Текст книги "Метод 2. Обратная сторона любви"

– Не слушай, иди, все нормально.

Ляля улыбается. Уходит по дороге. Из машины за ней наблюдает сутер.

Девушка идет по парку. День, но людей почти нет, все на празднике, который проходит в другом его конце – сюда долетает разве что музыка. Ляля по дороге купила три палочки со сладкой ватой – нести ей их неудобно, приходится семенить. Но на лавке – другое дело. Ляля немного нервно улыбается, оглядываясь по сторонам, ждет сына и Андрея, жует вату, скорее от нервов, не ощущая вкуса и не обращая внимания на то, что кусочек розовой ваты прилип к нижней губе. Сзади – скрип треснувшей ветки. Ляля оборачивается. Человек в куртке с капюшоном шагает к ней, упирает в подбородок ствол обреза. Ляля застыла, не дышит. Две фигуры друг перед другом – хрупкая Ляля и высокий человек в куртке с капюшоном. Выстрел отбрасывает Лялю на дорожку. Фургон Есени подъезжает к оцепленному месту убийства. Жаров смотрит на выходящих из машины Есеню и Меглина с неудовольствием. Последнюю часть дороги они проходят пешком, в парк въезда нет.

– Вы, что ли, не уехали?

– Услышали сирены. Кто?

– Ляля… Совсем озверел. Дочь убил родную.

Меглин, услышав, меняется в лице. Идет за ленту, отталкивает медэксперта, полицейского. Опускается на колени перед телом, закрытым черным полиэтиленом, с натекающей лужей из-под головы. Сидит, раскачивается.

– Я начал лес прочесывать. Никто не уйдет, спать не ляжет, пока не возьмем… А вы бы ехали. От греха, как говорится.

Длинная цепь прочесывающих идет по лесу. Менты. Чоповцы. Крепкие парни с оружием. Фургон Есени припаркован на обочине. Она смотрит в лес. Меглин с другой стороны – без кепки, чешет голову, трет лицо. Тело его подрагивает.

– Дать?..

– Дай. Подумать.

Она останавливается. Отходит подальше. Чтобы не мешать ему. Мальчик снова в голове и глазах Меглина.

– Опять забыл?

– Уйди! – Родион кричит в пустоту.

– Все время забываешь. Попроси, я напомню. Я же рядом. Вижу все. И у меня чердак целее. Не протекает. Как у тебя. Психический.

– Уйди!..

Меглин берет из салона бутылку воды, льет на ладонь, умывает лицо, льет на голову, и вдруг вода обращается кровью, и Меглин видит это, и дергается в ужасе, вскакивает и оказывается на первом этаже коттеджа Онежко. А дальше – один за другим – гремят выстрелы. Наверху – справа. Внизу – где-то впереди. Потом снова сверху – но совсем с другой стороны. Вдруг какая-то мутная фигура заслоняет от него картину, и он отталкивает фигуру в сторону, но та снова и снова возникает перед ним.

– Сыграем, Родион?..

Меглин начинает отчаянно бороться, старается схватить фигуру за горло, а голос мужчины начинает меняться.

– Родион… Родион!..

Меглин очнулся на земле, над ним Есеня, это ее он пытается схватить, она перехватила и сжала его руки.

– Успокойся…

Меглин возвращается к реальности – смотрит на Есеню. Тяжело дышит. Несколько секунд смотрят друг на друга. Потом, опираясь на нее, Меглин поспешно встает.

– Этот здесь, в голове. Друган мой поработал. Думать мешает. Пошли-пошли-пошли, покажу…

Меглин идет к машине. Роется в папках, которые она возит с собой. В материалах дела находит фото – Онежко и Барсов снялись на фоне застекленного оружейного шкафа.

– Трое мужиков – ждали! Собрались! Вот ты знаешь, чего?

– Чего?

– Кого! Ждали одного, а пришел не тот. Не те! Сдали их, понимаешь?

Он смотрит на Есеню, тик вернулся, он старается бороться; она смотрит на него одновременно с жалостью и сомнением.

– Родион… Родион, тебе плохо. Выпей!

– Они со смолой! Мозг склеивает! Сейчас нельзя!

Судорога перекашивает лицо – он терпит, зажимается больше, обхватывая голову руками и склоняя к коленям.

В это время Худой идет от стоянки к конторе. Принимает вызов телефона.

