Текст книги "Невозможная Корея: K-POP и экономическое чудо, дорамы и культура на экспорт, феминизм по-азиатски и гендерные роли Дальнего Востока"

По словам менеджера POSCO, крупнейшей сталелитейной компании в Корее, среди тех, кто разделяет это чувство, чон – это «нечто прекрасное», то, что «делает нас людьми». Оно вдохновляет людей делать друг для друга больше, чем это позволяет здравый смысл. Это во многом объясняет, почему жители Запада, и даже китайцы, для которых система неформальных связей гуаньси также крайне важна, могут счесть межличностное поведение между корейцами (особенно если это касается финансовых вопросов) крайне озадачивающим, как об этом выразился британский топ-менеджер. Американский предприниматель Питер Андервуд, который живет в Сеуле, поделился историей о своем знакомом, который также является иностранным бизнесменом. Этот бизнесмен пожаловался на то, что был несправедливо лишен сделки, – во время переговоров он предложил цену выше, чем его корейский конкурент, однако потенциальный партнер сделал выбор в пользу соотечественника, с которым они уже были хорошо знакомы. Бизнесмен не сомневался, что в произошедшем ему стоит винить национализм и предрассудки, однако настоящая причина скорее заключалась в чон. Если человек ощущает связь чон с кем-то, то он будет считать своим долгом заключить сделку именно с ним, а не с незнакомцем – даже если тот предлагает более выгодные условия. Как с усмешкой отмечает Андервуд, «если бы Адам Смит был корейцем, его «Исследование о природе и причинах богатства народов» было бы совсем другой книгой». Классическая экономика утверждает, что деловые решения стоит принимать исключительно рационально, руководствуясь при этом личными интересами и стремлением к максимизации прибыли, что не совсем соответствует корейской культурной традиции.

В то время как для обычного человека чон носит позитивный характер и вызывает чувство тепла, являя собой триумф альтруизма над холодным рационализмом, он может побудить тех, кто обладает политической властью, вести себя таким образом, что это наносит ущерб обществу. Южная Корея относится к числу наиболее развитых стран по всем показателям экономического развития, кроме одного – уровня коррупции. Республика Корея находится на 43-м месте в мире по индексу восприятия коррупции, который составляется международной неправительственной организацией Transparency International (согласно этому рейтингу, Северная Корея является самой коррумпированной страной в мире). Столь низкое место в списке по большей мере связано с традицией, согласно которой считается нормальным оказать услугу, даже когда это противоречит здравому смыслу, правовым нормам и идеалам социальной справедливости. Если прочесть информацию об коррупционных скандалах, в которых замешаны бизнесмен и политик, то обычно между ними обнаружится взаимосвязь – например, родились в одном городе, вместе учились или служили в одной части. Поэтому нет ничего удивительного в том, что корейское слово чонсиль, которое значит «фаворитизм», происходит от чон.

Практика назначений на высшие государственные посты по протекции присутствует во всех странах, однако ее масштабы в Корее поражают воображение. На ключевые правительственные посты при президентах Пак Чон Хи, Чон Ду Хване и Ро Дэ У настолько часто назначались выходцы из одного и того же города, что люди стали говорить о так называемой «мафии ТК», где буква «Т» означала город Тэгу, а «К» – провинцию Кёнсан. По состоянию на декабрь 1988 года каждый член высшего руководства при президенте Ро Дэ У был выпускником той же старшей школы, что и сам президент. Ким Ён Сам, его преемник, также окружил себя представителями региональной «мафии», которая состояла из пусанцев – выходцев из родного города действующего президента. После Ким Ён Сама к власти пришел Ким Дэ Чжун, который начал назначать на государственные посты своих земляков из провинции Чолла. Хотя эта практика подвергается серьезной критике, было бы удивительно, если бы президент не способствовал продвижению людей, с которыми его связывают взаимоотношения чон.

