Текст книги "Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы"

Широкую же известность, вышедшую далеко за пределы северной столицы, обеспечили петербургской блаженной предсказания страшных событий, печальный отзвук которых достиг самых дальних рубежей Российской империи. 24 декабря 1761 года, в Рождественский сочельник, Ксения, будучи необычайно взволнованна, в течение целого дня ходила по всему городу и везде, где бывала – в домах у знакомых, на церковных папертях, даже посреди улиц, – неизменно повторяла громким голосом одни и те же слова:

– Пеките блины! Пеките блины! Вся Россия скоро будет блины печь.

Никто не мог уразуметь, что она имела в виду, ведь Масленица была еще далеко, – однако многие, кто хорошо знал про ее дар прозорливости, подозревали, что следует ожидать какую-то беду. Так и случилось. На следующий день вслед за колокольным звоном по Петербургу распространилось страшное известие про неожиданную смерть царствующей «дщери Петровой», императрицы Елизаветы.

Елизавета Петровна отошла в мир иной, будучи энергичной, полной сил еще не старой женщиной. В день, предшествующий смерти, она обсуждала с Б. Ф. Растрелли убранство перестроенного архитектором Зимнего дворца, ее интересовали такие детали, как укладка паркета и покрытие позолотой перил лестниц. Блаженная Ксения провидела участь истинно православной русской императрицы, ведь по давнему обычаю кисель и блины служили поминальной пищей.

Другое, как сказали бы сейчас, резонансное предсказание Ксении тоже было связано с представителем императорской фамилии. Но сделала она его уже в царствование Екатерины Второй. Блаженная в течение нескольких дней горестно плакала и кланялась до земли на церковной паперти. Когда же у нее с участием осведомлялись, что заставляет ее так кручиниться, Ксения указывала на воды канала поблизости со словами: «Кровь, кровь там! Каналы и реки нальются кровью».

Петербург стал ожидать несчастья. И беда случилась по прошествии трех недель, а именно 5 июля 1764 года. В тайном каземате крепости Шлиссельбург во время безуспешной попытки освободить его подпоручиком В. Я. Мировичем был заколот шпагами охранников, капитана Власьева и поручика Чекина, содержавшийся взаперти узник номер «один» Российской империи, законный император Иоанн Антонович. Что до Мировича, точно не установлено, что побудило его попытаться совершить по сути дворцовый переворот – освободить из заточения и возвести на престол правнука Ивана V Алексеевича, старшего брата и соправителя Петра I (по одной из версий, обедневшим потомком в прошлом богатых дворян Малороссии двигало озлобление против Екатерины II, которая несколько раз накладывала отказ на просьбу подпорудчика Смоленского пехотного полка вернуть ему наследственные имения; среди современников ходили слухи и про то, что «бунт» Мировича спровоцировала сама императрица). Иоанну Антоновичу же с младых ногтей был уготован мученический венец.

Бабушка его Анна Иоанновна, самодержица российская из династии Романовых, любыми способами хотела оставить трон за потомством своего отца, царя Ивана V, и в июле 1739 году устроила брак своей племянницы, принцессы мекленбургской Анны Леопольдовны и принца Антона-Ульриха, герцога Брауншвейга. Появившегося от этого брачного союза в августе 1740 года Иоанна Антоновича императрица завещала назначить своим наследником. После кончины Анны Иоанновны, последовавшей уже в октябре 1740 года, младенец двух месяцев от роду был провозглашен императором Иоанном VI Антоновичем. Формальное его царствование продлилось всего год, до ноября 1741 года, когда в результате очередного государственного переворота, на которые оказался весьма щедр XVIII век в истории России, императорский трон заняла Елизавета Петровна, дочь Петра I. Законного императора-младенца поместили под замок в Шлиссельбургскую крепость, а его мать и отец, «брауншвейщы», как их называли, были сначала отправлены в Рижский замок, потом переведены в крепость Дюнамюнде, потом оказались в Раненбургской крепости и в конце концов были поселены при Холмогорском соборе, где они и окончили свои дни. Несчастному Иоанну Антоновичу предстояло до самой страдальческой смерти провести под строжайшим надзором в крепости Шлиссельбурга почти 23 года.

