Текст книги "Барабаны осени"

Сумерки сгущались. Над ущельем со всех сторон нависали горы, и тьма будто сползала с них и заполняла все пространство. Я понятия не имела, как выглядят родные края Поллианны, леса там или джунгли, берег моря или пустыня, но вряд ли там было что-то похожее на это место.

Что творится у нее в голове? Поллианна пережила путь из Африки и рабство. Что бы ее ни ждало впереди – хуже не будет. Однако будущее оставалось туманным – каково это, отправиться в дикие земли, бескрайние, готовые поглотить тебя без остатка? Наш костер – крошечная искорка по сравнению с бесконечной тьмой.

В круг света от огня вышел Ролло. Он отряхнулся, разбрызгивая капли во все стороны, и костер зашипел. Кажется, пес тоже принял участие в рыбалке.

– Уйди, гадкая псина, – буркнула я.

Ролло, конечно, не послушал, а подошел и самым наглым образом меня обнюхал, чтобы убедиться, что я – все еще я, а потом повернулся с той же целью к Поллианне.

Не меняя выражения лица, она плюнула ему прямо в глаз. Ролло взвизгнул и попятился, а затем удивленно затряс головой. Поллианна глянула на меня и весело усмехнулась. На фоне темного лица сверкнули белоснежные зубы.

Я рассмеялась. Что ж, беспокоиться не стоит. Та, кто может плюнуть в глаз волку, явно справится и с индейцами, и с дикими землями, и со всем сопутствующим.

Миска почти опустела. На противне ровными рядами жарились лепешки. Поллианна вытерла пальцы о горсть травы, наблюдая, как желтое тесто шипит и становится коричневым. От костра вкусно повеяло выпечкой, и мой желудок отозвался тихим нетерпеливым бурчанием. Огонь успел как следует разгореться, и его тепло держало тьму на расстоянии.

Так ли на родине Поллианны? Разгоняет ли огонь тьму? Отпугивает леопардов, а не медведей, как здесь? Дарит ли свет и чье-то общество, уют и призрачную надежду, что ты в безопасности?.. Призрачную, да, и только: огонь не защитил ее ни от людей, ни от тьмы. Спросить Поллианну я не могла. Я не знала слов.

– В жизни такой рыбалки не видел, – в четвертый раз повторил Джейми, с блаженством разломив дымящуюся форель, которую мы обжарили в муке. – Они просто кишмя кишат в воде, скажи, Иэн!

Мальчишка кивнул с таким же мечтательным видом.

– Папа бы вторую ногу отдал, чтобы такое увидеть! – сказал он. – Рыба сама на крючок прыгала, тетушка, честно!

– Индейцы хитрые, они не будут возиться с крючками и удочками, – влез Майерс, аккуратно разделывая свою рыбину ножом. – Они ставят силки и ловушки, а иногда даже перегородят ручей ветками или еще чем, чтобы рыба не могла уплыть, и просто накалывают ее на острые палки.

Едва заслышав об индейцах, Иэн вновь разразился бесконечным потоком вопросов. Исчерпав тему рыбалки, он вспомнил и о заброшенной деревушке, что мы проезжали по пути.

– Вы сказали, это могло случиться во время войны, – проговорил Иэн, доставая из горяченной форели кости, и потряс обожженными пальцами. Потом он отдал очищенную часть псу, который в мгновение ока справился с угощением, не обратив внимания на температуру. – С французами, что ли? Не знал, что сражения были и так далеко на юге.

Майерс покачал головой и проглотил кусок форели.

– Не-а. Я говорил про Тускарорскую войну. Ну, так ее называет белая сторона.

Эта краткая, но кровопролитная война, как объяснил Майерс, произошла лет пятьдесят назад, после нападения на жителей окраин колонии. В отместку тогдашний губернатор отправил солдат в поселения индейцев. После нескольких жестоких стычек, в которых легко победили гораздо лучше вооруженные переселенцы, племя тускарора было практически уничтожено.

Майерс кивнул в темноту.

– Теперь у них осталось деревушек семь… да и то в самой большой живет душ сто, если не пятьдесят.

После разгрома остатки тускарора могли быстро пасть жертвами других племен и навеки исчезнуть с лица земли. Однако они перешли под покровительство могавков и, таким образом, стали частью могущественной Лиги ирокезов.

