Текст книги "Охота на мудрецов"

Марк трет большим пальцем бакенбарды. Смотрит на меня рассеянно, но говорит четко и быстро.

– Тоже мало. Допрашивают их каждый день. Уже до спецсредств дошли. А все одно талдычат: нет заказчика, сами решили генералов убить. Ради того, чтобы жить на планете стало легче. Такое ощущение, что мозги им промыли.

– А про пилота самолета что говорят?

– Друг, – усмехается Марк, – тех же взглядов и убеждений.

– Как познакомились?

– Он сам позвонил. Сначала одному, потом другому.

– И снова ни с кем о своих убеждениях не общались, – ехидно спрашивает Наилий, – в барах по пьяни не рассказывали и даже тайных записей о захвате мира не вели?

– Именно так, – соглашается Марк.

Генералы мрачнеют и замолкают. А у меня голова пухнет. Думала, хоть что-то станет понятнее, но нет. В сознание навязчиво стучится одна-единственная мысль. Настолько нахально, что я подозреваю Юрао.

– А если Друз Агриппа Гор действительно не причастен к покушениям? – робко спрашиваю и вижу, как оба генерала резко оборачиваются.

– Возможно, – Наилий кривит губы и пожимает плечами, – личная неприязнь у меня с ним давно в прошлом. Все забыли и даже успешно соседствовали до событий в центре. Хотя о чем я говорю? Друз ничего не забывает. Тем более теперь, когда на горизонте маячит такая лакомая добыча.

– Мудрецы? – задумчиво спрашивает Марк. – Друз ведь может и через решение Совета прибрать их к рукам, зачем убивать? Эта маниакальная настойчивость ненормальна. Достойна фанатика, а не генерала.

Я не знакома с генералом четвертой армии и не могу строить предположений. Даже привязок его на расстоянии не увижу. А просить о личной встрече глупо. Я ему как мудрец не интересна, а как любовница генерала сгожусь только в роли приманки для Наилия. Если вообще сгожусь. Два покушения я пережила вместе с генералами. Наивно полагать, что моя жизнь кому-то мешает. Скорее уж я травинка, прилипшая к форменным брюкам. Случайная жертва.

– Бред, какой-то бред, – говорит Марк и закрывает лицо руками.

– Мистика, – вздыхает Наилий. – Сказал бы я так цикл назад, когда еще не знал о мудрецах. Сципион, посмотри на Дэлию. Разве её способности укладываются в привычные схемы? Ей даже допрашивать никого не нужно. Подала руку для поцелуя и уже знает кто, когда и с кем.

Но толку от этого мало. Опускаю глаза и чувствую, как жар приливает к щекам.

– Ты думаешь, что здесь замешаны мудрецы? – спрашивает Марк.

– Дэлия говорит, что мои чисты. Создатель ушел к Агриппе, но ведь он и не желал нашей с тобой смерти. Свои проблемы решал. У твоих как настроение? Никто сбегать не собирается?

Марк закидывает руки за спинку кресла и вытягивает спину.

– Даже если и думают сбегать, таких ценных, как Создатель и Маятник у меня нет. Двоек вообще трое и один в коме. Их допрашивали сразу после стрельбы в твоем центре. Говорят, что не в курсе и не при чем. Конспиролог записи смотрел и подтвердил – не врут.

– И все-таки, – не унимается Наилий, – я бы допросил еще раз твоих. Сновидец и…?

– Эмпат.

– А еще Дэлии бы показал обоих.

– Можно и показать, – оживляется генерал девятой армии, – прикажу, и хоть сейчас сюда привезут обоих.

Наилий смотрит на часы на планшете, а потом в окно.

– Не ленись, – строго говорит Марк, – светило еще не ушло за горизонт. Успеете и поработать и приласкать друг друга. Вся ночь впереди.

Густо краснею и борюсь с желанием накрыться одеялом с головой. Неужели правда похожа со стороны на женщину, которая думает только о близости? Несуществующие боги. Теперь надо помнить не только о поединках Наилия перед которыми нельзя, но и о собственном моральном облике. Я должна была смутиться, когда Марк зашел в комнату и увидел нас раздетыми и взмокшими. И что? Увлеклась разгадыванием тайн и даже бровью не повела. И я еще фыркаю на разврат в особняке генерала?

«Что ты знаешь о разврате, девочка?»

