Текст книги "И тени затмили свет"

– Вообще-то я этого не говорила, – поспешно возразила Эсса. – Я не верю в Бога, потому что слишком самостоятельная и могу обходится без него. Считаю, что Он нужен для тех, кто слаб духом и не может решить свои проблемы сам. Я же всё могу сама. Но я… Да, верю в мистику, но чисто по приколу.

– По приколу? – я был удивлён. Такой точки зрения я ещё не встречал и не знал, как реагировать на это.

– Ну типа знаешь… Да, по приколу. У меня есть такая идея. Человек, конечно, имеет развитое воображение и мозг, но ведь когда-то человек не был на таком этапе эволюции, как сейчас. Когда-то он был тупее, скажем так. Он мог, конечно, что-то придумать, каких-нибудь божеств и так далее, но мне кажется… Что он сам бы до этого никогда не догадался, если бы не было некого «толчка». Что-то такое мистическое, необычное, от чего и пошло всё остальное в этом духе. Что-то должно было подсказать древнему человеку то, что есть нечто сверхъестественное помимо обыденной реальности. Не думаю, что мифы Древней Греции, библия и другие истории могли создаться просто так, из-за воображения всего лишь нескольких людей. Мне кажется, что нечто странное всё же существует или хотя бы когда-то существовало.

На кухне наступила минутная тишина. Даже ложки больше не стучали об тарелки. Все задумались над словами девушки, в том числе и я. Как-то раньше мне ещё не доводилось задумываться над такой идеей. Казалось бы, человек мог сам всё придумать, сотворить такие фантастические миры, которые даже во сне не приснятся, однако всему этому должно было быть начало. То, что дало бы человеку покорить воображение, показать ему, как им работать, что делать.

Если углубиться в далёкие времена, то можно увидеть, как люди боялись темноты, рассказывали детям страшные истории на ночь, проводили ретуалы для богов, приносили жертв и богатства. А с чего всё это могло начаться? Разве с того, что какой-то человек придумал нечто такое, во что все поверили? Возможно. Но теперь я не был в этом так уверен. И это меня совершенно не радовало.

– А я и не знал, что ты у меня такая умная, – Лонс широко улыбнулся и поцеловал в макушку свою дочь.

И выглядело это так привычно, так естественно, словно… Я не мог подобрать слов. Воспоминания о том, как я с мамой проводил вечера за готовкой пирогов, за изучением науки, за играми, как я гулял с папой в парке, как мы вместе ходили на матчи… Всё это расцвело алым от боли бутоном в голове, так ярко цветущий среди мрачной пустоты. И причиняющий очень много страданий.

– Конечно, – Эсса сморщила нос и показала язык. – Я такая.

– Значит, ты не заодно с… – Агата посмотрела на меня и недовольно скривила лицо. – Как тебя зовут?

– Трант, – я решил не раскрывать своего полного имени, потому что так и не понял, знали ли родители Эссы про то, кто придумал десептизм, или нет.

– Ну, наполовину я согласна с ним, – пожала плечами блондинка и сделала несколько глотков чая. – И не вижу в этом ничего плохого.

– А я не согласна, – возразила Агата с ещё более недовольным лицом. – Всё было хорошо, пока не начались эти обзывательства и споры. Сначала всё это распространялось только на подростков, а взрослые всего лишь решили, что это такой переходный возраст. Начались споры между поколениями, потому что в основном дети ни во что не верили и вели себя так, будто всё знали благодаря интернету и своим телефонам. Но затем и среди взрослых начались проблемы. Теперь разговоры даже за обеденным столом стали чаще всего о десептизме, мистике и смысле всего этого. Наш мирный городок вдруг стал переполняться спорами, конфликтами, драками. Никогда такого не было, а тут… Что за сволочь это придумала?

К концу речи женщина выглядела раскрасневшейся от злости, нервной и склонной к истерике. Наверное, я должен был почувствовать стыд за то, что был причиной всех этих бед, или обиду за то, что Агата меня обозвала, но ничего из этого я не испытывал. Мне был приятен результат моей идеи. Приятно осознавать то, что именно я стал причиной всех этих изменений, что именно моя идея заставила людей посмотреть на мир под другим углом, как это было с Клемом.

