Текст книги "Обещание"

Марион подняла голову и улыбнулась.

– Спасибо, Джордж. Что бы я без тебя делала...

«Что бы я без тебя делала...» Сама мысль о том, что кому-то из них придется рано или поздно остаться одному, была неприятна Джорджу, и он нахмурился.

– Может быть, мне лучше уйти? – предложил он. – Мне кажется, тебе надо как следует отдохнуть.

– Да нет, ничего, обойдется. Просто Майкл немного меня расстроил.

– Надеюсь, он не передумал работать на фирму?

– Нет, не передумал. Дело не в этом...

Джордж не стал больше ни о чем спрашивать. Ему и так было ясно, что тут замешана женщина. Подробностей он не знал, но сейчас это было не важно; к тому же Джордж видел, что Марион храбрится и что на самом деле она расстроена гораздо сильнее, чем хотела бы показать. Как бы там ни было, лекарство уже начинало действовать, и щеки Марион под слоем пудры слегка порозовели.

Еще через несколько секунд Марион шумно вздохнула и, потянувшись к сумочке, которую Джордж продолжал держать в руках, достала оттуда сигареты. Он поднес ей зажигалку и, пока она задумчиво курила, молча любовался ее лицом. Марион была очень красивой женщиной – он всегда знал это. Даже теперь, когда усталость и болезнь начали сказываться на ее внешности, она все еще оставалась весьма и весьма привлекательной. Интересно, задумался он, знает ли Майкл, насколько серьезно больна его мать? По-видимому, нет, иначе он не решился бы так ее расстраивать.

Джордж не мог знать, что сам Майкл в эти минуты был взволнован и расстроен не меньше матери. Бессильные злые слезы душили его, пока, сидя на заднем сиденье такси, он несся в аэропорт.

Когда Майкл вошел в здание терминала, до его рейса оставалось еще около двадцати минут, и он заскочил в бар, чтобы позвонить Нэнси.

– Ну, как все прошло? – спросила она, не в силах понять по его короткому «привет», какие новости, хорошие или плохие, Майкл готов ей сообщить.

– Все нормально, Нэн. А теперь я хочу, чтобы ты кое-что сделала. Собери вещи, которые могут понадобиться в дороге, оденься и жди меня. Я буду у тебя через полтора часа.

– Зачем? Что-нибудь случилось? – Ее голос звучал удивленно, и Майкл ясно представил себе Нэнси сидящей на диване в ее маленькой гостиной. Он немного помолчал, потом улыбнулся. За последние два часа это была его первая улыбка.

– Я задумал одну сногсшибательную штуку, Нэн. Когда приеду, я все тебе расскажу. Тебе понравится, вот увидишь.

– Ты сошел с ума! – Нэнси рассмеялась своим удивительным мягким смехом.

– Ты права – я схожу с ума по тебе!

Майкл наконец-то взял себя в руки. Теперь у него была ясная цель, и он хорошо представлял, как ее достичь. Он вернется к Нэнси, и никто никогда не отнимет ее у него. Никто и ничто. Он поклялся в этом на берегу, над тем камнем, под которым они закопали голубые бусы Нэнси, и не собирался брать свое слово назад.

– О'кей, Нэн, давай, делай, что я тебе сказал. И не забудь надеть что-нибудь новенькое и что-нибудь старенькое... Ну, поняла теперь? – Майкл не просто улыбался – он смеялся от счастья, и Нэнси тоже догадалась, что он имеет в виду.

– Ты хочешь?.. – Она не договорила – так велико было ее удивление.

– Вот именно, любимая. Я хочу жениться на тебе сегодня же вечером. Ты согласна?

– Да, но...

– Никаких «но»!..

– Но почему сегодня? Куда мы так спешим?

– Мой инстинкт подсказывает мне, что лучше сделать это как можно скорее. Кроме того, сегодня полнолуние.

– Полнолуние? Возможно, но я... – Нэнси тоже улыбалась. Она станет его женой. Наконец-то они с Майклом поженятся!

– Через час я буду у тебя, малыш. И еще, Нэн...

– Да?

– Я люблю тебя.

