Текст книги "Огненный крест"

Я не видела завернутых в одеяла фигур, не слышала шелеста темных сосен; в ушах стоял шорох сухих листьев в дубовом лесу под Карриарриком. За два дня до Престонпанса мы встали там лагерем. И вдруг из темноты выскочил мальчик, в свете огня размахивающий ножом.

Другое место, другое время… Я тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения. Перед внутренним взором так и стояло бледное лицо с огромными глазами, полными боли и страха. Темное лезвие кинжала, наливающееся алым от жара углей. Запах пороха, пота и паленой плоти.

«Я застрелю вас, – сказал тогда Джейми Джону Грею. – Выбирайте: в голову или сердце?»

Роджер тихо сидел, из-под опущенных век наблюдая за танцующим пламенем. Интересно, о чем он думает?

– Вы боитесь за него?

– Сейчас? Или вообще? – невесело улыбнулась я. – Я бы тогда не знала ни минуты покоя.

Он посмотрел на меня со слабой усмешкой.

– А сейчас – знаете?

– Не мечусь ведь взад-вперед, заламывая руки.

– Может, тогда согрелись бы, – иронично поднял бровь Роджер.

Кто-то из мужчин заворочался и сонно забормотал, и мы притихли. Кофейник закипел: внутри мягко булькала вода.

Почему Джейми так долго? Неужели все это время допрашивал Джосайю Бердсли? Он уже давно должен был вытрясти нужные ответы или отпустить мальчишку с богом. Что бы парень ни украл, Джейми до этого дела нет, его волнует лишь клятва.

Пламя завораживало, я смотрела в мерцающее свечение – а видела большой костер Сбора, темные силуэты вокруг и приглушенное пиликанье скрипки.

– Может, поискать его? – предложил Роджер.

Я дернулась, приходя в себя, потерла лицо и тряхнула головой.

– Нет. Опасно идти ночью в незнакомый лес. Да и все равно не найдешь. Если не вернется к утру, тогда отправимся на поиски.

Время шло. Я, конечно, волновалась, но до утра все равно ничего нельзя сделать… В голову лезли беспокойные мысли. Вдруг у Джосайи был нож? Вдруг ему хватило безрассудства напасть на Джейми и застать его врасплох? Чтобы не думать о дурном, я принялась подсчитывать мужские чихи, то и дело звучащие вокруг костра.

Восьмым стал Роджер – глубокой утробный кашель сотряс все его тело. Боится ли он за Бри и Джемми? Гадает, ждут ли они его, скучают? Я могла бы унять его беспокойство – только зачем? Мужчины дерутся за то, чтобы уберечь свой дом, мысли о нем позволяют сохранять присутствие духа. В бой их толкают другие мотивы, но сам бой – еще не вся война…

«Однако чертовски важная ее часть», – произнес в мыслях голос Джейми.

Я клевала носом, то и дело невольно вскидывая голову. Последний раз проснулась от чужого прикосновения. Роджер уложил меня на землю, подсунул вместо подушки край шали, а оставшимся концом укутал грудь. Мельком я заметила его силуэт на фоне костра, черный и косматый, и сразу же провалилась в сон.

* * *

Не знаю, как долго я спала. Проснулась резко, от чужого громкого кашля. Неподалеку сидел Джейми, держал за запястье Джосайю Бердсли, а в другой руке сжимал кинжал. Чихнув пару раз, он нетерпеливо вытер нос рукавом и сунул лезвие в угли.

Почуяв вонь горячего металла, я привстала на локте – и вдруг рядом со мной что-то зашевелилось. Я с удивлением опустила взгляд и поняла, что, должно быть, еще сплю.

Под моим плащом, прижимаясь ко мне, спал мальчик – темноволосый, тощий, весь исцарапанный и перемазанный сажей. У костра вдруг раздался странный свист, я вскинула глаза и увидела, как Джейми прижимает раскаленный кинжал к большому пальцу Джосайи.

Заметив движение, Джейми повернул голову и сдвинул брови, уговаривая меня молчать. Джосайю перекосило, он до крови закусил губу, но не издал ни звука. С той стороны костра за ними наблюдал безмолвный, как скала, Кенни Линдсей.

Все еще уверенная, что сплю, я положила руку на мальчика. Тот заерзал, и ощущение твердой плоти под пальцами окончательно меня разбудило.

