Текст книги "[RE]волюция. Акт 1"

– Самое страшное позади, но мне бы хотелось, чтобы ты послушала то, что скажут наши гости, – Палатем говорил исключительно с писательницей. – И, разумеется, нет, я не боюсь, да и что-то мне подсказывает, что твои руки не чище моих. Уверен, этот фантазм был не первым.

– Не понимаю, о чём Вы, – Азаги притворилась, что не поняла. – А какие гости?

– Те, которых Бин любезно оставил в живых.

Дверь оказалась проходом в подвал. Небольшая дверца только с виду казалась непрочной, обманывая своей деревянной отделкой – с обратной стороны видно, что она целиком из железа и лишний раз лучше не пытаться бить по ней ногой. При спуске по винтовой лестнице Палатем, Азаги, Эрсола и Тиа вышли в бетонный коридор. На полу еще свежая дорожка из кровавых разводов, ведшая к дальней двери, куда и направился «хозяин» с пожеланиями хорошо провести время. Воздержавшись от комментариев, Азаги только поморщилась.

– Нам сюда, – позвал вампир, открывая от центральной дверь слева.

– Это переходит все границы, – возмущалась Тиа, входя следом.

Троица попала в маленькую темную комнатку с окном на полстены, выходящим в другое помещение. Перед застекленной зоной стоял стол, на нём – компьютер с микшерным пультом. Парочка стульев и стеллажи с какими-то контейнерами. Встав перед окном, Азаги увидела по ту сторону троих людей, прикованных к массивным железным стульям. Позади них стояло еще двое: один другого выше сантиметров на пять, оба блондины и чем-то похожи между собой.

– Они тоже его помощники? – поинтересовалась девочка, кивая на молодых людей.

– Бернт и Бранд вроде посредников между боссом и остальными членами семьи, – холодно ответил Эрсола.

– Шестнадцать лет без необходимости социальной интеграции и в один прекрасный вечер столько новых персонажей, – Азаги пригляделась к происходящему за окном. – Это те самые военные? Что господин Ласерта собирается с ними делать?

– Стандартная процедура, – недовольным тоном ответила Тиа, провожая взором вампира, выходящего из комнаты. – Ох, будь моя воля, я бы не позволила тебе здесь находиться.

– А Вы над этим не властны?

– Мне противна половина его методов, чего бы они ни касались, но кто я по сравнению с ним? Он знает цену каждому шагу, и при всём отвращении я не могу не признать его действия верным решением проблем. Раз решил, значит, так нужно.

Вскоре Эрсола присоединился к боссу.

– Он же не думает, что я испугаюсь пыток? – для Азаги это был вызов. – Конечно, не исключена тошнота, но для фантазма этого будет мало.

– Мой племянник порой слишком жесток и бесчеловечен в своих изощрённых способах наказания. Лучше не смотри туда, хорошо?

– Секунду. Племянник? – удивилась Азаги.

– Да, – протянула Тиа, садясь за пульт. – Он не говорил?

– Если честно, он вообще ни о чём таком не рассказывал. У господина Ласерта получается мастерски обойти все важные детали. Даже представился спустя несколько часов.

– Это он умеет.

Пожилая женщина нажала на одну из многочисленных кнопок на пульте и в комнату начал транслироваться звук с той стороны. Неизвестно, с чего начался разговор, но при включении Эрсола пояснял Палатему, что ему удалось нарыть за этот небольшой промежуток времени:

– …при нашем покойном госте была идентификационная карта на имя Орлука Седис. Я направил Бастеру запрос и результат так себе. Сорок девять лет, место рождения в зоне C, разведен, детей нет. В прошлом сотрудник охранного агентства, переучился, стал риелтором. Посмертно. Ничего примечательного. Собственно, тут похожий случай. Алдир Вентана, тридцать три года, без семьи. Родился в зоне Z, с 1948 года проживает в столице. Образование военного училища, от рядового до офицера отслужил здесь, в столице, – парень бросил взгляд на мужчину в центре. – С одной стороны оба чисты. Но, – интригующе прервался он, заходя пленнику за спину. – Что у первого, что у второго на запястье я нашел идентичные символы.

