Текст книги "Невозможная Корея: K-POP и экономическое чудо, дорамы и культура на экспорт, феминизм по-азиатски и гендерные роли Дальнего Востока"

Многое ли изменилось с 1960–1970-х годов? Если судить с точки зрения законодательства, то почти все. В 1980-х годах военный диктатор Чон Ду Хван взял курс на экономическую либерализацию. Неолиберальные советники из Совета экономического планирования, получившие образование в США, мнение которых президент Пак практически полностью игнорировал, при Чон Ду Хване стали оказывать широкое влияние на экономическую политику. Они отказались от установки количественных показателей, как это было при Пак Чон Хи (как, например, обязанность фирмы экспортировать определенный объем продукции), стали уменьшать импортные тарифы и начали продажу банковских акций частным инвесторам.

Однако сам Чон Ду Хван не был против вмешательства в экономику – по крайней мере, в своих корыстных интересах. В 1984 году, по информации New York Times (выпуск от 25 марта 1998 года), Чо Бон Гу, глава одного из десяти крупнейших чеболей Самхо, отказался дать Чон Ду Хвану взятку сверх его обычной ставки в 700 тысяч долларов. В ответ на это Чон Ду Хван просто передал Самхо в руки конкурирующей компании Тэрим (Daelim), с руководством которой у него были прекрасные отношения, и конфисковал личные активы Чо Бон Гу, который после этого бежал из страны.

В 1997 году начался Азиатский экономический кризис, который привел к банкротству 25 чеболей всего за один год, включая автопроизводителя Киа, который в итоге был взят под контроль компанией Хёндэ Мотор. Начиная с 1960-х годов чеболи на протяжении десятилетий брали все новые корпоративные займы, что во многом и стало причиной кризиса. Чеболь Дэу, на который приходилось 10 % всего корейского ВВП, обанкротился в 1999 году из-за крупных долгов, несмотря на все попытки его основателя Ким У Чжуна удержать компанию на плаву, фальсифицируя финансовую отчетность. Администрация президента Ким Дэ Чжуна, который пришел к власти в январе 1998 года, провела ряд реформ, направленных на улучшение корпоративного управления, защиту прав миноритарных акционеров, а также борьбу с коррупцией среди политиков и чеболей.

В последние годы Корея продолжает курс на снижение импортных тарифов и избавление от протекционистских барьеров, в особенности в отношении стран, с которыми были подписаны соглашения о свободной торговле. Это означает, что чеболи теперь должны конкурировать с иностранными компаниями уже и у себя дома: Apple, например, продал почти два миллиона смартфонов iPhone в Корее в 2010 году, и это несмотря на то, что Samsung Electronics производит очень похожий продукт. К счастью для Samsung, ее линейка смартфонов Galaxy S настолько конкурентоспособна, что ей удалось добиться мирового признания, что во много раз компенсировало потери от посягательств Apple на корейский рынок.

Несмотря на либерализацию, ослабление иерархичной конфуцианской модели мышления, а также законодательные изменения, главы чеболь по-прежнему далеко впереди всех остальных. Крупнейшие бизнес-группы, такие как Samsung, Hyundai, Lotte и LG, контролируют средства массовой информации и обладают таким финансовым и политическим влиянием, что их власть по-прежнему неоспорима. Они также неизменно доминируют в корейской промышленности – только две из пятидесяти крупнейших корейских компаний, представленных на Корейской фондовой бирже, не являются чеболями (и при этом не были в прошлом государственными компаниями): NHN и Синхан Банк (Shinhan Bank), банк с богатой японо-корейской историей, который подвергся реорганизации и вернулся на корейский рынок в 1982 году.

Чеболи часто пользуются своим влиянием на рынке, чтобы вынудить поставщиков и потребителей играть по их правилам. Малые фирмы, которые продают свою продукцию чеболям, жалуются, что чеболи диктуют им цену. Эта цена позволяет поставщику выжить на рынке, однако этого недостаточно, чтобы расширить свой бизнес. Что касается рядовых покупателей, то ценовой сговор между чеболями играет роль дополнительного налога на продажу. Поскольку рынок потребительских товаров почти полностью принадлежит небольшому числу компаний, они легко могут контролировать цены. Известен случай, когда Samsung Electronics и LG Electronics вступили в ценовой сговор и в течение длительного времени искусственно завышали цены на компьютеры и бытовую технику, за что были оштрафованы в январе 2012 года. К сожалению, общая сумма штрафа в 42 миллиона долларов составила лишь малую долю их незаконно полученной прибыли.

