Текст книги "Путь сердца"

– Не бойся, Эмили. Тебе никогда больше не придется встречаться с этим человеком. Никогда! А с отцом я обязательно поговорю. Уверена, ты просто ошибаешься. Всего лишь неправильно поняла слова мастера Морриса, и ничего больше. Не переживай и не бойся. Обещай, что успокоишься и не будешь нервничать.

– Постараюсь. Но только в последнее время я постоянно об этом думаю.

– Еще бы! Но теперь все в прошлом. Беги!

– Спасибо, Джейн! – Эмили сделала шаг вперед и крепко обняла свою защитницу. Та, в свою очередь, ласково прижала девочку к себе.

– А правда, что Мег будет моей гувернанткой?

– Если ты согласна.

– По-моему, она добрая.

– Ну, значит, стоит попробовать и посмотреть, что получится. Почему бы тебе не разыскать ее? По-моему, нам всем нужно заказать несколько новых повседневных платьев и даже по парочке нарядных – для сентябрьской ярмарки. Уверена, там будет что посмотреть. Так что вы можете обсудить и фасоны, и цвета. У Мег прекрасный вкус, она знает все лондонские новинки. А за портнихой пошлем в деревню.

– Вы тоже закажете себе новое платье?

– Даже не одно.

Гость сидел в одиночестве, неторопливо потягивая чай. С первого взгляда, да к тому же в профиль, он казался вполне безобидным. Молодой, симпатичный, щеголевато одетый: темно-синий сюртук, бежевые бриджи, до блеска начищенные черные сапоги. Услышав шаги Джейн, лорд Моррис обернулся. Он гораздо старше, чем показался поначалу. Мысль о его сватовстве к Эмили показалась еще отвратительнее. Стоит ли удивляться, что девочка просила о помощи? Сколько уже продолжались эти сомнительные визиты, и что на самом деле известно о них графу?

Моррис явно ожидал увидеть Эмили. Разочарование оказалось настолько сильным, что голубые глаза угрожающе потемнели. Неожиданно в памяти Джейн мелькнуло детское воспоминание: вот она сидит на коленях дяди в полутемной комнате и изо всех сил пытается вырваться на свободу. Забавно, что образ ожил именно сейчас.

Трудно было точно определить, что именно вселяло недоверие к гостю. И все же хватило одного взгляда, чтобы принять твердое и бесповоротное решение: Эмили никогда больше не встретится с этим человеком.

– Лорд Моррис? Здравствуйте, я Джейн Уэссингтон.

– Рад познакомиться, леди Уэссингтон. Впрочем, зная, что граф все еще в Лондоне, не ожидал встретить вас здесь, в Роузвуде.

Посетитель встал и вежливо склонился над рукой хозяйки. Прикосновение оказалось крайне неприятным. Едва ладонь вернулась на свободу, Джейн незаметно вытерла ее о юбку.

– Слышала, вы приехали, чтобы повидаться с леди Эмили.

– Да, я давний друг графа. Наведываюсь в эти края куда чаще, чем он, а потому Филипп любит, когда я заезжаю навестить Эмили. Она очень мне дорога. Люблю малышку, словно родную дочь.

Слова падали в пустое пространство. Джейн едва удалось подавить внезапно нахлынувшее отвращение. Очень хотелось, чтобы непрошеный гость немедленно покинул дом и больше никогда не возвращался. Хозяйку дома вовсе не заботило, что подумает о ее поведении граф.

– Прошу извинить, но леди Эмили сейчас очень занята. Совсем недавно я наняла для нее новую гувернантку, и в настоящий момент у девочки урок.

Моррис понимал, что ему лгут. Он только что собственными глазами видел в окно, как Эмили побежала по дорожке сада. Моррис побагровел; глаза потемнели от гнева. Он ненавидел таких женщин, как Джейн, серьезных, уверенных и знающих себе цену.

– Думаю, что могу подождать. Граф наверняка захочет узнать, как дела у дочери.

– Но вам вовсе не стоит себя затруднять. Боюсь, я позволила себе несколько изменить распорядок дня Эмили, и теперь она чрезвычайно занята. До самого вечера у нее не найдется ни единой свободной минуты.

– Понимаю, – произнес Моррис, вставая.

Да, Джейн выразилась вполне ясно и четко. И хотя он изо всех сил сдерживался, в душе кипели злоба и обида.

