Текст книги "[RE]волюция. Акт 1"

– Без паники. Мы не подвергнем твою жизнь столь жестокому концу.

– Так в чём дело?

– Господин Нефира, – произнес Китэ, увидев полицейского в проеме напротив.

Азаги и Палатем замолкли, переведя своё внимание на молодого человека, облаченного во всё черное и чуть согнувшегося на левый бок из-за ранения. Вдогонку вышла медсестра и вручила ему небольшой лист. Женщина сочувственно улыбнулась, пожелала скорейшего выздоровления и побежала вдоль коридора, очевидно, на помощь другим. Скомкав бумагу и засунув её себе в карман штанов, Бин с хмурым вопросом на лице охватил взором троицу.

– Да, мы по-прежнему здесь, – считав его мимику, ответил Палатем. – Смотрю, твою рану не посчитали серьезной.

– Я отказался от госпитализации.

Если у него что-то и болело, то держался он хорошо, лишь редко шипя и жмурясь.

– Нарочно дожидались его возвращения? – Азаги помрачнела.

Бин с подозрением уставился на Палатема.

– Нарочно, – согласился хозяин, выпрямляясь. – Он ведь отныне с нами, я прав?

– В каком смысле? – в раз спросили парень и девочка.

Китэ сложил книгу, прижал к груди и спрыгнул с сидения, издавая ботинками чмокающий звук из-за дождевой воды внутри. Хозяина за руку он не взял, как бы сильна ни была привычка. От воспоминаний с отрубленными головами, от убийства человека, что ранил Бина, привкус железа на языке ощущался в десятки раз ярче.

– Босс, – прозвучал голос Эрсола со стороны.

Вампир объявился внезапно, сразу заняв место за спиной Палатема. Подошёл он настолько тихо, что пожилой старик, проходивший мимо, даже подпрыгнул от неожиданности. Азаги и Бин обменялись взглядами, не понимая, кем пополнилась их компания.

– В нужный час, как полагается. Разве за тобой не числится поручение?

– Насчет этого. У нас есть одна зацепка и, я уже работаю над деталями, – сообщил Эрсола, позже замечая остальных. – А кто это? Одни из тысяч спасенных? – полюбопытствовал он и тут же застопорил внимание на Бине, изменившись в лице: – Да ладно.

– Наши новые союзники, – заявляет мужчина. – Вы знакомы?

– Не произносите моего имени здесь. Пожалуйста, – попросила девочка.

– Как пожелаешь, – согласился Палатем и указал на парня у стены, – Тогда позволь представить страдальца и жертву собственной глупости Бина Нефира.

– Тот же болезненный вид, но всё же живее, чем прежде, – подметил помощник, глядя на полицейского. – Я был уверен, что ты мертв.

Нефира покосился на него, как на ополоумевшего.

– Не понял?..

– Я так сильно изменился за девять лет? А ты всё такой же счастливчик, да, Бинни? И что за фамилия такая, Нефира?

С момента знакомства и до сих пор это был первый раз, когда Китэ увидел, как у господина Нефира расширяются глаза от изумления.

– Эрсо?..

***

11 октября, 1962 год. Республика, зона S, район 24

Они стояли на улице под козырьком главного входа в больницу. Дождь по-прежнему лил, как из ведра. На часах почти полночь, а Бину казалось, что за этот вечер он прожил сразу несколько дней. Рана в боку обжигала, ныла, окрасив нижний слой плотного бинтового пояса в насыщенный красный. Тело пронизывала слабость – прямо сейчас хотелось упасть в кровать и не вставать, как минимум, неделю.

– Похоже, на дорогах пробки. Машина прибудет с небольшим опозданием, поэтому предлагаю обсудить мучающий вас двоих вопрос, раз у нас выдалась пара свободных минут, – говорит мужчина, стоя к остальным спиной.

– Я догадываюсь, кто вы, – холодно говорит прижавшийся к колонне Нефира. – И, кажется, понял это с самого начала, только не пойму, как.

– Прошу без глупостей, – предостерег его Эрсола.

– Не бойся – я не произнесу этого вслух, – сказал полицейский и перевел взор на затылок рыжеволосого (всё еще) незнакомца. – Не припоминаю, чтобы некто, вроде вас, работал с кем-то вроде меня. Это не противоречит определенным… правилам?

