Текст книги "Быть лидером. Правила выдающихся СЕО, политиков и общественных деятелей XXI века"

Роберт Смит

Основатель и CEO компании Vista Equity Partners; филантроп

Когда я оглядываюсь на те дни и думаю о факторах, сформировавших мою личность, то вижу родителей, которые щедро отдавали свое время, энергию, усилия и интеллектуальные способности. Это заставляет меня постоянно стремиться к совершенству.

Роберт Смит – самый богатый афроамериканец, состоявшийся бизнес-лидер, создавший одну из наиболее успешных и уважаемых в мире частных инвестиционных компаний, Vista Equity Partners, которая специализируется на развитии компаний – разработчиков программного обеспечения для предприятий. И сделал он это чуть более чем за два десятилетия.

Инновация Роберта Смита заключалась в разработке и внедрении ряда последовательных шагов, призванных кардинально изменить в будущем способ функционирования приобретаемых им компаний. Предложенная им формула, казалось, работала без видимых сбоев, что обеспечило Vista необычно высокую доходность для быстро растущей группы глобальных инвесторов.

Получив образование инженера, Роберт сначала применил свои инженерные навыки в сфере технологий инвестиционного банкинга в Goldman Sachs, а затем и в мире частного капитала. По мере того как его компания становилась все более успешной и прибыльной, он рискнул заняться благотворительностью, следуя примеру родителей, которые были общественными лидерами в высоко сегрегированном районе Денвера, в котором он вырос. Приверженность благотворительности, безусловно, сделала его самым значительным афроамериканским филантропом. Его цель – помочь менее удачливым афроамериканцам получить лучшее образование и содействовать повсеместному распространению информации об истинном вкладе афроамериканцев в развитие страны.

В 2019 году Роберт привлек внимание мирового сообщества вступительной речью в Морхаус-колледже, где в основном обучается афроамериканская молодежь Атланты. Во время выступления он объявил о намерении погасить всю задолженность выпускников по студенческой ссуде, а также долг их родителей, который те взяли, чтобы отправить их в колледж, что в итоге составило около 34 миллионов долларов.

Благодаря совместной работе в Смитсоновском институте, Службе национальных парков и кампании «Клятва дарения» я узнал его как действительно дальновидного бизнес-лидера и увлеченного филантропа. Я провел с ним интервью для программы Peer to Peer 26 марта 2018 года в Смитсоновском национальном музее афроамериканской истории и культуры, учреждении, с которым мы оба сотрудничали.

Роберт Смит – безусловный образец для подражания, на него могут равняться не только афроамериканцы, но и все американцы. Он построил бизнес мирового класса и использовал свой успех для благотворительной деятельности на глобальном уровне.

В отличие от многих успешных людей, для которых одежда не является приоритетом, Роберт стремится выглядеть безупречно. Он возвращает нас к эпохе, когда успешные бизнес-лидеры всегда носили костюмы-тройки. Роберт надевает такой костюм всегда. Раньше и у меня были такие, но жилеты, должно быть, с годами «сели» и стали мне малы.

Дэвид Рубенштейн (ДР). Думали ли вы, сын школьных учителей, во времена своего детства в Денвере, что станете самым богатым афроамериканцем в Соединенных Штатах?

Роберт Смит (РС). Я вырос в семье преуспевающих людей. Мои мать и отец имели докторские степени по педагогике. Они подчеркивали важность а) получения образования, б) усердной работы и в) стремления добиться успеха в своем сообществе.

Когда я оглядываюсь на те дни и думаю о факторах, сформировавших мою личность, то вижу родителей, которые щедро отдавали свое время, энергию, усилия и интеллектуальные способности. Это заставляет меня постоянно стремиться к совершенству.

ДР. Насколько сильно ощущалась дискриминация афроамериканцев в Денвере во времена вашей юности?

РС. Я вырос в преимущественно афроамериканском районе. По большей части мы все там жили, поскольку все еще существовали определенные красные линии. У нас по-прежнему не было доступа к кредитованию для покупки недвижимости, которая, по сути, считается основным критерием благосостояния в Америке.

