Текст книги "Берег бесконечности"

АСКС

Вот он наконец, тот образ, который мы искали. Теперь он достаточно остыл, чтобы его можно было погладить.

Да, мои кольца. Настало время для нового голосования. Остаться ли нам в кататонии или посмотреть в лицо тому, что почти несомненно представляет собой ужасное зрелище?

Наше первое мыслительное кольцо настаивает, что прецедент должен быть отдан долгу, вопреки нашей естественной для треки склонности избегать неприятного субъективизма.

Согласны? Должны ли мы остаться Асксом и встретиться с подступающей реальностью? Как вы решите, мои кольца?

…гладьте воск.

…следуйте его изгибам.

…смотрите, как спускается могучий звездный корабль.

Издавая песнь всепокоряющей силы, чудовищный корабль опускается, давит оставшиеся деревья на южном склоне долины, перегораживает реку, заполняя горизонт, как гора.

Чувствуете ли вы это, мои кольца? Дурное предчувствие, пронизывающее наш сердечник ядовитыми испарениями?

В высоком борту корабля открывается люк, по размерам способный проглотить небольшую деревню.

И на фоне освещенного интерьера видны силуэты.

Заостренные кверху конусы.

Груды колец.

Наши страшные родичи, которых мы надеялись никогда не увидеть.

САРА

Сара с тоской вспоминала последний ночной переход, потому что сейчас лошади шли таким галопом, что ей казалось, будто у нее вместо зада взбитое масло.

И только подумать: ребенком я мечтала поскакать верхом, как герои сказок.

Когда шаг замедлялся, Сара разглядывала загадочных всадниц, которые казались совсем дома рядом с огромными мифологическими животными. Они называли себя иллии и очень Долго жили втайне. Но теперь необходимость вынудила их передвигаться открыто.

Неужели только для того, чтобы отвезти Курта и Незнакомца туда, куда хотел отправиться взрывник?

Но даже если его дело жизненно важно, зачем ему моя помощь? Я теоретик математик с ответвлением в область лингвистики.

Но даже в математике я по земным стандартам отстала на несколько столетий. А для галактов я что-то вроде умного шамана.

Спускаясь с гор, отряд начал встречать поселки – вначале урские лагеря со сгоревшими мастерскими и разбитыми загонами, скрытыми от гневного неба. Но по мере того как местность становилась плодородней, стали попадаться дамбы, за которыми расположены ульи и подводные фермы синих квуэнов. Минуя рощу на берегу реки, они увидели, что на самом деле «деревья» – это искусно сложенные мачты хунских рыбацких шхун и лодок-кут. Сара даже видела в удалении деревню ткачей-г'кеков с ее рампами, мостиками и тротуарами на высоте, по которым передвигается этот умный колесный клан. Все это опиралось на мощные деревянные столбы.

Вначале поселки, мимо которых проходили лошади, казались пустыми. Но кормушки для птиц полны, а блеклые завесы заново починены. Полдень не лучшее время для прогулок, особенно когда в небе висят зловещие призраки. И всякий проснувшийся во время дневного сна мог разглядеть только смутные скачущие фигуры, скрытые облаком пыли.

Но позже избежать внимания не удалось: члены всех шести рас выбирались из убежищ и кричали при виде скачущих мимо всадников. Строгие всадницы иллии никогда не отвечали, но Эмерсон и молодой Джома махали ошеломленным жителям деревень, вызывая иногда неуверенные приветствия. Сара смеялась, присоединяясь к их проделкам, которые превращали скачущую галопом процессию в веселый парад.

Когда лошади уже казались сильно уставшими, проводники свернули в лес, где ждали еще две женщины, одетые в замшу и говорящие с акцентом, который показался Саре мучительно знакомым. Отряд ждала горячая пища – а также дюжина свежих лошадей.