– Если есть цель, не эффективнее ли воспользоваться всеми путями для её достижения? Я привык жить вне рамок – такой принцип позволяет видеть жизнь шире, а не только из пределов созданной человеком коробки, – ответил “хозяин”.

– Что это за цель, раз Вы готовы переступить через правила?

– Не ясно? – мужчина развернулся, – Нападение с участием кукловода – не повод ли объединить наши силы? Со своей стороны могу уверить, что Азаги ныне ничего не угрожает. Впрочем, так было всегда. Заслышав свое имя, девочка настороженно осмотрелась.

Пронзительный взгляд “хозяина” без утайки требовал согласия. Основываясь на всех обстоятельствах, произошедших за минувшие часы, Бин не видел причин заключать союз. Его и мафию, в которой каким-то образом прописался Эрсола, не связывают обязательства или неуплаченные долги (спасение на крыше считается?). Расследование в отношении эмоформа так или иначе состоится, ведь Нефира лично дал распоряжение о передаче того сообщения – в участке, наверняка, уже знают об этом. Дело о нападении гарнизона на полицию, скорее всего, уже ведется полным ходом.

– Допустим, я согласился. Что это решает? Не уверен, выжили ли они, но до подъема на крышу меня видели как минимум два сотрудника. Дальше вычислят дом. На верхнем этаже тоже есть свидетели, способные опознать Азаги в лицо. Её найдут и без моей помощи.

– А ты не находишь ситуацию странной? – спросил мужчина. – Каковы мотивы военных – можно воображать до бесконечности, да и глупо рассуждать без доказательств, не так ли? Либо целью их поиска была Азаги, либо они увидели с вертолета лишних свидетелей. Разве тебе не интересно? По глазам вижу – ты понимаешь, о чём я, – уголки его рта приподнялись.

– Босс, думаю, ответ мы найдем быстро, – вставил Эрсола, перенимая на себя внимание.

– Оптимистичный настрой, – буркнул Нефира.

За спиной рыжеволосого мужчины припарковались два на вид очень дорогих автомобиля: первый – цвета бордо, второй – мокрого асфальта. Глядя на них, Бину показалось, что машины начали слегка двоиться. Парень поджал губы и прикрыл глаза, подавляя болезненное шипение. Лоб покрылся испариной, мысли потихоньку расходились в отдельные участки сознания, уступая место гнетущей слабости по всему телу. Понимая, что ему недолго осталось до отключки, мозг принялся усердно складывать рассыпавшиеся осколки их разговора.

– Бин?.. – встревожился Эрсола.

– Ой-ой. Ну и видок у тебя, – подала голос Азаги.

– Нормально, – выдавил парень вопреки тяжелеющему телу.

Когда мужчина кивнул вампиру на Нефира, чтобы тот его подхватил, от ощущения твердой опоры под рукой полицейский не стал сопротивляться или проявлять попыток отпрянуть. Полностью доверившись Эрсола, он потащился вперед к машине. Согласиться или отказаться Бин еще успеет, а вот с накрывающей здравый смысл слабостью бороться уже не находилось никаких сил.

– Почему Вы хотите, чтобы я работал с Вами? – прерывисто, но полицейский смог задать свой вопрос. Перед глазами образовалась пелена, однако увидеть возникший над ним силуэт (нет, не Эрсола) он еще способен распознать.

– Волею Фортуны мы встретились. Я верю в судьбу, и верю в то, что ничто в жизни не происходит случайно или бесследно. Когда придешь в себя, хорошенько подумай над этим. – Следующие его слова прозвучали буквально над ухом: – Попробуй вспомнить себя… – затем что-то еще добавил.

Парень проваливался в сон и остаточная часть предложения растеклась в паутине сознания. Сквозь темное полотно неведомого пространства он отдаленно слышал голоса, рев двигателя, сирены и… Китэ?

– …он даже во сне хмурится…

Глава восьмая

12 октября, 1962 год. Республика, зона S.

Разрезая носом частые струи ливня, автомобили неслись по ночным улицам столицы. Мелодия ненастной погоды звучала до раздражения единообразно и лишь мысль о скорой тишине в уютной комнате успокаивала Китэ.

