Текст книги "Аметистовый блин"

Атлет огляделся – и понял, что угодил в спальню. Но не просто спальню, а идеально приспособленное для сексуальных забав помещение. На огромной постели под розовым покрывалом можно было в футбол играть. У ее подножия лежала шкура белого медведя – возможно, что и натуральная. А сам Сережа сидел на розовом покрывале в куче художественных подушек. Под ними-то и была спрятана шкатулка.

Спальня освещалась лишь тем светом, что попадал в узорно зарешеченные окна, да и то – пробивался сквозь кружевные гардины. В этом свете Сережа разглядел свою вуаль и отбросил ее подальше. Да и что еще мог сделать атлет с паутинной тонкости ночной рубашкой, когда в ней не было телесного содержимого?

Сойдя с царственного ложа, он закрыл шкатулку, сунул ее за пояс и осторожно двинулся к ближайшей двери. Она вела в ванную, которую тоже вполне можно было использовать не по назначению. Вторая дверь открывалась в маленькую комнату неопределенного характера, сквозь которую можно было бы попасть куда-нибудь еще, если бы не голоса.

Два мужских голоса услышал Сережа, и первый произнес некую укоризненную фразу, смысла которой он не уловил, а кончалась она обращением «Николай Юрьевич».

Сережа вообразил, что почувствовал хозяин виллы, вернувшись домой и обнаружив вооруженную охрану сильно пострадавшей от атаки вампира. Ему даже стало жалко Николая Юрьевича – а еще жальчее сделалось, когда он выглянул в щелку и увидел человека, сидящего на стуле по стойке «смирно» под пистолетным дулом.

Тот, кто нацелил на бизнесмена пистолет, стоял к Сереже боком, и это был увесистый мужчина с кирпичной физиономией. А тот, кто беседовал с несчастным Николаем Юрьевичем, целился в бедолагу не пистолетом, а довольно яркой лампой, так что личика Сережа разобрать не мог.

Бизнесмен, невзирая на бедственное положение, хорохорился.

– И все же я ничего не понимаю, – более чем твердо сказал Николай Юрьевич. – Я послал к этому алкоголику троих человек. Руководитель операции знал, где вас искать. Он получил все инструкции. Я полагал, что шкатулка давно уже у вас, и не беспокоился. А то, что оплата задерживается, я объяснял…

– Я не получил никакой шкатулки, – перебил собеседник. – Незачем рассказывать мне с самого начала то, что я и сам знаю! Я ждал ее четыре дня, как договаривались. Потом я приехал к вам – так? И спросил, в чем дело.

Сереже неудобно было стоять, прилипнув щекой к косяку, и он прислонился к стенке, решив, что смотреть на допрос вовсе не обязательно – довольно и того, что все прекрасно слышно.

– Спросили, – согласился Николай Юрьевич. – Я обещал разобраться. Но моих людей нигде не было. После того, как они побывали у алкоголика, я их не видел. Я полагал, что они уехали! Я строжайшим образом запретил им приносить хоть что-то в офис!

– Выходит, вы не видели шкатулки? – удивился собеседник. – А они вообще-то побывали у алкоголика? Я не могу понять – то ли они морочат вам голову, то ли вы морочите голову мне!

– Вы можете дослушать до конца? – усердно сохраняя светский тон, спросил Николай Юрьевич. – Мои люди побывали у алкоголика. Но, как бы это выразиться… не совсем удачно. В свое время я принял на работу менеджером по безопасности одного опытного человека. Он был уволен по сокращению штатов вы сами понимаете, откуда. Я считал, что мне повезло. Когда вы обратились ко мне с предложением, я дал ему задание. Именно ему, а тех двоих нашел он сам.

– Что значит – не совсем удачно? – осведомился собеседник.

– Это значит, что есть свидетели, – после паузы произнес Николай Юрьевич.

– Свидетели чего?

– Свидетели операции… Нет! Нет!..

Сережа изумился – зачем бы человеку, говорящему столь уверенно, вдруг вопить на манер недорезанного поросенка?

Что-то скрипнуло, что-то со скрежетом проехало по полу, а еще что-то треснулось – надо полагать, о стену.

– Сейчас тут будет еще одна операция, – произнес собеседник неприятным голосом. – Тише вы, лоси. Говорите все как есть!