Мальчишка испуганно распахнул глаза, дернулся и вскочил на ноги. Затем увидел брата – а Джосайя точно был его братом – и принялся озираться, испуганно оглядывая поляну, лежащих мужчин, Джейми, Роджера и меня.

Джосайя, забыв об ужасающей боли, подошел к брату.

Я встала медленно, чтобы их не напугать. За мной следили два настороженных взгляда – совершенно одинаковых. Да, они были очень похожи, только у второго мальчика волосы оказались длиннее и одет он был в одну лишь драную рубаху и босиком. Начиная подозревать, что именно украл Джосайя, я улыбнулась и протянула руку:

– Давай посмотрю.

Замешкавшись, Джосайя все-таки дал осмотреть рану. Работу проделали так аккуратно, что к горлу подкатил ком. Основание большого пальца срезали начисто и прижгли раскаленным металлом. Позорное клеймо сменила кроваво-черная корка.

За спиной раздались шаги – Роджер принес саквояж с инструментами и поставил у моих ног.

Я мало что могла сделать, только нанести мазь из горечавки да перевязать палец чистой тканью. Джейми тем временем рылся в седельных сумках. Когда я закончила, он вернулся, неся узелок с едой и запасное одеяло, скатанное в рулон, а еще мои штаны.

Он протянул их новому гостю, отдал еду с одеялом Джосайе и крепко сжал парню плечо. Другого мальчишку мягко развернул в сторону леса и подтолкнул в спину. Джосайя закивал. Коснувшись лба перевязанной рукой, он прошептал: «Спасибо, мэм». И двое мальчишек исчезли в лесу, сверкая босыми пятками.

Джейми кивнул Кенни и сел у костра, устало опустив плечи. Я налила ему кофе. Он взял кружку, слабо улыбнувшись, но его тут же скрутил приступ сильнейшего кашля.

Я забрала кружку, пока он ее не опрокинул, и поверх головы Джейми перехватила взгляд Роджера. Тот указал на восток и приложил палец к губам, после чего демонстративно пожал плечами и скривился. Ему не меньше моего хотелось узнать, что произошло, однако он прав: рассвет уже близок и скоро проснутся остальные.

Джейми прекратил кашлять, хотя еще издавал жуткие булькающие звуки, точно свинья барахталась в грязи.

– Вот, – шепнула я, возвращая ему кружку. – Пей и ложись. Тебе надо поспать.

Он качнул головой и сделал глоток, кривясь от горечи напитка.

– Нет смысла, – прохрипел он, кивком указывая на верхушки сосен, уже проступающих на светлеющем небе. – Кроме того, надо подумать, что, черт возьми, теперь делать.

Глава 27
Смерть наносит визит

Я еле сдерживала нетерпение, пока мужчины завтракали, собирали лагерь и неспешно седлали лошадей. Наконец мы выдвинулись. Утро было таким холодным, что воздух почти звенел.

– Итак, – безо всяких предисловий начала я, когда пробилась к Джейми. – Рассказывай!

Джейми улыбнулся. Он изрядно устал, но свежий воздух и крепкий кофе возродили его к жизни. Несмотря на бессонную ночь, я тоже чувствовала себя бодрой, кровь бежала по венам, окрашивая щеки румянцем.

– Даже не дождешься Роджера?

– Потом ему расскажу.

Втроем мы здесь бы не проехали – склон размыло так, что оставалась узкая полоса щебня, на которой помещались только две лошади. Услышать нас не могли. Я нетерпеливо подалась ближе: пар из ноздрей его жеребца теперь обдавал мои колени.

Джейми потер лицо и мотнул головой, стряхивая усталость.

– Ладно. Видела, что они братья?

– Да, заметила. Откуда, черт возьми, взялся второй?

– Оттуда.

Подбородком он указал на запад. В промоине внизу виднелась поляна. Из деревьев на ее краю вилась тонкая струйка дыма. Прищурившись, я разглядела фермерский дом с покосившимися сараями.

– Скоро парня хватятся, – угрюмо добавил Джейми. – Хотя если повезет, сперва решат, что он в уборной или доит коз.

Я не стала спрашивать, откуда ему известно, что там есть козы.

– Это их дом? Джосайи и его брата?

– Вроде того. Они работали там по контракту.

