Текст книги "Вильгельм Завоеватель. Викинг на английском престоле"

Таким образом, феодальная структура королевства объединяла для выполнения общей цели англо-нормандского короля и англо-нормандскую аристократию, а также связывала воедино Нормандию и Англию. Само существование этой аристократии, особенно в Англии, где она составляла незначительное меньшинство, зависело от умения сотрудничать ее представителей друг с другом и со своим королем. И аристократии, и самому Вильгельму было выгодно, чтобы восстания против них подавлялись как можно быстрее, а потому историю нормандцев в Англии, особенно в правление Завоевателя, невозможно объяснить противостоянием короля и баронов, внутренне присущим общественной системе их государства. Вернее было бы рассматривать события той поры как феодальную колонизацию завоеванной страны группой очень талантливых людей с королем во главе. У короля и его соратников были приблизительно одинаковые представления о том, как нужно управлять страной. Все они жили в той социальной системе, которую в Англии создали сами, и полагали, что всем в этом феодальном мире, включая короля, будет лучше оберегать собственные права и не посягать на права других. При определении феодальных прав и обязанностей могли возникать споры, но никто не отрицал, что окончательное решение обязательно для всех. Именно общее признание феодального принципа королем и вельможами позволило англо-нормандскому королевству выжить и во многом определило характер власти в нем.

Глава 12
Королевская администрация

В своей книге мы не ставили задачи еще раз рассказать историю английской государственности с 1066-го по 1087 год. Но, говоря о Вильгельме Завоевателе, невозможно полностью отказаться от попыток выделить нормандскую составляющую в тех изменениях, которые произошли при нем в Англии, и оценить личный вклад короля в осуществление этих перемен. Но даже такая строго очерченная задача не имеет простого решения. Нововведения, привнесенные за эти годы в государственную систему, и их социальные последствия были результатом сложнейшего переплетения нормандских и английских факторов влияния, которое может поставить в тупик любого исследователя. Управляя своим объединенным королевством, Вильгельм оказался во власти различных, зачастую противоположных по своему вектору традиций. Он также столкнулся с мощными социальными и экономическими тенденциями, которые были порождены или ускорены нормандским завоеванием.

Однако это не означает, что воздействие самого короля на происходившие процессы можно свести к минимуму. Власть Вильгельма носила абсолютный характер, и его личное влияние в королевстве всегда было мощным, а иногда играло решающую роль. Он был верховным сюзереном, который имел право отдавать своим вассалам приказы, обязательные для исполнения. Он был помазанным на царство королем, который унаследовал престиж староанглийской монархии и созданную этой монархией систему управления. Он находился в самом центре структуры власти, и невозможно представить себе, что король, наделенный сильной волей и выдающимся политическим талантом, не захотел использовать возможности, которые ему предоставляло его положение. Поэтому любое рассуждение об администрации Вильгельма или о его личном влиянии на изменения в жизни общества должно начинаться с разговора о самом короле и о тех чиновниках, которые были главными исполнителями его воли.

Самых близких и доверенных людей король мог найти при своем дворе. Большое счастье, что до наших дней сохранился документ, созданный чуть позже эпохи Вильгельма, – «Распорядок королевского хозяйства». В нем описана структура дворцового хозяйства (должно быть, та, что существовала при Завоевателе) и изложены примитивные представления об управлении страной. Как и положено абсолютной монархии, управление страной от имени короля могло считаться обязанностью его личных слуг. В упомянутом документе важные должностные лица называются как домашние слуги: слово «стюард» могло означать «дворецкий», слово «бутикулариус», во времена Вильгельма означавшее дворецкого, первоначально имело значение «виночерпий», а слово, которым обозначался дворцовый управляющий, когда-то означало начальника комнатных слуг. Тем не менее, эти должности занимали первые люди страны. Многие (если не все) их обязанности по службе во дворце выполняли их представители, сами же они отвечали за широкий круг вопросов деятельности королевской администрации. Итак, развитие внутренней сруктуры королевского двора при Завоевателе имело существенное значение, поскольку оно в значительной степени обеспечивало эффективность его правления, а также потому, что позже оказало самое непосредственное воздействие на развитие государственной системы. Этот процесс станет еще одним примером того, как Завоеватель на практике применял свое политическое правило – осуществлять коренные перемены, как можно меньше нарушая привычный для англичан порядок.