Очевидно, в комнате был еще кто-то, но молчаливый и до последних секунд неподвижный.

– Да нет же у меня шкатулки! Я понятия не имею, куда она подевалась! – голос Николая Юрьевича сделался плаксив и тороплив до неприличия. – Слушайте, из-за вас я вляпался в какую-то уголовщину! Все было продумано – они должны были дать алкоголику и посреднику снотворное, а потом открыть на кухне газ… Они все это сделали и унесли шкатулку! Ну, и еще кое-что! Мой менеджер – человек опытный, утром он сходил туда послоняться поблизости и проверить – нашли трупы или еще нет. И оказалось, что эти двое выжили! Как – понятия не имею!

– Так… – сказал собеседник. – Алкоголик сразу сообразит, что у него пропало, составит список, сунет сколько надо следователю. Значит, из-за меня вы вляпались в уголовщину и повесили на себя кучу идиотских побрякушек, которые обязательно через неделю выплывут на каком-нибудь блошином рынке? Из-за меня?

– Я не знал, что они прихватят столько всякой дряни, – фальшивым голосом отвечал Николай Юрьевич. – Днем ко мне пришел Дерипаско… мой менеджер…

– А говорили, что никого из них не видели, – с сокрушением отметил собеседник. – Ну, ладно. Когда вся эта хренотень окончится, я сам лично привезу сюда этого траханого алкоголика, чтобы он пальчиком показал, какие штучки – из его коллекции.

– Да не заказывал я им ничего!.. – проплакал несчастный бизнесмен. – Только шкатулку! Пришел Дерипаско, объяснил мне, что случилось, и сказал, что должен о себе позаботиться, что уезжает как бы в командировку, как если бы его уже дня два в городе не было… И больше я его не видел!

– Я тоже его не видел… – проворчал собеседник. – Конечно, он не сказал, кого брал с собой на это нехорошее дело, и даже не намекнул, где все барахло, включая шкатулку… Надежный человек, говорите?

– Он всегда казался таким надежным! – уловив в реплике собеседника лазейку для себя лично, воскликнул Николай Юрьевич.

– О нашей договоренности знали только мы двое. Вы со своим менеджером по безопасности тоже без свидетелей беседовали. Если никто из нас не врет – почему через два дня после… ммм… операции ночью ваш офис пытались взломать?

Наступило молчание.

– Это я и сам бы хотел знать! – вдруг бурно и взволнованно заговорил Николай Юрьевич. – Здание круглосуточно охраняется! Вход по пропускам! Ночью еще противопожарная охрана дважды обходит этажи – я за все за это немалые деньги плачу! И утром оказывается, что мой рабочий кабинет разгромлен! Все – вдребезги!

– Не все, а ваш кухонный гарнитурчик, – поправил собеседник. – Без электрической плиты в кабинете вы никак не могли обойтись? Как по-вашему, для чего этому ночному взломщику понадобилось крушить шкаф с посудой? Не знаете? Ну так я знаю!

Он помолчал.

– Сейчас я расскажу вам, как все было на самом деле. Ваш менеджер по безопасности выяснил, что алкоголик с посредником живы, и решил уносить ноги. Последнее, что он сделал для вас, – принес шкатулку. Вы при нем спрятали ее в шкаф над плитой, потому что ключ от сейфа есть у вашего коммерческого директора, и сказали – удирай, дружище Дерипаско… Как его, кстати?…

– Павел Андреевич, – буркнул Николай Юрьевич.

– Саня, запомни. Павел Андреевич Дерипаско удрал – а вы не позаботились, чтобы он удрал с полными карманами зеленых! Он где-то спрятался, ему понадобились деньги – ну, скажем, на новые документы, – и он продал всю историю со шкатулкой! И точно указал на какой она лежит полочке! Вот что произошло, чтоб вы сдохли! И вы у меня сейчас сдохнете! Люди, которые взяли шкатулку, знают, на что она нужна! А вы – старый жирный идиот, способный только раз в неделю трахать секретаршу в этом своем бардачке за кабинетом!

Вот теперь это был уже не просто информированный собеседник, а Собеседник с большой буквы!

