Текст книги "Огонь и дождь"

ГЛАВА 25

Крису ужасно хотелось пойти посмотреть эту игру. Он хотел преодолеть в себе страх перед атмосферой стадиона, перед свиданием с предавшими его когда-то болельщиками, он не хотел более оставаться сторонним наблюдателем. Он жаждал вновь почувствовать наслаждение, дарованное ему когда-то лучшей в мире игрой. Теперь он понимал, как недопустимо долго он не имел возможности ощутить это счастье.

Однако сейчас ему больше всего хотелось посмотреть хороший бейсбольный матч. Он соскучился даже по запаху «горячих собак» и баночного пива, он соскучился по резкому щелканью биты о мяч и реву толпы. Ему не терпелось посмотреть, как играет его родная команда, сохранили ли форму его старые друзья, и хорошо ли вписались в нее новички.

Рядом с ним в машине сидел Джефф, решивший сопровождать его на стадион в Сан-Диего, и они не заметили, как пролетело время за разговором об их любимой игре. Они вспоминали о том, какие игры им удалось увидеть, когда они были детьми, какие игроки были их кумирами. Джефф оказался серьезным болельщиком. Их рассказы отличало лишь то, что большинство профессиональных игр Крис посещал вдвоем с Оги и очень редко – с товарищами. Джефф предпочитал умалчивать о своих спутниках, и Крис прекрасно понимал, что лучше его об этом не расспрашивать.

– Мы с Риком планируем эксперимент, – после минутной паузы в их беседе сообщил вдруг Джефф.

– О, на самом деле?

– Нам нужны двухканальные радиопередатчики.

– Хорошо, – и Крис отложил в памяти посетить на той неделе магазин электроприборов в Эскондидо.

– И еще – можно было бы провести в склад телевидение?

– Тебе так хочется не отрываясь от работы смотреть репортажи Кармен, да? – удивленно оглянулся на Джеффа Крис.

– Не напоминай мне лишний раз про свою жену. – Джефф с силой потер ладонями виски. – Она медленно препарирует меня на потеху публике, а потом пытается утешать с помощью слезливых писулек на ветровом стекле машины.

– Бывшую жену, – поправил его Крис. – Она оставила тебе записку? – Крис дословно помнил все, что Кармен сообщила в своем последнем репортаже. Она побеседовала с одним из друзей детства мистера Кабрио, и он описал ей Джеффа как выдающуюся личность, – хотя это для нас уже не новость – который к тому же протягивал руку помощи изгоям общества и иногда подстраивал шуточные каверзы своим соученикам по высшей юношеской школе. Еще она добавила, что он весьма тяжело переживал смерть своей матери, и что было ему тогда всего тринадцать лет.

– Да, она оставила мне записку, – отвечал Джефф дрогнувшим голосом.

Крис включил радио, настроенное на спортивную радиостанцию. Передавали предварительный обзор перед игрой. Он начал подпевать «Возьми меня с собой на матч».

– Ты снова в своей стихии, – сказал Джефф.

– О да.

– Когда ты сказал, что хочешь пойти на матч, мне показалось, что ты боишься, как бы тебя снова не облили там дерьмом, или что-то в том же духе?

– Да, ты прав. – Крис с силой уперся ладонями в руль.

– Как ты думаешь, что самое худшее может с нами случиться?

Крис вздохнул.

– Ну, что кто-нибудь сподобится меня опознать и устроит шумиху по поводу того, какой же я осел, что у шел из бейсбола, а это, как нетрудно догадаться, всполошит кучу народа на стадионе, и мое присутствие будет обсуждаться на все лады. В общем-то ничего серьезного, – он засмеялся. – Однако, пока я сохраняю инкогнито и разгуливаю там как некий мистер Джой Фанат и никто больше, я надеюсь, что все будет в порядке.

Они нашли место для машины уже на самом краю автомобильной стоянки, заполненной толпой болельщиков. Дневной свет быстро шел на убыль, но Крис предпочел надеть солнцезащитные очки, пока шел через стоянку. Кроме того, он открыл багажник и извлек оттуда две коричнево-оранжевые бейсбольные кепки.