– Да, Стеклова?

Есеня смотрит по сторонам и видит, что за ними следят – от оставшейся на обочине машины полиции. На другой стороне – машина с укрепленным скотчем стеклом, сломанным Меглиным.

– Нужна помощь.

Машина Стеклова останавливается возле деревенского дома. Из-за руля выбирается Стеклов. С пассажирского – Женя. Он оглядывается по сторонам, оценивая бедность поселка.

– Как нашли такой «бриллиант»?

Стеклов кидает хмурый взгляд на Женю.

– Она навещала Меглина в детском доме. Переживала за мальчика. Оставила адрес. Меглину не пригодился.

Поднявшись на крыльцо, Стеклов стучит в дверь. Наконец ему открывает невысокая, сухенькая старушка.

– Здравствуйте, Людмила Тимофеевна. Тридцать пять лет назад вы были соседкой Меглиных – помните таких?

– Конечно!.. А вы?..

– Знакомые Родиона. Сюрприз ему готовим. Истории из детства.

Людмила Тимофеевна, подслеповато щурясь, разливает чай.

– Чудесный был мальчик, то и дело ко мне сбегал, играли с ним в шахматы… Мать его сильно переживала, всякий раз волновалась: «Людмила Тимофеевна, вы только мужу не говорите!»

Людмила Тимофеевна улыбается, вспоминая прошлое. Женя, стукнув зефиркой в шоколаде по столу – оценив, насколько засох, – кидает его обратно в вазочку.

– А почему мужу нельзя было говорить?

– Нехороший был человек. Когда домой приезжал, Родя на улице даже не появлялся. Как наказанный.

Она становится очень серьезной и почему-то шепчет:

– А один раз так его избил… Ужас!

– Сына?

– До полусмерти.

– И мать промолчала?

– Да они его оба боялись… Родя тогда целую историю выдумал. Будто это не отец. Будто в подвале у них живет кто-то. Будто это он на него напал и избил.

– Он? Он – кто?

– Да никто. Как у детей бывает – придумают себе какую-то зверушку и с ней дружат…

– Понимаем. Некоторые, бывает, со зверушками всю жизнь дружат…

– …сволочь был отец у него. Кот соседский ему не нравился, так он зарезал. – Людмила Тимофеевна погрузилась в свои мысли.

– Отец Родиона? Уверены?

– Родя отца, понятно, защищал. Говорил, это, мол, все тот, из подвала! Но я-то всегда отличу придурка от нормального человека.

Женя и Стеклов переглядываются.

– Вас бы к нам. Цены бы вам не было…

Тем временем в Аркадьевске Андрей ведет Ваню за руку. На пороге дома появляется Анжела. Ваня то и дело оборачивается.

– Пап. Я не хочу уезжать.

– Так надо. Соскучиться не успеешь. Здесь опасно. Понимаешь?

Ваня вырывает руку – подбегает к бабушке. Прижимается, обнимает. Анжела похлопывает его по плечу. Отец снова молча берет за руку и ведет к машине. Охранник открывает дверцу, и Андрей наклоняется, пристегивая Ваню. Посадив мальчика, Андрей выпрямляется, окидывает взглядом лес, садится на переднее сиденье.

– Поехали.

Электронные ворота открываются. Машина выезжает с участка. В глубине, среди деревьев, снова стоит Карякин. Как только машина с Ваней уезжает, он бросается в глубь леса. Слышен характерный звук старого мотора.

Играет праздничная музыка, звучит бодрый голос: «Любимому Аркадьевску – 250! Приглашаем всех на главную площадь, в три часа дня! Приносите свои улыбки, а хорошее настроение мы для вас приготовили!..» У вокзала дежурит полицейский наряд, с автоматами. Андрей идет к кассам.

– Пап, мне в туалет…

– Проводи.

