Текст книги "Самозащита гражданских прав"

1. Принципиальные разногласия среди ученых вызвало определение объекта самозащиты гражданских прав. Центральным моментом спора является вопрос о том, какие гражданские права (любые или только определенные) пользуются самостоятельной неюрисдикционной защитой. В зависимости от юридической оценки действий, совершаемых с целью пресечения правонарушения, ученые считают объектом самозащиты 1) личность и вещные права[63]63
  Грибанов В. П. Указ. соч. С. 117, 133.


[Закрыть]; 2) права требования в договорных обязательствах[64]64
  Стоякин Г. Я. Указ. соч. С. 5–17.


[Закрыть]; 3) обе указанные категории прав[65]65
  БасинЮ. Г. Указ. соч. С. 36–37.


[Закрыть]. Однако, по мнению некоторых современных исследователей, объект самозащиты образуют все права, в том числе и личные неотчуждаемые права, входящие в объект гражданско-правовой охраны[66]66
  Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 20.


[Закрыть]. Последняя точка зрения представляется наиболее обоснованной и подтверждается системным анализом норм действующего законодательства. Согласно ч. 2 ст. 45 Конституции РФ «каждый вправе защищать свои права любыми способами, не запрещенными законом». В рамках гражданского законодательства это право реализуется посредством закрепления в ст. 14 ГК РФ деятельности по самостоятельной защите гражданских прав. Ни одна из указанных норм не ограничивает объект самозащиты определенной группой имущественных либо неимущественных прав.

Более того, гражданское законодательство предусматривает самозащиту личных прав на объекты, оборот которых им не регулируется. Речь идет о личных неотчуждаемых правах и иных неимущественных правах на неотчуждаемые блага (ст. 150, п. 3 ст. 152 и ст. 1067 ГК РФ)[67]67
  В последнее время указанный тезис, казавшийся незыблемым, оспаривается некоторыми учеными, однако результат дискуссии, как представляется, не имеет определяющего значения для уточнения объекта самозащиты (см.: Красавчикова Л. О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве Российской Федерации. Екатеринбург, 1994. С. 23–24).


[Закрыть]. Многие ученые прямо именуют «юридически возвысившиеся права человека» субъективными гражданскими правами[68]68
  Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 1998. С. 120–131; Белов В. А. Гражданское право: Общая часть: Учебник. М.: АО «Центр ЮрИнфоР», 2002. С. 543–548. – Выражение «юридически возвысившиеся права человека» принадлежит С. С. Алексееву.


[Закрыть], но такая позиция не является общепринятой, поэтому вопрос о статусе личных неотчуждаемых прав нельзя в полной мере считать закрытым. Принципиально важный момент состоит в том, что неотчуждаемые права могут являться объектом самозащиты ввиду «пригодности гражданско-правовых форм охраны к защите неимущественных связей»[69]69
  Красавчикова Л. О. Указ. соч. С. 19.


[Закрыть]. Учитывая сказанное, невозможно согласиться с формулировкой «объект самозащиты – это то, по поводу чего возникают регулятивные (курсив наш. – ДМ) отношения»[70]70
  Веретенникова С. Н. Указ. соч. С. 16. – Однако автор формулирует и более широкий взгляд на объект самозащиты (имущественные, личные неимущественные права, в том числе и не связанные с имущественными) (см.: Веретенникова С. Н. Меры самозащиты в российском гражданском праве: Дис… канд. юрид. наук. С. 107).


[Закрыть]. Спорным представляется и утверждение о том, что самозащита в форме восстановления личных неимущественных прав невозможна[71]71
  Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 21.


[Закрыть], поскольку существуют примеры таких способов самозащиты[72]72
  Мотивированное публичное опровержение заведомо ложных сведений, порочащих деловую репутацию (п. 3 ст. 152 ГК РФ), выдворение нарушителей из жилища и т. д.


[Закрыть]. Таким образом, объект самозащиты следует определять исходя из предмета гражданско-правовой охраны (ст. 2 ГК РФ): это имущественные и связанные с ними личные неимущественные права, а также неотчуждаемые права на нематериальные блага[73]73
  Вопрос о том, являются ли нематериальные блага объектом гражданско-правового регулирования, в настоящее время продолжает оставаться дискуссионным (см.: Гонгало Б. М. Предмет гражданского права // Проблемы теории гражданского права / Институт частного права. М.: Статут, 2003. С. 16–18; Трофимова Т. В. Нематериальные блага как объект гражданско-правового регулирования: Автореф. дис… канд. юрид. наук. Волгоград, 2004. С. 1–24).


[Закрыть] (право на жизнь, свободу, личную неприкосновенность и неприкосновенность жилища).