– Камуфляж, – с улыбкой пояснил он, протягивая одну Джеффу. – Здесь все ходят в таких. Сольемся с массой.

Джефф рассмеялся, напяливая кепку, и его лицо неожиданно изменилось. Впервые он не казался чужим. Он выглядел как коренной житель Сан-Диего.

Они прокладывали себе путь через автомобильную стоянку, забитую машинами, разукрашенными в цвета игравших сегодня команд. Крис вдохнул аромат жареных цыплят и пива, витавший в летнем воздухе стадиона, и почувствовал прилив острой ностальгии по спорту.

Подойдя к кассе, он волновался так, что сердце, казалось, вот-вот выскочит у него из груди. Они тихо встали в очередь за билетами. Крис был слишком возбужден, чтобы говорить. Однако пока все шло нормально. Он взглянул на свое отражение в стекле над окошечком кассы и с трудом узнал сам себя в солнцезащитных очках и кепке.

Но седоватый, средних лет продавец билетов справился с этой проблемой до обидного легко.

– Крис Гарретт – воскликнул он, выражая набор самых лучших чувств в неправдоподобно широкой улыбке.

Крис замер, его улыбка приросла к губам. Позади него по очереди прокатился шепот, потом на мгновение стих, чтобы тут же возобновиться с новой силой.

– Как поживаете? – обратился он к кассиру, словно к старому другу. Он передал в окошечко кассы деньги на два билета.

– Отлично! – Все еще улыбаясь, кассир протянул ему билеты. – Рад видеть тебя, земляк, – добавил он – С тех пор, как ты вне игры, она уже не та.

– Спасибо, – только и сказал Крис, удивившись комплименту. Он выбрался из очереди, стараясь ни с кем не встречаться глазами, и только тут обнаружил, что Джеффа нет больше рядом с ним. Он заметил его на изрядном удалении, разглядывавшего автомобильную стоянку.

Крис приблизился, чтобы отдать ему билет. Джефф щелкнул по козырьку его кепки.

– Эффективная маскировка, – сказал он.

– Это все случайно, – оправдывался Крис, в то же время не в силах подавить свое замешательство оттого, что его с ходу распознали.

Они прошли под широким козырьком позади трибуны по направлению к воротам. Крис снял очки. На них навалился неистребимый запах «горячих собак» и гомон болельщиков, уже занимавших свои места Крис сверился с билетом, чтобы не потерять направления.

– Ты знаешь, – неожиданно сказал он, оглядывая торговые палатки, – я никогда раньше не ел «горячих собак», но в бейсболе, по-моему, есть что-то такое, из-за чего я буду чувствовать себя нарушителем правил, если не съем хотя бы одну.

Джефф ничего не ответил. Он весь напрягся. Ею шаги стали неловкими и скованными. Крис подумал, что он старается быть готовым к любым неприятностям.

– Эй, как насчет пары сосисок и пива перед тем, как мы отыщем свои места? – более настойчиво обратился он к Джеффу.

– Хм-м-м! – нахмурился Джефф. – Ну что ж, пожалуй, ты прав.

Они пристроились в одну из очередей, тянувшихся от палаток с сосисками, и Криса тут же насторожил шепот, раздавшийся за его левым плечом. Стоявшие вокруг них люди откровенно разглядывали его, кивками указывая на него соседям. После пятилетнего разрыва с этим миром он не ожидал, что его столь легко опознают. Невольно он задрал повыше подбородок и расправил плечи. Он не позволит себе спасовать, кто бы ни посмел съязвить по его адресу.

Один из мужчин, стоявших в очереди слева от него, легонько пихнул его локтем.

– С тех пор, как ты ушел, не могу уговорить свою бабу пойти со мной на игру, – произнес он, скаля зубы в улыбке.

Крису хватило самообладания уловить в его словах грубоватый комплимент. Он улыбнулся в ответ.

– Забавно! А мне ее и уговаривать никогда не приходилось. – Его покоробило от двусмысленности отпущенной им же самим шуточки. Он чертовски долго не общался с подобного сорта людьми, однако мужчина в ответ на его сальность с готовностью загоготал, а к нему присоединился его приятель, низкорослый тип с длинными волосами, стянутыми в конский хвост на затылке, и маленькой серьгой в одном ухе.