Кто-то здесь очень хороший организатор, подумала Сара. Ела она стоя – ароматную вегетарианскую еду. Ходьба помогла размять затекшие мышцы.

Следующий этап прошел легче. Одна из иллий показала Саре, как привставать на стременах, чтобы компенсировать толчки при езде. Сара была ей благодарна, но все же продолжала удивляться.

Где все эти люди жили все время?

Дединджер, пустынный пророк, поймал взгляд Сары, готовый обсудить с ней загадку, но она отвернулась. Привлекательность интеллекта не стоила того, чтобы страдать от его характера. Свободное время Сара предпочитала проводить с Эмерсоном. Тот хоть и не говорит, но раненый космонавт добрая душа.

Южнее Большого Болота деревни стали встречаться реже. Но здесь процветали треки: от высоких культурных груд, знаменитых своей травяной индустрией, до диких квинтетов, квартетов и маленьких трио колец, усваивающих разлагающуюся материю, как делали их предки на забытой родной планете, прежде чем какая-то раса патронов вывела их на Тропу Возвышения.

Сара представляла себе геометрические дуги, это помогало ей отвлечься от жары и скуки; она погружалась в мир парабол и волнообразных линий, свободных от времени и пространства. К тому времени когда она вновь подняла голову, над широкой рекой слева от них уже сгущались сумерки, а на другом берегу виднелись слабые огоньки.

– Переход Трейболда. – Дединджер всмотрелся в поселок, скрытый под маскирующими растениями. – Кажется, жители поступили разумно, хотя это и неудобно для таких путников, как мы.

Жилистый мятежник казался довольным. Сара задумалась.

Он имеет в виду мост? Неужели местные фанатики разрушили его без приказа мудрецов?

Двер, ее много путешествовавший брат, описывал мост через Гентт как чудо маскировки. Мост кажется беспорядочной путаницей сломанных деревьев. Но даже это сегодня не Удовлетворяет фанатичных последователей Свитков.

В сумерках она разглядела обгоревшие остатки моста – от одной отмели до другой.

Точно как в деревне Бинг дома. Что в мостах так привлекает разрушителей?

В эти дни любой предмет, изготовленный с умом, может стать целью фанатиков.

Мастерские, дамбы и библиотеки исчезнут. Мы последуем за глейверами в благословенное забытье. Ересь Дединджера окажется верной, а ересь Ларка – ошибочной.

Сара вздохнула. Моя всегда была наименее вероятной.

Несмотря на то что попал в плен, Дединджер казался абсолютно уверенным в конечной победе своего дела.

– Теперь наши молодые проводницы проведут немало дней, пытаясь нанять лодки. Больше не будет спешки и попыток оттянуть Судный День. Как будто взрывники и их друзья могут изменить предначертанное судьбой.

– Заткнись, – сказал Курт.

– Знаешь, я всегда считал, что ваша гильдия будет на нашей стороне, когда придет время расстаться с тщеславием и пойти по Тропе Избавления. Разве тебя это не раздражает: всю жизнь готовиться взрывать и в самый критический момент воздержаться?

Курт отвернулся.

Сара ожидала, что всадницы направятся к ближайшей рыбацкой деревне. Лодка хунов достаточно велика, чтобы перевезти по одной лошади за раз, хотя медленное продвижение сделает иллий заметными для всех ротозеев в округе на дюжину лиг.

Может, их поселок в этой чаще?

Но и через эту местность проходят охотники и очистители. И никакой клан всадников не может здесь скрываться целых сто лет!

Запутавшись в лабиринте деревьев и холмов, Сара следила за всадницей перед собой. Ей не хотелось заблудиться в темноте и остаться одной.

Тропа постепенно поднималась, и вскоре впереди открылась панорама холмов, расположенных на равных промежутках, окруженных углублениями с густой растительностью. Судя по симметричному расположению, Сара догадалась, что это руины буйуров.

