Текст книги "Вперёд, за Фениксом! Создадим Новый Мир"

7. Покровитель

Закат окропил горизонт кровью, и в одиночестве мою голову всё больше занимала мысль о словах совета про жертвы. Мира права, должен быть другой выход. Должен. И я его всегда находил. Спотыкался, обманывался, ошибался, но находил.

Сколько раз Мира помогала мне при этом… Сколько раз я бы не справился без неё? Неужели я и впрямь негоден для своей миссии? Я – Проводник. Я всего лишь должен найти и привести. Провести по заранее протоптанному пути – всё, что я могу. А вместе с тем я пытаюсь решить проблемы, понимание которых мне неподвластно. Я и впрямь не должен вершить судьбы. Тем не менее я всегда это делаю. Не могу не делать.

К хижине Дьяуса и Птенца я отправился один. Захария и Гили остались следить за советом, Мира спустилась вниз к Муракаре. Я так привык к ним, к их помощи и к их острому уму. Смогу ли я сам договориться с Дьяусом – гордым столетним вдовцом многовековой правительницы?

Но мои ноги уже приземлились на парящий остров. Камни осыпались за моими пятками, срываясь в бесконечную пропасть. Сколько им лететь до тёмной глади воды? Десять, тридцать секунд? Звучит как мгновение и вечность одновременно.

– Чего ты остановился, Проводник? Проходи уж, раз решил навестить меня. Или, скорее, навестить своего ненаглядного Птенца?

Я обернулся и заметил Дьяуса, облокотившегося на дверной проём. Я бы назвал его слова надменными, но его выражение лица говорило совсем о другом настроении. Каком – я пока не понял.

– Принимайте гостей, – улыбнулся я, слегка кланяясь. – Я с новостями.

– О, как любопытно. Проходи в мою… скромную обитель.

Эта же язвительность от меня не ускользнула.

Я прошёл следом и оглядел хижину. Удивительно, во что она успела превратиться за ночь: одежда висела тряпьём на верёвках под потолком, виднелись лужи из-под пролитого чая, вещи Птенца были разбросаны то тут, то там. В прошлый раз в углу стояла корзина с едой, но теперь она зияла пустотой.

– А где еда и посуда? – удивился я.

– Объедки и грязные плошки я выбросил в море, – отмахнулся Дьяус как ни в чём не бывало. – Наутро мне принесли всё новое. Смирились с тем, что я тут сам по себе, но не опущусь до работы слуг.

Что ж, ничего иного и не ожидалось… Но главное вовсе не это.

Колыбель Птенца стояла под странным углом посреди хижины, будто её туда небрежно перенесли и так и оставили. По краям висело покрывало. Приглядевшись, я заметил, что постель пуста, и едва не перепугался, но перевёл взгляд и увидел Птенца сидящим прямо на кровати.

Он выглядел… умиротворённым. Он не спал, вовсе нет, просто облокотился о стену, играя с пёрышками на собственных крыльях. Игрушки же его были разбросаны по кровати. Заметив меня, Птенец оживлённо вскрикнул, и пламенное сердце облилось теплом и радостью.

– Как вы тут проводите время? – улыбнулся я, заворожённый чистым счастьем Птенца. Никогда прежде я так не чувствовал наследников…

– По большей части никак. Просто я ел, кормил его, он спал и играл. Мы особо друг другу не нужны, – отмахнулся Дьяус и вдруг оживился: – Так что за новости? Я заинтригован! Давай-давай, рассказывай.

Я неловко покрутился. Мы стояли посреди хижины. Как-то неудобно выходит…

– Может, присядем? – предложил я, окинув рукой кровать.

– Ты можешь присесть, – взмахнул крылом в ту сторону Дьяус. – Я постою.

– Отчего же? – склонил голову я, воспользовавшись его предложением.

– Этот… ребёнок пытается меня трогать, – брезгливо поморщился Дьяус. – Всю ночь не давал спать.

По его перьям пробежала волна. А взгляд его упал на Птенца. То ли незамутнённые ответные эмоции малыша, то ли собственная интуиция подсказали мне… Ему непривычно?

– Не волнуйтесь, я возьму его на себя. Садитесь.

Я похлопал перед собой. Дьяус оценивающе вскинул бровь.

– Пожалуй, воспользуюсь твоими услугами.

