Текст книги "Улица роз"

Глава 16

Несмотря на стремление вычеркнуть Джона из своей жизни, Мэрилин было интересно, как складывается его судьба. Это было нездоровое любопытство, но крайне настойчивое. Она считала, что это по большей части объясняется его талантом. К счастью, Мэрилин не сталкивалась с ним после неприятного инцидента перед Рождеством. Да она ничего и не слышала о нем с тех пор, и была благодарна, но при этом чувствовала разочарование, которое абсолютно сбивало с толку.

Теперь его работы выставлялись в галерее «Бернард», расположенной в центре Сиэтла в районе Пайонир-сквер. Джон действительно заслуживал более широкой аудитории. Но правда заключалась в том, что она скучала по его нечастым визитам. Она скучала по разговорам, но больше всего ей не хватало его снимков. Его талант был немаловажной вещью. Узнав, что работы Джона выставляются в Сиэтле, Мэрилин решила посетить открытие выставки. Она не боялась встретить там Джона. Опыт научил ее, что он избегает подобных мероприятий, заявляя, что претенциозность не просто невыносима, а еще и будит в нем дурные инстинкты. Он как-то сказал Мэрилин, что комментарии по поводу его «метода анализа явлений природы» или его «умения запечатлеть то, чего не существует» вызывали у него желание прыгать, как обезьяна, и издавать подобные ей звуки.

В воскресенье был День матери, и Мэрилин решила потворствовать своим желаниям. Утро она провела со своей матерью – отвела Грейс в морской ресторан в бухте. В редкий для нее момент сентиментальности Мэрилин сказала себе, что будет такой же хорошей матерью своему ребенку, какой для нее была Грейс. Перед отъездом на пароме Мэрилин заехала к Келли и отдала ей подарок.

Приехав в галерею, она обнаружила, что шоу уже в самом разгаре. Мэрилин надела свободное черное платье и нитку белого жемчуга, благодаря чему, по собственному мнению, выглядела достаточно элегантно. Вскоре Мэрилин уже держала в руке бокал, наполненный яблочным соком, и медленно бродила, осматривая работы Джона.

Она увидела и самого мистера Бернарда – хозяина галереи, – он стоял перед фотографиями Джона. Мужчина разговаривал с супружеской парой среднего возраста, посетители, очевидно, были в восторге от одной из фотографий Джона.

– Мистер Бауман затворник, – говорил владелец галереи. – Я пытался убедить его посетить сегодняшнее мероприятие, но, к сожалению, он отказался.

Мэрилин про себя улыбнулась – она оказалась права. Если бы был хоть один шанс, что Джон появится здесь, она бы не рискнула прийти. Она не хотела давать ему знать о своей беременности.

Фотографии были развешаны от потолка до пола, помещены в рамки, каждая подписана и пронумерована.

Переходя от одной работы к другой, Мэрилин остановилась, чтобы восхититься его снимками, на которых была изображена природа. Поле с голубыми цветами, а на заднем фоне горная река. Все было настолько красочно, что у Мэрилин перехватило дыхание. Несколько уголков заснеженного полуострова Олимпик, на переднем плане чистые воды залива Пьюджет-Саунд – и все это отражало величавость гор.

Следующая серия фотографий демонстрировала новую сторону творческой манеры Джона. Эти фотографии – черно-белые – были сделаны возле пристани. На одной из них туман раннего утра частично скрывал судоверфь флота. Парусные шлюпки, прикрытые туманом, будто пеленой, устремили мачты прямо в удивительное небо. Картина была восхитительной, умиротворяющей и немного мистической.

Второй снимок, на который посмотрела Мэрилин, был абсолютно не похож на те работы Джона, что она видела ранее. В углу висела записка, в которой говорилось, что работа не предоставлена на продажу. Мэрилин остановилась и смотрела на фотографию женщины на краю пирса, смотрящей на бухту. Снежные пики гор можно было различить и на расстоянии. День был солнечным, и женщина стояла спиной к камере. Она поднялась на цыпочки, опершись о перила, и подкидывала в воздух попкорн для чаек. Птицы подлетали к ней, размахивая крыльями.