– Мы предположили, что этот Орлук как-то связан с другими семьями, поэтому сразу проверили на наличие характерных отметин. Так и нашли рисунок. А у этого утырка, – Бранд имел в виду кукловода, – обнаружили случайно при перевозке. Кирена его слегка подлатала, ну, так, парочкой бинтов, чтобы раньше времени не откинулся.

Громко пыхтя от тяжести ран и рези, солдаты кое-как держались в сознании, правда, в их способности соображать не было никакой уверенности. Управленец марионеток, несмотря на насквозь проходящую дыру, сидел смирнее остальных, злобно косясь на Палатема. Заслышав упоминание о метке, он крепко ухватился за подлокотники, будто готовился дать отпор, если его руки вдруг захотят осмотреть. Всё же, наперекор всем стараниям, от грубой вампирской хватки рука мужчины с недовольным рыком разжалась. Эрсола оттянул рукав военной формы, открыв обзор на ранее обозначенный в разговоре символ.

– Какое интересное совпадение, – задумчиво произнес Палатем.

Два треугольника в татуировке, соприкасающиеся вершинами, напоминали песочные часы. Вдоль и поперек их пересекал равносторонний крест с ромбовидными наконечниками сверху и снизу, и треугольными наконечниками – справа и слева, смотрящими острием наружу.

– Убери руки, выродок! – прыснул кукловод, дёргаясь на стуле.

На оскорбление Эрсола ответил ухмылкой, не предвещающей ничего хорошего. Парень надавил на тату, казалось не сильно, но характерный выкрик дал сигнал о переломе запястья. Сидящие по обе стороны молодые военные с гримасой кошмара вжались в стулья, выслушивая обрушившийся поток ругательств израненного кукловода.

– Хватит, – спокойно приказывает Палатем и вампир подчинился, сделав шаг назад.

– Пожалуйста, отпустите нас! Мы ничего не знаем! Клянусь! – впал в истерику один из солдат.

– До вас дойдет очередь, – кинул Бернт, приставляя к его виску пистолет. – А пока прикрой рот.

– В самом деле, выродок, но не он, а ты, – тем временем продолжает босс Ласерта, пренебрежительно смотря на заложника. – Разве принцип манипулирования не схож с природной полуночников? Представляю, сколько тебе пришлось выпить крови, чтобы взять над ними контроль на столь длительный срок. Осторожно, так и гемохроматоз заработать недолго.

– Единение крови… Пить её ради власти в другом человеке, – комментирует Азаги, наблюдая за всем из-за стекла. – Ладно вампиры, но люди… Мерзость.

– На то он и дар запрещенного порядка, – поддерживает Тиа.

Скрипя зубами, кукловод откинул голову на спинку стула, пуская из глаз всё своё презрение.

– Пусть мне не удалось изменить судьбу. На мое место придет кто-нибудь другой. Обязательно придет. Можете делать всё, что хотите – я не боюсь смерти, – пленник втянул выступившую на губе алую каплю.

– Похвально, – улыбнулся глава семейства. – Да, смерти не нужно бояться. Она – не Бог, но стоит того, чтобы перед ней гнули колени. В отличие от полной испытаний жизни, смерть освобождает души от бренных сосудов. За это ей можно сказать спасибо. Однако, чтобы она явилась, необходимо оказаться на самой грани, – мужчина махнул рукой Бернту и тот подкатил небольшую тележку с набором каких-то инструментов. – Прежде, чем я преступлю к процессу проводов тебя в загробный мир, ты расскажешь нам кто вы такие и зачем вашей шайке смельчаков потребовались конкретно эти одаренные. Вам же они нужны, верно?

Палатем засучил рукава, склонился над верхним ярусом тележки и натянул резиновые перчатки, лежавшие сверху. Следом мужчина взял связку металлических игл длиной с кисть и толщиной немного меньше спички. Он выудил одну, затем еще парочку, легко и непринужденно прокрутив их между пальцами. Казалось, каждое совершаемое им движение делается с особым садистическим наслаждением в ожидании грандиозных пыток.

– Дорогая, закрой глаза, – встревожилась Тиа, беря Азаги за плечи и стараясь повернуть к себе лицом.