Сережа от этой версии обалдел. Уж он-то знал, кто продавил кухонный гарнитур и шлепнулся на плиту! Но вылезать с такой новостью атлет не мог. Он понятия не имел, сколько человек привел с собой собеседник, – а что был он не один, Сережа знал доподлинно. Собеседник сказал «тише вы, лоси». стало быть, не менее двух… Один плюс два – не обязательно три, может статься, и четыре…

Электрошок, данный Монбаром, был хорош на сверхкоротких дистанциях. Допустим, атлет, показавшись из своего угла, первым делом кого-то вырубит прямым ударом правой, еще кого-то в ту же секунду достанет электрошоком, что будет вовсе неслыханной удачей… Но третий в него выстрелит – и не плевком энергии, от которого за полчаса очухаешься, а какой-нибудь гнусной оловянной пулей-миротворицей, которая вместо того, чтобы честно пролететь насквозь, расплющится о кость с такой силой, что добавки не понадобится – успокоит надолго…

Вдруг раздался шум.

– Молчать! – приказал собеседник. – Если это ваши пришли за вами – вы сейчас же прикажете им убираться.

– Да, конечно.

Лоси – а их, судя по шагам, было более двух, переместились по комнате. Один, привалившись спиной к двери Сережиного укрытия, невольно ее захлопнул.

И тут же раздался выстрел.

– Встаньте, откройте дверь и скажите, что все в порядке, – сказал собеседник. – Одно лишнее слово – вы понимаете?

– Да, конечно.

Сережа мог строить картину происходящего лишь по звукам. Лоси разбежались и заняли оборону, проехал по полу стул – очевидно, встал Николай Юрьевич, – что-то негромко лязгнуло. Похоже, несчастный бизнесмен все это время был в наручниках.

Молчание затянулась. Как оказалось, новые посетители явились совершенно бесшумно.

– Вы кто такие? – изумился Николай Юрьевич.

– Молчать! – ответил ему суровый голос. – Андреич, он тут!

– Вот и ладушки! – ответили издалека.

– Со мной все в порядке, я в безопасности! – завопил Николай Юрьевич, но тут выстрелили – из-за дверей, не иначе, потому что вскрик раздался в комнате, и лоси ответили, и протрещал даже автомат.

Затем в комнате произошла короткая возня.

– Николай Юрьевич, как же вы это? – спросил наиласковейший голос. – Кто эти юноши на полу? Где вы их столько набрали?

– Павел Андреич! Я понятия не имею! Вот это – тот, кому вы должны были передать шкатулку, а они…

– Наш заказчик, выходит? Ребятки, поднимите с полу заказчика. Жив? Жив. Что же вы тут, Николай Юрьевич, оборону от своих держите? От своих ведь? Не-хо-ро-шо. Заказчика на стул, ребятки. Николая Юрьевича тоже. Этих не трогайте. Уже не помешают. Ну-с, где шкатулочка?

– Это я у вас должен спрашивать, где шкатулка! – голос у Николая Юрьевича прорезался не по ситуации властный. – Вы должны были передать ее вот этому…

– … господину. Давайте договоримся, Николай Юрьевич, – Павел Андреевич пододвинул стул и, надо полагать, сел. – Мы с вами пока что – товарищи, а вот он – господин. Вы знаете, куда он собирался переправить шкатулку?

– Я знаю, сколько он обещал заплатить за шкатулку.

– Погубит нас коммерция… Шкатулку этому господину заказали его партнеры из Германии. И сделали это по-умному – не денег пообещали, а крайне выгодный контракт. И ушла бы наша шкатулочка за границу…

Особенно умилило Сережу, что шкатулка, которую вывез из Германии дед Наследника, которая по праву наследования принадлежала какому-нибудь немцу, а по минерально-энергетическому праву – пирамиде Вайю, вдруг оказалась «наша».

– Павел Андреевич! Раз уж заговорили о коммерции – я мало предложил вам за шкатулку? – очевидно, Николай Юрьевич вспомнил урок своего безымянного, а ныне, похоже, и беспамятного Собеседника. – Да и вообще – я вас в этом смысле обижал? А когда вы пришли и сказали, чем окончилась операция – я разве мало вручил вам, чтобы вас обезопасить? Что за дела?

– Мало, – весомо сказал Павел Андреевич. – Чтобы купить совесть патриота – мало!