Возможно, одним из пережитков старой системы является способность председателей чеболей выходить сухими из воды почти в любой ситуации. В дни крупных государственных праздников, как, например, День освобождения (15 августа), президент может издать указ о помиловании – это своеобразная традиция. Действуя в духе прощения, он признает тысячи приговоров (как правило, штрафы за дорожные правонарушения) недействительными. Это явление редко проходит без помилования очередного председателя чеболя, осужденного за взяточничество, уклонение от налогов или даже насилие. Ким Сын Ён, председатель совета директоров группы компаний Ханхва (Hanwha Group), был приговорен за похищение и избиение работников бара железным стержнем (в чем ему помогла группа пособников) в отместку за то, что те напали на его сына. Он был помилован в День освобождения в 2008 году, как и Чхве Тхэ Вон, глава конгломерата SK Group, который был признан виновным в мошенничестве на сумму более миллиарда долларов. Чхве Тхэ Вон был повторно помилован в 2015 году, когда его посадили в тюрьму за незаконное присвоение средств компании.

Оправданием подобных помилований всегда выступает то, что эти люди нужны экономике страны и что для корейских компаний, сражающихся за место под солнцем на международном рынке, не идет на пользу, что их руководителей считают преступниками. Само собой, имидж корейского бизнеса стал бы куда лучше, если бы осужденные за преступления бизнесмены отбывали свое наказание в полном объеме, чтобы в дальнейшем это стало для них уроком.

За последние годы экономика, демократия и правовое общество в Корее продвинулись далеко, однако практика помилования бизнесменов-преступников все еще сохраняется. Это одно из главных объяснений экономического явления, которое получило название Korea Discount, – относительно низкой оценочной стоимости корейских акций. С точки зрения инвестора, при оценке стоимости SK или Ханхва необходимо учитывать риск, связанный с характером руководства этих компаний, и поэтому цена корейских акций ниже, чем должна быть. Таким образом, общая стоимость «Korea Inc.»[15]15
  «Korea Inc.» – термин, которым в англоязычной литературе часто называют корпоративный сектор Кореи. Этот термин также используется для обозначения корейской модели экономического роста. – Прим. пер.


[Закрыть] (а вместе с тем и объем фондов национальной пенсионной системы) была бы куда выше, если бы глав чеболей заставили вести себя подобающе.

Остается надеяться, что когда-нибудь в этой части бизнес-культуры произойдут перемены и правительство будет более активно содействовать росту реального предпринимательства в корейском обществе. Конечно, никто не хочет того, чтобы Samsung Electronics пришел в упадок – это флагман южнокорейской экономики и главный экспортер Кореи, мировой лидер по производству полупроводников, мобильных телефонов и компьютеров, – речь скорее о том, что развитой экономике требуется более открытый обмен идеями, больше конкуренции и креативности, и, что важнее всего, нужно дать талантливым предпринимателям возможность развивать свой собственный бизнес, который в дальнейшем сможет завоевать мировой рынок.

Крупные чеболи сегодня – это, как правило, высокоэффективные компании, производящие продукцию, которой пользуются по всему миру: телевизоры Samsung, автомобили Hyundai, холодильники LG. В долгосрочной перспективе Южной Корее нужно найти способ взрастить новое поколение предпринимателей, компании которых пополнят списки уже существующих конгломератов, а не просто надеяться на всемогущие чеболи.

Глава 6: Демократия – за пределами азиатских ценностей

Выражением «чудо на реке Ханган» называют чрезвычайно быстрые темпы экономического роста Кореи начиная с 1960-х годов, однако на самом деле Корея сотворила целых два чуда. Второе из них – это политическая трансформация, которая произошла в стране за последнюю четверть века. За очень короткое время Корея избавилась от военной диктатуры и заняла двадцатое место в списке самых демократических стран мира, а также стала главной демократией Азии, согласно мнению аналитической группы журнала The Economist.

Северокорейская проблема, китайский экономический рост, японское культурное влияние – все это отодвигает успехи Южной Кореи на второй план. Однако с точки зрения политической модели эта страна стала примером для Азии. В регионе есть страны с успешными экономиками, но авторитарными режимами: например, Сингапур и Китай. Только Япония может составить серьезную конкуренцию Южной Корее с точки зрения демократического развития, однако в Японии за свободными и честными выборами скрывается жесткая бюрократическая система, в которой очень сложно добиться настоящих изменений.