– Нет, я должна это видеть, – возразила девочка.

– Начнём, пожалуй, – воодушевился Палатем.

Фраза босса, давшая старт основной части допроса, сдвинула Бранда с места. Подойдя к кукловоду, бармен затянул имеющиеся ремни потуже и вдобавок пристегнул новые, да так, что шевелиться могли только пальцы. Теперь узник понял, что так просто его никто не убьет – это было бы слишком милосердно. Двое других пленников пускали слёзы, неслышно произнося молитвы и надеясь не стать жертвами похожих издевательств, грозящих товарищу в центре.

Палатем ввёл первую иглу под ноготь большого пальца кукловода. Комнату заполнил отчаянный вопль.

– До конца еще долго, но ты можешь всё ускорить. Ответь и боль уйдёт. Раз и навсегда, – сказал мужчина.

Пленник харкнул кровью, метясь в своего мучителя, но промахнулся – сгусток приземлился у его ног. Приняв жест как отказ, рыжеволосый босс продолжил, введя следующую иглу. Заливаясь слезами и соплями, кукловод кричал во всю глотку, брыкался на стуле как задыхающаяся без воды рыба.

– Чудовищно, – Азаги морщилась, но продолжала смотреть.

– Имена, организация, цели – всё, что я хочу знать, – «хозяин» выпустил тому в лицо клуб дыма.

– Не дождёшься, ублюдок!

Получая отказы, Палатем втыкал всё новые и новые иглы до тех пор, пока каждый палец кукловода не начал изнывать от сумасшедшей боли. Один из солдат рядом не выдержал мучительного зрелища и потерял сознание. Поразительно, но даже после того, как у всех ногтей появилось металлическое «продолжение», заложник упорно умалчивал заветный ответ.

Настало время следующего этапа. Эффектное появление клинка в руках Палатема говорило о том, что горничным придется убираться здесь все оставшееся время до утра.

– Ну же, избавь себя от страданий, – убеждал мужчина, устало потирая шею.

Кукловод не сдавался, чем делал хуже только себе. В последующие минуты он познал мощь магического оружия – в особенности оценил тогда, когда острие меча без промаха раздробило правую коленную чашечку. Первый на этом этапе истошный стон даже не успел стихнуть, как клинок с причмокиванием вышел из одной области плоти и вошёл в другую, разбивая вдребезги второе колено.

Вот почему выкованное магией оружие гораздо лучше, чем обычное.

– Упертый. Гнида, – фыркнул Бранд.

– И это всё? – в отчаянии выкрикивал кукловод, – Неужели знаменитый палач Ласерта только и может спицами угрожать, да кости ломать? Люди тебя определенно переоценивают. Еще и сам взялся делать всю грязную работу. Что, твои жалкие шавки на подхвате вообще ни черта не могут?

У бармена зачесались кулаки, но рука брата его остановила.

– Легенды – всего лишь легенды, – вздохнул «хозяин», посмотрев на подручных. – Поверь, я намного страшнее.

– Урод! Что б тебя…

Пленник не успел закончить – Бернт накинул ему на глаза повязку, туго затягивая её на затылке. Хныкающего третьего солдата, который чудом не отключился, Эрсола вырубил ударом ребра ладони, несильно, чтобы невзначай не убить. Когда пришла очередь Бранда, тот приложил ладони к вискам кукловода и замер, заглянув в себя.

– Что происходит? – недоумевала Азаги.

– Бранд – эксомник. Чтобы внедрение ложной мысли прошло успешно, они избавились от посторонних шумов и перекрыли обзор. Разум посылает телу сигналы, считая, что происходящее в голове – реальность. Это своего рода тоже пытка.

– У господина Ласерта есть вкус. К несчастью, эксомники не могут читать мысли. Было очень кстати.

– Сегодня он не медлит.

Дальнейшее Азаги не смогла наблюдать из-за подступившего приступа кашля. Девочка отвернулась, сползла под стол и закрыла рот ладонями. Незамедлительно подскочив к ней, Тиа обхватила её и прижала к груди.

– Боже, дитя! Что с тобой?

