Текст книги "Колокол по Хэму"

– Святой боже, – пробормотал я в третий и последний раз. В папке содержались лишь копии отрывков из досье Арвад, но и эти выдержки насчитывали около полутора сотен страниц, напечатанных через один интервал. Я перелистал их, задерживаясь на фотокопиях расшифровок записей ЭН (электронного наблюдения), ТН (телефонного наблюдения) и ФН (физического наблюдения). Инга Арвад была и оставалась одной из женщин, привлекавших наиболее пристальное внимание спецслужб.

Только сейчас я ощутил признаки явления, свидетелем которому бывал уже не раз. Несколько агентств по различным следам подбирались к одному и тому же объекту, и их пути скрещивались и пересекались – как, к примеру, в случае Арвад и „Южного креста“ – случайно и бессистемно. Донован и его будущий ОСС, равно как и моя ОРС, весьма серьезно интересовались Алексом Веннер-Греном. Стефенсона и Флеминга, очевидно, интересовали Веннер-Грен и „Южный крест“.

Военно-морская разведка США пребывала в уверенности, что яхта была переоборудована для того, чтобы служить заправщиком немецких субмарин в Карибском бассейне, либо у побережья Южной Америки, либо в обоих этих регионах. ФБР буквально помешалось на Инге Арвад и прослеживало ее связи с яхтой и Веннер-Греном, и так далее.

Жизнь Инги Арвад – даже те ее эпизоды, которые я выхватил из этого урезанного досье, – представлялась красочной, полной событий историей, которую Хемингуэй и ему подобные непременно пожелали бы вставить в свои выдуманные романы. История эта граничила с невероятным, невзирая на то, что Арвад исполнилось всего двадцать восемь лет, и в таком возрасте она попросту не успела бы совершить всего, что ей приписывали.

Инга Мария Арвад родилась 6 октября 1913 года в Копенгагене. Это была красивая, не по летам развитая девочка, которая училась танцам и музицированию у лучших мастеров, а в шестнадцатилетнем возрасте была объявлена королевой красоты Дании. В том же году она участвовала в парижском конкурсе на звание „Мисс Европа“ и получила предложение работать в фешенебельном рекламном агентстве, но предпочла тайно выйти замуж за египетского дипломата. Тогда ей было семнадцать лет. Брак распался два года спустя.

В досье было множество фотоснимков Арвад. На первом была изображена очень молодая и очень красивая блондинка, сидящая рядом с Гитлером на спортивной трибуне. Подпись на обратной стороне снимка гласила: „Инга Арвад и Адольф Гитлер, Берлинская Олимпиада, 1936 год“. В сопроводительной записке указывалось, что после развода с египтянином Арвад снялась в норвежском фильме Фейоса, имела с ним связь, которая то разрывалась, то возобновлялась опять, после чего внезапно отправилась в Берлин в качестве корреспондента копенгагенской газеты. В досье не было никаких сведений о том, что она получила образование журналиста, но я уже не сомневался, что мисс Инга Арвад непременно добивается всего, чего бы ни пожелала.

Далее следовала расшифровка стенограммы беседы Арвад с сотрудником ФБР, которая происходила лишь несколько месяцев назад, 12 декабря 1941 года. Арвад заявила, что ей было поручено брать интервью у высокопоставленных лиц Германии, в том числе у Адольфа Гитлера, Германа Геринга, Генриха Гиммлера и Йозефа Геббельса, и что она „действительно однажды побывала в ложе фюрера на стадионе в его присутствии“. По данным ФБР, относящимся к тому периоду времени, их связывали более тесные взаимоотношения; Арвад пригласили на закрытую церемонию свадьбы Геринга, где Гитлер выступал в качестве шафера. Гитлер называл Арвад „безупречным образчиком нордической красоты“ и умолял ее наносить ему визит всякий раз, когда она будет возвращаться в Берлин.

Судя по всему, Арвад вняла его просьбам. Несмотря на то что она оставила работу „корреспондента“ накануне летней Олимпиады 1936 года – она вышла замуж за Фейоса, – Арвад была гостем в личной ложе Гитлера на Играх и свела близкую дружбу с Герингом и еще более близкую – с Рудольфом Гессом. В согласии с донесениями ФБР в последний раз она приехала в Берлин в 1940 году, и ее пригласили работать в германском министерстве пропаганды. В беседе от 12 декабря 1941 года Арвад заявила, будто бы она отвергла это предложение, однако вырезка из бюллетеня Международной службы новостей свидетельствует о том, что Гитлер все же „назначил ее шефом нацистской пропаганды в Дании“.