«Тихо! Не до тебя сейчас!»

– Дело не в лени, – кривится Наилий, – капсулу с Телепатом ты ведь сюда не привезешь? А я бы его тоже показал Дэлии.

– Я понимаю, что с пустым магазином и орехи патроны, но какой толк от коматозника?

– Он жив, – вмешиваюсь в разговор, – значит, привязки на нем есть.

Марк поднимает руки и сдается.

– Делайте, что хотите. Сейчас поедем или завтра после Совета?

Вспоминаю, что оставила синее платье в комнате гримера. Думаю, что зашнуровывать корсет все же придется. По коридору я в рубашке Наилия не пойду. Туфли на плоской подошве тоже там. А еще нужно поправить растрепавшуюся прическу и что-то сделать с макияжем. Красота – это долго и тяжело. Быть бледной молью гораздо практичнее.

– Завтра, – уверенно заявляет Наилий. – Это запасной вариант. Не вижу причин для спешки. Да и выпили мы уже.

– Я бы за ужином еще добавил, – ворчит Марк и встает из кресла, – после ваших разговоров весь терапевтический эффект улетучился, стресс вернулся. Спускайтесь минут через сорок.

– Хорошо, – кивает на прощание Наилий.

– Дарисса, – улыбается Марк от двери, – в черном вы гораздо краше, чем в синем или в белом. Завидую Наилию, но не претендую. Жду к ужину.

Слегка наклоняет голову и уходит.

– Надо будет ликвидировать его доступ в мою комнату, – тихо говорит Наилий, – чтоб входил только со стуком и по приглашению.

– Логично, что для хозяина особняка нет закрытых дверей, – осторожно замечаю я, – но сюрпризов больше не хочется.

Генерал улыбается и подходит ко мне. Гладит по щеке и касается губ поцелуем.

– В душ и наряжаться обратно. Доберемся домой, я организую тебе гардероб. Платья у Эппия красивые, но у тебя должны быть свои собственные.

Разворачивается и уходит в боковую дверь. Через минуту оттуда раздается звук льющейся воды, а я сижу на кровати и думаю, что генерал только что назвал моим домом свой особняк. Настолько естественно и просто, будто так было всегда. А я только сейчас начала по-настоящему понимать, что означала сказанная им когда-то фраза: «Ты моя женщина».

Глава 17. Званый ужин

Ужинаем за длинным столом. Медленно, церемонно, с текстильными салфетками на коленях, прижатыми к бокам локтями, тремя вилками слева от блюда и двумя ножами с ложкой справа. Вся посуда металлическая, начищенная до блеска. Я не разбираюсь: сталь, хром или серебро? Выглядит красиво и есть из неё страшно. Холодный суп-пюре из дыни или тыквы посыпан черной и красной стружкой. Сладкий, как десерт, но подан с креветками. После него что-то мясное тонкими ломтиками с взбитым ягодным кремом и сыром, завернутым в листья. Чувствую себя дикаркой, впервые выбравшейся из леса к цивилизации. Стреляю глазами от одного гостя к другому и копирую их действия. Когда можно начинать есть, каким прибором пользоваться?

Слева и справа от меня дочери Марка – Юлия и Ливия. Все женщины сидят отдельно по левую руку от хозяина сектора. По правую от него Наилий и майоры, потом капитаны, лейтенанты. Все в гражданском, но спины держат так, будто только что вместо ломтика нектарина проглотили боевой посох. Неуютно мне совсем. Наилий так далеко и снова занят разговорами о политике. Безупречный в своем шоколадном пиджаке и старомодной рубашке на пуговицах. Вспоминаю, как он с таким же холодным достоинством ел наш первый совместный ужин из сухпайка. Сейчас хочется мысленно заключить его в рамку и повесить на стену в музее. Испугалась бы, не зная, насколько на самом деле генерал пятой армии неприхотлив в жизни.

Встречаю третью смену блюд и усмехаюсь над намерением Марка и к мудрецам съездить и на ужин успеть. Затянется мероприятие до середины ночи. Музыканты уже по второму кругу пошли, терзая струны инструментов на записи. Я слышу арфу, виолончель, несколько скрипок, трубы и литавры. Еще чуть-чуть и полный симфонический оркестр.