К костру вернулся Джейми с бутылкой – подарком Иокасты, – которую прихватил из седельной сумки. Джейми налил виски себе в кружку и протянул полупустую бутыль Майерсу.

– А разве земли могавков не далеко на севере? Как они могут защищать своих здесь, когда кругом полным-полно враждебных племен?

Майерс сделал глоток и с довольным видом подержал виски во рту.

– Хм-м. Отличный напиток, друг Джеймс. О, могавки живут очень неблизко, да. Но с ирокезами считаются все, а из шести их народов могавки – самые свирепые. Никто – ни краснокожий, ни белый – просто так с ними связываться не станет.

Я слушала как зачарованная. И очень обрадовалась, что могавки от нас далеко-далеко.

– Зачем тогда им брать под свое крыло тускарора? – Джейми удивленно вскинул бровь. – Зачем им союзники, если они такие свирепые?

Майерс мечтательно прикрыл карие глаза – сказывался хороший виски.

– Свирепые, ага… но смертные. Индейцы жестокие и кровавые, но никто не сравнится с могавками. Они люди чести, имейте в виду, – Майерс назидательно поднял толстый палец, – вот только причины для убийства у них свои. Друг на друга нападают, понимаете, или мстят. Ничто не остановит могавка, решившего отомстить, разве что смерть. И тогда на его место все равно придет брат, сын или племянник. – Он задумчиво облизнул губы, наслаждаясь вкусом виски. – Иногда индейцы могут убить из-за сущего пустяка. Особенно когда дело касается спиртного.

– Похоже на шотландцев, – буркнула я, обращаясь к Джейми, и получила в ответ ледяной взгляд.

Майерс взял бутылку и медленно перекатил в ладонях.

– Любой может хватить лишку и творить черт знает что, но для индейца хватит и глотка. Я не раз слышал о резне, которой могло и не случиться, если бы кто-то не был вусмерть пьян. – Он покачал головой, возвращаясь к теме. – В общем, жизнь у них тяжелая и кровавая. Некоторые племена исчезают насовсем, а лишних людей нигде не бывает. Так что они принимают чужих в свое племя, вместо убитых или умерших от болезней. Иногда берут и пленников… делают их частью семьи, обращаются как с равными. Так поступят и с нашей миссис Полли, – кивнул он на рабыню, которая тихонько сидела у костра. – Так пятьдесят лет назад могавки приняли к себе всех уцелевших тускарора. Немногие племена говорят на похожих языках, – пояснил Майерс. – Но есть и достаточно близкие. Язык тускарора больше похож на могавкский, чем, например, язык криков или чероки.

– А вы умеете говорить на могавкском, мистер Майерс? – Иэн весь обратился в слух с самого начала рассказа. Он был готов восхищаться любым камнем, деревом или птичкой, которые нам встречались в дороге, но больше всего его интересовали индейцы.

– Понимаю чуток, – скромно пожал плечами Майерс. – Любой торговец то тут, то там нахватается словечек. Пшел вон, псина!

Ролло, сунувший было нос к последней рыбине Майерса, дернул ухом, однако с места не сдвинулся.

– То есть ты отвезешь госпожу Полли к тускарора? – спросил Джейми, разламывая лепешку.

Майерс кивнул, осторожно пережевывая. Зубов у него осталось мало, и даже свежая и мягкая лепешка была тем еще испытанием.

– Ага. Четыре или пять дней пути. – Он повернулся ко мне с ободряющей улыбкой. – Не переживайте, миссис Клэр, я ее хорошо пристрою.

– Интересно, а что о ней подумают индейцы? – спросил Иэн и с любопытством глянул на Поллианну. – Они видели чернокожих женщин?

– Парень, многие тускарора и белых-то людей в жизни не видывали! – расхохотался Майерс. – Так что миссис Полли поразит их не более, чем твоя тетушка. – Майерс набрал полный рот воды и прополоскал его, задумчиво глядя на Поллианну. Она внимательно уставилась в ответ. – Думаю, они посчитают ее красавицей. Индейцы любят милашек в теле.

