Текст книги "Что такое Барселона"

Жозеп-Мария Субиракс получил заказ на фасад Страстей в 1986 году, будучи уже очень зрелым и очень известным скульптором. К этому момент Субиракс создал целую коллекцию скульптур, барельефов и декоративных элементов для комплекса знаменитого монастыря Монтсеррат на северо-западе Каталонии, поэтому кандидатура его показалась творческому комитету Саграда Фамилии вполне подходящей и логичной: Субиракс зарекомендовал себя как надежный христианский художник. Тем не менее, в поразительном повороте событий, скульптор с именем Иосиф Мария никогда не был верующим! «Мой агностицизм – это мое личное дело, очень частная вещь. А с точки зрения культуры я христианин, что дает мне возможность делать прочувствованные скульптуры на эту тему» – так объяснил свой религиозный парадокс Субиракс в интервью журналистке La Vanguardia.

Скульптор из Побленоу всю жизнь восхищался работами Гауди, его силой воображения, умением представлять здания объемными, в 3D, еще на стадии планов, а главное – заставлять камень подчиняться самым смелым фантазиям и принимать характерные дышащие, плавные, органические формы. Так что перед Субираксом стояла непростая задача: с одной стороны, он восхищался Гауди, с другой – был абсолютно убежден, что ввиду отсутствия оригинальных планов делать фасад Страстей нужно абсолютно с нуля, подчеркнуто отличным от авторского стиля Гауди; ведь нет в мире занятия нелепей, чем пытаться имитировать гения.

Субиракс решил эту задачу таким образом: он работал в своем узнаваемом стиле, резком, геометричном, плоть от плоти своего времени – конструктивизма семидесятых и соцреализма всего двадцатого века. Тем не менее в работе он учитывал идеи и общий замысел Гауди. «Когда мне доверили эту работу, я ответил, что это большая честь и я согласен, но только если мне позволят выполнить фасад по-моему. Я не хочу замусолить работу Гауди своими руками. Я хочу, чтобы с первого взгляда было понятно, где заканчивается работа Гауди и где начинается наша, тех, кто пришел уже после него. (…) Так что я работаю по-своему, в своем стиле, и забочусь лишь о том, чтобы моя работа взаимодействовала, перекликалась с уже законченным фасадом Гауди. Но я не имитирую Гауди», – подробно разложил Субиракс свой подход к работе над Саградой в интервью Mundo Latino.

«Перекликания» с работой Гауди Субиракс добивался, внимательно изучив замыслы архитектора на фасад Страстей, а затем переведя их на собственный язык творчества. «Я хочу, чтобы [этот фасад] устрашал, я для этого я не пожалею игры света и тени, драматических контрастов – всего, что приведет к эффекту наиболее устрашающему. Более того, я готов пожертвовать самой конструкцией, сломать арки и подрезать колонны, чтобы передать всю брутальную жестокость, сопровождавшую Самопожертвование» – так писал о будущем фасаде Антони Гауди.

Субиракс взял эту эмоцию за основу: если фасад Рождества, сделанный Гауди, полон переливающихся через край деталей, животных, растений, скульптур, ангелов, труб и просто потекшего, как воск, камня, то фасад Страстей очищен от лишних деталей. В этом мастер из Побленоу следовал желаниям Гауди: великий каталонский архитектор тоже хотел сделать фасад Страстей лаконичным, контрастирующим с посвященным жизни и празднику «рождественским» лицом храма. Другой данью оригинальным планам Гауди стали ломаные, вывернутые наизнанку линии скульптур; в этот период творчества самого Субиракса скульптор работал в основном с абстрактной формой, чистой геометрией, но для Саграда Фамилии он вернулся к более реалистичной манере.

Скульптуры в этой работе расположены в три ряда, по несколько отдельных ниш в каждом ряду. В каждой нише – отдельная сцена из истории предательства, ареста, суда и казни Иисуса Христа, история восхождения его на Голгофу, центральный нарратив христианской религии. Фасад Страстей Субиракса – это история в картинках, комикс об Иисусе, изложенный латинской буквой S: нижний ряд читается слева направо, средний – справа налево и верхний вновь слева направо. Сами по себе нишипочти совершенно голые, лишены декоративных элементов – рубленые скульптуры Субиракса в них стоят, будто искаженные в нескончаемых внутренних муках, изломанные под неестественными углами.