Поместье госпожи Тии, которую мальчик ласково называл бабушкой, расположилось в северной части города, на холме. Откуда не посмотри её убежище так просто не увидеть и при незнании точного расположения, найти будет сложно из-за зеленой стены окруживших его лесов. Именно туда они сейчас направляются.

Вспоминая последний визит, Китэ как раз беседовал с бабушкой об Азаги и как было бы здорово познакомиться с автором лично. Вот только представлять встречу оказалось намного проще, чем сталкиваться с этим вживую. Творец таких добрых и в то же время глубоко душевных историй в реальности относится к жизни как к скучной игре, где смерть равнозначна переходу фишки с одной клетки на другую. Китэ её не понимал и не хотел понимать.

– Осуждаешь меня? – прервал размышления Палатем. Мальчик, сделав вид, что не услышал, продолжил созерцать пробегающие за окном окрестности. – Не поспоришь. У тебя есть все основания злиться, – повел начатое хозяин. – Прерывать чью-то жизнь грешно и зачастую порицается, но иногда это происходит не по вине вспыхнувшего желания насилия. Порой убийство – необходимая мера.

– Чтобы защититься? – непроизвольно вырвалось у Китэ.

– Защититься и защитить тех, кто дорог.

– Хозяин.

– Да?

Китэ понимал необходимость того, о чём он хотел спросить, правда, решился только спустя несколько тревожных секунд молчания.

– Люди на крыше… они не первые, кого Вы убили? Вы делали это и раньше?

Повисла томная тишина. Палатем устало потер переносицу и сделал глубокий вдох, будто собираясь с силами дать ответ.

– Почему ты так думаешь? – вскоре спросил он.

– После того, что произошло, Вы не раскаиваетесь и говорите о них так же, как Азаги. Она не жалеет о содеянном, даже не пытается проявить сострадания. Если солдатами управлял кукловод, возможно, они не знали, что делают. Вдруг у них были родные, которые ждали их дома?..

– Боже, Китэ…

– Защищать дорогих людей – правильно, убивать – грех. Но убивать, чтобы защитить – как понять, поступил ты верно или нет? В этом нет смысла. Значит, все мы грешники?

Мальчика накрывала буря эмоций из злобы, обиды, негодования и всего накопившегося за треклятый вечер. Ему хотелось вскочить и закричать во всё горло, бить кулаками по стене, выть от боли, сжимавшей сердце тисками. Тем не менее, хватало воли держать кипящий гнев в узде, чтобы не начать рушить салон автомобиля. Страдала только книга в его руках.

– Жизнь вообще не логична. В ней нет абсолютного добра, равно, как и абсолютного зла. Всё относительно и каждый из нас в определенной ситуации по-своему прав, – Палатем выудил у Китэ изорванный роман. – В эпоху войн противоборствующие стороны сражались и гибли за свои идеи и сложно сказать, кто несет за плечами истину.

– Идея?

– Четко осознанная мысль, лежащая в основе видения мира и служащая чем-то вроде толчка к дальнейшим действиям. Страна – это, в первую очередь, люди и все они уникальны в своих взглядах на жизнь. Но представь, всех этих людей объединить одной идеей, к примеру, идеей совершенствования мира путем единения государств. Казалось бы, замысел такого шага несет позитивный настрой, однако, предположим, другие страны отказались от союза, видя в нем угрозу. И они также правы – нельзя винить их только потому, что они не приняли чужую точку зрения за фундамент своей. Отсюда несогласие, а дальше война.

– Как думаете, у тех военных тоже была своя идея?

– Полагаю, да и, надеюсь, мы скоро выясним какая. Но, что бы там ни было, знай, я никогда не пожалею об отнятых мною жизнях и готов отобрать столько же, если тебе будет угрожать опасность.

Китэ поднял глаза на Палатема, глядящего на то, что утром еще называлось полноценной книгой. Разумеется, мальчик не мог не него злиться, в чем-то обвинять и уж тем более не благодарить за спасение. Сколько бы дум о смерти тех людей не травили душу, Палатем был и остается единственным родным человеком, которому Китэ бы доверил свою жизнь без раздумий.

