Текст книги "Барабаны осени"

– Да не боюсь я этого всего! – снова выпалила я. – Я боюсь, что ты умрешь, а я этого не вынесу, Джейми, правда не вынесу!

Он слегка отстранился, изумленный, и заглянул мне в лицо.

– Ну, я все для тебя сделаю, саксоночка, но, как ты знаешь, тут последнее слово может быть не за мной.

Джейми оставался серьезным, однако уголок его рта пополз вверх. И это зрелище меня доконало.

– А ну не смейся! – воскликнула я в ярости. – А ну не смей, слышишь!

– Да не смеюсь я, – заверил он, пытаясь сохранить спокойное выражение лица.

– Смеешься!

Я стукнула его по груди, и тут он действительно расхохотался. Я снова ударила, сильнее, и, прежде чем успела сообразить, что творю, уже вовсю колотила его кулаками. Джейми перехватил мое запястье, но я извернулась и цапнула его за палец. Джейми вскрикнул и тут же одернул руку.

Он внимательно глянул на отпечатки зубов, затем посмотрел на меня, вскинув бровь. Несмотря на веселье в глазах, этот гад хотя бы перестал ржать как конь.

– Саксоночка, ты меня сколько раз видела при смерти и ухом не вела? Так что это с тобой сейчас, когда я даже не болен?

– Даже ухом не вела?! – рявкнула я, вытаращившись в изумлении. – Так ты думаешь, меня это ничуть не волновало?!

Джейми потер губы костяшками пальцев, глядя на меня с некой насмешкой.

– Хм. Конечно, я знал, что тебе не все равно. Но особо не задумывался.

– Ну разумеется! А даже если бы задумался, какая разница?.. Да ты… ты… неотесанный шотландец!

Хуже я все равно ничего не смогла придумать. И, не найдя больше слов, развернулась и пошла прочь.

К сожалению, топать босиком по заросшему травой лугу очень нелегко. Я сразу наступила на что-то острое и взвизгнула.

В ступне торчало с дюжину острых шипов – то ли дурнишник попался, то ли еще что. Из крошечных ранок сочилась кровь. Я, с трудом пытаясь устоять на одной ноге и ругаясь под нос, принялась вытаскивать чертовы колючки.

Покачнувшись, я все же не удержала равновесие и чуть было не шлепнулась в траву, однако чужая ладонь успела подхватить меня под руку. Стиснув зубы, я избавилась от шипов, а потом выдрала локоть из хватки Джейми и вернулась – теперь осторожнее – туда, где оставила вещи.

Сбросив с плеч плащ, я начала одеваться, пытаясь сохранить при этом остатки достоинства. Джейми молча наблюдал, скрестив руки на груди.

– Когда Господь вышвырнул Адама из Рая, Ева по крайней мере отправилась с ним, – пробормотала я, обращаясь к своим пальцам, которые как раз завязывали тесьму на штанах.

– Да, твоя правда. – Джейми выдержал осторожную паузу и покосился на меня – очевидно, прикидывал, наброшусь я на него снова или нет. – Слушай, саксоночка, а ты часом не пробовала те травы, которые собирала утром? Нет-нет, я ничего такого не подумал, – поспешно добавил он, завидев выражение моего лица, – просто спросил! Майерс говорит, что некоторые здешние растения могут те еще кошмары наслать.

– Нет у меня кошмаров, – огрызнулась я, и слишком резкий тон все же выдал ложь.

Джейми вздохнул.

– Саксоночка, ты скажешь мне прямо, в чем дело, или намерена меня помучить?

Я уставилась на него, как всегда не в состоянии решить, хочу я смеяться или двинуть ему чем-нибудь тяжелым. Но затем оба этих желания пали перед накатившим на меня отчаянием. Я обессиленно ссутулилась.

– Я говорю о тебе.

– Обо мне? Почему?

– Потому что ты чертов горец, у тебя на уме только гордость, храбрость и постоянство, и я знаю, что тебя уже не переделаешь, да и не надо мне такого, просто… черт возьми, просто это все заведет тебя обратно в Шотландию, где тебя убьют, и я тут бессильна!

– В Шотландию? – недоверчиво распахнул глаза Джейми.

– В Шотландию! Там твоя чертова могила!

Джейми медленно взъерошил свои волосы.