Охранник берет Ваню за руку и ведет к туалетам. Андрей смотрит на часы – без десяти десять, уходит к кассам, скрывается в здании. С билетами в руках Андрей идет от касс. Кидает взгляд на дежурящих полицейских. Оглядывается. Смотрит в сторону туалетов. Кидает взгляд на часы – двадцать минут прошло. Он идет к туалетам. Только зайдя в туалет, Андрей выбегает обратно. На полу валяется охранник, вяло шевелится, приходя в себя, – из разбитой головы уже натекла лужа крови. Карякин быстро идет через перелесок. Он тащит на плече Ваню, рот которого туго перевязан тряпичным кляпом. Дробовик на ремне через плечо. Приклад в крови. Карякин садится напротив связанного мальчика, кляп по-прежнему закрывает ребенку рот. Дробовик у него на коленях, одна рука на спусковом крючке – он готов использовать оружие в любую секунду. Карякин пристально смотрит на Ваню. Мальчик в ужасе смотрит на изуродованное лицо Карякина.

Один из охранников приносит и выкладывает на столе оружие – пистолеты. Дробовики. Они разбирают оружие. Заряжают. В тишине клацают затворы. В отдельной комнате, у круглого стола, – Жаров, Грачев, Анжела, Андрей. Все напряжены.

– Звони московским. – Жаров не находит себе места.

Сидя за столиком, Меглин смотрит в окно. Официант ставит перед Есеней кофе.

– Началось?

– Что?

– Праздник. Ликование и фейерверки. Фестивали, конкурсы, концерты! Пошли посмотрим! Это же как нам повезло… Двести пятьдесят лет!

Звонит телефон. Есеня отвечает.

– Карякин похитил Ваню. – Голос Андрея звучит как гром среди ясного неба.

– Что?!

– Мы знаем, где они. У Вани в куртке – датчик. Я думаю, без вас бы мы его не взяли. Думаю, вы заслужили. Это у старой мельницы, за городом.

– Сбросьте координаты.

– Запишите. Там телефоны не берут.

Закончив писать, Есеня проходит к Меглину, он сидит, уставившись через стекло на главную площадь.

Карякин по-прежнему сидит напротив Вани. Протягивает дрожащую руку. Гладит по голове. Ваня не выдерживает, дергается, отстраняясь. Карякин вдруг выпрямляется, прислушиваясь. Ему отчетливо слышен звук подъезжающей машины. Карякин вскакивает и бросается к окну. Перед хижиной остановился фургон. Есеня, с пистолетом в руках, открывает створки кузова – не спуская взгляда с дома. Карякин высовывается было на улицу. Застывает в нерешительности. Есеня увидела его и тут же направила на него пистолет.

– Не двигаться.

Меглин спрыгивает из фургона на землю и устремляется вперед – к двери, Карякин преграждает путь, дуло дробовика упирается в грудь Меглину.

– Опусти. Ты не сможешь убить. Тогда же не смог.

Карякин удивленно смотрит на него, а Меглин, поднырнув под дробовик, исчезает в доме. Карякин опускает дробовик и идет за ним. Есеня проходит следом за Меглиным, держа пистолет наготове, еще не понимая, что происходит. Сидя перед мальчиком на корточках, Меглин разглядывает Ваню. Первое побуждение Есени – развязать мальчика, но Карякин останавливает ее:

– Не надо! Я бы сам, да он орать начнет. И убежит. Боится меня! Я дед твой. Дед, родной! Тебе их бояться надо!

Есеня смотрит на Меглина.

– Если не он убивал, то кто?

Карякин слышит их разговор.

– Леший. Их всех Леший убил.

У стола Карякин достает приготовленный шприц с морфием. Вкалывает в руку. Ждет. Есеня напряженно смотрит на него.

– Мы думали, Леший – это ты.

Карякин, сделав укол, выдыхает с облегчением:

– Я нашел его. Надо было убить. Не смог.

Меглин крутит в руках шприц. Нюхает с интересом, кидает взгляд на Карякина:

– Сколько протянешь?

– Туберкулез в четверке. Месяц в лучшем раскладе.

– Почему не лечились?

– Я нарочно заразился. Чтобы в больничный блок перевели. Оттуда бежать легче… А там с актированным документами поменялся. Я жить не собирался. Дело хотел закончить. Внука вытащить. И дочь…

– По порядку давай.

– Десять лет назад в городке трупы стали появляться. Убивали по одной схеме. Ночью, выстрел в лицо. В упор. А мы с Пасюком Мишей город держали. Вот так, – показывает сжатый кулак, – все нам платили. За все. А значит – я за людей отвечал. Когда Лариса за Андрея вышла. Про мужа мне рассказывала… Что странный он. Злой. Иногда не ночует… И с убийствами это совпадало. Я волну не стал поднимать. Проследил за ним. У Ларисы друг был, одноклассник, Виталик. Она с ним… встречалась, оказывается.