Приятно осознавать то, что ты приносил пользу людям, как бы это они ни воспринимали. Плевать на это.

– Но может это даже к лучшему? – хладнокровно спросил я, внимательно изучая всех сидящих за столом ледяным взглядом. – Эти споры и проблемы, про которые вы говорили, миссис Киплинг, ведут к определённым изменениям в жизни людей и…

– Последствиям, – резко прервала меня Агата, будто была на грани нервного срыва. – Я уверена, что эти последствия приведут к плохим результатам. К хаосу, неразберихе, вражде и кто знает, может, это приведёт и ко внутренней войне. Так что всё это определённо не может быть к лучшему. И с чего ты взял, что это может быть хорошо? Когда люди ссорятся друг с другом, враждуют, не уважают? Разве это хорошо?!

– Дорогая, прошу, успокойся… – Лонс заботливо положил руки на хрупкие плечи жены, которая скрыла лицо в ладонях и рыдала.

Но я понял, что плакала она не из-за меня или моих слов. Что-то другое нещадно мучило её. Терзало изнутри. Убивало.

И мне даже стало жаль её. Несильно, но жаль. А то, с какой любовью Лонс утешал её… Заставило меня ощутить своё одиночество так, будто оно стояло передо мной и улыбалось, протягивая руки, чтобы обнять меня. И задушить. А затем бросить моё тело на съедение Смерти и ждать следующую жертву.

Но мне не захотелось этой участи. Попав в эту семью после всего произошедшего за весь день, мне захотелось что-то изменить. Может, себя, может, своих родителей или свою жизнь. Но что-то определённо надо было делать, чтобы совсем не потеряться в гнилой пустоте…

– Именно из-за таких умников и умирают люди! – в отчаянной истерике воскликнула Агата и ещё больше заплакала.

– Дорогая…

Но Лонс не успел что-либо ей сказать, как женщина быстро вышла из кухни, оставив нас на растерзание сожаления. Но мне не хотелось всего этого чувствовать, особенно сейчас. Мне было и без того тяжело, как бы эгоистично сейчас это ни было. Я поспешно встал из-за стола и посмотрел на мужчину:

– Извините меня, не думал, что всё так произойдёт… Я, пожалуй, пойду.

– Я тебя подвезу, – вызывался Лонс, вставая из-за стола и убирая тарелки в раковину. – Не стоит тебе одному идти домой так поздно, особенно после того, как тебя избили.

– Благодарю, – я не стал сопротивляться, потому что это было глупо при том, что он был прав.

– Я посижу с мамой, – голос Эссы стал с нотами печали и скорби. Когда-то бойким, а сейчас уставшим взглядом она посмотрела на меня и, встав, улыбнулась. – Удачи тебе, Трант-ботан. И постарайся больше не гулять так поздно вечером.

Она прошла мимо и похлопала меня по плечу, точно в чём-то подбадривала, тогда как ей самой не хватало бодрости и удачи. Но от этого движения… На душе стало теплее. Точно самый тёмный мрак смог разбавить тонкий лучик света. Но яркий, как нимб ангела.

Через десять минут мы уже сидели в машине и отъезжали от дома в направлении к моему месту жительства. Лонс сидел за рулём, а мне пришлось сесть рядом с ним по его же просьбе. И мне от этого не было неловко или неудобно, как я сначала думал. Волнение прошло, как и напряжение от разговора на кухне, а на их место пришла такая усталость, что я с трудом прогонял желание тут же уснуть.

– Извини за Агату, – неуверенно начал Лонс тихим голосом и покачал головой. – У неё сейчас трудный период после того, как…

Он не смог договорить и лишь с силой сжал руль, печальным взглядом смотря на тёмную, пустынную дорогу.

– Если об этом больно говорить, то лучше и не надо, – спокойно заметил я. – Мы пока что ещё не так знакомы, чтобы делиться секретами.