Очевидно, разделяя их вкусы, Майерс не сводил с Поллианны восхищенного и чуточку похотливого взгляда. Она это заметила и вдруг поразительно преобразилась. Едва шевельнувшись, она будто развернулась к Майерсу. Глаза, темные и бездонные, поблескивали в свете костра. Сама по себе низкорослая и пухлая, Поллианна вдруг ухитрилась одной лишь позой превратиться в живое воплощение разврата.

Майерс шумно сглотнул.

Я отвернулась от этой немой сцены и увидела, что Джейми тоже наблюдает то ли с весельем, то ли с беспокойством. Ненавязчиво ткнув его, я изо всех сил постаралась изобразить на лице выражение, говорящее: «Да сделай ты что-нибудь!»

Джейми вопросительно прищурил один глаз.

Я распахнула оба и выразительно глянула: «Не знаю, но сделай!»

– Кхм…

Джейми прочистил горло и коснулся руки Майерса, чем вывел человека-гору из кратковременного транса.

– Не хотелось бы, чтобы эту женщину кто-нибудь обидел, – вежливо произнес Джейми, но чисто по-шотландски выделил последнее слово и сжал пальцы. – Вы обещаете следить за ее сохранностью, мистер Майерс?

Майерс ответил ему отсутствующим взглядом, однако затем в налитых кровью карих глазах мелькнуло понимание. Человек-гора медленно высвободил руку, залпом допил виски из кружки и, кашлянув, вытер губы. Может, он и покраснел, но за бородой ничего не было видно.

– О нет. То есть, в смысле, о да. Честное слово. И у могавков, и у тускарора женщины сами выбирают, с кем хотят разделить постель, даже за кого выйти замуж. Изнасилований вообще не водится, нет у них такого. Нет-нет, сэр, никто ее не обидит, даю слово.

– Что ж, рад это слышать.

Джейми расслабленно откинулся назад и мельком глянул на меня, словно говоря: «Надеюсь, ты довольна». Я скромно улыбнулась.

Иэну, конечно, еще не стукнуло и шестнадцати, но он был весьма наблюдательным, и все это от него не ускользнуло. Парнишка многозначительно кашлянул.

– Дядюшка, мистер Майерс любезно пригласил меня отправиться с ним и миссис Полли, чтобы я увидел индейскую деревню. Я прослежу, как ее там устроят, не волнуйся.

– Ты… – начал было Джейми и умолк.

Он пристально уставился на племянника, сидевшего с другой стороны костра. Я буквально видела, как в голове Джейми бешено завертелись шестеренки.

Иэн не спросил разрешения. Он просто объявил, что отправится с ними. Если Джейми собирается ему запретить, то он должен хорошенько обосновать свои слова. Едва ли он сможет говорить об опасности, ведь это будет означать, что он заведомо подвергает риску жизнь рабыни, не доверяет Майерсу и его дружбе с местными индейцами. Джейми попал в ловушку, причем весьма ловкую.

Он шумно выдохнул через нос. Иэн расплылся в улыбке.

Я оглянулась – Поллианна сидела на том же месте не шевелясь. Она по-прежнему не сводила глаз с Майерса, однако теперь на ее губах играла призывная улыбка. Поллианна медленно подняла ладонь и якобы рассеянно провела ею по массивной груди.

Майерс таращился в ответ с хищным огоньком в глазах.

«Поступила бы я иначе? – думала я, прислушиваясь к шуршанию и тихим стонам, которые доносились со стороны одеял Майерса. – Если бы знала, что моя жизнь зависит от мужчины? Стала бы я делать все что в моих силах, добиваясь его расположения?»

Из кустов донесся шорох. Громкий. Я напряглась, Джейми тоже. Он медленно высунул руку из-под моей рубашки и потянулся к кинжалу, однако сразу расслабился. Мы оба уловили уже знакомую скунсову вонь.

Джейми вновь сжал мою грудь и быстро провалился в сон, согревая шею теплым дыханием.

Не такая уж между нами разница, наверное. Разве мое будущее определено? Разве моя жизнь не зависит от мужчины, связанного со мной – по крайней мере отчасти – плотскими желаниями?

Над деревьями пронесся легкий ветерок, и я натянула одеяло повыше. Костер догорел, а в горах после захода солнца прохладно. Луна скрылась, однако ночь стояла ясная, и ярко светили звезды, вырисовывая контуры вершин.