Карякин вспомнил, как сидел в машине с выключенными фарами – машина загнана в перелесок, чтобы не бросаться в глаза. Он видел, как человек в наброшенном на голову капюшоне вытаскивает Ларису из машины и тащит за волосы по траве. Карякин выбрался из машины и побежал туда, но опаздывает – человек в капюшоне убивает Виталика. Ляля кричит: «Не-ет!..» Карякин добегает до человека в капюшоне, сдирает его – и видит Андрея. Начинает бить его, Андрей падает, Карякин избивает его. Он сажает Андрея в камеру предварительного содержания. Андрей спокоен. На его лице – кровь. Он смотрит на Карякина без страха, а даже вроде жалея его.

– Они приехали через час. Я вышел во двор. В свете фар было несколько человек. Миша Пасюк в центре, за плечом – Анжела. Один из подручных Пасюка вывел на свет Лялю – она была избита, вся в крови и с ножом у горла. Я вывел Андрея из отделения и толкнул к отцу. Миша посмотрел на сына. Долго, в глаза. А потом ударом сбил с ног. Я хотел забрать дочь. Но в этот момент один из подручных Миши Пасюка зашел на меня сзади и ударил дубинкой по затылку. Я не видел его, упал на асфальт.

Есеня освободила Ваню. Карякин смотрит на внука. Тот испуганно смотрит на изуродованное лицо деда. Инстинктивно цепляется за Есеню.

– Договорились так. Я все трупы Лешего на себя беру. А они Ларису не трогают. Она мне не писала. Ну, я думал, в больнице и в больнице. Там о ней позаботятся. А потом. Добрые люди написали. Пасюки ее на героин подсадили. Сына отняли. В шлюху превратили.

– Вы сбежали, чтобы отомстить?

Карякин кивает: «Вернулся… Узнал, что с дочерью сделали… С городом… Но была надежда. Фермер приезжий…»

– Онежко?

– Он. Приехал делать бизнес, Пасюки его нагибать стали… А мужик крепкий, со связями, оружие дома держал. Решил не сдаваться. Мне про него мой приятель рассказал. Барсов. Игорь. Он один про меня знал. Собрал их тем вечером. Хотел помочь мне дочь с внуком вытащить… Против Миши чтобы идти, тут же армия нужна.

– И что же ты, к ним не пришел?

– Опоздал.

Меглин быстро перебегает от окна к окну, выглядывая что-то снаружи.

– Они меня ждали. И из-за меня их убили. – Голос Карякина дрожит.

– А соседку с сыном не тронули… Свидетели нужны были. Для нас.

Меглин кидает взгляд на Есеню, Карякина.

– Московские клоуны на гастролях. Позвали, чтобы мы запутанное дело раскрыли. А сами нас путали…

– Они вас сюда навели?

Меглин кивает.

– Удобно же. При попытке задержания особо опасный серийный преступник Карякин Вэ Ка, сбежавший из мест заключения, убил двух московских следователей. Красота же.

– Уходите, пока время есть…

– А ты?

– А мне куда?.. Мальчишку только с собой возьмите. Пасюк убьет его, как Лялю убил. Наиграется и бросит. Лучше в детском доме, чем с ними. А я их задержу.

– Поздно. Думаешь, мы раньше приехали на колымаге на своей? Они здесь давно. Ждут.

Подъехавшие машины стали так, чтобы прикрывать стрелков, которые не спеша выбираются из машин и занимают позиции. Из машины выбирается Андрей. Обрез в руке. Втягивает воздух полной грудью. Поворачивается к хижине.

– Эй, родственник! Отдай Ваню! Или ты его украл, чтобы за ним прятаться?

– А москвичей отпустишь?

Андрей переглядывается со своими людьми. Улыбается.

– Всех отпущу.

– Так же, как папашу своего отпустил?!

Андрей резко оборачивается. Перед ним вспышками картинки из прошлого. У дома Онежко отец наносит Андрею удар за ударом.

– Опять. На людях! Какого лешего ты творишь?!

Андрей отшатывается, упирается спиной в стену, старается не упасть. Отец бьет под дых. Встряхивает за шкирку.

– Сколько. Раз. Я. Тебя. Из дерьма. Вытягивать должен?!!