– Простите меня, хозяин, – виновато прошептал мальчик, вытирая слезы с глаз.

– За что ты извиняешься?

– Вы спасли нас, а я… я жалею других, вместо того, чтобы благодарить Вас.

Не справившись с эмоциями, Китэ бросился в объятия Палатема и взревел так, как, наверное, не плакал много лет. Тот отозвался нежностью – теплые ладони легли на спину и голову мальчика, прижимая его как можно крепче. Сердцебиение в груди хозяина звучало как сладкая колыбельная, ровной мелодией, без резких скачков, убаюкивающей не только слух, но и душу.

– Закрой глаза и позволь себе немного пофантазировать, – просит Палатем. – Нарисуй лестницу, идущую в небо. Ты не видишь её верхушки, она теряется где-то в облаках, объятая ярким солнечным светом. Получилось?

– Кажется, да, – Китэ всхлипнул.

– Представь, что лестница – это жизнь совершенно обычного человека, ты его не знаешь, но у тебя есть возможность наблюдать за тем, как он взбирается по ней.

– А можно дать ему имя?

– Как пожелаешь.

– Фиде. Пусть его зовут Фиде. Так звали героя в книге Азаги.

– Хорошо. Вообрази Фиде на первой ступени. Чтобы идти дальше, ему необходимо выбрать, с чем он двинется на следующий уровень – мешок камней или кувшин, наполненный до краев вином. Условия таковы: первое – невероятно тяжелая ноша и приняв ее, ты будешь идти в сто раз медленнее и опускать на землю мешок можно только через ступень; второе – намного легче, однако из кувшина не должно пролиться и капли содержимого. Если условия будут нарушены, он будет обязан вернуться на предыдущую ступень. Выбор чего-то одного обязателен.

– Это сложно. Второе? Оно легче.

– Так, Фиде выбрал кувшин. Поднимаясь на вторую ступень, он случайно споткнулся и пролил половину, следовательно, обязан возвратиться обратно. И снова всё тот же выбор – камни или вино. Что на этот раз?

– Наверное, снова второе. Теперь он будет внимательнее.

– Пускай Фиде будет готов. Но вот беда – наш герой поднялся и неожиданно поскользнулся на ранее разлитом вине. Ничего не поделаешь, условия не рушимы.

– В первый раз он оступился, во второй попался по собственной вине. Если он на лестнице, больше ему опасаться нечего, верно? Что еще может случиться? Время от времени совершая и исправляя свои ошибки, Фиде дойдет до конца.

– Да, правильно. Жизнь строится из постоянно сменяющих друг друга ступеней, на которых каждый обязан делать выбор. Что бы ты ни избрал для себя, с ошибками или без, при любом исходе дойдешь до вершины. Смерть – единственное, над чем не властен человек и будь ты по взглядам веры грешником или нет, она приходит тогда, когда посчитает нужным. Поэтому оставь переживания о тех, кто окончил восхождение – жалей тех, кому еще подниматься дальше. Отнимать жизни, бесспорно, плохо, но я сделал свой выбор и мой выбор – твоя безопасность.

– Как жаль, что нельзя прожить, не делая выбор между сложным и совсем сложным. Мешок тяжелый, кувшин проще, но жидкость всегда плещется, плещется…

– Тогда существование человечества не имело бы смысла.

– Хозяин, а Вы выбрали камни, да? – протянул сонливо Китэ, заразительно зевая.

Наверное, не прошло и пяти минут, как мальчик затих. Свет из окон скользил по его лицу, подчеркивая румянец и белые подтеки от соленых слез. Сегодняшний день ему подарил массу впечатлений, вероятно, которые будут беспокоить его еще очень долго.

– Нет ничего дурного в том, чтобы жалеть и прощать. Это не жалость, а милосердие, дарованное твоей душе небом. Многим не дано постичь такой чистоты. Ну, а если кто-то и должен благодарить, то только я… – Палатем услышал детское сопение, – … за то, что Фортуна подарила мне тебя.

***

На часах два часа ночи и ливень, наконец, прекратился.