Вильгельм обнаружил в Англии двор, который не слишком отличался от нормандского. Но придворные, окружавшие Исповедника, носили звания, неизвестные в латинской Европе. Широкое употребление датского термина «сталлер», который означал носителя любой должности, не позволяет даже приблизительно установить, какие обязанности выполнял тот или иной служитель из дворцового хозяйства английского короля. При дворе Исповедника были люди, которые, несмотря на свое высокое положение в обществе, с удовольствием носили звания его домашних слуг как знак почетного отличия. Вильгельм в первые годы правления сохранял при своем дворе нескольких светских чиновников, служивших еще при дворе Эдуарда Исповедника. Но очень скоро он начал заменять коренных англичан нормандскими аристократами, возвысившимися в годы, когда он был герцогом. К 1087 году подавляющее большинство должностей при королевском дворе занимали нормандцы.

Отпрыски новой нормандской знати при исполнении своих новых должностей следовали тем традициям, которые усвоили при нормандском дворе. К тому же многие из них ранее уже занимали должности при дворе герцогов. В пример можно привести Вильгельма фиц Осберна, который был стюардом до 1066 года и сохранил эту должность после того, как стал английским графом. Несмотря на свои исключительные полномочия, он все же оставался представителем группы аристократов, которые несли службу при дворе Завоевателя и до, и после завоевания Англии. Гуго Иврийский унаследовал должность дворецкого Вильгельма еще до его коронации и оставался им уже после завоевания Англии. Наконец, при дворе герцога Нормандии существовала должность коннетабля, которая представляет для нас особый интерес, поскольку основной обязанностью коннетабля было руководить рыцарями, состоявшими на службе его господина. Специфика военной организации Англии во времена Эдуарда Исповедника была такова, что не предусматривала такой должности при королевском дворе. В Нормандии ее занимал Гуго II из Монфор-сюр-Риля, который сражался при Гастингсе и за свои услуги был «возведен в достоинство коннетабля», то есть сохранил за собой это место. Более того, можно с уверенностью предположить, что при Вильгельме Завоевателе четкой границы между его домашним хозяйством в Англии и в Нормандии вообще не существовало. Хотя утверждать их полное тождество тоже нельзя. В этом отношении интересна должность дворцового управляющего – камерария. В Нормандии эту должность с 1034 года занимал некий Ральф. Затем должность перешла к его сыну Ральфу Танкарвилльскому, который был управляющим Вильгельма вплоть до своей кончины в 1079 году, после чего должность наследовали его потомки. Сведения о том, что Ральф Танкарвилльский хотя бы раз приезжал в Англию, отсутствуют. Следовательно, можно предположить, что определенное различие между двумя королевскими дворами все же существовало. Хотя не исключено, что обязанности Ральфа в Англии исполнял его представитель. В любом случае Ральф был исключением из общего правила, так как обычно должностные лица, состоявшие при дворе Завоевателя, сопровождали своего короля всюду, куда бы тот ни поехал. Трудно сказать, существовала ли уже в то время среди них строгая иерархия. Похоже, что стюард, дворецкий, управляющий и коннетабль сохранили то положение, которое имели до 1066 года, и различия между этими должностями были обусловлены нормандскими традициями. К концу правления Вильгельма его двор в Англии и по структуре, и по персональному составу, и по названиям главных должностей в значительной степени воспроизводил прежний герцогский двор.