– Это не секрет, – возразил мужчина надломленным голосом. – Просто я чувствую, что обязан объяснить причину, почему моя жена так поступила, откровенно говоря, не самым лучшим образом.

Я молчаливо ждал, когда собеседник собрался с храбростью рассказать мне правду. А пока ждал, успел отметить про себя, что, наверное, именно от отца Эссе досталось откровение и прямолинейность, тогда как по внешности она была очень похожа на мать.

– У Агаты недавно погибла сестра – единственная, кто остался именно из её семьи. Её сестра работала лаборантом и входила в круг местных учёных, которых знали и за пределами этого города. Она считалась одной из самых умных в Сандерелисе, однако она верила в мистику и, как и все, утверждала, что она существует. Но из-за десептизма… Её коллеги стали презирать её, насмехаться и унижать. Она не выдержала и…покончила с собой, – Лонс сглотнул и всё так же сверлил отрешённым взглядом дорогу. – Агата винит себя в её смерти, всё время говорит, что могла спасти её, не дать ей сделать роковой поступок. Из-за смерти любимого человека Агата стала нервной, взвинченной, измученной и склонной к истерикам. Поэтому она так накричала. Она пока что ещё вне себя от горя.

Скорее всего, семье Киплингов просто свойственно делиться печальными историями, от которых рыдать хочется. Было бы смешно, если бы и вправду не было так печально. Сердце сжалось от страшной мысли о том, что из-за моей идеи погиб человек… А сколько ещё таких может погибнуть? Сколько людей могут лишиться жизни из-за меня? Разве этого я хотел?

Я вновь почувствовал себя потерянным. Потерянным среди вопросов, догадок, идей, гордости, боли…

Потерялся среди пустыни.

– Я и не знал… – задумался на несколько секунд. – Даже и не думал, что такое может привести к таким устрашающим последствиям.

– Однако это так, к сожалению, – Лонс взволнованно посмотрел на меня. – Но я не только это хотел сказать. Мне показалось, но ты понравился моей дочери. Да, ей обычно все нравятся, но мне кажется, что ты произвёл на неё какое-то другое впечатление. Даже не знаю чем и как.

Я был удивлён.

– Вы так считаете?

– Конечно, – робко улыбнулся он. – Не зря же она спасла тебя и попросила у нас помощи. Кстати, ты мне тоже понравился. Что-то в тебе есть такое, что сразу же располагает к тебе людей.

Я был вдвойне удивлён. Просто поразительно слышать такие слова от другого человека, от взрослого. Может, мне стоило больше общаться со старшими людьми нежели со сверстниками? Может, я так найду себе даже друзей?

Но не это меня поразило. «Что-то в тебе есть такое, что сразу же располагает к тебе людей». Никогда бы не подумал о таком. На практике этого никогда и не происходило. Где же все те люди, которых я сразу же к себе располагал? Что-то не видно.

Однако… Может, так оно и было на самом деле?…

– Вот мы и приехали, – повеселевший голос Лонса отвлёк меня от раздумий.

Впереди был мой дом, в темноте казавшийся жутким, как и всё вокруг. Казалось, что там, где был включён свет, тени сгущались ещё сильнее, точно желали уничтожить всё светлое. И превратить в вечный мрак.

– Благодарю за всё, что вы мне сегодня сделали, – я широко улыбнулся, хотя делал так совсем не часто, и пожал руку мужчины.

– Мне было приятно с тобой поболтать, – кивнул тот. – Приходи к нам ещё. Может, ещё что-нибудь интересное расскажешь. Ну, или узнаешь.

Холод взял меня в свои руки, когда я вышел из машины и напоследок помахал рукой уезжающему Лонсу. Несколько секунд – и он скрылся в темноте.

Страх подкрался под кожу раньше, чем я успел о чём-либо подумать. Я обернулся, почему-то ожидая увидеть какого-нибудь амбала или Зарта, но никого не оказалось.

Зато было нечто жуткое.

Три светящихся глаза посреди кромешной темноты и ужасные, как у чёрного скелета, острые пальцы, которые тянулись вперёд и наполовину вылезли на свет, тогда как остальная часть тела, если она вообще была, скрывалась за тенью дома. Рык раздался настолько громко, что окна задрожали.