Наконец он сел. И он был прав: стоило нам устроиться, как Птенец опрокинулся вперёд и пополз к нам. Сперва он, вероятно почуяв пламенное сердце, направился ко мне. Я улыбнулся ему и слегка обхватил его, сажая с собой.

Как тепло… Птенец удобно уселся, сложившись и обмякнув в моих руках. Его крылышки обняли меня за бок, и я умилённо прижал его к себе. Наши сердца бились в унисон.

– Замечательно, а теперь к новостям, – не уставал напоминать мне Дьяус.

– Конечно, – выдохнул я. – В общем…

И я начал рассказ. Удивительно, но Дьяус слушал молча, без всяких комментариев, язвительных колкостей, гордых замечаний и жалоб. Я старался быть как можно более кратким, но Дьяус задавал один вопрос за другим, пока не узнал каждую подробность.

– Неужели… Неужели они меня выпустят из этой тюрьмы?! – на мгновение обрадовался он, но, вспомнив обо мне, вновь воспылал гордостью: – Меня не было совсем недолго, и они сразу поняли, что не могут без меня. Как я и думал!

– Боюсь, это ещё не гарантия того, что вас не вернут обратно в эту хижину, – скромно ответил я, на что Дьяус изменился в лице: скептично вскинул брови.

– О, не волнуйся, некрылатый, я знаю, как общаться с советом так, чтобы они исполнили мою просьбу, – отмахнулся крылом он. – Всего-то убить Сторожа Чумных. Тем более без сопротивления.

– Вы… действительно хотите его убить?

Дьяус на мгновение отстранился в непонимании. Его лицо тут же исказилось в надменной гримасе.

– Да, почему нет? Он мне никогда не нравился. Прямой и несгибаемый, как дуб, и такой же неповоротливый, совершенно не смыслящий в дипломатии и неспособный видеть дальше своей жалкой полянки.

– Неужели этого достаточно, чтобы лишить его жизни?

Я не знал, как говорить с Дьяусом. Что должно его убедить? Он казался ещё упорнее совета. Более того – безрассуднее и безразличнее.

Но вдруг Дьяус задумался. Я что-то прощупал?

Почувствовав дрожь в пламенном сердце, я опустил взгляд. Птенец большими, полными любопытства глазами смотрел на отца. Будто что-то чувствовал своим детским чутьём. Родственным чутьём.

Наконец Дьяус очнулся от мыслей:

– Совет тебе уже объяснил, почему это необходимо. Если ты с первого раза не понял, я тебе уже не объясню.

– Но ведь это неправильно. Несправедливо. Муракара так долго служил им…

– Называешь его по имени? А вы быстро сблизились, – усмехнулся Дьяус, скрещивая руки на груди. – Только вот с чего бы мне идти против решения совета?

– Вы дали Муракаре обещание, – упорно настаивал я. – И вы должны его исполнить.

– С чего бы? Мёртвым долги не платят.

– С того, что, возможно, Муракара – единственный, кто предложил вам честную сделку. Совет использует вас как разменную монету, а Муракара действительно хотел помочь. Он прямо сказал, чего хочет и чем отплатит.

– И зачем мне его спасать? – слегка отвёл взгляд Дьяус. – Откуда я знаю, что он сдержал бы своё слово? Я не Спящая, чтобы рисковать ради какой-то пустой веры в других.

– Не вы ли сказали, что Муракара прямой, как дуб? Думаете, он стал бы врать? Вы знаете его дольше меня. Неужели ваша гордость позволит вам убить его теперь?

Я усмехнулся. Усмешка же Дьяуса пропала с его лица. Сощурившись, он оглядел меня с головы до ног и, помедлив, сказал:

– У меня нет выбора. Договор с советом уже заключён.

– Выбор есть всегда. Особенно у Калатреи Дьяуса.

Молчание. Калатрея Дьяус испытующе смотрел на меня, вновь сверху вниз, расправляя крылья и давя на меня всем авторитетом, что у него был. Но я не согнулся. Не мог согнуться.

Слова Миры звучали в голове. Они пульсировали в сердце, не давая тому ослабнуть под гнетущим взглядом Дьяуса.

– Хорошо, – вдруг возвестил он, чуть расслабляясь. – Так и быть, я подумаю над этим. А теперь я отойду ко сну.

Я взглянул на Птенца. Он вдруг перевернулся и, кажется, готовился куда-то поползти.

– Я… могу остаться здесь на ночь? – спросил я, сам того не ожидая. – Хотел бы последить за Птенцом, пока есть время.