Кукловода трясло как от тока. По подбородку обильно потекла кровь, смешанная с какими-то инородными выделениями. Наполненность глотки не позволяла ему кричать, раздавались лишь звуки удушения и топот ног по полу. Так продолжалось минуты две-три, пока удовлетворенный реакцией Палатем не остановил Бранда. Бармен попятился назад – казалось, его тоже тошнило.

– Как хотите… Я… – кукловод опрокинул голову вперед, выплевывая остатки жуткого месива на пол. – Я скажу… только остановитесь…

– Ненадолго тебя хватило, – усмехнулся Бранд.

– Мы все во внимании, – сказал Палатем, срывая повязку с его мокрых от слёз глаз.

Сощурившись от света, кукловод пытался разглядеть мужчину перед собой. Осмотрелся. Понимание не заставило себя долго ждать: осознав, что произошедшее минутой ранее – всего лишь иллюзия, он горько засмеялся.

– Не думал, что эксомния может быть настолько правдоподобной, – бормотал пленник, опустив голову.

– Говори, – твердо настоял босс. – И закончим на этом.

– Мы должны найти переломные звенья – только так можно избежать Тридцать третьего Рождения. История всегда повторяется. Вот всё, что я могу тебе сказать. Наша цель гораздо значимее одной никчемной жизни вроде моей. Убьешь меня – ничего не изменится, – апатично ответил тот и закрыл глаза. – Придут другие.

– Судный день свершился лишь однажды. Ныне идёт эпоха Второго Рождения. Не далеко ли вы наметились?

– Не будь так уверен в том, чего не знаешь наверняка.

– Азаги и Китэ – переломные звенья?

– Я и Орлук – мы проиграли, хоть к этому и готовились уже давно. С мальчишкой можно было и подождать. Да, и они, и еще тысячи других, чья жизнь угрожает всему сущему. Не все из них должны умереть – кому-то положено жить, иначе не случится то, что должно случиться. Один промах и произойдет нечто непоправимое.

– Почему вы решили, что они могут изменить судьбу? И как вы вообще о них узнали? – вмешался Бернт.

– Я же говорю. История всегда идёт по тому же пути, а история, или как вы говорите, судьба – это, в первую очередь, люди. Мы не смогли предотвратить это раньше, зато сможем сейчас… Наверное.

Голова кукловода тяжело опрокинулась вперед. Умер. Что же до оставшихся двух по обе стороны солдат, то Палатем зарезал их прежде, чем они успели проснуться.

– Так, мы прекращаем поиски предателя? – осторожно интересуется Бернт.

– Не спеши. Теперь вытравливание паразитов пойдет с новой силой. Их идеалы – как вера и ни для кого не секрет, на какие жертвы порой идет человечество ради признания перед Богом.

– Что теперь? – бармен посмотрел на зеркало, за которым находились Тиа и Азаги, затем на Палатема.

– Если две попытки оказались неудачными, то, вероятно, они придут снова. Мы будем готовы.

– Звучит знакомо, – вспоминала писательница, всё также сидя под столом и слушая голоса из другой комнаты. – Женщина, что приходила ко мне, тоже говорила про Тридцать третье Рождение. Тогда-то я и подумала, что она ненормальная.

– Мне это совсем не нравится… – покачала головой Тиа.

Глава десятая

12 октября, 1962 год. Республика, зона S, район 5

Перед глазами потолок. За окном еще темно. Китэ потребовалось какое-то время, чтобы понять, где он и что утро еще не наступило. Ему снился сон о темноволосом подростке, вымокшем до нитки, словно тот несколько часов пробыл под ливнем. Он выглядел совершенно потерянным. Китэ протянул ему руку, чтобы повести за собой, хоть как-то помочь, а когда коснулся ледяных ладоней, заметил на них ссадины и кровь.

– Хозяин? – позвал мальчик, приподнимаясь на подушке.

Нос уловил знакомый запах музейного старья и нотки родного аромата от пижамы, уже не такие явные, но пока различимые. Голова постепенно прояснилась, напоминая о разговоре в машине, о кровавой бойне на крыше, об Азаги с её черствостью, и о господине Нефира (а мальчик из сна чем-то походил на него). Как только порядок эпизодов восстановился, Китэ вспомнил, что господин Нефира потерял сознание и если он не пришел в себя, то, скорее всего, тоже где-то здесь. Он спас хозяина, а значит, не менее важен, чем остальные.