«Совесть патриота» и «наша» – это было уже кое-что. Сережа потрогал рукоятку электрошока. Лучше бы, конечно, хоть плохонький автомат, но если выскочить неожиданно – и это сойдет.

– С чего вы взяли, что я вашу совесть покупал? Делать мне больше нечего? – Николай Юрьевич никак не мог взять в толк, зачем эти возвышенные речи.

– Да, вы не совесть мою покупали, – трагически согласился Павел Андреич. – Вы отчизну продавали.

«Еще того не легче!» – подумал Сережа. С какого же боку к шкатулке отчизна пристегнулась?

– За полтора месяца до начала избирательной кампании вы передаете за границу доверенную вам шкатулку невыразимой ценности! Да понимаете ли вы, что если они там, у себя в Америке, получат эту шкатулку, то через нее будут влиять на политическую ситуацию в стране?…

Что-то такое выплыло из Сережиной памяти – но из очень уж давних пластов и слоев.

– Какая Америка? Вы же сами сказали – Германия!

– От Америки до Германии – один шаг! – сообщил Павел Андреевич. – Я имею в виду – политический. Итак – когда я пришел рассказать вам о нашем проколе, то из рук в руки передал шкатулку…

Сереже стало интересно.

– Ну, допустим.

– Вы спрятали ее в кухонный гарнитур.

– Что из того?

– А потом инсценировали взлом кабинета!

– Да не ломал его никто! – завопил Николай Юрьевич. – Сколько можно повторять!

– Картина ясна. Не придуривайтесь. Сейчас я расскажу вам, как все было на самом деле?

«Еще один рассказчик попался» – подумал Сережа.

– Вы купили одного из моих людей, Елисеева. Когда вы это успели сделать и что вы ему пообещали – не знаю, но он согласился с вами сотрудничать и сообщил план действий. Когда мы в квартире у объекта усыпили его и посредника, то этот человек сам вызвался пойти на кухню, инсценировать выкипание кофе и включить газ. Естественно, я его проверять не стал. Затем вы, твердо зная, что свидетели нашей операции живы, сели ждать меня со шкатулкой. Вы заранее приготовили деньги, чтобы спровадить меня в другой город и безнаказанно распорядиться шкатулкой. Но я, к счастью, успел разгадать ее загадку! Я оставил шкатулку у вас только для того, чтобы связаться со своим руководством и получить инструкции…

«Так вот кого пинком вышвырнули из Вайю!» – догадался Сережа. Действительно, этот любезный товарищ вполне мог носить при себе не пистолет, а электрошок, дамскую игрушку, в умелых руках – хорошее средство от тупого молчания…

– Что вы мне сказки рассказываете! – возмутился Николай Юрьевич. – Поставьте меня нос к носу с Елисеевым! Пусть скажет эту чушь мне в глаза!

Очевидно, Павел Андреевич уже несколько лет был в подчинении у Николая Юрьевича – и тот, бедняга, никак не мог этого забыть, даже сидя прикрученным к стулу и ощущая ямочкой на затылке пистолетное дуло.

– Вот, вот! «К носу с Елисеевым!» – передразнил менеджер по безопасности. – Давайте сперва его поймаем, а? В общем, если хотите еще немного пожить – скажите, куда вы спрятали шкатулку. Судя по тому, что этот господин здесь, и шкатулка – где-то поблизости. Он же не для того пришел, чтобы побеседовать с вами об антиквариате.

– А если он пришел за шкатулкой, то зачем ему понадобилось меня наручниками к стулу прицеплять? – Николай Юрьевич уже терял всякое соображение. – Что я – со стулом поползу к тайнику и зубами его открою?

– А это, Николай Юрьевич, коммерция, – объяснил Павел Андреевич. – Не сошлись в цене, продолжили дискуссию вот таким образом… Лешка! Что у тебя там?

Сережа услышал очередные выстрелы. Что-то, судя по шуму, сорвалось из-под высокого потолка и треснулось оземь. Может быть, штанга с десятиметровой портьерой – кто ее знает, как она должна греметь при падении…

– Мать твою!.. – воскликнул Павел Андреевич. И стрельба стала куда громче. Очевидно, бой шел уже в самой комнате.