Тем не менее, одна важная особенность имела английские корни. До вторжения в Англию при дворе герцога не было должности канцлера, а герцогские капелланы не входили в структуру строго упорядоченной канцелярии. В тот же период в Англии Эдуард Исповедник издавал единообразные по стилю указы, следовавшие один за другим через небольшие интервалы времени. Все они были скреплены королевской печатью. А это заставляет предположить, что при нем существовала служба королевских писцов, которые установили прочные традиции в административной практике. Скорее всего, время от времени один из этих капелланов получал должность начальника королевской канцелярии, которому доверялось хранение большой королевской печати. Но доказательства того, что кто-то из капелланов Эдуарда когда-либо носил звание канцлера, отсутствуют. Хотя некоего Регенбальда, который пережил Нормандское завоевание и получил пожалования от короля Вильгельма, позже называли канцлером. Вполне возможно, что ранее он выполнял часть тех обязанностей, которые при Завоевателе были связаны с должностью канцлера.

Первым канцлером в Англии был Херфаст, о котором мы говорили ранее. В 1069 году этот служитель церкви был упомянут как канцлер в грамоте, выданной Эксетеру. Его назначение практически не отразилось на внутреннем содержании работы канцелярии. С 1066-го по 1070 год указы в Англии по-прежнему издавались на английском языке и по форме ничем не отличались от указов Эдуарда Исповедника. Первые серьезные изменения в практике делопроизводства связаны с именем его преемника канцлера Осмунда. При нем указы стали составлять на латыни. Постепенно расширялся круг вопросов, о которых шла речь в этих указах. Изменился их тон. Если указы Эдуарда Исповедника в основном касались пожалования земель или прав, то указы Вильгельма Завоевателя все чаще содержали приказ или запрет. Они стали самым распространенным способом выражения королевской воли в делах управления страной. Должность канцлера заняла свое место в административной системе, и при Вильгельме она никогда не оставалась вакантной. Однако канцлеры оставались простыми слугами при дворе короля, которые после нескольких лет службы получали в награду за нее епископскую кафедру. Отделение канцелярии от двора государя и ее превращение в судебное учреждение произошли позже.

Самой важной точкой слияния нормандских и английских традиций стало управление страной на местах. При Вильгельме Завоевателе должностные лица, служившие при дворе, определяли основные направления деятельности системы управления страной, а также ее характер. Но воплощали теорию в практику совсем другие люди. Король имел в своем распоряжении не только знатные феодальные семьи, которые он сам поселил в Англии, но и административные единицы местного управления – округа, которые делились на сотни, полноценно функционировавшие еще до его появления на острове.

История английских графств (обозначавшихся словом «earldom») и английской должности шерифа наилучшим образом отражает характер изменений, произошедших с властью аристократов в Англии, и их влияния на английское местное управление. До 1066 года в Англии были графы и шерифы (дворяне, управлявшие округами внутри графства), в Нормандии – графы (титул которых произносился как «конт») и виконты. К концу правления Вильгельма все эти должности занимали представители одной и той же аристократии. А в документах того времени английские и нормандские должности по-латыни обозначались одинаково: и граф-эрл, и граф-конт именовался «comes», и шериф, и виконт – «vicecomes». Это заставляет нас обсудить вопрос о том, насколько английские графы-эрлы и шерифы после Нормандского завоевания приблизились по своему положению и функциям к нормандским графам и виконтам.

Во времена Эдуарда Исповедника почти вся Англия делилась на графства. И хотя король не позволял понятию о том, что граф – это чиновник короля, совершенно исчезнуть из сознания англичан, на деле господствовало соперничество между почти независимыми великими графскими семействами. Однако события 1066 года оказались для этих могущественных семей роковыми. После битвы при Гастингсе не осталось ни одного влиятельного члена семейства Годвин, и потому больше не было графов-эрлов Уэссекса. Эдвин и Моркар, которые в то время были графами-эрлами Мерсии и Нортумбрии, были лишены наследства. Через несколько лет один из них умер, другой был заключен в тюрьму, где оставался до конца своих дней. На дальнем севере Госпатрик очень недолго и лишь формально был графом уменьшенного графства Нортумбрия, а Вальтеоф, сын графа Сиварда, ненадолго пережил отца. Его казнь за предательство в 1076 году положила конец старинному делению Англии на графства.