Он повесил трубку и бросился к выходу на летное поле. В самолет он поднялся одним из последних. Бостонский рейс выруливал на взлетную полосу, а Майкл сидел, прижавшись лбом к прохладному иллюминатору, и думал о том, что теперь ничто не может его остановить.

Глава 3

Майкл колотил в дверь вот уже десять минут, и, хотя ему никто не открывал, он не собирался сдаваться. Он знал, что Бен дома.

– Ну же, Бен... – бормотал он себе под нос. – Ну где же ты, черт тебя побери? Просыпайся же, Бен!..

Он снова постучал, и вот наконец за дверью послышались неуверенные шаги, забренчала цепочка, и щелкнул замок. Дверь распахнулась, и Майкл увидел на пороге Бена. Судя по всему, он действительно разбудил его, поскольку приятель стоял перед ним в одном нижнем белье и растерянно потирал подбородок. Глаза его были полузакрыты.

– Господи, Бен! – вырвалось у Майкла. – Что с тобой? Что это тебе вздумалось ложиться?

На лице Бена появилась глуповатая ухмылка, и Майкл догадался, в чем дело.

– Господи, да ты пьян!

– Еще как!.. – невнятно откликнулся Бен и, покачнувшись, схватился за косяк.

– В таком случае тебе придется немедленно привести себя в порядок, – решительно сказал Майкл. – Ты мне срочно нужен.

– Шесть «Бифитеров» с тоником... – пробормотал Бен. – И не подумаю, дружище. Нельзя, чтобы такое добро пропадало зря. А в чем, собственно, дело?

– Потом скажу. Одевайся, а я пойду сварю тебе кофе. – Он включил свет, и Бен страдальчески сморщился.

– Да что случилось-то? – спросил он, но Майкл только улыбнулся в ответ и прошел мимо Бена в крошечную кухоньку.

– Что тут было? – спросил он, созерцая царивший в кухне беспорядок. – Смерч, ураган, или, может быть, здесь взорвалась граната?

– Граната, – мрачно отозвался Бен. – У меня есть еще одна, и я знаю, куда ее тебе засунуть.

– Ну-ну, не ворчи, – перебил Майкл. – Дело-то особенное...

Он снова улыбнулся Бену, и в глазах последнего вспыхнул огонек надежды.

– Обмоем? – спросил он хрипло.

– Обязательно, но только потом.

– Черт! – Бен плюхнулся в кресло и откинул голову на мягкую спинку.

– Разве тебе не хочется узнать, в чем дело?

– Нет, если в связи с этим я не могу выпить. Впрочем, мы с тобой всегда можем выпить за окончание магистратуры. Мы можем поднять бокалы за твою диссертацию. За...

– ...И за мою женитьбу.

– Вот-вот... – Бен кивнул и вдруг выпрямился, широко открыв глаза. – Повтори, что ты сказал? – раздельно спросил он.

– Что слышал... – Майкл ухмыльнулся. – Мы с Нэнси собираемся пожениться.

Последние слова он произнес со спокойным достоинством человека, который привык отдавать себе отчет в своих действиях.

– А-а, вечеринка по случаю помолвки!.. – Бен довольно ухмыльнулся. Повод казался ему достаточно серьезным, чтобы довести число употребленных «Бифитеров» до двенадцати. Или даже до пятнадцати.

– Нет, Эйвери, это не помолвка. Ты каким местом слушаешь? Я же сказал тебе – я женюсь на Нэнси.

– Сегодня? Сейчас? – растерянно спросил Бен. Майкл Хиллард был непревзойденным мастером по части неожиданных и необъяснимых поступков, но даже для него это было слишком. – Но почему сейчас?

– Потому что мы так хотим. Кроме того... Нет, я не буду ничего объяснять – ты слишком пьян и все равно ничего не поймешь. В общем, от тебя требуется только одно: быть нашим свидетелем. Как ты на это смотришь?

– Конечно, положительно... – Он немного помолчал. – Сукин ты сын, Майкл, неужели ты действительно собираешься...

Бэн вскочил с кресла, но тотчас же налетел босой ногой на ножку кофейного столика и выругался.

– Черт побери, как больно!..

– Ступай оденься да постарайся не изувечиться. Кофе сейчас будет готов.