В досье указывалось, что Арвад вышла замуж за Фейоса в 1936 году, однако и до, и после свадьбы была любовницей Алекса Веннер-Грена. Когда в 1940 году они с мужем переехали в США, ее любовник основал фонд „Викинг“ с официальным адресом в Делаваре и штаб-квартирой в Нью-Йорке.

На нескольких следующих страницах приводились оценки мореходных качеств „Южного креста“, произведенные военно-морской разведкой, а также фотокопии эскизов яхты.

Я извлек их из папки, сложил и сунул в карман.

– Эй! – воскликнул Дельгадо, вскакивая со стула, на котором сидел верхом. – Верни чертежи на место!

– Они мне нужны, – ответил я. – Если хотите, можете меня пристрелить. – Я бросил взгляд на часы – до отъезда в поместье оставалось пять минут – и приступил к последнему разделу.

Досье Арвад целиком сохраняло актуальность и поныне, однако в заключительной части приводились самые свежие донесения, расшифровки телефонных переговоров и записей „жучков“, а также копии писем, снятые ФБР. Все эти материалы были посвящены романтической связи Инги Арвад с молодым офицером военно-морской разведки США лейтенантом Джоном Ф. Кеннеди.

Из записей я понял, что речь идет об одном из сыновей Джозефа П. Кеннеди, миллионера и бывшего посла Штатов в Англии. В Бюро все знали, что Гувер – друг посла Кеннеди и снабжает ирландского патриарха секретными сведениями, которые могут ему пригодиться, – но также нам было известно, что Гувер не доверяет Кеннеди, считая его сторонником Германии, и имеет на бывшего посла солидное и непрерывно пополняемое досье под грифом „О/К“. В минувшем декабре, вскоре после Пирл-Харбора, когда любовница Веннер-Грена, она же „нордическая красавица“ Гитлера вступила во внебрачную связь с двадцатичетырехлетним лейтенантом Кеннеди, слежка за ней приобрела еще более широкий размах. Будучи офицером зарубежного дивизиона военно-морской разведки, Кеннеди имел допуск к совершенно секретным документам и ежедневно занимался расшифровкой передач иностранных радиостанций для различных бюллетеней и документов внутреннего пользования BMP.

Начиная с декабря, контрразведка BMP и ФБР следили за развитием отношений Кеннеди и Арвад, подразумевая, что лейтенант является не только источником утечки сведений, но и активным участником шпионских операций нацистов.

Было очевидно, что в процессе слежки ФБР осуществляет перлюстрацию, подслушивание телефонных переговоров и физическое наблюдение, а также опрашивает всех, чьи пути каким-либо образом пересекаются с Кеннеди – от младших сестер, познакомивших его с Арвад в редакции газеты, в которой они работали, до почтальонов, швейцаров и портье отелей и квартир, в которых парочка устраивала свои греховные свидания.

12 декабря 1941 года. В служебной записке Гуверу указывается, что Фрэнк Уолдроп, редактор „Вашингтон Тайме Геральд“, связался со старшим агентом вашингтонского отделения ФБР и сообщил ему о разговоре, в котором мисс П. Хайдкопер, журналистка его издания, сказала своей коллеге мисс Кэтлин Кеннеди, будто бы их общая знакомая Инга Арвад, обозреватель газеты „Тайме Геральд“, почти наверняка является агентом одной из зарубежных стран. Записка озаглавлена „Миссис Поль Фейос, она же Инга Арвад“. Поскольку Гувер вел конфиденциальное досье на Арвад с ноября 1940 года, когда она и ее муж приехали в Штаты, эта новость ничуть не удивила его.

14 декабря 1941 года. За квартирой Арвад по адресу Шестнадцатая улица, 1600, № 505 установлено полномасштабное наблюдение. В тот день доктор Фейос покинул страну, направляясь в Перу для работы над своим загадочным проектом „Викинг“, и к Арвад приехал ее тайный любовник, который провел в спальне замужней женщины две ночи подряд. По сообщению агентов слежки, это был морской офицер США, одетый в „серое пальто с рукавами покроя „реглан“ и серые твидовые брюки. Он не носит шляпу, его светлые вьющиеся волосы всегда всклокочены… удалось выяснить только его имя – Джек“.