Значит, теперь Джон фотографирует и людей. На мимолетную секунду Мэрилин задалась вопросом, кто же эта женщина, завладевшая вниманием Джона, и почувствовала неожиданный и нежеланный приступ ревности.

Мэрилин изучала фотографию, и ее охватили двойственные эмоции при мысли о его быстро менявшихся пристрастиях. Не нужно было видеть лицо женщины, чтобы понять – она испытывала обычную радость от кормления птиц. Мэрилин и сама кидала чайкам попкорн, поэтому прекрасно знала, насколько весело это может быть. Она стояла на том же пирсе и…

Минутку!

Это была не просто женщина – это была она! Джон сфотографировал ее на пирсе. Она торопливо перешла к следующему снимку и с облегчением поняла, что оказалась только на одной фотографии.

Садясь на паром в Бремертоне, Мэрилин поняла, что ее настроение упало. Эта единственная фотография сказала ей больше, нежели она хотела знать. Джон видел ее на пристани, но она сама представления об этом не имела. Когда? Это точно произошло после их встречи на Рождество – вероятно, в марте, если судить по пальто, которое на ней надето. Мэрилин отправлялась кормить чаек несколько раз во время своего обеденного перерыва, и он, очевидно, увидел ее. Тот факт, что он сделал эту фотографию – его единственный снимок человека, – говорил о том, что он действительно испытывал к ней чувства. Может, все еще испытывает. И все же она не могла позволить себе ответить на эти чувства, не могла отреагировать на свое глубокое влечение к нему. Просто не могла!

Вместо того чтобы направиться домой, Мэрилин удивила себя и поехала к матери. Грейс на кухне занималась готовкой. Недавно у нее появилась привычка приготавливать, замораживать и хранить все то, что ей может потребоваться на следующие шесть дней – до следующего воскресенья, когда цикл начинался заново.

– Я пробую несколько новых рецептов, – сказала Грейс дочери, раскладывая овощи, банки и другие ингредиенты на столе. – Ты поужинала?

– Пока нет. Я все еще не могу отойти от позднего завтрака. – Ее аппетит пропал, но причиной тому были беспокойные мысли, а не проблемы с желудком.

– В чем дело? – спросила ее мать.

– Почему ты думаешь, будто что-то случилось? Сегодня День матери, и я хочу побыть с тобой. В этом ведь нет ничего плохого?

Грейс оторвала полоску фольги и накрыла маленькое блюдо с запеканкой, которое только что вытащила из духовки.

– Знаешь, не воспринимай мои слова в штыки, но твой голос звучит оборонительно.

– Может, мне просто надо поехать домой.

И правда, не стоило ей приезжать к матери – Грейс видела дочь насквозь.

– Ты встретила его? – шокировала Грейс вопросом Мэрилин.

Мэрилин не надо было спрашивать, о ком именно идет речь.

– Нет, – ответила она. – Нет.

Для большей убедительности она покачала головой.

Грейс поставила на плиту чайник. Похоже, каждый раз, когда им предстоял серьезный разговор, мать заваривала чай. Это говорило о том, что Грейс считает предстоящий разговор серьезным, требующим внимания.

– Мам…

– Садись и не спорь со мной, – оживленно проговорила Грейс.

Она выдвинула кухонный стул и махнула рукой, указывая Мэрилин на него.

К сожалению, слишком быстро чай был приготовлен и чайник поставлен в центр стола.

– Ты уже знаешь, что я была беременна, когда мы с твоим отцом поженились.

Мэрилин знала это и не была заинтересована в ответе – поженились бы ее родители, не будь мать беременна.

– В те времена необходимо было играть свадьбу.

– Времена меняются, – напомнила матери Мэрилин.

Если верить статистике, то треть всех детей рождается вне брака. Другие женщины воспитывают детей в одиночку, значит, сможет и она.

– Он ведь художник, верно?