Тучи неспешным парадом корабликов расходились по невидимым волнам, открывая над спящим городом чудесный океан звезд и новорожденный месяц. Букет аромата сырой земли и свежести идеально вливался в эту мирную после ярких событий ночь. Ветер утихомирил свои порывы, позволив городу немного отдохнуть от холода и усеяв траву высохшими кусочками листьев. Дождь погасил пламя но, увы, не смыл кровь, впитавшуюся в асфальт и в память свидетелей самой страшной бойни за последние тридцать лет. Уже завтра утром 11 октября 1962 года нарекут Кровавым пришествием или еще как, чтобы история обязательно запомнила.

В отличие от заснувших Китэ и Бина, Азаги бодрствовала, явно не планируя пускаться навстречу сновидениям и зрительно изучая место, куда их всех привезли. Скрывшись в лесу, стоял роскошный особняк в два этажа, с множеством окон, колоннадным рядом на фасаде и темно-серой черепицей по всей крыше. К входу в дом, вела широкая лестница, сужающаяся к верхним ступеням, а перед ней расстелилась небольшая площадка, вымощенная камнем.

Парадные двери распахнулись почти сразу, как вся компания (за исключением спящих) ступила за пределы автомобиля. Три силуэта, один из которых принадлежал женщине, двинулись им навстречу.

– Как добрались, босс? – осведомился один из мужчин, спустившихся к машине.

– Пришлось ехать в обход, но всё в порядке, – Палатем указал на машину, откуда вылезли Азаги и Эрсола, – На заднем сидении раненый. Передайте его в распоряжение Кирене, пусть обеспечит ему должный уход.

Оба беспрекословно принялись выполнять поручение. Одновременно с этим к рыжеволосому хозяину подошла владелица дома. Тиа Арлетс – невысокая и не низкая, однако, на фоне Палатема смотрелась коротышкой, не теряя при этом шарма оперной дивы (карьера окончена, образ сохранился). Седые, непослушные локоны собраны на затылке в не самый аккуратный пучок, из которого поблескивала серебряная заколка с изумрудом. Избегая демонстрации своего круглого от природы лица, на людях она всегда оттягивала свой подбородок вниз, дабы казаться стройнее и чуточку высокомернее, чем выглядит обычно. Эффекта, разумеется, её «приём» не давал – больше того морщин и складок, которых вполне ей хватало без молодящих заморочек (в семьдесят два мало кому удается выглядеть хорошо и она не в их числе).

Облаченная в меховую накидку с зеленым бархатным халатом под ней, Тиа укоризненно глядела на Палатема снизу вверх.

– Боже, сколько упрека в твоих удивительных глазах, – проговорил он. – Побереги нервы, дорогая. Впереди долгая и нудная ночь, а твое благополучие мне как никогда необходимо.

– Я желаю услышать полную историю произошедшего. Надеюсь, Китэ не пришлось в очередной раз лицезреть твои бесчинства?

– Эмоформ и все вытекающие последствия. Касательно второго, пожалуй, отвечу, что частично, но пришлось.

Сверкнув карими озерцами, Тиа недовольно вздёрнула своим подбородком и скривила рот:

– Твоя неосторожность с его ранимостью рано или поздно пустит корни и тогда, помяни мое слово, он возненавидит всех нас. Тебя проклянет в первую очередь.

– О, только не говори, что не знала, – Палатем сузил глаза и, наклонившись к ее уху, иронично шепнул: – Я уже проклят.

Из её глаз прыснули искры, а из разомкнутых губ в любую секунду могло вылететь какое-нибудь омерзительное ругательство. Но, как женщина благородных кровей, она лишь громко выдохнула через нос.

– Если догадался, кто оказался виновником, полагаю, он уже мертв? – Тиа отвела взор в сторону, избегая нового всплеска гнева.

– Виновник – да, а вот его творец… Посмотри туда, – Палатем качнул головой в сторону Азаги.

Женщина выстрелила взглядом в девочку, а у той ни намёка на испуг или страх – прежнее состояние непробиваемого равнодушия. Писательница только приподняла ладонь в качестве приветствия, добавляя к жесту бесстрастное “Вечер добрый”.

– Как видишь, жива и здорова. И к слову, она – тот самый автор, обожаемый нашим Китэ.