Взрослея, я в полной мере осознал важность местной общины. В ней существовал довольно высокий уровень сегрегации, пока мы не начали ездить на автобусе. Поскольку в школу обязательно требовалось ехать на школьном автобусе, это привело к десегрегации, по крайней мере в школьной системе.

ДР. А чем занимались ваши бабушка и дедушка?

РС. Мой дед был почтмейстером трех почтовых отделений здесь, в округе Колумбия. До этого, учась в средней школе, он подрабатывал в здании сената [Рассела], а именно – в зале заседаний сената. Он подавал кофе и чай и забирал шляпы и пальто у приходивших на заседания сенаторов.

На инаугурацию президента Обамы я привел своего дедушку, которому тогда было девяносто три года. Пока мы сидели в ожидании, преисполненные осознания важности момента, он вдруг сказал: «Видишь? Внук, посмотри туда, на здание сената». Он указал на окно над одним из флагов и продолжил: «Я работал в той комнате. Помню, как смотрел через это окно инаугурацию Франклина Рузвельта. Знаешь, в толпе тогда не было ни одного черного лица».

И вот мы здесь. Я сижу с дедушкой, наблюдая за инаугурацией первого темнокожего президента, который сказал: «Америка – прекрасное место, если вы готовы усердно работать и добиваться своих целей, не изменяя принципам и идеалам, которые не утратили своего значения и подлинности». Я никогда этого не забуду.

ДР. Чувствовали ли вы какую-либо дискриминацию на трех работах, которые у вас были до поступления в бизнес-школу, из-за того что вы афроамериканец?

РС. О да! В Америке я чувствую это до сих пор. Помню время, когда я работал в компании Air Products и меня пригласили выступить в Сан-Франциско на одном из крупных конгрессов. Какой-то человек подошел ко мне и спросил: «Как идет работа по продлению срока хранения риса на полках?» Я объясняю динамику, биологию и органолептические проблемы, о которых следует подумать в дополнение к микробиологическим вопросам, а он говорит: «Ты очень умный парень. Вам просто нужно преодолеть свое наследие, чтобы добиться успеха в бизнесе».

Мне это очень запомнилось: после всей той замечательной работы, которую я проделал, он все еще смотрел на меня с расовой точки зрения, вместо того чтобы судить обо мне по моим достижениям.

ДР. Вы поступили в Колумбийскую школу бизнеса. Я полагаю, вы неплохо учились, раз после ее окончания вас приняли на работу в Goldman Sachs. Пришлось ли вам пройти путь от работы в инженерных отделах различных компаний до мира финансового инжиниринга Goldman Sachs?

РС. Это довольно интересная история. Я очень хорошо учился в университете и лидировал в рейтинге после первого года обучения. Чтобы получить за это награду, мне пришлось летом приехать на выпускной. Основным докладчиком был джентльмен по имени Джон Утендал, который в то время управлял собственным инвестиционным банком. Он подошел ко мне после вручения награды и сказал: «У вас действительно интересный опыт и подготовка. Вы когда-нибудь задумывались о карьере в инвестиционном банке?» Я ответил: «В моем классе есть группа бывших инвестиционных банкиров. Мне никто из них не нравится. Они думают, что знают все, и довольно высокомерны. Я же инженер. Вот мы действительно знаем все. И это нас беспокоит».

Он усмехнулся. Я обрадовался, что он не обиделся на мою шутку, и сказал: «Честно говоря, я не понимаю, чем занимаются инвестиционные банкиры». Я был ученым. Я был инженером. Это определило мое мировосприятие.

То был еще один случай, когда кто-то протянул мне руку помощи, поэтому для меня очень важно делать добрые дела для других. Он предложил: «Почему бы тебе не прийти ко мне в офис? Давай поговорим об этом». Когда я пришел, он пригласил меня пообедать с ним. В это время он и позвонил таким людям, как Стэн О’Нил, в то время финансовый директор Merrill Lynch, а затем и ее глава, и Кен Шено, впоследствии СЕО American Express.