Нижний ряд повествует о Тайной вечере, предательстве Иуды и суде Понтия Пилата. Главная скульптурная группа этого ряда – это, безусловно, поцелуй Иуды. Жозеп-Мария Субиракс изобразил этот поцелуй очень телесным, в чем-то даже страстным – момент предательства учителя его учеником за тридцать сребреников, одна из главных метафор подлости в современном постхристианском мире. За спиной Иуды можно увидеть змею – однозначный символ предательства, а за спиной Иисуса – странный квадрат с цифрами. И то и другое дань Субиракса Гауди: Гауди обожал скрытые смыслы и символику, в каждой своей работе он использовал животных, геометрические формы, солнце и цифры, чтобы передать некое зашифрованное послание, понятное лишь ему и Эусеби Гуэлю. Квадрат Субиракса известен как «волшебный»: разделенная на шестнадцать более маленьких секторов, эта фигура заключает в себе возраст смерти Христа – 33. Четыре цифры каждого ряда в сумме дают 33, вне зависимости оттого, складывать их по горизонтали, вертикали или диагонали. Маленькие копии этого квадрата можно купить в сувенирном магазине при Саграда Фамилии.

Второй ряд – это подъем Иисуса на Голгофу. В интерпретации Субиракса это очень физиологическая, очень реальная история человеческой боли и человеческой же жестокости. Центральная сцена здесь – Святая Вероника, демонстрирующая миру плат с проступившим на нем ликом Иисуса. По преданию, Вероника своим тонким и изысканным платком отерла лицо поднимавшегося на Голгофу Иисуса от пота и крови, после чего на плате проступил нерукотворный лик Сына Божьего. У Вероники Субиракса нет лица, оно гладкое, как яйцо. Зато на «плате» скульптор изобразил лик Иисуса Христа во всех подробностях, и это единственное место на всем фасаде Страстей, где можно видеть его лицо. На плате оно изображено в негативном отображении. В этой же скульптурной группе есть и другое лицо, встречающееся лишь единожды на всех фасадах Саграда Фамилии: слева за спиной Вероники сначала стоят римские солдаты, похожие на выхлопные трубы дома Мила, а еще дальше – старик в профиль, одетый в простую робу. Этот старик – не кто иной, как Антони Гауди. Субиракс сделал эту скульптуру по последней прижизненной фотографии великого архитектора; на оригинальном снимке Гауди принимает участие в религиозном шествии перед Кафедральным собором в Старом городе.

Наконец, третий и последний ряд фасада Страстей Субиракса – это распятие, смерть и погребение Иисуса. Центральная скульптурная группа здесь, разумеется, Иисус Христос на кресте. Распятие Субиракса одновременно реалистичное и схематичное, местами абстрактное. С одной стороны, на теле Христа проступают кости и мышцы; мышцы рук, ладонями пригвозденных к кресту, мучительно вытянуты – это, без сомнений, человек из плоти и крови, страдающий от непереносимой боли. С другой стороны, у этого человека с натянутыми мышцами и впалым животом нет лица: Субиракс изобразил Иисуса без сознания или почти без сознания, с головой, безвольно упавшей на грудь. Его лица зрителю с улицы не видно, но этого лица и нет, есть лишь овальное углубление. Схематичен и сам крест – у Субиракса это просто две крепкие железные балки, прикрепленные крест-накрест горизонтально. Этот крест совсем не похож на традиционные кресты Католической церкви – он напоминает скорее остовы фабрики, заброшенной несколько десятилетий назад. Сам скульптор объяснял, что это обнажение материи, демонстрация грубого «скелета» здания – это часть стратегии по созданию пугающего, физиологичного, резкого фасада о предательстве и смерти.