Вильгельм не имел намерения возрождать эту старую традицию, совершенно не желая, чтобы его королевство было заново поделено на полунезависимые княжества. Поэтому в своих новых владениях он использовал ту же тактику, что и на родине. Напомним, что перед походом в Англию все графы в Нормандии были тесно связаны с герцогским семейством. Их владения были меньше, чем английские графства, и располагались в местах особенно важных для обороны герцогства. Перед Вильгельмом стояла задача воспроизвести эту систему на территории Англии. В 1067 году он сделал своего единоутробного брата Одо графом Кента, а Вильгельма фиц Осберна – графом Херефордшира. В целях защиты от нападения датчан было создано графство Норфолк. Графства Честер и Шрусбери, управление которыми король доверил Гуго Авраншскому и Роже II Монтгомери, были созданы для охраны границы с Уэльсом. Несмотря на свою стратегическую важность, новые административные единицы занимали лишь небольшую часть той территории, которой владели великие графы времен Исповедника, а вскоре их размеры были еще уменьшены. После того как в 1075 году Ральф Гаэль был лишен звания графа Норфолкского, графов в Норфолке при Вильгельме больше не было. А в 1082 году в немилость попал Одо, поэтому титул графа Кентского был оставлен без употребления и постепенно забыт. Таким образом, к концу правления Завоевателя графство как общепринятая единица территориально-административного деления отошло в прошлое. Исключение составили приграничные графства, созданные по нормандскому образцу для специальных целей обеспечения безопасности и обороны. Итак, унификация английской и нормандской практики государственного управления уменьшила значение графов в английской политической системе.

В отношении должности шерифа тот же процесс привел к совершенно противоположному результату. До нормандского завоевания ни один шериф не имел того положения в обществе или той власти, которыми обладали наследные виконты Нормандии, такие, как виконты Котантена, Авранша и Бессена. При Эдуарде Исповеднике шериф был землевладельцем второго ранга. Его место в обществе определялось тем, что он был представителем короля. После прихода нормандцев места шерифов заняли аристократы из числа самых могущественных (по примеру нормандских виконтов). Они входили в преобразованную политическую систему, в которой (в отличие от своих предшественников) не были подотчетны графам. Это новшество сближало их с виконтами, так же подчинявшимися не местным графам, а герцогу, который был графом Руана. Поэтому неудивительно, что возникло «большое сходство между английским шерифом и нормандским виконтом». Действительно, люди того времени без особого труда называли английские округа по-французски виконтствами. Предыдущая история этих должностей, конечно, была разной. Но функции и статус их обладателей в англо-нормандском государстве в определенной степени были одинаковыми. Поэтому при всех необходимых оговорках все же остается справедливым утверждение, что «шерифы в первые полвека после завоевания Англии нормандцами были похожи на своих французских современников гораздо больше, чем их английские преемники и чем шерифы англосаксонской эпохи».

Процесс уподобления этих должностей (который так и не привел к их полному тождеству) был постепенным. В первые годы царствования Вильгельм, естественно, использовал тех, кто уже занимал места шерифов как главных исполнителей королевской воли. Об этом свидетельствуют некоторые из его ранних указов на английском языке, которые были адресованы Эдрику, шерифу Уилтшира, Тофи, шерифу Сомерсета, исполнявшим свои обязанности еще при Эдуарде Исповеднике. Первые попытки последовательно проводить замену шерифов-англичан людьми из Нормандии были предприняты лишь после 1070 года. Затем этот процесс ускорился. Важнейшей частью внутренней политики Вильгельма стало назначение видных представителей новой аристократии на должность, которая была мощным инструментом проведения в жизнь королевской воли. О том, насколько возросло значение должности шерифа при Вильгельме, говорит тот факт, что потомки всех шерифов – либо сыновья, либо внуки – стали английскими графами.