Когда известие о полном трагизма происшествии в Шлиссельбурге разнеслось по всей столице, к предсказаниям провидевшей убийство блаженной начали прислушиваться с еще большим вниманием, каждое слово из ее странных речей и каждый ее странный поступок петербуржцы отныне пытались воспринять и истолковать. Ксения с необычайной верностью предсказала многим девушкам на выданье, с кем они сочетаются браком, многих из них остерегла от невыгодного, корыстного со стороны потенциального мужа брака. Если она что-то дарила кому-то, то получившего от нее подарок человека ожидала какая-то непредвиденная радость. Если же блаженная что-то просила – а это бывало весьма редко, – то того, к кому она обращала свою просьбу, это предвещало несчастье или потерю, такому человеку следовало поберечься и быть осторожнее. Как уже было сказано выше, ее не только старались зазвать в гости, чтобы она побыла в доме, где после ее посещения на долгое время поселялись благополучие и покой, – люди желали еще и коснуться одежд Ксении. Считалось, что милость Господа, осенявшая блаженную скиталицу, распространялась на всякого, кто с ней контактировал, что успех постоянно сопутствовал каждому человеку, который уделил ей хотя бы толику внимания или помог даже самую малость.

Рассказывали, что как-то раз Ксения, приблизившись к ней на улице, протянула одной женщине монетку с изображением верхового Георгия Победоносца и проговорила: «Тут царь на коне, возьми. Поспеши – потухнет».

Женщина пришла в недоумение, однако монетку взяла и, держа ее в сжатом кулаке, спешным шагом пошла домой. Когда она к нему уже подходила, из-под крыши вырвалось яркое пламя: начался пожар. Тут же сбежались соседи, огонь все усиливался, женщина устремилась к своему дому, но ее удержали. Но будто сила неведомая влекла ее к огню, и когда у нее наконец получилось прорваться к зданию, пожар сразу стал затихать, и уже спустя несколько мгновений огонь потух. Пораженный народ онемел, а женщина, разжав кулак и глядя на подаренную ей монетку, припомнила слова блаженной и осознала, что Ксения провидела возникновение огненного бедствия и молитвой своей предотвратила пожар. И благодарность наполнила женское сердце.

Чаще прочего в Петербурге рассказывали про чудесное возвращение к жизни мальчика, который упал в Неву. Когда его вытащили на берег, мальчик уже не дышал. В это время промысел Божий привел к нему Ксению. Блаженная с дерзновенной молитвой обратилась к Господу, потом дотронулась руками до утонувшего мальчика, и тот задышал.

И уже на закате жизни Ксения стала часто произносить одни и те же непонятные слова:

– Скоро на Руси плакать будут. Как войдет он во врата, всей жизни ему будет столько, сколько букв над воротами в речении библейском!

Долго мозговали петербуржцы, делали предположения, кого имела в виду Ксения, о каких вратах вела речь, где буквы эти находятся. И в конце концов кому-то удалось постигнуть смысл пророчества о годах, отмеренных императору Павлу I.

В это время, в самом конце восемнадцатого века, по повелению Павла шло спешное возведение Михайловского замка, нового дворца для царствующего семейства. Но строители, говоря современным языком, не выдерживали сроки: то и дело что-то шло не так, недоставало отделочных материалов. В частности, не было мрамора для облицовки уже готовых ворот. И тогда был использован материал, взятый со строительства Исаакиевского собора. Так над воротами Михайловского замка появилась мраморная плита с выбитым на ее поверхности изречением из Библии, предназначавшаяся для Исаакия:

ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНiЙ[13]13
  Это немного измененная часть 5-го стиха 92-го псалма. В русском Синодальном переводе она выглядит так: «Дому Твоему, Господи, принадлежит святость на долгие дни».