– Мам. – Вопрос привел Мэрилин в ярость. – Я уже говорила, что не отвечаю на вопросы, связанные с отцом ребенка, поэтому, пожалуйста, не спрашивай.

– Ты права, абсолютно права. – Грейс ударила по столу, будто злясь на себя за неуместный интерес. – Я не хотела… На самом деле я планировала поговорить о твоем отце и обо мне. Мы провели вместе больше тридцати пяти лет и… И я не знаю, была ли для него лучшей женой. Думаю, он мог быть куда счастливее с другой женщиной. Судя по всему, в этом причина, по которой он ушел.

– Сомневаюсь, – проговорила Мэрилин, благодарная за шанс откровенно поговорить об отце.

Она не могла сделать этого с Келли, которая, похоже, считала отца святым. Ее сестра полагала, что он просто не способен допустить ошибки. Келли отказывалась понять правду об их отце, по какой-то причине она просто не способна была иметь другую точку зрения.

– Знаешь, я с трудом вспоминаю времена, когда отец был счастлив. Он впадал в свое мрачное настроение, и мы с Келли знали – его лучше избегать.

Грейс кивнула.

– Он казался таким занятым своими проблемами. – Воспоминания Мэрилин об отце не были плохими, но после его исчезновения именно они всплывали на поверхность. – Мам, ты не можешь винить себя.

– Не знаю, – взволнованно ответила Грейс. – Я просто пытаюсь объяснить тебе, и у меня получается крайне плохо… – Она глубоко вздохнула. – Когда дело касается отца ребенка, прислушайся к своим инстинктам. Не делай того, что советуют другие, поступай так, как подсказывает сердце.

– Именно так я и делаю, мам. Именно так.

– Я только об этом и могу тебя просить.

Мэрилин улыбнулась и наклонилась, чтобы сжать ладонь матери.

– Спасибо, мам. Мне нужно было услышать это. А теперь, может, отведаем немного твоей запеканки? Мне что-то сильно захотелось поесть.

* * *

Неделю спустя, днем в пятницу, Грейс все еще размышляла над разговором с Мэрилин. Если дочь решила держать отца ребенка в стороне от своей жизни, на это должна быть причина. Временами она ощущала в Мэрилин неуверенность – будто дочь сомневалась в своем решении, но если и так, то не обсуждала с ней эти моменты. После рождения ребенка Мэрилин еще может передумать.

Помощница Грейс – Лоретта Бейли – приехала в библиотеку рано, поэтому Грейс могла уехать на то, что смутно называла «встречей». Как только показалась Лоретта, Грейс схватила свитер, желая уйти до того, как ее закидают ненужными вопросами.

– Спасибо, Лоретта! – направляясь к двери, крикнула Грейс.

– Да никаких проблем. Ты встречаешься со своим симпатичным другом?

У нее, должно быть, написано что-то на лбу, со вздохом подумала Грейс, потому что подобный вопрос ранее ей задала Мэрилин, когда они встретились за обедом.

– Клиф попросил отвезти его в аэропорт. – Он так много сделал для нее за все эти месяцы, и это было такой маленькой просьбой. – Он отвозит некоторые памятные вещи дедушки в музей в Аризоне.

– А, верно, ведь его дед был знаменитым голливудским ковбоем?

– Да, Том Хардинг собственной персоной, Поющий ковбой.

– Я слишком молода, чтобы помнить его телевизионное шоу, но определенно слышала что-то о Поющем ковбое, – проговорила Лоретта. – Мои братья пытались петь, и это только пугало соседских котов.

Грейс засмеялась и направилась на парковку, где были забронированы места для работников библиотеки.

К тому моменту, как Грейс приехала к дому Клифа, он уже был собран и готов к отъезду. Соседи позаботятся о его лошадях, а Клиф отслужит им, когда они отправятся в поездку.

Грейс приехала на несколько минут раньше, поэтому прошла к загону, где паслись его лошади. Она стояла у изгороди, когда к ней направилась красивая рыжевато-коричневая кобыла.

– Привет, Брауни, – проговорила Грейс, гладя кобылу по длинной шее.