– Ты отлично выглядишь, Гарретт, – раздался голос из задних рядов очереди. – Политиканам придется потесниться, чтобы дать тебе место. Как твоя рука?

Крис поднял повыше свою правую руку.

– Она просто динамит, когда я бросаю бумаги себе на стол. – Он обернулся на Джеффа, который с безразличным видом смотрел в пространство из-под козырька своей кепки, словно происходящее вокруг его совершенно не интересовало и он никогда раньше даже в глаза Криса не видел.

Еще один мужчина – и парочка женщин – образовали возле Криса нечто вроде круга. Очередь смешалась. Это захватило его врасплох, ведь такого не случалось с ним уже несколько лет.

– Они не любят тебя там, в Долине Розы, – вмешался болельщик постарше, одетый в куртку с цветами команды младшей лиги. – Возвращался бы ты в свою команду, где ты был на своем месте.

Тип с сережкой тронул его за локоть.

– Я встретил тебя однажды, когда еще жил в Нью-Йорке. Вы играли с нью-йоркской командой, и я был ее большим поклонником. Я целую неделю до этого мечтал о том, чтобы ты заболел или случилось что-нибудь такое, чтобы ты не смог играть. Ведь, когда ты выбрасывал, у твоих противников не оставалось шанса выиграть.

– Надо думать, это комплимент, – засмеялся Крис. – Тогда спасибо.

Между рядами взрослых протиснулся мальчишка лет десяти. Из зажатой в руке стопки бейсбольных карточек он выдернул одну и протянул ее Крису вместе с авторучкой.

– Вы не могли бы дать мне автограф, мистер Гарретт? – попросил он.

Крис взъерошил мальчишке волосы. А потом надписал карточку, пользуясь услужливо подставленной спиной болельщика из Нью-Йорка. Он вряд ли мог вспомнить, когда ему приходилось в последний раз давать автограф.

Он уже протягивал карточку обратно пацану, когда из круга людей выступила особа женского пола и заглянула Крису в лицо. Она была яркой блондинкой. Юной. Дерзкой.

– Привет, Крис, – сказала она.

Он равнодушно взглянул на нее. Ее темноволосый спутник предпринимал отчаянные, но безуспешные попытки вытащить ее из круга.

– Ты верно, не помнишь меня? – не унималась юная особа.

– Нет, извините, – покачал он головой.

– Ким Рикерт, – напомнила она. – Это было довольно давно, еще во времена «до Кармен Перес» – если ты понял, что я имею в виду.

Болельщик из Нью-Йорка многозначительно хмыкнул, и Крис невольно покраснел. Он совершенно не помнил эту красотку, но не думал, что она лжет. Скорее всего он действительно переспал с ней однажды. Может, даже несколько раз.

Ее приятель со стоном снова потянул ее за руку.

– Идем же дальше, Ким.

– Мы скучаем по тебе, Крис! – крикнула она на прощанье через плечо.

Мужчины загоготали, когда Крис, словно спохватившись, зажал руками уши все еще стоявшему возле него пацану.

– Ты ничего не слышал, понятно? – спросил он, тоже рассмеявшись.

– Ах, ах, – фыркнул тот с ухмылкой и скрылся вместе со своей карточкой за взрослыми, скорчив на прощание рожу.

Люди продолжали толпиться вокруг Криса и Джеффа. Крис заметил, что трое полицейских, остановившихся неподалеку несколькими минутами раньше, все еще ждут, когда он выберется в их сторону из толпы. Все трое смеялись.

– Ты бы не мог потрудиться и надписать еще один автограф? – спросил один из них, протягивая салфетку. – Это для моего паренька, – подмигнул он.

– Ага, – заржал его приятель, – для паренька, которому всего сорок пять лет от роду.

– Мне всего сорок два, – вознегодовал первый офицер. Он не спускал глаз с Криса, расписавшегося на салфетке.

Подняв голову, Крис обнаружил, что третий офицер, настороженно прищурившись, разглядывал Джеффа.

– Уж не тот ли ты создатель дождя, парень? – спросил он наконец.