[Закрыть].

Склонные к суеверию горожане принялись считать и пересчитывать составляющие его буквы. Сообразно с роковым предсказанием, получалось, что императору Всероссийскому Павлу Петровичу было отмерено всего сорок семь лет жизни, и этот срок истекал совсем скоро – в 1801 году. Безрадостное предсказание это передавалось петербуржцами друг другу, распространялось все шире, людская молва донесла его до Москвы и понесла дальше, в другие города, превратив в поверие. Павлу I несомненно было известно о злополучном пророчестве, однако, будучи человеком, верящим в предопределение, он упрямо двигался в русле собственной судьбы, более того, торопил ее так же, как торопил строителей Михайловского замка. Из-за того, что предвещание блаженной Ксении распространилось повсюду, вокруг личности Павла I и его нового дворца создалась напряженная атмосфера. За скверное знамение приняли одно то, что для отделки Михайловского замка были использованы материалы, которые предназначались для украшения Исаакиевского собора.

В январе 1801 года строители все еще пытались завершить отделку замка как внутри, так и снаружи, но у них не получалось ни оживить его мрачный вид и тусклые интерьеры, ни справиться с жуткой сыростью во внутренних помещениях, из-за чего там было ужасно холодно и даже стоял туман. Но Павлу I не терпелось переселиться в свою новую резиденцию, и он сделал это сразу же после того, как Михайловский замок, еще не готовый, был освящен. Петербург притих, все ожидали какого-то страшного события, и неизбежное произошло. Торжественно въехав в него со своей семьей 1 февраля 1801 года, в день святого архангела Михаила, Павел I, император Всероссийский, прожил в Михайловском замке лишь сорок дней (еще одно символическое число): в ночь с 11 на 12 марта его убили заговорщики. В своей оде «Вольность» А. С. Пушкин так описал это убийство:

 
Когда на мрачную Неву
Звезда полуночи сверкает
И беззаботную главу
Спокойный сон отягощает,
Глядит задумчивый певец
На грозно спящий средь тумана
Пустынный памятник тирана,
Забвенью брошенный дворец —
 
 
И слышит Клии страшный глас
За сими страшными стенами,
Калигулы последний час
Он видит живо пред очами,
Он видит – в лентах и звездах,
Вином и злобой упоенны,
Идут убийцы потаенны,
На лицах дерзость, в сердце страх.
 
 
Молчит неверный часовой,
Опущен молча мост подъемный,
Врата отверсты в тьме ночной
Рукой предательства наемной…
О стыд! о ужас наших дней!
Как звери, вторглись янычары!..
Падут бесславные удары…
Погиб увенчанный злодей.
 

До сорок седьмого дня рождения Павла I оставалось всего четыре месяца.

Что касается пресловутого текста над главными воротами Михайловского замка, то он еще существовал в 1901 году[14]14
  См.: Суходрев В. М. Петербург и его достопримечательности. Историческое прошлое и настоящее Петербурга. К 200-летнему юбилею Петербурга. С 45 видами и рисунками. С.-Петербург, тип. Т-ва Просвещения, 1901.


[Закрыть]. В 1913 году то же самое повторил В. Я. Курбатов[15]15
  Курбатов В. Я. Петербург. Художественно-исторический очерк и обзор художественного богатства столицы. СПб., 1913.


[Закрыть]. В дальнейшем упоминания о нем не встречаются, а сама надпись исчезает, однако к трехсотлетию Петербурга в ходе реставрации Михайловский замка ее восстановили.

Блаженная Ксения Петербургская оказала помощь многим людям при жизни, которая продлилась свыше семи десятков лет. Письменных свидетельств о точной дате и обстоятельствах ее кончины не существует, предание же говорит, что перед смертью ей во сне явилась Пресвятая Матерь Божья и возвестила про близкое окончание земного пути Ксении. Похоронили петербургскую блаженную на Смоленском кладбище, там же, где она по ночам поднимала на леса кирпичи, помогая возведению храма.