Субиракс работал над своим фасадом больше двадцати лет и относился к нему как к своему Magnumopus, творческому завершению карьеры. Тем не менее сказать даже: «Фасад Субиракса понравился не всем» – было бы преуменьшением. В 1990 году, когда строительные леса были сняты с находившегося в работе фасада Страстей и Барселона смогла впервые увидеть, в каком стиле и что именно делал Субиракс, город забурлил. В парке перед фасадом Страстей несколько недель не прекращалась забастовка, в которой приняли участие, опять-таки, деятели искусства и литературы. «Это большая ошибка. Тот факт, что Саграда Фамилия – искупительная церковь, не дает нам права наказывать ее этими скульптурами», – высказался в журнале Artics один из участников протеста, евродепугат Хавьер Руберт де Вентос[63]63
  Журнал Artics был основным организатором протеста. Так, еще в 1987 году, когда Субиракс только начинал работу над фасадом и план его работы был никому не известен, в журнале Artics после верстки случайно осталась одна пустая страница. По решению главного редактора издания, Висенса Алтайб, эта страница была полностью заполнена фразой «Субиракс, оставь в покое святую скульптуру», напечатанной разными шрифтами в разных направлениях. Внизу страницы стояла пометка: «Эта реклама бесплатная, напечатана по любезному волеизъявлению Artics».


[Закрыть].

Эти протесты, по словам близких Субиракса, глубоко ранили скульптора. Тем не менее протесты отбурлили и свелись на нет, а фасад Страстей его руки до сих пор стоит. За десять лет с момента окончания работ Барселона все-таки свыклась с видением Субиракса, и многие фасад полюбили: резкий, страшный, провокационный, драматичный в лучах безжалостного полуденного солнца. Возможно, Субиракс этим фасадом все-таки добился именно того, что и желал Гауди: прорвать материю повседневной реальности искусством, напоминающем о человеческой жестокости – и о человеческой способности сострадать.

Каждый год посмотреть на Саграду Фамилию приезжают более четырех миллионов туристов со всего мира, причем это только те, кто покупает билет и заходит внутрь[64]64
  Согласно исследованию, проведенному городской мэрией, внутрь заходят лишь 20 % туристов, пришедших посмотреть на храм Антони Гауди.


[Закрыть]. Это – самый посещаемый монумент во всей Испании. Каждый из миллионов посетителей платит как минимум 15 евро за вход. Таким образом, даже по самым скромным подсчетам, Саграда Фамилия получает 60€ миллионов в год, и это без учета более дорогих билетов и продаж сувенирного магазина. Налогами эти деньги не облагаются – Саграда Фамилия считается благотворительным религиозным фондом и по этой причине освобождена от уплаты НДС.

Куда идут эти деньги? Туг, пожалуй, стоит напомнить о том, что Святое Семейство – это искупительная церковь, то есть место религиозного поклонения, создающееся исключительно на частные пожертвования. По замыслу Гауди и Бокабельи, Саграда Фамилия – это прямое создание верующих, без посредников в виде государства, мэрии, налоговой, прокуратуры и судебной системы. Так вот, по документам Саграда Фамилия и по сей день остается церковью, строящейся исключительно на частные пожертвования. Но если во времена Гауди этот концепт означал постоянные проблемы с финансированием и периодическую заморозку работ, то комитет, который руководит возведением храма сегодня, нашел выход из положения: все деньги, уплаченные туристами за билеты, считаются частными пожертвованиями (и поэтому в том числе не подлежат налогообложению). Это позволяет управляющему комитету Саграды Фамилии прикидывать примерные бюджеты на следующий год и планировать темпы строительства соответственно. Ну а для туристов это означает бонус – согласно концепции искупительной церкви, внесение пожертвования отпускает грехи дарителя. Так что за 15–20€ за вход вы не только смотрите уникальное архитектурное сооружение, но и избавляетесь от накопленных к этому моменту грехов. Профит!