На основании изложенного представляется целесообразным обозначать в дальнейшем все разновидности объектов самозащиты термином «субъективные гражданские права», подразумевая их внутреннюю дифференциацию (имущественные и неимущественные, строго личные и отчуждаемые[74]74
  См.: Белов В. А. Гражданское право: Общая часть. С. 543–545.


[Закрыть]). Поскольку охраняемые законом интересы не обладают статусом субъективных прав, следует, вопреки мнению некоторых авторов[75]75
  Веретенникова С. Н. Указ. соч. С. 60, 107.


[Закрыть], исключить их из объекта самозащиты.

Далее требуется уточнить статус субъективного права, подлежащего самозащите, поскольку вокруг него также ведутся дискуссии. С одной стороны, М. И. Брагинский утверждает, что лицо, самостоятельно защищающее свое право, должно являться его бесспорным обладателем[76]76
  Брагинский М. И. Указ. соч. С. 56.


[Закрыть]. Такое требование противоречит сущности защиты, поскольку спор о праве не является основанием для его прекращения и поэтому оспариваемое право должно пользоваться такой же защитой, как бесспорное. Если же мы, напротив, допустим, что всякое оспариваемое право должно оставаться без защиты, то тем самым заведомо признаем правомерность притязаний любого лица, оспаривающего право, и, следовательно, наделим его полномочиями судебной власти. С другой стороны, ученые, непосредственно исследовавшие самозащиту, полагают, что защите – независимо от факта оспаривания – подлежит любое действительное право[77]77
  Веретенникова С. Н. Меры самозащиты в российском гражданском праве: Автореф. дис… канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2004. С. 14; Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 26, 30.


[Закрыть] (например, право добросовестного приобретателя при истребовании имущества). Применительно к субъективному праву прилагательное «действительное» означает, что оно (право) объективно существует и приобретено в порядке, установленном законом (или иным актом, содержащим нормы гражданского права в соответствии со ст. 3 ГК РФ). Законодатель лишь единожды использует термин «действительное право», но лишь применительно к характеристике самоуправства (ст. 19.1 КоАП РФ), в контексте противопоставления субъективного права «голому» притязанию субъекта. Тем самым он не вводит некую дополнительную характеристику права, но всего лишь делает акцент на субъективной стороне поведения правонарушителя, принимая во внимание заблуждение последнего относительно правомерности осуществляемого притязания[78]78
  Реализация действительного права предполагает осуществление лицом фактически имеющегося у него правомочия, но с нарушением процедур реализации такового. Реализация предполагаемого права характеризуется осуществлением фактически не имеющегося у лица правомочия при условии, что оно твердо уверено в обратном.


[Закрыть]. Выражение «действительное право» вне контекста ст. 19.1 КоАП РФ является лексически избыточным постольку, поскольку существование недействительного права невозможно по определению. Таким образом, признак действительности в рамках цивилистической доктрины самозащиты не имеет научного значения.

2. Существенной корректировки требует трактовка субъекта самозащиты гражданских прав. Распространенная в современной литературе характеристика субъекта как «заинтересованного»[79]79
  Басин Ю. Г. Указ. соч. С. 36.


[Закрыть] или «управомоченного»[80]80
  Грибанов В. П. Указ. соч. С. 117.


[Закрыть] лица не отличается содержательностью, поскольку данные термины носят оценочный характер, а исследователи не уточняют ни характер и содержание охраняемого интереса, ни источник правомочий субъекта. Не указывает на конкретного носителя права на самозащиту и ст. 14 ГК РФ. Между тем не подлежит сомнению, что в ряде случаев заинтересованным в защите права можно считать не только его обладателя, но и третьих лиц. Далее, возможность судебной защиты имущественных прав через представителей позволяет поднять вопрос о возможности делегирования правомочия на самозащиту. Наконец, требуют правовой оценки случаи внесудебной защиты права посредством коллективных действий. В результате, если пассивный субъект правоотношения, складывающегося при осуществлении права на самозащиту, хорошо изучен (это нарушитель права или владелец имущества, которому при самозащите причиняется вред[81]81
  Например, при самозащите в состоянии крайней необходимости, когда угроза охраняемому праву исходит не от конкретного лица, а от действия сил природы.


[Закрыть]), то активный субъект до настоящего времени остается неопределенным. Исследование законодательства и правоприменительной практики позволяет сделать ряд выводов, существенно уточняющих круг лиц, обладающих правом на самозащиту.

На стороне нарушителя права и противостоящего ему «заинтересованного лица», защищающего субъективное право, могут выступать физические и юридические лица, а также, с указанными ниже оговорками, Российская Федерация, ее субъекты, муниципальные образования (соответственно, в лице органов государственной власти и местного самоуправления). Физические лица могут являться субъектами правоотношения самозащиты с момента рождения, а юридические – с момента государственной регистрации, так как право на самозащиту является элементом их гражданской правосубъектности[82]82
  В силу того, что юридическое лицо является продолжением человеческой личности в сфере права, оно рассматривается законодателем как ее правовой эквивалент – своеобразный антропоморфизм в праве (см.: Богданов ЕВ. Антропоморфизм как одно из направлений российской цивилистики // Государство и право. 2004. № 4. С. 23–27). Поэтому граждане и юридические лица признаются равноправными участниками гражданского оборота, пользующимися равной защитой своих прав.