ДР. Все это видные афроамериканские бизнес-лидеры.

РС. Они согласились со мной встретиться, а потом знакомили меня с другими людьми, с которыми я тоже общался лично.

В осеннем семестре второго года обучения в бизнес-школе у меня было более сотни собеседований. Я понял, что слияния и поглощения – единственный вид операций в инвестиционном банкинге, которым я хотел бы заниматься, потому что, за исключением войны, именно так перераспределяются активы на планете. Это решение, принимаемое на уровне СЕО. Его обсуждают на совете директоров. Это стратегический вопрос, и он меня очень интересовал. Я считал, что сумею привнести нечто полезное в этот вид бизнеса.

ДР. В каком году вы пришли в Goldman?

РС. В 1994-м.

ДР. Вы работали там какое-то время. Почему решили заняться технологическим банкингом?

РС. Как и во всех подобных случаях, в стране слепых одноглазый – король. В то время технологические компании были подрядчиками военного ведомства. Мы вывели на биржу Microsoft. Вывели IBM. Для Goldman это и был мир технологий.

Я был первым банкиром по слияниям и поглощениям в Сан-Франциско, специализирующимся на технологических компаниях. Затем мы решили создать технологическую группу. Это существенно расширило имевшиеся у нас возможности.

ДР. Итак, у вас все хорошо, вы живете в районе Сан-Франциско, добиваетесь большого успеха и, полагаю, по стандартам инвестиционного банкинга, получаете высокую зарплату. Что побудило вас сказать: «Я собираюсь бросить все это и основать собственную компанию»?

РС. Как инженер еще во времена работы в Goodyear Tire и Rubber я осознал степень влияния программного обеспечения на бизнес. Я заметил, что лишь немногие компании – разработчики ПО эффективно функционируют. Почему? Большая часть их топ-менеджеров начинала трудовую деятельность в качестве программистов или специалистов, умевших продавать программное обеспечение. Их никто и никогда не учил управлять бизнесом. Но затем я наткнулся на небольшую компанию в Хьюстоне, оказавшуюся самым эффективным разработчиком ПО из всех, что я когда-либо видел. Простые на первый взгляд вещи они делали на редкость хорошо. Я сказал: «Вот это да! Если применить эти базовые вещи к другим разработчикам, то можно управлять их бизнесом примерно так же, как эти ребята управляют своим. И это принесет огромную пользу компаниям». Такова была идея, причем вполне реализуемая.

ДР. И в Goldman сказали: «Это хорошая идея. Почему бы тебе не попробовать?»

РС. Да, по сути, так и было. Я ответил: «Если бы вы действительно подумали о покупке компаний по разработке ПО, внедрении некоторых управленческих идей и их развитии, вы могли бы преуспеть». Они ответили: «Отличная идея! Вы взялись бы за это?» Они сделали мне весьма интересное предложение. Помню, мой адвокат заключил: «Это плохая сделка, Роберт, но ты должен попробовать».

ДР. Сколько вам было лет, когда вы приняли это предложение?

РС. Тридцать девять. Конечно, я изучил ситуацию. Другие тоже бросали прежнее занятие в этом возрасте, чтобы начать свой бизнес, поэтому я сказал: «Что ж, давайте рискнем».

ДР. Вы фактически создали правила управления, чтобы убедиться, что каждая из ваших компаний будет им следовать. Прокомментируйте это, пожалуйста.

РС. Да. Мы объединили лучшие практики и, по сути, разработали целостный системный подход: «Вот так нужно использовать эту передовую практику для повышения эффективности в данной функциональной области вашей компании».

Мне нравится об этом думать как о своего рода складывании кубика Рубика прибыльного роста на основе внедрения в бизнес лучшего опыта. Мы не только увеличиваем размер прибыли, но и можем одновременно ускорить рост бизнеса.

