Текст книги "Си Цзиньпин. Как победить Запад"

Партия руководит всем

Когда Коммунистическая партия пересмотрела свои дисциплинарные правила в октябре 2015 года, проницательные аналитики обратили внимание на новое мощное положение. В нем говорилось, что члены партии будут наказаны, если они «безответственно обсуждают политику центра партии» и наносят ущерб «централизованному единству партии». В то время официальные лица дали мало подсказок о том, что означает новое правило, но масштаб его власти стал очевиден.

В течение нескольких недель партия уволила главного редактора официальной газеты в северо-западном регионе Китая Синьцзян, заявив, что он безответственно обсуждал и противоречил официальной политике по борьбе с терроризмом и религиозным экстремизмом. Власти сняли одного из заместителей партийного секретаря Пекина два месяца спустя за проступки, включавшие безответственное обсуждение политики партии, а затем уволили губернатора юго-западной провинции Сычуань за нелояльность и нечестность по отношению к партии.

Чистки встревожили некоторых партийных инсайдеров, которые опасались, что Си подавляет инакомыслие, в то время как в элите кипит недовольство его антикоррупционной реформой и управлением замедляющейся экономикой Китая. Чиновники CCDI вскоре подтвердили эти опасения, заявив, что новое правило против «безответственных дискуссий» было призвано наказать сотрудников, которые сеют смуту и раздор, подвергая сомнению указы Пекина. «Комиссии по проверке дисциплины являются политическими органами, – заявили в CCDI. Их основной обязанностью, пояснили в ведомстве, является «решительное отстаивание авторитета партийного центра и обеспечение тщательного исполнения правительственных постановлений».

CCDI быстро превращалась в идеологического инквизитора. Его инспекторы проникали в правительственные учреждения, государственные предприятия и университеты, чтобы провести «проверку политического здоровья» и наказать тех, кто отклонялся от директив Си. Дисциплинарные чиновники порицали некоторые из самых влиятельных учреждений Китая, от отдела партийной пропаганды до министерств финансов и общественной безопасности, за отсутствие политической лояльности и идеологического рвения. Репрессии приобрели почти ритуальный характер, поскольку чиновники, ставшие объектом репрессий, прибегали к угодливым демонстрациям покаяния. Например, в 2016 году, после того как инспекторы укорили власти портового города Тяньцзинь за неэффективное руководство и коррупцию, высшее должностное лицо муниципалитета пообещало безжалостные меры и потребовало, чтобы подчиненные поклялись в непоколебимой верности генсеку Си. «Лояльность, которая не является абсолютной, является абсолютной нелояльностью», – написал тогдашний глава партии Тяньцзиня Ли Хунчжун.

Коммунистические лидеры Китая, как и их имперские предшественники, долгое время боролись за установление контроля над обширными территориями страны и легионами функционеров, которые управляют от их имени. Партия не помогает себе, сохраняя ревнивую монополию на власть, подавляя попытки создания независимых институтов и верховенства закона. Не имея сдержек и противовесов, таких как демократические выборы и свободная пресса, местные чиновники могут обладать почти автократической властью над своими областями. Пекин потворствовал такой автономии в рамках экономических реформ Дэнга, который отказался от марксистской ортодоксии, поощрял прагматизм и привлек технократов к управлению экономическими и социальными делами. Центральные власти поощряли чиновников низшего звена тестировать политические идеи, которые могли быть внедрены на национальном уровне. Местные органы власти включились в жесточайшую конкуренцию, гоняясь за инвестициями и целевыми показателями роста, которые помогли бы чиновникам получить повышение и набить карманы.

Преимущества были ошеломляющими, равно как и подводные камни. Децентрализация эпохи Дэнга высвободила динамизм, который помог Китаю увеличить валовой внутренний продукт более чем в пятьдесят раз, с менее чем 150 миллиардов долларов в 1978 году до 8,2 триллиона долларов к 2012 году, и вывести из бедности более 600 миллионов человек. После того как в середине 1990-х годов Пекин изменил налоговую структуру, чтобы направить больше доходов непосредственно в центральное правительство, местные власти восполняли бюджетный дефицит все более хищническими методами, такими как экспроприация и продажа сельской земли, что разжигало общественные волнения. Экономика стала зависимой от модели роста, основанной на долгах и инвестициях, которая стимулировала непроизводительные расходы. По одной из оценок, с 2009 по 2013 год было растрачено около 42 триллионов юаней.