А мне просто хотелось умереть от ужаса. Так страшно было, даже несмотря на то, что я не верил в мистику. Но когда нечто отвратительное и жуткое стояло в трёх метрах от тебя…

Я закрыл глаза, тяжёло дыша. Глупец. Зачем ты это сделал? Чтобы монстр напал на тебя и растерзал как игрушку?

Но я не мог справиться со страхом и смотреть в эти светящиеся глаза, боясь, что вот-вот – и наступит конец. Я попытался себя убедить, что мне это всего лишь показалось после такого сложного дня, и немного успокоился.

Когда я открыл глаза, в тени дома уже никого не было.

VII: И с каждым днём всё хуже

И все-таки человек нуждается в друге. Не только для того, чтобы быть любимым. Просто, чтобы делиться своими чувствами.

С. Шелдон

Удивительно, но сегодня солнце не светило.

Всё вдруг погрузилось в скучный серый цвет из-за белого неба и тумана. Поразительно редкая такая погода для Сандерелиса, однако сегодня именно она наступила. Интересно, это как-то связано с тем, что было вчера?

Смешно.

Погода не может зависеть от каких-то вчерашних событий. Она просто такая, какая есть. И не важно, что прогноз погоды обещал быть солнечным и тёплым. Видимо, природа всё-таки решила на один день побыть такой, какой она и должна была быть в середине октября.

Дождливой. Унылой. Мрачной. Всё как я любил.

Но даже в такую погоду люди в Сандерелисе продолжали быть весёлыми, беззаботными и добрыми, что меня не могло не раздражать. Сам-то я будто бы впал в депрессию от всей этой серости. И чтобы она меня не совсем уж убила, я решил почитать ту самую книгу про квантовую физику, которую попытался прочитать в библиотеке. От этой мысли невольно вспомнились вчерашние события: встреча с Клемом, избиение матери, спор с Тиил и её братом, а затем и знакомство с семьёй Киплингов, которые спасли меня от ещё одного избиения. А ещё то нечто жуткое в тени дома…

– Здорово, Трант. Что читаешь?

Ко мне подсел Клем с жизнерадостной улыбкой на губах и стал раскладывать учебники на парте, вынимая их из старого, потрёпанного рюкзака.

– Я сижу один.

Не было вообще никакого настроения. То, что я ещё вчера с таким воодушевлением читал, сейчас казалось скучным и однообразным. А ещё непонятным. И это мне надоедало.

Чёрт, какое же противное состояние. Серость да и только. А ещё этот Клем, который светился изнутри, как солнце, и пытался проникнуть в мою темноту. Может, где-нибудь в глубине души я и был рад его снова видеть, но снаружи этого никак не показывал. Настроение было не то.

– Я заметил, – подмигнул сосед и быстрым движением руки поправил светло-коричневые волосы. – Но я ведь тоже сижу один. Так почему бы нам не сидеть вместе?

Чёрт, как же хотелось спать. Наверное, именно от этого я был не в духе. Я чувствовал себя измотанным и совершенно не отдохнувшим после вчерашних событий. Лень что-либо делать, отчего так и подмывало пойти домой и заснуть. И больше никогда не просыпаться.

– Люблю одиночество. И тишину, – меланхолично ответил я, тупо глядя в книгу.

– Ну, с кем не бывает, – пожал плечами Клем. – Эй, а что с твоими очками?

– Ничего такого.

Я даже не заметил, как моя рука коснулась треснувшей в углу линзы. Вспомнил, как вчера поздно вечером меня нещадно били ногами в живот и чуть ли не довели до смерти. Дрожь пробрала всё тело от этого ужаса. Лучше вообще не стоило это вспоминать.

– Что с тобой, Трант? – забеспокоился Клем, положив руку мне на плечо и смотря на меня чистыми бирюзовыми глазами. – Ты сегодня какой-то слишком мрачный и неразговорчивый. Что-то случилось?

– Настроения нет, – холодно проговорил я, закрывая книгу. – Да и погода отвратная.

– С этим я согласен.

