Текст книги "Победитель"

Глава 14

Выйдя из такси, Лу-Энн подняла взгляд на впечатляющую громаду «Эмпайр-стейт-билдинг». Однако у нее не было времени, чтобы любоваться красотами архитектуры, поскольку ее тут же взяли под руку.

– Сюда, там мы сможем поговорить. – Голос был мягкий, вкрадчивый, и от него у Лу-Энн волосы на затылке встали дыбом.

Высвободив свою руку, она оглянулась. Мужчина, очень высокий и широкоплечий, лицо гладко выбритое, волосы черные и густые, под стать бровям. Большие глаза сияли.

– Что вам нужно?

Как только Лу-Энн воочию увидела того, кто стоял за запиской, страх быстро отступил.

Романелло огляделся по сторонам.

– Знаешь, даже в Нью-Йорке мы привлечем к себе ненужное внимание, если будем вести этот разговор у всех на виду. Тут через улицу есть одно кафе. Предлагаю продолжить нашу беседу там.

– С какой стати я должна соглашаться?

Скрестив руки на груди, он улыбнулся.

– Несомненно, ты прочитала мою записку и заметку в газете, иначе тебя здесь не было бы.

– Да, прочитала, – спокойно подтвердила Лу-Энн.

– В таком случае, полагаю, очевидно, что нам нужно кое-что обсудить.

– Какого черта вы в это лезете? Вы тоже занимались торговлей наркотиками?

Улыбка на лице мужчины погасла, он отступил назад.

– Послушай…

– Я никого не убивала! – с жаром воскликнула Лу-Энн.

Романелло в тревоге огляделся вокруг.

– Ты хочешь, чтобы все здесь узнали о нашем деле?

Посмотрев на спешащих мимо прохожих, Лу-Энн решительно направилась к кафе. Романелло следовал за ней по пятам.

В зале они нашли свободную кабинку в глубине. Заказав кофе, Романелло вопросительно посмотрел на Лу-Энн.

– Тебя что-нибудь заинтересовало в меню? – учтиво спросил он.

– Ничего! – сверкнула глазами Лу-Энн.

Когда официантка удалилась, он повернулся к ней.

– Поскольку я прекрасно понимаю, что у тебя нет никакого желания затягивать этот разговор, перейдем прямо к делу.

– Как вас зовут?

– А что? – вздрогнул он.

– Просто придумайте какое-нибудь имя – похоже, так поступают все вокруг.

– О чем это ты… – Осекшись, он задумался. – Ну хорошо, зови меня Радугой.

– Радуга – ха, это что-то новенькое… Вы нисколько не похожи на все те радуги, какие я видела.

– Ну, тут ты ошибаешься. – У него в глазах появился блеск. – В конце каждой радуги есть горшок с золотом[1]1
  Аллюзия на легенду, которая гласит, что тот, кто доберется до конца радуги, получит горшок с золотом. – Здесь и далее прим. пер.


[Закрыть].

– И что с того? – Голос Лу-Энн оставался спокойным, однако взгляд стал тревожным.

– А то, Лу-Энн, что ты и есть мой горшок с золотом. В конце моей радуги.

Он развел руки в стороны. Женщина встала, собираясь уйти.

– Сядь! – Эти слова прозвучали неожиданно резко. Лу-Энн застыла, уставившись на мужчину напротив. – Сядь, если не хочешь провести остаток жизни за решеткой, а не в раю.

К нему вернулось спокойствие, он учтиво предложил ей вернуться на место. Лу-Энн нехотя повиновалась, глядя ему прямо в лицо.

– Я всегда плохо разбиралась в загадках, мистер Радуга, так что давайте вы прямо выложите, что вам нужно, черт побери, и мы покончим с этим.

Романелло ничего не ответил, поскольку вернулась официантка, принесшая ему кофе.

– Ты точно ничего не хочешь? На улице прохладно.

Ледяной взгляд Лу-Энн остановил его. Он подождал, когда официантка поставила на столик кофе и сливки и спросила, не желают ли они что-нибудь еще. После того как она удалилась, он наклонился через стол так, что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от лица Лу-Энн.