Чон требует наличия развитого чувства «мы», что по-корейски звучит как ури. Понятие «мы» не может включать всех людей на планете; если человек испытывает теплые чувства к тем, с кем он разделяет связь чон, то должна быть и крупная группа людей «извне», которые ему уже столь близки. Для обозначения этой группы незнакомцев в корейском языке есть слово нам. Ким Ён Сам во время своей президентской кампании для завоевания поддержки избирателей успешно использовал риторический вопрос «Урига намига?», что можно перевести как «Разве мы нам [чужие] друг для друга?». Конечно, при этом он рассчитывал услышать ответ: «Нет, поэтому мы поддержим тебя!»

В период военной диктатуры, когда политическая элита Южной Кореи состояла преимущественно из уроженцев Кёнсан («мафия ТК»), этот регион получал непропорционально высокое финансирование в целях развития, в то время как его исторического конкурента, регион Чолла, власти обходили вниманием. В кёнсанском городе Пхохан правительство приняло решение разместить сталелитейную компанию POSCO, которая сейчас является одним из мировых лидеров. Первой среди автомагистралей, связывающих Сеул с крупными городами, стало шоссе Сеул – Пусан (Пусан также находится в регионе Кёнсан на юго-восточном побережье). Этот региональный фаворитизм в значительной степени способствовал возникновению раскола в корейской политике – избиратели думают о том, какая из партий окажет наибольшую поддержку их региону, и голосуют соответственно.

Слово ури – одно из наиболее часто используемых в маркетинге. Один из крупнейших банков Кореи носит название «Ури Банк» («Наш банк»). Использование банком слова ури стало предметом споров, когда остальные крупные банки Кореи обратились в суд, чтобы не позволить Ури Банк получить эксклюзивные права на использование этого слова в своих рекламных материалах. Политическая партия президента Но Му Хёна называлась «Партия Ури». Существует марка риса Ури Ссаль («Наш Рис»), а слоган известной пивной компании звучит следующим образом: «Ури нара, ури мэкчу» («Наша страна, наше пиво»).

На самом деле строгих правил употребления слов ури и чон не существует, и ими вполне можно охватить целую страну. Если судить в масштабах небольшой округи, то семья – это ури, а человек, который живет неподалеку, – это нам. В контексте целой страны человека из того же самого региона можно считать ури, а из другого – нам. Но если два корейца, у которых совершенно нет ничего общего, встретятся во Франции, они все равно могут разделить чувство чон и почувствовать необходимость помогать друг другу в трудные времена. Корейские студенты, которые обучаются за границей, известны тем, что стараются держаться вместе, а иногда даже избегают студентов других национальностей.

Корейцы чувствуют настолько глубокую связь с теми, кого они относят к «своим», что чувство гордости или стыда, которое группа людей может испытывать из-за одного из ее членов, людям из других стран кажется чрезмерным.

В 2011-м журнал Time провел интернет-опрос, чтобы определить «самого влиятельного человека» года. Что удивительно, победителем стал не Ху Цзиньтао, Владимир Путин или Барак Обама. Список возглавил Rain, звезда корейской поп-музыки, и своей победой он был обязан тому, что гордые корейские интернет-пользователи кликали на его имя сутками напролет. Rain уже занимал первое место в этом рейтинге в 2006 и 2007 годах. Аналогично, если кореец, проживающий за границей, своими действиями навлекает на себя гнев общественности, то корейцы считают, что он навлек позор не только на себя, но и на всю нацию. Когда Чо Сын Хи совершил массовый расстрел в Политехническом университете штата Виргиния в 2007 году, убив больше 30 студентов, президент Но Му Хён выступил с официальным извинением от лица всей страны.