За двадцать четыре часа морская контрразведка установила личность „Джека“. Им оказался Джон Ф. Кеннеди, сын посла Кеннеди, лейтенант BMP, прикомандированный к вашингтонской штаб-квартире военно-морской разведки. Однако ФБР все еще действует вслепую. Досье начинается с перехвата разговоров между Кеннеди и Арвад, „безупречным образчиком нордической красоты“.

1 января 1942 года – телеграмма, отправленная Кеннеди в Нью-Йорк Инге Арвад:

САМОЛЕТЫ НЕ ЛЕТАЮТ, СМОГУ ПРИЕХАТЬ НЕ РАНЬШЕ 11.30 ПОЕЗДОМ. СОВЕТУЮ ТЕБЕ ОТПРАВИТЬСЯ В ПОСТЕЛЬ, НО ЕСЛИ ПРИЕДЕШЬ, КУПИ ТЕРМОС И ПРИГОТОВЬ ДЛЯ МЕНЯ СУП. КТО ЕЩЕ ОБО МНЕ ПОЗАБОТИТСЯ, ЕСЛИ НЕ ТЫ?

С ЛЮБОВЬЮ ДЖЕК.

В тот же первый день нового года специальный агент ФБР Хардисон признался, что все попытки выяснить имя предполагаемого агента, который скрывается под кодовой кличкой Джек, оказались „совершенно непродуктивными“, и что Бюро тем не менее продолжает работу.

Тем временем, как видно из материалов досье, BMP забила тревогу. На межведомственном совещании 31 декабря были представлены записи беседы заместителя директора BMP капитана Клингмана и высших чинов ФБР Тамма и Лэдда „касательно сына посла Кеннеди, который, по имеющимся сведениям, намерен вступить в брак с женщиной, собирающейся развестись со своим нынешним мужем“. В пояснительной записке Гуверу Лэдд сообщает: „Капитан Клингман заявил, что этот парень состоит у них на службе и что он хотел бы подробнее ознакомиться с обстоятельствами…“

Таким образом, пока специальный агент Хардисон и его люди пытались установить настоящее имя новогоднего любовника Инги Арвад, директор Гувер лично выяснял то же самое по телефону. Он оставил запись: „Капитан Клингман пообещал уладить это дело должным образом“.

9 января 1942 года. Копия обращения начальника штаба военно-морских операций к Бюро навигации с требованием „немедленно перевести лейтенанта Джозефа Ф. Кеннеди в Вашингтон, округ Колумбия“. Разумеется, он имел в виду Джона Кеннеди. Как следует из отдельного донесения BMP, Бюро не предприняло никаких действий. Наблюдение за женщиной, подозреваемой в шпионаже в пользу Германии, и ее любовником из разведслужбы продолжалось и становилось все более интенсивным.

11 января 1942 года. Копия перехваченного письма доктора Поля Фейоса, руководителя экспедиционной группы фонда „Викинг“, учрежденного Алексом Веннер-Греном, к своей жене Инге Арвад:

„Дорогая, порой вы изъясняетесь туманнее ветхозаветных пророков. Вы пишете, что, будь вам восемнадцать лет, вы вышли бы замуж за Джека. Полагаю, речь идет о Джеке Кеннеди. Затем вы добавляете: „но, возможно, я выбрала бы не его, а вас“. Что вы хотите этим сказать, мое ветреное дитя? Быть может, вы охладели к Джеку, либо он – к вам? Или в вас говорит чувство сострадания ко мне? Все, что угодно, только не это.

Видите ли, милая, своими попытками проявить жалость вы доставили мне немало мучений и, если откровенно, с вашей стороны было бы намного гуманнее не делать этого. Мало-помалу я привыкну к тому, что вы для меня потеряны, моя боль уляжется (я надеюсь), и вам уже не будет необходимости сострадать мне, а значит, в конечном итоге быть жестокой ко мне, хотя и невольно.

Тем не менее я хотел бы сказать вам кое-что о Джеке. Прежде чем ваши отношения перейдут в новое качество и вы сожжете мосты, подумайте – что, если это не понравится отцу или семье мальчика?“

Я бросил чтение и посмотрел на часы. Настало время уезжать. Однако мне оставалось просмотреть лишь несколько страниц и фотографий, и я решил, что Хемингуэй может потерпеть несколько минут.

Зачем старой развалине Фейосу понадобилось писать жене эту слезливую чепуху? Я вновь вернулся к фотографии Арвад.

Короткие волнистые светлые волосы. Подведенные карандашом брови. Полные губы. Правильные черты лица. Да, она красивая женщина, но вряд ли из-за нее стоит так унижаться. Да и какая женщина заслуживает такого?