– Я побывал в вашем фургоне, Лу-Энн. Я видел трупы.

Она вздрогнула.

– Что вы там делали?

Он откинулся назад.

– Просто проходил мимо.

– Ты – мешок с дерьмом, и ты это знаешь!

– Возможно. Но главное то, что я видел, как ты подъехала к фургону в этой машине, той самой, которая на фото в газете. Видел, как ты на вокзале достала из детской переноски пачку денег. Видел, как ты кое-кому звонила из телефона-автомата.

– И что с того? Мне никому нельзя звонить?

– В фургоне были два трупа, Лу-Энн, и чертова куча наркотиков. Это твой фургон.

Лу-Энн прищурилась. Этот Радуга полицейский, который хочет вырвать у нее признание? Она неуютно заерзала.

– Понятия не имею, о чем вы говорите. Никаких трупов я в глаза не видела. Должно быть, вы видели, как из машины выходил кто-то другой. И кто сказал, что я не могу хранить деньги там, где мне нравится, черт возьми? – Сунув руку в карман, она достала вырезку из газеты. – Вот, заберите ее обратно и попробуйте напугать кого-нибудь другого!

Взяв вырезку, Романелло взглянул на нее и убрал в карман. Когда его рука показалась снова, Лу-Энн едва смогла сдержать дрожь, увидев окровавленный обрывок лифчика.

– Узнаёшь, Лу-Энн?

С огромным трудом ей удалось сохранить самообладание.

– Похоже на лифчик, испачканный какими-то пятнами. И что с того?

– Знаешь, я никак не думал, что ты отнесешься к этому так спокойно, – усмехнулся он. – Ты – тупая девчонка из глухой задницы. Я воображал, как ты рухнешь на колени, умоляя о пощаде.

– Прошу прощения за то, что не оправдала ваших ожиданий. А если вы еще хоть раз назовете меня тупой, я хорошенько тресну вас по заднице!

Его лицо сразу же стало жестким. Мужчина расстегнул молнию куртки, демонстрируя рукоятку пистолета.

– Меньше всего на свете, Лу-Энн, тебе сейчас нужно меня расстраивать, – тихо произнес он. – Расстроенный, я становлюсь очень неприятным. Больше того, откровенно жестоким.

Лу-Энн едва взглянула на оружие.

– Что вам от меня нужно?

Он застегнул куртку.

– Как я уже говорил, ты – мой горшок с золотом.

– У меня нет никаких денег, – быстро ответила она.

Он едва не рассмеялся вслух.

– Зачем ты приехала в Нью-Йорк, Лу-Энн? Готов поспорить, ты никогда раньше не выезжала за пределы своего забытого Богом округа. Почему ты отправилась именно в «Большое яблоко»? – Он насмешливо склонил голову набок, дожидаясь ответа.

Лу-Энн нервно потерла рукой неровную поверхность столика. Когда наконец заговорила, она старательно избегала смотреть мужчине в лицо.

– Ну хорошо, возможно, я знаю, что произошло в том фургоне. Но я не сделала ничего плохого. Однако мне пришлось уехать, поскольку я понимала, что меня могут во всем обвинить. И Нью-Йорк показался мне для этой цели лучшим местом.

Лу-Энн подняла взгляд, чтобы проверить его реакцию. На лице мужчины по-прежнему оставалось веселье.

– Что ты собираешься делать с такой кучей денег, Лу-Энн?

Она едва не поперхнулась.

– О чем это вы? Какие деньги? Те, что в переноске?

– Хотелось бы надеяться, что ты не станешь пытаться запихнуть сто миллионов долларов наличными в детскую переноску. – Он выразительно посмотрел на ее грудь. – Или, несмотря на его солидную вместимость, в свой лифчик.

Лу-Энн молча смотрела на него, чуть приоткрыв рот.

– Так, давай-ка сообразим, – продолжал Романелло, – каковы текущие расценки на шантаж? Десять процентов? Двадцать процентов? Пятьдесят процентов? Я хочу сказать, что даже поделившись половиной, ты получишь на свой банковский счет миллионы. Это до конца жизни обеспечит тебя и твоего ребенка джинсами и кроссовками, верно? – Сделав глоток кофе, он откинулся назад, рассеянно теребя пальцами салфетку, не отрывая взгляда от Лу-Энн.