Выражение ури нара («наша страна») часто используется на телевидении во время новостей и прогноза погоды, когда говорят о Корее. Иностранцы в Корее иногда испытывают чувство отчуждения из-за «ури нара», поскольку это выражение явно не включает их. Считается, что они не могут быть связаны с корейцами узами чон. В этом смысле, ури и чон могут нести националистический подтекст. Действительно, некоторые корейцы утверждают, что ни один иностранец не способен понять чувство чон. В связи с тем, что Южная Корея сейчас активно участвует в процессе интернационализации, а число иностранцев в Корее за период с 2000 по 2010 год увеличилось в семь раз, будет интересно посмотреть, станет ли корейское общество более открытым и сможет ли ури нара полностью принять резидентов, которые этнически не являются корейцами.

Разумеется, создание ин-групп и аут-групп, стремление любыми силами помочь другу и фаворитизм – не уникальные явления, присущие только Корее. Нельзя также и утверждать, что только корейцы способны понять чувство чон. Однако существуют определенные аспекты корейской культуры и истории, которые способны объяснить, почему концепт чон возник именно в Корее и стал важным элементом национального менталитета.

Профессора Чо и Чон из Калифорнийского университета Лос-Анджелеса видят источник чон в крайне «коллективистском характере корейского общества». Южная Корея набрала всего 18 баллов из 100 по показателю индивидуализма, который был разработан профессором Гертом Хофстедом (для сравнения: у США – 91 балл, у Японии – 46 баллов), что делает Корею одной из самых коллективистских стран в мире. Коллективизм в Корее находит множество проявлений. Например, во время приема пищи блюда на столе считаются общими. Каждый из сидящих за столом может зачерпнуть ложку супа из кастрюли, которая стоит в центре стола. Это может шокировать иностранных гостей, причем даже жителей других азиатских стран. Считается само собой разумеющимся, что сотрудники одного отдела корейской компании не расходятся по своим делам на обеденный перерыв, а вместе идут на ланч.

Студенты университетов, которые учатся на одном факультете, часто отправляются за город для так называемых Membership Training, или MT, что можно условно перевести как «курс подготовки». На самом же деле студенты просто налаживают внутригрупповые отношения посредством потребления большого количества алкоголя. Они арендуют самую большую комнату в пансионе, заваривают лапшу быстрого приготовления и пьют пиво и сочжу (корейский алкогольный напиток) до потери сознания. На следующее утро участники мероприятия просыпаются с головной болью, окруженные телами своих друзей. MT считается важным элементом университетской жизни, и отказываться от него считается дурным тоном.

Со времен династии Корё в Корее существовала традиционная форма кооперации и взаимопомощи, которая называлась ке: члены общины (как правило, деревенской) регулярно жертвовали ей часть своих доходов, и если кто-то из них в дальнейшем испытывал материальные трудности, то община передавала этому человеку крупную сумму денег. Иногда люди мошенничали – вступали в общину, делали вид, что у них неприятности, получали деньги и затем исчезали, однако тот факт, что система просуществовала так долго, указывает на то, что подавляющее большинство играло по правилам.

Почему в Корее так важен коллектив? Вероятно, это связано с историческими особенностями сельского уклада жизни. На протяжении почти всей корейской истории, которая насчитывает много тысяч лет, большинство корейцев были бедными, угнетенными сельскими жителями, которые зарабатывали себе на жизнь сельским хозяйством. Янбан, аристократ и крупный землевладелец, мог вводить новые налоги по своему желанию, и иногда случались неурожайные годы. Люди считали, что взаимопомощь пойдет на пользу всем, – они вместе трудились и делили между собой урожай или же организовывали ке, чтобы дать образование самым одаренным молодым людям из общины в надежде, что они смогут сдать экзамены на должность чиновника и подняться по карьерной лестнице, после чего, возможно, смогут защитить общину от произвола со стороны других представителей власти. На острове Чеджудо ныряльщики объединялись в кооперативы, которые делили добычу поровну между всеми членами. В Корее до сих пор существуют разновидности этих объединений, которые называются очхонге. Тот факт, что большинство корейцев жило в деревнях, а не в городах, также означал, что люди были более сплоченными. Это открывало больше возможностей для организации коллективного труда и совместного использования ресурсов.