ДР. Аккумулировав огромное состояние в последние несколько лет, вы не на шутку увлеклись благотворительностью. Это стремление воспитали в вас родители? Почему вы решили стать таким активным филантропом всего за несколько лет?

РС. В детстве я видел, как мама ежемесячно выписывала чек на 25 долларов в фонд колледжа United Negro. Даже когда я попросил новую пару кроссовок Converse All Stars, она сказала: «Заработай деньги и купи их себе сам». Я возмутился: «Ты только что выписала чек на 25 долларов, которых хватило бы на две пары». Так она прививала мне понимание важности даяния сообществу.

Мой отец был членом совета и руководил местным отделением YMCA[14]14
  Юношеская христианская организация. Прим. пер.


[Закрыть] – YMCA Восточного Денвера. Он вкладывал свое время, энергию и интеллектуальные способности в сбор средств на летний лагерь для детей из нашего района, где они могли бы насладиться природой и понять ее важность для развития духа и души. Так что все мое детство и юность благотворительность была неотъемлемой частью жизни моей семьи.

ДР. Вы поддержали «Клятву дарения» и присоединились к этому проекту с намерением пожертвовать половину своего состояния. Трудно ли вам далось такое решение?

РС. Вовсе нет. Замечательно, что Билл Гейтс, Уоррен Баффетт и другие люди вроде вас активно популяризируют этот проект.

Главное, что мы должны сделать, – это позаботиться о том, чтобы наше общество было справедливым и могло решать собственные проблемы. При накоплении богатства нам необходимо параллельно устранять стоящие сегодня перед нами проблемы – пока мы живы.

Я знаю, решение каких проблем особенно важно для сообщества, и они мне небезразличны. Откровенно говоря, если у меня есть возможность что-то с этим сделать, то я должен это сделать. «Клятва дарения» – хороший способ подать сигнал: «Послушайте, это правильный поступок для каждого, кто обладает богатством любого размера, – заботиться о сообществе всеми доступными способами, независимо от того, подписали ли вы обязательство».

ДР. Мы сейчас находимся в Национальном музее истории и культуры афроамериканцев. Что вас привлекло в этом проекте?

РС. Сыграли роль два фактора. На нас лежало пятно рабства, и все еще лежит пятно расизма. Нам действительно нужно воздвигнуть памятник людям, проливавшим кровь за землю, на которой находится лучшая страна в мире. Это вопрос номер один. Вопрос номер два: по моему мнению, для афроамериканцев очень важно иметь место, где они могли бы почувствовать гордость за то, кто мы есть и куда движемся, а также поделиться своей историей.

По большей части мой дар – это оцифровка воспоминаний и истории афроамериканцев. Теперь любая семья может оцифровать свои фотографии, свой рассказ, видеосъемку, что бы это ни было, и сегодня это часть музея. Люди смогут узнавать историю своей семьи на живых примерах.

ДР. У вас есть еще один очень интересный благотворительный проект. Я имею в виду ранчо в Колорадо, которое вы модернизировали.

РС. Оно называется Линкольн-Хиллз. На самом деле это старейшее курортное поселение, основанное афроамериканцами, место, где они могли купить участок земли за 25 долларов и построить хижину, чтобы приезжать туда летом в отпуск.

Я впервые попал в Линкольн-Хиллз, когда мне было всего шесть месяцев. История поселения уходит корнями в далекое прошлое. Все, от Дюка Эллингтона до Зоры Ниэл Хёрстон, Лэнгстона Хьюза и Каунта Бейси, приезжали и останавливались здесь, потому что в то время не могли забронировать номер в отелях Денвера. Со временем, после десегрегации, ранчо, как и многие афроамериканские учреждения, пришло в упадок и было распродано по частям. Но теперь мы разработали замечательную программу, которая одновременно удовлетворяет несколько нужд нашего сообщества. Каждое лето ранчо посещают шесть тысяч городских детей. Кроме того, ежегодно мы принимаем от двухсот до трехсот раненых ветеранов.