– Я ему ничего не сделаю, – закатил глаза Дьяус. – Хотел бы – уже бы сделал.

Неожиданно, но будто в подтверждение его слов Птенец подполз к нему и начал дёргать за перья. Дьяус оборвал ребёнка, и тот схватился за его тонкие элегантные пальцы. Я было напрягся, но, к моему удивлению, Дьяус не стал отталкивать сына, а дал ему поиграться с рукой. Тем не менее никакого умиления и никакой радости он не показал – лишь тяжело вздохнул.

Вдруг я приметил перья Дьяуса, которые обнажил Птенец, потеребивший их. Чёрные?..

– Откуда у вас такие перья?.. – ошеломлённо спросил я.

– А, это от него, – неожиданно кивнул на Птенца Дьяус как ни в чём не бывало. – Когда он ревел или капризничал, он хватал меня за крылья и дёргал. А когда я вырывал у него свои крылья, перья уже становились такими. Поэтому больше я ему не даю прикасаться к перьям.

– Может, он так наложил чуму? – Догадки в моей голове проносились одна за другой.

– Не знаю. Ощущалось не очень. Но потом всё проходило, а мерзкий цвет оставался, – произнёс Дьяус, недовольно поглядывая на крыло. – Если бы тут были мои служанки, я бы велел им аккуратно подрезать эти перья. Благо они никак не помешают полёту.

Ревел и капризничал, схватил за перья – те почернели и стали отдавать чем-то нехорошим… Неужели?..

– Может быть, если с ним плохо обращаться, он накладывает чуму, а если хорошо – лечит?! – воскликнул я, не веря своим словам. Кажется, я раскрыл тайну его дара!

– Может быть, – пожал плечами Дьяус.

– Так чего же вы сразу не сказали? Знаете, как много это меняет?! – крикнул я, испугав и Дьяуса, и Птенца.

– Не ори! Ребёнок сейчас опять от страха… А, не важно, – отмахнулся крылом Дьяус. – Разве это что-то меняет? К тому же это только догадки.

– Но очень важные догадки… Всё равно спасибо, что рассказали.

– Вероятно, этого хочет от меня совет, так что… – Дьяус вздохнул. – Ладно, можешь поспать в углу. Ночь предстоит тёплая, да и крылья у меня горячие, так что могу поспать без одеяла. Так и быть, поделюсь им с тобой.

– Щедро, Калатрея Дьяус, – усмехнулся я.

– Не перегибай палку, некрылатый, – сощурился тот. – Я с тобой добр только потому, что ты доставил мне новости. А теперь убери от меня ребёнка и ложись.

Так мы и расположились. От осознания, что я не сплю уже вторую ночь, всё сильнее вспоминались слова Миры об отдыхе. Но отчего-то меня не покидало ощущение, что нужно побыть рядом с Птенцом. Возможно, оно обманчиво и вызвано лишь желанием пламенного сердца, но я не мог воспротивиться.

Заправить кроватку Птенца Дьяус мне не дал, но и сам от этого отказался: мне он не доверял, а сам поленился. Поэтому он просто достал из колыбели спальные принадлежности и положил их прямо на своей кровати в углу. Там Птенец и уснул. А я смёл травы, разбросанные по полу, и, образовав кучу «сена» и укрыв её одеялом, расположился на ней.

* * *

Серебристый свет Орона укрывал хижину тонким шёлком. Внизу слышались далёкое шуршание и звонкий свист небес. Несмотря на ветер, при закрытой двери в хижине было тепло: под потолком висел горячий светоч.

В конце концов дрёма-таки меня настигла. Напоследок я взглянул на Птенца. В полудрёме малыш пополз к отцу. Робко он пробрался к тому между крыльев.

– Что тебе нужно? – негромко спросил Дьяус. Видимо, он думал, что я уже сплю. – Ты делаешь так каждый раз.

Птенец не ответил. Дьяус повернулся и, наверняка увидев большие круглые глаза, вновь взглянул на потолок. Но крыло подставил. Я чуть не заворочался, едва не выдав себя.

– Почему тебя так любят? – задумчиво продолжал Дьяус. – Потому что ты маленький и беззащитный? Потому что тобой легко управлять, тебя легко игнорировать?

Перья зашевелились.

– Нет, тебя невозможно игнорировать. Раз даже я не могу.