Существуют и другие причины, почему корейцы отдают предпочтение коллективности. Корея – маленькая страна, занимающая важное стратегическое положение, и поэтому она всегда становилась целью вторжений иностранных держав, которые ставили себе целью подчинить Корею. Эта страна была жертвой, но, что более важно, жертвенный образ Кореи на протяжении долгих лет поддерживался политиками, писателями и историками, и потому глубоко укрепился в сознании корейцев. Для того чтобы Корея не оказалась в подобном положении снова, граждан призывают к национальному единству, а также убеждают в том, что интересы государства должны стоять выше личных интересов. В 2006 году в своей речи по случаю Дня памяти президент Но Му Хён заявил, что японское колониальное правление стало результатом «борьбы придворных группировок». Говоря о корейской войне, он добавил, что «если бы наша нация была едина, мы смогли бы предотвратить это ужасное несчастье».

Конфуцианство также сыграло свою роль. Эта система этических норм пришла в Корею из Китая и была основополагающей идеологией на протяжении многих столетий. Ключевые ценности конфуцианства – это преданность и подчинение законам социальной гармонии, а также осознание своего долга перед людьми, с которыми у человека есть определенные связи. Буддизм (в частности, концепт буддийской общины Сангха, члены которой помогают друг другу достичь более глубокого понимания буддизма) также способствовал развитию коллективизма в Корее. Влияние буддизма также можно проследить и в корейской корпоративной культуре, где делается акцент на работе в команде.

Другие нации, которые находятся рядом с Кореей по индексу индивидуализма Хофстеде, или бедны, как, например, Пакистан или Эквадор, или же разбогатели относительно недавно, как Тайвань или сама Корея. Богатые западные страны, как Германия или Франция, носят намного более индивидуалистический характер. Но последнее поколение совершеннолетних молодых людей в Южной Корее росло в условиях материального благополучия, как молодежь Японии и Запада. Они живут не в дружном деревенском коллективе, а в многоэтажных жилых домах в мегаполисах. В период с 1945 по 2010 год доля городского населения в Южной Корее выросла с 14,5 до 83 процентов. Многие корейцы сейчас даже не знакомы со своими соседями. Все это означает, что у людей все меньше стимулов и необходимости оказывать друг другу взаимную поддержку.

Некоторые люди считают, что культура чон будет продолжать ослабевать, и это несомненно так. Люди стали богаче, а банковские кредиты куда доступнее, поэтому участие в ке и одалживание крупных сумм денег у друзей, например, уже не столь распространенное явление, как это было раньше. Если спросить пожилого корейца его мнение о молодежи (в частности, о сеульской), он или она вероятно опишет их как поколение холодных индивидуалистов, или даже скажет, что они похожи на жителей Запада. Один из районов Сеула, фешенебельный Каннам, корейцы из других районов иногда в шутку называют Каннамгук («государство Каннам», имея в виду, что это будто бы другая страна), потому что считают, что там почти нет чон и корейского духа в целом. При этом Каннам остается местом, где хотели бы жить очень многие корейцы.

«Чон – это самое страшное чувство», как часто говорят в Корее, потому что во имя него люди иногда готовы пойти на очень многое. Несмотря на то что это чувство иногда может провоцировать поведение, которое приносит вред обществу, чон является одним из наиболее привлекательных аспектов корейской культуры, поскольку он побуждает людей проявлять щедрость и теплоту. Иностранцы в Корее еще могут ощутить силу чон, когда наблюдают за отношением корейцев друг к другу, однако возможно, что наступит день, когда все изменится. И этот день будет действительно печальным.