Зимой, когда ранчо практически пустует, мы реализуем программу, идею которой предложила моя жена. Она заключается в сотрудничестве с проектом под названием Together We Rise («Поднимемся вместе»), который занимается размещением детей в приемных семьях. Мы построили на ранчо домик с шестнадцатью спальнями и во время каникул можем принять до тридцати детей. Мы организуем и проводим для них всевозможные развлекательные мероприятия в рождественские праздники.

ДР. Ваши родители живы?

РС. Мама жива.

ДР. Должно быть, она очень гордится вашими достижениями. Она часто вам звонит, чтобы высказать свое одобрение?

РС. Обычно она мне звонит, чтобы пожурить и сообщить, что я должен сделать лучше. Ее умение определять потребности нашего сообщества по-прежнему очень актуально и ценно для нас. Она находит проблему и говорит: «Знаешь, Роберт, тебе нужно подумать об этом. Может, каким-то образом ты поможешь этому ребенку или нескольким сотням детей?»

ДР. Что бы вы хотели оставить людям в качестве наследия? В конце концов вам это может наскучить. Вы могли бы заняться чем-то другим. Не собираетесь ли вы когда-нибудь стать членом правительства?

РС. Не знаю. Как и многие, я всегда ищу области, для которых способен предложить уникальное решение и устранить проблему. Сейчас, например, меня очень волнует обеспечение равных возможностей для афроамериканцев, чтобы помочь им не потеряться в коммерческом предприятии под названием Америка.

Как создать для людей устойчивые возможности карьерного роста, а не просто работу или рабочее место? Я думаю, только с помощью образования и практики. Надеюсь, мне удалось сформировать постоянно действующую устойчивую систему выявления талантливых людей, их последующего обучения и стажировки на соответствующих рабочих местах. Это позволило бы им стать не только творческими бизнес-лидерами, но и творческими инженерами или технологами, способными сказать свое веское слово в истории страны.

ДР. Роберт Смит, это отличная история, великая американская история.

Джейми Даймон

Председатель и СЕО JPMorgan Chase & Co.

Мой вклад в улучшение мира – это успешное управление JPMorgan Chase. Я объясняю: «Если я не буду хорошо работать в JPMorgan Chase, то ограничу возможности наших сотрудников. Ущемленными окажутся 2 тысячи населенных пунктов, в которых мы ведем бизнес. Мы можем заниматься благотворительностью. Мы можем помочь людям расти. Если я буду хорошо выполнять свою работу, мы сможем делать все это». Я не художник. Я не теннисист. Я не музыкант. Я не политик. Мой вклад таков.

Джейми Даймон – самый известный, самый уважаемый и самый успешный коммерческий банкир в мире с тех пор, как возглавил JPMorgan Chase в 2005 году. За время его пребывания в должности рыночная стоимость компании увеличилась со 132 до 429 миллиардов долларов, активы под управлением – с 828 миллиардов до 2,2 триллиона долларов, а стоимость акций – с 38,57 до 111,23 доллара на начало июня 2020 года.

Вряд ли можно было прогнозировать столь масштабные достижения в банковской сфере, когда Джейми, только что окончивший Гарвардскую школу бизнеса, отказался от предложений Goldman Sachs и Morgan Stanley ради работы с другом семьи Сэнди Вейлом в American Express. Какое-то время, казалось, все шло отлично, пока Джейми публично не уволили с поста президента Citigroup – компании, которую он помог создать. Причем уволил его не кто иной, как бывший наставник и друг Сэнди Вейл.

Примерно в то же время я пытался завербовать Джейми в Carlyle, но он был непреклонен в своей решимости дождаться соответствующей своим навыкам должности – управления крупным банком. Когда такая возможность представилась – возглавить Bank One, – Джейми воспользовался ею, расширил банк и продал его JPMorgan. Остальное вошло в историю банковского дела, поскольку он превратил этот банк в крупнейший в мире. Как Джейми преодолел серьезную неудачу в карьере и одновременно стал символом банковского дела, бизнеса и лидерства для стольких людей в мире?