– Вот как, – наконец сказал он. – Ясно. Ты думаешь, что если я отправлюсь в Шотландию, то умру, раз уж там меня должны похоронить? Так?

Я кивнула, слишком удрученная, чтобы говорить вслух.

– Хм-м. А с чего ты взяла, что я туда отправлюсь? – осторожно поинтересовался Джейми.

Я раздраженно глянула на него и взмахнула рукой, указывая на бескрайнюю глушь вокруг.

– А где еще, черт побери, ты собрался искать переселенцев на эти земли? Конечно же, в Шотландии!

Джейми ответил мне не менее раздраженным взглядом.

– А как, бога ради, ты думаешь, я ухитрюсь это сделать, а? Мог бы, когда у меня были драгоценности. А сейчас? В кармане едва десять фунтов наберется, да и те взял взаймы. Что я, как птичка туда полечу? А людей за собой обратно по воде вести буду?

– Ты что-нибудь придумаешь, – несчастным голосом ответила я. – Как всегда.

В глазах Джейми мелькнуло что-то странное, а потом он и вовсе отвернулся.

– Не знал, что ты меня считаешь всемогущим Господом, саксоночка, – сказал он после недолгого молчания.

– Скорее Моисеем.

Несмотря на явно насмешливые фразы, мы отнюдь не шутили. Джейми отошел, сцепив руки за спиной.

– Осторожно, колючки, – окликнула я его, заметив, что он идет в сторону, где со мной уже приключилось несчастье.

Джейми послушно сменил направление и принялся бродить туда-сюда по поляне, в раздумье склонив голову. Наконец он вернулся и замер передо мной.

– Я не могу жить здесь в одиночку, ты права. Но зачем мне ехать за переселенцами в Шотландию?

– А куда еще?

– Мои люди… те, кто был со мной в Ардсмуре, – ответил Джейми, – уже здесь.

– Ты ведь понятия не имеешь, где именно, – возразила я. – Да и вообще, они переселились давным-давно! С какой стати им сниматься с насиженного места и идти за тобой на край земли?

Джейми криво усмехнулся.

– Ты же пошла, саксоночка.

Я глубоко вздохнула. Страх, который терзал мое сердце последние несколько недель, слегка отступил. Однако теперь в моих мыслях появилось пространство для размышлений об ужасных сложностях пути, на который намеревался встать Джейми. Разыскать людей, разбросанных по трем колониям, уговорить их присоединиться – и одновременно найти немало денег, чтобы расчистить землю и взрастить поля. Не говоря уже о том, сколько усилий придется вложить, дабы вырвать у дикой, первозданной природы хоть клочок земли…

– Я что-нибудь придумаю, – едва заметно улыбнулся Джейми, завидев тень сомнения на моем лице. – Как всегда, так?

Я резко выдохнула.

– Так, – согласилась я. – Джейми… ты уверен? Твоя тетушка Иокаста…

Джейми лишь отмахнулся:

– Нет. Никогда.

Я по-прежнему колебалась, чувствуя себя виноватой.

– Ты ведь не… не из-за меня? Из-за моих слов о рабах?

– Нет. – Джейми помолчал. Я заметила, как у него дрогнули искривленные пальцы на правой руке. – Я уже был рабом, Клэр, – тихо сказал он, опустив голову. – И не смогу жить, зная, что в мире есть человек, который ненавидит меня так же, как я ненавидел тех, кто считал себя моими хозяевами.

Я накрыла его искалеченную ладонь своей. По моим щекам заструились слезы, теплые, как летний дождь.

– Ты меня не оставишь? – наконец спросила я. – Ты не умрешь?

Джейми покачал головой и крепко сжал мою руку.

– Ты – моя смелость, а я – твоя совесть, – прошептал он. – Ты – мое сердце… а я – твое сострадание. Мы – единое целое, мы не можем быть порознь. Разве ты сама не знаешь, саксоночка?

– Знаю. – Голос дрогнул. – Поэтому мне так страшно. Я не хочу вновь стать лишь половинкой целого, я этого не вынесу.

Джейми убрал прядь с моей влажной щеки и притянул меня к себе; я чувствовала, как от каждого вздоха вздымается и опадает его грудь. Такой осязаемый, такой живой, рыжие завитки отливают золотом на обнаженной коже… И тем не менее я уже теряла его – однажды.

Он коснулся моей щеки.