– Если хочешь, она будет есть с твоей руки, – раздался сзади голос Клифа. – Так же как и я.

Он говорил подобные вещи, чтобы смутить ее, была убеждена Грейс.

– Готов ехать? – спросила она, отворачиваясь от лошади.

Было куда легче игнорировать его комментарии, нежели отвечать на них.

– В любое время, как ты захочешь.

Клиф положил свой чемодан на заднее сиденье, а затем забрался на пассажирское место. Грейс выехала со двора, оставляя за собой след пыли. Вдоль забора рядом с машиной побежали два мерина, и Грейс восхитилась их красотой и скоростью. Она понимала, почему Клиф захотел жить так далеко от города. В те моменты, когда посещала его маленькое ранчо, Грейс всегда чувствовала спокойствие. Неожиданно она поняла, что после всех этих лет жизни в городе была бы не против пожить за городом. Но раньше она даже не думала, что будет рассматривать такую возможность.

– Спасибо, что согласилась подвезти, – проговорил Клиф, когда она сворачивала на дорогу.

– Это меньшее, что я могу сделать. Ты так помог мне.

Ни секунды не медля, Клиф сказал:

– Если ты чувствуешь себя обязанной, тогда тебе стоит серьезно подумать над нашими отношениями – о том, куда мы можем зайти.

Клиф проговорил это в шутливой манере, и она ответила в таком же тоне:

– Мы можем дойти только до аэропорта. А сейчас, может, ты прекратишь?

– Вероятно, нет. Тебе бы понравилось, если бы я перестал?

Грейс улыбнулась и дальше старалась не отрывать глаз от дороги.

– Вероятно, нет.

Клиф засмеялся и спросил:

– Как Мэрилин?

– Теперь носит одежду для беременных. Я и не мечтала о материнстве для нее, но не перестаю удивляться, насколько моя дочь счастлива. Она так восторженно ждет этого ребенка. – Грейс замолчала, а затем, будто размышляя вслух, добавила: – Уверена, что отец – один из художников.

Она не собиралась делать этого, но все-таки рассказала Клифу о разговоре с Мэрилин, произошедшем в воскресенье.

Клиф внимательно ее выслушал.

– Я восхищаюсь тем, насколько ты открыта и честна со своими дочерьми.

– А у тебя не такие отношения с Лизой?

Клиф помолчал, а затем решился:

– Не совсем. Мы избегаем темы, касающейся ее матери. Будто Сьюзен – женщина-призрак. Думаю, Лиза боится причинить мне боль, хотя я сомневаюсь, что моя бывшая жена все еще имеет надо мной такую силу.

– Ты о чем?

Хотя Грейс не желала лезть не в свое дело, ей было любопытно узнать о его браке. Временами Клиф говорил пару фраз, но ничего такого, что помогло бы ей составить полную картину его жизни до развода. В некотором смысле информация о браках и разводах помогала ей увидеть свой брак в истинном свете.

– Думаю, одна из причин, по которой ты привлекаешь меня, – это Сьюзен.

– Хочешь сказать, что я похожа на нее? – Слова Клифа сразу же насторожили ее.

– Ни капли. Отличаться больше просто невозможно. Например, внешне. Она высокая и худая, а ты невысокая и… привлекательно округлая.

– Спасибо, – еле слышно пробормотала Грейс.

Клиф не хотел оскорбить ее, но мужчина просто не понимал, скольких усилий требовалось ей на то, чтобы поддерживать вес на стадии «приятной округлости». Посмотрев на Клифа, Грейс поняла, что он изучает ее веселым взглядом.

– Все дело в моих бедрах, верно?

Клиф засмеялся:

– Слишком плохо, что ты за рулем, иначе я нашел бы повод поцеловать тебя прямо сейчас.

– Ты бы не стал делать этого!

– Вот уж меня нельзя обвинить в отсутствии интереса. – Клиф покачал головой. – Неужели ты не понимаешь, насколько привлекательной я тебя считаю?