Уровень его подготовки очевиден для всех, кто его знает: первоклассный интеллект, страсть к знанию мельчайших деталей и умение окружить себя талантливыми людьми, готовность рисковать и быть откровенным, способность усердно трудиться сутками напролет и заразительный энтузиазм при создании успешного глобального банка и управлении им. Редкое сочетание, верно?

Человек, обладающий любым из этих качеств, способен стать выдающимся бизнес-лидером. Но их средоточие в одном лидере порождает, как в случае с Джейми, уникальный феномен, встречающийся раз в поколение.

Кто-то с таким же послужным списком может сказать: почему бы мне не взобраться на самую вершину успеха? Или почему бы не занять руководящую должность в правительстве США? Джейми же остался в JPMorgan, потому что страстно увлечен тем, что делает, и с энтузиазмом строит еще более сильный банк. Хотя он и сказал, что не против стать президентом США, но как демократ понимает, что его партия вряд ли выдвинет на эту должность СЕО ведущего коммерческого банка страны. Тут акционерам, клиентам, потребителям и сотрудникам JPMorgan, безусловно, повезло.

Я знаю Джейми с первых дней его карьеры в финансовом мире и несколько раз брал у него интервью. Он всегда интересный, яркий, проницательный и откровенный собеседник – тоже редкое сочетание. Впоследствии именно это интервью, прошедшее в Экономическом клубе Вашингтона в сентябре 2016 года, Уоррен Баффетт посоветовал посмотреть ряду своих друзей. Он действительно восхищался тем, что сказал Джейми, особенно о сильных сторонах Соединенных Штатов.

В марте 2020 года Джейми перенес операцию на сердце и смог вернуться к работе удаленно в начале апреля, к радости своих многочисленных друзей, коллег и поклонников. Трудно даже представить кого-либо, кроме Джейми, во главе банка. Несомненно, сам мистер Дж. Морган согласился бы с тем, что у него никогда не было лучшего преемника.

Дэвид Рубенштейн (ДР). Ваш отец был биржевым маклером, и вы начинали, имея некоторую подготовку в этой области. Но подумывали ли вы заняться банковским делом?

Джейми Даймон (ДД). Нет. Я лучше знал, чем не хотел заниматься. Я точно не хотел быть юристом или врачом. Я хотел участвовать в создании чего-то масштабного.

Я вырос среди биржевых маклеров с Уолл-стрит и всегда вращался в финансовом мире, но для меня он означает создание чего-то, поэтому я пошел в бизнес-школу. Мне не нужно было углубляться в мир финансов, хотя это очень увлекательно. Все, о чем вы читаете в газете, имеет значение. Финансы глобальны, и вы участвуете во многих политических вопросах. Создавать финансовую организацию было просто весело, но я, честно говоря, с таким же удовольствием построил бы и еще что-нибудь.

ДР. Обычно студент – стипендиат Бейкера в Гарвардской школе бизнеса, то есть входящий в 5 процентов лучших выпускников, может выбирать практически любую работу, какую пожелает. Вы могли бы пойти в Goldman Sachs, отличную фирму, но решили работать на Сэнди Вейла. Почему?

ДД. У Сэнди была небольшая брокерская компания, которую он продал American Express. Мне он показался прагматичным. Он предложил мне обратиться в Shearson – их инвестиционный банк. Я отказался, потому что у меня были предложения от Goldman Sachs, Morgan Stanley и Lehman. Я думал, что научусь там гораздо большему, чем в Shearson.

В конце концов мне позвонили. Я был стипендиатом Бейкера, что оказалось важно для Сэнди, и он сказал: «Почему бы тебе просто не прийти к нам и не стать моим помощником? Ты многому научишься. Но я не знаю, что будет дальше». Он проработал в American Express еще около трех лет. И я действительно многому научился.

ДР. Его постепенно выжили, и он ушел.

