Текст книги "Кольцо судьбы. Том 1"

Не знаю, как можно видеть что-то кроме пятен под водой. Да ещё и вода поднимает твоё тело вверх – сложно наклониться, поднять что-то со дна. Я чисто интуитивно перевернулась и пошарила рукой по дну бассейна, в конце концов, нащупав что-то резиновое. Подобрала и вырвалась вверх, быстрее стремясь вернуться в привычную атмосферу. Вода над головой становилась светлее, и, наконец, я выплыла! Положив находку на пристань, я вытащила трубку изо рта. Растерев глаза, потрясла головой, чтобы лишняя вода вышла из ушей и носа. Нос сильно забился, и я закашлялась, чувствуя как немного захлёбываюсь. Через несколько секунд пришла в норму, подняв глаза на Руссо.

– Ну как? – полюбопытствовал он, беззвучно посмеиваясь.

Часто дыша, я закивала, лживо буркнул:

– Нормально.

– А честно?

Я потемнела, приглядевшись к нему. Увидела в его взгляде то, что он искренне интересуется.

– Ужасно! – фыркнула я, на что Уилл засмеялся. Я огляделась: Гордона не было. – А раньше здесь никто не тонул?

– Не, – отмахнулся Руссо. – Воздуха в баллоне – с запасом. И мы специально формируем небольшие группы, чтобы видеть всех вас.

Буквально через пару секунд выплыл Гордон, бросив трофей на пристань. Уилл глянул на его добычу, потом на Гордона.

– Ну, хоть что-то, – вздохнул Руссо. – Будешь у нас подводным шпионом, Гордон! – брякнул полковник, отчего я хохотнула с закрытым ртом. Сэм тем временем кашлял, хрюкал, тряс башкой и не слышал меня. – А что? – спросил Уилл, сам себя скорее, но глядя на меня. – Будет границу пересекать под водой, выплывать в портах…

Я засмеялась очень тихо и вежливо и, судя по выражению лица Уилла, моя реакция ему понравилась. Вскоре полковник сказал вылезать из воды. Но, пока Гордон был занят этим, Уилл подал мне руку, а это нонсенс, ведь он – командир, а я – рядовой. Здесь не должно быть разделений по полу. Уилл сам это знал, поэтому и подал мне руку так, чтобы Гордон этого не видел. И как только я вылезла из воды, он поспешил убрать руку. Но едва заметно пройдясь пальцами по ладони. И это был самый чувственный жест с его стороны. Мимолётное касание, показавшееся вечностью. На драгоценные секунды мир вокруг перестал существовать, заколотилось бешено сердце, и прервалось дыхание. Когда его рука выскользнула, и полковник мне подмигнул, я просто… обомлела. Выпала из реальности на некоторое время, застопорилась, наверно. Гордон прошёл вперед, и только оклик полковника позволил мне прийти в себя.

– Мини-Сандерс?

Я встряхнулась, посмотрев на него. Его губы дрогнули в улыбке, он кивнул мне, мол, надо идти. Я откашлялась и направилась вслед за Гордоном, но не стремительно. Чувствую всем телом, как Уилл близок. Идёт чуть позади, вводя какие-то данные в планшет. Он не касается меня, но моё тело его чувствует и находится в приятном напряжении, возбуждении.

– Ты – молодец, – сказал Уилл.

Я не обернулась, слушая его голос и чувствуя, как он прикрывает меня со спины от всего мира.

– Я думала, Вы против того, чтобы я показывала лучшие результаты?

– Да, но ты всё равно молодец.

Я довольно выдохнула. Возможно всё, что я делала эти годы, было ради его одобрения.

– Ты станешь сержантом… – с толикой грусти, но и не без гордости, буркнул он.

– Вы этого не хотите.

– Тебя не должно волновать ничьё мнение. Всё, что ты делаешь в жизни, должно быть исключительно для тебя. Ведь это твоя жизнь…

Глава 4

28 сентября 2005 года…

По инерции пытаюсь сдвинуться с места, ползу по холодной земле, но какой с того толк? Удаляются три пары мужских ног в тяжёлых военных ботинках. Мне их не догнать, а даже если и догоню, то ничего не смогу сделать. Раньше надо было думать, раньше надо было двигаться – после драки кулаками не машут! Кружится голова, закладывает в ушах, и в глазах двоится. Больно шевелиться и напрягать мышцы, всё тело болит, но особенно рёбра. Голова раскалывается, жжёт затылок и чуть выше правого виска. Я сминаю пожелтевшую и редкую траву в руках, сплёвываю кровь. Не хватает сил, чтобы встать и даже заговорить. Я не теряю сознание, но и в трезвости ума не пребываю. Мне плохо – я здесь и не здесь…

– Ли? – слышу чей-то голос.