– Работали? – скептически уточнила я. Вряд ли срок контракта истек аккурат прошлой ночью.

Джейми пожал плечами и вытер мокрый нос.

– Если их не поймают, то да.

– Ты же поймал Джосайю, – напомнила я. – Что он тебе сказал?

– Правду. – Джейми чуть усмехнулся. – По крайней мере, на то похоже.

Ночью он загнал парня в ловушку между скалами. Укутал окоченевшего мальчика в свой плед и, чередуя терпеливые расспросы с глотками виски из фляги, выведал-таки всю историю.

– Они эмигрировали. Всей семьей – отец, мать и шестеро братьев. Выжили только близнецы. Остальные умерли в море от лихорадки. Здесь никаких родственников не было, по крайней мере, корабль никто не встречал, потому капитан их продал. Вырученных денег не хватило, чтобы покрыть расходы на проезд, и братья попали в рабство на тридцать лет, пока не отработают долг.

Такое иногда в колониях происходило. Я это знала, однако все равно не сдержалась:

– Тридцать лет! Сколько же им тогда было?

– Года два или три.

Я опешила. Наверное, можно сказать, что детям повезло, покупатель ведь должен был о них заботиться… Затем вспомнились торчащие ребра и кривые ноги Джосайи. Непохоже, чтобы дети ели досыта.

– Джосайя понятия не имеет, кто его родители, откуда они и как их звали, – пояснил Джейми. – Он помнит лишь свое имя и имя брата – Кесайя. Бердсли – это фамилия человека, который их купил. Парни не знают, откуда они – из Шотландии, Англии, Ирландии… Вряд ли из Германии или Польши – с такими-то именами.

– Хмм… – Я задумчиво выдохнула облачко пара, на миг скрывшее дом внизу. – Значит, Джосайя сбежал. Полагаю, из-за клейма на большом пальце?

Джейми кивнул, следя за тем, как жеребец прокладывает себе путь по камням. Глина с обеих сторон дороги была мягкой, и черная земля грибами лезла между гравием.

– Он признался, что украл сыр в Браунсвилле, и доярка его увидела. Вообще-то она указала на другого брата, но… – Джейми на мгновение сдвинул рыжие брови. – Как бы там ни было, кто-то из мальчишек украл сыр, Бердсли поймал их обоих и вызвал шерифа. Джосайя взял на себя вину – и его наказали.

Это случилось два года назад. Вскоре Джосайя сбежал с фермы. Он признался Джейми, что хотел вернуться за братом, как только найдет подходящее место для жилья. Предложение Джейми оказалось как нельзя кстати, и он пешком отправился на ферму.

– Представь же его удивление, когда он увидел наш отряд на склоне холма, – сказал Джейми и чихнул, вытирая слезящиеся глаза. – Парень притаился, пытаясь решить, что делать: дождаться, когда мы уйдем, или воспользоваться шансом? Вдруг мы едем на ферму: отвлечем хозяев и ему удастся выкрасть брата.

– И ты, выходит, сам помог ему с кражей. Весело было, да?

У меня тоже текло из носа. Я одной рукой нащупала платок, надеясь, что лошадь не скинет меня из седла. Джейми был бледен, но щеки разрумянились на утреннем солнце, и вообще он вел себя довольно бодро для человека, проведшего бессонную ночь в холодном лесу.

– Еще бы! Давненько я так не развлекался! – Он задорно прищурил глаза. – Совсем как набеги на Грантов по молодости. Лезть в темноте в чужой сарай!.. Господи, я еле сдержался, чтоб не прихватить заодно корову… может, и прихватил бы, если б она у них была.

Я фыркнула и снисходительно засмеялась.

– Да ты разбойник, Джейми!

– Разбойник?! Я честнейший человек, саксоночка!.. Когда могу себе это позволить, – уточнил он.

– Да, да, ты честный человек, – заверила я. – Даже слишком. Просто не всегда законопослушный.

Джейми, казалось, смутился, потому что хмуро свел брови и издал глухой звук, пытаясь не то возразить, не то откашлять мокроту. Он чихнул, натянул поводья и помахал шляпой Роджеру, который ехал чуть выше по склону. Роджер повернул коня в нашу сторону.

– Отправлю Дрозда в Браунсвилл с остальными, – пояснил Джейми. – А сам поеду к Бердсли. Ты со мной или с ними?