Крис никогда раньше не видел страха на лице Джеффа, однако сейчас он без труда смог опознать это чувство. Впервые за все время, которое Крис его знал, Джефф не нашелся что сказать в ответ. Видеть его полную растерянность и замешательство было ужасно больно.

– Черт! – громко воскликнул Крис, и полисмен обратился к нему. – Я забыл в машине бинокль.

Он поймал глазами взгляд Джеффа, и через мгновение на смену растерянности в его глазах зажегся огонек понимания.

– Мы могли бы обойтись и без него, – подыграл он Крису.

– Ни за что! Уж лучше я обойдусь без пива. – Он отправился к выходу, по дороге кивнув полицейскому. – Мы сейчас вернемся. Рад был видеть вас, парни.

Джефф, не отставая ни на шаг, двинулся за ним. Лишь за воротами стадиона они смогли перевести дух, наслаждаясь свободой, особенно Джефф.

– Джой Фан, – мрачно сказал он.

– Прости. Я действительно ничего подобного даже представить не мог.

Пока они были на стадионе, сумерки заметно сгустились, и автомобильная стоянка стала в этот час смешением света и теней.

– Надо думать, у тебя в автомобиле и в помине не было бинокля? – устало спросил Джефф.

– Совершенно верно.

– Так что же мы теперь предпримем? Крис слегка обнял Джеффа за плечи.

– Мы сейчас сядем в машину, чтобы прямиком отправиться в Долину Розы и в целости и сохранности упрятать тебя в твою келью в Шугабуше.

Джефф ответил не сразу, однако Крис почувствовал, как тот успокоился.

– Я мог бы отправиться куда-нибудь в кино, а потом вернуться, чтобы подобрать тебя, – предложил Джефф. – Ты ведь прямо психуешь при мысли об игре.

Крис убрал руку с его плеч.

– Это ведь не последняя игра, – отвечал он. Дальше они шли в молчании, и по мере того, как гул голосов болельщиков затихал за их спинами, стали слышны их собственные шаги по асфальту стоянки.

Крис сел в машину и, нагнувшись, распахнул дверцу перед Джеффом, все еще в нерешительности оглядывающимся на стадион.

– А ты уверен?.. – спросил он Криса.

– Влезай, – кивнул Крис на сиденье рядом. – Пора нам убраться отсюда.

Никто из них не произнес ни слова, пока Крис проезжал Долину Миссии и выруливал на шоссе. Наконец Джефф покачал головой.

– Предмет твоего великого страха, – съязвил он. Крис лишь улыбнулся про себя. Он не слышал ни одного худого слова – по крайней мере сказанного в лицо. Похоже, они помнят лишь о его победах, заболев коллективной амнезией во всем, что касается его неудач в последний спортивный сезон.

– Ты бы не смог повернуть туда? – внезапно спросил его Джефф, указывая на ответвление от основной трассы.

– Сюда? – в недоумении спросил он у Джеффа.

– Давай, давай.

Крис пожал плечами и свернул с шоссе. Склон вывел их на дорогу, огибавшую Долину Миссии.

– Останови здесь. – Джефф указал на какую-то забегаловку, и Крис послушно заехал на автомобильную стоянку перед входом.

– Тебе ничего не надо купить? – спросил Джефф, выходя из машины.

Отрицательно покачав головой, Крис уселся поудобнее, собираясь ждать.

Через несколько минут Джефф вернулся, держа в руках объемистый коричневый пакет.

– Благодарю, – сказал он, застегивая ремень безопасности. – Ну а теперь – не прокатиться ли нам еще немного по этой же дороге?

– Ты что-нибудь здесь забыл? – скептически спросил у него Крис.

– Доверься мне, – отвечал Джефф, одарив его своей чарующей улыбкой.

Крис проехал еще около мили, попав в водоворот дорог, пересекавших Долину Наконец Джефф указал на небольшой загородный комплекс.

– Заруливай к ним на стоянку. Крис повиновался.