Руки Грейс стиснули руль.

– Просто объясни свои слова о Сьюзен.

– Я имел в виду, что у нас с тобой много общего.

– А что конкретно?

– Ну, во-первых, я понимаю, что значит, когда любимый человек имеет связь на стороне. Это опыт, который наносит непоправимый эмоциональный вред – будто каждое сомнение, каждое несоответствие, которые были во мне, оказались правдой. Если у Сьюзен и был кто-то на стороне, то по той причине, что во мне чего-то не хватало.

Грейс сосредоточилась на движении, направляясь по мосту Такома-Нэрроуз. Она снизила скорость, въезжая на мост длиною в милю.

– Ты хочешь сказать, что мужчины думают так же? – спросила Грейс, удивленная его откровением.

– Конечно, ну а потом мы делаем все возможное, чтобы найти компенсацию в других сферах.

– Например?

– Для меня этой сферой стали лошади. – Клиф пожал плечами. – Я игнорировал то, что происходило у меня за спиной, потому что только так мог с этим справиться. Ведь мужчины не должны чувствовать боли, так?

– Это же чепуха!

– Да, я понял, что боль получает выход тем или иным способом. Думаю, если бы мы со Сьюзен продолжили все так же, то в конце концов это убило бы меня. Она оказалась храбрее и решила положить конец нашему браку. А знаешь, что самое забавное? Я был благодарен ей за это.

– И какое отношение это все имеет ко мне? – спросила Грейс.

– О да… В этом же был весь смысл разговора, верно? – Клиф усмехнулся. – Когда мы встретились в первый раз…

– То есть когда ты скрылся с моей кредиткой?

– Знаешь, я сотню раз размышлял над значимостью того события.

– Закончи свою мысль, – попросила Грейс с наигранной суровостью.

– В тот же день, когда я приехал в библиотеку, чтобы обменять кредитки, ты меня привлекла невероятно. Признаю, это поразило меня, потому что я был в разводе пять лет, и все это время меня не интересовали другие отношения. И вдруг, совершенно неожиданно, будто взорвалась бомба, я увидел будущее в совершенно другом свете.

Самолюбие Грейс не страдало от этой информации, хотя интерес Клифа беспокоил ее сначала. Однако ей становилось все уютней и уютней с этим. Ей так долго были нужны хотя бы какие-нибудь сведения о Дэне, но проходили месяцы неведения, и Грейс постепенно привыкала к этому.

– Теперь я понимаю, что привлекло меня. Или, по крайней мере, частично.

Грейс кинула на него вопросительный взгляд.

– Ты считаешь, что у Дэна были отношения с другой женщиной.

Грейс кивнула, принимая боль, которую все еще рождали эти слова.

– Тебе пришлось разбираться с эмоциями, вызванными предательством брака, – именно это я ощущал после измены Сьюзен.

Клиф может оказаться прав. В глубине души Грейс была убеждена, что у Дэна кто-то есть. Женщина, которую он любил так сильно, что с готовностью изменил всю свою жизнь. У нее не было иного ответа.

Грейс выехала на автостраду Такомы и свернула на боковую дорогу, ведущую к аэропорту. Этому маршруту ее научил Дэн.

– Хочешь, я расскажу тебе мою теорию об истории с нашими кредитками? – спросил Клиф.

– Не могу дождаться момента, когда услышу ее, – засмеялась Грейс.

– По-моему, это была судьба. Предзнаменование. Называй как хочешь.

– Официантка в «Блинном дворце» не виновата?

– Она была орудием судьбы.

Грейс была удивлена и заинтригована его теорией.

– Значит, нам суждено было встретиться.

– Без сомнений. – Голос Клифа звучал уверенно. – Я пришел к выводу, что наша встреча была подарком. Своего рода компенсация за всю ту боль, которую причинил развод.

Грейс почувствовала, как ее горло сжалось.

– Это очень мило, Клиф.

– Я на самом деле так думаю. Однажды, когда ты будешь готова, надеюсь, мы станем не просто возлюбленными.