Та стиснула в руке лежавшую на столе вилку. Какое-то мгновение она подумывала о том, чтобы наброситься на мужчину, затем этот порыв прошел.

– Вы просто сумасшедший, мистер, вот вы кто.

– Пресс-конференция состоится завтра, Лу-Энн.

– Какая еще пресс-конференция?

– Как какая, та самая, на которой ты будешь держать большой красивый чек, улыбаться и махать рукой разочарованным массам.

– Мне пора идти.

Его правая рука метнулась вперед и схватила Лу-Энн за запястье.

– Вряд ли ты сможешь потратить такие деньги, сидя за решеткой.

– Я сказала, что мне пора идти. – Выдернув руку, она встала.

– Не будь дурой, Лу-Энн! Я видел, как ты покупала лотерейный билет. Я присутствовал во время розыгрыша. Видел улыбку до ушей у тебя на лице, видел, как ты с воплями и криками скакала по улице. И я был в здании комитета по лотереям, когда ты ходила туда, чтобы предъявить свой выигрышный билет. Так что не пытайся меня надурить. Если ты сейчас уйдешь отсюда, я первым делом позвоню в округ Подунк и расскажу шерифу все, что видел. Затем отправлю ему кусок твоего лифчика. Ты даже представить себе не можешь, какое сейчас у криминалистов совершенное оборудование. Полиция начнет складывать одно с другим. А когда я добавлю, что ты только что выиграла в лотерею и тебя нужно немедленно схватить, пока ты не смылась, тебе можно будет распрощаться с мечтами о новой жизни. Хотя, наверное, ты сможешь устроить своего ребенка в какое-нибудь приличное заведение на то время, которое тебе предстоит провести в тюрьме.

– Я не сделала ничего плохого!

– Да, Лу-Энн, но зато ты наделала массу глупостей. Ты сбежала. А раз ты сбежала, полиция решит, что ты виновна. Полиция всегда так думает. Полицейские решат, что ты во всем этом по самые уши. Пока что на тебя еще не вышли. Но на тебя обязательно выйдут. И от тебя зависит, произойдет это через десять минут или через десять дней. Если через десять минут – ты труп. Если через десять дней – полагаю, ты уже подготовила план исчезнуть навсегда. Потому что именно так собираюсь поступить я. Ты заплатишь мне всего один раз, это я обещаю. Потратить столько денег я при всем своем желании не смогу, как и ты. Так выиграем мы оба. В противном случае ты проиграешь, с шумом и треском. Итак, что ты выбираешь?

Лу-Энн застыла на мгновение, затем медленно, дюйм за дюймом снова опустилась на стул.

– Очень мудрое решение, Лу-Энн.

– Я не смогу заплатить вам половину.

Его лицо потемнело.

– Не будьте жадной, леди!

– Дело совсем в другом. Я заплачу вам, просто не знаю сколько, но это все равно будет много. Достаточно, чтобы вы сделали все, что только угодно, черт побери.

– Не понимаю… – начал было он.

– Вы не должны ничего понимать, – перебила его Лу-Энн, воспользовавшись словами Джексона. – Но если я поступлю так, я хочу, чтобы вы ответили на один вопрос, и мне нужна правда, – иначе вы можете звать полицию, мне все равно.

– Что за вопрос? – Мужчина с опаской посмотрел на нее.

Лу-Энн склонилась над столом, ее голос прозвучал тихо, но отчетливо:

– Что вы делали в фургоне? Вы ведь не просто проходили мимо, я уверена в этом так же, как в том, что сейчас сижу здесь.

– Послушай, какая разница, почему я оказался там? – небрежно махнул рукой он.

Рука Лу-Энн стремительно метнулась вперед, подобно гремучей змее, хватающей добычу, и стиснула ему запястье. Мужчина поморщился, не ожидая от нее такой силы. Каким бы крупным и сильным он ни был, ему пришлось бы очень постараться, чтобы освободиться от этой хватки.