Все хорошо, но организм, измученный количеством съеденного и выпитого, требует немедленного уединения в дамской комнате. И до конца вечера я не дотерплю. Срочно надо выйти. Складываю руки на коленях и стараюсь лишний раз не шевелиться. Не хочу вставать на глазах у всех, а потом тыкаться в коридорах во все двери подряд. Глупо, по-детски, но я просто не знаю, что делать?

– Не мучайся, пойдем уже вместе, я тоже не дотерплю, – тихо говорит Юлия.

Оборачиваюсь к ней слишком резко и поспешно. Глаза от удивления, наверное, круглые-круглые, потому что блистательная старшая дочь генерала едко усмехается и говорит еще тише.

– Или хочешь Наилия попросить проводить тебя?

– Нет, пойдем, – выдавливаю из себя, сглатываю и добавляю, – спасибо.

– Не за что, – вздыхает Юлия и встает, отодвигая стул.

Нас действительно провожают взглядами, но в компании я чувствую себя увереннее.

– У тебя глаза такие большие от природы или болеешь чем-то? – спрашивает Юлия, степенно шествуя по лабиринту коридоров.

– От удивления, – холодно отвечаю я.

Юлия хмыкает и касается пальцем замка.

– Ужин в честь Совета генералов. Традиция. Совет внеочередной, поэтому все так спонтанно и немного сумбурно.

Страшно представить, как выглядит ужин, когда к нему готовятся заблаговременно. Вхожу вслед за Юлией в уборную и скрываюсь в кабинке. Долго-долго шуршу шифоном и выхожу обратно. Старшая дочь Марка поправляет макияж перед зеркалом во весь рост. Обновляет перламутр на губах и крутится, расправляя складки изумрудного платья. К её волосам медового оттенка и чуть зеленоватым глазам очень идет. Она замечает мой взгляд и медленно произносит.

– Странно, что у тебя синяков нет. На шее, плечах, руках.

Неожиданное замечание. Рассматриваю свою фигуру в зеркале и не понимаю.

– А почему они должны быть?

Юлия рисует кисточкой контур губ и отвечает.

– Наилий очень сильный и когда под Шуи, то плохо себя контролирует. Утром просыпаешься вся в синяках.

Не часто я общаюсь с женщинами, не понимаю тонких игр, закулисных интриг и манипуляций. Зачем сейчас Юлия рассказывает это мне? Напугать? Наилий тоже пугал, но ни одного синяка на моей коже так и не появилось.

– Как видишь, нет ничего.

– Вот я и говорю странно. Спишь с садистом, а синяков нет.

Давлюсь и кашляю, прикрывая рот рукой. Играю, чтобы взять паузу на обдумывание. Еще вчера рассмеялась бы ей в лицо и послала в бездну. Но не после сегодняшнего разговора с генералом. Тревога разливается тяжестью в животе. Сердце дважды надсадно бьет, с трудом проталкивая кровь, а потом возвращается к нормальному ритму. Не может быть. Наилий – не садист! Знаю, болтают всякое о генералах. Будто все как на подбор извращенцы. Каких только гадостей не сочиняют. И кровь девственниц пьют, и сердца поверженных врагов поедают. В ритуалах участвуют мерзких, чтобы защититься от смерти и посохи генеральские им колдуны с других планет заговаривают. Сказки для впечатлительных особ. Но все-таки уточняю.

– И что же он как садист делает с женщинами? Бьет или ножом режет?

Юлия достает из миниатюрной косметички тушь и не спеша отвинчивает колпачок с кисточкой. Задумчиво вертит её в руках, кусая губу.

– Душит. Белым ремнем от комбинезона, – голос старшей дочери Марка звучит глухо и безжизненно. – Если ремня нет, то просто руками. Ощущения у женщины от близости тогда ярче. И он, конечно, больше удовольствия получает. Нравится, когда на грани. Убить ведь может. Чуть передержит, и ты задохнешься.

На последней фразе она оборачивается и подходит ко мне, заглядывая в глаза.

– Извини, я думаю, ты должна знать, раз уж встречаешься с ним.

Вздрагиваю, как от удара. «Есть демоны, которых нужно держать на привязи». Это они? Неосознанно касаюсь пальцами шеи, будто на ней уже затягивается петля из белого ремня. Лицо Юлии становится светлым пятном с кляксой перламутра и овалами нарисованных стрелок. Делаю шаг в сторону и тяну за ручку двери.

– Спасибо, учту.