Какой старомодный и достаточно привлекательный термин, поразилась Грейс.

– Мне бы это понравилось.

Клиф затих и посмотрел в окно, когда они подъехали к аэропорту.

– Я знаю, для тебя важно найти Дэна. Или, по крайней мере, узнать, что с ним случилось.

– Я бы хотела снять груз с души, но могу никогда не дождаться. И сейчас я принимаю это. Я должна жить своей жизнью.

– Ты правда хочешь этого? – Выражение его глаз открывало уязвимость, которая глубоко затронула ее. – Потому что, если это правда, я хочу, чтобы ты подумала о нас, Грейс.

– Ты говоришь о… – Грейс тяжело сглотнула и подъехала к обочине, чтобы позволить Клифу выйти. – Ты говоришь о том, чтобы наши отношения… стали серьезными?

– Да, – просто ответил он, его рука лежала на ручке дверцы.

Он больше не сказал ни слова и открыл дверцу, но Грейс остановила его, положив ему на плечо ладонь.

– Хорошего тебе полета.

– Спасибо.

Но Грейс не убрала ладонь. Она наклонилась вперед, и Клиф подвинулся, чтобы поцеловать ее. Поцелуй длился достаточно долго, машина позади начала нетерпеливо сигналить. Клиф быстро обернулся, а затем посмотрел на Грейс.

– Это твой ответ?

– Я не знаю, – проговорила Грейс, но тепло улыбнулась. – Я подумаю над этим, пока тебя не будет.

– Сделай это, – сказал Клиф и улыбнулся в ответ.

* * *

Оливия была слишком возбуждена, чтобы сидеть неподвижно. Стэн должен прибыть с минуты на минуту, а вместе с ним Джеймс, Селина и их внучка – Изабелла Долорес Локхарт.

– Который час? – спросила Шарлота. Ее мать была так же взволнована визитом, как и она сама. – Не понимаю, почему ты согласилась, чтобы Стэн забрал их из аэропорта.

– Мама, в этом есть смысл. Стэн живет в Сиэтле.

– Да, знаю. Но ему, похоже, требуется вечность, – нетерпеливо пробормотала Шарлота.

– Они здесь! – прокричала Джастин со стороны переднего окна.

Стэн открыл сетчатую дверь, и Шарлота с Оливией вылетели на крыльцо. Оливия сбежала по ступеням, ее руки распахнулись, чтобы обнять сына в ту же секунду, как он вылез из машины. И через несколько минут Оливия уже держала на руках спящую Изабеллу. Малышка положила голову на плечо Оливии, и ее сердце сжалось от любви к своей первой внучке.

– Бабушка, – проговорил Джеймс, обнимая Шарлоту. – Ты выглядишь прекрасно.

– Ну, я пока не мертва, – заверила его Шарлота и шагнула вперед, ожидая знакомства с Селиной. – Полагаю, моя очередь пока не пришла.

Джеймс обнял жену за талию и представил ее. Темные глаза Селины засияли от счастья, когда она обняла Шарлоту и каждого члена семьи по очереди.

Как только закончились восторженные приветствия, появились Сет и Джастин.

– Посмотри на себя, большая сестричка, – проговорил Джеймс, поглаживая Джастин по животу. – Почти мама.

– У меня еще месяцы впереди, – пожаловалась она.

– О, тогда ты просто толстая.

– Аккуратнее со словами, – еле слышно посоветовал Сет.

Мужчины обменялись быстрыми объятиями.

– Добро пожаловать в семью, – сказал Сету Джеймс.

– Спасибо.

Проводив всех в дом, Оливия почувствовала слабость от радости. Вся семья так редко собиралась вместе.

– Где Мардж? – спросила Оливия бывшего мужа.

Когда они договаривались о встрече, Оливия думала, что и вторая его жена приедет.

– Мардж не смогла, – ответил Стэн, и в его голосе слышалось искреннее сожаление. – Она очень извиняется.

– Пожалуйста, скажи, что ей рады в любое время.

– Хорошо, – пообещал Стэн.