Бьет коленом – в живот. Андрей согнулся. Миша смотрит на него с презрением.

– В глаза мне смотри. Я сказал – в глаза!!

Собрав волю в кулак – Андрей резко выпрямляется. Смотрит прямо в глаза. И прямо в глаза шмаляет отцу зарядом из обреза. Он быстро возвращается из воспоминаний. Лицо невольно дергается.

Есеня усаживает мальчика в дальнем углу, показывает, как прикрыть голову. Меглин и Карякин сидят под окнами.

– Матери-то сказал, что папку ты застрелил?

Все смотрят на Андрея. Анжела бросается к сыну, словно чтобы ударить его, но Андрей хватает мать за руки, скручивает и бросает в руки охранникам. Говорит матери, но словно отвечает Меглину:

– Это он меня таким сделал. Мужика хотел вырастить. В глаза смотри, в глаза. А я смотрю и плачу. А он меня по морде.

Андрей жестами направляет своих бойцов к дому.

– Для меня глаза – боль. Я их потушить хочу. И стал – тушить.

Меглин пытается выиграть время, пока Карякин, выглядывая, изучает обстановку.

– Ты мне одно скажи. Перед смертью – интересно. Ты как сдерживался? Эти семь лет?

– А я не сдерживался. Просто тела стал прятать.

Карякин крепко сжимает дробовик. Меглин понимающе кивает. И по этому сигналу Карякин быстро встает во весь рост и открывает огонь из окна. И ему удается уложить одного, перебегавшего открытое пространство к дому. Но Карякину тут же приходится упасть на пол, потому что в ответ шестерка, во главе с Андреем, палит без пауз. Есеня закрывает глаза мальчику. Меглин и Карякин отползают от окна. Андрей и охранник подбираются к боковому окну. Четверка охранников палят по центральному окну. Андрей подталкивает охранника, помогая ему влезть через окно, тот прыгает в дом, и тут же раздается лязг сомкнувшихся челюстей капкана и жуткий крик. Андрей лезет следом и прыгает вперед, уходя от прогремевшего выстрела Карякина, добившего застрявшего в капкане бойца. Карякин переламывает дробовик, заряжает его, вскидывает.

Выстрел! Карякин с удивлением смотрит на расцветшую на груди в зоне сердца красную розу. Андрей улыбается. Поворачивается, с обрезом в руках, на Меглина. Оценивает Есеню с Ваней в углу дома. Ваня смотрит на отца в ужасе, не понимая, что происходит.

– Папа…

– Сейчас, Вань. Сейчас все кончится…

Меглин стоит перед Андреем. Ни тени испуга.

– Так кончилось уже.

Они смотрят – глаза в глаза. Лицо Андрея искажает ненависть. Он уже готов нажать на курок и снести лицо Меглина очередным выстрелом, когда дверь сбоку падает, выбитая мощным ударом, – в хижину врываются несколько бойцов ОМОНа и кладут Андрея лицом на пол. Андрей отчаянно сопротивляется, но удар приклада заставляет его затихнуть. На остатках сознания, он видит, как омоновцы ведут из дома Есеню, Ваню и Меглина. Во дворе положены на землю люди Пасюков. Ваня озирается на отца, и остатки сознания покидают Андрея. Жаров, закрывшись в кабинете, дрожащими руками тянет из кобуры пистолет. Дверь выбита. Но Жаров успевает нажать на курок. Над площадью висит тишина. Музыка больше не играет. Взгляды всех в толпе направлены в одну точку: со сцены бойцы ОМОНа сводят вниз Грачева, руки его скованы наручниками за спиной. Люди на площади молчат, потому что не знают, как реагировать. Они привыкли бояться.

Есеня привезла Меглина в ангар, выложив таблетки, собралась уходить, но подумала. Вернулась. Принесла из машины папки. Меглин смотрит с интересом.

– Копии нераскрытых за последние пять лет. Похожих случаев нет.

– Но?.. Ты же мне не это хотела сказать…

– Не это. Он не так прост. Я подумала… если бы он скрывал на виду. Он бы делал по-другому.

Берет из нескольких папок – одну.

– Самоубийства. За последние пять лет. Никто не смотрит их – в целом. Никто не отслеживает закономерности.

– Что нашла?

– Девять случаев удушения гитарной струной за последние два года.