– Разве ты не видишь, как мало значит смерть, когда мы вместе? – шепнул Джейми.

Мои руки сами собой сжались в кулаки. Нет, не мало!

– Все то время, когда ты меня оставила, после Каллодена… Я был мертв, разве нет?

– Я думала, ты умер. Поэтому и… ох.

Я прерывисто вздохнула. Джейми кивнул.

– Через двести лет я и подавно буду мертв, саксоночка, – криво усмехнулся он. – И не важно, что меня прикончит – индейцы, дикие звери, чума, виселица или возраст. Меня не станет.

– Да.

– А пока ты была там – в своем времени, – я был мертв, правда?

Я кивнула, не находя слов. Даже сейчас я легко вспоминала чудовищную бездну отчаяния, затянувшую меня после расставания, из которой так медленно, дюйм за дюймом, я с болью выкарабкивалась.

Джейми сорвал пучок травы и сжал в ладони.

– Дни человека – как трава, – тихо процитировал он, мягко коснувшись зеленью моих костяшек, лежавших на его груди, – как цвет полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер, и нет его.

Джейми коснулся травинок губами, потом поднес к моим.

– Я был мертв, саксоночка моя… и в то же время не переставал тебя любить.

Я закрыла глаза, чувствуя, как травинки едва заметно щекочут губы.

– И я не переставала тебя любить, – прошептала я. – И никогда не перестану.

Травинки исчезли. Не открывая глаз, я ощутила, как Джейми наклонился, а затем накрыл мои губы своими, теплыми, как солнечный свет.

– Пока наши тела живы – мы одна плоть, единое целое, – шепнул Джейми.

Его пальцы касались меня – волос, лица, шеи, груди, – а я дышала его дыханием, изо всех сил прижимаясь.

– А когда мое тело умрет, с тобой останется моя душа. Клэр, клянусь своей надеждой на рай – я тебя не оставлю.

Ветер шелестел листвой каштана. В воздухе витали богатые ароматы позднего лета – сосен, травы, земляники, нагретых солнцем камней, прохладной воды… И резкий, мускусный запах мужчины, держащего меня в объятиях.

– Ничего не уходит безвозвратно и не исчезает, саксоночка. Просто меняется.

– Это первый закон термодинамики, – пробормотала я, вытирая нос.

– Нет, – твердо сказал Джейми. – Это вера.

Часть 6
Я тебя люблю

Глава 17
Домой на каникулы

Инвернесс, Шотландия,

23 декабря 1969 года

Роджер в десятый раз проверил расписание поездов и вновь принялся мерить шагами гостиную пасторского дома, слишком взволнованный, чтобы усидеть на месте. Ждать оставалось еще час.

В гостиной царил беспорядок – на всех поверхностях громоздились картонные коробки. Роджер обещал увезти все до Нового года, кроме вещиц, которые Фиона хотела оставить.

Он прошел по холлу и оказался на кухне. Заглянул в недра древнего холодильника, потом решил, что не голоден, и закрыл дверцу.

Роджер жалел, что миссис Грэхем и преподобный отец так и не встретились с Брианной. Он улыбнулся пустому кухонному столу, вспоминая, как в юности разговаривал с пожилой парой, когда был охвачен безумной – и неразделенной – страстью к дочери табачника, и спрашивал, как узнать, любишь ли ты на самом деле.

– Если ты задаешь себе такие вопросы, парень, значит, не любишь, – заверила миссис Грэхем, для убедительности постукивая ложечкой по краю миски. – И держи лапы подальше от малышки Мэвис Макдауэлл, иначе ее папаша тебя прикончит.

– Когда полюбишь, Родж, сам поймешь, – добавил преподобный, обмакивая палец в тесто. Он в шутку увернулся, когда миссис Грэхем пригрозила ему ложкой, и рассмеялся. – И действительно, поосторожней с юной Мэвис, парень. Я еще не настолько стар, чтобы стать дедом.

Они оказались правы. Он сам понял, стоило ему увидеть Брианну Рэндалл. Вот только не знал, разделяет ли она его чувства.

Ожидание было невыносимо. Роджер хлопнул по карману, проверяя ключи, потом сбежал вниз по лестнице и устремился на улицу, под противный зимний дождь, который зарядил еще утром. Говорят, холодный душ – полезная штука. Впрочем, в случае с Мэвис он так и не помог.