Нервно тыкаю пальцем в кнопку замка, чтобы выпустил. Попадаю со второго раза.

«Беги».

Поднимаю юбку выше и стучу каблуками по паркету. Куда? Не важно. Прямо.

«Беги от него».

В коридорах ярко горит свет. Ради камер, которые смотрят на меня десятком внимательных глаз и записывают каждый шаг. Не упасть, не разрыдаться.

«Беги, садист нам совсем не нужен. Обойдемся. Другого найдем. Лучше».

Отмахиваюсь от паразита, да так, что по-настоящему. Будто комары вокруг летают и жалят больно. Но нет. Тихо, пусто. Холодная, стерильная роскошь чужого дома. Вычурные статуэтки прекрасных женщин на подставках. По ним струится каменный шелк и опадает к кокетливо оголенным ногам. Три танцовщицы. Три сестры. Зло толкаю одну фигурку. Она падает с подставки, но остается целой. Не разбилась. И я выдержу.

«Нет! Удушение смертельно опасно! Я против!»

«А почему? – вкладываю в мысленную речь столько воображаемого ехидства, что самой становится противно. – Ты же всегда его защищал».

«Заиграется и убьет. На адреналине будет или пьяный. Не уследит».

Сажусь на подставку как на стул. Роняю голову на ладони. Это ложь. Злая шутка ревнивой женщины. Никогда Наилий не причинял мне вреда.

«Два покушения на твою жизнь, конечно же, не в счет?»

«Ты тоже не смог защитить».

«Я бесплотный. А с мясом и костями любой дурак смог бы».

«Как?»

«Оставить тебя в центре. Не таскать за собой повсюду».

Хочется тереть пальцами глаза, но нельзя. Макияж. Кра-со-та. Не могу верить, не хочу никого слушать. Я люблю его. Юрао вклинивается, забивает сознание потоком просьб и увещеваний, а я снова и снова мысленно повторяю «Люблю. Люблю».

– Дэлия? Ты почему здесь? – раздается над ухом звонкий голос. Поднимаю голову и вижу кудрявого Клавдия. Лучезарного, как утреннее светило. Пьяного и веселого.

– Голова закружилась.

– Давай корсет ослаблю, – заботливо предлагает нилот Марка.

– Не надо. Скоро пройдет.

Лейтенант Мор хмыкает, убирает с другой подставки статую и садится рядом.

– Надеюсь, сестры меня за это не покарают.

Вглядываюсь в мраморное лицо статуи у моих ног и узнаю старшую дочь Марка. Забавно. Увековечена в камне при жизни. Теперь еще сильнее захотелось разбить вдребезги и раскидать осколки по коридору.

– Почему ты сбросила Юлию на пол? Она обидела тебя? – спрашивает Клавдий, толкая локтем в бок.

Молчу, подбирая слово. Обида сюда явно не подходит.

– Забудь, – беспечно машет рукой кудрявый нилот, – Юлия не злая. Просто влюбилась в дядю как дура.

– Она его не любит! – раздраженно выкрикиваю и пугаюсь собственного голоса. Сжимаю в кулаки дрожащие пальцы. Срываюсь. Совсем плохо с нервами стало. Клавдий тяжело вздыхает.

– Любит, не любит. Я думаю, мы зря зациклились на этом слове. Ведь что есть любовь? Игра до первых проявлений скуки, основанная на половом влечении и направленная на получение удовольствия.

Нилот явно цитирует чью-то мысль из книги. Поддерживаю его другой цитатой.

– А еще любовь – смесь гормонов: дофамина, адреналина и серотонина.

– Умные женщины – зло. С вами скучно.

Разглаживаю ладонями складки платья и молчу. Плевать, насколько со мной скучно или весело. Я подавляю в себе эмоции и включаю разум. Наилий меня не избивал, не предложил ни разу разнообразить наши ночи при помощи белого ремня на шее. Значит выхода у меня ровно два: не поверить или не обращать внимания. А вот между ними выбирать уже гораздо легче.

– Пойдем обратно, – вздыхает Клавдий, – в нашем серпентарии нельзя опускать голову. Растопчут. Представь, что ты в скафандре для выхода в открытый космос. И всякая гадость, пакость и незримые лучи зла не смогут тебя достать.