– Спасибо за визит, – как можно любезнее поблагодарила Джейн, однако в словах не прозвучало ни капли искренности.

– Что передать графу при встрече?

– Передавать ничего не надо. Все, что необходимо, я скажу сама. До свидания, сэр.

Дворецкий услужливо поджидал у двери, держа в руках шляпу гостя, и тому пришлось без единого слова покинуть дом.

– Что-нибудь еще, миледи? – поинтересовался слуга.

– Да, есть небольшое поручение. Передайте, пожалуйста, всем в доме, что мастер Моррис больше никогда не должен навещать леди Эмили. Если ему будет угодно приехать, двери должны быть заперты. Чтобы избежать неприятностей, вы вправе сказать посетителю, что просто исполняете мой приказ и не смеете действовать вопреки распоряжению.

– А как же насчет указаний графа?

– Не беспокойтесь, с графом я все выясню сама. Как бы там ни было, а этому человеку нечего делать возле мисс Уэссингтон.

С этими словами леди Уэссингтон спокойно удалилась. Погруженная в собственные мысли, она, конечно, не слышала замечания дворецкого:

– Браво, леди Джейн, браво!

Глава 17

Филипп ехал по деревенской улице Роузвуда и не мог поверить собственным глазам. На протяжении многих лет его встречи в лучшем случае взмахом руки. Теперь же люди останавливались, кланялись, улыбались, даже бросали дела, чтобы поздороваться с господином. Приветствия продолжались всю дорогу, и граф с удивлением отмечал, что окрестные жители выглядят довольными, сытыми и полными сил.

Состояние здоровья Чарльза Фицсиммонса внушало самые серьезные опасения. Гертруда не послушала советов и решила везти отца обратно в Портсмут. Едва родственники Джейн уехали, Филипп тоже собрался в путь, чтобы сообщить жене печальную новость. Всю дорогу он упорно убеждал себя, что отправился только потому, что известие о тяжелой болезни отца должен привезти именно муж. Однако в те редкие минуты, когда удавалось быть честным с самим собой, Уэссингтон признавал, что просто хочет увидеться с Джейн и попросить прощения. Он не слишком отдавал себе отчет, откуда взялись подобные чувства и почему они настолько остры, однако сознавал, что не в силах им противиться.

Стояла та ласковая солнечная погода, которая радует Англию только в самый разгар лета, и Филипп решил отправиться в Роузвуд в одиночестве, чтобы никто не мешал спокойно поразмышлять о жизни. Пожалуй, так радоваться красоте окружающих пейзажей удавалось лишь в ранней юности, когда граф нередко отправлялся в дальние прогулки вместе с Ричардом Фарроу. Что и говорить, в душе жила тоска по счастливым временам. Невинность, беззаботные, наполненные чистой радостью жизни дни, близость единственного настоящего друга – Ричарда Фарроу.

Лорд Уэссингтон свернул с главной дороги и проехал сквозь литые чугунные ворота поместья. Мальчиком он очень любил это место и неизменно видел его – как бескрайнее, великолепное поле для игр и развлечений. Немного повзрослев, начал воспринимать поместье как богатое наследство, полное неисчислимых красот и благ. Рано или поздно предстояло принять на свои плечи ответственность за процветание родового гнезда.

И все же, возмужав и вступив в пору самостоятельной жизни, граф почему-то сосредоточился на самых горьких воспоминаниях. Упорное, но тщетное стремление добиться расположения и внимания отца. Слишком строгие, властные учителя, не пренебрегавшие унижениями и даже побоями. Огромная, отчаянная, неуместная в своей романтичности юношеская любовь к Энн, сломавшая жизнь и превратившая сердце в камень.

В конце аллеи показался жизнерадостный, ярко освещенный солнцем дом. Граф пустил лошадь шагом, чтобы можно было в полной мере впитать сентиментальные впечатления. Неподалеку раздался веселый женский смех. Ему ответил мужской хохот. К веселью присоединились еще несколько голосов. Заинтересовавшись и торопясь узнать, что происходит и кто смеет так дерзко наслаждаться жизнью в его отсутствие, хозяин поместья свернул с аллеи и углубился в лес.

Тропинка привела к большой поляне. С противоположной ее стороны протекала одна из многочисленных небольших речек, которыми так славилась местность. А на берегу речки расположилась увлеченная пикником компания. Никто не заметил приближения всадника, и несколько минут граф изумленно наблюдал за неожиданной картиной.