Однако Оливия заметила, что он не спросил о Джеке. Она решила как следует подумать об этом позже.

Пока Оливия и Шарлота накрывали стол для ужина, Стэн держал на руках Изабеллу. Девочка почти сразу же заснула. Оливия улыбнулась, наблюдая, как ее бывший муж сидит в кресле-качалке с их внучкой на руках. Последний раз она видела его в такой позе, когда Джеймс был младенцем, а близнецам исполнилось пять лет… Оливия смахнула слезы ностальгии, которые вызвали воспоминания. И поторопилась на кухню.

– Расскажи мне все, – обратилась она к сыну, пока Селина и Джастин занялись переносом еды на стол в столовой. – Командование позволит тебе вернуться домой? Я бы хотела, чтобы ты работал здесь, в Бремертоне.

– Прости, мам, но, похоже, мне придется еще на два года остаться в Сан-Диего.

Было сложно скрыть разочарование, но Оливия попыталась.

– Я рада, что семья Селины там.

– Мои родители любят Джеймса, – сказала ее невестка.

– Но так было не с самого начала, – заметил Джеймс, погладив жену по спине, когда она прошла мимо с миской салата.

– И по веской причине, – засмеялась Оливия. – Их дочь забеременела от тебя.

Оливия всего за месяц до рождения Изабеллы узнала, что Джеймс и Селина поженились. Она была разочарована, что оба ребенка решили сыграть свадьбу без присутствия родителей. Сначала Джеймс, а через несколько месяцев Джастин сбежала в Рино с Сетом. И все равно Оливия верила, что ее дети правильно выбрали себе пару, что стало источником огромной радости для нее и Стэна. Радости и облегчения.

Вскоре семья собралась за столом. Оливия и Шарлота готовили и пекли несколько дней – хотели, чтобы у Джеймса была возможность насладиться своими любимыми блюдами. Здесь были и фаршированный зеленый перец, и салат «Цезарь» с домашними гренками, а еще спагетти с морепродуктами. Джеймс съел по две порции каждого блюда.

– Оставь место для десерта, – предупредила Шарлота.

– Бабушка, а ты испекла мне кокосовый пирог? – Джеймс вновь выглядел маленьким мальчиком, который испытывает восторг при упоминании своего любимого десерта.

– Конечно, – заверила его Шарлота. – Именно для тебя.

– Это пирог, о котором говорил Джеймс? – спросила Селина. – На приготовление которого требуется три дня? Вы не поделитесь со мной рецептом?

Застенчивый вопрос был обращен к Шарлоте.

– Для начала тебе надо знать, что используется свежий кокос.

Увидев изумленные глаза Селины, Оливия наклонилась к невестке и прошептала:

– Но есть мелко накрошенные.

– Но я не использую их, – вмешалась Шарлота. – По крайней мере, когда готовлю для Джеймса.

– Он избалован, – проговорила его жена и рассмеялась. – И я тоже не могу не баловать его. Он такой милый.

Это замечание повлекло за собой ряд добродушных подшучиваний о том, насколько мил Джеймс.

После ужина они сидели за столом, пили кофе и вспоминали давние дни, смеясь и обмениваясь различными историями. Чуть позже Селина ушла, чтобы отнести дочь в постель.

Оливия последовала за ней, чтобы показать комнату Джеймса, а Стэн помогал им отнести багаж.

Когда они стали спускаться по лестнице обратно, Стэн задержал Оливию, положив руку ей на плечо. Она обнаружила, что ее бывший муж изучает фотографии на стене. Хотя они развелись много лет назад, Оливия все равно хранила их свадебные фотографии. Не из сентиментальности, а потому что чувствовала – это важно для их детей.

Взгляд Стэна остановился на школьном снимке Джордана, сделанном в тот год, когда он утонул.

– Иногда я задаюсь вопросом…

Стэн не закончил, но в этом и не было нужды – Оливии самой порой приходили эти же мысли. Она думала, как сложилась бы их жизнь, не будь того дня или реши Джордан покататься на велосипеде, вместо того чтобы отправиться на озеро с друзьями.