Но тут что-то другое привлекло ее внимание, и она забыла об археологии. Блеск на западе, за много миль отсюда.

Широкие плечи горы закрыли большой участок звездного неба.

У вершины горели красные и оранжевые огни.

Текущая лава.

Кровь Джиджо.

Вулкан.

Сара помигала. Неужели это действительно…

«Нет, – сказала она себе. – Это не Гуэнн. Это гора Блейз».

– Если бы это было нашей целью, Сара, все было бы гораздо проще, – заговорил поблизости Курт. – Но увы, кузнецы горы Блейз консервативны. Они не желают участвовать в тех хобби и в том времяпрепровождении, которыми занимаются там, куда мы направляемся.

Хобби? Времяпрепровождение? Неужели Курт хочет сбить ее своими загадками?

– Неужели ты говоришь, что мы отправимся до самой…

– До другой большой кузницы? Да, Сара. Не волнуйся, мы туда доберемся.

– Но мост разрушен! Потом пустыня, а за ней Спект.

Сара смолкла: отряд начал спуск в колючие заросли между двумя холмами. Трижды всадники спешивались, чтобы преодолеть преграды, которые выглядели как камни или поваленные стволы деревьев. Наконец они добрались до небольшой поляны, где проводников ожидала еще одна группа одетых в кожу всадниц. Горел костер и приятно пахло едой.

Несмотря на тяжелый день, Сара сама расседлала свою лошадь и растерла ее щеткой. Ела она стоя, сомневаясь, сможет ли когда-нибудь сидеть.

Надо проверить, как Эмерсон. Убедиться, что он принял лекарство. Может, ему потребуется рассказ или песня, чтобы УСПОКОИТЬСЯ после всего этого.

Рядом появилась маленькая фигурка, нервно переминаясь.

Не – Ходить – Дыра. – Прити жестикулировала проворными руками. – Страшно – Дыра.

Сара нахмурилась.

– О какой дыре ты говоришь?

Шимпанзе взяла Сару за руку и потащила к нескольким иллиям, которые перекладывали багаж в большой, но приземистый ящик.

Фургон, поняла Сара. Большой, на четырех колесах, вместо обычных двух. В него впряжены свежие лошади, но куда они его потянут? Конечно, не в окружающую чащу!

И тут Сара увидела «дыру», о которой говорила Прити, – зияющее отверстие у основания холма. Отверстие с гладкими стенами и ровным полом. По центру туннеля проходит тонкая блестящая полоска, продолжая спускаться, пока не исчезает из виду.

Джома и Курт уже были в фургоне, за ними был привязан Дединджер, на аристократическом лице которого застыло удивленное выражение.

На этот раз Сара была согласна с мудрецом еретиком.

Эмерсон стоял у входа в шахту и вопил, как мальчишка, с помощью эха исследующий свою первую пещеру. Звездный человек улыбался, он казался вполне счастливым. Протянул руку Саре. Сара глубоко вдохнула и взяла ее.

Что ж, готова поспорить: Двер и Ларк никогда ничего подобного не испытывали. Может, на этот раз у меня окажется самая интересная история.

ОЛВИН

Я застал друзей в тусклом помещении, где все очертания скрывал неподвижный туман. Хоть без костылей я хромал, мои неловкие шаги были совершенно беззвучными, когда я приблизился к силуэтам Гек и Ур-ронн. Маленькая Хуфу сидела на панцире Клешни. Все смотрели в другую сторону, куда-то вниз, на мягкое свечение.

– Эй, что происходит? – спросил я. – Неужели никто не будет приветствовать.

Гек повернула ко мне один из глазных стебельков.

– Да-мы-рады-тебя-видеть-а-сейчас-заткнись-и-иди-сюда.

Мало кто из жителей Склона может так все втиснуть в единое слово на галактическом три. Но такое мастерство не извиняло ее грубость.

– То-же-самое-тебе-существу-слишком-поглощенному-чтобы-проявить-обычную-вежливость, – в том же духе ответил я.