24 декабря 1969-го

– Сливовый пудинг ставишь в разогретую духовку, крем в кастрюльке, – отдавала последние указания Фиона, натягивая красную шерстяную шапку. В ней низкорослая Фиона напоминала садового гнома. – Не прибавляй огонь слишком сильно и не выключай его совсем, а то в жизни не включишь обратно. Вот, смотри, я написала, что завтра делать с птицей. Она уже в кастрюле, засыпь туда нарезанные овощи, они в большой желтой миске в холодильнике, и… – Фиона достала из кармана джинсов исписанный листок и сунула Роджеру в руку.

Он легонько похлопал Фиону по макушке:

– Не волнуйся. Мы не сожжем дом, честно. И с голоду не умрем.

Фиона нахмурилась, задержавшись на выходе. Ее жених нетерпеливо завел двигатель.

– Ну, ладно. Вы точно не хотите с нами поехать? Мама Эрни против не будет, да и вообще я уверена, что ей не очень-то по душе, что вы одни тут остаетесь, Рождество…

– Не волнуйся, Фиона, – сказал Роджер, мягко подталкивая ее к двери. – Мы управимся. Наслаждайся праздником с Эрни, а о нас не беспокойся.

Она вздохнула, неохотно сдаваясь.

– Ладно уж, управитесь.

Раздался короткий гудок, и Фиона недовольно уставилась на машину.

– Да иду я, не видишь, что ли? – возмутилась она.

Фиона вновь повернулась к Роджеру и, вдруг просияв, обняла его, а потом крепко поцеловала в губы. Для этого ей пришлось привстать на цыпочки.

Отстранившись, Фиона заговорщически подмигнула, хитро сморщив круглое личико.

– Пусть наш Эрни знает, как сигналить, – шепнула она. – Счастливого Рождества, Родж!

Весело махнув рукой, Фиона соскочила с крыльца и лениво направилась к жениху. При этом она даже слегка покачивала бедрами. Едва Фиона захлопнула за собой дверцу, машина, взревев, сорвалась с места. Роджер помахал им вслед.

– Ты что тут делаешь без пальто? – поинтересовалась Брианна, показавшись в дверях. – Такая холодина!

Роджер поколебался. Может, рассказать?.. В конце концов, с Эрни это явно сработало. Но сейчас канун Рождества. Несмотря на хмурое небо и мороз, ему было тепло, даже жарко.

– Провожал Фиону, – улыбнулся он, закрывая за собой дверь. – Ну, попробуем приготовить что-нибудь и не взорвать кухню?

Бутерброды они сделали без происшествий и, перекусив, отправились в кабинет. Комната уже почти пустовала – оставалось разве что несколько полок с книгами, которые предстояло разобрать и упаковать.

С одной стороны, Роджер ужасно радовался, что работа подходила к концу. С другой – ему было грустно видеть, как уютный, вечно чем-то забитый кабинет превратился в пустую оболочку.

Большой письменный стол преподобного отца унесли в гараж. Книжные стеллажи, возвышающиеся до самого полотка, лишили их ноши – множества книг. Со стены, обитой корой пробкового дерева, сняли все шелестящие листы. Весь этот процесс напоминал Роджеру ощипывание курицы, а результат – охладелую и жалкую тушку, от которой хотелось отвести взгляд.

На стене по-прежнему висел один квадратный листок. Роджер собирался снять его в последнюю очередь.

– А с этими что делать? – Брианна вопросительно ткнула метелкой для смахивания пыли в небольшую стопку книг на столике.

У ног девушки стоял ряд открытых коробок, наполовину заполненных и ожидающих передачи в разные места – библиотеки, общества антикваров, друзьям преподобного, самому Роджеру.

– Они подписаны, но без имен, – произнесла Брианна, передавая ему верхнюю. – У тебя есть те, что он подписал для твоего отца, а эти тебе нужны? Первые издания, кстати.

Роджер повертел книгу в руках. Ее написал Фрэнк Рэндалл. Красивый переплет и оформление идеально сочетались с изысканным, истинно научным содержанием.

– Лучше ты их забери, – сказал Роджер. Не дожидаясь ответа, он бережно опустил книгу в небольшую коробку, стоявшую в кресле. – Все же это работа твоего отца.

– У меня уже есть, – возразила Брианна. – Много. Полным-полно. Целые ящики.

– Только без автографов, правда?