Тем не менее в этом уравнении есть один участник, сложившейся системой категорически недовольный. И этот участник, удивительным образом, городские власти. Казалось бы, чем может быть недовольна мэрия, имея в собственном распоряжении самый популярный памятник во всей Испании? Тем не менее причин для негодования у властей Барселоны предостаточно. Во-первых, как я уже не раз подчеркивала, Саграда Фамилия – это частный проект, созданный частными людьми по собственной инициативе и за свои деньги. Он остается приватным и по сей день, что на практике означает полное исключение мэрии из любых решений, касающихся финансов, планов развития, темпов строительства и выбора архитекторов. Да-да, мэрия Барселоны не имеет совершенно никакой власти над самым известным зданием города. Она не имеет доступа к ее бюджетам, не получает налогов ни с чего, кроме сувенирной лавки, и даже повлиять на выбор скульпторов и архитекторов не имеет права.

Более того, больше ста лет у Саграды Фамилии не было даже лицензии на строительство! Вся эта невообразимая махина, с ее миллионами туристов, десятками миллионов евро, угрозами террористических атак, руферами из Казани и прочей неостановимой активностью, строилась вне каких-либо регламентов и без официального надзора властей. Частный самострой, который в 2010 году освятил лично папа Римский[65]65
  После этого Саграда Фамилия имеет официальный титул базилики. Это особый статус церкви в католической традиции, и присвоить его имеет право только папа Римский лично.


[Закрыть] и куда на важнейшие для Испании мессы[66]66
  В 2015 году в Саграда Фамилии прошла панихида в память о погибших при крушении самолета Germanwings. На службе присутствовали королевская семья и премьер-министр Испании. В 2017 году власти страны вновь собрались в Саграда Фамилии, на этот раз почтить память жертв теракта на бульваре Лас Рамблас.


[Закрыть] неоднократно прилетали испанские монархи.

Об отсутствии у храма лицензии на строительство город узнал весьма внезапно, в октябре 2016 года. В последний раз этим документом озаботились в 1882 году; ответственным человеком выступил конечно же не кто иной, как сам Антони Гауди. Тогда церковь находилась вообще не в Барселоне, а в городе Сан Марти де Провенсальс, архитектор подал заявку лично и в 1885 году получил ее на свое имя.

Двенадцать лет спустя город официально присоединили к Барселоне, и получением новой, столичной лицензии на строительство уже никто не озаботился.

Для Саграда Фамилии отсутствие лицензии не повлекло никаких неудобств: стройка идет, короли приезжают. Для Барселоны же это означало потерю определенного дохода от сверхприбыльной стройки, которая и так не платит почти никаких налогов. Дохода немаленького: в Барселоне строители должны платить городу 3,35 % от общей сметы здания. В случае Саграда Фамилии речь идет о примерно миллионе евро ежегодно. В 2016 году неприятная ситуация стала достоянием общественности, и мэрия пообещала договориться с комитетом. Соглашение было достигнуто осенью 2018 года – Саграда получила лицензию и обязалась выплатить городу 36 миллионов евро.

Итак, городские власти не имеют никакого контроля над творческими и стратегическими решениями, касающимися Саграда Фамилии, и почти не получают от монумента дохода, зато, когда начинаются серьезные проблемы, разбираться с ними приходится именно мэрии. Недовольные художники день и ночь бастуют перед фасадом Субиракса? Проблема мэрии. Туристы приезжают в таких количествах, что все традиционные каталонские бары в радиусе двухсот метров были вынуждены съехать, а на их месте появились мутные «рестораны» с заоблачными ценами и крайне низкого качества едой? Проблема мэрии. Местные жители в ярости и, не прекращая, строчат письма о том, как сильно упало качество жизни в районе, как сильно выросли цены на аренду, как громко по ночам орут пьяные гости города? Проблема мэрии. Наконец, террористы запланировали атаку на Лас Рамблас и главную христианскую эмблему города, Саграда Фамилию, – на чьи деньги будут усиливать охрану здания, перекрывать дороги и выставлять защитные тумбы с цветами? Правильно, городских и региональных властей.