В узкую щелку под дверью пробивался свет из коридора. Мысль покинуть комнату созрела мгновенно, когда кто-то прошел мимо в сторону лестницы. Неторопливо спустившись с кровати на мягкий коврик, на босых ногах Китэ подкрался к выходу. Щелчок. Дверь открылась, и в глаза прыснул свет, ненадолго их ослепив. Украдкой выглянув наружу и проверив коридор на отсутствие людей, мальчик ступил за порог.

Как он себя чувствовал? Как шпион из книг. Китэ не знал, почему крадется подобно мышке, но ощущение от такой скрытности ему очень нравилось. Цель – найти господина Нефира. Зачем? Отблагодарить и узнать, всё ли с ним в порядке.

– Помнишь, о чём предупреждал господин Ласерта? Всегда смотри в оба, – шепнул женский голосок у самого его уха.

От неожиданности Китэ подпрыгнул на месте. Обладая волчьим нюхом и слухом, он не заметил позади Кирену, мило улыбающуюся на забавную реакцию мальчика. Дар, конечно, у него замечательный, однако, как говорит хозяин, без концентрации и внимательности можно стать легкой добычей для плохих людей. Нужно оставаться начеку в любой ситуации и тогда противник не проскочит незамеченным.

Хорошо, Китэ это учтет, но дома-то чего пугаться? Разве только саму Кирену.

– Пожалуйста, не говори ему.

– Не бойся, не скажу, но советами не пренебрегай. Ты же знаешь. Кстати, почему ты не в постели? – спросила женщина.

В этом доме она считалась кем-то вроде главной горничной и отчасти няней Китэ. Всякий раз, сталкиваясь с ней, мальчик не мог ни глянуть на этот опоясывающий шрам на её шее. Его вид пугает, словно с ошейником ходит. Бабушка рассказывала, что Кирена долгое время жила в Сервусе, рабовладельческом городке на востоке Терратриста, пока туда не пришла Инквизиция. Страшно представить, что еще недавно где-то угнетали людей, делая их рабами. Потом Кирену вместе с другими разослали по разным уголкам мира в реабилитационные центры. Как она сюда попала, Китэ не знает, поскольку весь персонал нанимал лично хозяин, а принципы его отбора остаются для большинства загадкой.

– Я хотел узнать, пришёл ли в себя господин Нефира.

Горничная провела мальчика в соседнюю комнату. В неярком освещении, на большой кровати спал Бин с оголённым торсом и широким поясом из бинтов поверх раны.

– Не понимаю, почему он отключился. Повреждение несерьезное, кровопотеря минимальная. Всё-таки ему стоило остаться в больнице, – разъяснила Кирена.

– Можно я побуду здесь? – попросил Китэ, умоляюще глядя на женщину.

– Не лучше ли вернуться в комнату и попробовать заснуть? Ты ему сейчас ничем не поможешь.

– Пожалуйста, – взмолился мальчик.

– Чем он заслужил твоей тревоги? Вы ведь познакомились совсем недавно, – горничную не порадовала его забота.

– Я хочу поблагодарить его, как только он проснется. Господин Нефира защитил хозяина, прикрыл своим телом. Хозяин говорит, что хорошие люди заслуживают, чтобы за них беспокоились.

– Твой хороший гость проспит, как минимум, до утра.

– Тогда я подожду до утра, – не уступал Китэ.

– Эх, – вздохнула девушка. – Я же не могу тебе запретить. А господин Ласерта не будет против?

– Не будет. Обещаю.

Взобравшись на кровать, мальчик принялся с любопытством рассматривать лицо молодого человека. Эрсола был прав, говоря о болезненном виде – господин Нефира не особо отличался от тех же бледных вампиров и поставь их плечом к плечу, разницы почти никакой (только у бессмертных глаза серые и без зрачков).

– Он даже во сне хмурится, – отметил мальчик. – Все, кроме хозяина, твердят “полицейским доверять нельзя”, а я уверен, господин Нефира замечательный полицейский. Он защищал Азаги даже после всего того, что она сделала. От него приятно пахнет. Хм, цветами?.. И сырой землей. Да, точно, цветами и землей.