– Конечно, с тобой, – тут же отозвалась я. – Хочу посмотреть на этих Бердсли.

Он улыбнулся и, убрав со лба волосы, снова надел шляпу. Джейми волосы не завязывал, чтобы грели шею и уши, и теперь рыжие пряди отливали в лучах утреннего солнца чистейшей медью.

– Хорошо, только следи за лицом, – полушутя предупредил он. – Не вздумай краснеть, если они вдруг заговорят о сбежавшем слуге.

– Сам за собой следи, – огрызнулась я. – Джосайя рассказывал, что с ним и его братом плохо обращались? Может, он сбежал не только из-за того случая с сыром?

– Я не спрашивал. Но подумай сама, саксоночка, что заставило бы тебя покинуть дом и жить в лесу, питаться личинками и спать на сырых листьях?

Джейми тронул коня каблуками и поехал вверх по склону, чтобы поговорить с Роджером, а я осталась размышлять над его словами. Вскоре он вернулся, и я снова пристроилась рядом, обдумывая уже новый вопрос.

– Если все было так плохо, почему он сразу не взял с собой брата?

Джейми удивленно воззрился на меня.

– Саксоночка, Кесайя ведь глухой!

Как рассказал наш беглец, брат потерял слух из-за травмы лет этак в пять. Поэтому говорить он умел, но ничего не слышал, кроме совсем уж громких звуков. Он не мог разобрать ни чужих шагов, ни шороха листьев – а значит, не сумел бы охотиться или удрать от погони.

– Они с братом понимают друг друга. Когда мы заползли в сарай, я остался караулить внизу, а парень пошел на чердак. Я ни звука не услышал, но уже через минуту они оба стояли рядом со мной, а братец протирал заспанные глаза. Я и не знал сперва, что они близнецы, и, увидев их двоих, жутко удивился.

– Интересно, почему тогда Кесайя не захватил штаны, – вспомнила я еще одну странность.

Джейми расхохотался.

– Я спросил. Оказывается, он снял их прошлой ночью, оставил на сеновале, а там окотилась кошка. Он решил ее не тревожить.

Я тоже рассмеялась, хотя при воспоминании о синюшно-бледных ногах с фиолетовым отливом по спине бежали мурашки.

– Славный парнишка. А с ботинками что?

– У него их и не было.

Мы к тому времени спустились с холма. Лошади медленно кружили возле Джейми, пока он раздавал указания и прощался. Затем Роджер с чуточку озабоченным видом свистнул сквозь зубы и, махнув шляпой, тронул коня каблуками. Сперва он зачем-то обернулся и лишь потом стал смотреть на дорогу.

– Сомневался, поедут ли за ним, – пояснил Джейми и пожал плечами. – А, ладно, справится.

– Конечно, – заверила я, вспоминая минувшую ночь.

– Рад, что ты так думаешь, саксоночка. Ну, поехали.

Он прищелкнул языком и развернул коня.

– Если ты в нем сомневаешься, зачем его отправил? – спросила я, пока мы пробирались сквозь рощицу перед невидимой пока фермой. – Почему бы просто не разбить лагерь? Люди подождали бы, когда ты вернешься.

– Тогда он ничему не научился бы, потому что я не даю ему шанса. С другой стороны… – Джейми замолк и оглянулся. – С другой стороны, я не хочу, чтобы все узнали о Бердсли и их пропавшем слуге. Ведь Джосайю видели в лагере. Если у тебя сбежал работник, а поблизости вдруг объявился похожий на него парень, – легко сложить два и два, правда?

Он свернул, и я проехала за ним между двумя тонкими соснами. На коре и иголках крохотными алмазами сверкала роса, и ледяные капельки сыпались мне на плечи, заставляя ежиться от холода.

– Если этот самый Бердсли не дряхлый старик или калека, он присоединится к нашему отряду, – возразила я. – И кто-нибудь обязательно упомянет при нем о ночном госте.

Джейми покачал головой.

– Скажут, и что? Ну, видели они какого-то парня, тот вскоре сбежал.

– Кенни Линдси знает, что ты привел их двоих обратно.

– Да. Я и взял с него слово молчать.

Кенни тоже из тюрьмы Ардсмур, он без колебаний и вопросов выполнит любой приказ Джейми.