Но есть одна очень большая проблема, по объему превосходящая все вышеописанное. Дело в том, что строительство главного фасада, фасада Глории («Славы небесной»), еще не находится даже в планах. Этот фасад смотрит в сторону моря и по задумке Гауди должен был быть абсолютно грандиозным: вход в Саграда Фамилию должен был лежать через роскошный, просторный парк, где посетители смогли бы насладиться творениями Бога и природы, а затем войти в прекрасное сооружение человеческого гения как продолжения Создателя. Гауди фантазировал об этом всем, когда церковь окружали безнадежный пустырь и козы. Затем были война, диктатура, переход к монархии, Олимпийские игры, массификация туризма и джентрификация – другими словами, все пустыри вокруг застроили. Сейчас напротив предполагаемого фасада Славы стоит почти впритык жилой дом, причем самого банального образца, массовая застройка времен Франко. Красный кирпич, зеленые жалюзи из ткани; меньше всего этот дом похож на парк. Тем не менее народ ждет все-таки парка, а решать эту проблему – опять понятно кому. Городской мэрии. Куда расселять людей, как сносить здания, стоит ли их сносить вообще? Эти и другие вопросы задают городским чиновникам постоянно, и они либо вяло отбрыкиваются, либо говорят туманными, витиеватыми фразами с общим посылом «поживем – увидим». И, зная всю подноготную отношений мэрии и Саграда Фамилии, несложно понять почему.

Тем не менее строительство продолжается. Руководит им специальный комитет частных лиц, уже неоднократно упомянутый выше, – Junta Constructor del Temple Expiatori de la Sagrada Familia (Комитет по строительству искупительной церкви Саграда Фамилия). Создан он был еще в 1895 году, и с тех пор его функции мало изменились, поменялись только бюджеты. Все члены комитета – верующие католики. Именно эта организация принимает все важные решения: продолжать ли строить храм вообще, кому доверить скульптуры нового фасада, кого выбрать новым главным архитектором. Согласно планам комитета закончить Саграда Фамилию должны в 2026 году, к столетию смерти Антони Гауди. Это сильно раньше, чем планировал сам архитектор, который не предвидел ни туристического бума, ни последующей невероятной славы своего монумента. В 2026 году, впрочем, будут лишь выситься все башни; какому архитектору – или, может быть, архитекторке – доверят создавать скульптурные группы фасада Славы, пока что неизвестно.

Эампле – самый гигантский дистрикт Барселоны, площадью 7,5 квадратных километра, длиной пять километров и с населением в 260 тысяч человек. Административно Эшампле делится на пять подрайонов, то, что в каталонском языке называется е/ barri (важнейший термин для жизни в Барселоне)[67]67
  Barri, впрочем, можно насчитать и шесть, если принимать во внимание разделение левого Эшампле на старое и новое.


[Закрыть]. Некоторые из этих районов существовали и до формального создания Эшампле, это были отдельные от Барселоны деревушки, чаще всего обеспечивающие индустрии столичных indianos. Разумеется, с таким размахом и такой историей ни о какой однородности жителей современного Эшампле речи не идет.

Пять barris Эшампле – это Эшампле правое, Эшампле левое (с внутреннем делением на Старое и Новое), Сан-Антони, Саграда Фамилия и Форт Пиенк. Я расскажу немного о каждом и порекомендую интересные места, которые стоит в них посетить.

Самый главный из кварталов «Расширения» – это правое Эшампле, Eixample Dreta на каталонском. Избежать его при визите в Барселону просто невозможно: здесь находятся монументальный проспект Passeig-de-Gracia и два величайших творения Антони Гауди, дома Мила и Бальо. В XIX веке именно правое Эшампле было самым престижным районом города, именно здесь жили все «хорошие семьи» Каталонии. Чем ближе к проспекту Грасии – тем лучше, желательно прямо на нем. Проспект Грасии был каталонской копией парижских Елисейских Полей, и, хоть уникальные магазины с красивыми вывесками из дерева остались в прошлом, улица эта и сегодня сохранила некий флер роскошности. Во всяком случае, именно здесь в Барселоне можно найти самые известные люксовые бренды мира – Dolce&Gabbana, Gucci, Chanel и другие. На смену каталонским элитам пришли элиты глобализированного мира.