– Я сказала, что мне нужен ответ, и пусть он лучше окажется правильным.

– Я зарабатываю на жизнь… – Улыбнувшись, он поправился: – Я зарабатывал на жизнь, решая для других их маленькие проблемы.

Лу-Энн продолжала сжимать его запястье.

– Какие проблемы? Это как-то связано с наркотиками, которыми торговал Дуэйн?

Романелло покачал головой:

– О наркотиках я ничего не знал. Дуэйн уже был мертв. Быть может, он обманывал поставщика, быть может, забирал себе лишнее… Одним словом, тот тип его прирезал. Кто знает правду? Кому какое дело?

– Что произошло с другим типом?

– Это ведь ты треснула его по голове, разве не так? Как я упомянул в записке, мертв дальше некуда.

Лу-Энн ничего не сказала. Помолчав, мужчина вздохнул.

– Ты уже можешь отпустить мою руку.

– Вы не ответили на мой вопрос. И если не ответите, можете звонить шерифу, потому что не получите от меня ни ломаного цента.

Романелло колебался, но наконец алчность взяла верх.

– Я был там, чтобы убить тебя, – коротко сказал он.

Еще раз стиснув ему руку, Лу-Энн отпустила ее. Мужчина потер запястье, восстанавливая кровообращение.

– Почему? – резко спросила Лу-Энн.

– Я не задаю вопросов. Просто делаю то, за что мне платят.

– Кто приказал вам меня убить?

– Не знаю, – Романелло пожал плечами.

Лу-Энн снова потянулась к его запястью, однако на этот раз он уже был готов и вовремя отдернул руку.

– Говорю тебе, не знаю! Мои клиенты не заходят ко мне в гости, чтобы за чашкой кофе сказать, кого нужно убрать. Мне позвонили, половину денег я получил в задаток. Вторая половина – после того, когда дело сделано. Всё по почте.

– Но я жива.

– Совершенно верно. Но только потому, что задание отменили.

– Кто?

– Тот, кто меня нанял.

– Когда это произошло?

– Когда я находился в фургоне. Увидев, как ты выходишь из машины, я выбрался оттуда. Вернулся к своей машине, и тут мне позвонили. Это было около четверти одиннадцатого.

Лу-Энн откинулась назад. До нее дошла правда: Джексон. Значит, вот как он поступал с теми, кто отказывался…

Увидев, что она молчит, Романелло подался вперед.

– Итак, теперь, когда я ответил на все твои вопросы, почему бы нам не обсудить нашу сделку?

Лу-Энн долго молча смотрела ему в глаза.

– Если я узнаю, что ты мне солгал, тебе это совсем не понравится.

– Знаешь, тот, кто зарабатывает на жизнь убийством, обыкновенно вселяет в людей больше страха, чем сейчас выказываешь ты, – сказал мужчина, сверкнув черными глазами. Он снова расстегнул молнию, показывая рукоятку пистолета. – Не дави на меня! – Его голос был угрожающим.

Презрительно взглянув на пистолет, Лу-Энн снова посмотрела мужчине в лицо.

– Я выросла в окружении сумасшедших людей, мистер Радуга. Пьяная деревенщина тычет ружьем человеку в лицо, а затем нажимает на спусковой крючок, просто смеха ради, или полосует ножом так, что не сможет узнать мать родная, а потом держит пари на то, сколько времени человек будет истекать кровью. Был еще один молодой негр, которого отправили в озеро с перерезанным горлом и отрезанным хозяйством, потому что кто-то вообразил, будто он слишком дерзко ухаживает за белой девушкой. Не сомневаюсь, что мой папаша имел к этому какое-то отношение, но полиции было на это начхать. Так что твой пистолет и твоя наглость меня не запугают. Давай покончим с делом, после чего ты навсегда уберешься из моей жизни.

Угроза быстро погасла в глазах Романелло.

– Хорошо, – тихо промолвил он, снова застегивая куртку.