В 1990-х годах разгорелись споры о так называемых азиатских ценностях. Лидер Сингапура Ли Куан Ю заявил, что демократия – это западная концепция, которая не подходит азиатским народам с их авторитарными культурами, на которые оказало влияние конфуцианство. Идея азиатских ценностей берет свое начало в Сингапуре премьер-министра Ли Куан Ю и Малайзии под руководством Махатхира Мохамада, где она воспринималась как подход, который может объединить этнических китайцев и мусульман-малайцев, а также объяснить населению, почему власть в течение долгого времени находится в руках одной партии. Оппонентом Ли Куан Ю во время этой дискуссии выступил Ким Дэ Чжун, активный участник движения за демократизацию, который в итоге стал президентом Южной Кореи. Его ответ не заставил себя долго ждать: «Не культура, а демократия – вот наша судьба», – сказал Ким Дэ Чжун.

Учитывая, что демократия в целом не свойственна Азии, уместно спросить, почему Корея настолько привержена демократическим идеалам. Ответом на этот вопрос может стать ряд особенностей корейского национального характера и истории. Среди них стремление корейцев к образованию; создание корейского алфавита хангыль, который значительно повысил грамотность населения, что позволило простым людям выражать свои мысли; а также развитая культура протеста.

После создания Южной Кореи власти приложили много усилий, чтобы система образования охватывала как можно больше людей. В 1945 году только 5 % населения окончили среднюю школу – к началу 1990-х годов этот показатель составил выше 90 %. Правительство видело в образованности населения ключ к развитию страны и проводило политику обеспечения равного доступа к образованию, стремительно увеличивая число школ по всей стране. Родители этому были только рады. В корейском обществе есть высший класс, который благодаря налаженным связям играет главенствующую роль в бизнесе и политике. Однако, несмотря на это, корейское общество презирает невежество и высоко ценит грамотность и наличие хотя бы базового образования среди представителей любых слоев населения.

Само собой, уважение к знаниям имеет конфуцианские истоки, однако у Кореи есть свой национальный герой, который внес неоценимый вклад в распространение грамотности среди населения. В ранний период Чосон ван Седжон Великий (правил в 1418–1450 годах) распорядился создать хангыль, корейский алфавит, тем самым очень облегчив жизнь простого народа. Создание алфавита предоставило всем подданным равные возможности для освоения письменности. Седжон считается величайшим правителем в истории Кореи, и ему принадлежит множество различных достижений, но ни одно из них не сравнимо по значимости с изобретением хангыля.

Иностранцы всегда удивляются, насколько легко научиться читать по-корейски. Этого и добивался ван Седжон. До хангыля корейцы использовали китайские иероглифы (ханча), которые были настолько сложны и многочисленны, что только янбаны, которые вели образ жизни «ученых-интеллектуалов» за счет труда простолюдинов, могли в полной мере освоить их. Седжон, несмотря на недовольство многих представителей элиты, хотел создать письменность, которой смогли бы овладеть и простолюдины. Его ученые придумали настолько незамысловатые символы, что в то время возникла фраза: «умному человеку достаточно одного утра, чтобы освоить хангыль, а глупцу хватит десяти дней».

Хангыль стал настолько мощным инструментом, что следующий правитель Кореи, Ёнсан-гун, попытался запретить его использование, когда стали появляться протестные плакаты с критикой его правления, написанные на хангыле. Важно отметить, что у него это не получилось, – как говорится, сделанного не воротишь. Затем хангыль использовался для перевода религиозных текстов, что способствовало распространению христианства, которое утверждало принцип всеобщего равенства перед Богом, в отличие от конфуцианства, которое указывало каждому на его место в обществе. На сегодняшний день уровень неграмотности в Корее стремится к нулю. В отличие от множества других стран, все люди, интересующиеся политикой, имеют возможность обмениваться взглядами и высказывать свое мнение. Они также пользуются преимуществами открытого доступа к образовательной системе, которая может дать им знание основ гражданского общества, политической теории, политической истории и государственного управления.