И после преставления Ксения продолжила чудесным образом заботиться о тех, кто страдает. Возле могилы блаженной начали выздоравливать больные, здесь находили примирение поссорившиеся люди, после посещения праведницы отыскивались потерянные вещи. Место упокоения ее сделалось местом, куда постоянно шел народ с целью поклонения Божьей угоднице Ксении и в надежде, что на молитвенный зов она откликнется и помощью, и заступничеством. Приходили сюда и для того, чтобы только взять с собой с могильной насыпи горсточку земли, с верой в то, что она есть наилучшее средство от хворей и несчастий. Вскоре посетители разнесли ее всю. Делали новую насыпь, и землю снова разносили. Так происходило год за годом, поэтому пришлось поместить поверх насыпи могильной мраморную плиту. Но посетители откалывали от надгробия мелкие кусочки и уносили их домой, и в скором времени и от плиты из мрамора не осталось ничего. Положили другую – то же самое произошло. А еще через время, благодаря пожертвованиям богомольных посетителей и содействию нескольких ее почитателей, над могилой рабы Божией Ксении построили небольшую часовню. Могильная насыпь над самим местом погребения была обделана цоколем, а сверху поместили плиту из мрамора с такими словами: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. На сем месте положено тело рабы Божией Ксении Григорьевны, жены придворнаго певчего, в ранге полковника, Андрея Феодоровича. Осталась после мужа 26 лет, странствовала 45 лет, а всего жития 71 год; звалась именем Андрей Феодорович. Кто меня знал, да помянет мою душу для спасения души своей. Аминь»[16]16
  Кто составил эту надпись, осталось неизвестным.


[Закрыть].

В церкви на Смоленском кладбище хранилась книга, в которую записывали выражающие благодарность слова, адресованные петербургской блаженной. Страницы ее полнились свидетельствами про чудесные избавления от недугов и помощь в житейских делах.

Но Ксения помогала не только простым людям. Однажды, в бытность еще наследником престола, великий князь Александр Александрович, которому предстояло стать императором Всероссийским Александром III, заразился тифом. Цесаревна Мария Федоровна постоянно молилась за его здоровье. Один доброжелательный слуга принес ей узелок с землей, взятой с могилы блаженной Ксении, и рекомендовал положить его больному мужу под подушку, молитвенно обратившись к Божьей угоднице. Вняв совету, Мария Федоровна так и поступила, а когда она ночью задремала у постели страдающего Александра Александровича, ей привиделась незнакомая старушка в красной кофте и в зеленой юбке. Встав перед ней, старая женщина сказала: «Муж твой выздоровеет, а ребенок, которого теперь носишь под сердцем, будет девочкой. Назовите ее Ксенией, моим именем. Она будет хранить ваше семейство от всяческих бед».

Предсказание блаженной Ксении сбылось слово в слово: крепкий организм цесаревича Александра Александровича преодолел недуг, супруга его произвела на свет девочку, которой дали имя Ксения. Мария Федоровна каждый год до революции 1917-го посещала могилу блаженной Ксении Петербургской и заказывала моление об упокоении души умершей праведницы.

В 1919 году вдовствующая императрица и великая княжна Ксения, ее дочь и сестра последнего русского самодержца Николая II, покинули Отечество: сестра Марии Федоровны английская королева Александра специально отправила за ними британский крейсер «Мальборо». Великой княжне Ксении довелось прожить 85 лет и скончаться в 1960 году своей смертью, как и ее матери, ее мужу великому князю Александру Михайловичу и семерым их детям. Участь остальных представителей династии Романовых была трагична.