Мег и Эмили весело болтали босыми ногами в воде Джейн сидела на расстеленном на траве одеяле и выглядела еще красивее, чем прежде: простое голубое платье открывало плечи и откровенно намекало на прекрасную молодую грудь. Широкополая соломенная шляпа бросала легкую тень на свежее, румяное лицо. По одну сторону от красавицы восседал Грейвз, а по другую… Ричард Фарроу собственной персоной. Филиппу удавалось сдерживать нетерпение и оставаться в засаде лишь до тех пор, пока Фарроу не рассмеялся каким-го словам Джейн, а та в ответ не похлопала его по колену самым дружеским образом.

Рассвирепев, граф едва не ринулся на лужайку, однако в этот момент Грейвз поднялся и, взяв за руку Мег, помог встать и ей. Шепнул что-то на ухо, и Мег очаровательно зарделась.

– Сейчас, когда мы все в сборе, – лучезарно улыбаясь, провозгласил счастливый Грейвз, – хочу сообщить, что Мег наконец-то согласилась выйти за меня замуж.

Мгновение тишины взорвалось радостными криками Эмили и Джейн. Обе вскочили и бросились обнимать смущенную и счастливую парочку. Джейн крепко пожала Грейвзу руку:

– Видишь, я же говорила, что надо попросить еще раз!

– Очень рад, что последовал мудрому совету. Она все-таки сказала «да».

– Джон просто взял меня измором, – смеясь, слукавила Мег.

– Мы решили устроить свадьбу во время осенней ярмарки, – продолжал Грейвз, – чтобы усилить праздничную атмосферу.

– Замечательно, – оценила Джейн.

Уютная домашняя сцена искренней радости близких, любящих друг друга и счастливых своей любовью и дружбой людей окончательно раздавила графа. Почему-то он ощутил себя преданным всеми вместе и каждым в отдельности. Но особенно раздражало поведение Джейн. Ей полагалось оставаться одинокой, несчастной, неприкаянной – такой же, каким чувствовал себя он сам. А вместо этого молодая жена казалась вполне довольной жизнью, цветущей и счастливой.

Изо всех сил пришпорив испуганную лошадь, Филипп промчался по одеялу, по корзинам с едой, безжалостно разметая все вокруг. Веселая компания изумленно замерла, а через секунду послышались возгласы:

– Уэссингтон!

– Милорд!

– Папа!

Наверное, появись на лужайке сам Всемогущий, Джейн и то удивилась бы меньше. Иногда она пыталась представить встречу с мужем, и картина рисовалась совершенно иной. Джейн видела себя чинно сидящей в гостиной, в безупречном интерьере. Эмили прекрасно одета, слуги вышколены и готовы исполнить любое желание.

Однако все случилось иначе. Уэссингтон внезапно разъярился, словно бык, перед которым помахали красной тряпкой, Пытаясь любой ценой смягчить ситуацию, Джейн улыбнулась:

– Приветствую вас, супруг. Какой приятный сюрприз! Должно быть, вы только что приехали?

– Да, – свирепо процедил граф сквозь плотно стиснутые зубы.

– Значит, вы еще не успели побывать в доме. Очень рада. Я мечтала присутствовать при вашем возвращении, чтобы представить Роузвуд во всей красе.

Заметив на костюме Филиппа дорожную пыль, Джейн добавила:

– Наверное, вы устали и проголодались. Присоединяйтесь, перекусите с нами и отдохните. Полагаю, вы со всеми знакомы.

Словно не замечая нависшей над головой грозовой тучи, Джейн обвела рукой компанию.

– Садись ко мне в седло, Джейн. Мы уезжаем.

– Но мы только что пришли сюда, еще даже не успели толком расположиться. Пожалуйста, отдохните несколько минут, и потом я с удовольствием провожу вас в дом.

– Немедленно, Джейн!

Требовательный, командный тон стер с ее лица улыбку. Филипп чем-то отчаянно рассержен. Возможно, его вывело из равновесия присутствие Ричарда или Джона Грейвза. Но даже крайнее раздражение не дает права вести себя так грубо.

– Нет, я не собираюсь прерывать пикник.

– Жена, я не намерен спорить с тобой. Немедленно иди сюда.

Джейн решительно скрестила на груди руки. Сопротивление возрастало вместе с настойчивостью супруга.