– Ну… да.

Брианна подхватила еще одну книгу и открыла на закладке, где увидела четкие, слегка наклонные буквы: «Tempora mutantur et nos mutamur in illis. F.W. Randall». Девушка с нежностью коснулась подписи кончиком пальца.

– Времена меняются, и мы с ними… Роджер, ты точно не хочешь забрать эти книги?

– Точно, – улыбнулся он и обвел рукой завалы книг вокруг. – Не волнуйся, мне с головой хватит.

Брианна рассмеялась и отложила их в свою коробку, а потом вновь принялась за работу: она вытирала пыль с переплетов, прежде чем упаковывать. Большинство стояли нетронутыми лет сорок, так что Брианна уже и сама по уши перепачкалась в пыли, а длинные пальцы и манжеты белой блузы будто покрывала сажа.

– Не будешь скучать по дому? – Брианна смахнула с лица прядь волос и кивнула на просторную комнату. – Ты ведь здесь вырос, да?

– Да, и еще раз да, – ответил Роджер, взгромождая очередную полную коробку на гору тех, что отправятся в университетскую библиотеку. – Но выбора у меня мало.

– Ага, думаю, ты не смог бы здесь жить, – с сожалением согласилась Брианна. – Тебе почти все время надо быть в Оксфорде. А обязательно продавать дом?

– Я не могу его продать. Он мне не принадлежит.

Роджер нагнулся за особенно здоровой коробкой и медленно выпрямился, кряхтя от натуги. Пошатываясь, он пересек комнату и почти что уронил свою ношу на другие коробки. От удара в воздух взвились облачка пыли.

– Уф! – выдохнул Роджер, усмехаясь. – Бог в помощь антикварам, когда они будут поднимать эту тяжесть.

– Погоди. В смысле, не принадлежит?

– В прямом, – как ни в чем не бывало отозвался Роджер. – Дом не мой. Он, как и земля, принадлежит церкви. Отец прожил здесь почти пятьдесят лет, но владельцем он не был. Все принадлежит приходскому совету. Новому священнику дом не нужен, у него полно денег и жена, которая любит современные удобства. Так что совет сдает его внаем. Здесь будут жить Фиона и Эрни, да помогут им небеса.

– Только вдвоем?

– Арендная плата невысокая. И тому есть причины, – добавил Роджер с иронией. – Фиона хочет кучу детишек, а тут хватит места на целую армию, уж поверь.

Дом построили еще в викторианские времена, рассчитывая на многочисленные семьи священников, так что комнат было двенадцать… не считая древнюю и ужасно неудобную ванную комнату.

– В феврале у них свадьба, поэтому мне нужно вывезти все до Рождества, чтобы хватило времени на ремонт. Извини, что приходится заставлять тебя работать на каникулах. Может, в понедельник съездим в Форт-Уильям?

Брианна взяла очередную книгу.

– Значит, ты навсегда прощаешься с домом? – медленно произнесла она. – Это как-то неправильно… хотя я рада, что Фиона будет здесь жить.

Роджер пожал плечами:

– Я все равно не собирался оседать в Инвернессе. И это не дом моих предков, так что… – Он махнул на растрескавшийся линолеум, грубую эмаль на мебели и древний абажур над головой. – Достопримечательность по два фунта с носа за просмотр из этого места не сделаешь.

Брианна улыбнулась и продолжила разбирать книги. Однако она казалась задумчивой. Между густыми рыжими бровями залегла морщинка. Наконец девушка положила последнюю книгу в коробку и со вздохом потянулась.

– У преподобного было почти столько же книг, как у моих родителей, – сказала она. – Мама с ее медицинскими справочниками и папа с его историческими трудами смогли бы целую библиотеку открыть. Наверное, полгода уйдет, чтобы разобрать, когда я вернусь… – Брианна прикусила губу и потянулась за скотчем. – Сказала агенту по недвижимости, что к лету дом можно выставить на продажу.

– Так вот что тебя тревожит, – медленно произнес Роджер. – Мысли, что ты потеряешь свой дом… родной дом навсегда?

Брианна дернула плечом, упорно пытаясь поддеть краешек непослушного скотча.

– Если ты переживешь, то и я, наверное. Кроме того, мама почти обо всем позаботилась. Она нашла человека, который снял дом на год, поэтому у меня было время подумать и не волноваться о том, что он пустует. Глупо его оставлять, он слишком огромный для меня одной.