Прошла вечность или минута – я не знаю. Некто прикасается к моему плечу, осторожно переворачивает набок. Я долгое время не могу понять, кто это, и даже по голосу не разобрать мужчина или женщина. Звуки плывут, и в глазах двоится. Он что-то говорит, но я не понимаю. Когда я оказалась на ногах, видимо, он меня поднял, то у меня скакануло давление, и все внутренности свернулись в узел, будто кишки наизнанку вывернули. Я инертно отпихнула человека, скорчившись пополам. Меня вырвало. После чего мне стало немного лучше. Картинка немного прояснилась, и я увидела в своей рвоте кровь. Голова продолжала кружиться. Мутная, тёмная и двойная картинка, но всё же я узнаю Моргана возле себя. «Пойдём» – сказал он, но идти мне не позволил. Он взял меня на руки и унёс. Я не понимала толком, что происходит. Время текло непонятно: то слишком быстро, то слишком медленно. Кто-то разговаривал, задавал вопросы. Я что-то отвечала, но ничего не запоминала. Было сложно сформулировать мысль и высказать её. Язык заплетался, будто ватой обложенный, в мыслях было то же самое – вата. Целую вечность меня выворачивало наизнанку. Рвало кровью. Горло жгло, во рту ощущался вкус железа и кисло-горькой рвоты. Было больно кашлять, больно дышать. Мне что-то вкололи, потом положили под капельницу.

Через несколько часов мне стало намного лучше. Перестало рвать, нормализовалось давление. Тогда только мне рассказали, что стряслось. Элен – врач, женщина сорока лет на вид, со светлыми волосами до плеч и нежными руками сказала, что в три часа ночи меня привёл Джон Морган. Он пришёл меня сменить на ночном посту, а я валялась избитая. У меня было треснуто три ребра, лёгкое сотрясение мозга и внутреннее кровотечение. Мне вкололи обезболивающее, противорвотное и сосудорасширяющее, а через некоторое время успокоительное и снотворное. Я проспала четыре часа. Мне не стали делать никаких операций, поскольку у меня ускоренная регенерация. Были ссадины на затылке и чуть выше правого виска, но когда я проснулась – в десять утра – они уже почти исчезли. Элен предположила, что меня ударили по голове дважды, так я и заработала ушиб головного мозга. Пока она всё это говорила, я вспоминала…. Как меня долбанули башкой о стену дважды, чтобы я потеряла равновесие. Пока двое держали меня, Лоуренс бил. В конце своей победной эпопеи он ещё несколько раз пнул ногой в живот. Не удивил. Нет, Лоуренс меня не удивил. Он вечно косился на меня со злобой. Да и в принципе, мне кажется, люди в его жизни делятся на тех, кого он ненавидит и тех, кто его бесит, но недостаточно сильно для ненависти (таких личностей он держит при себе). Он – сексист и гомофоб, что заставляет меня считать его не до конца определившимся геем. Я вообще удивляюсь, как его ещё не заперли, как он прошёл психологические тесты, не показав своей асоциальности. Он – садист, это мне известно ещё со школы. В младших классах он издевался над животными, в средней школе стал обижать первоклашек. Вечно цепляется к девчонкам – именно не клеится, а цепляется. Дружит с теми, кто слабее его, чтобы показать своё превосходство. Несмотря на то, что в академии мы учились на одном потоке, наши интересы, так сказать, не пересекались. В школе мы учились в разных классах. В общем, раньше мне везло. А вот здесь мы оказались в одной роте и наши интересы, наконец, столкнулись. Почти за целый месяц пребывания на базе он показывает весьма неплохие результаты, но я его во многом опережаю. Баба. Выскочка. Он бесился всю первую неделю обучения, а когда я стала сержантом, к слову сказать, единственной девушкой-сержантом, а он – нет, то он начал ко мне цепляться. Сначала просто издевался, злостно подшучивал, потом стал угрожать, пытался подставить чуть ли не под статью. В общем, стоило ожидать такого исхода…