Считается, что святая Ксения Петербургская особенно покровительствует матерям и женам, помогая им и оказывая поддержку чаще всего. Так одна женщина с ее помощью отыскала мужа, который сбежал, забрав все деньги, и вернула пропажу. Другой, беднячке, блаженная способствовала в устройстве ее детей в учебное заведение. Запойно пьющему благоверному паломницы, которая много раз рыдала и сетовала на свою долю у нее на могиле, Ксения привиделась во сне и потребовала: «Без промедления прекрати пьянствовать! Жена твоя денно и нощно плачет, могилу мою залила слезами!» После этого непутевый мужчина стал трезвенником, к радости настрадавшейся жены.

В 1902 году на месте погребения блаженной Ксении была сооружена новая каменная часовня с иконостасом из мрамора и надгробием в центре. Годом позднее на Васильевском острове был учрежден Епархиальный дом трудолюбия для бедных женщин духовного звания в память рабы Божией Ксении, в котором не имеющим заработка женщинам и девушкам православного вероисповедания обеспечивали врачебную помощь, содержание, предоставляли швейные машины и все, что было необходимо для работы. В наши дни имя Ксении носит церковная больница при петербургской Духовной академии и семинарии.

В советский период часовня была закрыта постановлением Ленинградского горисполкома. Во время Великой Отечественной войны в ней был устроен тарный склад. В 1946 году многочисленные просьбы верующих заставили городские власти уступить и открыть часовню, однако в 1960 году ее снова закрыли. Более того, могила блаженной Ксении была замурована, над ней соорудили постамент, и после этого в часовне открыли мастерскую по изготовлению кожаной обуви. Однако из этой затеи ничего толкового не получилось. Сапожникам не удавалось вбить ни одного гвоздика, так их трясло на постаменте.

Тогда было решено устроить в часовне мастерскую по производству скульптур для парков, типа атлетического вида девушек с веслом. И опять не сложилось. Сколько бы они ни изготавливали фигур в течение дня и как бы ни запирали мастерскую, придя утром, ваятели зачастую обнаруживали в мастерской одни обломки.

Потом часовню заколотили, и длительное время она пребывала в состоянии полной запущенности, обнесенная сплошным забором из досок. Но паломники со всех концов страны стремились к блаженной Ксении со своими бедами и надеждами.

Бытует и такое мнение, что уберегло часовню от закрытия на веки вечные и даже от сноса невольное «покровительство» советского министра и коммунистического деятеля А. Н. Косыгина. Его родители покоятся на Смоленском кладбище, и он довольно часто наведывался на их могилы, что якобы обеспечивало этому месту защиту властей. Но, конечно, спасение было вовсе не в этом.

Восторжествовала же справедливость в 1984 году, когда часовня блаженной Ксении Петербургской была передана общине храма во имя Смоленской иконы Божией Матери. Часовню восстанавливали сообща верные и верующие люди, и в 1987 году состоялось ее повторное освящение. А в следующем году на Поместном соборе Русской православной церкви, который был посвящен тысячелетию крещения Руси, великая русская подвижница XVIII столетия была причислена к лику Божьих угодников, иначе говоря канонизирована. Прославление ее – событие знаменательнейшее, потому что женщин не причисляли к святым в Русской Церкви практически с XVI века, а в лике святых, чья память празднуется православной церковью, имя юродивой Христа ради появилось снова после шестнадцати веков (до нашего времени первой и единственной была Исидора Тавеннийская, жившая в IV веке монахиня-подвижница).

С этого же, 1988 года над захоронением святой угодницы Божией Ксении служат молебны, к ней уже обращаются за помощью как к той, кто близка к Богу.

День памяти блаженной Ксении Петербургской – 6 февраля.