ДД. Он ушел, и я вместе с ним. Мне сделали несколько заманчивых предложений, лишь бы я остался, но он сказал: «Мы что-нибудь найдем и построим нечто великое». Он возглавил небольшую компанию под названием Commercial Credit в Балтиморе. Одна из моих дочерей родилась в Балтиморе.

Я переехал сюда, и мы выкупили компанию. Она занималась потребительским кредитованием и имела несколько небольших подразделений, в том числе лизинговую компанию в Израиле, небольшой международный банк, который выдавал ссуды менее развитым странам и в итоге обанкротился, компанию по страхованию имущества, небольшую компанию по страхованию жизни. Именно эта компания впоследствии превратилась в Citi.

За двенадцать лет мы купили Primerica, Smith Barney, Shearson, Salomon Brothers, Aetna Property-Casualty, Travelers Life, Travelers Property Casualty. Мы хорошо с ними потрудились, проделали отличную работу для акционеров и создали на этой основе конгломерат Citi Group. Это была адская гонка, а потом он меня уволил.

Год спустя я позвонил ему (заметьте, я ему, а не он мне) и сказал: «Сэнди, пора преломлять хлеб». Я хотел сделать это в частном порядке. Но он возразил: «Нет, давай встретимся в ресторане Four Seasons». Это было на первой полосе Financial Times: «Даймон и Вейл встретились за обедом».

Он немного нервничал. Я его успокоил: «Сэнди, мы не собираемся тратить время на прошлое. Я только хочу сказать, что с точки зрения интересов компании вы сделали ошибку. Я тоже совершил много ошибок, и вот некоторые из них». После того как я их перечислил, он произнес: «Спасибо, что поделились этим со мной». Мы прекрасно пообедали, и жизнь продолжилась.

ДР. Когда вас уволили и вы искали новое занятие, у вас было много предложений о работе. Среди них – должность СЕО Home Depot.

ДД. Мне предложили Home Depot и два крупных международных инвестиционных банка – управлять не материнской компанией, а их инвестиционным банком.

Хэнк Гринберг, СЕО AIG, сказал: «Почему бы тебе не приехать сюда?» В голове тут же промелькнула мысль: «Перейти от Сэнди Вейла к Хэнку Гринбергу, вы представляете?!»

Звонили несколько представителей частного капитала. Позвонил Джефф Безос. Он искал президента для своей компании. Мне нравится этот парень; с тех пор мы дружим. Я думал: «Мне никогда больше не придется носить костюм. Я собираюсь купить один из тех плавучих домов в Сиэтле». Я проработал всю жизнь в сфере финансовых услуг, поэтому сказал, что работать на него – все равно что всю жизнь играть в теннис, а потом переключиться на гольф.

Во время ужина с Берни Маркусом, Артуром Бланком и Кеном Лангоном я им признался: «Ребята, честно говоря, пока вы мне не позвонили, я никогда не был в Home Depot». Единственная причина того, почему я все же зашел в один из магазинов, – совет одного из работавших на меня сотрудников. Он сказал: «Джейми, тебе нужно посетить хотя бы один их магазин, прежде чем идти на этот ужин». Их это не волновало. Они объяснили: «Мы хотим такого, как ты. Мы ищем сердце, разум, дух. Нас не интересует, что ты знаешь о продавцах и прочих подобных вещах».

Позвонили также из нескольких интернет-компаний. Большинство из них сразу же заводили речь о деньгах: «О, ты заработаешь миллиард долларов!» Получив приглашение в Bank One [ранее First Chicago], я подумал: «Это мой шанс». Сколько существует крупных финансовых компаний? Тридцать? Сколько из них сменили СЕО за последние три, четыре или пять лет? Четыре или пять? Сколько из них собираются приглашать СЕО со стороны? Одна? Скорее всего, у этой компании большие проблемы. Поэтому я сказал: «Это мой Commercial Credit. Он будет тем, что мы из него сделаем».

Я вложил в это много денег не потому, что думал: акции дешевы. Я смотрю на бизнес так: «Я ношу фирменную футболку каждый день. Я не наемник. Я собираюсь пролить кровь за компанию и отдать ей все, что у меня есть, а затем передать кому-то другому». Мне не нравятся люди, которые работают в компании и говорят о ней как о третьей стороне. Для меня это не третья сторона – это то, что я делаю.