Медпункт базы состоял из нескольких процедурных кабинетов и трёх палат с различным количеством коек. Элен сказала, что никогда ещё все палаты не были заняты – к ней частенько наведываются с царапинами, вывихами и другими нетяжёлыми травмами. Бывает что-то пострашнее, но не часто. В двуместной палате я была одна, в соседней палате было ещё двое парней из другой роты и всё. Я пришла в себя в десять часов утра, и вскоре в палату вошёл… полковник. Просто зашёл, молча глядя на меня. Но, несмотря на сохранённое внешнее спокойствие, в его глазах была буря эмоций: от бешенства и негодования по отношению к моим обидчикам до неистовой жалости и нежности ко мне. Я всегда видела проявление доброты ко мне, но такой взгляд видела впервые. Сдержанность полковника была уместной, потому что в этом был весь он – сильный, зрелый, умный мужчина; строгий и безжалостный по отношению к врагам, нежный и заботливый – для меня. Говорят, женщины любят драму…. Мне не нужна была драма. Он не пускался в истерику, не вбегал, судорожно обнимая, зацеловывая и твердя «как же ему жаль». Руссо – настоящий мужчина. Если уже случилась беда, он не причитает, не говорит, он делает.

– Кто?

– Я сама…

Уилл мигнул глазами, дёрнулись его желваки. Было ясно, что я вру, мы оба это знали, но я продолжала врать.

– Селин, – впервые слышу своё имя, произнесённое с неистовой болью и сожалением.

– На ночном посту я стала засыпать. Чтобы взбодриться, решила пройти тренировочную площадку. Неудачно поставила ногу, навернулась, упала. В полёте ударилась о части конструкции рёбрами и головой.

Уилл замер, уставившись на меня удивлённо.

– Красиво врёшь, – отметил он. Я промолчала, отвернувшись лицом к стене. – Мы не в тюрьме, и ты не должна потакать проявлению дедовщины здесь.

Я иронично хмыкнула. Потакать не должна, но дедовщина имеет место быть. Уилл сам это говорил. Возможно, она контролируется, и может её проявление – не столь частое явление здесь, по сравнению со среднестатистической армией. Но если бы её можно было полностью искоренить, то её бы здесь не было вовсе уже давно.

– Он – асоциален, – не унимался Уилл. – Я его посажу.

Вряд ли… Лоуренс ведь прошёл все тесты, значит, не асоциален. Наверно. Может, я ошибаюсь, а Уилл был прав – в этом месте у парней обостряются первобытные инстинкты. Уилл хотел мне помочь, хотел защитить – я это чувствовала, но он не сможет этого сделать в данных обстоятельствах.

– Я сама упала.

– Хватит, – огрызнулся Руссо, но не повысил голос. – Дураку ясно, что ты не могла так сама себя покалечить.

Я напряжённо сглотнула. Мне было неприятно врать ему или недоговаривать что-либо. Я уже давно привыкла обсуждать с ним свои проблемы. Это длилось три года – что бы меня не мучало, я могла спросить совета у Уилла, и он помогал. Он быстро заменил отца на этом поприще…

– Я не могу… – буркнула я, опуская лицо. – Вы ведь сами понимаете, если я настучу, то получу вдвойне!

Уилл выдохнул носом, мысленно поддерживая меня и понимая мои мотивы. Потом он подступился ко мне, присел на край больничной койки. Коснулся моей руки, отчего дрогнули мускулы. Я нахмурилась, посмотрев полковнику в глаза. На секунду мы замерли, глядя друг на друга, а потом Уилл приблизился ко мне и поцеловал. В первый раз. Это был не просто поцелуй, а нечто запредельное. Нечто абсолютно простое на вид, но с глубочайшим смыслом. Это было событием, которое происходит и всё расставляет на свои места. Он не просто поцеловал меня. В его поцелуе не было низменных чувств, страсти и похоти, в нём была нежность и забота, сопереживание. Одним своим поцелуем, Уиллу удалось объяснить мне все неурядицы, происходившие между нами три года. Он просил прощения за то, что ему приходилось держать дистанцию, за то, что порой он даже был груб. Он продолжал держать дистанцию даже здесь, на базе, весь последний месяц. Потому что не мог проявлять ко мне нежность, оставаясь при этом строгим учителем. Он учил нас справляться со своими страхами, и ему пришлось кидать меня в комнату с крысами. Он был вынужден строить меня, изматывать тренировками. Этот месяц был тяжёлым: нас гоняли целыми днями, так сильно изматывали, что через одну минуту после отбоя мы уже храпели. Я замечала, что когда дело касалось издевательств надо мной, Уилл старался держаться в стороне и не смотреть. Я знала, что он чувствует ко мне на самом деле. Все эти годы. Но лишь сейчас, когда он поцеловал меня, всё стало ясно окончательно.