Пробираясь вперед, я заметил, что мои товарищи изменились. Шкура Ур-ронн блестела, колеса Гек выглядели совершенно целыми, а панцирь Клешни был залечен и начищен. Даже Хуфу казалась гладкой и довольной.

– Что это? – начал я. – На что вы все смотрите.

Я смолк, заметив, на чем они стоят, – на балконе без перил, выходящем на источник прохлады и бледного свечения. Куб, длиной по меньшей мере в два хунских роста, светлого желто-коричневого цвета. Окутанный туманом, который сам же испускал, и без единого украшения на поверхности, за исключением символа на одной стороне. Спираль с пятью рукавами и шарообразным центром, пересеченная вертикальной линией.

Как бы низко ни пали жители Склона, как бы далеко ни остались времена, когда их предки жили среди звездных богов, эту эмблему знает каждая личинка и каждый ребенок. Нанесенная на каждый экземпляр священных свитков, она вызывает благоговейный страх, когда пророки и мудрецы говорят об утраченных чудесах. На этом замороженном обелиске она может означать только одно: что мы стоим рядом с источником знаний, настолько обширным, что никто на Джиджо даже представить себе это не может. Если бы экипаж «Обители» сохранил печатные механизмы и книги печатались бы до сегодня, они могли бы вместить лишь ничтожную долю того, что сейчас перед нами, сокровищницы, которая зародилась раньше многих звезд на небе.

Великая Библиотека цивилизаций Пяти Галактик.

Я слышал, что такие моменты у великих умов порождают красноречие.

– Ух ты! – заметил Клешня.

Ур-ронн оказалась не такой лаконичной.

– Вопросы, – протянула она. – Вопросы, которые мы можем задать.

Я толкнул Гек.

– Ну, ты ведь говорила, что хочешь найти что-нибудь почитать.

Впервые за все годы, что я ее знаю, наша маленькая подруга на колесах утратила дар речи. Ее стебельки дрожали. И единственный звук, который она издала, был негромкий вздох.

АСКС

Если бы только у нас/меня были ноги, способные бежать, Я/мы воспользовался бы ими и побежал.

Если бы у нас/меня были когти, чтобы копать, Я/мы выкопал бы нору и спрятался.

Если бы у нас/меня были крылья, Я/мы улетел бы отсюда.

Но поскольку этими полезными искусствами мы не владеем, члены нашей груды едва не постановили навсегда отгородиться от мира, отречься от объективной вселенной и подождать, пока непереносимое не уйдет.

Но оно не уйдет.

Об этом напоминает наше второе кольцо мысли.

Многие из жирных слоев мудрости, покрывающих наш престарелый сердечник, отложились после чтения ученых книг или долгих бесед с другими мудрецами. Эти полосы философского воска согласны с нашим вторым кольцом. Как ни трудно это признать треки, космос не исчезает, когда мы замыкаемся в себе. Об этом свидетельствуют логика и наука.

Вселенная продолжает существовать. Одно за другим происходят важные события.

Тем не менее очень трудно повернуть наши дрожащие сенсорные кольца к горе-дредноуту, который только что опустился с неба и чей корпус словно заполнил всю долину и все небо.

Еще трудней смотреть в люк в борту огромного корабля, в это отверстие, которое шире самого большого здания города Тарек.

Но труднее всего – смотреть на худшее из всех возможных зрелищ, на этих родичей, от которых так давно бежали треки.

На сильных и страшных – на могучих джофуров.

Какими великолепными они кажутся, эти сверкающие кольца, раскачивающиеся на фоне освещенного портала, без жалости глядящие на искалеченную страшным весом их корабля долину. Долину, кишащую полуживотными, смешанными отбросами, дикими потомками беженцев.

Изгнанниками, которые полагали, что смогут избежать неизбежного.