Ловлю взгляд нилота и на один короткий миг он кажется мне максимально серьезным. А потом морок рассеивается. Клавдий вскакивает с подставки, картинно кланяется и подает руку.

– Дарисса?

– Лейтенант Мор.

Вернуться в обеденный зал не успеваем, Наилий перехватывает по дороге. Не спрашивает ничего, только смотрит с тревогой. Вымученно улыбаюсь и качаю головой. Все в порядке. Он, кажется, верит. Ведет в комнату и помогает снять платье. От усталости я падаю на подушку, забыв смыть косметику. Засыпаю смело. Что я еще могу увидеть сегодня? Чего испугаться? Ошибаюсь как всегда.

В болоте по щиколотку на самой кромке разлитого до горизонта неподвижного зеленого полотна. Вода пропитывает больничные штаны, темным пятном поднимаясь до колен.

«Беги от него!»

Не могу пошевелиться. Увязла. Черные деревья уходят голыми ветками в низкий свод грозовых туч. А вместо дождя на болото сыпется черный пепел. Налипает на ветки, плачет сосульками и болтается длинными космами. Падает на лицо, путается в волосах, перекрашивает меня в черный.

«В нашем серпентарии нельзя опускать голову».

Не отражаюсь в воде, теряюсь на фоне деревьев. Сама скоро превращусь в безжизненную корягу. Ногтями сдираю пепел с кожи – бесполезно.

«Мотылек?»

Оборачиваюсь на голос и вижу Аттию. Она там, на берегу в полотняном платье. Зовет меня, раскинув руки. Иду, матушка. Дергаюсь и падаю, на локтях выползая из трясины. Болото тянет изо всех сил, еще чуть-чуть. Липкий след за мной, как за улиткой. Бесконечно медленно и тяжело.

«Запечатана ты, девочка»

Злюсь и дергаюсь. Срываюсь с паутины и шагаю. Десять. Двадцать. Аттия все ближе. Улыбается, зовет. Падаю в объятия и всхлипываю на плече. Она гладит по волосам, заглядывает в глаза. Берет за горло и целует.

Во рту плотный комок слизи. Не вдохнуть. Толкаю её в грудь, бьюсь в цепких руках. А пальцы Аттии растут и удлиняются. Обвивают меня крепче. Лицо матушки оплывает воском, зияет черный провал рта и оттуда выползает склизкая многоножка. Длинная, как язык.

«Утром проснешься вся в синяках».

Сгибаюсь в приступе рвоты, пытаясь пальцами выгрести изо рта слизь. Вязкую, тягучую. Дыши.

– Дыши, Дэлия!

Судороги бьют. Во рту что-то мешает. Дергаюсь всем телом и слышу надсадный хрип. Свой собственный. Легкие как в огне. Вдыхаю еще раз уже полной грудью и открываю глаза. Наилий отпускает мой язык. Нависает надо мной, закрывая макушкой лампочку в люстре, но я все равно хлопаю ресницами и жмурюсь до боли.

Генерал молчит. Отпускает меня и отсаживается в сторону. Кончики моих пальцев синие. Сколько я не дышала? Какой живой и реальный кошмар! Трогаю шею, ищу глазами зеркало у стены во весь рост. Не вижу отсюда, есть ли синяки? Наилий с резким выдохом трет ладонями лицо и достает из кармана брюк планшет и гарнитуру.

– Публий? Как дежурство? Случилось. Нет, не со мной. Долго рассказывать, я сам ничего не понимаю. Мы завтра к тебе приедем, можно? Терпит день, не срывайся с места. Правда терпит, потом объясню. Хорошо. Отбой.

Сажусь и подтягиваю колени к груди.

– Наилий?

– Что тебе снилось? – тихо спрашивает генерал.

– Болото.

– А если приснится жерло вулкана? – зло цедит он сквозь зубы. – Дэлия, это уже выходит за рамки обычных кошмаров.

– Я понимаю.

На самом деле нет. Паразит молчит, да и что он скажет? Духи приходят из-за потенциального барьера, а Юрао здесь, со мной. Видит и слышит то же, что и я, но не может заглянуть в мои сны. Сложную загадку завтра генерал расскажет капитану Публию Назо. Мне искренне жаль главу медицинской службы. Тут поможет только другой мудрец. Если поможет.

– Наилий, давай спать. У тебя Совет через несколько часов.