Глава 15

Через полчаса Романелло и Лу-Энн покинули кафе. Поймав такси, женщина отправилась обратно в гостиницу, где ей, в подтверждение «легенды», придуманной для Чарли, предстояло провести несколько часов в салоне красоты. Романелло направился пешком в противоположную сторону, довольно насвистывая. Сегодняшний день выдался очень удачным. Соглашение, достигнутое с Лу-Энн, не было стопроцентно надежным, однако чутье подсказывало ему, что она не отступит от своего слова. Если первый перевод денег на его счет не будет совершен к концу второго рабочего дня начиная с сегодняшнего, он позвонит в полицию Рикерсвилла. Но Лу-Энн заплатит, Романелло в этом не сомневался. К чему ей навлекать на себя такие неприятности?

Поскольку настроение у него было праздничное, он решил по дороге домой зайти в магазин и купить бутылку «Кьянти». Мысли его уже были полностью поглощены тем особняком, который он купит вместо своей нынешней квартиры. В каких-нибудь далеких краях… За те годы, которые Романелло посвятил ликвидации человеческих существ, он заработал неплохие деньги, однако нужно было очень осторожно подходить к вопросу о том, где их хранить и как тратить. Меньше всего ему было нужно, чтобы к нему в дверь постучались сотрудники службы по налогам и сборам, желающие взглянуть на его налоговую декларацию. Теперь же эта проблема осталась позади. Нежданное огромное богатство позволит ему взмыть выше пределов досягаемости ребят из налоговой службы и кого бы то ни было еще. Да, день сегодня выдался замечательный, заключил Романелло.

Не найдя свободного такси, он решил спуститься в метро. Там было очень многолюдно, и Энтони с трудом втиснулся в битком набитый вагон. Проехав несколько остановок, он протолкнулся сквозь толпу и вышел на улицу. Добрался до своего дома. Повернув ключ в замке, открыл входную дверь, вошел, закрыл дверь за собой и запер ее, после чего прошел на кухню и поставил бутылку на стол. Романелло уже собирался скинуть куртку и налить себе бокал «Кьянти», когда раздался стук в дверь. Он посмотрел в глазок. Все поле зрения занимала коричневая форменная куртка курьерской службы доставки.

– В чем дело? – спросил Романелло через дверь.

– Посылка для Энтони Романелло, проживающего по этому адресу, – сказал курьер, быстро изучив пакет размером восемь на одиннадцать дюймов, пухлый посредине.

Романелло открыл дверь.

– Вы Энтони Романелло?

Он кивнул.

– Будьте добры, распишитесь вот здесь. – Курьер протянул хозяину квартиры квитанцию и ручку.

– Надеюсь, вы принесли мне не повестку в суд? – улыбнулся Энтони, расписываясь в квитанции.

– Разносить повестки в суд я не согласился бы ни за какие деньги, – ответил курьер. – Мой шурин работал судебным приставом в Детройте. После того как в него выстрелили второй раз, он устроился водителем в булочную… Так, всё в порядке. Всего хорошего.

Закрыв дверь, Романелло ощупал сквозь тонкий картон содержимое пакета. На лице у него заиграла улыбка. Оставшаяся часть гонорара за устранение Лу-Энн Тайлер. Его заранее предупредили, что заказ, возможно, будет отменен. Но заказчик заверил его в том, что он в любом случае получит всю сумму. Внезапно его улыбка погасла. Романелло вспомнил, что деньги должны были прийти на почту, в арендованный на короткий срок ящик. Никто не должен был знать его адрес. И его настоящее имя.

Услышав за спиной какой-то звук, Романелло стремительно развернулся.

Из погруженной в полумрак гостиной вышел Джексон. Безукоризненно одетый, как и во время встречи с Лу-Энн, он остановился в дверях кухни, оглядывая Энтони с ног до головы сквозь черные стекла очков. Волосы у него были тронуты сединой, подбородок скрывала аккуратно подстриженная бородка. Щеки были дряблые и мясистые, уши – красные и приплюснутые; и то и другое было результатом тщательно сделанных латексных накладок.

– Кто ты такой, черт возьми, и как попал сюда?