– Хорошо... – И, продолжая что-то бормотать себе под нос, Бен скрылся в спальне.

Вернулся он значительно трезвее. На нем даже был темно-бордовый галстук с черно-бежевым рисунком, который он надел на шелковую тенниску в синюю и красную полоску, но Майкл, взглянув на него, покачал головой.

– Галстук не в тон, – заметил он с улыбкой.

– А что, я обязательно должен быть в галстуке? – забеспокоился Бен. – Я не нашел ни одного подходящего...

– Нет, галстук не обязательно, – успокоил его Майкл. – Просто застегни ширинку, и у тебя будет вполне приличный вид. Кстати, мне почему-то кажется, что тебе понадобится и второй башмак.

Бен посмотрел на ноги и, убедившись, что на нем действительно только одна туфля, расхохотался.

– Да, похоже, я действительно перестарался. Но ведь я не знал, что тебе приспичит жениться именно сегодня. Что, так трудно было предупредить меня заранее?

– Сегодня утром я сам еще ничего не знал.

– Не знал? – Бен взглянул на него с неожиданной серьезностью, и Майкл кивнул.

– Не знал.

– И ты уверен, что...

– Да. И, пожалуйста, не надо речей – на сегодня с меня хватит. Просто постарайся прийти в себя прежде, чем мы заедем за Нэнси.

И он вручил Бену большую кружку горячего кофе. Бен сделал большой глоток, обжегся и поморщился.

– Какая бессмысленная трата хорошего джина!

– После свадьбы я поставлю тебе еще.

– Кстати, где вы собираетесь б-бракосочетаться? – Сложные слова все еще давались Бену с трудом.

– Увидишь. Тут неподалеку есть один прелестный городок, который уже давно мне нравится. Однажды, еще ребенком, я провел там летние каникулы. На мой взгляд, это самое подходящее место для того, чтобы сочетаться браком с любимой женщиной. К тому же до него не больше часа езды.

– А у тебя есть разрешение на брак?

– Оно нам не потребуется. Это один из тех городков, где все делается за один присест, без излишних формальностей. Ты готов?

Бен залпом допил кофе и кивнул.

– Думаю, да. – Он ненадолго задумался. – Что-то я нервничаю. А ты, Майкл? Неужели ты ни капельки не волнуешься?

Бен смерил Майкла уже вполне трезвым взглядом, но его приятель выглядел до странности спокойным.

– Нет, нисколько.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Просто так взять и жениться... Не понимаю! – Бен пожал плечами и снова уставился на свои ноги. На нем по-прежнему был только один ботинок, и он растерянно огляделся по сторонам.

– Впрочем, Нэнси чертовски хорошая девушка.

– Ты даже не можешь себе представить, насколько она хорошая, – убежденно сказал Майкл и, заметив под диваном второй ботинок Бена, пинком подтолкнул его на открытое место. – В ней есть все, о чем я только мог мечтать.

– Тогда есть надежда, что брак даст вам все, что вы хотите. – Во взгляде Бена промелькнула неподдельная радость, и Майкл порывисто схватил его за руки:

– Спасибо. Спасибо тебе, Бен!..

Но уже в следующее мгновение приятели разжали объятия, торопясь навстречу будущему, которое оба готовы были встретить с радостной надеждой.

– Как я выгляжу? – Бен похлопал себя по карманам, чтобы убедиться, что бумажник и ключи на месте.

– Ты выглядишь просто шикарно.

– Да ладно тебе... Черт, куда я задевал ключи?

Он беспомощно огляделся по сторонам, и Майкл расхохотался, ибо искомые ключи были пристегнуты к брючному ремню Бена.

– Идем, Эйвери. Нам пора.

Промаршировав по коридору и во весь голос распевая озорные песни, которые прошлым летом частенько исполнялись в местных пивных и забегаловках, они вдвоем произвели шума не меньше, чем хорошая компания. Должно быть, их было слышно на всех этажах, но ни одна живая душа не выглянула в коридор, чтобы урезонить друзей – дом был населен в основном студентами и аспирантами университета, по тем или иным причинам предпочитавшим жить за пределами городка, и ночное пение не могло никого удивить. Через две недели начинались летние каникулы, и каждый как мог праздновал приближение этого благодатного времени.