– И кстати… – продолжил он, умело объезжая большой валун, – Бердсли вовсе не старик. По словам Джосайи, тот торгует с индейцами, возит разные товары в деревни чероки. Не знаю, правда, дома ли он. Если да…

Джейми снова закашлялся, потому что холодный воздух жег легкие.

– Еще один повод отослать людей, – хрипло договорил он. – Вернемся мы, скорее всего, только завтра. К тому времени они заведут в Браунсвилле новых знакомых, напьются и забудут про парня. Так что вряд ли кто ляпнет о нем при Бердсли. А если кто и сболтнет, мы к тому времени будем уже далеко и Бердсли не сможет отправиться на поиски мальчишек.

Значит, Джейми рассчитывает, что Бердсли проявит гостеприимство и предложит нам остаться на ночь. Слушая его кашель, я твердо решила вечером сесть ему на живот и, нравится или нет, хорошенько обмазать камфорой.

Мы выехали из деревьев, и я скептически уставилась на дом впереди. Он оказался меньше, чем я думала, обветшалый, со сломанными ступеньками, провисшим крыльцом и полуосыпавшейся черепицей. Впрочем, мне доводилось ночевать и в менее приятных местах.

Дверь в покосившийся сарай болталась на ветру. Ферма выглядела совершенно пустой, только дымок вился из трубы.

То, что я сказала Джейми, было правдой, хоть я и выразилась не совсем точно. Он честный и законопослушный – но уважает лишь те законы, что ему по душе. Любые королевские указы ему безразличны. А вот за неписаные законы он готов умереть.

И все же хотя горцы, обожавшие набеги, иначе относились к частной собственности, от моего внимания не ускользнул тот факт, что Джейми рассчитывает на ужин и ночлег под кровом человека, чье имущество, пусть и живое, он украл. В контрактах на службу он не видел ничего дурного и обычно уважал их условия. Разве только в действие вступал иной закон – милосердия или присяги лэрду, уж не знаю.

– Почему ты решил помочь Джосайе? – спросила я прямо, пока мы пробирались через кукурузное поле перед домом. Сухие стебли хрустели под копытами, и лед поблескивал на мертвых листьях.

Джейми снял шляпу, положил ее на седло и стал завязывать волосы, чтобы принять более приличествующий вид.

– Ну, я сказал, если он в своем намерении тверд, так тому и быть. Но раз он хочет попасть в Ридж – с братом ли, без брата, – от клейма надо избавиться, потому что могут поползти слухи, которые рано или поздно дойдут до Бердсли.

Он выдохнул, выпуская белое облачко пара.

– Парень ни секунды не раздумывал, хотя наверняка помнил, как было больно, когда ему ставили клеймо. Вот что я скажу, саксоночка: многие способны на отчаянный поступок из любви или храбрости… но мало кто готов повторить его снова.

Джейми отвернулся, не дожидаясь ответа, и въехал во двор, распугивая голубей. В седле он сидел прямо, расправив широкие плечи. Плащ скрывал шрамы, щедро усеивающие спину.

Вот, значит, в чем дело… «Как в воде лицо – к лицу, так сердце человека – к человеку»[45]45
  Книга Притчей Соломоновых, 27:19.


[Закрыть]. Именно мужество Джейми почитал превыше всего.

* * *

На крыльце, сердито нахохлившись, сидели цыплята. Они заворчали, сверкая на нас глазами, но потеснились лишь на пару шагов, не желая покидать солнечное местечко. Ступеньки были сломаны, во дворе валялись обструганные доски и гвозди, словно кто-то собирался их починить, да никак не находил времени. Не находил причем уже давно – гвозди успели проржаветь, а доски разбухли и покорежились от дождей.

– Эй! Внутри! – крикнул Джейми, останавливаясь в центре двора. Так в горах было принято: прежде чем проявлять гостеприимство, незваных гостей предпочитали держать под прицелом, пока не выяснят их намерения.

Из этих соображений я пристроилась позади Джейми, но юбки расправила, чтобы было видно: я женщина и потому не представляю опасности.

Проклятье, в подоле была дыра, оставленная, должно быть, искрой от костра. Я прикрыла ее складками. Странно, что женщины считаются безобидными существами. Что мешает мне грабить и убивать?

К счастью, подобного желания у меня не возникало, хотя порой приходилось напоминать себе про клятву Гиппократа и ее главный принцип «Не навреди». Некоторых упрямых пациентов так и хотелось утихомирить дубиной по голове.