Запуская руку в мои волосы, Уилл нежно провёл ею по скулам. Его губы плавно соскользнули с моих, а потом коснулись моей щеки. Я не осмелилась говорить что-либо, даже шевелиться побоялась. Потому что это всё могло вдруг оказаться неправдой. Моей очередной фантазией, несбыточной мечтой…

– Я сделаю так, что он ничего не поймёт, – заверил Руссо шёпотом. – Он до тебя не доберётся. Скажи мне, кто это?

Я молчу. Только сейчас начинаю осознавать, что всё это правда. Касаюсь пальцами его рук, прикасаюсь к его костяшкам, провожу вверх по венам, затем по рельефам. Наслаждаюсь чувственными секундами возле мужчины, которого люблю. Секундами, о которых тайно мечтала три года. Уилл наблюдает за движением моих рук, позволяет мне, наконец, позволяет, подпускает ближе.

– Зря я Вас не послушала… – тихо произнесла я.

Затаив на мне взгляд, Уилл передёрнул желваками. «Зря» – послышалось мне. Но он не сказал этого. Мне даже показалось, что он винит себя в какой-то степени, мол, накликал на меня беду. Он не хотел быть правым, не ощущал превосходства. Не желал уличать меня в глупости и доказывать свою правоту.

– Не надо так, – сказал он. Я непонимающе нахмурилась. – Ты такая, какая есть, и по-другому не могла поступить. Принимай себя со всеми своими недостатками. Никто не идеален.

– А как же Вы?

Полковник прыснул, беззвучно смеясь.

– Я тем более. Так и будешь мне выкать? – уточнил он сощуренно. Я пожала плечами. Уже настолько привыкла к определённому ходу наших отношений, что не могу остановиться. – Это заставляет меня чувствовать себя старым… эм, – полковник скривился, не решаясь продолжить или пытаясь подобрать невинную формулировку.

– Педофилом? – подстегнула я его. Уилл недовольно вздохнул, хоть и глаза немного смеялись. – Ты такой и есть, – брякнула я, отчего лоб Руссо наморщился, а губы изогнулись в саркастичной усмешке.

– Спасибо, – причмокнул он. Я промолчала, беззвучно посмеиваясь. Он демонстративно и медленно дистанцировался от меня со словами: – думаю, не стоит тебя больше трогать…

Я засмеялась с закрытым ртом, схватив его за футболку на груди и слегка притянув к себе, но не прижав. Уилл притих, смотря на меня улыбающимися глазами.

– Несмотря на всё это… и на многое другое, – выдала я, отчего брови полковника изогнулись. «На что это – другое?» – читалось в его взгляде. – Ты всё равно для меня самый лучший.

Уилл посмотрев в потолок, будто специально, чтобы я не видела его самодовольства. Ему всё равно всегда льстило то, что я возвышаю его в статус Бога. А кому это не понравится?

– Не самое хорошее утешение… – произнёс Уилл сомнительно. – Это лишь означает, что ты тоже ненормальная, но я оттого нормальным не становлюсь.

– Ну и… что я должна сказать на это?

Уилл ошеломлённо на меня уставился. Пару секунд он молчал. Меня забавляли его реакции, его индивидуальная мимика и способность грохнуть нечто, отчего я буду смеяться как припадочная. Это были те вещи, за которые я души в нём не чаяла. Наверно, у всех есть такие фишки…. Человек как-то по-особенному ест или причмокивает во сне, может, он просто говорит всегда метко или красиво. А может, и это что-то неуловимое почти – он почёсывает кончик носа, теребит мочку уха, взъерошивает волосы. Это может быть что угодно, но абсолютно индивидуальное – нечто присущее лишь одному человеку. За такие вещи мы не то чтобы любим кого-то…. Но определённо чувствуем что-то особенное. Смотрим на человека в этот момент и думаем: как же я тебя обожаю!