Он выдохнул. В этот момент слабости он казался гораздо красивее того Дьяуса, который пытался казаться идеальным.

– А возможно, просто потому что доброе дитя даёт им хоть какую-то надежду.

Послышалось негромкое уханье. Дьяус наконец обернулся, и я увидел приподнятый уголок его губы.

– Может, ты и вправду не такой раздражающий.

Наконец он повернулся на бок, укрыв Птенца крыльями. Гораздо лучше любой колыбели.

Я никак не мог насмотреться. Как будто на моих глазах случилось чудо. Неужели время от времени, когда-нибудь, иногда упрямые плохиши могут проявлять мягкую сторону?

Мягкое свечение озарило комнату. Чёрные уголки перьев сменились привычным цветом. Кажется, Птенец подтвердил мои догадки.

И начал плакать. Проснулся малыш!

– Ох, святая Уруваккиявар, что ж ты опять орёшь…

Дьяус замычал и поднялся. Из крыльев ему на колени вывалилось взлохмаченное пернатое чудо. Дьяус неохотно – видно, борясь с отвращением и принятием, – взял малыша на руки.

– Ну ладно, давай, пошли менять эти дурацкие пелёнки…

* * *

Наутро за Дьяусом явилась прислуга приближённых Спящей. Они торжественно несли на руках доспехи и оружие, и в ярком свете Игниса, среди белоснежных перьев, шуршащих на ветру, действо это казалось прибытием божественных птиц. Уже готовый, Дьяус в поддоспешнике вышел к ним и распростёр руки, чтобы его официально одели и представили бунтовщикам.

Я уговорил его взять Птенца, несмотря на то, что мало хотел делать его свидетелем кровавой дуэли. Конечно же, как он и сказал, его нельзя потерять. Но и оставлять одного – тоже… К тому же есть у меня ощущение, что Птенец должен быть рядом. Он наследник. У него дар. Создательница неспроста поставила фигуру малыша в центр событий. У всех нас есть предназначение, и даже крохотный Птенец не исключение.

В конце концов я взял одеяла и подвязал их так, чтобы Птенец висел передо мной, поддерживаемый узлами. Вроде крепко, но я всё равно буду его обнимать, а ткань – это так, подспорье.

– Калатрея Дьяус… – робко произнёс я, когда мы уже стояли на краю парящего острова.

– Да, некрылатый? – переспросил он. Его фигура словно давила строгостью и величием.

– Вы действительно хотите позаботиться о своём народе?

– Каждый правитель должен это делать.

– Это не ответ на мой вопрос.

Напрягшись, я наблюдал за тем, как Дьяус замолкает и опускает взгляд. Напускная важность осела в воздухе, но это заметил лишь я. Никто другой не собирался смотреть.

– Я… не знаю, – вдруг искренне ответил Дьяус. – Долг и желание легко перепутать.

– Неужели вы об этом никогда не задумывались?

– Задумывался. Вероятно, ждал момента, когда я смогу ответить на этот вопрос сам себе.

– Вот и он, Калатрея Дьяус.

– Согласен.

И мы вместе выступили с острова.

* * *

Каждый раз, видя стены воинов, надвигающиеся друг на друга, представляешь, как эти маленькие живые кирпичики растрескаются, рассыпятся и разлетятся по сторонам, точно они ничего не значат.

Птицелюди стояли в преддверии этого состояния. Слишком видны различия Агнанеи и Ахасе: измученные, во что попало одетые, вооружённые ржавыми мечами и луками жители нижних островов и величавые, в блестящих доспехах, с внушительным оружием жители верхних островов. И, казалось бы, Агнанеи тут же проиграют, стоит им схлестнуться. Но на стороне Агнанеи есть неоспоримое, страшное преимущество – они несут за собой чуму.

Впрочем, никто здесь не хочет сражаться, какие бы преимущества у каждой армии ни были. Все просто хотят справедливости и спасения. И от трагичности разрывается сердце, ведь больше никто не сможет повернуть это вспять.

Стараясь смотреть только на свою цель – положение среди рядов стражи Ахасе, – я краем уха услышал:

– Муракара…

И не смог это проигнорировать. Я резко обернулся, ища глазами знакомую фигуру. А найти её было несложно.

Сторож Чумных выступал впереди толпы. Почти оголённый, по сравнению с тяжёлым и сверкающим Дьяусом, проносящимся перед рядами армий словно прямой луч света. Грязный, сгорбившийся, напрягшийся Муракара явно походил не на сильного воина, а на того, кто никогда не хотел носить это звание. И даже если бы хотел, не смог бы.