Нет, разница есть. Пусть мое будущее неизвестно, мне есть с кем его разделить, и узы между мной и моим мужчиной куда крепче, чем плотская связь. И есть еще одно, главное отличие – я сама выбрала свою судьбу.

Глава 15
Благородные дикари

Утром мы попрощались. Джейми с Майерсом выбрали место нашей новой встречи через десять дней. Вокруг простирались бесконечные горы и леса… как здесь ориентироваться? Мне оставалось лишь довериться чутью Джейми.

Они повернули на север, мы – на юго-запад и двинулись по течению ручья, у которого разбивали лагерь. В наступившем молчании я испытывала странное одиночество, но вскоре привыкла и расслабилась, с интересом изучая округу. В конце концов, эти края могут стать нашим домом.

Эта мысль меня пугала. Да, здесь невероятно красиво, но где в столь дикой природе место для людей? Однако я не стала делиться размышлениями с Джейми, а просто следовала за его лошадью все глубже и глубже в горы. Остановились мы лишь ближе к вечеру – разбили небольшой лагерь и наловили рыбы.

Солнечные лучи медленно таяли, отступая за деревья. Толстые, поросшие мхом стволы окутались тенями, хотя на листве еще играли отблески закатного света.

Неподалеку, в траве, вдруг загорелся крошечный огонек, холодный и яркий. А потом еще и еще… Вскоре они покрыли всю окраину леса и лениво порхали в сумерках.

– Знаешь, я никогда не видела светлячков, пока не стала жить в Бостоне, – проговорила я, наслаждаясь зрелищем. Словно кто-то рассыпал изумруды и топазы. – В Шотландии их нет, правда?

Джейми покачал головой и развалился на траве, подложив руку под голову.

– Симпатичные малыши, – заметил он. – Люблю это время суток. Когда я жил в пещере, после Каллодена, то каждый день выходил на закате и сидел на камне, ждал темноты.

Джейми наблюдал за светлячками сквозь полуопущенные веки. Тени стали длиннее, ночь потихоньку вступала в свои права. Только что свет, падающий сквозь листву, делал Джейми пятнистым, словно олененка, а теперь исчез, оставив его лежать в матовой зелени.

– Вот-вот появится мелочь: мошки, комары… все кусачие твари, что вьются стайками над водой. Ласточки станут их ловить, потом туда-сюда заснуют летучие мыши. А по воде пойдут круги – выплывет лосось.

Джейми смотрел, как покачивается на ветру высокая трава на склоне, но я знала, что на самом деле перед его глазами крошечное озеро возле Лаллиброха, покрытое рябью, живое.

– Такой краткий миг – а кажется, будто он длится вечность. Странно, правда? – задумчиво произнес Джейми. – Видишь, как свет угасает… – Он обвел рукой поляну, окруженную дубами, и долину внизу, уже затопленную тьмой.

– Ага.

Я прилегла рядом. Внизу, под деревьями, воздух казался густым и прохладным, как в церкви, заполненной ароматами ладана.

– Помнишь отца Ансельма из аббатства? – Я подняла взгляд. Листва словно лишалась цвета, из зеленой она стала серебристо-серой, как мышиная шерстка. – Он говорил, что в каждом дне есть час, когда время будто замирает… У каждого человека он свой. Отец Ансельм думал, это и есть час рождения. – Я глянула на Джейми. – А ты знаешь, когда ты родился? В смысле, в котором часу?

Он улыбнулся, разворачиваясь ко мне.

– Знаю. Может, отец Ансельм и прав, ведь я родился во время ужина, как раз в сумерках первого мая. – Джейми с усмешкой отмахнулся от светлячка. – Я разве не рассказывал? Матушка только поставила в печь горшок с овсяной похлебкой, как начались схватки. Про готовку она и думать забыла. Остальные тоже, пока не почуяли запах горелого. В общем, все остались и без ужина, и без горшка. Пришлось им есть здоровый такой пирог. Правда, его готовила новая кухарка и начинила незрелым крыжовником, поэтому все, кроме матушки и меня, конечно же, всю ночь промаялись от несварения.

Джейми покачал головой, по-прежнему улыбаясь.

– Отец говорил, что еще много месяцев не мог на меня смотреть без рези в кишках.

Я рассмеялась. Джейми достал прошлогодний листок из моих волос.