– Не собираюсь. Я не видела и не слышала вас почти четыре месяца, и вот совершенно неожиданно вы врываетесь сюда и начинаете оскорблять меня и моих друзей. Поэтому я и говорю, что…

Закончить Джейн не успела, так как внезапно оказалась высоко в седле, на коленях у Филиппа. К тому же он крепко держал ее за талию. Шляпа слетела с ее головы и плавно опустилась на землю.

Граф сурово взглянул на потрясенную публику:

– Мег и Джон Грейвз, вы уволены.

– Ничего подобного! – закричала Джейн, отчаянно пытаюсь освободиться.

– Прекрати! – рявкнул Филипп над самым ухом, да так громко, что в ушах у Джейн раздался противный звон. Наконец безжалостный взор громовержца упал на Ричарда. – А ты немедленно убирайся с моей земли! Чтобы духу твоего здесь не было! И если еще хоть раз замечу тебя ближе чем за сто ярдов от жены, то отстрелю и вторую ногу!

Разгромив всех и вся но словно и не заметив присутствия Эмили, граф одним ловким движением развернул лошадь и стремительным галопом поскакал к дому. У подъезда небрежно бросил поводья выскочившему навстречу мальчику-конюху, спустил Джейн на землю, а потом спрыгнул сам.

– В дом! Немедленно!

– Не собираюсь повиноваться вашим крикам. Что с вами приключилось?

– Что со мной приключилось? – закричал Уэссингтон еще громче. – Что со мной приключилось?

Он и сам не понимал, почему так рассвирепел. Просто, увидев, как Джейн сидит рядом с Фарроу и смеется шуткам Грейвза, внезапно взорвался.

– Да! – голос Джейн сравнялся по силе с его собственным. – Что с вами произошло?

Не отвечая, граф схватил Джейн за талию и перекинул через плечо. Пораженный слуга успел открыть дверь как раз вовремя: Филипп ворвался в холл вместе с отчаянно брыкающейся и вопящей Джейн. Услышав шум, в холл спустился дворецкий. Уэссингтон обжег его взглядом, и тот счел за благо промолчать.

– Потрудитесь проследить, чтобы нас с женой не беспокоили!

В несколько прыжков преодолев лестницу, граф бросился к господским апартаментам в конце коридора. Ворвавшись внутрь, остановился возле огромной кровати и лишь здесь наконец-то опустил свою ношу. Затем бросился к двери и поспешно повернул в замке ключ.

– Вы сошли с ума?

– Чем ты там занималась?

– Святой Боже, это был всего лишь пикник.

– Что ты делала с этими мужчинами?

– Это мои друзья. Они работают на меня и помогают во всем.

– Не потерплю!

– Не потерпите чего? Того, что у меня есть друзья? Чего вы ждали? Что я уеду в деревню и запрусь в темном чулане? И больше никогда не выйду на белый свет?

– Я не об этом! Ты прекрасно понимаешь, о чем речь!

– Так о чем же? Прекрасный летний день. Мы все напряженно и добросовестно трудимся – вы непременно заметили бы это, если бы явились в здравом уме, а не ворвались, как бешеный зверь.

– Не позволю фривольностей… – Джейн рассмеялась:

– Фривольностей? Право, сэр, подумайте, что вы говорите!

– Не смей надо мной издеваться!

– А что случится? Вы меня ударите? Посадите под замок? Оставите без ужина?

– Не искушай!

Обойдя стороной не на шутку разбушевавшегося супруга, Джейн спокойно направилась к двери.

– И куда же ты собралась?

– Вам следует кое-что обо мне знать: во-первых, я очень плохо реагирую на приказы и угрозы, а во-вторых, никогда не испытывала особого пристрастия к спорам на повышенных тонах. А потому ухожу. Поговорить мы сможем и позже, после того как вы успокоитесь.

– Нет, мы поговорим сейчас.

– О чем же? О том, что вы застали меня во время невинного пикника с друзьями?

– В Фарроу нет ни капли невинности, и я не потерплю его присутствия рядом с тобой.

Тон графа удивлял. Не будь Джейн так осторожна, так осмотрительна в суждениях и выводах, она непременно решила бы, что муж ревнует.

– А как же насчет Грейвза? Или он тоже неприемлем – с шей точки зрения?