[Закрыть].

Российская Федерация, ее субъекты и муниципальные образования, вопреки мнению некоторых ученых[83]83
  Веретенникова С. Н. Меры самозащиты в российском гражданском праве: Дис… канд. юрид. наук. С. 60.


[Закрыть], также являются субъектами самозащиты гражданских прав. Такой вывод следует из положения п. 1 ст. 124 ГК РФ, согласно которому публичные образования участвуют в гражданско-правовых отношениях на равных основаниях с прочими субъектами гражданских прав. Поскольку большинством ученых право на защиту трактуется либо как самостоятельное гражданское право, либо как одно из правомочий в составе любого гражданского права, самозащита также является актом осуществления права. Следовательно, публичные образования осуществляют это право (правомочие) наравне с гражданами и юридическими лицами.

Необходимо отметить, что публичные образования при участии в гражданских правоотношениях не вправе применять средства, противоречащие существу гражданско-правовых отношений (п. 3 ст. 2 ГК РФ), в том числе способы самозащиты гражданских прав, выходящие за пределы, обозначенные ГК РФ. Такое ограничение обусловлено природой самозащиты. Во-первых, как будет аргументировано далее, источником права на самозащиту в гражданском обороте является правоспособность его участников[84]84
  Подробнее об этом см. § 3.2 настоящей работы.


[Закрыть], а не властная компетенция органов государства и местного самоуправления, что исключает использование властных полномочий в качестве гражданско-правового средства защиты субъективных прав. Во-вторых, использование публичными субъектами своих властных полномочий в целях самозащиты гражданских прав недопустимо уже потому, что оно противоречит началу равенства субъектов гражданского оборота (п. 1 ст. 1 ГК РФ). Поэтому, например, введение моратория на платежи по государственным или муниципальным обязательствам не является способом самозащиты, хотя и представляет собой юридический факт, изменяющий гражданские права и обязанности. Другим примером, уже из судебной практики, является самостоятельное изъятие органом местного самоуправления самовольных построек до признания за ним права собственности на указанные постройки в судебном порядке[85]85
  Постановление ФАС Северо-Кавказского округа по делу № Ф08–2891/02 // Вестник ФАС Северо-Кавказского округа. 2003. № 5. С. 91.


[Закрыть]. Поэтому если субъект, наделенный публичными правомочиями, при рассмотрении спора ссылается на ст. 14 ГК РФ, то суд, прежде всего, должен установить, что оспариваемое действие не основано на властных полномочиях[86]86
  См.: Определение ВС РФ от 08.01.2002 г. № 5-В01пр-439.


[Закрыть].

Некоторые ученые считают, что «при самозащите действия управомоченного лица направлены на защиту своих гражданских прав», в отличие от необходимой обороны, которая может заключаться в защите как собственных, так и чужих прав и интересов[87]87
  Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 14.


[Закрыть]. Однако данная позиция представляется небесспорной. Во-первых, необходимая оборона традиционно считается одним из способов самозащиты гражданских прав[88]88
  См., например: Веретенникова С. Н. Указ. соч. С. 5; Грибанов В. П. Указ. соч. С. 117, Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 21.


[Закрыть]. Во-вторых, еще дореволюционными правоведами отмечалось, что самозащита может осуществляться «с помощью других людей или же и самостоятельно этими последними»[89]89
  Анненков К. Самоуправство и самооборона как средства защиты гражданских прав. С. 65–66.


[Закрыть]. Можно привести немало современных примеров самозащиты права посредством действий третьих по отношению к обладателю права лиц. Например, право юридического лица на самозащиту реализуется им исключительно через действия своих органов или иных представителей, т. е. посредством действий физических лиц.

Однако даже если исключить случаи представительства, когда действия третьих лиц не имеют самостоятельного юридического значения (поскольку совершаются в интересах обладателя права и от его имени)[90]90
  А. А. Иванов замечает: «Если определенные средства защиты применяются третьим лицом, юридические последствия все равно ложатся исключительно на управомоченное лицо. Именно его правовое положение меняется». Однако в целом ряде случаев действия по самозащите прав третьих лиц выходят за рамки представительства, поскольку влекут последствия не только для обладателя защищаемого права, но и для лица, непосредственно осуществляющего защиту (см.: Иванов АЛ. Правовые средства защиты права частной собственности // Известия вузов. Правоведение. 2001. № 6. С. 78).