– Ты можешь выйти замуж, – брякнул Роджер, не подумав.

– Наверное, – согласилась Брианна. Она глянула искоса, и уголок ее рта весело дрогнул. – Однажды. А если мой муж не захочет жить в Бостоне?

Роджера осенило, что, возможно – лишь возможно! – Брианна не хочет, чтобы он навсегда покидал этот дом потому, что представляла, как сама в нем живет.

– А ты хочешь иметь детей? – вдруг спросил он. Раньше вопрос не приходил ему в голову, но Роджер чертовски надеялся, что она ответит «да».

Брианна удивленно на него посмотрела, затем рассмеялась.

– Единственный ребенок всегда хочет большую семью, не так ли?

– Не знаю, – отозвался Роджер. – Я хочу.

Он перегнулся через коробки и поцеловал ее.

– Я тоже, – сказала Брианна.

Она улыбнулась, слегка прищурив глаза, однако взгляд не отвела. Лишь немного порозовела.

Да уж, иметь детей Роджер хотел, но пока ему куда больше хотелось их непосредственно делать.

– Может, сперва закончим уборку?..

– А? – Смысл слов дошел до Роджера далеко не сразу. – А-а… Да. Точно, давай.

Он снова поцеловал Брианну, на этот раз не спеша. У нее были прекрасные губы – широкие, пухлые, словно чересчур большие для ее лица, и все же не слишком.

Роджер обнял Брианну за талию одной рукой, а пальцы второй запустил в шелковистые волосы. Брианна слегка вздрогнула, приоткрывая рот настолько покорно, что ему мгновенно захотелось подхватить ее на руки, отнести на ковер перед камином и…

Резкий стук заставил Роджера вскинуть голову и буквально отскочить от девушки.

– Да кто там еще?! – воскликнула Брианна, прижав руку к сердцу.

К стеклу огромного, от пола до потолка, окна – преподобный занимался живописью – прижималась большая усатая физиономия.

– Почтальон, Макбет, – процедил сквозь зубы Роджер. – Что вообще старый черт тут забыл?

Будто расслышав вопрос, мистер Макбет сделал шаг назад и радостно взмахнул письмом, которое вытащил из сумки.

– Письмо! – старательно выговорил он одними губами, задумчиво глядя на Брианну. Потом его взгляд метнулся к Роджеру, а брови хитро поднялись.

Когда Роджер открыл входную дверь, почтальон ждал на крыльце.

– Господи, ну почему ты просто не опустил его в ящик, а? – возмутился Роджер. – Давай уже сюда.

Мистер Макбет отдернул руку с письмом, изображая оскорбленную невинность. Вышло, правда, не очень, ведь он одновременно пытался рассмотреть Брианну у Роджера за плечом.

– Оно слишком важное, ясно? Из самих Штатов – вот почему. И вообще оно не для тебя, парень, а для юной леди. – Почтальон скривил лицо в неприятной гримасе, пытаясь подмигнуть, и ужом прошмыгнул мимо Роджера. – Мэм, – протянул он руку Брианне. Под усами расплылась глупая улыбочка. – С наилучшими пожеланиями от почты ее величества!

– Благодарю, – уверенно улыбнулась Брианна. На ее щеках по-прежнему розовел румянец, но волосы она успела пригладить.

Она взяла письмо, однако открывать не стала. Роджер заметил подпись, сделанную от руки, и красные почтовые отметки.

– В гости приехали, мэм? – сердечно поинтересовался Макбет. – И вы тут вдвоем, одни-одинешеньки? – Он повращал глазами, с откровенным интересом разглядывая девушку.

– Нет-нет, – отозвалась Брианна, не меняясь в лице. Она сложила письмо пополам и сунула в задний карман джинсов. – С нами Дядюшка Энгус, он спит наверху.

Роджер закусил щеку, чтобы не расхохотаться. Дядюшкой Энгусом звали изъеденного молью шотландского терьера, его детскую игрушку, которую как раз обнаружили во время уборки. Брианна, очарованная псом, стряхнула пыль с клетчатой шапочки Дядюшки и усадила его на свою постель в гостевой спальне.

Почтальон вскинул густые брови.

– А-а, – туповато выдал он. – Понятно. Что, тоже американец, этот ваш Дядюшка Энгус?