– Постарайся проехать как можно дальше вглубь, – руководил его действиями Джефф. – Ну вот, отлично. – Теперь он улыбался во весь рот, и, оказавшись у заднего края стоянки, Крис начал понимать, в чем тут дело. Они остановились на краю обрыва над Долиной Миссии. Стадион, залитый ярким светом прожекторов, был перед ними как на ладони.

Он взглянул на Джеффа, а тот протянул руку и выключил зажигание.

– Устраивайся поудобнее, – посоветовал он Крису, откидывая назад спинку своего сиденья. Затем он развернул то, что было в пакете. Запах горячих сосисок тут же заполнил машину. Крис расхохотался.

Джефф извлек сосиски из пакета, где к тому же лежали и пара банок пива, и кулек соленых орешков, и пачка хрустящих хлебцев. Он снова протянул руку и включил зажигание. Заработал радиоприемник, и Джефф прибавил звук настолько, что в их уши ворвался громкий гул толпы на стадионе.

Он протянул Крису банку с пивом.

– Ну, Кабрио, и ушлый же ты тип, – все еще смеясь, проговорил Крис.

Джефф распечатал свою банку и приветственно приподнял ее.

– За твою команду.

– За тех, кто нагоняет дождь, – отвечал Крис и, откинувшись в кресле, с наслаждением слушал щелканье биты.

ГЛАВА 26

Было уже поздно, когда Кармен, все еще находившейся в студии, позвонил Деннис Кетчум. Он сказал, что хочет видеть ее у себя в кабинете. Сегодня вечером. Сейчас.

Она почти не волновалась, постучав в двери его кабинета. Это не могут быть плохие новости. Все отзывы, полученные на ее репортажи, были положительные.

– Присаживайся, Кармен, – обратился к ней Деннис и зашелся в приступе оглушающего, хрипящего кашля, который часто мучает многих курильщиков. Кармен опустилась в кресло возле входной двери, пока Деннис прокашлялся и закурил очередную сигарету.

– Ну, – начал он, развернув свое кресло в ее сторону и слегка улыбаясь, – я начинаю думать, что мы будем последними идиотами, если не дадим тебе по крайней мере пять раз в неделю выходить в эфир.

– Совершенно верно, – ответила она, стараясь не выдать своей мимикой огромной неожиданной радости, затопившей все ее существо. – Вы именно ими и будете.

Деннис ухватил лежавшую перед ним на столе стопку писем и перебросил ее Кармен. Она подняла руки, безуспешно пытаясь помешать конвертам сыпаться с ее колен на пол.

– Все эти телезрители просят за тебя, – продолжал он, кивком головы указывая на письма, – и это даже немного напоминает мне былые времена.

Ей становилось все труднее сдерживать свою улыбку. Кармен не желала выглядеть такой простушкой.

Деннис снова зашелся в кашле, потом потряс головой, и на его лице проступила тень удивления. Удивления, и чего-то еще. Восхищения?

– У тебя талант делать из дерьма конфетку, Кармен, – сказал он. – Я не скрываю, что сильно сомневался в тебе, в твоей способности продолжать работу после всего, что творилось в вашей семье в последние годы. Однако, черт бы меня побрал, ты здорово впечатляешь меня, детка.

Она скрестила ноги, наконец-то полностью овладев собой, своими эмоциями.

– Итак, это может означать, что «Новости после девяти» оплатят мне дорожные расходы, если мне придется предпринимать поездки для продолжения расследования?

– Я сам подпишу счет. – Он подался вперед, упершись локтями в колени и пытливо глядя ей в глаза. – За этим малым действительно что-то скрывается, не правда ли? Ты уже подобралась к разгадке?

– Я не уверена, – уклонилась она от прямого ответа.

Она не имела ни малейшего представления о том, что ей еще удастся разузнать о Джеффе и что если даже она что-нибудь и откроет, то искомое окажется чем-то действительно стоящим внимания.

– Ну, пока ты неплохо управляешься. Держи зевак в напряжении и продолжай разрабатывать историю Кабрио. Не торопись. Позаботься лишь о том, чтобы сенсацию не увели у тебя из-под носа. – Он снова сел прямо и вытащил новую сигарету. – В редакции остальных программ рвут на себе волосы, – продолжал он, выпуская дым из ноздрей. – Они оказались в этом деле на нулях, и их рейтинг падает с каждым днем. Не позволяй им догнать тебя, Кармен. Я верю, что ты сумеешь верно рассчитать время.