Молитва святой Блаженной Ксении Петербургской

О, святая всеблаженная мати Ксение! Под кровом Всевышняго жившая, ведомая и укрепляемая Богоматерию, глад и жажду, хлад и зной, поношения и гонения претерпевшая, дар прозорливости и чудотворения от Бога прияла еси и под сению Всемогущего покоишися. Ныне Святая Церковь, яко благоуханный цвет, прославляет тя: предстояще на месте погребения твоего, пред образом твоим святым, яко живей ти, сущей с нами, молимся ти: приими прошения наша и принеси их ко Престолу Милосер даго Отца Небеснаго, яко дерзновение к Нему имущая, испроси притекающим к тебе вечное спасение, и на благая дела и начинания наша щедрое благословение, от всяких бед и скорбей избавление, предстани святыми твоими молитвами пред Всемилостивым Спасителем нашим о нас, недостойных и грешных, помози, святая блаженная мати Ксение, младенцы светом Святаго Крещения озарити и печатию дара Духа Святаго запечатлети, отроки и отроковицы в вере, честности, богобоязненности и целомудрии воспитати и успехи в учении им даровати; болящия и недугующия исцели, семейным любовь и согласие низпосли, монашествующим подвигом добрым подвизатися удостой и от поношений огради, пастыри в крепости духа утверди, народ и страну нашу в мире и безмятежии сохрани, о лишенных в предсмертный час причащения Святых Христовых Тайн умоли: ты наша надежда и упование, скорое услышание и избавление, тебе благодарение возсылаем и с тобою славим Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Феномен Иван Яковлевич Корейша
(1780 или 1783? – 1861)

 
Господи, кто обитает
В светлом доме выше звезд?
Кто с Тобою населяет
Верьх священный горних мест?
 
 
Тот, кто ходит непорочно,
Правду завсегда хранит
И нелестным сердцем точно,
Как устами, говорит…
 

М. В. Ломоносов

Преложение Псалма 14 (1747)

Т у р у с и н а (богатая вдова, родом из купчих). Какая потеря для Москвы, что умер Иван Яковлич! Как легко и просто было жить в Москве при нем.

А. Н. Островский.

На всякого мудреца довольно простоты (1868). Аействие третье, явление третье

Ты слышал, верно, про Ивана Яковлевича, который будто бы сумасшедший, а действительно – замечательный человек. Любовь Сергеевна чрезвычайно религиозна, надо тебе сказать, и понимает совершенно Ивана Яковлевича. Она часто ездит к нему, беседует с ним и дает ему для бедных деньги, которые сама вырабатывает. Она удивительная женщина, ты увидишь. Ну, я съездил с ней к Ивану Яковлевичу, и очень благодарен ей за то, что видел этого замечательного человека. А матушка никак не хочет понять этого, видит в этом суеверие.

Л. Н. Толстой.

Детство, отрочество, юность (1852–1857). Глава XXII

После смерти этого юродивого минуло полтора столетия, и все это время он продолжает оставаться явлением необъяснимым. Им восхищалось множество людей, число его почитателей было огромно и остается весьма большим и сегодня; не меньшее количество считало его шарлатаном и мошенником, а для современного рационально-мирского сознания юродство не иначе как самодурство, а никакой не труднейший подвижнический подвиг. А может, Корейша, как полагал его современник, публицист Я. Горицкий, «не лжепророк, и даже не пророк, а обыкновенный человек, благодаря духовному воспитанию своему и кротости души возжелавший жить в уединении, в лесу, но насильно извлеченный из своей «кельи» и помещенный среди душевнобольных, а теперь бескорыстно подающий советы всем добрым людям». Кто рассудит? Но факт остается фактом: Иван Яковлевич Корейша – неоднозначная и яркая личность, хотя бы потому, что его почитают как святого при том, что он не был причислен к лику святых Русской православной церковью. И уже одно это побуждает пристальнее всмотреться в его труды и дни.

Иван Яковлевич появился на свет приблизительно в 1780 году (отдельные источники называют иную, причем конкретную дату – 8 (21) сентября 1783 года) в Смоленской губернии, в одном из тамошних сел, став третьим сыном в семействе Якова Корейши, который отказался от дворянского звания, чтобы стать священником.