Свободолюбивые пути эпохи реформ встревожили Ван Хунина, ученого, ставшего партийным теоретиком, который беспокоился, что Китай может развалиться, если его правители не смогут обуздать быстро меняющееся общество. В интервью 1995 года, за несколько недель до ухода из шанхайского университета Фудань, чтобы присоединиться к главному исследовательскому управлению партии, Ван утверждал, что Китаю необходима централизованная политическая система, которая могла бы обеспечить согласованную разработку политики перед лицом беспрецедентных вызовов и подавить любую социальную нестабильность, вызванную быстрым ростом. «В условиях отсутствия центральной власти или ослабления центральной власти страна погрязнет в расколе и хаосе», – сказал Ванг в одном из своих последних публичных выступлений в качестве академика. «Сильная центральная власть – это фундаментальная гарантия достижения быстрого и стабильного развития при относительно низких затратах в процессе модернизации».

Ван привез свои идеи в Пекин, где он, что весьма необычно, стал главным помощником трех сменявших друг друга китайских лидеров, включая Си. Пара начала работать вместе после того, как Си вошел в высшее руководство страны в 2007 году и возглавил комитет по политике, членом которого был Ван, который занимался «партийным строительством» – сложным термином, описывающим усилия по культивированию сплоченности и идеологического рвения. Будучи будущим лидером, Си повторял идеи Вана в частных беседах, говоря людям, что Китаю необходимо сильное центральное руководство, чтобы удержать страну вместе. Став генеральным секретарем в 2012 году, Си сохранил Вана в качестве ключевого советника по вопросам политики и перешел к концентрации власти.

Си назначил себя главой влиятельных партийных комитетов, которые курировали ключевые направления, включая экономику и финансы, национальную безопасность, иностранные дела, юридические вопросы и интернет-политику. Он назначил на ключевые посты близких доверенных лиц и доверенных соратников. Ли Чжаньшу, которого Си знал еще с тех времен, когда они были главами уездов в Хэбэе, сначала служил начальником штаба генсека, а затем стал главным законодателем Китая. Лю Хэ, принц, выросший вместе с Си в Пекине, стал ведущим советником по экономическим и финансовым вопросам, оттянув на себя часть влияния премьера Ли Кэцяна на разработку политики. Сосед Си по колледжу Чэнь Си занял руководящую должность в Центральном организационном управлении партии, где он мог отбирать чиновников и влиять на кадровые назначения.

Те, кто не входил в ближний круг Си, чувствовали себя все более маргинализированными. Он подрывал позиции соперников пустым повышением на должности с небольшими полномочиями или менял их портфели, чтобы оторвать их от властных баз. В некоторых случаях Си нейтрализовал потенциальных противников, очищая их помощников и сторонников путем дисциплинарных проверок. Люди, знакомые с этой практикой, описывают скрытый и тщательный процесс, когда Си просил доверенных дисциплинарных инспекторов тихо подготовить досье, часто насчитывающее сотни страниц, на высокопоставленных чиновников, которых он хотел подорвать. Си также санкционировал расследования в отношении близких соратников чиновников под предлогом демонстрации честности этих соратников, что затрудняло блокирование расследований со стороны чиновников. Первым объектом этой техники стал Ли Юаньчао, член Политбюро, занимавший пост вице-президента во время первого срока Си. Когда-то Ли считался претендентом на высший пост, но после задержания ряда его близких соратников в 2017 и 2018 годах он ушел со своих партийных и государственных постов соответственно, хотя был достаточно молод, чтобы оставаться в активной политике в соответствии с действующими на тот момент нормами выхода на пенсию.