– Нет, он из Абердина.

У Брианны разве что порозовел кончик носа, лицо по-прежнему оставалось донельзя простодушным.

Мистер Макбет пришел в восторг.

– О, в вашей семье течет шотландская кровь! Мне следовало бы догадаться, с вашими-то волосами. Красавица, ох красавица, точно-точно! – Почтальон восхищенно покачал головой, а блудливый взгляд сменился на эдакий покровительственный, что Роджеру тоже, в общем-то, не понравилось.

– Ладно. – Роджер многозначительно кашлянул. – Не будем отрывать тебя от работы, Макбет.

– Ой, да ничего страшного, – заверил его почтальон, вытягивая шею, чтобы напоследок увидеть Брианну. – Покой нам только снится, да, милая?

– После смерти отоспишься, – с нажимом буркнул Роджер, открывая дверь. – Хорошего дня, Макбет.

– Вам тоже, мистер Уэйкфилд, хорошего дня. – Почтальон пихнул его локтем под ребра и хрипло шепнул: – И удачной ночи, если ее дядюшка спит крепко!

– Ну что, письмо читать будешь? – Роджер взял конверт со стола и протянул Брианне.

Она слегка порозовела, но письмо забрала.

– Там ничего важного. Потом гляну.

– Я пока на кухню схожу, если там личное.

Брианна покраснела еще сильнее.

– Да нет. Пустяки.

Роджер вскинул бровь. Нетерпеливо дернув плечами, Брианна резко вскрыла конверт и вытащила листок.

– Сам посмотри, если хочешь. Говорю же, ничего важного.

«Да ладно?» – подумал Роджер, но предложенный лист взял молча.

Там и в самом деле не оказалось ничего такого: просто уведомление из университетской библиотеки, что запрошенные материалы, к сожалению, не доступны по межбиблиотечному обмену; их можно просмотреть, если обратиться к частному собранию документов о Стюартах в Королевском корпусе Эдинбургского университета.

Брианна наблюдала, скрестив руки на груди и сжав губы. В глазах горел вызов.

– Почему мне не сказала, что ты его ищешь? – тихо спросил Роджер. – Я помог бы.

Она приподняла плечо и тяжело сглотнула.

– Я и сама умею проводить исторические исследования. Я раньше помогала отцу… – Брианна умолкла, прикусив губу.

– Ага, ясно.

Роджер действительно все понял. Он взял Брианну за руку и потащил на кухню, где усадил в кресло у видавшего виды старого стола.

– Поставлю чайник.

– Я не люблю чай, – возразила Брианна.

– Тебе нужен чай, – твердо заявил Роджер.

Газовая горелка вспыхнула, яростно свистнув. Роджер достал из шкафчика чашки с блюдцами. А потом, подумав, снял с верхней полки бутылку виски.

– И виски я не люблю, – буркнула Брианна.

Она попыталась встать из-за стола, однако Роджер опустил руку ей на плечо.

– А я люблю, но терпеть не могу пить в одиночку. Посидишь со мной, а?

Роджер улыбнулся, отчаянно надеясь вызвать ответную улыбку. Наконец Брианна неохотно усмехнулась. Он сел напротив и налил себе полчашки янтарной жидкости. Затем с наслаждением вдохнул аромат и не спеша отпил, чувствуя, как напиток приятно обжигает горло.

– Ох, «Гленморанж». Точно не хочешь? Может, капельку в чай?

Брианна покачала головой. Когда чайник засвистел, она сняла его с огня и залила кипятком заварник. Подошедший сзади Роджер обнял ее за талию.

– Здесь нечего стыдиться, – мягко сказал он. – Ты имеешь право знать правду, если сможешь ее раскопать. Все-таки Джейми Фрейзер был твоим отцом.

– Он не был… не по-настоящему.

Роджер глядел на непослушный завиток на макушке склоненной головы Брианны.

– У меня был отец, – чуть задыхаясь, продолжила она. – Папа… Фрэнк Рэндалл – вот мой отец, и я его люблю… любила. Это неправильно… искать кого-то другого, будто его было недостаточно, будто…

– Но это не так, и ты сама прекрасно понимаешь. – Роджер развернул Брианну к себе и приподнял ее лицо за подбородок. – Это не имеет никакого отношения ни к Фрэнку Рэндаллу, ни к твоим чувствам к нему. В желании знать нет ничего противоестественного.