[Закрыть], можно выделить группу действий, условно именуемых нами самозащитой в чужом интересе. Эта разновидность самозащиты урегулирована нормами, входящими в состав института действий в чужом интересе без поручения (negotiorum gestio)[91]91
  Гамбаров Ю. С. Добровольная и безвозмездная деятельность в чужом интересе (репринт). М.: Типография А. И. Мамонтова и Ко, 1879–1880; Нерсесов О. Н. Избранные труды по представительству и ценным бумагам в гражданском праве. М: Статут, 2000. С. 67–73.


[Закрыть]. Из содержания ст. 982 ГК РФ следует, что действия по защите прав другого лица приобретают характер представительства с момента выражения таким лицом согласия. Следовательно, при отсутствии такового отношения представительства между сторонами не возникает (п. 1 ст. 983 ГК РФ). Защиту прав третьего лица помимо его воли следует считать допустимой в силу того, что действующее законодательство признает необходимость обеспечения восстановления нарушенных гражданских прав (п. 1 ст. 1 ГК РФ) и не требует согласия потерпевшего при защите его жизни и имущества в состоянии необходимой обороны (ст. 37 УК РФ, ст. 1066 ГК РФ), а также в ситуации крайней необходимости (ст. 39 УК РФ, ст. 1067 ГК РФ). Применительно к последней ситуации законодатель в п. 2 ст. 983 ГК РФ прямо указывает, что действия по спасению жизни другого лица могут совершаться даже против его воли. Таким образом, понятием самозащиты должны охватываться не только действия обладателя нарушенного права, но и действия третьих лиц в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости.

Более того, правоприменительная практика свидетельствует о возникновении в гражданском обороте такого специфического явления, как коллективная самозащита. Приведем лишь несколько примеров. Решением городского Совета депутатов города Миасса от 22.01.2001 г. был увеличен на 37 % размер платежей за предоставление коммунальных услуг. Однако решением мэра города, принятым с превышением полномочий, стоимость некоторых услуг (отопления и др.) была увеличена на 82 %. Кроме того, с жителей города взималась плата за капитальный ремонт жилого фонда, однако на протяжении ряда лет никакого капитального ремонта жилого фонда, инженерных коммуникаций в домах города не производилось. В содержание и ремонт жилья с учетом затрат на внутридомовые сети было включено 20 наименований услуг, которые жильцам фактически не оказывались. Таким образом, жилищно-эксплуатационные организации города, по примерным подсчетам жителей города, получали без каких-либо правовых оснований 200–250 тысяч рублей ежемесячно только с 12 домов. Группа жителей города Миасса, руководствуясь ст. 37 Федерального закона «О защите прав потребителей» и ст. 14 ГК РФ, опубликовала открытое письмо с заявлением об отказе от оплаты за содержание и капитальный ремонт жилья и зачете излишне выплаченных сумм в счет предстоящих платежей[92]92
  Открытое письмо мэру Миасса г-ну В. Григориади // Миасский рабочий. 2001. 19 мая. С. 1.


[Закрыть]. В данном случае в действиях собственников жилых помещений усматриваются признаки применения двух способов самозащиты. Первый – приостановление встречного исполнения – платежей по договору энергоснабжения и подобным ему договорам (п. 2 ст. 328, ст. 544 ГК РФ), второй – зачет излишне уплаченной по договору суммы с целью возврата неосновательного обогащения (ст. 410, 1102, п. 3 ст. 1103 ГК РФ). Право граждан на коллективную самозащиту обусловлено принадлежащим им правом общей собственности на общее имущество многоквартирного дома[93]93
  В соответствии со ст. 289, 290 ГК РФ и ст. 7, 8 действовавшего на тот момент Федерального закона от 15.06.1996 г. № 72-ФЗ «О товариществах собственников жилья».


[Закрыть] и, следовательно, общностью обязательств по внесению коммунальных платежей в части имущества общего пользования (п. 3, 4 ст. 17 Закона).

Интереснейшим примером коллективной самозащиты прав ООО и его участников является случай, рассмотренный в постановлении ФАС Уральского округа от 18.03.2008 г. № Ф09–1687/08-С4 по делу № А47–8685/2007-АК-26. Суд указал на допустимость самозащиты в форме решения общего собрания о признании умершего участника ООО выбывшим в связи с необходимостью продолжения деятельности с учетом того, что «наследники… со дня смерти по день рассмотрения настоящего дела в общество не обращались, сведениями о принятии ими наследства общество не располагает, при этом, как указано обществом "Терминал", указанное обстоятельство затрудняет его деятельность, поскольку для принятия решений о внесении изменений в учредительный договор требуется единогласное решение всех участников общества, что подтверждается представленными в материалах дела отказами регистрирующего органа в государственной регистрации изменений в учредительные документы общества (о внесении изменений в части места нахождения юридического лица и о получении лицензии на осуществление погрузочно-разгрузочных работ) от 09.07.2007 г., 08.10.2007 г. ввиду несогласования указанных изменений всеми участниками общества. Кроме того, судом установлено, что предельный срок для доверительного управления наследственным имуществом истек 02.11.2004 г. (ч. 4 ст. 1171 Гражданского кодекса Российской Федерации). Меры по получению свидетельства о праве на наследство на долю Батырева В. В. как выморочного имущества регистрирующим органом также не предпринимались».