– Цветами? – хихикнула Кирена, одновременно наливая чай.

– Ну, как после дождя на закате.

– Все дары причудливы по-своему, однако своеобразие твоего мне трудно понять.

Отвлеченный в больнице мыслью о действиях хозяина, мальчик и думать забыл о том, чья жизнь оказалась в ни меньшей опасности. Солдат мог ранить Бина в любое другое место, и тогда жертв стало бы на одного больше, а Китэ чувствовал бы себя гораздо хуже.

– Кирена, – обратился Китэ к горничной, та внимательно посмотрела в ответ, – Ты знала, что хозяин убивал людей? – прямо спросил, ни капли не опасаясь, что горничная могла быть и не в курсе вовсе.

– Держи. Апельсиновый чай, как ты любишь, – женщина протянула ему чашку и присела рядом. – Нет, я не знала, но, кажется, подозреваю, почему ты спросил. Окажись на месте господина Ласерта, я бы ни на секунду не задумалась лишить кого-то жизни, понимая, что самому дорогому для меня человеку грозит опасность. Разве ты поступил бы иначе?

– Наверное, так же, – Китэ вздохнул, помолчал и, снова взглянув на Бина, переменился (но ничего не забыл): – Кстати, Эрсола спросил у господина Нефира, неужели он так сильно изменился за девять лет. Похоже, они давно знакомы, но почему-то перестали общаться. Ещё он назвал его “счастливчиком Бинни”. Так ведь детей зовут? Ну, ласково. Может, они в одной школе учились?

– Спросишь завтра. И постарайся не думать о произошедшем в городе, хорошо? Лучше поспи.

– Я дождусь господина Нефира, – сказал мальчик.

Глотая горячий чай, обжигающими реками стекающий на язык и в горло, Китэ услышал, как кто-то подошёл к входной двери. Стук, и в проеме показалась другая горничная. Она позвала Кирену и та, погладив мальчика по щеке, быстро покинула комнату. Шаги удалялись в стремительном темпе, пока не стихли совсем. В этом доме по какой-то причине возможности чутья заметно снижались, и расслышать всё и всех удавалось лишь на расстоянии метров двух. Следовательно, попытка подслушать (так нельзя делать) провалилась, хотя лицо второй горничной выглядело обеспокоенным.

– У меня в квартире много цветов, – хрипло отозвался Бин.

Чай угрожающе всколыхнулся до краёв, но Китэ удалось удержать горячую жидкость в пределах керамической емкости. Полагаясь на прогнозы Кирены, он и не надеялся на столь раннее пробуждение.

– Вы слышали, да? – спросил мальчик, ставя кружку на прикроватный столик. – Извините, я не хотел Вас будить.

– Всё хорошо.

– У Вас должно быть, очень много цветов. Они перебивают запах крови. Я не разбираюсь в растениях, но Вы пахнете как бабушкин сад летом.

– Ты – одаренный?

– Со слов хозяина, у меня волчье чутье. Вроде одаренный, а глаза светятся как у мага. Наверное, я какой-то не такой одаренный, – Китэ повел плечами. – А Вы?

– Нет. За двадцать два года ни одного намека на дар – думаю, уже не на что надеяться, – Бин попробовал приподняться на локтях, но быстро рухнул. – Не подскажешь, где мы?

– В доме бабушки.

– Бабушки?

– Я её так называю, а так она – Тиа Арлетс. Мы приезжаем сюда каждую неделю, иногда я остаюсь подольше, чтобы бабушка не грустила.

– А что здесь делаю я?

– Отдыхаете. Эрсола беспокоился о Вашем состоянии, предлагал оставить в больнице, но хозяин настоял на поместье.

Вопреки ранению Бин упорно хотел сменить положение тела и сесть. Китэ толкнул его в плечо, укладывая обратно и заодно добавляя, что тому необходимо лежать. Тем не менее, Нефира оказался ещё тем упрямцем, и принимать горизонтальную позу наотрез отказался. Сесть получилось спустя минут пять, опершись на спинку кровати. Всё его тело покрылось испариной, дыхание участилось – в общем, выглядел он так, будто пробежал пару километров.