– А в котором часу родилась ты, саксоночка?

– Понятия не имею, – ответила я с привычным отголоском боли по утраченной семье. – В свидетельстве о рождении об этом не сказано, а дядя Лэм если и знал, то мне не говорил. Зато я знаю, когда родилась Брианна. Ночью, в три минуты четвертого. В родильной палате на стене висели огромные часы.

Несмотря на сумерки, я заметила удивление на лице Джейми.

– Ты не спала? Ты вроде бы говорила, что у вас женщин погружают в сон, чтобы не было боли?

– Я отказалась.

Вокруг нас сгустились тени.

– Почему, черт возьми? – недоверчиво воскликнул Джейми. – Никогда не видел, как женщины рожают, зато слышал достаточно часто. И будь я проклят, если пойму, почему женщина в здравом уме пойдет на такие муки, если можно их избежать!

– Ну… – Я помолчала. Казаться чересчур мелодраматичной не хотелось. Впрочем, что было, то было. – Ну, – снова начала я, теперь уже с вызовом, – я думала, что меня ждет смерть, и не хотела умирать во сне.

Джейми вскинул бровь и насмешливо фыркнул.

– А почему бы и нет?

– А ты хотел бы?

Я удивленно глянула на него. Джейми потер переносицу, все еще посмеиваясь.

– Да. Наверное. Я уже стоял на виселице, и как-то мне не понравилось. Несколько раз меня чуть не убили в битве, но там, как понимаешь, некогда было размышлять. А вот когда я едва не умер от ран и лихорадки, было настолько больно, что смерть казалась желанным избавлением. В целом если я мог бы выбирать, то умереть во сне – не самый плохой вариант. – Он наклонился ко мне и поцеловал. – Желательно в постели, с тобой под боком. В весьма почтенном возрасте, имей в виду. – Он легонько коснулся моих губ языком и встал, стряхивая сухие дубовые листья с бриджей. – Займусь-ка я костром, пока хоть что-то видно. Принесешь рыбешек?

Я оставила его возиться с кремнем и растопкой, а сама спустилась к ручью, где мы оставили выпотрошенную форель. Когда я вернулась, было уже настолько темно, что я видела только силуэт, сидящий на корточках у крошечного костерка. Между рук, словно благовоние, поднималась светлая струйка дыма.

Положив рыбу в траву, я присела рядом с Джейми и стала смотреть, как он подкладывает новые веточки в костер, терпеливо выстраивая его, словно защиту против надвигающейся ночи.

– Как думаешь, каково это? – вдруг спросила я. – Умереть?

Джейми уставился в огонь. Горящий прутик хрустнул, рассыпая сноп искр; они взмыли вверх и погасли.

– Ибо всякая плоть – как трава… засохла трава, и цвет ее опал, – тихо процитировала я Библию. – Как думаешь, после смерти ничего не будет?

Джейми покачал головой и перевел взгляд туда, где среди темных стволов мигали яркие искорки-светлячки.

– Не знаю, – негромко отозвался он и коснулся моего плеча своим. Я опустила на него голову. – Есть слова Церкви… – Он не сводил глаз с пляшущих в траве огоньков. – Нет, не знаю. Думаю, все там будет хорошо.

Джейми на миг прижался щекой к моим волосам, а потом встал и взялся за кинжал.

– Костер готов.

С приходом сумерек спала и жара. Легкий ветерок сдувал влажные пряди с моего лица. Я сидела с закрытыми глазами, опустив голову и наслаждалась приятной прохладой.

Джейми чем-то шуршал у костра. Затем раздались другие тихие звуки – он остругивал дубовые веточки, чтобы потом зажарить рыбу.

Думаю, все там будет хорошо. Я тоже. Та сторона окутана тайной, но порой были такие часы, когда время замирало, а я сидела без мыслей, спокойная, и вглядывалась… во что? Нет ни имени, ни лица, доброе, мирное. Если смерть такая…

Рука Джейми зацепила мое плечо, и я улыбнулась, не открывая глаз.

– Черт! – раздалось с другой стороны костра. – Порезался, болван неуклюжий!

Я распахнула глаза. Джейми, в добрых восьми футах, посасывал небольшой порез на костяшке большого пальца. У меня по спине пробежали мурашки.