Не меньший интерес представляют действия ряда организаций на рынке подписных изданий Республики Беларусь (РБ) в мае-июне 2004 г., связанные с самозащитой права на осуществление предпринимательской деятельности и направленные на предотвращение убытков вследствие возможного неисполнения обязательств перед подписчиками. Министерство связи РБ существенным образом нарушило сроки рассмотрения заявок на выдачу и продление лицензий, установленные Постановлением Совета Министров РБ от 20.10.2003 г. № 1382 и предъявило к соискателям ряд требований, не предусмотренных законодательством РБ о лицензировании. Тем самым, начиная с 1 мая 2004 г., организации, осуществляющие деятельность по подписке и доставке печатных изданий, остались без лицензий. Как следствие, у данных организаций возник риск ответственности за неисполнение обязательств перед подписчиками, оформленных еще в 2003 г., поскольку действия лицензирующего органа не могли рассматриваться в качестве обстоятельств непреодолимой силы либо иных оснований для приостановления исполнения обязательств. Некоторые организации продолжили оказание своих услуг без лицензии, действуя в рамках самозащиты своих гражданских прав (ст. 11 ГК РБ), со ссылкой на состояние крайней необходимости (ст. 936 ГК РБ)[94]94
  Буевич И. Лицензирование: урок самозащиты гражданских прав//Экономическая газета. 2004. № 42. 8 июня.


[Закрыть].

Тенденция коллективной самозащиты является юридически значимой, поскольку речь идет, по-видимому, о формировании новых способов неюрисдикционной защиты гражданских прав, требующих осмысления и закрепления в правоприменительной практике судов и правоохранительных органов, а в перспективе и законодательного урегулирования. Современными исследователями справедливо отмечается, что «сама жизнь порождает новые способы самозащиты граждан, правовая природа которых четко еще не определена. К таким способам относятся, в частности… блокирование автомобильных, железных дорог, мостов, взлетных полос аэродромов и др.»[95]95
  См.: Баранов В. М. О гражданской самозащите // Вестник Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского. Н. Новгород, 1996. С. 12–15.


[Закрыть]. Представляется обоснованным предположение о гражданско-правовой природе названных способов самозащиты, если исходить из объекта защиты, характера нарушения и соответствия пределов самозащиты требованиям ст. 14 ГК РФ. Так, например, признаки самозащиты гражданских прав, осуществляемой в коллективной форме, усматриваются в акциях протеста, проводимых общинами малочисленных коренных народов Крайнего Севера и Дальнего Востока России (Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа, Сахалинская область) против нарушения нефтедобывающими компаниями их права на безвозмездное и беспрепятственное пользование родовыми угодьями. Действия по самозащите обычно выражаются в блокировании дорог, ведущих на нефтепромыслы.

Вместе с тем следует учитывать, что совместное осуществление права на самозащиту несколькими лицами, несмотря на специфичность способов, является не юридическим феноменом sui generis, а частным проявлением множественности субъектов правоотношения, в данном случае – охранительного, вытекающего из множественности лиц в охраняемом отношении (право собственности супругов, право совместной собственности членов товариществ собственников жилья[96]96
  Глава 16 ГК РФ; ст. 34 Семейного кодекса РФ от 29.12.1995 г. № 223-ФЗ // СЗ РФ. 1996. № 1. Ст. 16; ст. 36, 41 Жилищного кодекса РФ от 24.12.2004 г. № 188-ФЗ// СЗ РФ. 2005. № 1 (часть 1). Ст. 14.


[Закрыть], право пользования родовыми угодьями и т. д.). При этом следует заметить, что участие двух и более заинтересованных лиц в защите одного и того же права всегда носит солидарный характер, даже если охраняемое право является долевым. Например, при совместном насильственном задержании лица, совершающего квартирную кражу, несколькими собственниками этой квартиры охраняемое право имеет долевую природу, однако право на самозащиту осуществляется совместно. Неизменная форма множественности субъектов, характерная для самозащиты, объясняется природой права на самозащиту, которое нераздельно, не может быть выражено количественными показателями. Поэтому, в частности, следует признать юридически допустимым одновременное осуществление права на самозащиту представляемым и его представителем, а также несколькими представителями.