Изменение статуса шерифов могло быть полезно королю лишь в том случае, если они сами были у него под контролем. То есть представителей могущественных аристократических родов надо было сделать такими же послушными исполнителями королевской воли, какими были их более скромные предшественники-саксы. Достичь этой цели было нелегко, так как должность шерифа открывала широкий простор для личного обогащения. Многие из нормандских шерифов этого периода прославились своими грабежами. Особенно часто по этому поводу жаловались церкви и мнастыри: Урс из Абето ограбил церкви в Вустере, Пешоре и Эвешеме: аббатство Или потерпело большой ущерб от Пикота, шерифа Кембриджшира. Однако протестовать таким образом могли лишь те, кто был силен и влиятелен. Поэтому было важно, чтобы король сам старался остановить своих шерифов, когда те злоупотребляли своими полномочиями. В 1076-м или 1077 году король создал комиссию, в которую входили Ланфранк, Роберт, граф О, и Ричард фиц Гилберт. Он поручил им расследовать поведение шерифов по всей Англии и приказал вернуть церкви все отнятые у нее земли. Сохранились указы, в которых отражены попытки реализовать эти решения. На многих крупных судебных процессах того времени шерифы представали в качестве обвиняемых. Невзирая на все обвинения в совершенных злоупотреблениях, шерифы оставались верны своему королю. В этом заключалась их главная заслуга в процессе нормандской «колонизации» Англии. Переход английской должности шерифа в руки нормандской аристократии тоже стал значительным вкладом в осуществление политики Завоевателя, которую можно сформулировать так: изменять содержание, стараясь как можно меньше повредить форму.

К англо-нормандским шерифам перешли все обязанности их англосаксонских предшественников. Они отвечали за сбор налогов для короля, вершили королевское правосудие, управляли местными судами в округах-ширах и входивших в их состав сотен. К тому же шерифы выполняли некоторые функции, перекликавшиеся с обязанностями виконтов, например поддерживали в хорошем состоянии замки. Как и нормандские виконты, многие из шерифов установили особо прочные связи с королевским двором. Занимая свои английские должности, они пользовались уважением как крупные феодалы-землевладельцы, и этот почет, соединяясь с авторитетом короля, чьими представителями они были, давал шерифам силу, которая позволяла им исполнять приказы короля, даже когда от этого мог пострадать самый знатный и богатый человек в данной местности. Именно посредством этих шерифов король-нормандец вдохнул новую жизнь в старинную английскую должность и обратил силы, скрытые в англосаксонской системе местного управления, на службу феодальному государству, которое он создал.

Важнее всего это оказалось для первостепенной по своему значению области – для финансов. В финансовой политике Вильгельм придерживался того же правила – брать лучшее из традиций и герцогства, и королевства. Выше уже говорилось о том, как разрабатывалась налоговая система Нормандии. Она, как мы видели, была устроена так, что накануне 1066 года герцог получал доход больший, чем почти все его соседи по Галлии. Ее характерной особенностью было взимание налогов с административных образований, а не с отдельных поместий и то, что сбор налогов в виконтствах был отдан на откуп виконтам. В это же время за использование герцогских доходов стала отвечать герцогская «camera» – канцелярия, которая возникла еще при герцоге Ричарде II, а при Вильгельме находилась под управлением канцлера. Многие подробности финансовых мероприятий, осуществленных в Нормандии перед завоеванием Англии, остались неизвестны, но нет сомнения, что накануне 1066 года они обеспечили герцогу Вильгельму те необыкновенно высокие доходы, без которых он не смог бы осуществить свой великий и рискованный поход. Вполне естественно было бы ожидать, что проведение аналогичных мер обеспечит Завоевателю необходимую финансовую поддержку для осуществления тех задач, которые встали перед ним как перед королем.

В Англии Вильгельм унаследовал во многом уникальную систему финансов. Английский король, так же как нормандский герцог, получал доходы из многих источников: от налогов и сборов, которые выплачивались ему по обычаю, от чеканки денег, от выполнения судейских функций, от своих собственных поместий, которыми во многих случаях управляли шерифы. Но, кроме всего этого, английский король уже давно имел право взимать особый налог со всего населения на всей территории страны, который назывался «гельд». Размер гельда устанавливался на основе оценки имущества. Оценка всюду проводилась по одним и тем же основным правилам, хотя в разных частях страны детали этой процедуры могли отличаться. Каждый округ-шир, согласно оценке, делился на круглое число облагаемых гельдом единичных участков земли, которые в Уэссексе и Южном Мидленде назывались «наделами». Затем это число налоговых единиц делилось внутри округа между сотнями. То число единиц, которое выпадало на долю сотни, распределялось между деревнями, обычно по пять или десять наделов. Эта система была громоздкой, но она позволяла королю взимать примерно одинаковый налог со всего королевства и была охарактеризована как «первая известная в Западной Европе общегосударственная система налогообложения».