Я отсюда, конечно же, не видел глаз Муракары. Но, вглядываясь всё сильнее, я понимал, что в них – лишь тяжесть. Он знает, что умрёт. Он готов к смерти. В каком-то смысле он уже умер.

Но я разубежу его в этом, чего бы это ни стоило.

– Феникс! – вдруг послышался звонкий возглас, и я обернулся.

Гили подлетела ко мне, как хищная птица. Похоже, настроение у неё тоже было как у хищной птицы: она готова была порвать меня на куски.

– Какой мары ты отпустил Миру одну к бунтовщикам?! Её там наверняка чуть не разорвали!

Наверняка Гили поколотила бы меня копытами, если бы могла достаточно хорошо изворачиваться в полёте. Я же легко избегал её тумаков. Благо скоро появился Захария, чтобы оттащить её за шкирку.

– Вон твоя Мира, Гили, – развернул её он. – Смотри.

Я сразу обернулся в том же направлении. Мира! И правда, моя Мира! Хоть у меня и почти не было времени о ней подумать, я беспокоился и теперь мог выдохнуть с облегчением.

Она стояла чуть поодаль, впереди бунтовщиков: от неё будто нарочно сторонились. Но не похоже, что собирались трогать. Сама же Мира в волнении сложила руки у сердца, смотря прямо на меня.

Я замер, поймав на себе её взгляд. Пламенное сердце распалилось в беспокойстве, и я понял, что Мира чувствует то же самое. Наши взгляды проходили сквозь толпу, сквозь давление, и от нашего немого разговора меня смог оторвать только Птенец.

Он замычал и заворочался у живота. Тоже ухватил огонь моего волнения! Я закачал его, понятия не имея, как правильно это делать. Но, похоже, моё дыхание, которое я как мог старался успокоить, сработало лучше, заставив Птенца вновь вернуться в состояние прострации.

– Кстати, с чего это ты решил стать отцом? – подколол меня Захария.

– Ты точно обсудил это с Мирой?! – в тон ему театрально воскликнула Гили.

Они заговорщицки переглянулись, и впервые за долгое время я позволил себе улыбнуться. Искренность их смеха навевала такую гармонию между ними, что невольно казалось, будто они намного больше чем друзья.

– Эй! Шутки шутками, а я не могу оставить его одного, пока всё это происходит. – Я указал одной рукой на толпу, поддерживая Птенца второй.

– Не думаю, что тащить его на поле боя – хорошая идея, – скептично вскинул бровь Захария.

– Всё неспроста, друг мой, – посерьёзнел я. – Дар дан Птенцу не просто так. И если есть хотя бы шанс, что он может спасти ситуацию, то риск оправдан.

В воздухе повисло напряжение, но Гили быстро его сгладила шуткой:

– Эх, Феникс, плохой ты отец! Хороший Проводник, наследнику помогаешь, но никакой отец не подпустил бы своё чадо к этому кошмару.

– И всё-таки рано мне быть родителем, как жаль, – подыграл ей я.

Захария лишь молча усмехнулся и, оглянувшись, вдруг сказал:

– Тихо, начинается.

Волнительное молчание окутало пространство между армиями. Воины выстроились и обратили взгляды друг на друга, смотря так пристально, будто каждый из них уже нашёл себе противника. Несмотря на то, что они собирались разобраться с разногласиями другим способом, они уже ждали сигнала к действию, и я их в этом понимал. Нельзя позволить себе и секунды промедления, когда на кону стоят твоя жизнь и жизнь твоего народа.

Тем не менее со стороны Ахасе всё же вылетел птице-люд. Тот самый новый Посланник, щуплый и с взъерошенными и грязными перьями. Взгляд его так нервно бегал, осматривая окружающих, что казалось, покрасневшие глаза бедного птица скоро выпадут. Вероятно, всё это время он не мог хотя бы на минутку успокоиться. В конце концов, на его долю выпала одна из самых важных обязанностей в этой войне.

– К-калатрея Дьяус и Сторож Чумных Муракара! – чуть сглотнув, по-птичьи резко, разрывая криком уши, воскликнул Посланник. – Ахасе и Агнанеи выбрали вас в качестве самых сильных воинов для состязания. Помните, что ваша победа будет означать победу одной из враждующих сторон. Я же, будучи Посланником, волей земли и небес объявляю: обе стороны дали клятву, что после победы одного из сильнейших воинов битва прекращается.