Джейми не спеша шел к сараю, изредка покрикивая. Во дворе были лишь наши собственные следы. Возле полуотесанного бревна виднелась горка конского навоза, мокрого от росы и успевшего уже рассыпаться.

Никто не приезжал, никто не уезжал, разве что приходил пешком. Бердсли, скорее всего, были дома.

День, однако, давно начался. В это время люди на ферме уже должны заниматься делом. Я отступила на шаг и прикрыла глаза, высматривая признаки жизни. Хотелось взглянуть на этих самых Бердсли.

У двери я заметила странные короткие зарубки. Они заполняли один косяк целиком, другой – наполовину и располагались группами по семь штук на небольшом расстоянии друг от друга: словно кто-то вел счет неделям.

Джейми вышел из сарая, вслед ему донеслось блеяние. Те самые козы, о которых он говорил. Наверняка их должен доить Кесайя; раз так, его отсутствие скоро заметят.

Сделав пару шагов в сторону дома, Джейми сложил руки рупором и крикнул. Тишина. Выждав немного, он пожал плечами и заколотил в дверь. Шум должен был разбудить и мертвых – куры, по крайней мере, в панике бросились врассыпную. Однако никто так и не вышел.

Джейми оглянулся и приподнял бровь. Люди редко бросают ферму вместе с домашним скотом.

– Здесь точно кто-то есть, – ответил он на мой невысказанный вопрос. – Коз совсем недавно доили, на вымени еще осталось молоко.

– Может, они все ищут… ну, сам знаешь кого? – пробормотала я, на всякий случай подходя ближе.

– Может.

Он заглянул в окно. Когда-то в них стояли стекла; теперь пустые рамы с зубьями осколков затягивали лишь тряпки. Джейми пренебрежительно скривился.

Вдруг он повернул голову.

– Слышала, саксоночка?

– Да. Я думала, это козы, разве нет?..

Блеяние послышалось снова, на этот раз из дома. Джейми толкнул дверь, но та не шелохнулась.

– Заперто, – бросил он и вернулся к окну, потянув за край тряпки.

– Фу.

Я скривила нос. К запахам закрытого дома, где к ароматам выпечки и тушеного мяса примешивалась вонь пота, нестираной одежды, плесени и помойных ведер, было не привыкать, однако амбре из дома Бердсли просто сшибало с ног.

– Либо они держат в доме свиней, либо внутри живет с десяток человек, которые с прошлой весны не казали носа на улицу.

– Да, здесь немного припахивает, – согласился Джейми. Морщась от вони, он сунул голову в окно и заорал: – Thig a mach![46]46
  Отзовись! (гэльск.)


[Закрыть] Выходите, Бердсли!

Я заглянула ему через плечо. Просторная комната была вся завалена разным барахлом. Втянув легонько воздух, я поняла, что в бочках у стены, скорее всего, соленая рыба, смола, яблоки, пиво и квашеная капуста. Помимо них повсюду валялись шерстяные одеяла, крашенные кошенилью и индиго, бочонки с порохом и полувыдубленные шкуры, нестерпимо воняющие собачьими экскрементами, добавляя свою толику в общий смрад. Видимо, товары на продажу.

Другое окно тоже было затянуто рваной волчьей шкурой, так что в комнате царил полумрак. Из-за всех этих коробок, мешков и связок она напоминала пещеру Али-Бабы в нищенской ее вариации.

Из глубины дома снова донесся тот звук, теперь уже громче: что-то среднее между визгом и воем. Я отступила, невольно представляя себе черную косматую тварь, кидающуюся на нас из-за угла.

– Медведи, – полушутя предположила я. – Люди ушли, и вместо них поселились медведи.

– Угу, и Златовласка, – насмешливо ответил Джейми. – Конечно. Медведи там или нет, в доме определенно кто-то есть. Принеси из седельной сумки мой пистолет и патроны.

Я не успела спуститься с крыльца, как послышались шаркающие звуки. Джейми схватился за кинжал, потом, приглядевшись получше, убрал руку, удивленно вскидывая брови. Я тоже вытянула шею.

Из-за гор товара, подозрительно озираясь, точно крыса, вышла женщина. Не то чтобы эта грузная особа с кудрявыми волосами походила на мелкого грызуна с мусорной свалки, но помаргивала она точно так же.