Прошив дверь, пуля влетела в Сережино укрытие.

«Во блин» – подумал Сережа и лег на пол.

– Получи, сука! – вмешался вовсе уж незнакомый голос. – Ребята, кажется, успели!

«Кто успел? Куда успел?» – спросил сам себя Сережа.

– Николай Юрьевич, он вас не тронул? – незнакомый голос был полон заботы. – Во, блин, сколько народу положили! Неужели это все мы? Раз, два, три, четыре, пять… шестой! Ребята! Тут у нас похороны на шесть персон!

– Развяжи меня, Елисеев! – взмолился Николай Юрьевич.

– Развяжу – только вы сперва скажите, куда этот гад Дерипаско шкатулку подевал.

Судя по голосу, Елисеев был молод, здоров и полон оптимизма.

– Не знаю!.. – простонал связанный бизнесмен.

– Как это – не знаете? Да вы говорите смело – он сейчас если что от кого и услышит, так разве что от святого Петра у райских врат.

«Грамотный попался» – подумал Сережа.

Кто-то вошел в комнату.

– Все чисто, Шура, – сказал этот человек. – Ребята взрывчатку закладывают. В подвале тут у них баня с бассейном – ну так туда, чтобы дом сам в себя провалился. И шито-крыто.

Сережа понял, что пора уносить ноги.

– Ну вот, слышите, Николай Юрьевич? – Елисеев, коли судить по интонации, даже подмигнул. – У меня ребята со стажем. Вы же не хотите, чтобы вам на голову рухнула ваша собственная крыша?

– Уже рухнула, – отвечал бизнесмен.

– В смысле потолка! Не в смысле нас! А это – кто?

– Это, Елисеев, заказчик, – сказал Николай Юрьевич. – Президент совместного российско-германского предприятия. Московский гость. По-моему, он еще жив. Он тоже пришел у меня шкатулку требовать. А я понятия не имею, куда она подевалась!

– Интересная компания, – заметил Елисеев. – Вовчик, вот это – при пожаре выносить в первую очередь. Он нам еще пригодится.

– Вместе со стулом? – осведомился Вовчик.

Этот глуховатый голос Сережа узнал безошибочно. И век бы его не слыхал! Вовчик тоже готовился к чемпионату, собирался выступить в той же весовой категории, был примерно того же роста, но зарабатывал куда больше – так что мышцы, вскормленные не эстонским, а американским протеином, бугрились у него куда рельефнее Сережиных.

– Давай со стулом. А то отвязывать, привязывать… морока! Значит, говорите, Дерипаско еще никуда ее не подевал… Вот и прекрасно. Она ему ни к чему. Он был старый дурак, Николай Юрьевич, о политике тосковал. А мы с вами умные люди. Вы мне – шкатулку, а я вас отсюда выпускаю в целости и сохранности, даже ребята помогут ценности вынести.

– У меня нет никакой шкатулки, Елисеев.

– Ну, зачем же вы так, Николай Юрьевич? – прямо по-детски огорчился Елисеев. – Заладили – нет да нет. Может, вы ее и в глаза не видали?

– Видал, – согласился бизнесмен.

– Это уже кое-что. Ну, чтобы вам не мучиться, давайте сделаем так. Сейчас я расскажу вам, как все было на самом деле!

Кулаки Сережины сами собой сжались. Искатели шкатулки не радовали оригинальностью подхода к жертве.

– А было так. После той ночи, когда неизвестный идиот разнес вдребезги ваш итальянский гарнитурчик, утром первой пришла Юленька.

Поскольку обычно именно секретарш вся контора зовет так ласкательно, Сережа понял – как раз Юленьку имел в виду почти бездыханный собеседник, когда намекал на секс раз в неделю.

– Юленька увидела этот кошмар и сразу принялась звонить в охрану. Потом она подошла поближе, чтобы оценить убытки, и увидела на электрической плите раскрытую шкатулку. Там было двенадцать круглых камушков. Она догадалась, что это вы от кого-то спрятали шкатулку, и унесла ее в кабинет номер шестнадцать-двадцать. Чтобы отдать вам, когда вы придете. Но вас с утра не было, а для Юленьки молчание – ну, как в поговорке: хотела баба смолчать, да не знала, с чего начать. И она позвонила своему лучшему другу, своему самому надежному поклоннику, своему самому регулярному мужчине! И рассказала ему все подробности. Я, как вы понимаете, сразу узнал шкатулку…

– Так это ты – регулярный мужчина? – спросил Николай Юрьевич и, не дождавшись ответа, сказал со вздохом: – Вот стерва!..