3. При характеристике цели самозащиты представляется необходимым отказаться от традиционного раздробления на самостоятельные части (пресечение правонарушения, обеспечение возможности восстановить право, восстановление нарушенного права в натуре, компенсация), которое представляется логически неоправданным. Приведенный перечень описывает не цель, а задачи самозащиты, поскольку они возникают поочередно, исходя из развития нарушения субъективного права. Между тем цель самозащиты права остается неизменной. Это обеспечение неприкосновенности гражданского права, в том числе путем восстановления[97]97
  В данном случае автор исходит из свойства эластичности вещных прав (см., например: Покровский И. А. Указ. соч. С. 202) и предусмотренной законом возможности восстановления обязательств (п. 2 ст. 417 ГК РФ).


[Закрыть]. Исходя из динамики правоотношений, возникающих в связи с нарушением субъективного гражданского права, можно выделить четыре различных стадии такого нарушения: 1) вероятность нарушения права в будущем; 2) нарушение права или его реальная угроза; 3) промежуток между состоявшимся нарушением права и наступлением его последствий и 4) наступление последствий нарушения. Соответствующим образом модифицируются и основания самозащиты.

4. Фактическим основанием[98]98
  Юридическим основанием самозащиты является субъективное право на самозащиту, рассматриваемое далее.


[Закрыть] для применения самозащиты обычно считают начавшееся нарушение субъективного права, поскольку, по мнению большинства ученых, самозащита является «реакцией на противоправные действия другой стороны»[99]99
  Абова Т. Е. Охрана хозяйственных прав предприятий. М.: Юридическая литература, 1975. С. 37–38.


[Закрыть] и применяется «когда необходимо немедленно отразить начатое нападение»[100]100
  Сарбаш С. В. Указ. соч. С. 173.


[Закрыть]. Некоторые исследователи называют основанием самозащиты не только нарушение права, но и реальную угрозу его нарушения[101]101
  Веретенникова С. Н. Указ. соч. С. 11; Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 15, 20.


[Закрыть], что представляется более обоснованным с учетом особенностей некоторых способов самозащиты. Например, для самозащиты в ситуации необходимой обороны достаточно реальной угрозы нарушения права. Ситуация крайней необходимости характеризуется реальной угрозой нарушения права, а защита состоит в предотвращении нарушения.

5. Содержанием самозащиты является правомерное деяние (действия, бездействие либо их совокупность), направленное на обеспечение неприкосновенности субъективного гражданского права с момента его возникновения до момента отчуждения либо прекращения по иным основаниям. Обоснованность отождествления содержания самозащиты с активным поведением заинтересованного лица не находит прямого подтверждения в нормах позитивного права. Ни п. 2 ст. 45 Конституции РФ, ни ст. 14 ГК РФ не характеризуют самозащиту исключительно как действие. На это указывает употребляемый законодателем термин «способ самозащиты», поскольку материально-правовая категория «способ» включает в себя как действие, так и бездействие. Осуществление самозащиты путем бездействия не противоречит закону; более того, гражданскому законодательству известен целый ряд случаев правомерного бездействия (удержание, приостановление встречного исполнения). Таким образом, бездействие входит в содержание самозащиты гражданских прав, что представляется необходимым отразить в понятии самозащиты.

Вместе с тем характеристика самозащиты гражданских прав не вполне укладывается в рамки общепринятой системы юридических фактов. Это связано с внутренней дифференциацией самозащиты в зависимости от способов ее осуществления (бездействие, действия «фактического» и «юридического» характера) и, как следствие, с различной квалификацией некоторых проявлений самозащиты. Но в еще большей мере трудность поставленной цели обусловлена неполнотой существующей системы юридических фактов, в рамках которой не находит полноценного объяснения целый ряд способов самозащиты. Поэтому изучение содержания самозащиты подчинено последовательному решению трех задач.

Во-первых, необходимо определить, является ли самозащита моноструктурой, элементы которой хотя и подчиняются различным правовым режимам, но объединены системным началом, или же это конгломерат из юридических мер и фактических действий, выделяемый исключительно в целях научного исследования. В последнем случае придется признать правоту сторонников разделения неюрисдикционной формы защиты на меры оперативного воздействия и самозащиту.

Истоки проблемы неоднородности самостоятельной защиты гражданских прав заключаются в существовании двух самостоятельных групп правоохранительных мер – так называемых «фактических» и «юридических» действий. Многие ученые стремятся придать этому различию глубинный характер, полагая, что фактические действия связаны с физическим воздействием на нарушителя, а юридические – с правовым[102]102
  Стоякин Г. Я. Указ. соч. С. 13, 16.


[Закрыть]. Соответственно фактическими считаются действия в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости, а юридическими – действия, связанные с применением так называемых «мер оперативного воздействия»[103]103
  Там же.


[Закрыть]. Представляется, что такое различие условно, поскольку «физическое воздействие, основанное на праве, не перестает быть правовым»[104]104
  Тархов В. А. Гражданское право. Общая часть. Уфа, 1998. С. 261.