Вильгельм быстро научился пользоваться ее преимуществами. Написанный на английском языке «Реестр гельда графства Нортгемптон», составленный между 1072-м и 1078 годами, позволяет увидеть, что Завоеватель уже использовал староанглийский налог гельд в своих целях. До наших дней дошло несколько английских записей, известных под общим названием «Inquisitio Geldi» («Исследование гельда»), в которых описано, каким образом этот налог взимался с пяти западных округов. На протяжении всего своего правления Вильгельм Завоеватель взимал гельд примерно через одинаковые промежутки времени. То, что конец его правления был отмечен этим большим обзорным исследованием, хорошо показывает, как важны были для короля такого рода налоги. «Книга Судного Дня» – не только реестр гельда. Одной из ее главных задач было зафиксировать на бумаге для всех налогоплательщиков в Англии, какие суммы гельда они должны были выплачивать. Именно из этого обзора, составленного первым королем-нормандцем, мы получили большую часть информации о системе взимания гельда в англосаксонской Англии.

По сути дела, Вильгельм объединил под своей властью две страны, в каждой из которых уже существовала своя достаточно развитая налоговая система. В этой связи интересно проанализировать, насколько его правление заставило эти две системы влиять друг на друга. Нет никаких свидетельств, что английский метод взимания налогов – сбор гельда – хотя бы единожды был применен в Нормандии при Вильгельме. С другой стороны, центральное управление всеми королевскими и герцогскими доходами продолжала осуществлять канцелярия, которую и после завоевания Англии возглавлял главный канцлер из семейства Танкарвилль. Однако нельзя установить точно, начался ли в царствование Завоевателя процесс выделения из канцелярии казначейства как отдельной службы под началом главного казначея, и если начался, то насколько явно были заметны предвестники этого процесса до 1066 года в Нормандии или Англии. В «Книге Судного Дня» (то есть в 1086 году) некий Генрих, держатель земель в Гемпшире, упомянут как «казначей», и он же (правда, без этой должности) отдельно записан как прежний держатель земельного владения в Винчестере, где со времени Кнута хранилась королевская казна или ее часть. Семья Модюи, представители которой в более позднее время занимали должность одного из канцлеров казначейства, тоже отмечена как жившая в Винчестере в 1086 году. Но было бы излишней смелостью делать из этого свидетельства далекоидущие выводы. Ведь между казначейством как простым хранилищем казны и казначейством как службой, которая, помимо хранения ценностей, ведет дела с кредиторами короля и решает споры по финансовым вопросам, есть существенная разница. Самое смелое предположение будет сводиться к тому, что меньше чем через четверть века после смерти Завоевателя произошли подвижки в сторону развития второго представления о казначействе. «Книга Судного Дня» хранилась в казначействе уже вскоре после своего создания, а между 1108-м и 1113 годами важный судебный процесс был проведен «в казначействе, в Винчестере».

Получается, что в подобных обстоятельствах будет неуместной любая попытка дать точный ответ на спорный вопрос о том, насколько рано в царствование Завоевателя могло зародиться позднейшее казначейство (если оно вообще зародилось тогда). Хорошо известно, что в XII веке казначейство состояло из двух связанных между собой учреждений: верхнего казначейства, которое было судебным органом и управляло финансовой политикой, и нижнего казначейства, которое занималось сбором и выплатой денег. Именно нижнее казначейство развилось из казнохранилища, которое во времена Завоевателя, а возможно, уже и при Исповеднике в той или иной форме существовало отдельно от канцелярии. Некоторые приемы работы казначейства, например, такие, как чистка монет до блеска и постановка на них пробы, вероятно, использовались при Эдуарде Исповеднике и стали применяться шире при Завоевателе. При нем возросло значение казначейств как хранилищ королевских ценностей. Прежде всего это относится к хранилищам в Винчестере и Руане. Вполне возможно, что нормандская казначейская практика и те чиновники, которых привез в Англию Вильгельм, сыграли определенную роль во внедрении таких методов ведения учета, как абака (счеты) и реестры, куда аккуратно записывались все расчеты.