Вместо ответа Джексон указал затянутой в перчатку рукой на пакет:

– Откройте.

– Что? – прорычал Романелло.

– Пересчитайте деньги и убедитесь в том, что они все на месте. Не беспокойтесь, вы меня этим нисколько не обидите.

– Послушай…

Сняв темные очки, Джексон пристально посмотрел ему в глаза:

– Откройте.

Голос его был негромким, и в нем не было ничего угрожающего, однако Романелло с удивлением поймал себя на том, что внутри у него все задрожало. В конце концов, он ведь на протяжении последних трех лет сознательно убил шесть человек. Ничто не могло вселить в него страх.

Романелло быстро разорвал пакет, и на пол высыпалась изрезанная газета.

– Это должно быть смешно? – сверкнул он взглядом на Джексона. – Если так, то я не смеюсь!

– Как только я закончил говорить с вами по телефону, – печально покачал головой Джексон, – я понял, что моя маленькая оговорка будет иметь очень серьезные последствия. Я упомянул о Лу-Энн Тайлер и о деньгах, а деньги, как вам прекрасно известно, заставляют людей совершать различные глупости.

– О чем это вы?

– Мистер Романелло, вы были наняты мною для выполнения одной работы. Как только задание было отменено, ваше участие в моих делах закончилось. Или позвольте выразиться несколько иначе: ваше участие в моих делах должно было закончиться.

– Все и закончилось. Я не стал убивать дамочку – и получил от вас лишь нарезанную газету. Это мне следует обидеться.

– Вы проследили за этой женщиной до Нью-Йорка, – загибая пальцы, начал считать Джексон. – Больше того, вы следили за ней по всему городу. Вы отправили ей записку. Вы встретились с ней, и хотя я не был посвящен в сам разговор, судя по всему, тема его была не слишком приятной.

– Черт возьми, откуда вы все это знаете?

– Мистер Романелло, на самом деле нет практически ничего такого, чего бы я не знал. Поверьте мне. – Джексон снова надел темные очки.

– Ну, вы не сможете ничего доказать.

Джексон рассмеялся, и от звука его смеха волосы у Романелло на затылке взметнулись к небу. Он потянулся за пистолетом – пистолетом, которого больше не было на месте.

Увидев его изумленное лицо, Джексон печально покачал головой:

– Вечером в метро так много народу… Я так понимаю, карманники безнаказанно обкрадывают порядочных людей. Как знать, чего еще вы хватитесь…

– Ну, как я уже говорил, вы ничего не сможете доказать. И не вам обращаться в полицию. Вы наняли меня убить человека. Вряд ли к вашему заявлению отнесутся с доверием.

– У меня нет ни малейшего желания обращаться к властям. Вы не выполнили мои инструкции и тем самым поставили под угрозу мои планы. Я пришел сюда, чтобы известить вас о том, что я был в курсе происходящего, чтобы наглядно показать вам, что вследствие ваших неподобающих действий остаток причитающихся вам денег был заменен нарезанной бумагой, и чтобы сообщить, что я решил назначить вам подобающее наказание. И сейчас я намереваюсь привести в исполнение это наказание.

Выпрямившись во все свои шесть футов три дюйма роста перед невысоким Джексоном, Романелло расхохотался.

– Ну, если ты пришел сюда, чтобы наказать меня, надеюсь, ты захватил для этой цели еще кого-нибудь!

– Я предпочитаю лично заниматься подобными вопросами.

– Что ж, в таком случае это дело станет для тебя последним!

Рука Романелло молниеносно метнулась к щиколотке. Через мгновение он уже снова выпрямился, сжимая в правой руке нож с зазубренным лезвием. Ринулся было вперед, но застыл, увидев устройство в руке у Джексона.

– Хваленые преимущества превосходства в силе и габаритах нередко переоцениваются, вы не согласны? – сказал Джексон.

Сдвоенные иглы «Тазера»[2]2
  «Тазер» – специальное оружие, используемое полицией. Заряд в несколько десятков тысяч вольт временно парализует преступника, не вызывая отдаленных последствий.