Граждане Общины в страхе перешептываются, все еще не пришедшие в себя от увиденного: меньший корабль ротенов, сила которого много месяцев приводила нас в ужас, беспомощно прижат и заключен в смертоносную светящуюся оболочку.

Да, мои кольца. Я/мы чувствую, как некоторые – самые быстрые и благоразумные – убегают, исчезают еще до того, как стихает гул приземления. Другие неразумно приближаются к гигантскому кораблю, притягиваемые любопытством или благоговением. Возможно, фигуры, которые они видят, не связываются в их сознании с представлением об опасности.

Безвредный, как треки, так у нас говорят. В конце концов, чем могут грозить груды жирных колец?

О, мои/наши бедные невинные соседи. Скоро вы это узнаете.

ЛАРК

В ту ночь ему снился тот момент, когда он в последний раз видел улыбку Линг – до того, как ее и его мир безвозвратно изменился.

Казалось, это было так давно, во время ночного, при свете луны, молчаливого паломничества мимо выходов вулканических испарений и крутых утесов, в единой надежде, в преклонении перед Святым Яйцом. Процессию составляли двенадцать дюжин одетых в белое паломников: квуэнов и г'кеков, треки и уров, людей и хунов; все они по тайной тропе поднимались к священному месту. И впервые с ними были гости из космоса: повелители ротены и два человека-даника, а также их охранные роботы; все они собирались присутствовать при ритуале единства причудливого варварского племени.

Ему снились последние мирные моменты этого паломничества, прежде чем единство было разорвано словами чужаков и делами фанатиков. И особенно улыбка на ее лице, когда она сообщила ему радостную новость.

 
Летят корабли. Множество кораблей.
Пора всем вам вернуться домой.
 

Два слова по-прежнему дрожали, как искры в ночи. Ритмично разгорались, когда он во сне тянулся к ним.

корабли.

домой.

корабли.

домой.

Одно слово во сне исчезло – он не мог сказать, какое именно. За второе ухватился, и его огненное свечение усилилось. Странный свет, стремящийся на свободу. Он проходит сквозь плоть, сквозь кости. Свет все проясняет, предлагает показать ему все.

Все, кроме…

Но она исчезла. Ее забрало исчезнувшее слово.

Из ночного кошмара Ларка, закутавшегося в теплое одеяло, вырвала боль. Правда, рука была прижата к груди, и от нее исходили волны боли.

Ларк тяжело вздохнул и левой рукой один за другим разжал пальцы правой. Что-то прокатилось по его раскрытой ладони.

Каменный осколок Святого Яйца, тот самый, что он еще мятежным ребенком отколол и с тех пор носил с собой как наказание. Во сне он видел, как разгорячается этот осколок, пульсирует в ритм с его сердцем.

Ларк смотрел на блеклый навес над головой и на участки звездного неба.

Я остался во тьме на Джиджо, подумал он. Ему очень хотелось снова увидеть сияние, заполнявшее сон. Сияние, которое, казалось, способно осветить самые далекие дали.

Позже в тот же день, когда нервничающий солдат милиции принес к ним в палатку поднос с завтраком, Линг заговорила с ним.

– Послушай, это глупо, – сказала она. – Каждый из нас ведет себя так, словно другой – отродье дьявола. У нас нет времени для перебранок: и мои и твои люди идут по курсу, который грозит трагическим столкновением.

Ларк думал о том же, хотя ее мрачный испуг показался ему чрезмерным. Линг откровенно посмотрела ему в глаза, как будто хотела наверстать упущенное время.

– Я бы сказал, что столкновение уже произошло, – заметил он.

Поджав губы, она кивнула.

– Верно. Но несправедливо обвинять всю вашу Общину за действия меньшинства, которое не получало одобрения или…

Он коротко горько рассмеялся.

– Даже пытаясь быть искренней, ты остаешься снисходительной, Линг.