– И я попросил ее приберечь пока шкатулку. Мол, знать не знаю, ведать не ведаю, спрашивайте у того, кто устроил этот разгром. Она так и сделала. Обломки на плиту сложила и дверцы закрыла. А днем в офисе появилась некая дамочка, такая маленькая, черненькая, и неизвестно, зачем пожаловала. Вроде бы сестру ищет, вроде бы сестренка на днях пропала, а собиралась сюда, на шестнадцатый этаж, по каким-то делам – и это все, что известно. Дала словесный портрет. Юленька ей, конечно, отвечает, что такой тут не было, а в это время как раз пришли гарнитур чинить. Юленька открыла дверцы, повернулась ненароком – а дамочка прямо собачью стойку на эти дверцы сделала. Ага, думает Юленька, что-то тут не так. Вы, Николай Юрьевич, присмотритесь к девочке, она ведь не только это самое умеет…

– Без тебя знаю, – огрызнулся бизнесмен.

– И предложила она этой дамочке белье купить. Для себя брала, но вот что-то не в кайф. Запустила ее в комнату шестнадцать двадцать, для примерочки, и – дверь на ключ! Позвонила опять же мне. Говорит – приезжай, а то тут дверь ходуном ходит, того гляди, с петель сорвется. Я примчался. Интересно же! Ребят с собой взял. Прибыли на шестнадцатый, вошли – дверь не шелохнется. Отперли – а там, Николай Юрьевич, а там? Как бы вы думали?

– Перестань ты выделываться, Елисеев.

– Вот именно – а там пусто! Юленька следом за нами вбежала – где шкатулка? Нет шкатулки! Я ребятам – руки вверх, говорю, и сам тоже поднял. Смотри, Юлька, говорю! Смотри, пока мы здесь! Сзади, спереди, хоть в жопе! Шкатулку-то так просто не спрячешь, она хоть невысокая, но широкая. Юлька нас ощупала – нет, говорит, ваша совесть чиста, давайте искать! Мы всюду заглянули, стали стенки простукивать. Ведь должен же быть ход! Николай Юрьевич, теперь-то уж что скрывать? Скажите прямо – это ведь в полу был люк, да?

– В башке у тебя люк! – озлился бизнесмен. – Канализационный!

– А вот это вы напрасно. И дуру эту за шкатулкой присылать вам не следовало.

– Я прислал эту дуру за шкатулкой? – судя по голосу, Николай Юрьевич ушам своим не поверил.

– А кто же еще знал, что у вас в комнатке шестнадцать-двадцать потайной ход? Юленька не знала, я – не знал, покойник Дерипаско – и тот не знал! С ремонтной бригадой вы лично разбирались, из своего кармана за что-то приплачивали. Ну, так что же это такое было? Ведь люк, правда? Скажите лучше по-хорошему, Николай Юрьевич. Ну, что еще?

– Порядок, Шура, – Сережа узнал голос незнакомого подрывника. – Давай собираться понемногу. Ребята уже взяли что надо.

– Главного не взяли, – возразил Елисеев. – Николай Юрьевич, это не шутки – вы через четверть часа в космос взлетите, прямо на орбитальную, вместе со стулом. Где шкатулка? Я же знаю, что она здесь! Вовчик, глянь-ка, что там за стук.

– Нет здесь никакой шкатулки! – прямо-таки взвыл бизнесмен.

– Есть, Николай Юрьевич, – Елисеев был упрям. – Ну, подумайте сами. Если вы нам ее не отдадите – летать вам под облаками. А если отдадите – и мы на ней поднимемся, и вы – с нами вместе. Вы же – наш кормилец-поилец все-таки.

– Как вы собираетесь подняться при помощи этой траханной шкатулки? – спросил Николай Юрьевич.

– Ну, Дерипаско же собирался! А он голый вассер не варит! Знал, значит, ее цену.