– Весь прошлый месяц я старательно платил сыщикам, пытаясь разыскать парня, а он, оказывается, все это время благополучно наслаждается жизнью здесь, в Роузвуде.

– Он вовсе не «наслаждается жизнью», как вы изволили выразиться, а работает. Причем работает много и добросовестно.

– Но я не давал ему разрешения отправляться к тебе.

– Джон прекрасно это понял, сэр. Потому и оставил службу.

Филипп не выдержал логики возражений и взорвался:

– Если Джон оставил службу, то скажи, ради Бога, что он делает здесь?

– Работает на меня.

– Больше не работает!

– Но, сэр, я в состоянии самостоятельно выбирать себе служащих. И вы не сможете уволить этого человека, потому что я не позволю.

– Может быть, я уснул и проснулся в Бедламе? – недоверчиво покачал головой Филипп. – Ты не расслышала моих слов, Джейн? Я только что уволил слугу Джона Грейвза.

– Прекрасно слышала вас, сэр. Но ваши действия бессмысленны и нелогичны, а потому я решительно отказываюсь подчиняться.

– Теперь совершенно ясно, что не следовало отпускать тебя в деревню в одиночестве. Тебе явно требуется сильная рука.

Слова мужа привели Джейн в ужас. Меньше всего на свете ее устраивало положение, при котором граф будет наблюдать за ходом повседневной жизни. Джейн попыталась обратиться к чувствам:

– Но, сэр, Грейвз любит Мег и собирается на ней жениться.

– Я слышал радостное брачное блеянье этого козла.

– В таком случае вы понимаете, что он не мог отпустить ее сюда одну.

– Парень – глупец! Променять службу у меня на женитьбу!

– А по-моему, просто прекрасно, что кто-то способен на такие глубокие чувства.

Взгляд Джейн высказал и продолжение мысли: Филипп отказывался верить в любовь других просто потому, что не мог любить сам. Обиженно, совсем по-детски граф выдвинул последний аргумент:

– Без Грейвза мне очень плохо. – Джейн не смогла сдержать улыбку.

– Что ж, милорд, понимаю: мы, наверное, расстроили вас.

– Что? – Дерзкое, унизительное предположение возмутило.

– Мы расстроили вас, а это значит, что в вашей душе все-таки теплятся чувства. – Джейн покачала головой. – Теперь, во всяком случае, что-то проясняется. – Она подошла к креслу и спокойно села, не забыв тщательно расправить юбку. – Так что постарайтесь, пожалуйста, успокоиться и потрудитесь наконец объяснить, в чем именно заключается наша вина.

Филипп что-то пробормотал, явно стараясь сохранить в душе гнев, однако злиться на невозмутимую, миролюбиво улыбающуюся красавицу оказалось очень трудно. Чтобы не смотреть в глаза супруге, граф принялся расхаживать по комнате.

– Что здесь делает Фарроу? Я оставил тебя одну на несколько месяцев, и этот змей уже успел поднять свою ядовитую голову.

– Мастер Фарроу постоянно здесь живет.

– Джейн, не лги мне! Я прогнал негодяя из Роузвуда много лет назад. А потому хочу узнать, каким образом он пробрался обратно.

– У меня немало недостатков, милорд, но привычки искажать правду среди них нет. Мне очень жаль разрушать ваши представления, но Ричард никуда не уезжал. Он всегда жил здесь.

– И чем занимался?

– Следил за поместьем, вел хозяйство. В то время как вы, ваше сиятельство, проводили время в Лондоне, предаваясь самым рискованным развлечениям, мастер Фарроу оставался здесь. И год за годом твердой рукой умело поддерживал шаткое, готовое в любой момент развалиться хозяйство. Если бы не он, трудно сказать, что могло бы случиться с семейным гнездом лорда Уэссингтона.

– И кто же знал о его присутствии?

– Все здешние обитатели. Мастер Тамбертон. Большинство торговцев и поставщиков. Деревенские жители. Наверное, даже кое-кто из соседей.

Филипп чувствовал себя одураченным. Все это время окружающие дружно водили его за нос. Как же, наверное, все они смеялись за его спиной! Смущение лишь подлило масла в огонь.

– Фарроу не может остаться в поместье.

– Разумеется, он останется.

Остолбенев от подобной дерзости, Филипп молча уставился на жену.

– Ричард любит поместье. Любит и людей, и землю. А кроме того, прекрасно разбирается во всех тонкостях хозяйства. Нам не обойтись без его наставлений и помощи.