Она несколько мгновений смотрела на него, потом кивнула.

– Ладно. В сущности, ваши мудрецы фактически – постфактум – санкционировали нападение фанатиков, захватив нас в плен и угрожая шантажом. Справедливо будет сказать, что мы уже…

– В состоянии войны. Верно, дорогая бывшая нанимательница. Но ты обошла наш casus belli. – Ларк понимал, что его грамматика может хромать, но ему хотелось показать, что даже дикарь может ввернуть латинское выражение. – Мы боремся за свою жизнь. И теперь мы знаем, что ротены с самого начала замыслили геноцид.

Линг посмотрела мимо него туда, где врач г'кек извлекал все большее количество жидкости из дыхательных щелей квуэна, который без сознания лежал в глубине убежища. Она несколько месяцев работала рядом с Утеном, оценивая местные образцы с точки зрения возможного Возвышения. Болезнь серого квуэна не абстракция.

– Поверь мне, Ларк, я ничего не знаю об этой болезни. Не знаю и о том трюке, который предположительно сыграли ротены, пытаясь действовать через ваше Яйцо.

– Предположительно? Ты полагаешь, у нас есть технология, способная на подобное? По-твоему, это обман?

Линг вздохнула.

– Я не отказываюсь полностью от этой идеи. С самого начала вы, джиджоанцы, играли на наших предположениях. На нашей готовности принимать вас за невежественных варваров. Нам потребовались недели, чтобы узнать, что вы все еще владеете грамотностью. И только в последнее время мы поняли, что у вас есть сотни, может, даже тысячи книг!

Прежде чем Ларк понял, как много выдает его выражение, на его лице появилась ироническая улыбка.

– Больше? Гораздо больше? – Линг недоверчиво смотрела на него. – Но где они? Клянусь бородой фон Даника, где они?

Ларк отставил еду, к которой почти не притронулся. Протянул руку к своему рюкзаку и достал толстый, переплетенный в кожу том.

– Не могу сказать, сколько раз я хотел показать тебе это. Теперь, вероятно, это уже не имеет значения.

Жестом, который Ларк оценил, Линг вначале вытерла руки и только потом взяла книгу и принялась осторожно переворачивать страницы. Ларк скоро понял, что то, что казалось ему почтением, на самом деле было неопытностью. У Линг просто не было практики в пользовании бумажными книгами.

Вероятно, она раньше видела их только в музеях.

Мелкий шрифт чередовался с литографированными иллюстрациями. Линг восклицала, разглядывая плоские неподвижные изображения. Многие из нарисованных здесь видов проходили и через исследовательскую лабораторию даников, где много месяцев она и Ларк вместе искали животных, нужных хозяевам ротенам.

– Насколько стар этот текст? Вы нашли его здесь, среди этих развалин? – Линг указала на предметы, сохраненные мульк-пауком, реликты давно улетевших буйуров, запечатанные в янтарные коконы.

Ларк застонал.

– Ты по-прежнему это делаешь, Линг. Во имя Ифни! Книга написана на англике!

Она энергично кивнула.

– Конечно. Ты прав. Но тогда кто…

Ларк наклонился и раскрыл титульную страницу.

НЕЗАВИСИМОЕ ФИЛОГЕНЕТИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ ЭКОЛОГИЧЕСКИХ СИСТЕМ СКЛОНА НА ДЖИДЖО

– Это первая часть. Часть вторая состоит преимущественно из набросков. Я сомневался, что мы доживем до окончания третьего тома, поэтому оставил пустыни, моря и тундру кому-то другому.

Линг смотрела на страницу, проводила пальцами по двум строкам, набранным мелким шрифтом под названием. Потом посмотрела на Ларка и перевела взгляд на умирающего квуэна.

– Верно, – сказал он. – Ты живешь в одной палатке с обоими авторами. И поскольку я дарю тебе этот экземпляр, у тебя есть редкая возможность. Хочешь получить автографы обоих авторов? Вероятно, ты последняя, у кого есть такая возможность.