Доступ к генеральному секретарю, являвшийся контролируемой привилегией, стал еще более ограниченным. Си однажды сказал иностранным высокопоставленным лицам, что у него нет мобильного телефона, а это означает, что большинство людей, кроме его ближайших советников, могут связаться с ним только через тщательно отбираемые встречи, звонки и письменные обращения. В то время как его предшественники использовали летние уединения на приморском курорте Бэйдайхэ для неформального обсуждения политики с партийными грандами, инсайдеры говорят, что Си в основном отказался от этой традиции и предостерег отставных лидеров от вмешательства в политику. Некоторые принцессы, которые когда-то могли встречаться с Си наедине для обсуждения государственных дел, говорят, что больше не пользуются этой привилегией и должны проходить через главу администрации Си, если хотят высказать свое мнение. Родственники Си сказали друзьям, что они больше не будут помогать передавать сообщения лидеру. Один князь, знавший Си на протяжении десятилетий, рассказал мне, что руководство следит за элитными партийными семьями через информаторов в их штабе – это отбивает у многих князей и отставных старейшин желание критиковать Си.

В то время как его предшественники часто делегировали более тонкие детали разработки политики специалистам, что известно как «схватить большое, отпустить малое», Си предпочитает практический подход. Он часто напрямую просит внести коррективы в политику и настаивает на том, чтобы за ним оставалась последняя инстанция при принятии ключевых решений. Государственные СМИ отмечают, что Си лично контролирует разработку больших и малых стратегий, от крупных экономических планов до кампаний по сокращению пищевых отходов и улучшению общественных туалетов. Когда партийные инспекторы обнаружили, что местные чиновники в провинции Шэньси незаконно построили около двенадцатисот вилл в заповедниках, Си шесть раз за четыре года издавал распоряжения, требуя наказать нарушителей и усилить защиту местной экологии.

Си ввел новые партийные правила, чтобы «институционализировать» свой автократический стиль. Он приказал высшим должностным лицам представлять ежегодные отчеты о своей работе и запустил систему оценки работы, в которой наряду с другими показателями лидеры оценивались по политической корректности. Он неустанно устанавливал правила, определяя, как должны работать и вести себя все члены партии – от высших руководителей до рядовых членов, и как они будут наказаны за любое отклонение. Он установил первый в истории партии пятилетний план разработки внутренних правил и принял или пересмотрел гораздо больше основных постановлений, чем его недавние предшественники. К столетию партии в 2021 году администрация Си приняла или пересмотрела более 2400 партийных постановлений – около двух третей всех действующих на тот момент правил. Власти регулярно публикуют руководства и пояснительные статьи, чтобы помочь чиновникам сориентироваться в головокружительном множестве предписаний.

Захват власти Си встревожил чиновников, которые считали, что он разрушает сложившуюся систему коллективного руководства и становится слишком зависимым от небольшого внутреннего круга советников. Он сам продемонстрировал понимание проблемы, посоветовав чиновникам «завести больше друзей на низовом уровне, которые могут говорить от сердца», чтобы они могли лучше «понимать реальную ситуацию», с которой сталкиваются простые люди, и более точно оценивать национальные настроения. Несмотря на это, он оставался верен своим автократическим методам. «Некоторые говорят, что за последние пять лет мы сделали достаточно, подчеркивая централизованное единство партии, и что теперь нам следует сосредоточиться на продвижении внутрипартийной демократии», – сказал Си высокопоставленным чиновникам ККДИ в январе 2018 года. «Люди, которые произносят такую странную риторику, некоторые из них политически запутались, некоторые имеют дурные намерения и грязное белье, и пытаются выпутаться из неприятностей».

Два месяца спустя Си начал самую масштабную реорганизацию партийной и государственной бюрократии Китая за более чем десятилетие, призванную обеспечить, чтобы «партия руководила всем». Партийные комитеты, контролирующие экономические реформы, финансы, кибербезопасность и иностранные дела, были преобразованы в комиссии, что придало их директивам больший вес в системе, одержимой иерархией. Некоторые правительственные департаменты были преобразованы в их партийные эквиваленты. Другие были полностью ликвидированы, а их функции переданы партийному агентству.