Десять минут спустя они уже затормозили возле дома Нэнси на Спарк-стрит. Майкл дважды нажал на сигнал, и взволнованная Нэнси, нетерпеливо поджидавшая у окна, помахала им рукой. Она давно была готова, поэтому ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы спуститься вниз.

Когда она появилась из подъезда и подошла к машине, оба молодых человека ненадолго лишились дара речи. Майкл опомнился первым:

– Боже мой, Нэн, ты потрясающе выглядишь! Откуда у тебя это платье?

– Я купила его давно, просто не было случая надеть.

Несмотря на необычные обстоятельства своей свадьбы, Нэнси чувствовала себя настоящей невестой. Она была одета в белое кружевное платье, а ее блестящие черные волосы покрывала кокетливая атласная шляпка голубого цвета. Это платье Нэнси купила три года назад, чтобы пойти в нем на свадьбу подруги, но Майкл еще ни разу его не видел. Наряд Нэнси довершала очень старая и очень красивая кружевная шаль. По примете, о которой Майкл напомнил ей в телефонном разговоре, на невесте в день свадьбы должно было быть надето что-то новое и что-то старое, и Нэнси взяла эту шаль, которая принадлежала еще ее прабабке и была едва ли не единственной вещью, которая осталась у нее на память о родителях.

В этом своем нараде она выглядела так обворожительно-прекрасно, что Майкл не сразу нашелся, что сказать. Даже Бен, казалось, совершенно протрезвел при одном взгляде на Нэнси.

– Ты выглядишь, как настоящая принцесса, Нэн, – сказал он, когда дар речи снова вернулся к нему.

– Спасибо, Бен.

– Слушай, а ты взяла что-нибудь взаймы?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, невесте полагается надевать что-то новое, что-то старое, что-то взятое взаймы, – пояснил Бен.

Нэнси отрицательно покачала головой.

– Тогда держи... – Бен снял с шеи тонкую золотую цепочку очень красивого плетения. – Сестрица преподнесла ее мне к окончанию магистратуры, но я не выдержал и открыл подарок раньше. Я даю тебе ее напрокат.

С этими словами Бен выбрался из машины и застегнул цепочку на шее Нэнси. Цепочка оказалась ей как раз впору: она лежала чуть выше выреза платья и красиво поблескивала.

– О, она просто чудо!

– Как и ты. – Майкл тоже выбрался из машины и придержал для Нэнси переднюю дверь. – Перебирайся назад, Эйвери. А ты, Нэн, садись рядом со мной.

– Разве она не может посидеть у меня на коленях? – проворчал Бен, ныряя в заднюю дверь.

Майкл наградил его преувеличенно свирепым взглядом, и Бен поспешно поднял руки к лицу, словно защищаясь.

– О'кей, приятель, о'кей. Только не волнуйся. Я же просто так сказал... Мне показалось, что раз я главный свидетель, дружка, шафер и посаженый отец в одном лице...

– Вот поэтому ты и посажен на заднее сиденье, – отрезал Майкл и, не удержавшись, фыркнул. Все это были просто шутки в духе Бена Эйвери, и все трое прекрасно это понимали.

Нэнси уселась на переднее сиденье и, захлопнув дверцу, с нежностью посмотрела на человека, женой которого она вот-вот должна была стать. Лишь на мгновение она задумалась о том, что Майкл так и не сказал ей, чем закончился его разговор с матерью, однако Нэнси отогнала от себя эту мысль. Сейчас она должна думать только о себе и о Майкле.

– Конечно, все это – совершенное безумие... – проговорила она, задумчиво пожимая плечами. – Но мне нравится.

Выехав на шоссе, ведущее в тот самый крошечный городок, который имел в виду Майкл, они то принимались шутить, то снова притихали, но в конце концов задумчивость овладела всеми, и они замолчали. Каждый думал о своем: Майкл вспоминал свой разговор с матерью, Нэнси размышляла о том, что этот день переменит всю ее жизнь, Бен на заднем сиденье просто дремал.

– Нам еще долго, милый? – спросила она наконец, чувствуя, что с каждой минутой волнуется все больше.