– Джейми. – Собственный голос показался мне странным, а на шее сзади будто вдруг возникла мишень.

– А?

– Кто-то… – Я сглотнула, чувствуя, как волоски на руке становятся дыбом. – Джейми… кто-то… у меня… за спиной…

Он глянул на тени за моим плечом, и его зрачки расширились. Оборачиваться я не стала – бросилась плашмя на землю, чем и спасла себе жизнь.

Раздалось громкое «Уфф!», и вдруг резко запахло аммиаком и рыбой. Что-то ударило меня в спину, да так, что вышибло весь воздух из легких, а потом тяжело наступило мне на голову, вдавливая лицо в землю.

Я вскочила, хватая воздух ртом и смахивая с лица прилипшие листья. По поляне, вереща, как кошка, рыскал огромный черный медведь.

Сперва, ослепленная грязью, я не заметила, где Джейми. А потом увидела его… под зверем. Джейми обхватил огромную шею рукой, уткнувшись лбом в плечо, как раз под раззявленной слюнявой пастью.

Из-под туши вылетела нога – Джейми отчаянно пытался поймать опору. Ботинки и чулки он снял, когда мы разбивали лагерь, и я испуганно вздохнула, когда босая ступня прошлась по остаткам костра, поднимая сноп искр.

Предплечье Джейми, почти утонувшее в густой шерсти, напряглось от усилий. Свободная рука раз за разом наносила удары. Он не выронил кинжала! Одновременно Джейми изо всех сил давил на шею зверя.

Медведь упирался и бил лапой, пытаясь стряхнуть надоедливую ношу, а потом потерял равновесие и со злобным рычанием рухнул мордой вперед. Я расслышала сдавленное «Уфф!», которое на этот раз вряд ли издал медведь, и лихорадочно стала озираться в поисках какого-нибудь оружия.

Зверь с трудом встал на лапы, яростно отряхиваясь. Мелькнуло искаженное от усилий лицо Джейми. Он вытаращил глаза, заметив меня, и выплюнул изо рта шерсть.

– Беги!

А потом медведь вновь рухнул, и Джейми скрылся под огромной тушей.

Смутно припоминая Маугли с его Красным Цветком, я бешено зашарила руками по сырой земле, но находила лишь горелые ветки и тлеющие угли, которые обжигали пальцы, но все равно были слишком малы.

Я всегда считала, что медведи от злости рычат. Этот шумел ого-го как, однако звуки скорее напоминали поросячий визг. Джейми тоже не молчал, что, учитывая обстоятельства, меня радовало.

Вдруг я нащупала нечто холодное и скользкое – рыбину, которая отлетела в сторону от костра.

– К черту Красный Цветок, – буркнула я.

Схватив форель за хвост, я рванула вперед и что было сил треснула медведя рыбиной по носу.

Зверь изумленно закрыл пасть. А потом бросился на меня, причем куда быстрее, чем я ожидала. Я оступилась и упала прямиком на задницу, но ухитрилась еще раз двинуть форелью по морде медведя.

И словно попала в мясорубку: на миг воцарился хаос – беспорядочные удары и ощущение, что меня душит вонючее меховое одеяло. Затем все кончилось. Я, вся в синяках и провонявшая медвежьей мочой, осталась лежать на спине и оторопело моргала, глядя на безмятежно сияющие в небе звезды.

На земле дела обстояли хуже. Я перекатилась на четвереньки и крикнула: «Джейми!», в сторону деревьев, где различила огромный, бесформенный клубок, катавшийся туда-сюда под мешанину из рычания и гэльской ругани.

Ночь уже полностью окутала лес, но света звезд хватило, чтобы различить упавшего медведя. Зверь катался на спине, стараясь отодрать соперника от себя задними лапами. Медведь занес переднюю и ударил. Раздался громкий стон, явно не медвежий. Запахло кровью.

– Джейми! – вскрикнула я.

Он не ответил. Ком из тел покатился в глубь леса. Рычание и крики утихли и превратились в тяжелые вздохи и повизгивание.

– Джейми!!!

Треск веток смолк. Под деревьями что-то шевельнулось. А затем очень медленно, задыхаясь, на поляну выполз Джейми.

Я бросилась к нему, забыв про собственные синяки, и упала на колени рядом.