Наиболее важным изменением, потребовавшим внесения поправки в конституцию, стало создание нового антикоррупционного агентства, уполномоченного распространять партийную дисциплину на миллионы государственных служащих, не входящих в партию. Несмотря на формальный статус государственного органа, Национальная контрольная комиссия, по сути, является ККДИ, выполняющим аналогичные функции под другим названием. Ее первым директором был заместитель начальника ККДИ (и соратник Си), а сотрудники следственных органов в основном являются партийными силовиками, работающими под двойным прикрытием в качестве государственных инспекторов.

На бумаге НСК обладает широкими полномочиями по расследованию деятельности государственных служащих на предмет взяточничества, мошенничества и неисполнения служебных обязанностей, а в некоторых случаях – по вынесению наказания без суда. На практике, говорят правозащитники, новая система обеспечивает юридическое прикрытие для драконовских методов расследования партии. В марте 2018 года, одновременно с созданием НСК, законодательный орган Китая принял новый закон о надзоре. Закон переименовал печально известный процесс shuanggui в liuzhi, или «задержание на месте», и установил новые правила, согласно которым срок содержания под стражей ограничивается шестью месяцами, хотя подозреваемым по-прежнему отказывают в доступе к адвокату и их семьям. Следователи получили новые полномочия на использование прослушки и других методов электронного подслушивания, которые ранее считались недопустимыми для расследований CCDI.

Вступивший в должность директор НСК Ян Сяоду заявил, что новое агентство устраняет пробелы в государственном надзоре, втрое увеличив число людей, подлежащих партийному контролю. Эти полномочия означают тщательную проверку даже самых низких работников, получающих зарплату от государства, включая офисных клерков, учителей начальных классов и работников городской канализации, и наказание за их проступки. В некоторых случаях давление стало настолько сильным, что нарушители сами сдавались, даже если их не подозревали. И в этом цель, сказал Ян, – «позволить нашим кадровым контингентам сохранить свою собственную чистоту».

Контроль качества

Пан Лейли практически ничего не знала о марксизме, когда в 2004 году вступила в Коммунистическую партию. Будучи на тот момент второкурсницей университета, она не изучала социалистическую идеологию и не была склонна к политике. Как набожная христианка, она вообще не должна была быть допущена в официально атеистическую партию. Несмотря на свою веру, Пэн соответствовала всем требованиям для вступления: она была заместителем председателя студенческого совета, получала хорошие оценки и была популярна среди своих сверстников. «Для таких людей, как мы, с «низким политическим сознанием», – вспоминает Пань, – вступление в партию было делом случая, когда учитель оценил твои качества и дал тебе рекомендацию.

Пан была одной из 1,37 миллиона человек, вступивших в партию в том году, когда ее членство выросло на 2 процента. Ее новое членство не потребовало от нее многого, кроме посещения семинаров и написания эссе. После окончания университета Пань начала работать, поступила в аспирантуру по теологии и совсем забыла о партии до начала 2016 года, когда один чиновник позвонил отцу Пань и спросил, хочет ли его дочь оставаться коммунистом. Это был вопрос, который Си Цзиньпин, по сути, задавал каждому члену партии, когда приказал провести общенациональную проверку, чтобы отсеять недостойных и оставить только тех, кто предан его делу.

Если Пан хотела остаться в партии, ей нужно было заплатить неуплаченные за годы членские взносы и вернуться к партийной деятельности. Она отказалась. В августе 2017 года партийный комитет в родном городе Пэн вычеркнул ее имя из своих реестров, сославшись на ее «слабую организационную дисциплину». Пань не слышала об этом решении, пока я не спросила ее об этом несколько недель спустя. «Партия никогда не определяла мою жизнь», – сказала она. «Выход из партии не означает противостояние партии».

С момента своего основания в 1921 году в виде захудалой подпольной группы, состоявшей примерно из пятидесяти человек, Коммунистическая партия Китая превратилась в разросшуюся бюрократию, насчитывающую более 96 миллионов членов. Если бы она была суверенным государством, то входила бы в двадцатку самых густонаселенных стран мира, опережая Германию и Турцию. Члены партии проникли во все уголки китайского общества, но среди них было много «мертвого груза» – неумелых, равнодушных и нежелающих работать членов, которые вступали в партию скорее из корыстных побуждений, чем из самопожертвования.