В правое Эшампле имеет смысл идти за модернизмом – и не только известным на весь мир. Эта часть «новой Барселоны» строилась в первую очередь, и именно здесь жили «хорошие семьи» того города. А «хорошие семьи» заказывали дома у хороших архитекторов, поэтому концентрация невероятной архитектуры модернизма в правом Эшампле в разы выше, чем в любом другом месте города. Смотреть имеет смысл, помимо Антони Г ауди, работы еще двух архитекторов – Льюиса Доменек-и-Монтанера и Жозепа Пуч-и-Кадафалка. Сегодня два эти имени находятся в тени невероятной международной славы Гауди и известны лишь завсегдатаям Барселоны, но во времена их жизни и работы все трое считались примерно одинаково талантливыми, и между ними постоянно шло негласное соревнование. Гауди покинул эту гонку добровольно, в 1911 году отказавшись от коммерческой архитектуры и полностью посвятив себя архитектуре как искусству. Доменек-и-Монтанер и Пуч-и-Кадафалк продолжили работать, как раньше.

Льюис Доменек-и-Монтанер считается создателем самого движения каталонского модернизма в архитектуре; более того, в Школе архитектуры Барселоны он был преподавателем и у Антони Гауди, и у Жозепа Пуч-и-Кадафалка. Доменек-и-Монтанер также занимался политикой, как и другие архитекторы национального модернизма, дон Льюис был каталанистом и выступал за автономию Каталонии.

В своих работах «отец каталонского модернизма» щедро использовал декоративные элементы и традиционные прикладные искусства каталонской нации – мозаику, цветное стекло, скульптуру, кованое железо. Один из известнейших домов работы Доменека-и-Монтанера находится рядом с домом Бальо, на пересечении проспекта Грасия и улицы Консель-де-Сен[68]68
  Consell de Cent.


[Закрыть]. Дом этот называется Лео Морера – как это водится в Барселоне, по имени заказчиков. Дом у Доменека-и-Мунтанера заказала Франсеска Морера, разведенная дочь богатых мануфактурщиков. Она умерла за два года до окончания строительства фамильной резиденции, так что финальное имя дом в итоге получил в честь ее сына, доктора и биохимика Альберта Лео-и-Морера.

Дом Лео-и-Морера был построен в рамках негласного «соревнования» между тремя большими архитекторами Барселоны: в том же блоке стоят и дом Бальо, и здание работы Пуч-и-Кадафалка. Из-за такого изобилия архитектуры знаменитостей этот блок в народе прозвали «Квартал раздора» – по знаменитой древнегреческой легенде о суде Париса. Согласно легенде, Зевс собрал банкет в честь свадьбы богов. Зевс решил поступить дальновидно и не пригласил на мероприятие богиню раздора Эриду, полагая, что она испортит времяпрепровождение и себе и гостям. Но, будучи богиней раздора, Эрида, разумеется, обиделась и явилась на банкет без приглашения, с золотым яблоком из сада Гесперид в руке; на яблоке было написано «Прекраснейшей». Злорадно хихикая, Эрида кинула это яблоко в гущу гостей и удалилась наблюдать за последствиями с безопасного расстояния. За яблоко стали соревноваться три богини – Гера, богиня семьи и материнства, Афина, богиня мудрости и войны, и Афродита, богиня любви. Не в силах решить спор самостоятельно, богини обратились за помощью к смертному Парису (в любых непонятных обстоятельствах обращайся за помощью к смертному!). Парис никак не мог принять решение, и богини прибегли к подкупу: Гера предложила сделать его королем Европы и Азии, Афина пообещала славу самого великого воина на Земле, а Афродита – любовь красивейшей женщины в мире, Елены Троянской. Парис выбрал любовь и Афродиту, украл с ее помощью Елену и спровоцировал тем самым начало знаменитой Троянской войны. Так гласит легенда. В Барселоне же начала XX века в роли трех богинь, состязающихся за звание Прекраснейшей, выступали трое мужчин в сюртуках и с растительностью на лице – сеньоры Гауди, Пуч-и-Кадафалк и Доменек-и-Монтанер. Свои три дома на проспекте Грасии, между улицами Консель-де-Сен и Араго, они построили с разницей в год-полтора: первый появился в 1900-м, последний, работа Гауди, – в 1906-м.