Я еще несколько секунд смотрел на снимок. Арвад никак не могла оказаться той женщиной, которая утром купалась в море нагишом, хотя они были похожи, словно сестры. Инга Арвад выглядела натуральной блондинкой.

Я пролистал последние двадцать страниц досье.

12 января 1941 года. Пока контрразведывательная служба ФБР продолжает попытки раскрыть тайну личности связного Арвад „по кличке Джек“, одновременно в нескольких газетах появляется заметка светского хроникера Уолтера Уинчера, в которой он пишет: „Один из сыновей бывшего посла Кеннеди стал объектом привязанности некой девицы-репортера – привязанности столь сильной, что она консультируется с адвокатом по поводу развода со своим путешествующим мужем.

Папаша Кеннеди против“.

13 января 1942 года. Лейтенанта Джона Ф. Кеннеди переводят из Вашингтона на военно-морскую базу в Чарльстоне, Южная Каролина.

19 января 1942 года. Доклад специального агента Хардисона:

„По точно установленным данным, лейтенант, известный под кличкой „Джек“, провел ночи 16, 17 и 18 января с объектом Арвад на ее квартире. Бюро продолжает круглосуточное наблюдение. По мнению агента Хардисона, „Джек“ живет неподалеку от квартиры объекта, и, проведя с ней ночь, отправляется в свою собственную квартиру, переодевается в форму и возвращается на квартиру объекта завтракать“.

19 января 1942 года. Агенты наблюдения BMP подтверждают, что, перед тем как приступить к службе на новом месте, лейтенант Джек Кеннеди вылетел из Вашингтона во Флориду навестить своего отца.

19 января 1942 года. Перехваченное письмо Инги Арвад Джеку Кеннеди, направленное по его новому адресу на морской базе в Чарльстоне:

„19 января – сегодня я впервые в жизни почувствовала себя такой одинокой, словно кроме меня в Вашингтоне нет ни души. Я люблю тебя – я уверена в этом, ничего с этим не могу поделать и тем не менее совершенно счастлива. Только теперь я начинаю по-настоящему понимать себя саму“.

24 – 25 января 1942 года. Агент Хардисон и его великолепная команда „теряют“ Арвад и докладывают, что ее местонахождение неизвестно. Сопутствующее донесение BMP указывает, что Арвад дожидалась лейтенанта Кеннеди в Чарльстоне, пока тот вступал в должность на новом месте службы.

26 января 1942 года. Перехваченное письмо Арвад к Кеннеди:

„Поезд все дальше отходил от вокзала Бостона… я спала как убитая. В полдень мы прибыли в столицу Соединенных Штатов – на ту самую Юнион-стейшн, куда я прибыла первого января 1942 года, радостная, как птичка, которая не ведает ни тревог, ни страха – только любовь… помнишь?

„Вы уже подумываете о ребенке?“ – спросили меня сегодня. Догадайся, кто это был?“

Поток любовных писем не иссякает. Парочку окружает все больше агентов наблюдения и контр-наблюдения. Из материалов досье становится очевидно, что Гувер воспользовался делом Арвад, чтобы возобновить травлю полковника Донована и его КСК. Защищаясь, группа Донована установила контр-наблюдение за Арвад и толпой агентов ФБР и BMP, следивших за ней.

В тот же день, 26 января, когда Арвад отправила письмо молодому Кеннеди, Гувер доложил генеральному прокурору США о „проводимых им следственных мероприятиях в отношении женщины, подозреваемой в шпионаже“. Свой доклад он закончил предположением, что Арвад, по всей видимости, „участвует в самых тонких и хорошо законспирированных разведывательных операциях против Соединенных Штатов“.

29 января 1942 года. Старший специальный агент, занявший место нерасторопного Хардисона, пишет, что „дело Арвад сулит перспективы, подобных которым я не встречал уже долгое время“.

4 февраля 1942 года. Директор службы надзора за гражданами стран противника, одного из отделов Департамента юстиции, требует от Гувера „предоставить всю имеющуюся у него информацию касательно миссис Инги Фейос, проживающей по адресу Шестнадцатая улица, 1600, Вашингтон, округ Колумбия, для решения вопроса о целесообразности выдачи ордера на ее арест от имени Президента“.

Разумеется, Гувер не хочет, чтобы Арвад арестовали. Ее любовные связи с Веннер-Греном и одновременно с молодым Кеннеди давали директору ФБР карт-бланш на ведение открытой слежки за доброй половиной своих недругов в Вашингтоне.