– А ты хотел знать?

Роджер глубоко вздохнул, радуясь, что успел выпить.

– Да. Хотел. И тебе нужно, по-моему. – Он притянул Брианну к столу. – Сядь, я расскажу.

Роджер знал, каково это – не иметь отца. Какое-то время, когда он только пошел в школу, он часами разглядывал отцовские медали, повсюду таскал за собой небольшую бархатную коробочку, бесконечно хвастался перед друзьями его героизмом…

– Рассказывал о нем разные истории, все выдуманные, – проговорил Роджер, вглядываясь в чашку, наполненную ароматным виски. – Потом мне доставалось за надоедливость, за вранье. – Он перевел взгляд на Брианну и с горечью улыбнулся. – Я должен был сделать его настоящим, понимаешь?

Брианна кивнула. Глаза ее потемнели – она понимала. Роджер снова глотнул из чашки, уже не смакуя.

– К счастью, папа… то есть преподобный, смекнул, что происходит. Он стал рассказывать мне об отце, на этот раз правду. Ничего особенного или героического. Рассказывал о его детстве. Как он построил домик для ласточки, но проделал слишком большое отверстие, и там поселилась кукушка. Как забивал карманы улитками, а потом забывал про них, и брюки было уже не отстирать от вони… – В горле встал ком, и Роджер помолчал. – Преподобный сделал моего отца реальным, настоящим. И я начал скучать по нему как никогда сильно. Ведь я понял, что потерял… Но я должен был все узнать.

– Говорят, что нельзя скучать по тому, чего у тебя не было… что лучше совсем не знать. – Брианна поднесла чашку к губам, не сводя глаз с Роджера.

– Дураки это говорят. Или трусы.

Он снова плеснул себе виски и наклонил бутылку, вопросительно приподняв бровь. Брианна молча подала чашку, а потом отпила из нее и поставила на стол.

– А мать?

– Я немного ее помню, мне было почти пять, когда она умерла. И в гараже стоят коробки… – Роджер кивнул на окно. – Там ее вещи, письма. Как говорил папа: «Каждый должен знать свою историю». Моя хранилась здесь. – Он задержал взгляд на Брианне. – Ты по ней сильно скучаешь? По Клэр?

Брианна коротко кивнула и протянула пустую чашку.

– Я… я боюсь… боялась искать, – пробормотала она, разглядывая льющийся виски. – Дело не только в нем… в ней тоже. В смысле, я слышала множество историй о Джейми Фрейзере, мама рассказывала. Куда больше, чем я найду в исторических источниках, – добавила Брианна, стараясь улыбнуться. – Но мама… сперва я притворялась, что она просто уехала, как в путешествие, например. Потом старалась поверить, что она умерла.

Брианна шмыгнула носом, то ли от переизбытка чувств, то ли от виски или горячего чая. Роджер протянул ей полотенце, висевшее над плитой.

– Но она не мертва. – Брианна яростно потерла нос. – В том-то и проблема! Я так по ней скучаю, никогда ее не увижу вновь, и при этом она жива! Как я могу скорбеть по ней, когда думаю… надеюсь, что она счастлива там, куда я же ее и отправила?

Она залпом осушила чашку и слегка закашлялась.

– Поэтому я хочу узнать, ясно? Хочу найти ее… их. А потом думаю – может, не стоит? Что, если она не в порядке, что, если я узнаю нечто ужасное? Что она умерла, или он… ну, здесь без разницы, потому что теперь он все равно уже мертв, или тогда был мертв, или… Короче, мне надо знать, понимаешь, надо!

Брианна стукнула чашкой по столу.

– Еще.

Роджер открыл было рот, собираясь сказать, что ей хватит, однако глянул на лицо девушки и молча налил.

Добавки чая она дожидаться не стала, а поднесла чашку к губам и сделала большой глоток, потом еще один.

– Вот я и ищу. Или искала. Когда увидела папины книги, его почерк… тогда все это показалось мне неправильным. Думаешь, не надо? – Брианна печально уставилась на Роджера, взмахнув влажными ресницами.

– Нет, солнышко, – мягко ответил он. – Здесь нет ничего неправильного. Ты имеешь право узнать, честно. И я тебе помогу. – Роджер встал и, поддерживая Брианну под руки, помог ей подняться. – А сейчас тебе лучше прилечь, да?