Проблема может быть отнесена к периоду после культурной революции, когда Дэн Сяопин хотел обновить партию за счет более молодых и образованных кадров, которые могли бы стать сильным технократическим ядром и стимулировать развитие Китая. Чиновники расширили критерии приема в партию, отдавая предпочтение городским жителям с высшим образованием, в то время как социальный класс претендентов, традиционный показатель политической надежности, был менее важен. С годами партия стала менее строго придерживаться марксистской ортодоксии, идеологический дрейф усугубился после протестов на площади Тяньаньмэнь и распада СССР. Чиновники и ученые обсуждали альтернативные политические модели и в какой-то момент даже задумались о переименовании партии, чтобы отразить ее наклон в сторону государственного капитализма. Но переименование партии означало бы отказ от ее революционного прошлого и потенциально могло привести к необратимому расколу в рядах, сказал Ли Цзюньру, бывший вице-президент Центральной партийной школы. По словам Ли, партия, таким образом, осталась исповедующей коммунизм, но открыла свои двери для новых идей.

На практике эти изменения означали прием предпринимателей в партию и терпимость к некоторому политическому плюрализму, например, разрешение независимым аналитическим центрам и гражданскому обществу предлагать идеи и оказывать социальные услуги. С 1978 по 2012 год число членов партии увеличилось более чем в два раза, достигнув примерно 85 миллионов человек, или более 6 процентов населения Китая. Но по мере процветания Китая членство в партии стало рассматриваться не столько как политическое обязательство, сколько как способ сделать карьеру и получить прибыль от власти. Опрос частных предпринимателей в Китае, проведенный в 2005 году, показал, что 62 процента респондентов при прочих равных условиях предпочитают нанять члена партии, а не не члена. Джоанн Сонг Маклафлин, экономист из Университета штата Нью-Йорк в Буффало, в 2016 году подсчитала, что члены партии зарабатывают на 7–29 процентов больше, чем не члены. «В обществе, где сети все еще являются величайшим фактором, Коммунистическая партия предлагает одну из самых полных и обширных сетей», – говорит Керри Браун, профессор китайских исследований в Королевском колледже Лондона. Членство в партии – это «полезная галочка – то, что может дать вам небольшое преимущество при приеме на работу или продвижении по службе».

Со временем многие члены партии перестали посещать собрания и платить взносы. Некоторые даже стеснялись публично признавать свою принадлежность к партии, сознавая, что многие коллеги считают партию бандой коррумпированных и карьеристов-наемников. «Представьте, что Си – новый генеральный директор компании, в которой сотрудники не приходят на работу, не участвуют в рабочих мероприятиях и даже не могут сформулировать, в чем заключается миссия компании», – говорит Джуд Бланшетт, эксперт по Китаю из вашингтонского Центра стратегических и международных исследований. «Примерно с этим Си столкнулся в конце 2012 года».

Такая несогласованность представляла серьезную угрозу для политической системы, которая зависит от лояльности своих чиновников и их готовности выполнять директивы сверху. «Для ленинской партии организационная целостность означает способность поддерживать боевой дух среди политических чиновников, которые действуют как дисциплинированные, способные к развертыванию агенты», – писал политолог из Беркли Кен Джовитт, который утверждал, что ленинские партии должны постоянно вдохновлять своих членов убедительным видением, за которое нужно бороться, иначе они рискуют распасться в направлении потенциальной гибели.

Си предложил многостороннее средство: проповедовать Евангелие, бить кнутом и сбрасывать жир. На одном из первых заседаний Политбюро, которое он возглавил в качестве генерального секретаря, Си пообещал контролировать численность партии и создать более избирательную и элитную организацию, члены которой будут пылать рвением и закаляться дисциплиной. «Креативность, сплоченность и боеспособность партии напрямую влияют не только на судьбу партии, но и на судьбу страны, народа и нации», – сказал Си позже. «Если наша партия ослабнет, распадется или развалится, какое значение будут иметь наши политические достижения?»

