, пытаясь что-то возразить, но Джейн остановила мужа решительным движением руки.

– Ведь именно из-за нее, из-за ее измены, вы никому не доверяете, никого не любите. Она до сих пор отравляет ваши отношения и с Эмили, и со мной.

Граф яростно покачал головой:

– Ошибаешься.

– Неужели? – Пронзительный взгляд Джейн, казалось, пробивал броню, в которую Филипп так старательно заковал собственное сердце. Встав с кресла, Джейн обошла вокруг стола, опустилась на колени возле мужа и двумя руками крепко сжала его ладонь. – Прошу, не наказывайте Эмили лишь за то, что возненавидели ее мать. Если девочка кажется вам непомерной обузой, то поручите ее моим заботам. Я люблю малышку всем сердцем – наверное, больше, чем любила бы собственную дочь, – а потому прошу, нет, умоляю, не поступать с ней так жестоко. Если только вы сделаете мне это единственное одолжение, то, клянусь, больше за всю жизнь я никогда и ни о чем не попрошу.

Подобная преданность чужому ребенку не могла не тронуть сердце графа.

Филипп вздохнул. Как можно отвергнуть рвущуюся из глубины души мольбу?

– Я откажу Моррису.

– Пожалуйста, поклянитесь.

– Клянусь.

– Спасибо.

Филипп помог Джейн подняться.

– Мне необходимо поговорить с тобой о другом деле.

– Что случилось? – спросила Джейн, вовсе не уверенная, что хочет услышать ответ.

– У меня есть кое-какие новости о твоем семействе.

– О моем семействе? – Джейн растерялась. Меньше всего она ожидала от графа разговора о Фицсиммонсах.

– Так что же нового в Портсмуте?

– Речь пойдет о твоем отце, Джейн. С ним случился апоплексический удар.

Джейн замерла, не в силах произнести ни слова. Наконец с трудом проглотила застрявший в горле комок.

– Он еще жив?

– Был жив, когда я видел его в последний раз.

– О Боже! – Джейн опустила глаза.

– Я собирался сказать об этом еще вчера, но так и не выбрал подходящего момента. Именно ради этого я и приехал из Лондона.

– И в каком же он состоянии? – Лгать не имело смысла.

– В очень тяжелом. Доктора предупреждали о возможности трагического исхода.

Джейн подошла к окну и с печальной безнадежностью посмотрела вдаль – туда, где за садом скрывались тучные поля и богатые леса. Трудно было представить отца больным и немощным. Чарльз Фицсиммонс всегда казался энергичным, полным сил и совершенно неуязвимым. За всю жизнь он не провел в постели ни единого дня. Мысль о тяжелой болезни просто не укладывалась в голове.

– Так вы видели отца?

– Да, он был в Лондоне вместе с Грегори и твоей сестрой Гертрудой.

– Зачем они приезжали?

– Обсуждали некоторые деловые вопросы. Я встретил их совершенно случайно, на балу.

Филипп надеялся, что объяснение окажется достаточным; раскрывать истинную причину визита в Лондон вовсе не хотелось.

– Собственно, в печальный момент рядом с мистером Фицсиммонсом оказался именно я. Мы разговаривали с ним наедине, обсуждали кое-какие вопросы личного характера.

– Он… он спрашивал обо мне?

В эту минуту Джейн выглядела настолько юной и беззащитной, что у Филиппа не хватило духу ее разочаровать.

– Разумеется, спрашивал. – Филипп улыбнулся. – Хотел узнать о тебе как можно больше. Интересовался, как ты живешь, как я с тобой обращаюсь.

В это мгновение в глазах графа зажглась лукавая искра, которую Джейн довелось видеть всего лишь несколько раз.

– И что же вы ответили?

– Сказал, что во всей Англии трудно найти лучшего мужа, чем я.

– Вы просто невозможны! – Попытка Уэссингтона разрядить напряжение лишила остатков самообладания. На глаза навернулись слезы, и Джейн отвернулась, не желая их показывать. – Мне необходимо срочно уехать домой.

Филипп подошел кокну и сел на подоконник лицом к жене, положив руку на тонкую, стянутую пояском талию. Заглянул в полные слез изумрудные глаза – так хотелось осушить их поцелуями!

– Не думаю, что идея отправиться в Портсмут прямо сейчас окажется самой удачной.

– Почему? Он мой отец, и я должна быть рядом.

– Ты общалась с родными после свадьбы?

– Нет. Когда я уезжала в Лондон, отец просил не писать, пока не истекут положенные шесть месяцев. Так что я исполняла его распоряжение.

– Значит, ты и понятия не имеешь о том, ради чего они приезжали в Лондон?

– Вы сказали, их привели дела.

– Именно так. Они встречались с банкирами и объявляли о создании новой отрасли семейного бизнеса. Об импорте. – Филипп замолчал, внимательно наблюдая за ее реакцией.

Джейн взглянула на него удивленно:

– Но ведь я ни разу не обсуждала с отцом свою идею.

– А кто еще знал об этом плане?

– Грегори. – Джейн и сама удивилась тому чувству вины и неловкости, с которым произнесла это имя в присутствии мужа.

– А он мог рассказать отцу?

– Разумеется, нет. Он прекрасно знал, что я еще работаю над Проектом.

Филипп серьезно, оценивающе посмотрел Джейн прямо в глаза, словно призывая побыстрее понять то, что он боялся высказать словами. Не выдержав взгляда, Джейн опустила глаза.

– И что же вы имеете в виду? Что Грегори украл мою идею?

– Единственное, в чем я не сомневаюсь, так это в словах мистера Фицсиммонса. А он сказал, что идея создания импортной ветви предприятия принадлежит Грегори.

Джейн побледнела и потерла виски. Почему-то вдруг страшно разболелась голова.

– Не может быть. Вы, наверное, что-то неправильно поняли.

Видя страдания жены, Филипп не хотел их усугублять.

– Возможно, – коротко согласился он и нежно привлек расстроенную Джейн к себе, и та доверчиво, словно ища зашиты, прильнула к его груди. В полной растерянности она, казалось, не замечала объятий или просто восприняла их как естественное проявление сочувствия. Через некоторое время Джейн подняла голову.

– Отец еще в Лондоне?

– Нет. Твоя сестра настояла на отъезде в Портсмут.

– Но в его состоянии это смертельно!

– Доктора в один голос возражали, но она ничего не хотела слушать. Я не решился вмешиваться.

– Так, значит, он дома? Мне необходимо срочно уехать в Портсмут. Пожалуйста, помогите!

– Джейн… вынужден сказать, что этого делать не следует.

– Но вы не понимаете! Он всегда был хорошим отцом. – Уэссингтон посмотрел так, словно сомневался в искренности услышанного.