– В бездну Совет, – шепчет генерал. Впервые вижу его сутулым и таким уставшим. Сидит, закрыв лицо руками. Осторожно касаюсь плеча. Зову по имени и обнимаю со спины.

– Один и тот же сон дважды не снится. Я больше не буду задыхаться, обещаю.

Наилий гладит меня по рукам, оборачивается и касается губ поцелуем. Тяну его к себе, чтобы лег рядом и укрываю одеялом.

Духи милостивы и терзают только чуть-чуть. Всего лишь убегаю от роя злых ос и стаи бешеных собак. Под утро удается час поспать, но потом раздражающе звенит гарнитура. Слышу сквозь сон, как генерал шепотом отвечает.

– Наилий. Проснулся. Сципион, ты внезапнее неразорвавшегося снаряда. Иду. Куда? А не сдохнешь на большом круге? Хорошо. Отбой.

– Уходишь? – спросонок выходит не очень разборчиво, но он понимает.

– Да. Его Превосходство генерал девятой армии пожелал устроить совместную тренировку. Отдыхай, у тебя еще есть время. Разбужу позже, – шепчет Наилий, целует в висок и поправляет на мне одеяло. Проваливаюсь обратно в темноту почти мгновенно. Понимаю, что утро будет злым. И весь день. Как бы не клевать носом на Совете генералов. Снова трель гарнитуры. Жду, пока генерал ответит. Время идет, звук не смолкает. Шарю рукой по подушке – пусто. Сердце панически сжимается. Сажусь на кровати рывком. Звенит девайс, а хозяина нет. Беру наушник с гибкой дужкой двумя пальцами осторожно, как ядовитую змею. Помню, что нужно повесить на ухо и нажать на кнопку.

– Дэлия? – с трудом узнаю голос генерала, динамик искажает. – Просыпайся, светило над горизонтом. Жаль, не могу обнять.

Счастливо и блаженно улыбаюсь. Слушаю его сбивчивое дыхание. Бегал, наверное, или с посохом тренировался.

– Мне тоже жаль. Я привыкла просыпаться на твоем плече.

Наилий тихо смеется, а потом говорит.

– Тебя Эппий ждет. Забот у него сегодня много, поспеши.

– Бегу уже.

Генерал прощается, и связь прерывается короткими гудками. У меня голова кружится. Хочу думать, что от недосыпа, а не от волнения. Влюбленные от сумасшедших отличаются только отсутствием диагноза в медицинской карте, а симптомы похожи.

Смотрю на черный шифон и начинаю тихо его ненавидеть. Зачем шить платье, которое нельзя надеть самостоятельно? Воистину женское увлечение красотой так и останется недоступным моему пониманию. И одежду у Наилия не одолжить. К гримеру идти через весь особняк под объективами видеокамер и невидимые усмешки охраны. С сожалением отворачиваюсь от шкафа и замечаю пакет на полу у двери. А из него темно-синий уголок ткани. Неужели? Да, моё платье. Спасибо тому, кто принес! В бездну роскошь и помпезность, верните мне больничную форму!

В коридорах, как в муравейнике. Тихо, но туда-сюда снуют черные солдаты. Уступаю дорогу военным, хожу кругами и только спустя пять минут понимаю, где я и куда идти. Поравнявшись с очередным лейтенантом, делаю шаг в сторону.

– Дарисса Дэлия?

Замираю и смотрю на Флавия.

– Лейтенант Прим?

Либрарий целует мою руку и широко улыбается.

– Рад видеть вас в добром здравии.

– Я тоже рада видеть вас, – чуть было не говорю «на свободе», но вовремя прикусываю язык. Стыдно смотреть на Флавия. Нафантазировала и оговорила, да еще и наобещала повышение. Не удерживаюсь и ныряю, разглядывая привязку к Наилию. Однако. Связь действительно стала ярче. Может быть не так уж я и ошиблась. Лейтенант Прим прощается и убегает по своим делам, а я нахожу комнату Эппия. Гример тоже в военном комбинезоне, да еще и подстрижен по Инструкици.

– Дарисса, прошу.

Вздыхаю, предвкушая очередную пытку, и с обреченностью идущего на казнь сажусь в кресло. Эппий замечает моё горе и вдруг разворачивает спиной к зеркалу.

– Так у нас дело не пойдет, – говорит и заглядывает в глаза, присев рядом на корточки, – случилось что-то серьезное?