Парень убрал руку и замолчал, что-то обдумывая. Смех и разговоры одноклассников смешались в единую какофонию с шумом и беготнёй снаружи класса. Было видно, что что-то мучило Клема, будто он расстроился из-за того, что я ничего ему не говорил и не рассказал. У него было такое выражение лица, точно он решал нерешаемую задачу и прекрасно знал об этом.

– Слушай, я тут узнал от Тиил, что она повстречала тебя в библиотеке… – робко начал юноша, тщательно подбирая каждое слово. – И не знаю… Извини, что я ей рассказал о тебе, отчего она… Хм, как она сказала, она дала тебе пощёчину. Это правда?

– Да, это так, – равнодушно кивнул я. – Но она уже извинилась передо мной, а я её простил. Зачем же тебе извиниться передо мной, если ты ни в чём не виноват?

– А разве я не виновен в том, что рассказал ей о тебе? – Клем растерялся. – Это ведь из-за меня так всё получилось.

Я закатил глаза. Вечно таким добрым и ответственным людям хотелось возложить на себя все проблемы, а потом сказать, что они во всём виноваты. Раздражало. Особенно тогда, когда вины в этом никакой не было. Так зачем же напридумывать себе всякого и усложнять жизнь? Лучше вместо этого заняться чем-то полезным, а не страдать бессмыслицей.

– Уже многие знают обо мне, в том числе и Тиил, – я попытался говорить как можно спокойнее. – Но не все знают, как я выгляжу и кто я вообще такой. И поэтому ты вовсе не виноват в том, что ты ей рассказал. Однако зачем ты вообще это сделал? С какой целью?

– Ну… – парень смутился. – Мне хотелось поделиться с кем-нибудь впечатлениями, обсудить то, что я узнал от тебя. Конечно, я мог и сам всё в одиночестве обдумать, но я так не могу. Мне легче обсудить с кем-нибудь, поэтому я решил это сделать с Тиил.

– Кто она для тебя?

Клем весь даже покраснел и опустил взгляд, словно боялся посмотреть мне в глаза. Он нервно теребил в пальцах карандаш, как будто это могло его спасти.

– Ну, вообще мы с ней очень хорошо дружим, но… – он глупо заулыбался. – Возможно, мы уже скоро будем встречаться.

Он глянул на меня большими глазами, с таким волнением ожидая моей реакции. А я даже и не знал, что мыслить или чувствовать. В принципе, мне было всё равно. Радостно, конечно, за эту будущую пару, но мне было сейчас не до них.

– Поздравляю, – я слабо улыбнулся, замечая, что настроение стало черепашьим шагом подниматься.

– Ты так говоришь, будто мы собираемся жениться, – усмехнулся Клем. – Но на самом деле, мне обидно, что мы с Тиил разного мнения о десептизме. Не хочется как-то с ней ссориться после стольких лет дружбы, а…

– Хватит о десептизме, – вдруг резко прервал его я, даже сам от себя такого не ожидая. – Давай поговорим о чём-нибудь другом.

Я просто не мог больше всего этого терпеть, как бы странно это ни выглядело. После вчерашних происшествий и споров о десептизме мне вдруг стало как-то противно не только об этом разговаривать, но и думать. Особенно после той истории о сестре Агаты, которая покончила с собой из-за меня. Чёрт возьми, как это вообще всё началось? С чего?

Я вспомнил, с каким недовольством и отвращением приехал в маленький Сандерелис после крупного города Фоглэнд. Через полгода, наблюдая за этими жизнерадостными и наивными людьми, я создал теорию о десептизме и назвал всех тех, кто верил в мистику, десептиками. Поэтому в попытке достучаться до людей и постараться найти как можно больше единомышленников, я создал блог в интернете, где стал доходчиво и понятно разъяснять свою точку зрения, оспаривая всякую новую новость о каком– либо происшествии, которую СМИ пытались замаскировать под видом сверхъестественного события. Впоследствии этот блог и попал под влияние ранее вирусной рекламы, при которой многие подростки из Сандерелиса стали интересоваться моей точкой зрения и распространять мою мысль, дабы поддержать и отметить то, что они со мной согласны. После этого у каждого было слуху моё имя, но при этом никто не имел понятия, как я выглядел на самом деле и кем был.