Он вздохнул. Кажется, вместе с ним вздохнули мы все. Дьяус бросил беглый взгляд на Муракару, после чего величаво вскинул подбородок в сторону Посланника. Муракара же, вероятно раздумывая, долго всматривался в Дьяуса и прекратил только под конец речи Посланника.

– Внимание! – воскликнул тот срывающимся голосом. – Битва начинается! Сражайтесь до конца, пока Уруваккиявар не решит вашу судьбу!

Дьяус подался вперёд, быстро и резко. Муракара же лишь слегка придвинулся к нему. Но вместо того, чтобы разрушить Муракару на месте, Дьяус остановился и выхватил меч, обнажив его перед Муракарой.

– Ещё не поздно сдаться, – услышал я слова Дьяуса, паря чуть впереди от воинов Ахасе.

Он подумал?.. После нашего разговора Дьяус всё-таки решил дать Муракаре шанс?

– Спасибо, но нет, – прохрипел Муракара. – Иначе Агнанеи не поверит. Я сам выбрал свою участь.

Странный хрип… и вид у Муракары. Не похоже на простое предвестие смерти.

Дьяус сжал меч, выждал. Не видел выхода, и я это понимал. Ни сдаться, ни следовать плану. Но, кажется, Муракара уже решил всё самостоятельно:

– Давай, Дьяус! Это всё, на что ты способен?!

Этот вызов не мог не пробудить гордыню мужа Спящей. Более того, Муракара сам подался вперёд, и у Дьяуса не осталось выбора, кроме как вступить в битву.

Мечи их скрестились, заскрипев и зазвенев. Старый, ржавый меч Муракары и блестящий, наточенный меч Дьяуса. Разозлённый, Дьяус легко отбросил Муракару и подался вперёд, собираясь забросать того ударами. Но Муракара не стал так быстро пасовать, ловко парируя удары Дьяуса. Тем не менее при всех своих навыках боя Муракара не мог и близко сравниться с Дьяусом в мастерстве. Как и на моей Родине: при всём упорстве у плебея никогда не будет столь же хорошего учителя, как у патриция.

Но Муракара старался. Бился как мог, играл свою роль так, что в нём невозможно было усомниться. Только если знаешь правду, понимаешь, что Муракара пускай и не лучший воин, зато прекрасный лгун.

Атаки Дьяуса одна за одной выбивали из Муракары всё, что у него осталось. Взмах, поворот, сокрушительный удар. Муракара согнулся пополам, отлетая кувырками.

Дьяус рванул к нему, но снова не атаковал.

– Муракара… всё ещё не поздно, – проговорил он, качая головой.

– Бейся с честью! Дьяус, дава… кх-кх!

Муракара резко зашёлся в кашле прямо в лицо Дьяусу. Тот отстранился, глаза его округлились. Я не видел такого ошеломления на его лице со времён нашей самой первой встречи.

Толпа замерла. Моё сердце пропустило удар. Захария и Гили стояли рядом с открытыми ртами. Лишь Птенец напряжённо сдвинул брови. Удивительно, но его спокойствие позволяло мне сохранять хотя бы толику здравого смысла.

– Это… Это нечестный поединок! – крикнул один из бунтовщиков.

Волна шума и паники прокатилась по агнанейцам.

– Он заболел! Это нечестно! Вы всё подстроили!

– Нельзя продолжать! Хватит!

– Он сражался за нас! Мы должны закончить всё за него!

– Отомстим Ахасе!

Всполохи огня, вскидывающиеся оружия. Небеса разрывались в криках, далеко под ногами тряслась земля.

С другой стороны послышались мрачные разговоры ахасовцев.

– Значит, выбора нет.

– Миру не бывать.

– Я так и знал, что не сработает…

– К оружию!

Вскинутые в ответ мечи. Звон, тишина, суровые взгляды.

В панике я осмотрелся по сторонам. Захария и Гили прижались друг к другу, дрожа. Мира по ту сторону опустила нежные уши от, наверное, невыносимого для неё гомона.

Я же оказался в центре всего, я чувствовал это сердцем. Слева и справа – армии. Сверху – Дьяус и Муракара. У сердца – Птенец. Тот дрожал. Он ощущал ненависть в воздухе. Он растерян: он не знает, почему столько взрослых впали в ярость. Я обнял его, но лишь подхватил часть его страха.