После полудня, ближе к вечеру, бездумно наблюдая из окна за танцующими хлопьями пепла от очередного пожара, Кармен со студии позвонила одному из школьных учителей Джеффа.

– Я преподавал химию в течение сорока лет, – раздался в трубке голос Франка Хоуэлла. – И лишь трое моих учеников запали мне в душу. А первым в этом списке значится Роб Блекуэлл.

Наконец-то она снова напала на след. Кармен с облегчением вздохнула. Библиотекарша в Высшей юношеской школе в городе Черри-Хилл, штат Нью-Джерси, оказалась более сговорчивой. По записям в регистрационной книге она выяснила, что Роберт Блекуэлл являлся читателем в их библиотеке в течение трех лет, а в тысяча девятьсот семьдесят третьем году окончил школу в возрасте шестнадцати лет. Она была даже настолько любезна, что сообщила Кармен телефоны нескольких учителей, работавших в то время в их школе. Остаток дня Кармен провела в бесплодных попытках разыскать хоть кого-то из них с помощью телефонной книги. Ей повезло лишь связаться с Лилиан Фелпс, пожилой дамой, преподававшей когда-то английский язык, однако она совершенно не помнила Роберта Блекуэлла.

– Возможно, он больше интересовался наукой, чем языком, – сказала ей Кармен, и Лилиан Фелпс порекомендовала ей обратиться к Франку Хоуэллу, который совсем недавно ушел на пенсию, а до того работал учителем химии.

Франк Хоуэлл производил впечатление энтузиаста, преданного своему делу и наделенного необычайной ясностью мышления. Кармен с ходу решила открыть перед ним карты с целью окончательно убедиться, что случайности исключаются и что Джефф Кабрио и Роберт Блекуэлл, когда-то учившийся в школе в Черри Хилл, являются одним лицом.

– Роберт Блекуэлл считает, что способен помочь нам бороться с засухой, создавая дождь, – сообщила она, стараясь изо всех сил, чтобы голос ее звучал совершенно нейтрально и в нем не проскочило ни капли цинизма.

– Осаждением облаков? – хмыкнув, спросил Хоуэлл.

– Нет. Каким-то новым способом.

– Ну что ж, – не торопясь произнес Хоуэлл. – Это не удивляет меня. У Роба была настоящая научная жилка. Талант. Божий дар. Хотя в молодости он иногда и отваживался на безрассудные эксперименты.

– Безрассудные?

– Да. Однажды он умудрился устроить взрыв в химической лаборатории. Я уверен, что этот опыт он придумал, лежа ночью у себя в кровати, а не вычитал из книжки. – Бывший учитель глубоко вздохнул. – Правда заключалась в том, что ко второму году обучения Роб уже шел на голову впереди меня. Мне пришлось пойти в департамент образования и сказать им, что нам надо придумать нечто, способное увлечь этого мальчика, иначе мы его потеряем. И тогда они с помощью профессора Ратгерса разработали для него специальную программу. Разрешили ему по несколько часов в день посещать курсы по математике и естественным наукам в колледже. Его семье это влетело в изрядную сумму, однако его отец – я полагаю, это был его приемный отец – не пожалел денег.

Впервые за все время своих поисков Кармен смогла достаточно четко представить себе Джеффа в подростковом возрасте. Серьезный, талантливый, далеко опередивший своих соучеников и учителей. Возможно, даже возмущавший их этим.

– А каким он был в общении с другими людьми? – спросила она.

– В общении? Я как-то не обращал на это особого внимания. Меня не интересовала эта сторона его характера.

– Ну, я имею в виду, не отстранялись ли от него остальные ребята, как это обычно бывает с паиньками-отличниками, по их понятиям слишком умными.

– Никогда, – заявил Хоуэлл. – Его просто невозможно вообразить себе паинькой. Он постоянно испытывал судьбу.

– Например?