– Нет, – качаю головой, – просто не выспалась.

– Тогда я буду вас будить веселыми песнями. А голос у меня противный и в ноты я не попадаю. Пожалейте уши, дарисса, улыбнитесь сразу.

Делаю, что он просит. Обратно, правда, не разворачивает, так и сижу спиной к зеркалу. Колдует на этот раз быстро. Верю, что сильно занят. На голове сооружает высокую прическу. Аккуратную, ни один волосок не выбивается. Вижу красную помаду в руках, но не возражаю. Настолько привыкла быть куклой, что даже платье на себя позволяю надеть молча. Красная ткань не блестит, а только слабо мерцает. Льется сквозь пальцы и завораживает. Кажется, это органза. А лиф атласный, с глубоким вырезом. Эппий удовлетворенно кивает и разрешает обернуться к зеркалу.

Это не я! Чужая женщина в чужом платье с чужими мыслями о том, что это красиво. Трогаю осторожно кончиками пальцев лицо, а хочется ущипнуть за мочку уха. Я снова сплю?

– Ваше Превосходство! – гример делает шаг в сторону от меня и вытягивается струной.

– Эппий, – кивает Наилий.

Теперь мой черед замирать в восхищении. На генерале парадная форма. Безупречный белый китель с золотыми погонами. Иного на Совете я не ждала, но оторвать взгляд все равно не могу. Потолочные светильники плывут и качаются, дышу через раз. Наилий подходит и как на балу церемонно дарит поцелуй вежливости.

– Дарисса Дэлия.

Вынимает из-за спины бархатную коробку. Открывает и достает ожерелье с крупными красными камнями.

– Наряд почти идеален, – говорит генерал, – не хватает одной детали.

Встает у меня за спиной, касается шеи холодным металлом, застегивает и отпускает. Светило играет на гранях камней, будто внутри переливается жидкое пламя. Невозможно яркое и опасное. Кажется, оно отражается у меня в глазах, потому что Наилий говорит.

– Я всегда видел пламя в тебе. Его не спрятать под оболочкой. Больничная форма, белые одежды выпускника интерната, платья всех цветов. Ше-лу-ха. Стоит подойти ближе, и она осыплется. У иных не останется ничего, а в тебе останется огонь.

Смотрю на генерала через зеркало. В нем тоже отражаются алые искры. Исчезает на миг маска холодной сдержанности и утонувшее светило поднимается из темных вод океана. Нет места мне рядом с ним на вершине, но я могу стоять на ступеньку ниже. Как мудрец. Не нужны революция и кровопролитие, не хочу бороться с правителями. Всегда есть другой выход.

– Пойдем, – говорит Наилий, – покажу, как на самом деле выглядит Совет генералов.

Прощаемся с Эппием и выходим из комнаты. Обратная дорога с генералом совсем не такая, как без него. Останавливаются и приветствуют все. Наилий многих знает по именам, не торопится и не раздражается. В итоге к дверям зала, откуда будет идти трансляция, у меня скулы сводит от бесконечной улыбки. В голове мешанина из имен и званий, а от неудобного платья хочется взвыть. Даже не собираюсь показывать своих страданий. Рядом с генералом не имею права. Из-за двустворчатых дверей раздается чей-то визгливый и неприятный голос.

– У меня сегодня будет вменяемая картинка или надо орать? Что? Плевок в душу это, а не сигнал! Где свет?

Наилий хмурится и толкает дверь рукой. Взбудораженные криками цзы’дарийцы не замечают даже генерала. Ощущение, что я попала обратно в общую палату психиатрической клиники полное. Пустые или совершенно бездумные взгляды, суетливая деятельность либо же полная неподвижность. Километры проводов, настоящие рельсы, проложенные прямо на полу, выкрашенные в черные цвет стены и полоток, вещмешки под ногами и посреди этого тощая фигура нервного лейтенанта.

– Косус, тьер! Тридцать минут до эфира! Где текст подчитки?

Он оборачивается к нам, сверкая гневом, и меня от агрессии пробирает до дрожи. В воздухе остро пахнет полынью, а на зубах вязнет смола. Тоже харизма, но другая. Мне нужны секунды, чтобы узнать звезду-двойку. Он как ядовитый сорняк – трогать нежелательно.

– Нет, ну я не могу, – хнычет лейтенант. – Кто пустил постороннего в павильон? Здесь можно сегодня нормально работать или нет? Уведите немедленно!