– Не потерплю присутствия подлеца.

– Если вид этого человека оскорбляет вас, я позабочусь, чтобы он не попадался вам на глаза. – Ехидно улыбнувшись, Джейн поинтересовалась: – На какой срок следует удалить ненавистного человека, милорд? На день, на два? Или, может быть, вы решили уделить нам целую неделю?

Насмешливый тон покоробил. Филипп действительно планировал задержаться всего лишь на день-другой, не больше. Первое из загородных празднеств, на которые он был приглашен, начиналось уже на следующей неделе. Однако позволить жене одержать верх очень не хотелось.

– Учитывая сложившуюся здесь обстановку, я, возможно, и вообще не уеду.

Из разговоров с Ричардом Джейн знала, что за десять лет Филипп провел в Роузвуде всего несколько дней – их вполне можно было пересчитать по пальцам. Так что ответ мужа вызвал у нее серьезные сомнения.

– Поживем – увидим, – пробормотала она едва слышно.

– Что ты сказала? – взревел граф.

– Сказала, что было бы очень мило. Не могли бы вы прекратить топать?

– Должен признаться, Джейн, до свадьбы мне пришлось читать описание твоего характера, но в нем ни слова не говорилось об упрямстве.

– Об упрямстве? – Джейн подняла глаза. – Но всем вокруг известно, что я очень спокойная, сдержанная и миролюбивая. И если бы вы не провоцировали меня буквально на каждом шагу…

– Я? Провоцирую тебя? Так, значит, это я виноват в том, что, едва завидев мужа, ты сразу начала себя вести словно бестолковая крикливая торговка?

– Неужели вы всерьез ожидали, что я буду молча сносить грубость, бесцеремонность и высокомерие?

– Приведи же хоть один-единственный пример моего дурного обращения с тобой за все время нашего знакомства!

В тот самый момент, как эти слова слетели с губ, лорд Уэссингтон ясно понял, что спор проигран, и проигран окончательно. Да, он действительно обращался с Джейн очень плохо, очень грубо и несправедливо. Всю жизнь поступая только так, как заблагорассудится, граф даже перестал замечать, что кого-то обидел. А Джейн просто отказывалась молча сносить обиду.

– Я уже очень устала от бесконечных пререканий. А вдобавок у меня немало дел. Если позволите…

– Нет, не позволю…

– В таком случае, боюсь, должна попросить прощения за то, что покидаю вас. Право, пора вернуться к работе. Пикник мыслился всего лишь как короткий перерыв на ленч.

– Но разговор не закончен.

– Не знаю, как вам, а мне уже давно все ясно. Не желаю продолжать бесплодный спор.

Мысль о том, что Джейн сейчас уйдет и оставит его в одиночестве, тревожила. Филипп не хотел, чтобы у жены нашлись дела важнее общения с ним. Супруг претендовал на всю полноту внимания, и Джейн не следовало стремиться на свободу. Да, он действительно вел себя как тупой и упрямый болван. Но ведь он умен и, когда пожелает, может быть просто очаровательным. А настроение Джейн всегда можно изменить.

– Прекрасно. Тогда побеседуем о чем-нибудь другом. – Положив руки на спинку кресла и стараясь говорить как можно беспечнее, лорд Уэссингтон любезно поинтересовался: – Как поживаете, леди Джейн?

– Вы поистине непредсказуемы. – Джейн покачала головой и взялась за ручку двери. – Но мне действительно пора.

Привыкнув проводить время в обществе, среди светских условностей, Филипп не хотел признавать, что привычные, давно устоявшиеся рамки поведения порой помогали обуздать бушевавших в душе демонов. Перспектива внезапно оказаться наедине с самим собой, пусть даже и в собственном прекрасном доме, в огромном родовом имении, пугала.

– Если ты не останешься поболтать, чем же я буду заниматься весь день?

Граф улыбнулся, пытаясь обратить вопрос в шутку, однако тоску и неуверенность скрыть не удалось. Джейн взглянула на него с сожалением.

– Понятия не имею. Пейте, играйте в карты – что вы обычно делаете при свете дня? Я распоряжусь, чтобы ровно в девять вам подали ужин.

Дверь захлопнулась. И только сейчас, в полной тишине, граф Роузвуд вспомнил, что так и не передал то печальное известие, ради которого приехал.