Подхватил… Точно! Я знаю, что делать. Птенец и впрямь способен всех спасти!

Взмахнув крыльями, я воспарил. В мою спину кричали. Судя по свисту, кто-то за мной погнался. Я не должен прерывать дуэль, так они думают. У меня есть не больше мгновения!..

Я ворвался в битву, оказавшись между Дьяусом и Мура-карой. Последний сквозь пронизывающий кашель поднял на меня замутнённый взгляд, в котором отражалось лишь непонимание. Дьяус же удивился и сразу напрягся.

– Что ты…

Оторвав от себя Птенца, я протянул его Дьяусу.

– Держите, Дьяус! Он всё исправит! Только не ошибитесь!

Он осторожно, не ожидая этого, взял в руки Птенца. Я не видел взгляда малыша, но чувствовал его смятение и… неожиданное расслабление. Сильные руки отца вселяли в него уверенность.

Миг, длящийся вечность. Глаза Дьяуса смотрят в глаза Птенца. Одинаковые глаза.

– Всё было… ясно с самого начала, – выдавил Дьяус.

Я видел, как подрагивали его брови, как бегал взгляд, кажется пытаясь увидеть что-то глубоко в глазах Птенца. Его пальцы впервые на моей памяти задрожали. Кажется, наконец-то Дьяус перестал скрывать свои настоящие чувства.

– Я всегда был лишь отцом… лишь мужем… лишь учеником и учителем. Моя участь была решена, как только мы со Спящей поженились. Чего я ожидал? Это всего лишь иллюзии.

Вряд ли Птенец хотел это услышать, но…

– А вот ты… Ты настоящий. Ты родился, чтобы вершить судьбу. И вот ты вершишь её прямо сейчас. На моих глазах. Доказывая мне, как я ошибался. Всё, во что я верил, было ложью. А ты – правда. Поэтому ты и отличаешься от всех нас.

Птенец начинал понимать, я это чувствовал. Маленький и наивный, кажется, он видел гораздо больше меня.

– Я принял решение. Я твой отец. И мой долг, моя истина – быть им до конца. Пускай я не люблю тебя, но ты мне небезразличен, поэтому могу стать твоим предшественником. Я дам тебе всё, что я знаю, всё, что у меня есть. Чтобы ты, истинный наследник Островов Уса, вёл свой народ вперёд.

Дьяус улыбнулся. Пламенное сердце почувствовало: Птенец улыбнулся в ответ.

– Сейчас я даю тебе имя. Рудра – с древнего языка и «исцеление», и «смерть». Ты особенный, сын мой. Всегда им был.

Я почувствовал, как пламенное сердце отдалось огнём. Его сияние остановило армии, ослепило Дьяуса и Муракару. Лишь Птенец ничего не ощутил. А точнее, ощутил всё, но по-своему.

Передо мной, словно перед Птенцом-Рудрой, явились образы. На них нельзя насмотреться, нельзя к ним привыкнуть. Они всегда разные. Образы прошлого, образы природы, образы правителей…

И, наконец, образ матери – Спящей-Карунавы. Светлые слёзы прокатились по щекам малыша Рудры, но их быстро сменило иное чувство – глубокое, мягкое и яркое.

Птенец Рудра поднял вверх крылышко. Сгущённые тучи залились громом, и птицелюди устремили взгляды в небеса. Первые капли западали вниз, окропляя и меня, и Дьяуса, и все Острова.

И Муракару. По его венам пробежали искры света. Муракара поднял взгляд на руки, а потом на нас. Глаза его вновь стали светлыми – возможно, даже светлее, чем раньше.

– Я… излечился, – пробормотал он.

Дьяус взял на руки сына и подался вперёд. Я уступил ему дорогу.

– Я же говорил, что ничего не решено, – протянул руку он.

Муракара с сомнением посмотрел на него, но всё же, вздохнув, принял помощь. Разогнувшись, он посмотрел Дьяусу в глаза, пока тот с лёгкой усмешкой говорил:

– Как ты думаешь, я выполнил данное тебе обещание?

– Я… полагаю, что так, – взглянув на Дьяуса, а потом на Птенца, улыбнулся в ответ Муракара. – Рудра… Прекрасное имя.