Когда снова раздались выстрелы, Сережа уже не удивился. Он удивился бы, если б Николай Юрьевич признался наконец, где это загадочное сокровище.

– Шурка, черножопые! – крикнул Вовчик.

Елисеев выразился в том смысле, что имел он очередных гостей противоестественным способом в особо извращенной форме.

– Да отвяжите же вы меня! – потребовал Николай Юрьевич. – Елисеев! Если меня убьют – вы вообще ничего не узнаете!

– Это что за дверь? – спросил Елисеев. – Вот туда вас… Вовчик – туда его со стулом вместе!

Сереже вовсе не улыбалось, чтобы вооруженная рэкетня застукала его тут со шкатулкой вместе. Вовчик распахнул дверь и поволок стул вместе с привязанным бизнесменом. Из противоположной двери, очень вовремя распахнувшейся, ударил веер пуль.

Одновременно Сережа прикоснулся к мощной лапе Вовчика штырьками электрошока и нажал на спуск. Гигант повалился, увлекая за собой стул.

«Ну вот, еще и коллегу спас» – подумал Сережа. Действительно, за те полчасика, что Вовчик будет валяться в беспамятстве, еще многое может случиться. Очередные нападающие примут его за честный труп. А когда он оклемается – авось и опасность минует.

Кто-то прокричал что-то, но на таком хрипло-стремительном языке, что Сережа не смог бы повторить даже два слога. Ответили примерно так же. Еще две автоматные очереди перекрестили пол. А потом вошли трое – действительно смуглые до черноты. Один сказал другому нечто невнятное, а затем обратился к подошвам Николая Юрьевича, который вместе со стулом барахтался на полу:

– Коробка давай, да?!

Тут они увидели Сережу.

Атлет стоял, как бы по колено в трупах, выставив вперед совершенно бесполезный сейчас электрошок.

Возможно, ему удалось бы вступить в мирные переговоры с воинственными абреками, но Елисеев, рухнувший одновременно с Вовчиком, как оказалось, был жив и готов к бою. Он дважды выстрелил – и одна пуля повалила первого абрека, а вторая достала второго.

Сережа окаменел – вот сейчас и на его долю найдется кусочек свинца, олова или еще какого неблагородного металла… девять граммов в сердце… и хорошо, если сразу – в сердце…

Аметистовый блин на его груди шевельнулся, словно волоски, столь ценимые в мужчинах сексуально настроенными женщинами, вдруг встали дыбом и приподняли его. А затем на месте блина почему-то сделалось жарко.

– Ва-а! – заорал уцелевший абрек и выстрелил в упор.

Пуля должна была войти Сереже аккурат в середину груди. Однако ударилась о что-то звонкое и отлетела, рикошетом повредив третьего абрека с автоматом, не вовремя заглянувшего на этот вопль в комнату. Что-то снизу подтолкнуло Сережу в античный подбородок.

Он опустил взгляд – и увидел, что на груди у него вырос бюст!

Не совсем такой, какой положено иметь женщине, то есть, не раздвоенный, а какой-то цельнолитой, однако поразительной округлости! Этот неожиданный бюст натянул свитер, рванулся – и выплыл в дырку.

Был он с атлетическую голову размером, гладок, багров, медленно вращался…

Сережа узнал тот шар, символом которого Монбар считал дырку в аметистовом блине.

Шар поплыл по комнате, снижаясь и задевая лежащих.

Сережа глазам не поверил – покойники стали оживать! Все, кроме Вовчика. Стали приподниматься, открывать глаза, тянуться руками вслед рдеющему шару, бормотать. Сережа прислушался – бормотали матерно…

– Уходи отсюда, – раздался голос Монбара. – Здесь, сударь мой, похуже, чем на фрегате д'Олоннэ, а уж это был мерзавец редкостный и команду подобрал себе под стать.

Сережа попытался приподнять Вовчика. Полтора центнера вскормленной дорогими протеинами массы прилипли к полу намертво.

– Блин… – проворчал Сережа. – Может, за ноги его тянуть? А оставить нельзя.

– Он тебе очень нужен? – осведомился Монбар.

– Он у меня в зале качается, – сказал атлет, не сразу сообразив, что зал для флибустьера – место, где танцуют или играют в мяч.