И вот тогда всё это началось. Ещё когда я был в девятом классе.

– Ладно, – пожал плечами Клем, когда понял, что никаких объяснений от меня сейчас не добьётся. – Я давно ещё хотел спросить… Кем ты считаешь себя? Я имею в виду натуралистом, реалистом, физикалистом или кем-нибудь другим?

Секунду я размышлял над тем, рассказывать ему или нет, но решил всё-таки доверить ему некоторую часть своих идей. Может, таким образом мне будет легче? Может, так я сброшу с себя лишний груз? Кто знал. Но помощника или даже некого ученика мне не хватало. И уже очень давно.

– Эссентист.

Парень на мгновение застыл, затем задумался, нахмурившись, и только потом понял, что не слышал об этом раньше. Непонимание смешалось с удивлением на его лице, когда он вновь с любопытством посмотрел на меня.

– Кто?

– Человек, задающийся вопросами о смысле жизни, существовании человечества и всей Вселенной. Человек, который пытается найти сущность всего, – не без гордости ответил я, наблюдая за соседом.

– Но я не слышал раньше об этом, – всё так же недоумевал он. – Но это жутко интересно. Это ты тоже что-то новое придумал, да?

– Угадал, – я не смог сдержать улыбки. – Эссентизм происходит от латинского слова «essentia», что означает «сущность».

– Говоришь так, будто ходячая Википедия, – хихикнул Клем, который явно не удержался от шутки. – Извини, просто… Я хотел сказать, что есть одно направление в философии от этого латинского слова, которое называется эссенциализм, а не… Эссентизм.

– О, я знаю об этом, – хладнокровно сказал я. – И я это учёл. Но у тебя может возникнуть путаница в этих двух понятиях и философиях, если я не расскажу то, что придумал именно я.

– С этим, пожалуй, соглашусь, – улыбнулся собеседник. – Ладно, я тебя внимательно слушаю.

– Эссентизм – это философия, предполагающая, что у всего есть свой смысл, своя сущность и причина существования, что бы это ни было. И всё это заложено отнюдь не каким-нибудь там Богом или кем-нибудь ещё, а самой Вселенной. Когда Вселенная родилась, тогда и родился смысл её существования, который мы, к сожалению, ещё не познали. Однако для чего-то она существует? Зачем же она всё-таки есть? Именно это и пытается выяснить эссентизм. Все вопросы, которыми человек может задаваться насчёт причин, природы и предназначения, – всё это входит в эссентизм. Он включает в себя исследование мира, нахождения его смысла, докапывания до правды, до самой сущности или сердцевины всего бытия, до его глубины, где его поверхность является тем, что мы видим каждый день, не придавая этому значения. Эссентизм же на всё обращает внимание, пытаясь понять, зачем всё это нужно, и создать единую, но очень сложную картину мира. Эссентизм берёт от всех остальных ветвей философии: от натурализма, от реализма, от всего, что тоже пытается понять мир таким, какой он есть. Однако каждая из этих философий что-то предполагает или утверждает, тогда как моя идея всё собирает вместе и пытается разобраться, что правильно, а что нет. В чём есть смысл, а в чём его просто не существует. Вот этим я и занимаюсь.

– Интересно, – с восхищением прошептал Клем, во все глаза глядя на меня от удивления и возбуждения. Он весь светился энергией и новыми идеями и догадками. – Но зачем ты всё это придумал?

– Я долго пытался найти себе подходящее направление, по которому буду жить, но не смог найти, – равнодушно пожал плечами я. – Поэтому решил создать нечто, что идеально подойдёт для меня. И что сможет не только мне, но и другим людям помочь найти своё место во Вселенной.

– А ты кому-нибудь ещё рассказывал про эссентизм? – поглощая каждое моё слово, спросил парень.

– Нет, только тебе одному, – чем-то признал я.

Бирюзовые глаза соседа загорелись.

– Почему?