Сложно описать реакцию особы, которая пытается корчить из себя железную леди и в то же время питает слабость к детям с нелегкой судьбой, предпочитая не обращать внимания на погрешности их сущности. Старушка Тиа, схватившись за сердце, ловила ртом воздух, плавя осуждением Палатема и жалостливо глядя на Азаги.

– О, Фортуна, – вырвалось у нее, – Да быть того не может! Азаги… Она ведь еще дитя!.. Где…как…

– Поразительное стечение обстоятельств. Пока мы разбирались с одной проблемой, вторая образовалась сама собой, – непринужденно кинул мужчина.

– Подросток с восхитительно отвратительным даром, – вставил Эрсола, о котором до сего момента никто не вспоминал.

– Лучшее описание эмоформации, что мне доводилось слышать, – отозвалась девочка.

– Значит, зачинщик резни – ребенок? – растерялась Тиа. – Но что могло послужить причиной рождения фантазма?..

– Логичнее спросить у неё напрямую. Что касательно меня, эта деталь вечера беспокоит мою голову меньше всего.

Палатем открыл дверцу автомобиля – Китэ безмятежно спал, наверное, путешествуя где-то далеко в мире грез. Склонившись над ним, мужчина осторожно подхватил его на руки и вытащил из машины. Тиа, отвлекшись от гостьи, окончательно растаяла при виде Китэ: глаза округлились, подбородок вновь поднялся, и тут же раздались первые возгласы умиления.

– Мой одуванчик, – вымолвила она, касаясь его белого лба и попутно зыркая на Палатема. – Частично говоришь? Он снова плакал. Снова. Когда ты прекратишь везде таскать его с собой и подвергать опасности?

– Прошу, умерь свое недовольство. У меня нет желания обсуждать с тобой такие деликатные вопросы в присутствии слушателей, – спокойно заявил ей мужчина. – Лучше займись гостьей, пока я его укладываю.

Те двое ребят, вышедшие с Тией, воспользовались магией и к этой минуте успели перенести Бина внутрь, так что молодой полицейский уже, наверняка, видит десятый сон в комнате на втором этаже, где недавно загорелся свет.

– Вопрос. Что он подразумевал под «займись гостьей»? – спросила девочка, подозрительно глядя на пожилую женщину. – Напоминаю, что в моменты сильнейшего стресса растет вероятность появления фантазма. Если это произойдет, далее общий сюжет сойдет на нет, и автору наших судеб, к сожалению, придется завершить свое творение. Опять же, если этот автор вообще существует.

Эрсола кашлянул, подавляя смешок. Как бы Тиа не старалась над образом, она оставалась мягкосердечной женщиной, и всякие фишки с вытягиванием лица никак не могли скрыть её натуру.

– Нет, что ты, дитя. Пока ты здесь, я никому не дам тебя в обиду. Да и что мы стоим на улице? Пойдем в дом, – она взяла её за плечи и повела к парадным дверям. – Ох, ты так легко одета! Кое-кто, видимо, не удосужился позаботиться о тебе (речь идет, очевидно, о Палатеме). Расскажешь мне о себе за чашечкой чая? Признаться, я и представить не могла, что сегодня ко мне нагрянут такие важные гости. Ты, наверное, устала и жутко проголодалась, не так ли?

Азаги замялась:

– Если было бы нечто большее, чем жутко…

– Славно, – просияла женщина и тут же изменилась в лице, смотря в спину Палатема, идущего впереди. – С тобой мы еще поговорим, – бросила она предупреждение.

– Разумеется, – ответил мужчина.

Войдя в дом, он прошагал по коридору под высокими потолками, где каждый угол освещали светильники под дизайн настоящих свечей. Убранство сего места просто пропиталось эпохой ушедших лет, где-то застряло в средневековье. Куда не глянь, повсюду антиквариат, да такой старый, что казалось, будто скоро развалится. Даже пахнет здесь как музее. Правда, не находилось пыли, даже песчинки – горничные выполняли свою работу исправно, вычищая каждую щель до блеска. Ну, за деньги, которые платил им Палатем, они были просто обязаны поставить чистоту дома выше своих жизней. Конечно же, в сумму оклада входит и молчание.