Си использовал свою «Китайскую мечту» в качестве призыва, призывая кадры посвятить себя восстановлению национальной славы. Осознавая, что коммунистические идеалы не пользуются авторитетом во все более капиталистическом обществе Китая, он восхвалял древнюю культуру и смягчал социалистические догмы. Он прославлял Конфуция, чтобы вдохновить чиновников на добродетель и оправдать авторитарное правление как часть глубоко укоренившейся политической традиции, хотя партия традиционно осуждала древнего мудреца как феодальный пережиток. Си также пропагандировал Карла Маркса, выдвигая эгалитарные идеалы немецкого философа в качестве духовного маяка в материалистическую эпоху, но при этом обходя стороной интеллектуальное содержание марксистских теорий.

Мао вновь занял видное место в общественной жизни, поскольку Си использовал его революционные лозунги и возродил некоторые политические практики эпохи Мао, которые вышли из моды, включая заседания «критики и самокритики», на которых сотрудники находят недостатки в себе и друг в друге. Но Си также отказался от некоторых постулатов маоизма, особенно от идей классовой борьбы и мобилизации масс. В то время как Мао призывал народ атаковать то, что он считал разлагающейся партией, Си хотел спасти партию изнутри. В этом отношении Си черпал вдохновение у Лю Шаоци, революционного лидера, который выступал за использование политических инквизиций и образовательных кампаний для насаждения правильного мышления среди членов партии. Взяв заимствование из книги Лю, Си приказал проводить массовые индоктринационные кампании, которые требовали от чиновников читать его речи и изучать партийные директивы, чтобы стать «квалифицированными членами партии».

Антологии высказываний Си стали обязательным чтением для всех кадровых работников, наряду с самым известным трактатом Лю «Как быть хорошим коммунистом». Правительственные учреждения, государственные предприятия и даже частные компании организовывали еженедельные учебные занятия для членов партии, которые должны были проходить тесты, проверяющие их политические знания, или подвергаться советам и выговорам. Участники должны были документировать свою деятельность в процессе, известном как zhuatie youhen, или «хватать железо и оставлять следы» – писать подробные записи и делать фотографии с партийными флагами в качестве доказательства того, что встречи были связаны с партией. «В правительственных учреждениях и государственных предприятиях, включая авиакомпании, банки и гостиницы, членам партии было велено демонстрировать свою принадлежность к партии на публике, нося значки с партийным флагом и вывешивая на рабочих местах логотипы в виде серпа и молота. В правительственных учреждениях и государственных предприятиях, включая авиакомпании, банки и гостиницы, членам партии было велено демонстрировать свою принадлежность к партии на публике, нося значки с партийным флагом и вывешивая на рабочих местах логотипы в виде серпа и молота.

Такая работа стала еще более повсеместной после того, как партия запустила в 2019 году мобильное приложение, известное как Xuexi Qiangguo, название которого можно перевести как «Учись у Си, чтобы укрепить нацию». Приложение, представляющее собой цифровой эквивалент «маленькой красной книги» с цитатами Мао, предлагает пользователям эссе, видео и викторины, пропагандирующие «мысль Си Цзиньпина», которые члены партии должны потреблять, чтобы заработать очки и выполнить квоты. Это занятие стало настолько сложным, что некоторые пользователи придумали обходные пути, используя специальное программное обеспечение для имитации использования приложения.

По указанию Си партия начала общенациональную кампанию по сбору неоплаченных членских взносов, которую государственные СМИ назвали проверкой лояльности. В 2016 году власти Тяньцзиня сообщили о сборе 277 миллионов юаней, или около 41 миллиона долларов, в виде просроченных взносов с более чем 120 000 членов партии в государственных компаниях. Онлайн-форумы кипят от членов партии, негодующих по поводу удара по их финансам. Сотрудник Китайской академии космических технологий в Пекине опубликовал стихотворение, в котором жаловался, что ему пришлось сделать единовременный платеж, равный «пяти годам транспортных расходов или стоимости полугодового запаса детской смеси».