Он меня имеет в виду? Да, смотрит в упор, игнорируя генерала, который стоит чуть позади и вполголоса разговаривает по гарнитуре. Приподнимаю подбородок выше и смело смотрю в глаза лейтенанта. Молчу, потому что на любое моё слово у звезды найдется десять укусов и два плевка желчью.

– Дарисса, – зло пыхтит он, – потрудитесь покинуть помещение. Ваше место за дверью!

– А твоё за режиссерским пультом, Гней, – обрывает лейтенанта Наилий. – Дарисса – мой консультант и будет присутствовать на Совете.

Генерал вкладывает в слова толику ярости, хотя голос звучит спокойно. В нос ударяет аромат апельсина. Но свернуть звезду с приступа праведного гнева не так просто.

– Ваше Превосходство, – Гней пытается говорить сдержанно, но хватает его ровно на два слова, потом раздражение нарастает снежным комом, – Совет генералов закрытое мероприятие. И я сейчас не буду перечислять причины. Тьер! Секретные разработки, военные тайны! Я не позволю превращать Совет в фарс! Я взываю к вашему рассудку и офицерской чести! Женщина!

От промелькнувшего в голосе омерзения меня передергивает. Лейтенант входит в раж и не замечает как недобро и опасно щурится генерал. Слишком дерзко говорит режиссер даже для звезды. Ничего не понимаю и заставляю себя нырнуть в облако привязок. Фиолетовой нити между Гнеем и Наилием нет. Допустим. Но и к Марку режиссер не привязан. А вот это почти невероятно. Генерал делает один шаг и становится почти вплотную к лейтенанту. От смеси полыни с апельсином меня тошнит до темноты в глазах.

– Эта женщина – сама военная тайна. С таким допуском, что тебе и не снилось. Поэтому я приказываю прекратить истерику и вернуться к работе.

Гней упирается и не сдается до последнего.

– Но по моему мнению…

– Мне плевать на твоё мнение, – тихо говорит Наилий, – выполняй.

Защиту Гнея генерал не просто проламывает, а сметает, не замечая. На худом лице лейтенанта застывает выражение растерянности и удивления. Он шлепает губами, как рыба, выброшенная из реки на землю. Почти злорадствую и отмечаю, что теперь искать его сюзерена значительно легче. Друз Агриппа Гор. Вспоминаю слова генералов о местонахождении телевизионного центра. Действительно, глупо не взять под полный контроль то, что физически находится в секторе четвертой армии. Прогулкой по минному полю станет Совет генералов.

Наилий трогает меня за локоть и кивает в сторону освещенного прожекторами рабочего стола на фоне бледно-фиолетового полотна. Идет, переступая через рельсы и умудряясь не запинаться о провода. Я, кажется, длинным подолом платья собираю все за собой.

– Косус! – рычит за спиной Гней. – Я увижу сегодня подчитку? Бесполезный кусок дерьма в комбинезоне, шевелись!

Нельзя звездам руководить. Они хорошо разбираются во всем, где нужна творческая жилка, но дорвавшись до власти, теряют ощущение меры. Все ради собственного тщеславия и никакого уважения к окружающим. Но, стоит признать, что, не понимая, как надо, звезды бездумно копируют шаблоны поведения правителей. Отсюда громкие крики и показная строгость, не подкрепленные здравым смыслом. Оправдывать лейтенанта у меня нет желания. Осознание, почему он такой, не мешает раздражаться в ответ.

Наилий по дороге подхватывает стул и ставит напротив своего стола.

– Так ты не попадешь в объектив камеры, – поясняет генерал, – и я смогу видеть твою реакцию и читать по губам замечания.

Понимаю, что микрофон будет включен постоянно и надо стоически молчать. Даже если будут говорить что-то категорически неприятное. Например, зачитают всем мудрецам смертный приговор.

– А Создателя мы увидим?

– Да, если он будет отвечать на вопросы.

Сажусь, расправляя юбки и снова слышу, как надрывается режиссер, гоняя техников и осветителей. Генерал уходит за стол, а из темноты справа от него мгновенно появляется Флавий с планшетом и распечатками.

– Ваше Превосходство, статистическая выборка и прогнозы от аналитиков.

– Успели? Хорошо. Что с бюджетом? Цифры будут?