– Хм-м-м. Он всегда находился на грани срыва. Если вы говорили классу: «Прекратите разговоры и все такое прочее», – он непременно начинал говорить, да погромче, чтобы иметь возможность выяснить, что означает «все такое прочее». Или если он составлял какую-то смесь и вы говорили ему положить два грамма какого-то вещества, он непременно постарался бы проэкспериментировать, что получится, если добавить не два грамма, а три.

– Вы описываете его довольно безответственным и импульсивным.

– О, это вовсе не так, – с улыбкой возразил Хоуэлл. Он явно испытывал не только уважение к юному Роберту Блекуэллу, но в равной степени и любовь. – Он просто-напросто был любопытен. Подумайте сами, чего достигло бы сейчас человечество, если бы не любопытство ученых.

– Так вы говорите, что другие ученики не считали его выскочкой?

– Насколько я знаю, нет. Хотя, кажется, вокруг него больше крутились девочки. Но я не уверен, имеет ли это особенное значение. У него был друг, который тоже неплохо знал химию и увлекался ею. Кент или как-то еще, я не помню полного имени. Он тоже любил риск. Вот они и соревновались вечно между собой. А вы еще говорите о безрассудстве! Именно Кенту оторвало парочку пальцев, когда он подкладывал самодельную бомбу в шкафчик к другому ученику.

– Прелестно, – сказала Кармен. Хорошеньких же друзей выбрал себе Джефф.

– Они отстранили его от занятий, но ненадолго. Верно, решили, что парень изрядно наказал себя сам, изуродовав руку. А вообще-то они с Робом были не совсем схожи в своем увлечении наукой. Кент всегда выглядел каким-то странноватым, что ли, тогда как Робби производил впечатление обыкновенного любопытного мальчишки, которому хочется разобраться во всем, что его окружает.

Кармен размышляла над тем, насколько будет уместным еще один звонок в библиотеку. Она хотела бы, чтобы библиотекарша разыскала в регистрационных книгах сведения об этом Кенте, однако сильно сомневалась, что к ее просьбе отнесутся с пониманием.

– Вы упомянули, что у него был приемный отец, – сказала Кармен.

– Да. В конце концов я решил, что он не был Робу родным. Я не могу вспомнить точно, но тот человек был черным, а в жилах Робби не могло быть намешано черной крови.

– Роб был настолько белокурым?

– Да, ну, такой оттенок волос по-моему называют еще золотистым. А с его отцом был связан некий скандал.

– Скандал? – Кармен пододвинула к себе поближе блокнот и жирно подчеркнула это слово, невзирая на то, что их разговор записывался на пленку.

– Верно. Я не могу с уверенностью описать вам все в деталях, но точно могу сказать, что этот его приемный отец оказался в тюрьме. Что-то связанное с наркотиками. Мне кажется, там была замешана еще чья-то смерть, потому что посадили его надолго, и Робби пришлось искать себе приют у чужих людей как раз в год выпуска. Я уже было совсем решил взять его к себе, однако моя жена даже слушать об этом не пожелала. Вся эта неразбериха, я помню, неизбежно отразилась на его занятиях. Он сам не мог платить за свое обучение в колледже. Я был весьма обеспокоен тогда, глядя, как весь его нерастраченный потенциал уходит без толку, словно вода в песок. – Тут Хоуэлл на миг замолчал, словно решая про себя, следует ли ему рассказывать дальше. – Однажды я позвал его к себе в кабинет, чтобы обсудить с ним создавшуюся ситуацию. Он постарался свести разговор к эксперименту, который поставил на прошлом уроке. Я же стал на него давить. После я глубоко в этом раскаивался. По всей вероятности, я действовал не лучшим образом, потому что Робби не выдержал и заплакал. Это смутило его еще больше, и я позволил ему тогда уйти. А сам так и остался сторонним наблюдателем. Это был ребенок с больной, израненной душой, и я не видел способа ему помочь.