– Не знаю, – встряхнулся нарочито Уилл. – Что-то типа «ты – нормальный».

– Но ты ведь не такой, – хмуро буркнула я. Руссо раздражённо цыкнул, я засмеялась. – Смирись – никто не идеален! – резюмировала я.

Уилл моргнул, только сейчас поняв, что вообще произошло. И он от этого просто офигел. Подзависнув на пару мгновений, он мысленно проиграл наш диалог на повторе, а потом пробубнил:

– Ладно, я понял: если никто не идеален, и ненормальным быть нормально, об этом не стоит говорить людям… особенно тебе.

Я поджала губы, молча перекатывая глазами. Уилл смотрел на меня одновременно изумлённо и восхищённо. Я знаю, сейчас он чувствует то самое… это уже мои индивидуальные фишки, заставляющие его замирать. Несмотря на боль в рёбрах, я придвинулась к полковнику и обняла его, наслаждаясь моментами единения. И никак иначе это не назовёшь. В один миг строгий военный воспитатель перевоплотился на моих глазах в обычного мужчину, которого я люблю. Этот момент был прекрасен, и оказалось, что произошедшее со мной накануне – не самое худшее в жизни…

– Похоже, что тебе нужна была встряска… – брякнула я шёпотом, обнимая его, но слегка отстраняясь, чтобы видеть красивые глаза.

– Ты ещё с крыши спрыгни, чтобы я тебя поцеловал, – прыснул Уилл, саркастично посмеиваясь.

– Ну, – не всерьёз отпарировала я, – если ты и дальше будешь сильно тормозить, то придётся так и сделать.

Уилл саркастично и тихо хохотнул, закивав. Мы уже почти поцеловались, как дверь отварилась… просто в самый неподходящий момент! Я толком и сообразить не успела, что произошло, в то время как Уилл уже вскочил с койки. М-да… он славится отменной реакцией…

– Полковник, – произнесла Элен приветственно.

Уилл кивнул, кашлянув. Немного растерялся, буквально на несколько первых секунд, но потом всё нормализовалось. Уилл увлёк женщину за собой на выход, разговаривая о моём самочувствии и прося её выписать мне больничный на десять дней. Думаю, полковник – не сторонник длительных больничных, и Элен удивилась тому, что он делает это для меня. Тем более что у меня врождённая ускоренная регенерация. Но она не стала спорить, просто потому что Уилл – старший по званию.

***

Вечером того же дня я зависла над книгой подобно Кощею над златом. Делать было нечего, вот я и попросила у Элен что-то почитать. Мы с ней успели подружиться за этот день – она проявляет ко мне материнскую заботу. Хоть и я не спрашивала с чем это связанно, слышала о том, что она не может иметь детей, но всегда хотела. Видимо, я похожа на её несуществующую дочь. В общем… Элен дала мне то, что по закону я ещё читать не имею право! В самый кульминационный момент, когда главный герой буквально залезает на героиню, в палату входит Руссо. Я шуганулась, спрятав книгу под одеяло возле себя. Уилл нахмурился, немного замедлившись.

– Ну и, что ты спрятала?

– Не, ничего, – буркнула я, поджав смущённо губы.

Несмотря на то, что я не поклонник женских романов и порнографии, всё же… немного возбудилась. Не отдавая себе в том отсчёта – такие вещи в принципе зачастую сами собой происходят. В общем, Руссо появился вовремя как никогда! Он прямо всегда чувствует, в какой именно момент нужно отворить дверь. Но ничего удивительного, ведь у него, как и у меня, в арсенале имеется обострённое шестое чувство. Эта способность весьма многогранна и ею наделяются те, кто также владеет ясновидением. Так уж заложено природой, что два этих дара должны работать в тандеме. Таким образом, способность обострённого шестого чувства может посылать тебе не просто ощущения, чтобы ты не пошёл туда, где тебя ждёт беда, но и видения из будущего, которые помогут найти ответы и избрать нужный путь. А ещё эта сила может и самостоятельно влиять на жизнь обладателя, заводя его туда, где ему будет лучше. Однажды тебя просто может потянуть в то место, где ты никогда не был, и именно там ты найдёшь то, чего всегда искал. Или избежишь того, чего всегда боялся. Вот так порой действует эта способность. Главное – научиться пользоваться ею и слушать своё подсознание.