– Господи, Джейми! Ты в порядке?

– Нет, – кратко сообщил он и рухнул на землю.

В свете звезд его лицо выглядело бледным пятном. Остальное тело было настолько темным, что казалось невидимым. Я поняла почему, когда быстро его ощупала. Одежда настолько вымокла от крови, что прилипла к коже. Рубашка противно чавкнула, когда я ее слегка оттянула.

– От тебя несет как от скотобойни, – сообщила я, проверяя пульс под подбородком. Быстрый – неудивительно, – однако сильный. Меня переполнило облегчение. – Это твоя кровь или медведя?

– Была бы моя, саксоночка, я был бы мертв, – проворчал Джейми, открыв глаза. – И твоей заслуги здесь никакой, учти. – Он неловко повернулся на бок и со стоном встал на четвереньки. – Какой бес тебя попутал, женщина, что ты двинула мне рыбиной по голове, когда я сражался за свою жизнь?!

– Не дергайся, бога ради! – Если Джейми пытается удрать, значит, ранен не так уж сильно. Я остановила его, схватив за бедра, и бережно провела руками по бокам. – Ребра сломаны?

– Целы. Только не щекочи, саксоночка, не люблю, – ответил он, хватая воздух между словами.

– Не буду, – пообещала я и как можно нежнее прошлась пальцами по ребрам.

Ни торчащих обломков, ни пугающих вмятин. Может, есть трещины, но вроде ничего не сломано.

Джейми вдруг взвыл и дернулся.

– Тут больно?

– Да, – буркнул он сквозь зубы.

Я поспешила за пледом, который накинула ему на плечи.

– Я в порядке, саксоночка, – отмахнулся Джейми от попыток помочь ему сесть. – Проверь лучше лошадей, они нервничают.

Мы оставили их стреноженными неподалеку от поляны. Однако они, до смерти перепуганные, успели довольно далеко забраться, судя по приглушенному топоту и жалобному ржанию.

Из-под деревьев по-прежнему доносились тихие свистящие стоны, настолько напоминающие человеческие, что у меня чуть волосы не встали дыбом. Осторожно обогнув злополучное место, я разыскала лошадей в березовой роще в паре сотен ярдов от нас. Животные тревожно всхрапывали, обнюхивая меня. Неудивительно.

Когда я наконец успокоила и привела их поближе к нам, жалкие звуки уже стихли. На поляне я заметила огонек – Джейми сумел снова развести костер.

Он скорчился над крошечным пламенем, закутанный в плед и дрожащий. Я подложила в огонь побольше веточек и повернулась к Джейми.

– Ты точно не сильно ранен? – взволнованно спросила я.

– Переживу, – криво усмехнулся он. – Неплохо получил лапой по спине. Глянешь? – Джейми выпрямился, морщась, и мягко ощупал бок, пока я заходила ему за спину. – Интересно, почему он напал? Майерс говорил, черные медведи редко нападают, если их не потревожить.

– Может, кто-то его потревожил, – задумалась я. – А потом вполне разумно сбежал.

Я подняла плед и присвистнула себе под нос. Рубашка на спине висела клочьями, покрытая грязью, пеплом и кровью. На этот раз – не медвежьей. К счастью, ее было немного. Я осторожно разорвала остатки рубашки, обнажая изгиб спины. От лопатки до подмышки красовались четыре длинных и глубоких борозды от когтей.

– Ого, – сочувственно вздохнула я.

– Ну, на мою спину и так смотреть не очень-то приятно, – пошутил Джейми. – Что, все так плохо? – Он извернулся было, чтобы посмотреть через плечо, но замер от боли в ребрах.

– Нет. Правда, грязно. Придется промывать.

Кровь уже начала сворачиваться, раны надо было срочно обработать. Я снова накинула плед на спину Джейми и поставила на огонь котелок с водой, размышляя, что еще у меня есть в запасе.

– Видела у ручья стрелолист, думаю, смогу найти по памяти. – Я вручила Джейми бутылку эля, которую достала из седельной сумки, и взяла кинжал. – Продержишься?

Джейми был очень бледен и по-прежнему дрожал. Свет костра играл на его лице, заостряя черты.

– Ничего. – Джейми слабо улыбнулся. – Не переживай, саксоночка. Мысль о том, чтобы умереть во сне в собственной постели, нравится мне еще больше, чем час назад.