Кармен почувствовала хотя и нежеланный, но явственный укол сострадания к Джеффу. Ей придется думать долго и напряженно, прежде чем решить, под каким соусом подавать полученную сейчас информацию. Ее устраивала история про бесшабашного безответственного мальчишку, однако Кармен отдавала себе отчет в том, что даже эта история скрывает в себе подтекст борьбы за существование вопреки бедам и несчастьям. И эта сторона прошлого Джеффа Кабрио не вызовет к нему ничего, кроме симпатий зрителей. С этим часто приходится сталкиваться репортеру, который занят сбором фактов для освещения какой-нибудь истории. Наступает минута, когда эта история начинает существовать сама по себе, независимо от того, какую окраску желает придать ей журналист. Да, Кармен могла слегка приукрасить факты нужным ей образом, добиваясь соответствующей реакции аудитории, но ведь сама-то она все равно будет знать о напастях, скрываемых за бесшабашной бравадой Джеффа Кабрио, она не сможет забыть про его утраты, про преодоленные им препятствия.

– Итак, – сказал Франк Хоуэлл, по всей видимости заканчивая свой рассказ, – для меня несомненной радостью было заниматься с таким учеником, как Робби. И уж если он заявляет, что собирается создавать дождь, я бы на вашем месте отправился в магазин за зонтиком.

Уже садясь в свою машину на стоянке перед студией вечером того же дня, Кармен услышала, как кто-то позвал ее. Она обернулась и увидела Террел Гейтс возле ее собственного автомобиля – серебристого «мерседеса». Она старалась очистить капот от хлопьев пепла и сажи.

– Кажется, тебя можно поздравить. – Отряхивая ладони, Террел направилась в сторону Кармен. – Тебе добавили пару минут эфирного времени.

– Да, – отвечала Кармен, открывая дверцу своей машины.

– Это потрясающе. – Террел ослепительно улыбнулась, однако трудно было бы не заметить в ее голосе нарочитой снисходительности. Она держалась так, словно была воспитательницей в детском садике, поощряющей своего питомца за успешную мазню пальчиком по бумаге. – Я знаю, что к нам пришла целая куча писем, – продолжала она в том же духе. – Это просто счастье, что тебя еще помнят наши старые зрители. Тебе повезло, что они все еще живы и даже могут писать письма.

Кармен захлопнула дверцу машины, развернулась лицом к Террел и уперла руки в бока.

– Интересно, это жизнь сделала тебя такой сукой, Террел, или это заложено в тебе от рождения?

Террел не утратила ослепительности своей улыбки, чего нельзя было сказать о ее самообладании.

– Послушай, Кармен, – она резко откинула прядь прекрасных золотистых волос, упавшую ей на глаза, – в нашем бизнесе все меняется слишком быстро, а ты была вне игры слишком долго. Изменилась даже механика, технология вещания, и ты безнадежно отстала за то время, пока находилась не у дел. Ты можешь даже растеряться в самый ответственный момент Если тебе понадобится что-то растолковать – так и быть, я постараюсь помочь, понятно?

Кармен не сводила глаз со своей юной соперницы. Террел прекрасно знала, что делала. Кармен были абсолютно ясны все ее уловки, недомолвки, легкие намеки: на первый взгляд совершенно невинные, они безошибочно находили путь к сердцу жертвы и разили насмерть. Кармен сама когда-то филигранно владела этим искусством.

Она скрестила руки на груди.

– Позволь-ка тебе кое-что напомнить, Террел. – Ее голос прозвучал с неожиданной для нее самой силой. – Для нас с тобой не секрет, что мое имя было авторитетом в «нашем» бизнесе, когда ты еще писала в пеленки, как не секрет и то, что ты бы не сидела ведущей в «Утре в Сан-Диего», если бы я не создала эту программу. Так что не пытайся поучать меня и не будь настолько глупа: не надейся на то, что есть что-то, чему ты была бы способна меня научить.

Казалось, Террел неожиданно онемела. Нижняя губа у нее предательски задрожала, а идеально выщипанные брови изумленно выгнулись.

Кармен, не желая больше тратить на Террел времени, уселась в машину и вырулила со стоянки, однако за первым же поворотом съехала на обочину и остановилась. Открыв пошире окно, она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, стараясь прийти в себя.

Она не испытывала никакого торжества по поводу того, что так легко сумела поставить на место Террел Гейтс. Она успела заглянуть своей сопернице в душу и увидела то, что стоит за ее внешней самоуверенностью.