Уилл поглядел сначала на меня, потом попытался увидеть то, что я спрятала. Но не нашёл к чему придраться, а допытываться посчитал неприличным. Мысленно отдёрнув себя, он снова посмотрел на меня и потемнел.

– И чего ты на меня так смотришь? – подозрительно спросил он. Наверно, мой взгляд изменился после прочтения откровенной эротики…

– Как? – подкосила я под идиотку.

– Вот так, – указал Уилл на меня.

Я хохотнула, отвернувшись лицом к стене и решив перевести тему.

– Не то что бы я была против… но не поползут ли по базе слухи, если ты будешь навещать меня два раза в сутки?

Уилл встряхнул головой, игриво глядя на меня.

– Ты за кого меня принимаешь? Я, между прочим, на дежурстве, – он продемонстрировал мне радиотелефон.

Я нахмурилась, перекатывая глазами. Блин, Элен ведь предупреждала о том, что сегодня второй врач был вынужден покинуть базу, а Элен не могла работать вторые сутки подряд, поэтому ей на замену обещал прийти полковник. В медпункте работает два врача посменно – сутки через сутки. Но периодически кому-то из них надо отлучиться, тогда их заменяют другие руководители. Все агенты Укуса знакомы с азами медицины, а уж военные люди, прошедшие горячие точки и подавно. Серьёзную хирургическую операцию им, может, и не доверят, но дежурство подразумевает оказание первой медицинской помощи.

– А, да – точно… – протянула я, намереваясь подшутить над полковником. – Элен говорила, что ты тут всю базу оббежал, чтобы выбить для себя ночное дежурство. Кого умолял на коленях, кого подкупить пытался…

Уилл усмехнулся, пряча телефон в один из многочисленных карманов в штанах.

– Как смешно, – высказался он. – Давай, раздевайся!

Я от неожиданности аж рот слегка раскрыла, косо пялясь на полковника. Уилл некоторое время молча оценивал мою реакцию, а потом артистично вздёрнул бровями.

– А ты что думала? Думаешь, я просто так базу оббегал полдня? На сегодня я твой лечащий врач. И мне срочно надо тебя пощу… – он быстро спохватился, исправившись, – осмотреть. Пальпацию там сделать… – вдумчиво произнёс он, перекатывая глазами, видимо, мысленно уже делая мне пальпацию. Причём в тех местах, где её нормальные врачи не делают.

– Маммограмму, – саркастично закивала я.

– Да, точно! – обрадовался полковник.

Я его настроения не поддерживала:

– А я настаиваю на враче женского пола! Как пациент я имею право попросить…

– А меня не волнует, – прервал меня Руссо. – Ты на военной базе – тут всем плевать на твоё мнение. Я уж молчу о том, что я – старший по званию и могу тебе просто приказать…

Набрав воздуху в щёки, я вздохнула. Надулась и замолчала. Тогда Руссо издевательски засмеялся.

– Я смешнее, – брякнул он.

Сатирически мыкнув, я не стала боле парировать. Соревноваться в чувстве юмора с полковником – бессмысленное занятие! Даже не знаю, зачем я это только затеяла. Хоть и мне частенько удавалось тоже ляпнуть что-то, отчего он смеялся. Но всё же по части чувства юмора он на уровень выше меня. Может быть и правда, это – мужское занятие шутки шутить – они ведь так самок приманивают.

Став серьёзнее, Уилл подтянулся к планшету, закреплённому на стене над койкой. Здесь даже медицинские карты были в электронном виде, и доступ к ним имели только командиры базы. Он прошёлся взглядом по моему анамнезу.

– По сравнению с утром ты себя лучше чувствуешь?

– Да, но я не до конца восстановилась.