А то, что я делаю, я делаю не ради денег.

ДР. Перейдя в Bank One, вы переехали в Чикаго. Вы когда-нибудь предполагали, что вернетесь в Нью-Йорк, или планировали строить дальнейшую карьеру в Чикаго?

ДД. Я понятия не имел. Кстати, я люблю Чикаго. Это отличный город. И я действительно не знал, собираюсь ли вернуться, хотя есть карикатура, на которой я изображен сидящим в аэропорту в тот момент, когда кто-то мне говорит: «Мистер Даймон, регулярных рейсов в Нью-Йорк нет».

Когда я приехал в Чикаго, они не поверили: «Вы переезжаете сюда? Ваши дети пойдут здесь в школу?» Я сказал: «Да, я действительно здесь. И остаюсь здесь». Я обычно шутил, что даже если проживу всю жизнь и умру в Чикаго, то мой прах отправят обратно в Нью-Йорк и там скажут: «Мы же говорили!»

Банковская отрасль находилась в процессе консолидации, да он и сейчас продолжается. Если бы я хорошо поработал, то, вероятно, был бы частью этого процесса, но трудно сказать, стал бы создаваемый мной крупный региональный банк поглотителем или поглощаемым.

Но помните, это зависит не только от меня, но и от совета директоров. Для меня главное – сделать компанию максимально эффективной, и это на самом деле открывает перед ней самые разнообразные возможности.

ДР. Вы время от времени приезжаете в Вашингтон, чтобы встретиться с сотрудниками регулирующих органов и законодателями. Что вам это дает?

ДД. Важно, чтобы представители бизнеса участвовали в выработке политических решений. Я не из тех, кто говорит: ни в коем случае туда не ходи. Политика определяется здесь. Здесь много людей, которые действительно заботятся о процветании страны. И если вы не участвуете в этом, значит, политику будет проводить кто-то другой. Так что это необходимо.

Я путешествую по стране и, общаясь с представителями политических кругов в любом городе, часто многое слышу о правилах, совершенно не связанных с банками. Это серьезная проблема – уменьшение бремени государственного регулирования, ложащегося на экономику.

Приезжая в Вашингтон как бизнесмен, вы должны ставить интересы страны выше интересов отрасли или компании. Сюда постоянно обращаются компании с просьбами о тех якобы пустяках, которые спасут их бизнес. Я часто слышу эти ужасные истории. Просто делай то, что нужно этой чертовой стране, и твой бизнес будет в порядке. На самом деле если страна будет сильной, то и бизнесу в ней будет комфортно.

Таким образом, бизнесу следует проявлять осторожность, чтобы не показаться излишне корыстным. Это не нравится американской публике и не помогает политикам добиваться своих целей. Вот почему я говорю, что расширение налоговых льгот на трудовой доход за счет введения небольшого налога на начисленные проценты по депозитам – хорошо для Америки. Это позволит помочь малообеспеченным гражданам получить образование, различные пособия и многое другое, но при этом мы должны провести реформу корпоративного налогообложения.

ДР. JPMorgan получает данные со всего мира. Можете ли вы утверждать, что сейчас экономика США находится в удовлетворительном состоянии? Боитесь ли вы рецессии? За последние семь лет ее не было, а ведь обычно ее цикличность – раз в семь лет.

ДД. Я не думаю, что правило о неизбежности рецессии раз в семь лет непреложно. Анализируя экономику, мы всегда обращаем внимание на спады. Таковые имели место в 2007 году и в 2008-м в сфере кредитования и ипотеки. Но сейчас спада нет. Количество занятого населения увеличилось еще на 15 миллионов человек. Заработная плата растет. Цены на акции намного выше, чем раньше. Нам нужно строить больше домов. Люди тратят свои деньги. Доступ на рынки открыт. У компаний есть достаточно средств.