– Благодарю, – медленно кивнул Дьяус и обернулся к народу. Я и Муракара повернулись следом. – А теперь…

Усовцы всё ещё не могли обрести дар речи. Они смотрели друг на друга, вниз, на своих противников. Наконец-то они объединились, объединились в хорошем – в общем спасении.

– Народ Островов Уса! – воскликнул Дьяус, и его голос мягко охватил небеса. – Я должен вам кое-что сказать. А вернее, объясниться и принести извинения.

Снизу пронеслась волна шепотков. Но Дьяус не потерял внимания птиц:

– Всё, что произошло, стало последствием большой ошибки. Моей ошибки. И недопонимания. Ведь я обещал вам то, чего не мог дать. Тогда не мог.

Вопросы, вопросы, вопросы. Что ж, сейчас Дьяус подвергает себя большой опасности, искреннему осуждению, но искренность – единственное, что сейчас важно и справедливо.

– Тогда мы поторопились. Мы солгали, не зная настоящей правды. Тем не менее это никак не оправдывает нашу неосторожность. Ведь мы не исследовали дар Птенца достаточно, чтобы понять: он может не только исцелять, но и приносить болезнь.

Как и ожидалось, народ быстро поднял гул. Конечно же, ведь правда ошеломляющая. Но Дьяус вновь своим мощным голосом перекрыл весь шум, постепенно останавливая его.

– Но это не всё! Слушайте! С этого момента вы можете более не волноваться. Ведь вы и сами чувствуете, что произошло: Птенец вызвал исцеляющий дождь. Чума отступила.

Вряд ли это прекратило бы волнение птицелюдей, зато они заозирались, понимая, что Дьяус прав и им и вправду стало лучше.

– Теперь имя Птенца – Рудра. И мы все должны поблагодарить его за то, что он сделал для нас.

Небольшая пауза. И вновь вопросы.

– Но вы-то ошиблись!

– Кто теперь будет у власти?

– Вы обманули нас!

– Как нам вам верить?!

Дьяус вздохнул. Он обдумывал, но недолго: похоже, мысль и без того долго крутилась в его голове.

– Спящая выбрала нас. Мы знаем, как править, и до появления Птенца старались делать для вас всё, что могли. Но мы не можем отрицать: возможная война заставила нас поменяться. Я как лицо, исполняющее волю и выбранное Ахасе, предлагаю решение.

Он вдохнул. Я и сам был в предвкушении новости, к которой Дьяус так готовился.

– Агнанеи теперь тоже будут править Островами Уса. Выберете лучших из вас, чтобы представлять вашу волю в совете. Без вас мы не сможем идти дальше и править во благо всех Островов Уса.

Народ не верил. Вроде бы радовался, но тихо. Я их понимал: пока это всего лишь слова, пускай и важные.

– Думаю, в доказательство я предложу для совета самую подходящую кандидатуру. Того, кто долгое время спасал Агнанеи. Того, кто сражался за Агнанеи ценой своей жизни. Того, кто отдал Агнанеи всё и теперь стал их лицом.

Дьяус отступил, обведя рукой фигуру Муракары. Тот в неверии отступил.

– Сторож Чумных Муракара! Готов ли ты выражать волю своего народа, Агнанеи?

Тот опешил. Агнанейцы не долго ждали и тут же заликовали, завосклицали:

– Сторожа Чумных в совет!

– Муракара – лучший из нас!

– Спасибо тебе, Муракара!

– Муракара, ты этого достоин!

Сторож Чумных не мог ничего сказать. Он тяжело дышал, взгляд его разбегался от всеобщего внимания.

– Без тебя мы не справимся, – улыбнулся Дьяус. – К тому же я мог бы многому у тебя поучиться.

Муракара выдохнул, смаргивая. Наконец он раздумал и громко ответил народу:

– Я приму за честь быть вашим голосом!

– Это честь для нас, Муракара – Страж Агнанеи! – объявил Дьяус. – Да здравствует Агнанеи! Да здравствует Ахасе! Да будут Острова Уса едины!

Кажется, Острова Уса наконец-то объединились. Первый шаг к миру. Первое настоящее, значимое решение.

– Острова Уса едины! Острова Уса едины!

Слова пронизывали небеса. Я вдруг заметил вереницы птицелюдей, поднимающихся с Агнанеи и спускающихся с Ахасе. Похоже, они услышали радостный гул и захотели узнать, что происходит.

Теперь праздник у всех Островов. Наконец-то.