Глава 8: Конкуренция

Жить в Южной Корее – значит постоянно соперничать с другими людьми: за место в университете, работу, брачного партнера и многое другое. Корейцев учат этому еще с раннего детства, и они не прекращают соперничать даже после выхода на пенсию. Отнюдь не случайно то, что одно из самых популярных корейских выражений, значащее «У тебя все получится!», – это заимствованное из английского языка слово fighting! то есть «борись!».

Конфуцианство полагает, что задача любого человека – это получить хорошее образование и обеспечивать свою семью. Из-за этого люди стремятся добиться хотя бы базовых образовательных и карьерных успехов, а также минимального уважения со стороны окружающих. Однако достичь минимальной планки недостаточно – нельзя останавливаться на достигнутом. Так почему же люди в Корее так хотят стать лучшей версией самих себя? Почему южнокорейские лидеры, начиная с генерала Пак Чон Хи, стремились сделать Корею страной номер один?

Начиная с 1950-х годов в Корее были созданы идеальные условия для становления мировоззрения, поощряющего соперничество с другими странами. Во время корейской войны было разрушено столько домов, что без крыши над головой оказалась целая треть населения страны. Средний ВВП на душу населения составлял меньше 100 долларов. Страна была не в состоянии прокормить себя, потому что денег импортировать еду не было, и лишь пятая часть южнокорейских сельскохозяйственных земель была пригодна для выращивания злаковых культур. И что еще хуже, у страны почти не было природных ресурсов. Даже сейчас внутренние источники топлива удовлетворяют лишь крошечную часть энергетических потребностей Южной Кореи.

Крайняя нищета, а также отсутствие у страны природных богатств для борьбы с ней привели к пониманию следующего: чтобы выбраться из этого положения, Южная Корея должна сосредоточиться на развитии людских ресурсов и попытаться извлечь из них максимум. Как вспоминает Ким Дон Чжин, советник президента Пак Чон Хи, «в то время у нас были только трудолюбие и интеллект наших граждан». Южнокорейское конфуцианское наследие предписывало, что отправной точкой должно стать образование населения: южнокорейская молодежь должна была стать как можно более образованной, а затем трудиться не покладая рук.

В 1945 году только 5 % южных корейцев имели среднее образование. К 1960 году правительство Ли Сын Мана, несмотря на свою коррумпированность и жестокость, увеличило число учащихся в начальных школах в 8 раз, а в средних – в 10 раз. До 19 % правительственного бюджета тратилось на образование. С этого момента до 1980-х годов южные корейцы обладали более широким доступом к образованию, чем граждане других стран со сравнимым уровнем экономического развития, согласно книге «Образовательная лихорадка» (Educational Fever), написанной Майклом Сетом, профессором университета имени Джеймса Мэдисона.

После того как власть в стране захватил генерал Пак Чон Хи, людей убеждали работать круглые сутки, чтобы помочь Южной Корее добиться успеха и превзойти другие страны – в частности, Японию, бывшего колонизатора. Корейцы, которые помнят эти времена, могут рассказать о плакатах, которые призывали их «обогнать Японию» путем индустриализации. Эти плакаты также использовались, чтобы воодушевить работников предприятий на выполнение целевых экспортных показателей, которые росли с каждым годом. Люди стали «солдатами промышленности», которые помогли справиться с нищетой, трагичным прошлым и северокорейской угрозой благодаря долгим рабочим сменам на фабриках, верфях и других промышленных объектах. Шестидневная рабочая неделя была нормой, суббота была всего лишь очередным рабочим днем.

Детям говорили, что они станут такими же «солдатами»: один из знакомых автора, профессор экономики, который в то время учился в начальной школе, рассказал о своем детстве, в котором учителя «вбивали нам в голову мысль, что наша историческая миссия – это возрождение нации». В школе перед южнокорейскими детьми стояла цель прилежно учиться, после чего, когда они вырастут и станут частью рабочей силы, они должны были внести свой вклад в развитие южнокорейской экономики, работая в компаниях, целью которых было превращение Южной Кореи в одного из мировых экспортных лидеров.