– Дружок мой. В прятки играет. Думает, я не вижу его. Наблюдает.

Он подобрался, сел, смотрит на нее слегка настороженно. Она – усаживается рядом. Перебирает бумаги в руках. Потом поворачивается к нему.

– Знаешь. У нас с тобой было. Раньше.

Он смотрит. Никак не реагирует.

– Это… отношениями даже толком не назовешь. И длилось – недолго.

– А потом?

Смотрит на нее. Кажется – старый, прежний Меглин. С которым все в порядке. Она протягивает руку, запускает ему за ворот. Касается шрама. Выдавливает из себя следующие слова:

– …Я тебя убила.

Меглин смотрит с интересом. Раскрывает рубашку на груди. Касается шрама.

– Здесь?

Есеня кивает. Меглин смеется.

– Я же знал! Чисто там. Нет жучка!

Есеня тоже смеется.

– Да. Чисто. Есть еще кое-что. Эти якобы самоубийства происходят через равные промежутки времени. Примерно каждые три месяца. Но здесь – дырка.

Она открывает другую папку.

– Один выжил.

Она собирается и едет по адресу, указанному в деле. Есеня давит на звонок. Дверь открывает мужчина, ее ровесник – Володя.

– Вам кого?

Есеня демонстрирует ему удостоверение – и проходит в квартиру. Володя идет за Есеней.

– А вы по какому вопросу? Мы вроде…

Есеня разворачивается к нему.

– Шрам – откуда?

Есеня указывает на его шею.

– А какая разница?

– Год назад ваша мать подала заявление, что вас избили и ограбили. Вы заявление отозвали. Почему?

Володя нервничает, но старается не подать виду.

– Потому что в этом не было никакого смысла. Их все равно бы не нашли.

– Их?

– Ну да. Я же все рассказывал… Вашим.

Есеня приближает свое лицо к его.

– Ври быстрее. Паузы выдают.

– Чего?..

Вместо ответа, Есеня придавливает его к стене.

– Почему ты тогда про ограбление соврал, я не знаю. Наверное, не хотел, чтобы мама узнала. Но тот, кто на тебя напал. Он потом сделал это не только с тобой.

– Да я, блин, вообще не понимаю, о чем вы…

– Девять трупов, Володя. Юноши и девушки, твоего возраста. Так вот они – они и на тебе. Потому что ты зассал сказать правду.

Володя отводит взгляд.

– Ну какую правду, ну что вы…

– Я хочу знать, что произошло тогда на самом деле. И кто он.

Володя жалобно смотрит на Есеню. Шепчет:

– Кто – я правда не знаю…

– Расскажи, что знаешь.

– Тихо! Мама спит…

Володя сидит за столом, зажавшись в угол, Есеня напротив.

– Он меня по интернету нашел. Предложил… Поэкспериментировать.

– Он?

– Это все, что я знаю. Он прислал адрес. Я пришел. Дом какой-то заброшенный. И там в комнату надо было пройти… А в комнате, там маска лежала. Такая, которую надеть – и ничего не видно. Он в другой комнате был, сказал, что маска для меня. Ну…

Володя замолкает.

– Меня стесняться не надо.

– Я… не слышал, как он подошел. Но… Вдруг понял, что дышать не могу, боль, в спину что-то уперлось…

Володе трудно вспоминать.

– Я честно не знаю, как вырвался, я не помню, я в себя пришел, потому что он заорал… Я упал, не знаю, сколько провалялся… Еле дышал, шея в крови… Потом… Снял маску и понял. Там из стены торчал гвоздь. Я толкнул его, наверное, и он на гвоздь этот напоролся. Там следы крови остались, где он задел плечом…

Есеня, не веря своим ушам, подается вперед.

– Собирайся, поехали!

– Куда?!

– Дом покажешь!

– Так нет его.

Есеня непонимающе смотрит на него.

– Дом. Снесли. Он под снос был.

– Какой же ты… Идиот… Напиши все. Что помнишь. Я вернусь. И смыться не вздумай!

Володя сидит, сжавшись в углу. Слеза скатывается по щеке от вновь пережитых эмоций. Вечером Есеня с Меглиным проходят в ангар.

– …Из-за того, что он показаний не дал – и обыска не было! Мы еще год назад поймать его могли!..