Какие бы предположения ни строились относительно происхождения нормандского и английского казначейств – учреждений XII века, общий характер налоговой политики Вильгельма ясен. Понятен и способ, которым он пользовался, адаптируя одну систему к другой. Относительно Англии результат напрямую зависел от того, что должность шерифа полностью перешла в руки нормандских аристократов, ведь шерифы были основными финансовыми чиновниками короля. В их обязанности входил сбор налогов, которые население должно было платить королю. На них лежала ответственность за сбор доходов, которые государю приносило королевское право вершить суд. Возможно, шерифы отвечали за обеспечение того, чтобы арендаторы короля должным образом исполняли свои феодальные обязанности. Они управляли работами в королевских поместьях на территории своего округа и брали под свою охрану имения, перешедшие к королю в результате конфискации. Более того, при Вильгельме именно шерифы были ответственными за сбор гельда. Трудно сказать, до какой степени развилась при Вильгельме существовавшая позже практика, согласно которой шериф брал свой округ на откуп. До 1066 года был, по крайней мере, один подобный случай. Но было бы слишком смело утверждать, что в Англии это было всеобщим правилом, или даже сделать вывод, что эта система полностью сформировалась к 1087 году. Хотя перед смертью Вильгельма эта практика, без сомнения, была широко распространена. Возможно, что тут сказывалось влияние Нормандии, где виконты брали на откуп свои виконтства.

Эффективность финансовой политики Вильгельма не вызывает никаких сомнений. Доходы, которые он получал со своего герцогства, были необыкновенно велики для одной из провинций Галлии. А после 1066 года они значительно выросли. Вместе со сводными братьями он владел почти половиной земли в Англии и получал с этих владений очень большой доход. Новый сан давал ему не только очень «прибыльные» права, связанные с феодальными привилегиями в Англии, но и силы, чтобы требовать от своих вассалов более аккуратной уплаты этих же налогов в связи с их нормандскими званиями. Доходы от правосудия, которые тоже всегда обогащали герцога, теперь взимались со всей Англии. Но важнее всего был английский гельд. Этот налог Вильгельм, должно быть, считал самым ценным наследством из того, что досталось ему от его предшественников – англосаксонских королей. Он по меньшей мере четырежды собирал этот налог со всей Англии, причем в таком размере, что гельд был очень тяжелым для плательщиков. Судя по практике, принятой в более поздние времена, гельд взимался в размере двух шиллингов с каждого хайда земли, но в редких случаях ставка налога была еще выше, а знаменитый гельд 1083 года составил шесть шиллингов с хайда. Конечно, многие поместья, и прежде всего те, что принадлежали церкви, были освобождены от него, но и при этих условиях собранная сумма должна была быть огромной. И это были еще не все источники, из которых король черпал свои доходы.

До завоевания Англии Вильгельм получал весьма приличные доходы от налогообложения торговли. После похода через Ла-Манш эта часть налоговых поступлений значительно возросла, так как развитие торговли в Англии находилось на высоком уровне. В особенности это относилось к такому важнейшему торговому центру, каким был Лондон. Во времена Исповедника туда съезжались купцы из Нидерландов, Рейнского края, Нормандии и с севера Франции. Со Швецией торговали через Йорк, Линкольн и Винчестер и в меньшей степени через Стэмфорд, Тетфорд, Лестер и Норвич. Честер был центром торговли мехами. Английский сыр вывозили во Фландрию. Дроитвич и Норвич были центрами соляной торговли. Когда эта развитая торговая система перешла под контроль короля-нормандца, он с выгодой для себя обложил ее налогами. Даже если принять во внимание, что военные действия в какой-то степени нарушили движение товаров между Англией и странами, расположенными по другую сторону моря, то все равно этот источник приносил Вильгельму ощутимый доход.