Дом Лео-и-Морера снаружи монохромный, выполненный из песчаника; отсутствие цвета компенсирует скульптура – фасад щедро украшен каменными цветами шелковицы (тогега на каталонском), а на балконах господского этажа стоят остроумные «нимфы двадцатого века», работа скульптора Эусеби Арнау: одна из них держит граммофон, вторая – электрическую лампочку, третья – телефон и четвертая – фотоаппарат. Этими скульптурами Доменек-и-Монтанер запечатлел главные изобретения своего времени, а также сделал нетонкий намек на высокий уровень культуры и просвещенности хозяев дома. В оригинальной версии здания Лео Морера скульптур было еще больше: по фасаду порхали феи, а на нижнем этаже полюбоваться товарами в витрине прохожих зазывали модернистские девы из камня, охраняемые львами (опять отсылка к имени хозяина, Пео). Эти скульптуры были утеряны в период Франко. Тем не менее самые роскошные декорации дома Лео Морера скрыты от глаз: монохромный внешне, внутри он буквально взрывается цветом. Практически каждая поверхность дома Лео Морера покрыта разноцветной мозаикой; обычно богатые владельцы индустрий платили архитектору за полноценный дизайн только первого, господского этажа, но сеньора Морера хотела продемонстрировать свою широту духа всему городу и заказала внутренний дизайн всех помещений у именитого архитектора, от главной двери до черепичной крыши. Мозаики, росписи, сграффито, розовый мрамор, скульптуры, резное дерево… Увидеть это своими глазами, к сожалению, нельзя: дом Морера открылся для широкой публики летом 2016 года и успел проработать два месяца, после чего был закрыт указом мэрии. Согласно барселонским законам, любой музей должен быть доступен людям в инвалидных креслах, а Лео Морера не был. Около года владельцы дома и мэрия пытались найти решение, но затем администраторы здания сдались и объявили о сдаче помещений в аренду под офисы.

В правом Эшампле, впрочем, сохранилось много домов работы Доменека-и-Монтанера, в которые можно зайти. Самый интересный из них с точки зрения активностей – это бывшее издательство Монтанер-и-Симон, в котором сегодня располагается музей Антони Тапиеса. Оно расположено на улице Араго, сразу за поворотом от дома Бальо. Здание было закончено в 1885 г., и представляет собой пример раннего стиля Доменека-и-Монтанера, тех самых «истоков» каталонского модернизма. Оно выполнено из красного кирпича – излюбленный прием модернистов, использование негламурного «каркасного» материала в качестве парадного, облицовочного – и комбинирует архитектурные элементы мануфактур XIX века с арками в романском стиле и готическими колоннами. Сегодня оригинальное строение дополнено: когда в низкое, всего в два этажа, здание издательства въехал музей Антони Тапиеса, на крыше разместили одно из произведений художника под названием «Облако и стул». Титул достаточно прямолинейный: скульптура состоит из гигантской запутанной проволоки, имитирующей и облако, и порхающий на нем стул. Композиция визуально добавляет издательству еще два этажа в высоту и выравнивает его с соседями по улице. Другие работы Антони Тапиеса можно посмотреть внутри, в его именном музее. Вход стоит 7€, но имеется множество скидок и дней открытых дверей; помимо постоянной экспозиции работ Тапиеса здесь регулярно проводятся временные выставки.

А самое малоизвестное и любопытное здание работы Доменека-и-Монтанера в правом Эшампле – это «Аптека 1886» («Farmacia 1886»), действующая по сей день аптека, расположенная на повороте с проспекта Грасии на улицу Валенсия. Это красивая аптека с рядами стеллажей из темного дерева; просто зайти в эту аптеку – это будто перенестись на полтора века назад, в Барселону эпохи модернизма и индустрии. Мало какие места в городе дошли до наших дней в настолько аутентичном облике.

Помимо этих двух любопытных мест в правом Эшампле есть целая россыпь домов Льюиса Доменека-и-Монтанера, построенных для богатых семей по индивидуальному заказу[69]69
  Среди них – дворец Рамона Мунтанера по адресу Майорка, 278, в трехстах метрах от Ла Педреры, и дом Томас, Майорка 293, через дорогу от дворца Мунтанер.