– Еще миль пять или около того. Мы уже почти приехали... – Ненадолго отвлекшись от управления, Майкл взял ее руку в свою. – Не волнуйся, через несколько минут мы уже поженимся, и ты станешь миссис Хиллард.

– Тогда прибавьте газу, мистер, пока я не отсидел ноги, – пробасил с заднего сиденья проснувшийся Бен, и все трое засмеялись.

Майкл послушно нажал на газ, и машина плавно вошла в поворот шоссе.

В следующее мгновение смех замер на губах Майкла. Прямо на них мчался огромный дизельный грузовик, занимавший сразу обе полосы. Он рыскал из стороны в сторону, как будто водитель заснул за рулем, и Майклу некуда было свернуть. Действуя скорее машинально, чем осознанно, он все же нажал на тормоза, но страшный лобовой удар был неминуем.

Последнее, что услышала Нэнси, было донесшееся сзади приглушенное «О боже!» Бена. Потом уши Нэнси заполнил ее собственный пронзительный крик. Удар! Серебристый звон разбившегося стекла, рев двух двигателей, скрежет раздираемого металла, треск лопающейся пластмассы – все смешалось в одной адской какофонии звуков. И неожиданно все смолкло, и окружающий мир погрузился во тьму и тишину.

* * *

Казалось, прошло несколько лет, прежде чем Бен пришел в себя. Он застрял в промежутке между передними сиденьями, и голова его утыкалась куда-то под приборную доску. В голове словно работали кувалдой – так громко стучала в ушах кровь. Когда же Бен попытался открыть глаза, это удалось ему далеко не сразу. От напряжения его даже чуть не вырвало. Вокруг почему-то было темно, но Бен сумел разглядеть множество мелких стеклянных осколков, которые словно ковром покрывали сиденья, пол в салоне и даже складки рукавов его куртки.

Сколько-то время спустя – сколько, этого Бен не мог бы сказать – он сумел повернуть голову и увидел Майкла. Тот сидел на переднем сиденье, неловко навалившись грудью на рулевое колесо, и из-под волос его стекала на скулу извилистая струйка крови. Глаза Майкла были открыты, но он не шевелился. И Бен тоже не шевелился – он просто лежал и смотрел на эту кровавую змейку, криво прочертившую лицо друга.

«Майкл... – как-то равнодушно подумал Бен. – Почему кровь?.. Майкл ранен». И внезапно он все вспомнил. Рев грузовика, удар... Боже!.. Авария! Они попали в аварию, и Майкл сидел за рулем. А он...

Бен попытался выбраться из щели между сиденьями, но у него в голове что-то щелкнуло, и он опять отключился. Прошло еще несколько минут, прежде чем он снова открыл глаза и перевел дух. Майкл сидел в прежней позе и не шевелился, но теперь Бен видел, что он, по крайней мере, дышит.

Двигаясь медленно и осторожно, боясь снова потерять сознание, Бен кое-как вернулся на заднее сиденье и поднял голову. Первым, что он увидел, был грузовик, с которым они столкнулись. Он валялся на боку в кювете, и одно колесо еще медленно вращалось. Там же, придавленный кабиной, лежал и мертвый водитель грузовика, но сейчас Бену не было его видно. Пройдет еще много времени, прежде чем грузовик поднимут и достанут тело пьяного шофера.

Не сразу Бен заметил, что в машине не осталось никаких стекол. Передняя дверца с водительской стороны была сорвана вместе с петлями, и в салоне гулял сквозняк, однако, несмотря на это, в воздухе одуряюще пахло бензином. Крыша салона слегка вмялась внутрь, и перед самым носом Бена раскачивался обод разбитого потолочного светильника.

Неожиданно Бен вспомнил... С ними в машине был кто-то еще. А-а, Нэнси. И они ехали... Кажется, к кому-то на свадьбу, только к кому? Ему было все еще трудно связно восстановить в памяти все события – гул в голове не прекращался, перед глазами все плыло, а когда он попытался выйти из машины, ногу пронзила острая, отдававшая в ребра боль. Стиснув зубы, Бен все же сумел встать и сразу увидел ее.

Нэнси лежала лицом вниз на смявшемся гармошкой капоте, и на ней было какое-то странное красно-белое платье.

О боже, должно быть, она мертва!..