Есеня осекается – в ангаре, поджидая их, сидит Стеклов. Встает.

– Ты что тут делаешь?

– Спасаю. Тебя. Твою семью.

– Тебя Женя подослал?!

– Пусть им Бергич занимается. А ты должна вернуться домой.

Следом за Есеней и Меглиным в ангар проходит мальчик.

– Это что за хмырь?

– Папа. – Меглин тихо отвечает мальчику.

Стеклов переводит взгляд на Меглина – но Есеня заступает между ними.

– Я знаю, что делаю.

– Не похоже.

– Я приду, когда закончу.

В то же время мальчик проходит вперед, разглядывая Стеклова.

– Я без тебя не уйду.

Мальчик, стоя рядом с Есеней, оборачивается к Меглину.

– А чего ты его вообще тут терпишь?

Меглин обхватывает себя руками, сдерживая тик, отводит взгляд от мальчика.

– Есеня, уходим.

– Нет.

– Че ты стоишь как обоссанный? – Мальчик ехидно улыбается. Меглин, не выдержав, бросается на мальчика.

– Оставь – меня – в покое!..

Меглин движется на Есеню, он бросается на перехват, хватает за плечо. Меглин, даже не осознавая, кто перед ним, бьет Стеклова. Стеклов бьет в ответ. Есеня ошарашена. Отступает на шаг. А Стеклов и Меглин, сцепившись, падают на пол. Стеклов пытается оторвать Меглина от себя, а тот вцепился мертвой хваткой. Не разжимает рук.

– Уходи… Уходи!..

Есеня быстро вытягивает шприц из чехла – и, не целясь, всаживает его Меглину в спину. Меглин размахивает руками, пытаясь отбиться от напавшего на него сзади. Есеня отбрасывает пустой шприц. А потом ударом кулака сбивает Меглина с отца на пол.

Самарин, выслушав Есеню, покивал головой.

– Я не случайно спросил про совесть. Нет правды, или неправды, Есеня. Мы же с тобой понимаем. Правда у каждого своя. И миллионы правд бьют друг друга, пытаясь доказать, что именно они настоящие. От этого все зло. Вопрос был с двойным подвохом. Жить надо по закону. Иначе умрем. Все.

– Значит, я ответила правильно?

Самарин кивает.

– Но изменила мнение, стоило мне надавить.

– Чего ты хочешь от меня?.. Зачем ты надо мной издеваешься?

– А чего хочешь ты?

На глазах Есени выступают слезы.

– Я хочу спасти своего ребенка!..

И воспоминания окутывают ее мысли жуткой прохладой. Она видит девушек из недалекого прошлого, убитых. Перед ее глазами парочка на бетонной автобусной остановке, ему 15, ей 14, она сидит на нем, целуются, он лезет в джинсы – оттолкнула руки, вскочила.

– Автобус!

Улыбается – дразнит, автобус подъехал, она хватает рюкзак, целует, на ухо быстро шепнула:

– Завтра…

Заскакивает в автобус – проходит между рядов, садится у окна, губы складывает в поцелуе. Парень на нее смотрит. Поэтому не обращает внимания – по заднему плану, из-за остановки, вышел человек и сел в автобус. Она едет, улыбается своим мыслям. Мужчина сзади наклонился к ней:

– Кордяга скоро?

– Третья остановка, – ответила она, даже не обернувшись.

– Спасибо, куколка моя…

– Придурок…

Девушка вышла на своей остановке и пошла в сторону дома, руки в карманы, проходит в дворовую арку. Он нагнал бесшумно. На лицо ложится пропитанный чем-то платок. Секунда сопротивления, глаза девушки закатываются, она обмякает в его руках. Глаза девушки закрыты. Она морщится. Стонет. С трудом разлепляет веки. Судя по мутному взгляду, она под действием какого-то вещества. В глазах ее вдруг зарождается ужас, она мычит, пытаясь закричать, и не может – потому что рот ее зашит, грубой ниткой, но крови почти нет – потому что склонившийся над ней мужчина любовно протирает ей губы смоченной в спирту салфеткой.

– Тихо, куколка моя… Почти готово…

На секунду он задумывается – выбирает: в медицинском подносе лежит на выбор несколько игл разной величины. Выбрав, он склоняется над телом девочки, которая продолжает мычать не сколько от боли, сколько от ужаса.