[Закрыть] поразили Романелло прямо в грудь. Джексон продолжал нажимать на спусковой крючок, посылая сто двадцать тысяч вольт электричества по тонким металлическим проводам, подсоединенным к иглам. Энтони рухнул как подкошенный и застыл на полу, уставившись на склонившегося над ним Джексона.

Он беспомощно наблюдал за тем, как Джексон присел рядом с ним на корточки, осторожно извлек иглы из груди и убрал аппарат в карман.

– Грудь у вас волосатая, мистер Романелло. Судмедэксперт ни за что не найдет на ней эти очень маленькие дырочки.

При виде следующего предмета, который достал из кармана Джексон, Романелло лишился бы дара речи, если б этого уже не произошло. Язык размерами, кажется, с узловатый древесный корень не помещался у него во рту. Энтони показалось, будто его хватил апоплексический удар. От конечностей не было никакого толка; он их совершенно не чувствовал. Однако видел он все отчетливо, и внезапно ему захотелось, чтобы он также бы и ослеплен. Романелло с ужасом смотрел, как Джексон методично проверяет медицинский шприц.

– Знаете, в основном это безобидный соляной раствор, – произнес он, словно обращаясь к ученикам на уроке естествознания. – Я сказал «в основном», потому что здесь таится нечто такое, что при определенных условиях может стать смертельно опасным. – Улыбнувшись, Джексон помолчал, словно обдумывая смысл своих слов, затем продолжал: – В этом растворе содержится простагландин, вещество, которое естественным образом вырабатывается в человеческом организме. Нормальный его уровень измеряется микрограммами. Я собираюсь ввести вам дозу в несколько тысяч раз больше, измеряемую уже миллиграммами. Когда такая доза ударит вас в сердце, это приведет к резкому сжатию коронарных артерий, что вызовет инфаркт миокарда или закупорку коронарных сосудов, как это называется на профессиональном медицинском языке, или, проще говоря, сокрушительный сердечный приступ. Сказать по правде, мне еще не приходилось сочетать воздействие электрического заряда, вызванного шоковым пистолетом, с этим способом инициации смерти. Будет весьма любопытно наблюдать за этим процессом. – Джексон выказывал эмоций не больше, чем если б собирался препарировать лягушачью лапку на уроке биологии. – Поскольку простагландин естественным образом содержится в человеческом организме, он также участвует в обмене веществ, из чего следует, что не останется никаких подозрительно высоких концентраций, которые мог бы обнаружить патологоанатом. В настоящий момент я работаю над одним ядом, который будет действовать в паре с ферментом, заключенным в капсулу со специальной оболочкой. Защитная оболочка быстро расщепляется компонентами крови; однако у яда будет достаточно времени, чтобы выполнить свою работу до того, как это произойдет. Как только защитная оболочка исчезнет, фермент тотчас же вступит в реакцию с ядом, разлагая его, – а по сути дела, уничтожая. Тот же самый принцип используется при борьбе с нефтяными пятнами на поверхности воды. Его абсолютно невозможно проследить. Я намеревался испытать его сегодня на вас; однако процесс еще не доведен до совершенства, а я терпеть не могу спешки в подобных делах. В конце концов, химия требует терпения и точности. Отсюда возвращение к старому испытанному средству – простагландину.

Джексон поднес иглу к шее Романелло в поисках места для укола.

– Вас обнаружат здесь, молодого, здорового мужчину, сраженного в самом расцвете сил естественными причинами. Еще одно статистическое дополнение в непрекращающихся дебатах о здравоохранении.

У Романелло едва глаза не вылезли из орбит от напряжения, с которым он тщетно пытался разорвать путы бессилия, вызванные «Тазером». При этом на шее у него вздулись жилки, и Джексон мысленно поблагодарил его за такую услугу. Игла вонзилась в шейную вену, шприц выплеснул свое содержимое в тело. Улыбнувшись, Джексон мягко потрепал Романелло по голове, глядя на то, как его зрачки мечутся из стороны в сторону подобно метроному.

Затем он достал из сумки лезвие бритвы.

– Остроглазый судмедэксперт может заметить след от укола, поэтому нам нужно сделать вот что.