– Мам, – послышался из гостиной голос Джеймса. – Бабушка собирается мыть посуду.

– Хотел бы я посмотреть на ее попытки, – пробормотал Стэн, сбегая по лестнице. – Шарлота, сядь сейчас же! Я сам все помою.

– Ты?

Очевидно, Мардж смогла научить его большему, нежели Оливия.

Стэн остановился, когда увидел стол гостиной, заставленный тарелками, чашками, бокалами и мисками.

– Знаете, наверное, мне понадобится помощь.

– Готов ее оказать, – предложил Сет.

– Нет, – вмешалась Оливия. – Джастин ужасно устала. Отвези ее домой, чтобы она отдохнула до завтра.

На этой неделе было запланировано торжественное открытие их ресторана «Маяк», а завтра они проводили день открытых дверей для Торговой палаты. Поэтому паре требовался отдых. Слава богу, Джастин оставила свою работу в банке, а Сет больше не работал на пристани.

Оливия обняла их обоих и проводила дочь и зятя до двери. Джеймс тоже присоединился к их маленькой группе, чтобы попрощаться.

– Думаю, превосходно, что вы открываете ресторан, – сказал он, выходя вместе с ними.

Оливия поторопилась в кухню, по пути закатывая рукава. Она увидела, что Стэн уже убрал со стола, а Шарлота взяла свое вязанье и начала смотреть «Риск» – свою любимую телевикторину.

В кухне Оливия увидела раковину, наполненную мыльной водой для посуды.

– Тебе не обязательно делать это, – сказала она Стэну.

– Но я хочу.

Он сложил тарелки и столовые приборы в посудомоечную машину, а Оливия переложила остатки еды в контейнеры, чтобы отправить их в холодильник.

– Я и забыл, насколько хорош твой фаршированный перец.

– Рада, что тебе понравилось.

После этого Стэн замолчал. Его грусть показалась Оливии слегка неожиданной после оживленного разговора во время ужина и после него.

– Я подумал, что могу сказать тебе… – неожиданно нарушил молчание Стэн.

– Сказать мне – что? – Оливия засмеялась. – Мардж оставляет тебя?

– Да, отчасти так и есть. – В глазах Стэна уже не осталось веселья. – Мы с Мардж разъезжаемся.

Оливия не могла скрыть потрясения. Ее глупая, легкомысленная фраза оказалась верной.

– О, Стэн, мне так жаль.

– Да, мне тоже.

– Почему ты… – Оливия подняла руку. – Нет, мне не нужно знать. Я просто этого не ожидала.

– Как и я. – Он вновь занялся посудой. – У нас был сложный год, и на прошлой неделе мы решили, что будет лучшим выходом немного отдохнуть друг от друга.

Оливия не могла придумать слов, чтобы поддержать его.

Взяв полотенце, Стэн вытер руки. За все время разговора он ни разу не взглянул на Оливию.

– Сегодняшний вечер с Джеймсом и Джастин, такими счастливыми и влюбленными… Кое-что случилось.

– Случилось?

– Я не знаю, как объяснить. Мы – бабушка и дедушка, Оливия, и вот-вот станем ими во второй раз.

– Да…

– Сегодняшний ужин с детьми заставил меня понять, насколько сильно я хочу стереть прошлое. Я бы хотел, чтобы мы с тобой вновь стали парой.

– О, Стэн…

– Знаю, знаю. Мне не следовало говорить этого, но мои слова – правда. За ужином пришло озарение. Мы с тобой всегда были созданы друг для друга. Я совершил ужасную ошибку, оставив тебя, и сейчас не могу не сожалеть.

Сотни раз за прошедшие годы Оливия сожалела об их разводе. Будь она сильнее, сумей примириться со смертью Джордана, то она поборолась бы за брак, за семью, за них двоих. Но сейчас уже слишком поздно пытаться исправить ошибки прошлого. Оливия понимала это, как, впрочем, сознавал и сам Стэн. Она была уверена в этом.