С детского возраста Ивана Яковлевича отличали кротость натуры и пытливость. Десяти лет от роду природная одаренность позволила ему стать сразу второклассником уездного училища, из которого в 1796 году его перевели в духовную семинарию Смоленска. В бытность учащимся семинарии, до 1803 года, Корейша постоянно показывал хорошую успеваемость, особенное же старание он проявлял в занятиях по богословию и толкованию Священного Писания, в изучении греческого языка и латыни. Честность, прилежание и незлобивость характера обеспечили ему любовь наставников и товарищей, однако, предпочитая с юности одиночество и будучи замкнутым, он ни с кем из соучеников так и не сдружился. Иван Яковлевич предпочитал вместо участия в мальчишеских развлечениях уединиться и провести время за чтением трудов Отцов Церкви, снискав себе этим прозвание анахорета. Некоторые источники сообщают, что после семилетнего пребывания в семинарии и получения аттестата Иван Яковлевич продолжил обучение в духовной академии. Однако большинство биографов утверждают, не указывая причин этого решения, что выпускник Смоленской семинарии Корейша Иван Яковлевич священнический сан принимать не пожелал, предпочтя работу учителем то ли в самой семинарии, то ли в училище города Поречье.

На преподавательском поприще он подвизался всего несколько лет, видимо, не находя никакого интереса ни в общении с детьми, ни собственно в их просветительстве. Духовная деятельность занимала его все более, и 7 мая 1806 года, движимый одному ему ведомыми соображениями, Иван Яковлевич замолчал на середине урока, захлопнул книгу и покинул классное помещение. Пораженные дети бросились к окну: их учитель, миновав двор школы, вышел за ограду и скрылся из виду.

Так Иван Яковлевич, не сказав никому прощального слова, не взяв с собой никаких вещей, в чем был и без денег, начал свой паломнический путь по святым местам, который сначала привел его в монастырь на Соловках. Строгость и уединенность жизни монахов в окружении первозданной природы пришлась ему по душе настолько, что Иван Яковлевич принял решение задержаться и пожить иноком. В Соловецкой обители он оставался до июня 1807 года, а потом отправился в Киево-Печерскую лавру. Побывав там и помолившись, он двинулся в обратный путь домой, но возле Могилева его настигла тяжелая болезнь, и в течение полутора месяцев организм Корейши боролся с горячкой, балансируя от жизни к смерти. Когда же наступило облегчение, Иван Яковлевич дал обет пойти в Тверскую губернию на богомолье в Нило-Столбенскую пустынь. И как только оправился от болезни, без промедления туда и направился.

В пустыни, добравшись до нее 16 сентября 1808 года, он снова заболел, Ивану Яковлевичу было плохо так, что его не держали ноги, и он слезно просил богомольцев перенести его к мощам преподобного Нила. Те уважили его просьбу, и подле святых мощей Корейша чудесным образом исцелился. Хозяйке дома, которая пустила его на постой, он после этого сказал, что ныне его несли на руках и усадили в храме, а как минует пятьдесят три года, то понесут снова и уже в храме уложат. Как полагают биографы, это было первое пророческое предсказание Ивана Яковлевича Корейши относительно собственной кончины по прошествии 53 лет.

Испытывая благодарность за исцеление, Иван Яковлевич решил остаться и провести в обители три года, пожить там, соблюдая строжайший устав монастыря и трудясь подобно монахам.

После того, как поселился в Ниловой пустыни, Корейша стал очевидцем препирательства между членами монашеской общины, оно было связано с распределением пожертвований, получаемых монастырем. Игумен с братией ставили в вину казначею, который ведал распределением, присвоение общинных денег. В свою очередь казначей клятвенно утверждал, что он не виновен. Однако его словам не верили и грозили строгим наказанием. В это время, приняв сторону казначея, Иван Яковлевич неожиданно произнес: «Не на лица зряще судите, а праведен суд судите. И Андрея позовите!»