У Кореи богатая история политических протестов. Впрочем, иногда это заходит слишком далеко – как, например, в мае 2007 года, когда фермеры города Ичхон, протестуя против развертывания военной базы в их районе, отрезали живой свинье конечности и затем обезглавили ее перед зданием Министерства обороны. Если не обращать внимания на подобные крайности, то корейцы действительно выражают свои взгляды более открыто, более шумно и куда активнее, чем граждане других азиатских стран. Пак Вон Сун, мэр Сеула, бывший адвокат по защите прав человека и основатель первой в Корее сети благотворительных магазинов Beautiful Store (Арымдаун Каге), с гордостью отмечает, что на протяжении столетий конфуцианские ученые, напрочь забыв про всякую осторожность, критиковали недостойных правителей и принимали участие в так называемых «протестах топора», поскольку именно с помощью этого инструмента несогласные гарантированно лишались головы после подобных выступлений. «Если же вы взглянете на китайских протестующих на площади Тяньаньмэнь, – отмечает он, – то они просто сдались… В Корее же борьба за демократизацию продолжалась, пока военные не были вынуждены отказаться от власти».

Американский писатель Патрик Джейк О’Рурк посетил Корею в 1987 году, чтобы освещать события, связанные с движением за демократизацию. Став очевидцем различных протестов, он был шокирован упорством и стойкостью протестующих. В своем эссе «Сеульские братья» (Seoul Brothers) он пишет, что во время беспорядков в районе Курогу, когда протестующие заняли офисное здание, полиция «закидывала газовые гранаты в окна 5-го этажа здания, по 20 штук зараз… То, что студенты вообще могли стоять на ногах в этом хаосе, было доказательством силы корейского духа протеста. Но они не просто стояли – они, черт возьми, сражались с полицией, как звери».

Даже сегодня дух протеста силен, как никогда. Несмотря на то что у южных корейцев сейчас намного меньше причин быть недовольными, на площади Кванхвамун или острове Ёыйдо в центре Сеула (где, соответственно, находятся центральные органы власти и парламент) всегда можно увидеть людей, протестующих против чего угодно. От членов профсоюзов до ветеранов войны с Северной Кореей, они придут большой группой, будут держать баннеры, громко кричать свои лозунги и петь на удивление веселые песни. Хотя многие люди жалуются на подобную культуру протеста, молодой южнокорейской демократии идет на пользу наличие граждан, которые заставляют любого правительственного чиновника осознать, что он не может действовать безнаказанно.

Одно из названий Кореи династии Чосон – это «страна утреннего спокойствия». Однако к XIX веку дела обстояли так, что оно совсем не соответствовало действительности. Фракционная борьба между различными влиятельными семьями и придворными деятелями сделала Корею неспокойной и уязвимой страной. Государство слабело и разваливалось, а рядовые подданные устали от суровости конфуцианской иерархии. В то время как в Европе наступил период революционных изменений, в Корее власти столкнулись с рядом крестьянских восстаний, вызванных чрезмерными налогами на бедных земледельцев и нежеланием класса янбан жить за счет собственного труда, а не крестьянского.

В 1811 году Хон Гён Нэ, бедняк из провинции Пхёнан (находится на территории Северной Кореи), который, как считается, либо происходил из обедневших янбанов, либо был обычным солдатом, встал во главе крестьянской повстанческой армии и взял под свой контроль большую территорию на севере страны. Правительственные войска не могли расправиться с ним и подавить мятеж вплоть до апреля следующего года, когда подобные движения, вдохновленные примером Хон Гён Нэ, стали появляться в других частях страны. В 1862 году в городе Чинджу провинции Кёнсан крестьяне под предводительством конфуцианского ученого Ю Ге Чхуна восстали против Пэк Нак Сина, правительственного военачальника, который контролировал провинцию. Пэк при поддержке коррумпированных государственных чиновников отнял у крестьян все их доходы. В отместку восставшие сожгли государственные здания до основания и убили местных чиновников. Власти в Сеуле были вынуждены провести военную, земельную и зерновую реформы, чтобы уменьшить произвол со стороны местных чиновников, которые навлекли на себя гнев крестьян.