Требования Си снизили привлекательность государственной карьеры. Как сетовал один местный чиновник, «теперь от нас требуется работать как супермен, жить как спартанец и думать, как робот». Бюрократы увольняются толпами, многие ищут более зеленые пастбища в частном секторе или даже досрочный выход на пенсию. По официальным данным, в 2015 году уволилось около двенадцати тысяч государственных служащих, что на 43 процента больше, чем в предыдущем году, хотя некоторые исследователи считают, что истинная цифра значительно выше. Один бывший китайский судья, который уволился в 2016 году, чтобы перейти в частный сектор, обвинил политические учебные кампании Си в том, что они увеличивают и без того обременительную нагрузку и подрывают моральный дух судебной системы. «Даже когда дел невпроворот, наши начальники все равно проводят учебные собрания, спрашивая нас, обратили ли мы внимание на партийные пленумы или смотрели ли вечерние выпуски новостей», – сказал бывший судья, который вел уголовные дела в одном из крупных городов. «Это неразумное использование нашего времени».

Этот отток вызвал опасения по поводу утечки мозгов, поскольку компетентные кадры с большей вероятностью найдут новую работу, а неумелые останутся. «Многие чиновники, ушедшие в отставку, на самом деле были высокоэффективными передовиками», – пишет Ли Ляньцзян, профессор Китайского университета Гонконга, изучавший этот феномен. Другие увидели возможность сократить раздутый бюрократический аппарат. «Если мы не позволим неквалифицированным и неприверженным членам покинуть партию, это приведет к ошибочным оценкам силы организации», – сказал Рен Цзяньмин, профессор чистого управления в университете Бэйхан в Пекине.

Партия уже давно борется с вопросом о своем идеальном размере. Как Си однажды предупредил чиновников, «советская коммунистическая партия насчитывала 200 000 членов, когда захватила власть, и имела 2 миллиона членов, когда победила Гитлера, но, когда у нее было почти 20 миллионов членов, она потеряла власть». Си приказал ужесточить контроль за процессом приема в партию и поручил отделу кадров партии провести в 2016 году общенациональный аудит, чтобы отследить отчужденных членов и отсеять тех, кого сочтут недостойными. Темпы роста членства в партии снизились с 3,1 % в 2012 году до всего 0,1 % в 2017 году, что является самым медленным ростом с тех пор, как партия начала ежегодно публиковать данные в начале 1990-х годов. Несмотря на это, Си не допустил спада, который мог бы подорвать престиж партии.

В правилах партии говорится, что члены могут свободно выходить из партии, и что они автоматически считаются вышедшими из партии, если они не посещают партийные мероприятия, не платят взносы или не выполняют свои обязанности в течение шести месяцев подряд. В реальности выйти из партии не так-то просто. «Есть члены, которые не решаются выйти из партии, которым партия не разрешает выйти из партии и которые не могут выйти на практике, – объяснил один профессор марксизма, – потому что существует слишком политизированное толкование того, что значит выйти из партии». Когда государственный телекоммуникационный гигант приказал сотрудникам наверстать годы неуплаты партийных взносов, одна из супервайзеров отдела продаж сказала мне, что была ошеломлена таким требованием и подумывала о выходе из партии, чтобы не платить. В конце концов, она и ее коллеги отдали деньги – в ее случае более чем двухмесячную зарплату – потому что «мы боялись, что неуплата взносов или выход из партии повлияет на наших супругов и поставит под угрозу будущее наших детей», – сказала супервайзер. «Выход из партии мог стать черной меткой против меня».

Чем известнее член партии, тем сложнее его покинуть. Громкие выходы стоят больше репутационного ущерба для партии, которая также предпочитает держать влиятельных деятелей под контролем своего дисциплинарного аппарата. Чжан Мин, отставной профессор политики в пекинском университете Ренмин, понял это, когда попытался вычеркнуть себя из партийных реестров, отказавшись платить взносы и попросив коллег не платить от его имени. Сотрудники университета сказали Чжану, что не будут лишать его членства, ссылаясь на приказ сверху. «Они продолжают тянуть время», – сказал он. «Меня это расстраивает».