– Столько вопросов. Даже не знаю, с чего начать, – Бин прикрыл веки, вроде что-то обдумал и снова открыл. – Точно. Эрсола и твой… “хозяин” – чем они занимаются? И почему ты зовешь его хозяином?

Китэ озадаченно взглянул на больного, потерев ладошкой лоб.

– Простите, господин Нефира, но я не уверен, что Вам нужно знать об этом, – мальчик виновато пожал плечами, – Хозяин запрещает говорить о положении семьи. И почему я зову его так, без понятия – как-то привык уже и не помню, с чего всё началось. А… – он опустил глаза, уложив сжатые кулачки на колени, – раз я не ответил, наверное, Вы тоже не захотите ответить на мой вопрос, да?

Он хотел ответить честно, веря внутреннему чутью, которое убеждало в правильности его порывов быть откровенным, однако установленные правила, да и не кем-то, а самим хозяином пускали решительность на тормоза. Пусть за нарушением каких-либо границ не следовало наказаний, Китэ не хотелось расстраивать того, кто эти границы возвел. Сказал нельзя, значит, нельзя.

– Как никак, но ответил же, – сказал Бин. – Так что спрашивай и по возможности я отвечу.

У господина Нефира приятный голос. Меняющиеся интонации в каждой фразе рисовали совершенно иного человека, не такого холодного и равнодушного, как могло показаться вначале, а наоборот, удивительно приятного и комфортного в общении. Относясь к людям, для которых звук – одна из важнейших черт в определении личности, мальчик восхищался глубоким и звонким тембром Бина. Как бабушка восхищается цветами и каким-то отдает предпочтение, а каким нет, Китэ находил красоту в ароматах и голосах, в их мелодичности, легкости, высоте и басистости, в общем звучании и восприятии.

– Об Эрсола. В семье не положено кому-то связываться или общаться с полицейскими, а тут выясняется, что у него есть друг и как раз полицейский. Странно, хозяин вообще ничего не сказал. Вы очень давно не виделись с Эрсола, да? Видимо, не все друзья всегда вместе.

– Мы, скорее, товарищи по несчастью.

– По несчастью? – встревожился тот. – Кажется, Эрсола был рад Вас видеть. Не похоже, чтобы вы плохо расстались. Наверное, просить рассказать обо всём будет наглостью, да?

Сколько бы сейчас в голове Бина ни засело вопросов, Китэ хотел знать больше и в первую очередь о самом господине Нефира: о хобби, увлечениях, работе, детстве, трудностях. Мальчика влекла неведомая сила любопытства – хочется выяснить абсолютно всё, что связано с ним.

– Обо всём – это о чём?

– Может, начнете с того, как познакомились с Эрсола?

– Почему меня так смущает твое “начнете”?.. Но, опять же, я обещал отвечать.

– Я мало, что о нем знаю. Тогда его звали Бенефисентий Амарус, а не Бин Нефира. Впрочем, Бином он был всегда. Свое длинное имя терпеть не мог. Попали в одну школу, в один класс. Молчун с задней парты. С обучаемостью у него проблем не было. Однако в одном он был не просто хорош, а гениален, – рассказывал Эрсола боссу, разглядывая ночное небо за окном.

– И в чём? – поинтересовался Палатем.

Китэ с упоением слушал историю полицейского.

– Вы занимались стрельбой из лука? – спросил он.

– Нас обязывали посещать кружки, а это единственная секция, где командное участие уступало индивидуальному первенству. Я не из тех, кто быстро сходится с людьми, но бывало, бегал с мальчишками с двадцать четвертого района, чтобы совсем не заскучать.

– Меткость – его конек. Ему предлагали место в спортивной школе, пророчили сногсшибательную карьеру, но Бин никогда не стремился к высотам. Просто делал, просто жил. Казалось, у него совсем не было мечты. Если бы этому чудаку предложили миллионы сильверов, он бы не сообразил, что с ними делать.