Расшифровка телефонных переговоров в конце января – начале февраля, записанных ФБР, занимает многие страницы:

КЕННЕДИ: я хотел бы увидеться с тобой в Вашингтоне на той неделе… если, конечно, смогу освободиться.

АРВАД: Я прилечу в Чарльстон, милый. Если это удобнее для тебя.

КЕННЕДИ: Правда? Конечно, будет лучше, если ты приедешь сюда, но я не хочу заставлять тебя все время ездить ко мне, и в следующий раз сам отправлюсь в Вашингтон.

АРВАД: Джек, милый, я буду рада встретиться с тобой на полпути. Я готова встретиться с тобой где и когда ты пожелаешь. Если тебе удобнее поехать куда-нибудь еще, я не против.

КЕННЕДИ: Нет, нет. Я сам еду в Вашингтон. Если я смогу вырваться к часу дня, то успею на самолет, а если мне придется работать, то освобожусь к шести вечера в воскресенье.

АРВАД: Святой боже! Тебя заставляют трудиться по воскресеньям?

КЕННЕДИ: Да.

АРВАД: Когда ты уходишь в море?

(на расшифровке – запись от руки: „попытка добыть секретную информацию?“) КЕННЕДИ: Не знаю.

АРВАД: Но это будет скоро?

КЕННЕДИ: Нет.

АРВАД: А мне кажется, скоро.

КЕННЕДИ: Нет.

АРВАД: Ты уверен?

КЕННЕДИ: Я же говорил, что предупрежу тебя.

И так далее, страница за страницей. Старший агент анализирует эти записи, пытаясь выяснить, не происходил ли обмен важными сведениями между офицером морской разведки и германской шпионкой. Особый интерес вызвал у него загадочный разговор несколько дней спустя:

АРВАД: Кажется, ты сказал, что Макдональд одевается лучше меня и я должна обратиться к ее портнихе?

КЕННЕДИ: Не правда! Мне безразлично, что ты носишь, милая. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Лучше всего, когда на тебе вообще нет одежды.

В долгом ночном разговоре по телефону в начале февраля Кеннеди поддразнивает Арвад, расспрашивая ее о „большой оргии“, которую, как ему рассказывали, она устроила в Нью-Йорке, но под конец выражает беспокойство относительно того, что думает о нем ее муж:

КЕННЕДИ: Что еще сказал твой супруг?

АРВАД: Он позволяет мне делать все, что я хочу. Говорит, что его очень опечалили мои похождения. Я расскажу тебе о них, и я клянусь, что мой муж не сделает нам ничего плохого и тебе нет нужды его бояться. Он не станет подавать на тебя в суд, хотя и знает, чем это могло бы кончиться для тебя.

КЕННЕДИ:. Должно быть, он очень великодушен, если не хочет судиться со мной.

АРВАД: Он настоящий джентльмен и прекрасный человек.

КЕННЕДИ: Я не хотел тебя обидеть.

АРВАД: Я не обижаюсь. Ты очень хочешь, чтобы я приехала к тебе на выходные?

КЕННЕДИ: Я был бы счастлив.

АРВАД: Я подумаю и дам тебе знать. До свидания, любимый.

КЕННЕДИ: До свидания.

Судя по всему, Арвад размышляла недолго. Они пробыли в чарльстоне ком отеле „Форт Самтер“ с 6 по 9 февраля, почти не покидая номер. Выдержка из донесения агента отделения ФБР в Саванне гласит: „17.45, пятница, 6 февраля 1942 года – лейтенант Кеннеди прибыл в отель „Самтер“ в черном „Бьюике“ с откидной крышей, модель 1940 года, номера штата Флорида, 6D951. Кеннеди вошел в номер Арвад и оставался там до полудня субботы, если не считать сорокаминутного посещения ресторана“.

За исключением нескольких коротких перерывов – например, для воскресного похода в церковь – Кеннеди и Арвад оставались в постели до утра понедельника 9 февраля.

В „Форт Самтере“ им предоставили номер, оборудованный для прослушивания, и группа электронного наблюдения упоминает в своем рапорте о „звуках интенсивного сексуального взаимодействия“. В конце февраля коварная Инга попыталась отделаться от людей Гувера, попросив Кеннеди снять для нее номер в отеле „Фрэнсис Марион“, однако агенты саваннского отделения ФБР заняли смежную комнату, а шесть агентов военно-морской службы безопасности подслушивали через противоположную стену.