Тиа и Азаги вошли следом, но практически сразу повернули в сторону кухни.

– Вы ведь скоро вернетесь? – спросила девочка вслед Палатему, застопорив движение в проеме.

– Здесь тебе нечего бояться, – развернувшись, успокоил её тот.

– Дело не в страхе. Не хочу торопить, но в моем случае каждая минута на счету.

– Время писателя ценно?

– Цена чересчур высока, а в кошельке, знаете ли, все рассчитано до монеты.

– Пойдем, дитя, – женщина подвела её за плечи. – Здесь время течет иначе, так что нет поводов торопиться вести беседы.

Не дав более вести диалог, Тиа отвела её на кухню. Эрсола проследовал за боссом вплоть до гостиной в конце коридора, откуда вела большая лестница на второй этаж, однако подниматься не стал, заняв пост у подножия ступенчатого подъема. Взойдя наверх, Палатем двинулся вдоль левого крыла.

Приезжая сюда, Китэ ночевал в комнате, выходящей окнами на город и соседствующей с той, в которой разместили Бина. Пройдя первую дверь, вторую, третью (занята Нефира), Палатем остановился у четвертой. Немного согнув ноги в коленях, он дотянулся до ручки, повернул её и осторожно толкнул дверь носком ботинка. С Китэ на руках, мужчина прошел вглубь комнаты. Луна роняла тусклый свет через большое окно, позволяя ориентироваться без помощи ламп. Помимо этого отблеск давало освещение из коридора.

Уложив мальчика на кровать, Палатем включил ночник на тумбе и присел на край постели, освобождая детские ножки от ботинок. Затем вытащил полотенце и чистые носочки из комода, вытер влажные стопы и аккуратно натянул на них белье. Несмотря на частые манипуляции с телом, чтобы снять одежду и переодеть его в пижаму, Китэ продолжал спать, периодически причмокивая и неразборчиво бормоча всякую несуразицу. Один раз он произнес “хозяин” и мужчина улыбнулся, но как только взор пал на белые подтеки в уголках глаз, её и след простыл.

– Мне жаль, – прошептал Палатем и поцеловал ребенка в лоб.

Глава девятая

12 октября, 1962 год. Республика, зона S, район 5

Два часа, сорок две минуты. Глубокая ночь, а кухня дома Тии благоухала ароматами не хуже, чем могла бы днем. Фритатта с лобстером и икрой, тунец с чесноком и розмарином, стейк из говядины, запеченные овощи, пончики с вишней, шоколадные эклеры – стол полнился от вкуснейшей еды, которую обычным смертным удается видеть от силы раз за всю жизнь. Азаги завороженно любовалась яствами, сглатывая подступающие слюнки.

– Угощайся, – радушно предложила Тиа.

– А как Вы успели приготовить… всё это? – спросила девочка, потирая шею под подбородком.

– Ночные визиты стали обыденным делом. К тому же, я ждала Китэ, а одуванчик любит хорошо поесть. Но я рада, что и ты теперь с нами. Ведь с нами, верно?

– Простите, как Вас…

– Что это я, совсем забылась. Тиа Арлетс, но ты можешь называть меня бабушкой. Ничего страшного, – женщина растянулась в улыбке. – Ну же, поешь, дорогая.

Азаги взяла вилку и сразу положила обратно.

– Я не так мала, как может показаться, поэтому из соображений этики буду звать Вас госпожой Арлетс, а не бабушкой. Так удобнее.

Морщинистая ладонь прошлась по пышным девичьим волосам – писательница напряглась, сжав кулаки на коленях. Обратив внимание на тревожную реакцию, Тиа мягко потеребила её за щёчку.

– Азаги Брау, – благоговейно произнесла женщина, – интуиция редко обманывает человека, а зная своего внука, думаю, вполне уместна догадка, что это он отыскал тебя.

– То есть?

– У него чутье на особенных людей. Не бери в голову, – уклончиво ответила та. – Представляю, как он был счастлив встретить своего литературного кумира.

– Кажется, я разрушила его представления о себе, – девочка поникла.