Он сделал бритвой маленький порез в том самом месте, где в шею вошла игла. На коже выступила крошечная капелька крови. Убрав бритву в сумку, Джексон достал пластырь. Аккуратно залепив свежий порез, он откинулся назад, с улыбкой изучая творение рук своих.

– Я сожалею, что дело дошло до этого, поскольку ваши услуги, возможно, пригодились бы мне в будущем. – Взяв обмякшую правую руку Романелло, он перекрестил ею ему грудь. – Мне известно, мистер Романелло, что вы с детства воспитывались в духе римско-католической церкви, – назидательно произнес он, – хотя, несомненно, и отбились от учения церкви. Боюсь, не может быть и речи о том, чтобы пригласить священника, который соборовал бы вас. Впрочем, полагаю, там, куда вы сейчас отправитесь, это не имеет особого значения. А вы что думаете на этот счет? В конце концов, понятие Чистилища – это такая глупость…

Подобрав выпавший из руки Романелло нож, Джексон вернул его в ножны на лодыжке.

Он уже собирался встать, когда его внимание привлек уголок газеты, торчащий из внутреннего кармана куртки Романелло. Джексон осторожно вытащил ее. Когда он прочитал заметку, подробно рассказывающую о двух убийствах, наркотиках, исчезновении Лу-Энн и о том, что ее разыскивает полиция, его лицо стало мрачным. Это многое объясняло. Романелло шантажировал Лу-Энн. Или пытался шантажировать. Если б Джексон узнал все это днем раньше, его решение было бы простым: он без колебаний расправился бы с Лу-Энн Тайлер. Теперь же он не мог этого сделать – и был крайне недоволен тем, что ситуация частично выбилась из-под контроля. Управление лотереями уже подтвердило, что выиграла именно она. Меньше чем через двадцать четыре часа Лу-Энн должна предстать перед всем миром как очередной победитель лотереи. Да, теперь становились понятны ее просьбы… Сложив газетную вырезку, Джексон убрал ее в карман. Нравится ему это или нет, он накрепко связан с Лу-Энн Тайлер, такой, какая она есть. Это был вызов, а Джексон, что бы там ни было, любил, когда ему бросают вызов. Однако он обязательно вернет в свои руки контроль над ситуацией. Он скажет Лу-Энн, что и как та должна делать, и если она не выполнит в точности все его распоряжения, он устранит ее сразу же после того, как она получит свой выигрыш.

Джексон тщательно подобрал нарезанную газету и разорванный пакет курьерской службы. Черный костюм, в котором он был, слетел прочь после рывков за определенные его части, и вместе с открывшимися теперь накладками на тело, придававшими Джексону полноту, все это отправилось в большую сумку, какими пользуются разносчики пиццы, лежавшую в углу гостиной. Под черным костюмом оказался другой, значительно более стройный Джексон, одетый в белую с голубым форменную куртку сотрудника компании «Доминос пицца». Достав из кармана прочную нитку, он аккуратно поднес ее к накладке на носу, одним движением снял эту накладку и убрал ее в сумку. Аналогичным способом были удалены бородавка, бородка и накладки на ушах. Затем Джексон тщательно промокнул лицо спиртом из флакона, смывая тени и морщины, состарившие его лицо. После многих лет практики движения его рук были быстрыми и методичными. Наконец он смочил волосы гелем, начисто удалившим проседь, и изучил в зеркале на стене свою измененную внешность, после чего этот пейзаж-хамелеон был быстро подправлен с помощью маленьких усиков, приклеенных на верхнюю губу, и фальшивых волос, забранных в длинный хвост, выбивающийся из-под бейсболки с логотипом «Нью-Йорк янкиз». Темные очки скрыли глаза Джексона; лакированные штиблеты сменились на кроссовки. Он снова изучил свою внешность: совершенно другой человек. Помимо воли Джексон улыбнулся. Это самый настоящий талант.

Когда через несколько минут он бесшумно выходил из здания, черты лица Романелло уже были расслабленными, умиротворенными. Такими им и суждено было остаться.