Правительство Пак Чон Хи уделяло особое внимание количественным показателям – считалось, Корея должна добиваться большего, чем другие страны. Генерал Пак был одержим статистикой и требовал, чтобы его подчиненные, как и он, были в курсе различных статистических данных, в том числе объемов экспорта и показателей инфляции. Корея все еще идет по тому же пути: даже сейчас журналисты, политики и бизнесмены постоянно ссылаются на место, которое Южная Корея занимает в рейтинге стран по ВВП, а также часто говорят об отраслях, в которых корейские фирмы являются мировыми лидерами. В декабре 2007 года в рамках своей избирательной кампании Ли Мён Бак предложил так называемый «План 747», согласно которому он обещал достигнуть 7-процентного роста экономики, увеличить ВВП на душу населения до 40 000 долларов и сделать Корею седьмой крупнейшей экономикой мира. Хотя выполнить это обещание было откровенно невозможно, лозунг пользовался популярностью среди избирателей. В 2011 году, когда объем южнокорейской торговли с другими странами преодолел показатель в 1 триллион долларов, реакция не заставила себя долго ждать – крупные корейские фирмы развесили огромные праздничные баннеры перед входом в свои штаб-квартиры, а передовицы газет превозносили это достижение. В 2012 году Ли Мён Бака на посту президента сменила Пак Кын Хе, которая доработала идею своего предшественника, изменив целевые экономические показатели, и предложила свой собственный «План 474».

Без всякого сомнения, Корея стремилась к развитию экономики также из соображений национальной безопасности. Маленькая страна, страдающая от нищеты и лишенная промышленно развитого Севера, оказалась в окружении сильных и агрессивных государств. В связи с этим южнокорейские лидеры всегда чувствовали необходимость сделать свою страну максимально конкурентоспособной с экономической точки зрения, чтобы стать ключевым торговым партнером крупных держав, которые способны повлиять на судьбу Кореи, – речь идет о Соединенных Штатах и, позднее, о Китае. Страны, которые ведут активную торговлю друг с другом, очевидно заинтересованы если уж не оказывать друг другу политическую поддержку, то, по крайней мере, не вступать в конфликт. Торговля не только сделала Южную Корею богатой страной, но и помогла ей сохранить свое существование.

Осознание этого, несомненно, укрепило стремление южнокорейских лидеров превратить Южную Корею в крупнейшего экспортера в отраслях, которые считались стратегически важными. Как вспоминает Ким Дон Чжин, советник Пак Чон Хи, в 1961 году пришедший к власти диктатор приказал ему «сделать Корею мировым лидером в судостроении». Несмотря на то что в то время в Корее эта отрасль совсем не существовала, у генерала Пака были планы по становлению лидером в этой стратегически важной отрасли. Его желание осуществилось в 1980-х годах, уже после его смерти.

Само собой, за становление одной из наиболее успешных мировых экономик Южной Корее пришлось заплатить свою цену. Все остальное, что представляет национальную ценность – например, чистота окружающей среды, счастье граждан, свобода слова, культурные богатства, – было принесено в жертву. Оценивая вклад Пак Чон Хи в историю Кореи, важно не забывать о жертвах, которые были принесены ради достижения экономического чуда. Ким Дон Чжин предлагает следующую аналогию в защиту своего бывшего руководителя: «Когда самолет готовится к взлету, капитан воздушного корабля дает пассажирам указание пристегнуть ремни безопасности и не вставать со своих мест. Потом, когда самолет уже в воздухе, пассажиры могут расстегнуть ремни и расслабиться, а красивая стюардесса принесет им что-нибудь выпить». Южная Корея уже добилась процветания, и теперь ей предстоит дать ответ на вопрос, смогут ли ее граждане наконец-то расстегнуть ремни безопасности и откинуться назад в своих креслах, наслаждаясь бокалом шампанского?