– Потому что ты умный мальчик, – холодно усмехнулся я. – Я обдумал вчера вечером наш разговор и понял, что ты вполне способен понять ход моих мыслей и идей, что ты справишься со всем этим.

На самом деле, это была далеко не главная причина, по которой я рассказал об эссентизме Клему. Конечно, я ему ещё не доверял, потому что ещё слишком рано было для этого, я просто проверял его на прочность и на умственность.

Однако после вчерашнего… Моё одиночество попало под удар. Мои идеи могли быть похоронены вместе со мной, и никто не узнает то, о чём я так долго бился всю жизнь. И мне не хотелось этого. Я смертен. А после вчерашних избиений я почувствовал это каждой клеточкой тела. До сих пор остались синяки, выглядевшие на моей бледной коже яркими тёмно-фиолетовыми с оттенком зелёного бутона. Смерть рано или поздно придёт за мной. Я умру. Кто знал, может, это произойдёт сегодня вечером или завтра с утра? А если это и вправду так? То тогда что? Эссентизм умрёт, даже не начав жить. Никто о нём не узнает, как и обо мне. Никто не начнёт усердно размышлять, искать ответы, мучиться над вопросами по ночам.

Моя жизнь будет прожита зря.

А я не мог такого допустить. Не хотел. Именно поэтому я решил рассказать обо всём Клему. Пусть тот в дальнейшем разнесёт об эссентизме на весь Сандерелис, как это было и с десептизмом. Однако прежде, чем парень это сделает, нужно было подготовить его. Эссентизм не так прост, как десептизм. Всё сложнее. А я любил сложности.

– О, не сомневайся во мне, – просиял Клем и посмотрел на меня решительным взглядом. – Я готов следовать за тобой и быть с тобой!

– Не торопись, нам ещё многое следует обсудить и понять, – мне было забавно видеть такого возбуждённого собеседника. Он был похож на неуклюжего мальчика, который пытался в первый раз в жизни сделать всё гладко.

– Прости, – юноша смущённо улыбнулся. – Просто знай, что я готов. Ко всему готов.

– Я уже это понял ещё вчера.

– Значит, ты не думаешь, что я тебя подведу? – с надеждой спросил он.

– Нет, конечно, с чего ты взял? – хладнокровно усмехнулся я. – Я знаю, у тебя всё получится. Осталось только во всём разобраться.

– Да, это точно, – Клем был по-детски счастлив, точно был единственным учеником, кому поставили пять по самому сложному предмету. – Значит, эссентизм в простой и короткой форме ищет смысл всего?

– Верно.

– Это хорошо, – кивнул он, задумавшись. – Знаешь, я ведь тоже иногда задаюсь вопросами бытия… Иногда интересно поразмышлять о Вселенной, о других возможных цивилизациях, о нашем месте в огромном, бесконечном космосе, о том, зачем вообще нужно человечество… Порой интересно думать о таком. Но признаться честно, я не могу долго и усердно так думать. Надоедает. А ещё быстро устаёшь.

– И что же ты думаешь насчёт других цивилизаций? Они существуют? – поинтересовался я, внимательно следя за каждым движением соседа.

– Ну… – он задумался. – Я считаю, что инопланетяне, если их так можно назвать, существуют. Я в этом уверен.

– Почему?

– Ну знаешь… – Клем пытался подобрать слова. – Иногда показывают по телевизору странные символы и круги на полях, показывают ещё фотографии с инопланетными дисками и всё в таком же духе. Это что-то наподобие с мистикой. Но не из-за этого я так уверен, хотя это тоже имеет своё влияние… Я думаю, что среди такой большой Вселенной всё же должен хоть кто-то существовать. Ну просто не можно быть так, что мы одни в пустом космосе… Вселенная огромная и в ней всякое может быть, наши технологии просто не слишком хорошо развиты, чтобы это проверить.

На несколько секунд я задумался над этими словами.