– Прикажи шару, чтобы слушался тебя, – посоветовал Монбар. – И шар его поднимет.

Сережа понятия не имел, как приказывать воплощению мирских соблазнов.

– К ноге! – неуверенно позвал он и похлопал себя по бедру.

Шар завис, как бы прислушиваясь. И тут же к нему на коленях поползли телохранители Собеседника, патриоты Павла Андреича, рэкетиры Елисеева, абреки кавказской национальности, и сперва на едином дыхании, а потом уже и на разные голоса затрепетало в воздухе томное «Дай!..»

К шару тянули руки, шар пытались оглаживать – но так, как если бы он имел фигуру гитары, губы шевелились, глотая незримый напиток, бедра колыхались, соприкасаясь с телами незримых женщин…

– Да-а-ай…

Один парень качался всем телом влево-вправо, держа перед собой незримую подругу, но почему-то кулаками. Сережа от такого способа секса обалдел, но ненадолго. Он понял, что парню не женщина требуется, а руль гоночного автомобиля.

– Да-а-ай!..

– Сюда, ко мне, – Сережа протянул руки, как бы желая взять шар за рдеющие бока. Тот, видимо, признал повадку Аметиста и поплыл к растопыренным ладоням, но вдруг резко взмыл вверх и оказался так близко к глазам атлета, что застил все на свете.

Не бабу и не чемодан баксов увидел Сережа, а бронзовую фигурку обнаженного мускулистого дяди. Знаменитый приз «Мистер Олимпия», о котором он мог только мечтать, и то – не на трезвую голову. Как и все культуристы России.

Он услышал речь на забытом английском, но все понял. Это ему вручали знаменитую награду! В багровом тумане вспыхнули белые искры – фоторепортеры готовились назавтра осчастливить мир обнаженным Сережиным торсом. И ради этого ничего уже не было жалко!

Вдруг Сережа вспомнил, что он никогда не был особенно чистолюбив, и поделился – с чего вдруг такие страсти по славе? Действительно, согласился шар, все это – мишура. И представил зеркало. В зеркале отразился интерьер тренажерного зала и Сережа в фирменной футболке, качающий на тренажере свой знаменитый бицепс. Мышца росла прямо на глазах, сделалась уже побольше головы атлета, за Сережиной спиной толклись онемевшие от восторга качки… Сережа завершил подход, встал от тренажера и взял с подоконника желтый пластмассовый шейкер. Встряхнув его как следует, Сережа отвернул крышку и выпил двести пятьдесят грамм превосходного протеинового коктейля с ароматом и вкусом свежей малины.

Тут он вспомнил, что шейкер – из немецкого журнала, а если покупать все то, что там рекомендуется атлету для увеличения массы, то пятисот баксов в месяц, пожалуй, будет мало. Однако зеркало предъявило бицепс, выросший на этом дорогостоящем питании. И тут же сообразительный шар раскрыл чемоданчик, в котором лежали стопки денег в банковской упаковке.

– Дай… – неожиданно для себя прошептал Сережа.

– Абордажный крюк тебе в задницу! – ответил голос Монбара. – Возьми его крепче! Четыре фунта вшей со всей команды тебе в штаны, сударь мой, ты что же, соображение потерял? Его нужно держать в строгости! Будь же ты наконец Аметистом!

– Да, блин! – Сережа опомнился.

Он собрался с силами – что было, право же, затруднительно, куда сложнее, чем напрячь мышцы для позирования. Если Монбар вел шар между ладоней без видимых усилий, то у Сережи пальцы скрючились орлиными когтями. Однако воплощенный соблазн послушался, убрал прелестную картинку с распахнутым чемоданчиком и даже как бы задал вопрос – а с этими как же, продолжать?

– Убирайся отсюда поскорее! – приказал Монбар. – Беги!

– А этот?

– Его шар выведет! Посади ему шар на плечо – и беги!

Очевидно, флибустьер лучше знал повадки соблазна. Сережа сделал, как велено, и помчался к выходу. За спиной он услышал рев:

– Дай! Дай!

Его нагонял Вовчик, требовавший от шара «Мистера Олимпию», топ-модель в любовницы и банку протеина размером с водонапорную башню.

А за Вовчиком, спотыкаясь, валила с ревом обезумевшая от соблазнов толпа.