Позабыв о боли в ноге, Бен подковылял к ней и попытался сначала приподнять, потом – просто перевернуть ее. Нэнси безвольно обмякла в его руках, и только сейчас Бен увидел мелкие стеклянные осколки, которыми были усыпаны ее волосы. Осколки лобового стекла, которое она выбила головой, были не только в ее волосах, но и на платье, на капоте, на...

О господи! Бену наконец удалось повернуть Нэнси лицом к себе, и то, что он увидел, заставило его зарыдать от жалости и ужаса.

У Нэнси больше не было лица. Под атласной шляпкой, чудом удержавшейся у нее на голове, Бен увидел сплошное кровавое месиво, из которого торчали осколки. Бен не знал, жива ли Нэнси, но в одно ужасное мгновение ему захотелось, чтобы она умерла. Той Нэнси, которую он когда-то знал, больше не существовало. У незнакомки, которая лежала на капоте, больше не было ни гладкой светлой кожи, ни чистого лба, ни высоких скул, ни ясных голубых глаз.

К счастью для себя, в этот момент Бен снова потерял сознание и медленно сполз под колеса автомобиля. На его лице запеклась кровь Нэнси в потеках его собственных слез.

Глава 4

Пугающая бледность покрывала лицо Майкла, и Марион Хиллард, сидевшая в углу больничной палаты, следила за ним с напряженным вниманием. Сердце ее буквально обливалось кровью. Ей казалось, что однажды она уже побывала в этой комнате, видела это лицо... Нет, разумеется, и комната была другой, и лицо – тоже, но, несмотря на это, Марион продолжала чувствовать себя так, словно ничего не изменилось. И, следовательно, ей следует быть готовой к самому худшему.

Вся ситуация сильно напоминала ей те напряженные страшные дни, когда Фредерик слег с тромбозом коронарных сосудов, за считанные часы приведшим его к концу. Тогда Марион тоже чувствовала себя такой же испуганной, одинокой и беспомощной и только тихо молилась, чтобы все обошлось. Увы, Господь не услышал ее молитв...

Марион негромко всхлипнула и тотчас же выпрямилась, испуганно оглядываясь по сторонам. Она не должна плакать. Она не должна даже думать о том, чем все это может кончиться. Ее муж умер, но Майкл был жив, и он должен остаться в живых! Если бы и он ушел, то жизнь Марион утратила бы всякий смысл. Нет, она не допустит, чтобы с ним что-нибудь случилось, чего бы это ни стоило. Она поддержит его всеми силами, которые у нее остались.

Взгляд ее остановился на лице пожилой медсестры. Медсестра внимательно наблюдала за показаниями приборов; время от времени она пристально вглядывалась в неподвижные черты Майкла, но в ее глазах не было заметно никаких признаков тревоги, и Марион незаметно перевела дух.

Со времени аварии прошло чуть меньше двадцати часов, и все это время Майкл пролежал в коме. Арендованный лимузин с шофером доставил Марион в больницу около пяти утра, но, если бы понадобилось, она пришла бы пешком, ибо не было такой силы, которая могла бы помешать ей быть рядом с Майклом. Кроме него, у нее больше никого не было. Только корпорация, но ведь и бизнесом она занималась ради сына. Нет, конечно же, не только ради него, но в основном – да... Богатство, успех, власть – это был ее главный дар Майклу, и он не мог, не имел права отказываться от него ради этой маленькой сучки... И точно так же он не мог, не должен был умереть сейчас, не успев воспользоваться тем, что Марион приготовила для него.

О господи!.. Марион снова негромко вздохнула. Во всем виновата она, эта маленькая шлюха Нэнси. Должно быть, это она уговорила Майкла поспешить с регистрацией брака. Она...

Медсестра тихо встала и оттянула Майклу веко, проверяя реакцию зрачка, и Марион тут же насторожилась. Мгновенно забыв о том, о чем только что думала, она вскочила и бесшумно подошла к кровати Майкла. Марион тоже хотела видеть то, что видела медсестра – что бы это ни было! – однако беспокоилась она напрасно. Никаких перемен. Ничего. Абсолютно ничего нового.