– Уходите, – велела она.

– Доброго вам утра, мэм. Я Джейми Фрейзер из…

– Мне плевать, кто вы такой. Уходите.

– Не уйду, – твердо заявил он. – Я должен поговорить с мужчинами в вашем доме.

На лице ее проступило странное выражение: не то тревога, не то задумчивость, не то вовсе насмешка.

– Долш-шны? – переспросила женщина, чуть шепелявя. – Кто ж вам такое шкажал?

У Джейми покраснели уши, но он терпеливо ответил:

– Губернатор, мэм. Я полковник Джеймс Фрейзер. Собираю отряд милиции. Все здоровые мужчины от шестнадцати до шестидесяти должны вступить в наши ряды. Будьте добры, позовите мистера Бердсли.

– Ми-лит-шия? – повторила она по слогам непривычное слово. – И с кем ше вы будете шражаться?

– Если повезет, ни с кем. Однако приказ отдан, и мы обязаны его соблюдать.

Джейми взялся за крестовину окна и тряхнул ее на пробу. Раму сделали из хлипких сосновых дощечек, давно рассохшихся, – их легко было выломать одним движением.

Хозяйка прищурилась и задумчиво поджала губы.

– Ждоровые муш-щины… Хм, у нас таких нет. Был шлуга, но он шбежал. Все равно б вам не шгодился – глухой как пень и немой. Если поймаете, можете жабирать.

Судя по всему, побег Кесайи особой шумихи не вызвал. Я с облегчением перевела дух. Джейми, однако, так легко не сдавался.

– А мистер Бердсли дома? Я хотел бы с ним поговорить.

Он снова тряхнул раму, и сухое дерево треснуло с шумом пистолетного выстрела.

– Он не принимает гош-штей, – ответила женщина, и в ее голосе вновь прорезались странные нотки: тревога пополам с радостным волнением.

– Он болен? – вмешалась я. – Я могла бы помочь. Я врач.

Она шагнула вперед и хмуро уставилась на меня из-под растрепанных темных волос. На свету женщина оказалась моложе, чем я думала: ни морщин, ни отвислой дряблой кожи.

– Врачш?

– Моя жена – известная целительница. Индейцы называют ее Белый Ворон.

– Колдунья? – Женщина вытаращила глаза и попятилась.

Было в ней что-то странное, и я только теперь поняла, что именно. Вопреки вони и разрухе в доме, сама женщина была в чистом платье с вымытой головой – хотя в это время года люди не купались месяцами, чтобы не подхватить простуду.

– Кто вы? – прямо спросила я. – Миссис Бердсли? Или мисс?

Да ей же не больше двадцати пяти! Плечи под платком округлые, бедра широкие, почти касаются бочек. Видно, торговля с чероки приносит немалый доход, способный прокормить семью… но не слуг.

– Я миш-шиш Бердшли.

Тревога исчезла. Хозяйка смотрела на меня, задумчиво пожевывая губы. Джейми сжал пальцы, и рама хрустнула.

– Входите уш.

И снова те же интонации: вызов и бешеная радость. Женщина направилась к двери. Я заметила, что она хромает, – одна нога волочилась по деревянному полу.

Кряхтя и сопя под нос, она принялась возиться с замком. Засов громыхнул и с громким стуком упал на доски. Перекошенная дверь, однако, не желала открываться; Джейми надавил плечом, и та с натужным скрипом распахнулась. Интересно, когда ее трогали последний раз?

Видимо, целую вечность назад. Джейми фыркнул и закашлялся, стараясь дышать только ртом. Я тоже, хотя запах все равно разил наповал. Кроме испорченных товаров, в доме нещадно воняло застоялой мочой и фекалиями, гнилью и чем-то еще. Я на пробу шевельнула ноздрями, стараясь не вдыхать лишнего.

– Как давно болен мистер Бердсли?

Во всем этом смраде я разобрала яркий запах болезни. Не только высохшей рвоты или свежего гноя, но и плесневелый душок, присущий любому серьезному недугу.

– Ох… Давно уш-ше.

Воздух внутри казался гуще из-за вони и темноты. Хотелось сорвать с окон тряпки и впустить свежий ветер.