[Закрыть] и потому все способы самозащиты, независимо от правовой природы применяемых средств, являются юридическими актами. По мнению других ученых, фактические действия – это такие действия, которые субъект может совершать, не выходя за рамки принадлежащего ему субъективного права. Юридические действия, напротив, связаны с использованием дополнительных возможностей, выходящих за рамки субъективного права в его нарушенном состоянии[105]105
  Иванов А. А. Указ. соч. С. 79.


[Закрыть].

Однако нетрудно убедиться, что данные критерии также условны. С одной стороны, содержание не только юридических, но и фактических способов самозащиты «зависит от вида субъективного права, его характеристик»[106]106
  Там же.


[Закрыть]. С другой стороны, возможность физического воздействия на нарушителя не входит в состав какого-либо права «в ненарушенном состоянии». В то же время юридические и фактические способы воздействия на нарушителя имеют одинаковую цель, функции. Отличаются лишь признаки субъектов и объекты защиты, что обусловлено, как отмечалось выше, особенностями нарушенного права и, следовательно, «симметричностью» мер защиты характеру нарушения. Нарушение абсолютных прав, как правило, происходит посредством физического посягательства на них, поэтому самозащита также выражается в применении силы. Вместе с тем нарушение обязательства дает кредитору право воздействовать на обязательство неблагоприятным для должника образом, так как принуждение должника посредством силы нарушило бы принцип соразмерности мер защиты нарушению (ч. 2 ст. 14 ГК РФ). Тем самым различие между юридическими и фактическими действиями по самостоятельной защите прав не выходит за рамки внутренней дифференциации способов самозащиты на две подсистемы, а установленный критерий разделения между ними носит уточняющий характер.

Гражданско-правовое понятие «самозащита» объединяет фактические и юридические действия, так как является тождественным понятию «неюрисдикционная форма защиты». Прежде всего, любое воздействие, как физическое, так и правовое, осуществляется заинтересованным лицом самостоятельно, без помощи органов, наделенных специальным полномочием, т. е. в неюрисдикционном порядке. Далее, действующее гражданское законодательство больше не предусматривает такой неюрисдикционной формы защиты прав, как общественная защита, поскольку сущность последней противоречит основным началам частного права (не следует смешивать общественную защиту с коллективной самозащитой гражданских прав, рассматриваемой в настоящей книге). Самозащита – это универсальная, всеобъемлющая форма защиты прав, пронизывающая всю структуру гражданского оборота.

Также нуждается в уточнении место способов самозащиты в системе юридических фактов – правомерных действий. Традиционно «юридические» способы (меры оперативного воздействия, удержание, зачет) причисляют к юридическим актам, противопоставляя их «фактическим» способам самозащиты (юридическим поступкам). Учитывая, что юридические акты принято подразделять на административные, судебные, семейно-правовые акты и сделки[107]107
  Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. М., 1958. С. 129–143; Гражданское право: В 2 т. Т. 1. Учебник / Отв. ред. Е. А. Суханов. С. 325–326.


[Закрыть], возникает вопрос о возможности отнесения юридических способов самозащиты к одной из указанных категорий, а именно к сделкам. Означает ли это, что две основные группы способов самозащиты имеют различную природу? Современные исследователи не без оснований дают отрицательный ответ на оба вопроса. В частности, Т. И. Илларионова утверждает, что одна волевая направленность акта на правовой результат вряд ли может быть достаточным основанием для отнесения действия к односторонним сделкам и что действия по самозащите являются содержанием охранительного правоотношения и не могут быть направлены на возникновение нормальных регулятивных отношений, т. е. являться сделками[108]108
  Цит. по: Веретенникова С. Н. Указ. соч. С. 5.


[Закрыть]. Способы самозащиты гражданских прав должны квалифицироваться как акты реализации охранительного права. Поэтому предложение С. Н. Веретенниковой выделить действия по самозащите гражданских прав в особую группу юридических фактов, которые не могут быть отнесены ни к односторонним сделкам, ни к поступкам[109]109
  Там же. С. 9.


[Закрыть], является в целом правильным. Тем не менее представляется некорректным безоговорочное отнесение указанным автором всех актов самозащиты к группе правомерных действий.

Отсюда вытекает необходимость обосновать возможность включения правомерного бездействия в предусмотренную ст. 8 ГК РФ систему юридических фактов. Данная проблема обусловлена тем. что некоторые способы самозащиты (удержание, приостановление встречного исполнения) представляют формы правомерного бездействия. Например, С. В. Сарбаш, придерживаясь существующей классификации юридических фактов, именует удержание действиями по невыдаче вещи, носящими, в том числе, и пассивный характер[110]110
  Сарбаш С. В. Указ. соч. С. 145.