Тронув Марион за запястье, медсестра отрицательно покачала головой и вполголоса произнесла те же самые слова: «Без перемен». Потом она взглядом показала в сторону двери, и Марион послушно вышла за ней в коридор.

На этот раз беспокойство сестры было вызвано не состоянием пациента, а состоянием его матери.

– Доктор Викфилд просил передать вам, миссис Хиллард, чтобы вы не задерживались здесь дольше пяти часов. Боюсь, вам пора...

Она посмотрела на свои наручные часы и виновато улыбнулась. На часах было уже четверть шестого, а это значило, что Марион просидела у постели сына ровно двенадцать часов. За все это время она никуда не отлучалась, ничего не ела и только выпила две чашки кофе. Но, несмотря на это, она не чувствовала ни голода, ни усталости, ничего. И уходить Марион тоже не собиралась.

– Спасибо, что предупредили, но... – Марион покачала головой. – Я только дойду до конца коридора и сразу вернусь. Не беспокойтесь, с доктором Викфилдом я поговорю сама.

Нет, она не уйдет от Майкла. Ни за что. Однажды, много лет назад, Марион точно так же оставила Фредерика, отлучившись всего на сорок минут, чтобы пообедать. Врачи заставили ее сделать это, и именно в это время ее муж скончался. Он умер, когда ее не было рядом, и Марион знала, что не повторит этой ошибки. Она не уйдет, и никто ее не уговорит. Пока она рядом, Майкл не умрет – Марион знала это абсолютно точно, хотя это и противоречило логике.

Кроме того, она надеялась, что Майкл скоро выйдет из комы, и тогда она сама сможет убедиться, насколько сильно он пострадал. Доктор Викфилд утверждал, что Майкл получил несколько внутренних повреждений средней тяжести и что его жизни ничто не угрожает, но рисковать Марион не решалась. Тогда, в случае с Фредериком, ее тоже убеждали, что все обойдется, а чем это обернулось?

И, почувствовав, что на глаза снова навернулись слезы, Марион отвела взгляд и стала смотреть на выкрашенную голубой краской стену за спиной медсестры.

– Миссис Хиллард? – Медсестра осторожно тронула ее за локоть, и Марион слегка вздрогнула. – Вам нужно немного отдохнуть. Доктор Викфилд приготовил для вас комнату на третьем этаже, так что вы можете...

– В этом нет необходимости. Со мной все в порядке... – Марион машинально улыбнулась пожилой медсестре и медленно пошла вдоль коридора.

Майское солнце стояло еще довольно высоко, его теплые лучи били прямо в больничные окна, и Марион, устроившись на нагревшемся подоконнике, закурила первую за сегодняшний день сигарету. Щурясь от дыма, она равнодушно смотрела, как солнце клонится к горизонту – к пологим холмам, на склонах которых раскинулся чистенький, словно игрушечный, городок с крошечной белой церквушкой.

«Слава богу, – подумала она, – что этот городок только кажется провинциальным захолустьем». На самом деле до Бостона было меньше часа езды, и Марион сумела довольно быстро собрать здесь на консилиум лучших врачей, каких только сумела найти. Потом, когда Майкл оправится настолько, что переезд уже не сможет ему повредить, его отправят в лучшую частную клинику Нью-Йорка, но это будет не сразу. Пока же Марион с удовлетворением подумала, что даже здесь ее мальчик в надежных руках.

Она уже знала, что, если не считать водителя грузовика, Майкл пострадал серьезнее всех. Мальчишка Эйвери отделался несколькими переломами, но он был в сознании, и уже после полудня отец отвез его в Бостон на машине «Скорой помощи». У Бена были сломаны рука, голень, бедро и ключица, но его жизни ничто не угрожало, и никто не сомневался, что он быстро оправится от травм. Девчонка... Что ж, она сама была во всем виновата. Незачем ей было...

Марион бросила сигарету на линолеум и раздавила ногой. С девчонкой тоже все обойдется. Жить, во всяком случае, она будет. Правда, во время столкновения серьезно пострадало ее лицо, но если как следует подумать, то это даже кстати...