Но его горький сарказм пропал зря. Она явно не поняла слово «автограф». Во всяком случае, снисходительного захват чика-чужака тут же сменила Линг-исследователь. Перелистывая книгу, она что-то бормотала, читая каждую главу.

– Это принесло бы огромную пользу во время нашего исследования!

– Поэтому я и не показывал его тебе.

Линг ответила коротким кивком. Учитывая их несогласие по поводу справедливости генного грабежа, его отношение вполне понятно.

Наконец она закрыла том, погладила переплет.

– Этот подарок – для меня большая честь. Это достижение. Не могу даже представить себе, какие усилия потребовались, чтобы создать это – в таких обстоятельствах и только вами двумя.

– С помощью других и стоя на плечах предшественников. Так создается наука. Предполагается, что каждое поколение знает больше, добавляет нечто к тому, что знали предшественники.

Он замолчал, осознав, что говорит.

Прогресс? Но это ересь Сары. А не моя!

Но почему мне так горько? Что с того, что эпидемия может уничтожить все разумные существа на Джиджо? Разве совсем недавно это не казалось тебе благословением? Разве это не идеальный способ быстро покончить с существованием незаконной колонии? С пагубным вторжением, которое никогда не должно было произойти?

За время болезни Утена Ларк кое-что понял – смерть может отвлеченно казаться желательной, но совсем другое дело, когда она подходит к тебе и касается тебя лично.

Если бы выжил еретик Харуллен, возможно, он помог бы Ларку держаться за свою веру в галактический закон, который по важным основаниям запрещает поселения на невозделанных мирах. Нашей целью было искупление эгоистического греха предков. Мы должны были помочь Джиджо избавиться от заражения.

Но Харуллен погиб, разрезанный на куски роботом ротенов, и теперь Ларк охвачен сомнениями.

Я предпочел бы, чтобы была права Сара. Если бы я только увидел в этом благородство. Что-то такое, что стоит выдержать. Ради чего стоит бороться.

На самом деле я не хочу умирать.

Линг снова принялась просматривать руководство. Лучше всякого другого она была способна оценить труд, которому они с Утеном посвятили большую часть своей взрослой жизни. Ее профессиональная оценка помогла преодолеть разделявшую их пропасть.

– Хотела бы я подарить тебе что-нибудь равноценное, – сказала она, снова встретившись с его взглядом.

Ларк задумался.

– Ты серьезно этого хочешь?

– Конечно.

– Хорошо, тогда подожди. Я сейчас вернусь.

В глубине убежища врач г'кек жестом глазных стебельков показал, что положение Утена не изменилось. Хорошая новость, так как до сих пор все перемены были к худшему. Ларк погладил хитиновый панцирь друга; ему хотелось, чтобы и в своем беспамятстве Утен почувствовал его поддержку.

– По моей вине ты подцепил эту заразу, старый друг. Я заставил тебя пойти с собой в развалины станции поискать секреты чужаков. – Он вздохнул. – Не могу загладить свою вину. Но то, что у тебя в мешке, может помочь другим.

Он взял сумку Утена и отнес ее к Линг. Порывшись, отыскал несколько плоских, прохладных на ощупь предметов.

– Мы нашли кое-что, и ты можешь помочь мне прочесть это. Если серьезно хочешь выполнить свое обещание.

Он вложил ей в руку один из плоских ромбов, светло-коричневый и гладкий, как стекло, со спиральной эмблемой на поверхности.

Линг несколько дуров смотрела на ромб. А когда подняла голову, у нее появилось какое-то новое выражение. Неужели уважение к тому способу, с помощью которого он загнал ее в УГОЛ? Использовал единственное общее их качество – сильнейшее чувство чести?

Впервые с момента их встречи Линг словно признала, что имеет дело с равным.