Не ожидавший, что придется отвечать на прямой вопрос про деньги, иеродиакон Андрей сознался в краже и принес покаяние братии, и настоятель в качестве наказания наложил на него епитимию. После этого случая монастырское начальство и монахи стали уважительно и благожелательно относиться к Ивану Яковлевичу. Братия даже убеждала его остаться в пустыни, когда навестившая Корейшу родная сестра Параскева упросила его отправиться домой. Однако Иван Яковлевич оставил Нилову пустынь и вернулся в Смоленск.

Там, поскольку ему не на что было жить, Корейша был вынужден снова начать преподавать в школе, но эта работа его обременяла несказанно, особенно непоседливость детей. И он прекратил учительствовать, теперь уже навечно, и поселился в оставленной без употребления бане на огородах. Это обеспечило ему пропитание и уединение, и привыкшего к спартанскому существованию Ивана Яковлевича это полностью удовлетворяло. Помимо того, что горячо молился, он еще пел псалмы, чаще прочего – стихотворное переложение Ломоносовым четырнадцатого псалма Давида: «Господи, кто обитает //В светлом доме выше звезд, // Кто с Тобою населяет // Верьх священных горних мест?..» – а также духовные песни, которые сам же и сочинял.

Можно было бы предположить, что Корейша наконец обрел желанный покой, к чему он давно стремился. Но это было не так. Добровольное отшельничество его возбудило интерес к нему среди жителей Смоленска, слухи про его необычный поступок множились с каждым днем, и вскоре, признав в нем юродивого, к Ивану Яковлевичу потек народ: одни приходили за напутствием духовным, другие хотели узнать, что им сулит будущее, а третьими двигало праздное любопытство. В первое время «паломничества» он с великим терпением выслушивал всех приходивших, пытался их наставлять, что-то советовать. Но вскоре его взяла досада: людей интересовали такие вещи, как то: куда подевалось кольцо, кто уворовал свинью, куда забрела корова, кого из двух сватавшихся к дочке на выданье молодых людей предпочесть и тому подобное – одним словом, земное и суетное, а Корейшу заботило духовное. В конец отчаявшись, он сделал на низкой притолоке снаружи надпись про то, что входящих больше не станет принимать к себе, а тех лишь будет пускать, кто к нему на четвереньках удосужится вползать. Надежда его на то, что это людей остановит, оказалась напрасной: те, кто хотел узнать у явившегося недавно провидца, что им уготовила судьба, или спросить совета в каком-либо деле, покорно опускались на четвереньки и вползали в баню, и численность таких людей не уменьшалась нисколько.

И тогда-то, как говорят, смоленский отшельник принялся на глазах у всех вести себя страннее некуда: он палкой рылся в земле с безумными выкриками про какую-то покражу, иные ненормальности вытворял. По всей видимости, стремившийся жить в одиночестве, не общаясь ни с кем, Иван Яковлевич повел себя так в попытке изобразить сумасшествие с тем, чтобы вызвать у них отторжение, нагнать страху на опостылевших просителей, которым требовались предсказания бытового уровня, а вовсе не духовное наставление. Однако притворное безумство не уменьшило число «паломников», и в конце концов Корейша в ночное время оставил свое пристанище и удалился в густой лес и там соорудил для себя шалаш. Круглый год на нем из одежды была только белая рубаха из холста, он спал на земле, даже в сильный мороз был босой. Что до пропитания, Иван Яковлевич обходился преимущественно хлебом.

Он со всем тщанием скрывал место, где устроил себе жилище, даже на глаза лесорубам старался не попадаться. В селах же и деревнях появлялся лишь в тех случаях, когда опасная болезнь угрожала жизни кого-то из местных жителей. Он приходил самовольно, никто ему ничего не сообщал. Безошибочно входил в дом, в котором обосновалась болезнь, глядел на страждущего и произносил свое заключение: или больной оправится, или пора звать священника для соборования. Существующие предания говорят, что предсказания его всегда сбывались. Разумеется, через некоторое время при появлении блаженного прозорливца деревенскими жителями овладевали смешанные чувства: они испытывали любопытство, глубокое почтение и ужас одновременно.