Несколько мгновений Марион сражалась со своим гневом и горечью, пытаясь вызвать в себе хоть каплю христианского сострадания к молодой девушке, которая теперь на всю жизнь останется изуродованной. Делала она это, однако, вовсе не из добросердечия, а из лицемерного страха перед высшими силами, которые могли наказать ее за подобные мысли и отнять у нее Майкла. Это, конечно, было чистой воды суеверием, поскольку Марион почти не верила в Бога, но из этого все равно ничего не вышло. Она продолжала ненавидеть Нэнси всей душой.

– Я, кажется, велел тебе отдыхать! – произнес рядом с ней сердитый голос, и Марион быстро обернулась.

На ее лице появилась усталая улыбка – доктор Викфилд, или попросту Вик, был личным врачом Марион; он пользовал ее на протяжении многих лет и был хорошо осведомлен о состоянии здоровья своей богатой пациентки.

– Ты что, никогда не слушаешь, что тебе говорят, Марион?

– Нет, особенно если я этого не хочу. Что там с Майклом? Есть какие-нибудь новости?

И, озабоченно нахмурившись, она полезла за новой сигаретой.

– Да и куришь ты многовато. – Доктор Викфилд неодобрительно хмыкнул. – Что касается Майкла, то я только что его посмотрел. Состояние стабильное, и я уверен, что он выкарабкается, надо только дать ему время. То, что случилось, было серьезной встряской для всего его организма, но...

– Я тоже подверглась серьезной встряске, когда узнала об аварии. – Марион немного помолчала, вертя в пальцах незажженную сигарету, и врач сочувственно кивнул. – Ты уверен, что не будет никаких последствий в смысле... – Она запнулась, потом тряхнула головой и решительно закончила: – Я имею в виду сотрясение мозга, Вик. Я должна знать правду.

Викфилд потрепал Марион по руке и уселся на подоконник рядом с ней. Городок за их спинами купался в последних лучах солнца и был так красив, что его можно было снимать для пасхальных открыток.

– Я уже говорил тебе, Марион, что, насколько это известно современной медицине, для мальчика все должно пройти бесследно. Многое зависит от того, как долго он будет оставаться в коме. Но я пока не вижу никаких оснований для беспокойства.

– И все равно я боюсь, Вик...

Эти простые слова были так нехарактерны для Марион, что врач удивленно вскинул на нее глаза. Только сейчас ему открылись такие стороны характера его пациентки, о существовании которых он даже не догадывался.

Марион выдержала его взгляд.

– Что с девчонкой? – спросила она, зажигая сигарету и глубоко затягиваясь, и Викфилд машинально кивнул. Перед ним снова была та Марион, которую он хорошо знал – сильная, жесткая, решительная, не знающая ни страха, ни сомнений.

– Да, в общем-то, ничего серьезного. – Викфилд пожал плечами. – Она в сознании, но... Мы мало что можем для нее сделать. У нее легкий ушиб головы; со временем, она, безусловно, оправится, но ускорить этот процесс мы не можем и не должны. Что касается ее лица, то тут дело намного сложнее. В стране есть только один или два человека, которые смогли бы провести восстановительную операцию подобной сложности. От лица практически ничего не осталось: кости раздроблены, нервы и мускулы превратились в лохмотья, а глаза уцелели только чудом.

– Зато она сможет увидеть, какой она стала!

Эти слова были сказаны таким тоном, что доктор Викфилд с осуждением взглянул на нее.

– За рулем был Майкл, – напомнил он, но Марион только кивнула.

Она не считала нужным посвящать врача в подоплеку своего отношения к Нэнси Макаллистер. В том, что случилось с ней и с Майклом, была виновата только она сама, и больше никто.

– Что с ней будет, если не проводить восстановительной операции? Она будет жить?

– К несчастью, да. Только это будет уже не жизнь. Нельзя взять двадцатилетнюю девушку, превратить ее в чудовище и ждать, что она сумеет к этому привыкнуть. Ни один человек не способен на такое. Кстати, она была красива до того, как?..

– Думаю, да. Я не знаю, мы никогда не встречались. – От слов Марион веяло холодом, да и в глазах застыл вечный антарктический лед.

– Понятно. Тогда в любом случае ей придется тяжко. Кое-что ей, конечно, сделают здесь, в больнице, но на многое рассчитывать не приходится. У нее есть средства?