– Когда-то я тоже думал так, пока ко мне не пришла такая мысль, что уже много лет мы всё живём, изучаем, развиваемся, но до сих пор не нашли никого и ничего во Вселенной, – проговорил я. – Нам жадно давать деньги на космические аппараты, экспедиции, ракеты и так далее. Нам жадно тратить деньги на своё же развитие и понимание того, какое место мы имеем во Вселенной. И после всего этого, после этого одиночества в космосе, у меня иногда появляется ощущение, что мы уже никого не сможем найти.

– Если, конечно, кто-нибудь не найдёт нас первее, – с энтузиазмом заметил Клем и широко улыбнулся. – Ведь и такое может быть.

– Верно, – спокойно кивнул я. – Но что мы будем делать в этом случае? Снято много фильмов про космос, пришельцев и тому подобное, в которых показано, как люди начинают паниковать, угрожать инопланетянам, считать их врагами. И от этого люди кажутся тупыми. Конечно, если пришельцы будут нам угрожать, то нужно будет защищать свою планету, но с другой стороны нужно попытаться выйти с ними на контакт. Мирный контакт. Однако люди всё равно будут казаться глупыми. Они как будто не смогут осознать то, как им повезло узнать, что они не одни, узнать их смысл существования, их место во Вселенной, свою сущность. Человечество просто глупое, тогда как считает себя умнее всех и не знает, куда деть свою жадность, гордость и непокорность. Столько книг написано про это и остальные наши пороки, а всё без толку. Бесполезно. Тщетно исправлять человека.

– И как же мы будем выглядеть в глазах, если они есть, пришельцев? – с осторожным любопытством спросил парень.

– Испуганным, тупоголовым стадом. Стыдно за себя же будет.

Клем нахмурился, явно не до конца соглашаясь с моей точкой зрения, и хотел было уже возразить, как вдруг в коридоре раздался какой-то шум и возня. Послышались звуки драки, а затем и чей-то вскрик. Лицо соседа вдруг побледнело, он судорожно взял меня за руку и быстро повёл в сторону выхода из класса. Я даже возразить не успел, как оказался за пределами кабинета. Я вырвал руку из хватки Клема и хотел было уже раздражённо высказать ему всё свое негодование, как меня остановила развернувшаяся картина, в центре которой был Яанн Марс.

Высокий, сильный, с белыми растрепавшимися волосами, он стоял посередине коридора и над чем-то громко смеялся низким, грубым голосом. Он был одет в красную толстовку с какими-то надписями и в чёрные рваные джинсы. Типичный хулиганский вид, не хватало ещё биты и сигареты в руках. Он возвышался над каким-то парнем, который лежал на полу, опираясь спиной на шкафчики. Злобными от ярости глазами цвета морской волны он смотрел то на своего обидчика, то на собравшихся вокруг зевак, которые решили понаблюдать очередной конфликт. У лежащего оказалась красивая копна волос цвета молочного шоколада, худое, слегка горбатое тело, тёмные штаны на подтяжках и белая рубашка. Но при этом всём его внешность портили небольшие шрамы на лице от прыщей и руки разного размера: правая была короче левой, отчего рубашка была специально отрезана в нужном месте.

– Ты так и не вернул мне должок, ублюдок, – Яанн перестал смеяться и с вызовом просмотрел на лежащего красно-карими глазами. – И сколько же раз мне придётся тебя бить, чтобы ты мне наконец всё вернул?

– Да пошёл ты, – парень на полу плюнул кровавой слюной. Только сейчас я заметил, что у него губы были в крови.

– Я-то пойду, но ты от меня так просто не отделаешься, – парировал блондин, скрестив руки на груди.

– Отстань от моего брата, – оправившись от ужаса, Клем вдруг сорвался с места и остановился перед обидчиком, ткнув тому пальцем в грудь. – Что тебе вообще от него нужно?

Я был слегка удивлён, узнав, что у Клема был брат. Однако вспомнив, что он рассказывал мне о том, как появился в моей школе, я даже припомнил имя его брата – Нат. Может, это было сокращение от полного имени Натаниэль?

– Он мне задолжал или ты этого не знал? – усмехнулся Яанн. – Надо же, младшенький брат защищает старшего. Разве он сам не может за себя постоять? Ах да, он же у нас инвалид, – он ядовито захихикал.