До конца столетия аналогичные восстания происходили по всей стране, охватывая провинции Чолла, Кёнсан, Хамгён и Пхёнан. Затем, в 1894 году, началось крестьянское восстание Тонхак. Тонхак означает «Восточное учение» и было самобытным полурелигиозным движением, которое в 1960-х годах стал пропагандировать Чхве Чже У. Тонхак представлял собой смесь конфуцианского и буддийского учений вместе с тем, что сейчас бы назвали демократическим социализмом; Чхве выступал за равенство всех людей, демократию и защиту человеческих прав. Однако, в отличие от европейского социализма, Тонхак не был связан с политической теорией. Чхве верил в то, что бог, совершенное создание, существует не где-то на небесах, а внутри каждого человека. Поскольку внутри каждого есть частица божества, то все люди равны между собой – мужчины и женщины, крестьяне и янбаны. Чхве Чже У также был крайне националистичен и испытывал ненависть к иностранцам. Он был обеспокоен распространением христианства в Азии и хотел ограничить иностранное влияние на Корею, чтобы эта западная религия не охватила и Корейский полуостров.

Философия Чхве не всегда была последовательна, однако его движение пользовалось популярностью среди земледельцев, которым это учение дарило надежду на светлое будущее. Несмотря на то что Чхве Чже У был схвачен и казнен в 1864 году, последователи Тонхак продолжали вести подпольную деятельность благодаря усилиям его преемника – Чхве Си Хёна. К 1892 году его сторонники объединились в некое подобие партизанской армии и стали нападать на торговцев, землевладельцев, государственных чиновников и иностранцев, грабя их имущество и раздавая его бедным. В первой половине 1894 года силы восставших, которые состояли преимущественно из крестьян, продолжали расти. К маю последователи Тонхак взяли под свой контроль город Чонджу, столицу провинции Чолла (исторически именно в этой провинции чаще всего случались бунты) на юго-западе страны, что было спровоцировано произволом со стороны коррумпированных местных властей. После этого восставшие обратили свой взор на Сеул, расправившись с правительственными гарнизонами на дороге к столице и поставив перед собой цель «дойти до Сеула и очистить правительство».

Одна из придворных фракций Чосона обратилась к Китаю за военной помощью, поскольку справиться с восстанием своими силами ослабевшая власть уже не могла. Империя Цинь отправила в Корею три тысячи солдат, и этого было достаточно, чтобы сдержать повстанческую армию и начать переговоры о перемирии, однако китайское вмешательство вызвало гнев у японцев, которые укрепляли свое влияние на Корейском полуострове с целью его последующей аннексии. В качестве ответной меры Япония послала в Корею восемь тысяч солдат, захватила королевский дворец и заменила высокопоставленных правительственных чиновников прояпонски настроенными корейцами. Это вылилось в противостояние между Китаем и Японией, которое стало одной из ключевых причин Японо-китайской войны 1894–1895 годов.

К октябрю 1894 года армия Тонхак оставила свою базу в Чолла и вновь начала продвижение на север в направлении Сеула. У перевала Угымчхи, рядом с городом Кончжу (примерно 130 километров от столицы), путь повстанцам преградили японские солдаты. У японцев были пушки, что сильно склоняло чашу весов в их пользу, ведь армия Тонхак была вооружена лишь мечами и луками, изредка мушкетами. К 10 ноября 1894-го последователи Тонхак потерпели сокрушительное поражение.

Однако восстание Тонхак не прошло даром. Правительство, которое к тому моменту оказалось под японским влиянием, начало проводить ряд реформ, которые получили название «реформы годов Кабо и Ыльми»[16]16
  В русскоязычной историографии, в отличие от западной, принято разделять реформы года Кабо (1894) и реформы года Ыльми (1896). – Прим. пер.


[Закрыть] (1894–1896). В частности, в рамках реформ была отменена система классового деления, государственные должности было разрешено занимать только тем, кто подтвердил свою компетентность, а вдовам разрешили вновь выходить замуж. До сих пор ведутся споры, было ли движение Тонхак идейным вдохновителем этих реформ, однако можно быть уверенным в том, что определенное влияние Тонхак все-таки оказал.

В 1905 году под руководством третьего по счету лидера по имени Сон Бён Хи (который в дальнейшем станет национальным героем Кореи за его участие в событиях 1 марта 1919 года – обнародование декларации независимости от Японии) Тонхак стал полноценной религией, получившей название Чхондогё. Чхондогё еще более философски неоднородно, чем Тонхак, поскольку помимо традиционных верований на него оказало влияние еще и христианство. Впрочем, центральной в философии Чхондогё оставалась идея о равенстве всех людей. Эта религия существует и по сей день, имея около миллиона последователей. История корейских религий – это история синкретизма, и Чхондогё, пожалуй, самое синкретическое из всех существующих в Корее вероучений.