– Одуванчик – добрый мальчик. Он всё прощает, порой даже самые тяжкие грехи. Просто дай ему привыкнуть к мысли, что твои произведения и реальная жизнь не одно и то же. Если бы ты знала, сколько пришлось боли на его судьбу… – Тиа перевела взгляд на еду, меняя тему разговора. – Почему не ешь? Тебе не нравится? Наш повар может приготовить что-нибудь другое. Такая худенькая. Боже, ни грамма жира. Чем тебя кормили?

– Я… – девочка снова потерла шею, неуверенно выдавив: – Я не голодна. Благодарю.

– Но как же? Мой слух меня пока не подводил. Помнится, кто-то говорил, что проголодался до жути.

– А когда вернётся этот Ваш “хозяин”? Обходя проблему, почему Китэ его так зовёт, спрошу о другом – у него есть имя?

– Палатем Ласерта, – опередил мужчина, незаметно появившись за спиной.

Азаги повернулась на стуле, садясь в пол-оборота к дверному проёму – опёршись плечом на косяк, рыжеволосый босс медленно стягивал перчатки с каждого пальца по отдельности.

– Если я правильно поняла, Вы взялись выяснить, кто заправлял тем кукловодом, да? С чего планируете начать? – спросила девочка.

– Для начала позволь осведомиться в трех вопросах. Первое: у тебя семья есть? – Палатем был предельно серьезен. – В больнице ты ушла от ответа. Неужели нашу маленькую писательницу никто не ищет?

– Меня никто не разыскивает уже достаточно длительное время, так что этот пунктик можно отметить, как решенный.

– Ох, ты еще и сирота? – Тиа вновь положила руку на сердце.

– Уверена, что не хочешь навестить их? – настаивал мужчина, подразумевая, что родные всё же у девочки есть.

– Можно попросить Вас об одолжении больше не возвращаться к этой теме? Госпожа Арлетс, будьте свидетелем нашей договоренности, – писательница очевидно не была готова к подобному разговору. – Есть вещи, которые должны оставаться в тени. У Вас ведь тоже имеется свой набор тайн, но я учтиво туда не лезу.

– Камень на земле неинтересен до тех пор, пока кто-то не обмолвится, что это тайник. Молчи о своих секретах и тогда никому не потребуется лезть к тебе в душу, – насмешливо проговорил Палатем. От негодования Азаги притопнула ногой по полу – она сама себя выдала.

– Вас это не касается. Семья – запретная тема. Спрашивайте меня о чём угодно, только не об этом, – проворчала она, отводя глаза в сторону.

– Действительно, – спешно поддержала женщина, подходя к “хозяину” и хлопая его по руке. – Пусть всё остается, как идёт. У нас найдутся дела куда важнее, чем выяснение личной жизни, верно? Дитя напугано, ей нужно отдохнуть.

Тиа и Палатем обменялись взглядами, молча условившись на соблюдении границ дозволенного.

– Вы хотели задать мне три вопроса, – буркнула Азаги, поднимаясь со стула. – Мало того, Вы не ответили на мой, хотя я задала его первой.

– Что вызвало фантазм? – продолжил допрос мужчина.

– Злость, что же еще. Фортуна задумала эмоформов гадкими одаренными, что из всего эмоционального спектра оживать способен только негатив.

– Дыма без огня не бывает.

– Моя злоба имеет отношение к первому вопросу. К тому же, мертвых это к жизни не вернет. Смысл спрашивать?

– Как часто случаются выплески?

– Мы перешли к третьему вопросу?

Мрачно улыбнувшись, мужчина выпрямился, отошёл к прихожей и скинул свое пальто на ближайший крючок. Снятые перчатки упали на декоративный столик неподалеку.

– Эрсола, отведи её за стекло, – приказал мужчина помощнику, подошедшему сзади, после обратился к девочке: – Раз ты так самостоятельна, то для нашего приватного заседания не потребуется родительского разрешения. Предложение эксклюзивно.

– Палатем, что ты задумал? – обеспокоилась женщина.

– Вы отсекли трем солдатам головы. По-моему я узрела всё. Или нет?.. – усомнилась Азаги, когда перед ней распахнулась дверь напротив кухни. – Не боитесь, что я могу кому-то рассказать о Ваших делишках?

– Одуванчик тоже это видел? – Тиа побледнела, однако её ужас остался без внимания.