Миссис Бердсли боком, точно краб, стала пробираться между рядами товаров. Джейми посмотрел на меня и, с отвращением чихнув, нырнул под нависающие шесты для палаток. Я последовала за ними, стараясь не глядеть, куда именно ставлю ногу. Что там на полу: гнилое яблоко? Дохлая крыса? Зажав нос, я подняла глаза к потолку.

Дом состоял из двух комнат: большая впереди, та, что поменьше, кухня, – сзади.

Задняя комната на удивление отличалась от передней. Она была простой и аккуратной, точно квакерский зал собраний. Повсюду – ни пятнышка, стол и каменный очаг выскоблены до блеска, на полках сверкала немногочисленная оловянная посуда. В окно сквозь уцелевшие стекла свободно лилось чистое утреннее солнце. А еще здесь царила мертвая тишина, словно из хаоса гостиной мы попали в святилище.

Однако это впечатление тут же развеял громкий шум сверху – тот самый звук, который мы слышали прежде: пронзительный визг, полный отчаяния, точно там резали борова. Джейми шагнул к лестнице в дальнем углу, ведущей на чердак.

– Он там, – зачем-то пояснила миссис Бердсли.

Визг раздался снова, громче и истошнее, и я передумала идти за аптечкой, чтобы не тратить зря время.

Джейми выглянул с чердака.

– Захвати свет, саксоночка, – коротко велел он и снова исчез.

Не думая даже подать свечу, миссис Бердсли мяла в руках шаль и плотно сжимала губы. Я протиснулась мимо нее, схватила с полки подсвечник и запалила фитиль в очаге.

– Джейми?

Я просунула голову в люк, держа свечу над макушкой.

– Я здесь, саксоночка.

Он стоял в дальнем углу, где гуще всего ложились тени. Я вскарабкалась по лестнице и, осторожно переставляя ноги, подошла ближе.

Вонь шла именно отсюда. Заметив в темноте что-то светлое, я поднесла свечу. Джейми свистяще выдохнул сквозь зубы.

– Мистер Бердсли, я полагаю? – спросил он.

Мужчина был очень крупным. Из мрака китовой тушей возвышалась огромная выпуклость живота, рука, безвольно лежащая на половице, могла бы обхватить пушечное ядро. Однако белесая и дряблая плоть обвисла, грудь провалилась. Некогда бычья шея неестественно вытянулась, под спутанными волосами дико сверкал глаз.

Мужчина снова захрипел, пытаясь поднять голову. Джейми вздрогнул – и мурашки побежали у меня по спине. Превозмогая страх, я сунула ему подсвечник.

– Посвети.

Я встала на колени, запоздало чувствуя, как сквозь юбки просачивается жидкая грязь. Мужчина лежал в собственных испражнениях, причем довольно долго – слизь толстым слоем покрывала весь пол. Под льняной простыней он был голым. Перекатив его на бок, я увидела на спине кровоточащие язвы.

Диагноз был ясен без слов: одна половина лица сползла вниз, веко обвисло, рука и нога недвижно распластались по полу, под кожей проступали узловатые суставы. Бедняга пыхтел и блеял, бессильно высовывая язык и пуская слюни, но не мог произнести и слова.

– Тише. Успокойтесь, теперь все будет хорошо.

Я взяла его за запястье, чтобы проверить пульс: плоть свободно ходила по костям, не отзываясь на мое прикосновение.

– Инсульт, – тихо сказала я Джейми. – Вы называете это апоплексия.

Я положила руку Бердсли на грудь, чтобы хоть немного успокоить.

– Не волнуйтесь, мы вам поможем, – заверила я, а сама думала, что тут можно сделать. Ну, прежде всего, отмыть и согреть: на чердаке было чуть ли не холоднее, чем снаружи, и голая грудь под густыми волосами вся шла гусиной кожей.

Лестница скрипнула. Обернувшись, я увидела в проеме голову и массивные плечи миссис Бердсли, озаренные слабым светом с кухни.

– Как давно это с ним? – резко спросила я.

– Мош-шет… мес-сатц, – с заминкой выдавила она и, щетинясь, затараторила: – Я не могла его шдвинуть. Он шлишком тяш-шелый.

Все так. Однако…

– Как он вообще сюда попал? – потребовал ответа Джейми.

Пламя свечи высветило лицо миссис Бердсли, и светло-голубые глаза сверкнули льдом.

– Он… гналша ш-ша мной, – слабо выговорила она.