„Нами получены записи пространных бесед между объектом и лейтенантом Кеннеди в гостиничном номере, – указывает в своем донесении от 23 февраля специальный агент Рагглз. – Поднадзорная выражала тревогу в связи с возможной беременностью, которая могла наступить в результате двух предыдущих поездок в Чарльстон, и говорила о том, что ее нынешнее замужество следует прекратить. Лейтенант Кеннеди реагировал весьма сдержанно“.

Очевидно, перспектива брака с двадцативосьмилетней женщиной отнюдь не радовала его.

В этот момент, как это часто бывает, условия записи резко ухудшились. Судя по всему, Инга знала о десятках подслушивающих устройств ФБР и BMP и предприняла против них эффективные меры. В начале марта Гувер лично позвонил послу Кеннеди, объяснил, что отныне он и сам находится под наблюдением и что военно-морская служба безопасности вполне может арестовать его сына.

Джо Кеннеди едва не свалился с инсультом. Был перехвачен телефонный разговор Кеннеди из его дома в Хайаннис-Порт с помощником директора BMP Джеймсом Форресталлом, в ходе которого посол умолял перевести его сына за границу.

„Его могут убить в южно-тихоокеанском регионе, Джо“, – ответил Форресталл.

„Уж лучше ему погибнуть, чем запутаться в сетях этой шлюхи Арвад“, – заявил Кеннеди.

Потом Форресталл позвонил Гуверу. Директор ФБР порекомендовал перевести лейтенанта на новое место службы „по соображениям безопасности“. Было ясно, что Джо Кеннеди махнул рукой на своего младшего сына. Ходили слухи, будто бы он пестует старшего, проча его в президенты США.

Несколько дней спустя Джон Ф. Кеннеди покинул страну.

* * *

Досье заканчивалось докладом BMP о том, что судно „Южный крест“, принадлежащее Веннер-Грену и фонду „Викинг“, вышло из порта Нью-Йорка 8 апреля 1942 года. Агенты морской разведки следили за яхтой до 17 апреля, когда она заправлялась на Багамах. С той поры местопребывание и задачи таинственного судна остаются неизвестными.

Я закрыл папку и отдал ее Дельгадо.

– Верни чертежи, – сказал он.

– Идите к черту, – ответил я.

Дельгадо пожал плечами и искривил губы в насмешливой улыбке.

– Тебе конец, Лукас. Я буду вынужден доложить, что ты без разрешения изъял из дела секретные материалы.

– Докладывайте, – сказал я и двинулся к выходу. Я опаздывал уже на двадцать минут.

– Лукас?..

Я остановился у двери.

– Ты слышал об убийстве вчерашней ночью?

– Кто убит?

– Некий Кохлер, радист „Южного креста“, той самой яхты, которая так тебя интересует и чертежи которой ты только что забрал. Забавное совпадение, не правда ли?

Я молча ждал. Дельгадо раскинулся в кресле и смотрел на меня вызывающим взглядом. Его щеки и грудь лоснились от пота.

– Кто его убил? – спросил я наконец.

Дельгадо пожал плечами.

– По слухам, гаванская полиция ищет проститутку по имени Мария. Полагают, что именно она прикончила Кохлера. – Дельгадо вновь улыбнулся. – Но ты, разумеется, не знаешь, где искать проститутку по имени Мария, ведь правда, Лукас?

Я внимательно присмотрелся к Дельгадо. До сих пор я не лгал ему в открытую.

– Откуда мне знать, где она? – спросил я после секундной заминки.

Он опять пожал плечами.

Я повернулся, чтобы уйти, и вновь оглянулся на него.

– Вы сказали, что вчера за мной следил человек из Кубинской национальной полиции.

Уголки губ Дельгадо опять поползли кверху.

– А ты и не заметил его, хотя он – здоровенный громила.

– Как его зовут? – спросил я.

Дельгадо почесал нос. В домике было очень жарко.

– Мальдонадо, – сказал он. – Местные зовут его Бешеным жеребцом. И он действительно такой.

– Какой?

– Бешеный.

Я кивнул, вышел на улицу и торопливо прошагал два квартала к „Линкольну“ Хемингуэя. Вокруг него суетились голые по пояс мальчишки, судя по всему, решая, что украсть и в каком порядке, но на вид машина казалась целой.

– Проваливайте отсюда, – сказал я.

Мальчишки бросились врассыпную и опять сгрудились кучкой, насмешливо отдавая мне честь двумя пальцами, приставленными к виску. Я смахнул пот с ресниц, завел двигатель огромной машины и с головоломной скоростью помчался к финке „Вихия“.