[Закрыть]. Пожалуй, самый интересный из них – это дом Фустер (Casa Foster), который из частной резиденции превратился в пятизвездочный отель. Дом Фустер, построенный в 1908–1910 годах, – пример поздней архитектуры Доменека-и-Монтанера, когда «основатель каталонского модернизма» полностью развил свой стиль и добивался совершенства каждой детали. Так как сегодня это отель, то там можно остановиться на ночь и полноценно оценить архитектуру отца-основателя. Если же бюджетов на пятизвездочные отели у вас нет, то в Casa Foster есть несколько ресторанов и джаз-клуб (особая гордость отеля – выступление здесь в свое время джаз-бэнда Вуди Аллена). Билет на концерт с одним включенным напитком в 2018 году стоил 19€.

Наконец, третий великий архитектор каталонского модернизма, Жозеп Пуч-и-Кадафалк (у каталонцев лучшие имена в мире, и я останусь верна этому убеждению и на смертном одре). На пятнадцать лет младше Гауди и Доменека-и-Монтанера, сеньор Пуч был идеалом мужчины высшего социального класса своего времени, он занимался архитектурой, политикой, археологическими расследованиям, писал трактаты по истории и архитектуре, а также художественную прозу. Каталонские элиты эпохи модернизма хотели быть людьми эпохи Возрождения, талантливыми во всем и подкованными во всех дисциплинах. Жозеп Пуч-и-Кадафалк был таким человеком, насколько это в принципе возможно.

Достаточно молодой архитектор успел активно поучаствовать в движении модернизма, потому что в принципе всегда опережал свои годы. Уже в шестнадцать лет мальчик начал высшее образование в Провинциальной школе архитектуры, параллельно посещая курсы физических и математических наук в Университете Барселоны. Еще через год к этим своим занятием юноша прибавил учебу в Академии изобразительных искусств. В 22 года получил степень доктора физических и математических наук в Мадриде. В 24 – с отличием выпустился из архитектурного училища Барселоны. Директор школы Элиас Ружен и почетный преподаватель Льюис Доменек-и-Монтанер дали юноше самые благоприятные рекомендации, характеризуя его как одного из наиболее талантливых людей в истории Каталонии. Почти сразу Пуч-и-Кадафалк начал преподавать, много времени посвятил теории преподавания и за годы карьеры вещал с кафедры не только родной Школы архитектуры Барселоны, но и Сорбонны с Гарвардом.

Пуч-и-Кадафалк был человеком определенных политических убеждений, порой весьма прогрессивных для своего времени. Так, он женился на Долорз Масья, дочери писательницы-феминистки Долорз Монсерда-де-Масья; в браке родилась одна дочь, и больше детей пара не имела – и это в ультрарелигиозной Барселоне девятнадцатого века, где другие «хорошие семьи» имели по семь – десять отпрысков. Когда к власти в Испании пришел Франсиско Франко, Пуч-и-Кадафалк, опять-таки в отличие от многих других богатых барселонских интеллектуалов, принял решение уехать из страны. Он обосновался на южной границе Франции, в так называемой Северной Каталонии, и посвящал свое время изучению романской архитектуры ранней Каталонии, сохранившейся в этих местах. В изгнании он продержался шесть лет и в начале 1940-х вернулся в Барселону. Режим Франко запретил Пуч-и-Кадафалку заниматься архитектурой, и тот вместо этого посвятил свое время организации литературных вечеров и полусекретных культурных дебатов. В таком же полуподвальном режиме он в одиночку продолжал тянуть на себе Институт каталанистики[70]70
  Institut d’Estudis Catalans.


[Закрыть]. Всю свою жизнь Жозеп Пуч-и-Кадафалк придерживался умеренно-центристских политических убеждений, не приближаясь к социализму на расстояние пушечного выстрела; но он также был страстным каталанистом, и жесткое неприятие Франсиско Франко этого региона, его языка и культуры превратили Кадафалка в оппозиционера. Он умер в Барселоне в 1956 году, увидев расцвет модернистской Каталонии, восстания рабочих, мятежи, смерть Антони Гауди, кровопролитную войну и годы диктатуры. Ему было 89 лет.