– Я никогда не общался с одноклассниками, честно говоря, даже не запоминал их имён. Эрсола я заметил только в четвертом классе, когда тот пришёл к нам на тренировку, – без особой радости повествовал Нефира. – Его прислала школьная газета за интервью.

– После трех месяцев обмена приветствиями, он, наконец, перестал избегать меня и просто слушал всё, что я говорю. Ирония судьбы. Немногословный Бин был уважаем среди сверстников в отличие от меня, болтливого и навязчивого репортера из школьной газетенки. Так мы сосуществовали примерно год…

– Если вы были товарищами, как так получилось, что Эрсола здесь, а Вы… – Китэ не унимался.

– Кое-что в моей жизни серьезно поменялось, – Бин помрачнел. – Может, закончим на этом? Не многовато откровений?

– А разве это плохо? – подогнув под себя ноги, Китэ уложил ладошки на колени и слегка склонил голову в бок. – Всё, что я сейчас услышал и услышу, останется здесь, – мальчик коснулся своего лба.

– Ах, – вздохнул Бин, – и почему я не могу тебе отказать? Ладно…

– Это случилось летом, перед началом шестого класса. Мы должны были встретиться и пойти вместе на тренировку, но в назначенный час он не пришел. На звонки не отвечал. Спустя неделю я увидел его во дворе детского приюта, а месяцем позже сам присоединился к нему. В итоге, две сироты начали привыкать к местному быту. Там-то в Бине пробудились первые порывы, однако все они были мотивированы исключительно голодом. Приют наш мало финансировался. Все выживали, как могли.

- В дневное время мы могли ходить, где вздумается. Тогда у меня появилась одна навязчивая идея, от которой на тот момент было сложно избавиться.

– Мы начали воровать. Сначала по мелочи: фрукты, сладости, хлеб. Набив руку, у нас стала вырабатываться своя схема – я отвлекаю, Бин крадёт. Приёмы были отлажены до мельчайших деталей и всё благодаря ему, вернее, его таланту адаптироваться к любой ситуации. Не было и дня, когда мы бы провалились – без трофея никак. Когда дети из приюта прознали о наших делах, многие захотели присоединиться, однако чем больше становилась шайка, тем меньше выделялась роль Бина. Когда он окончательно отошёл от командной работы, перейдя на одиночный режим, наша банда стала частенько попадаться. Не было контроля. Нам пришлось завязать, а Бин существовал сам по себе. Его так и не поймали. Он перестал меня брать, но втайне от остальных делился. Затем прошло еще полгода. Бину удалось приучить организм к постоянному голоду. Принося еду мне, сам недоедал или вовсе отказывался есть – это привело к постепенной потере аппетита. Он и без того выглядел жутковато, но с истощением совсем перестал походить на человека. Бледный, тощий, угловатый… когда одна из нянечек заметила некоторые изменения, его сразу увезли в больницу. Вечер тринадцатого июня пятьдесят третьего стал последним, когда я его видел. В приют он так и не вернулся. Нянечки молчали, так что мне ничего не оставалось, как смириться со смертью единственного товарища.

– Меня выходила одна из медсестер, работавших в той больнице. Реабилитация длилась почти год – не успел опомниться, как у меня появилась новая семья. В пятнадцать лет я сдал базовые экзамены и поступил в академию полиции. Конец.

– Значит, Вас дома ждёт семья? – робко спросил Китэ. – Они, наверное, очень беспокоятся.

Нефира опустил глаза.

– Я живу один, – ответил он и тут же добавил: – Разве только что с цветами.

Мальчику показалось, что сейчас лучше замолчать, а расспросы оставить на будущее, на более подходящий случай.

– Почему “счастливчик”? – спросил Палатем.

– На соревнованиях у одного из лучников сорвалась стрела с тетивы. Если бы у Бина тогда не развязался шнурок, она бы прошла ему в висок. Дальше сосульки с крыши, грузовик, открытый люк, горшок с окна, утечка газа, отломившийся парапет – опасности поджидали его на каждом углу. Ради забавы я придумал прозвище “счастливчик” – ему не везло в жизни, зато везло в её сохранении.

– Где все? – спросил Бин.

– На первом этаже, наверное.

– У тебя же чутье. Ты их не слышишь отсюда?