[Закрыть], что выглядит неудачно с точки зрения правил русского языка, поскольку «действие в пассивной форме» принято обозначать более простым и удобным термином «бездействие». Подобные лингвистические казусы свидетельствуют о насущной потребности в уточнении существующей классификации юридических фактов путем ее дополнения новыми категориями, в частности понятием правомерного бездействия. Бездействие не укладывается в традиционную классификацию юридических фактов, что создает существенные трудности для правильной юридической квалификации способов самозащиты гражданских прав. Допустимость пассивной самозащиты может быть подвергнута сомнению, если обратиться к общим положениям гражданского законодательства, а именно к ст. 8 ГК РФ «Основания возникновения гражданских прав и обязанностей», не включающей бездействие в число таковых. На основании буквального толкования положений названной статьи[111]111
  Примечательно, что даже среди непоименованных оснований упомянуты лишь «иные действия граждан и юридических лиц» (ч. 1 п. 1 ст. 8 ГК РФ).


[Закрыть] можно сделать вывод, что бездействие как таковое не может повлечь возникновения права либо обязанности и потому не связывается с какими-либо правовыми последствиями[112]112
  Между тем сохранение субъективного права в неприкосновенности – это юридически значимое последствие.


[Закрыть] и, следовательно, не является способом защиты. Поэтому большинство современных ученых утверждают, что самозащита может осуществляться только в форме действия[113]113
  Веретенникова С. Н. Указ. соч. С. 8, 14.


[Закрыть], «поскольку трудно представить, как, бездействуя, можно защитить свое право»[114]114
  Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 21, 23.


[Закрыть].

Однако подобный вывод является ошибочным, так как исходит из ложной посылки, что бездействие не имеет правового значения. Между тем русские цивилисты еще в XIX в. говорили о возможности противодействия нарушению права как в активной, так и пассивной форме[115]115
  Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 190; Мейер Д. И. Указ. соч. С. 175; Пахман С. В. Обычное гражданское право в России. Юридические очерки. СПб., 1887. С. 246.


[Закрыть]. К ним примыкают и некоторые современные исследователи. Так, М. А. Рожковой высказывалось мнение, что защита гражданских прав осуществляется посредством действий (в некоторых предусмотренных законом случаях – посредством бездействия)[116]116
  Рожкова М. А. Средства и способы правовой защиты сторон коммерческого спора. М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 5.


[Закрыть].

Несмотря на жесткость формулировки ст. 8 ГК РФ, разделяющей правообразующие юридические факты исключительно на действия и события, изучение других положений ГК РФ доказывает существование самостоятельного юридического факта, лежащего вне данной классификации, а именно бездействия. Например, из формулировки ст. 307 ГК РФ следует, что воздержание от некоторого действия может составлять предмет так называемого отрицательного обязательства. Далее, ряд норм гражданского законодательства описывает последствия неправомерного бездействия (упущения), проявляющиеся через возникновение у потерпевшей стороны определенных гражданских прав. Так, неисполнение первоначального обязательства влечет возможность отказа во встречном исполнении (п. 2 ст. 328 ГК РФ) либо взыскания убытков (ст. 393 ГК РФ); просрочка кредитора смягчает ответственность должника (ст. 406 ГК РФ); неправомерное бездействие является основанием для возмещения причиненного им морального вреда (п. 2 ст. 1099 ГК РФ). Закон предусматривает возможность заключения сделки путем молчания, т. е. бездействия (п. 3 ст. 158 ГК РФ). Наконец, законодатель в отдельных случаях предусматривает несовершение определенных действий в качестве способа неюрисдикционнной защиты интересов добросовестного кредитора в случае неисправности должника. Примерами самозащиты гражданских прав путем бездействия являются приостановление встречного исполнения (п. 2 ст. 328 ГК РФ), удержание (ст. 359 ГК РФ), отказ от принятия исполнения по частям (ст. 311 ГК РФ), от досрочного исполнения (ст. 315 ГК РФ) и от иного ненадлежащего исполнения (п. 2 ст. 468 ГК РФ). Правомерное бездействие по своим основным признакам – целевой направленности и самостоятельности – соответствует понятию самозащиты гражданских прав. Поскольку такое бездействие прямо предусмотрено законом, оно с полным основанием может быть названо способом самозащиты гражданских прав, что приводит к выводу о необходимости расширения понятия самозащиты за счет включения в нее различных случаев правомерного бездействия. В пользу высказанной точки зрения можно указать, что в некоторых научных работах упоминаются правомерное бездействие и бездействие в порядке самозащиты[117]117
  См., соответственно: Вавилин Е. В. Понятие и механизм осуществления субъективного гражданского права // Журнал российского права. 2004. № 5. С. 40; Левков А. А. Меры защиты в российском праве: Дис… канд. юрид. наук. Самара, 2002. С. 127.


[Закрыть].