Полковник угукнул, не став говорить о том, о чём мне говорили ещё в академии. В среднем, при ускоренной регенерации лёгкие ранения заживают за несколько часов, средней тяжести – за сутки, тяжёлые – за двое суток. Но у меня это первая серьёзная травма, так что исцеление происходит медленнее. Человек, впервые заболевший гриппом, переживает болезнь тяжелее, чем, если он болеет им уже далеко не в первый раз. Так и с ускоренной регенерацией – чем чаще организм будет встречаться с одной и той же или несколькими похожими травмами, тем быстрее он будет восстанавливаться с каждым разом. Но эта способность очень капризна. В юности она себя слабо проявляет – её надо, так сказать, закалять. А потом, чем чаще ты её используешь, тем быстрее она изнашивается. Поэтому, такие как мы с Уиллом не бессмертны, у нас просто замедленное старение. Ускоренная регенерация близка по смыслу к девяти жизням кошки – она воскресает девять раз, но чем чаще она это делает, тем меньше шансов у неё остаётся…

– Я хочу понять, сколько времени у тебя уходит на восстановление, – пояснил Уилл, дальше задавая ряд вопросов и вводя данные в планшет. – По десятибалльной шкале, где один – слабо, десять – сильно: боль в рёбрах.

– Болит только при смене дыхания, смехе и резких движениях. Три.

– Головная боль, головокружение?

– Два. Затылочная часть.

– Тошнота, рвота.

– Немного тошнит, но нет рвотных позывов.

– Живот крутит?

– В общем, нет.

– Аппетит.

– Не хочу есть. Съела йогурт в обед. Много пью.

– Общая слабость?

Я пожала плечами.

– Сонливость – два балла.

– Когда начались улучшения?

– После обеда стало лучше.

Закусив щеку, Уилл глянул на меня. Ничего не сказал, но я догадалась, о чём он подумал.

– Быстро восстанавливаюсь, да?

– Слишком даже, – хмуро буркнул он. – Беря в расчёт твой возраст, характер травм и то, что это первая серьёзная травма. Все те улучшения, что произошли с тобой сегодня, должны были произойти через три дня. А полное восстановление наступить через пять дней. Но ты полностью восстановишься за два-три дня, будто бы тебе уже за тридцать, и ты много травм получала.

– Ну, я получала травмы в детстве.

– Они были не серьёзными, а я читал твою историю болезни за всю жизнь.

– И что, это – ненормально?

Уилл вздёрнул бровями, качнув головой.

– Понятие нормы – вещь относительная.

– Но ты встречал раньше визардов, которые так быстро восстанавливались?

– Да. Просто их мало. Ты всегда была не от мира сего… видимо, ты – гений и физически, – окончив работу в планшете, он закрыл базу и повесил гаджет обратно на стену. Потом глянул на меня, встряхнувшись. – Так что, осмотр нужен?

Я усмехнулась, закатывая глаза, отчего Уилл засмеялся.

– Сомневаюсь я в Вашей компетентности, – фыркнула я несерьёзно.

– Я врач куда лучше Элен, – брякнул Уилл. Пораскинул мозгами… и беззвучно заржал. Он сам не верил в то, что сказал.

– Ас в гинекологии и маммолог от бога? – подстегнула я. Руссо затрясся от беззвучного смеха, положительно качая головой.

– Как ты только догадалась… – наклонившись ко мне, Уилл взяв меня за бедра, не резко двинул на себя и уложив на койку. Присев на неё, навис надо мной, целуя.

– Да, этого Элен не делала, – промычала я сквозь поцелуй.

– Говорю же, я лучше неё, – издевательски посмеиваясь, сказал он.

Долгое время мы просто целовались и нежились. Это было немного даже по-детски, но мило – будто мы два чистых подростка. Уилл не лез ко мне, только целовал нежно и заботливо, улыбаясь и сверкая глазами орехового цвета. И когда я уже окончательно забылась, поняла, что его рука сдвинулась в сторону моей заначки. Я дёрнулась, но к этому времени, полковник уже взял книгу и, вскочив с койки, отошёл с ней в сторону. Я сдвинулась за ним, но у меня заболели ребра, что заставило меня остановиться. Хоть и, не желая причинять мне боли, Руссо всё же беззвучно посмеивался надо мной и тем, что обдурил меня! Засранец! Встав в метре от койки, Уилл внимательно посмотрел на обложку, вскоре его брови изогнулись. На ней был изображён поцелуй полуголого качка с женщиной в белой сорочке.