Над деревьями ярким серпом поднималась луна, и я без труда нашла нужное место. Ручей блестел холодным серебром и леденил ступни и руки, пока я стояла по щиколотку в воде и собирала клубни стрелолиста. Вокруг нестройным хором пели лягушки. Плотные листья рогоза тихо шелестели на ночном ветерке. Кругом царило полное умиротворение – и вдруг я затряслась так сильно, что пришлось посидеть на берегу.

В любой момент. Смерть может прийти в любой момент, внезапно. Я даже не понимала, что мне казалось более нереальным – схватка с медведем или эта спокойная летная ночь, полная смутных обещаний.

Я уткнулась в колени, ожидая, когда пройдет тошнота – послевкусие шока. Причем смерть может прийти не просто в любой момент, но и где угодно. Болезнь, авария, шальная пуля… Не спасется никто, однако я, как и большинство людей, ухитрялась об этом почти не задумываться.

Я содрогнулась, вспоминая следы когтей на спине Джейми. Если бы не его реакция и сила… если бы раны оказались самую малость глубже… И все же остается огромная опасность – заражение. Но хотя бы с ней я могу побороться.

Эта мысль привела меня в чувство, и я вновь ощутила тяжесть влажных листьев и клубней в руке. Я умылась холодной водой и побрела обратно к костру.

Между тонкими стволами молодых деревьев мелькнул Джейми. Он сидел очень ровно, четко видный в свете костра. Наверняка ему больно держать спину так прямо.

Я замерла, охваченная тревогой, как раз когда он заговорил:

– Клэр? – Джейми не обернулся, хотя его голос прозвучал спокойно. Не дожидаясь ответа, он продолжил: – Подойди ко мне сзади и вложи кинжал мне в левую руку. И оставайся на месте.

Сердце бешено колотилось. Я сделала три шага и смогла глянуть через плечо Джейми. На дальнем конце поляны, сразу за кромкой света, стояли три индейца, вооруженные до зубов. Очевидно, медведя все-таки потревожили.

Индейцы рассматривали нас с живым интересом. Трое: мужчина постарше, у которого в пучке украшенных перьями волос виднелись седые пряди, и двое молодых, лет по двадцать, наверное. Отец с сыновьями? Я заметила в них некое сходство, скорее в телосложении, чем в лицах. Все трое были довольно низкорослыми, широкоплечими, кривоногими и с длинными, сильными руками.

Я тайком присмотрелась к их оружию. Старший держал ружье на изгибе руки. Старинное французское кремневое ружье с заржавевшим стволом выглядело так, будто тут же взорвется, если индеец вздумает выстрелить. Я очень надеялась, что он не станет.

Один из младших сжимал лук с небрежно натянутой тетивой и стрелой на ней. У всех троих на поясах висели зловещего вида томагавки и ножи для свежевания. Кинжал Джейми, несмотря на длину, явно им проигрывал.

Джейми, очевидно, пришел к тому же выводу и осторожно опустил кинжал перед собой на землю. А потом развел пустые ладони и пожал плечами.

Индейцы захихикали. Звук был настолько мирным, что я неожиданно улыбнулась в ответ, хотя внутри все сводило от страха. Джейми слегка расслабил плечи. Значит, наши дела не так уж плохи.

– Bonsoir, messieurs, – заговорил он. – Parlez-vous français?[12]12
  Добрый вечер, господа. Вы говорите по-французски? (фр.).


[Закрыть]

Индейцы снова захихикали, смущенно переглянувшись. Старший мужчина осторожно шагнул ближе и наклонил голову. Бусины, вплетенные в волосы, звякнули.

– Франци… не, – произнес он.

– Английский? – с надеждой сказала я.

Индеец глянул с любопытством, но покачал головой. Он обратился к одному из сыновей через плечо, а тот ответил на таком же непонятном языке. Мужчина снова посмотрел на Джейми и спросил что-то, вопросительно вскинув брови.

Джейми непонимающе покачал головой, и в круг света шагнул уже младший. Он согнул колени, вытянул голову вперед и, щурясь, закачался из стороны в сторону. Индеец так похоже изобразил медведя, что Джейми расхохотался. Остальные индейцы тоже засмеялись.