– Порнография… – пробубнил ошеломлённо полковник.

– Это не порнография, а эротика!

– Хочешь сказать, они там сексом не занимаются? – посмотрел Уилл на меня исподлобья. Я недовольно промолчала, поправляя одеяло на животе. Уилл открыл книгу на первой странице, прочитал пару строк. Потом перелистнул две страницы. – Они это уже на третьей странице делают!

– И что?

– Не стыдно тебе? – шутливо пытался он призвать к моей совести.

– Нет, а за что мне должно быть стыдно? Это нормально для женщины. Говорят, что нам даже полезно читать эротику.

Полковник саркастично угукнул, не став говорить о том, что женщине полезно иметь мужчину, а не эротику читать.

– Это, кстати, не моё, – оправдалась я.

– Конечно же. Садовый гном принёс, да?

– Нет! – хохотнула я. – Мне просто было скучно, а эта книга – единственное, что было у Элен.

Уилл осуждающе замотал головой, причитая, мол, чему женщина детей учит. Потом открыл книгу в середине, поначалу просто потемнев, а потом даже слегка приоткрыв рот при прочтении. Я беззвучно засмеялась, наблюдая за выражением его лица.

– Ты читала одиннадцатую главу?

– Я уже на семнадцатой.

Он наигранно ахнул, а потом быстро пролистал до семнадцатой главы, бубня «Если они такое творят в одиннадцатой то, что же там происходит в семнадцатой главе?!». Я отвернулась от полковника к стене, тихо смеясь. Через несколько секунд, он снова ахнул, прочитав нечто. Я цыкнула, закатив глаза. Уилл глянул на меня, тяжело вдохнул и, замотав головой, не стал ничего говорить. Закрыл книгу и бросил на койку. Потом взял стул, поставил его спинкой ко мне и уселся в него, положив руки на спинку…

Мы разговаривали до утра. По большей степени о нём, поскольку все прошлые годы мы чаще говорили обо мне. За один день наши отношения перешли на совершенно иной уровень. Без лишних прояснений и драмы. Но, как я и говорила, мне драма и не нужна была. Мне больше понравилось то, что получилось – как-то по-свойски. По его отношению было видно, что я ему нравлюсь, и он хочет проводить со мной время. Так было всегда…. Я чувствовала это и раньше. Но тогда он позволял себе обсуждать не все темы, редко говорил о себе, следил за целомудренностью разговоров. А сейчас он раскрывался, рассказывая о работе, о своём прошлом. Всё чаще шутил, немного пошлил, но не приставал. За все годы знакомства я не узнала лишь того, что стряслось с ним несколько лет назад. И этой ночью я не осмелилась его спрашивать – посчитала это неприличным. Я слышала истории о том, что Руссо пьёт, но не так чтобы много. Хоть и порой случались скандалы на базе – он и пьяный приходил и сбегал в рабочее время, пропадал на несколько дней, не отвечал на звонки. Но это такие истории, знаете, как игра в испорченный телефон. Этой ночью он говорил со мной о многом другом. Несмотря на некоторые тайны и незначительные недостатки полковника… я лишь сильнее в него влюблялась. С каждой минутой, с каждой его новой историей. Влюблялась в его отношение ко мне, в его рассказы, в его познания и многогранность. Он был и строгим военным, прошедшим горячие точки, и обычным соседским парнем. Интровертом и мастером конспирации. Полковник сухопутных войск, повидавший сотни смертей и не сломавшийся, не превратившийся в кого-то никчёмного, слабого и злого. Тот строгий специалист по спасательным операциям всегда умел ляпнуть что-то, отчего смеялись все вокруг. Мужчины хотели с ним общаться, женщины текли. Он знал всё и обо всём. Чтобы я не спросила, кажется, не существовало отрасли, в которой Уилл не разбирался. Может не во всём он был ас, но хотя бы минимальные познания у него были во всём. Он несколько лет работал под прикрытием, благодаря чему осваивал новые профессии и навыки. Его знания безграничны для меня. Он кажется мне умнее Энтони, хоть и по факту всё не так. Я восхищаюсь им до глубины души, верю ему безоговорочно, боготворю его. Я люблю его с каждой минутой всё сильнее, до боли…