Текст книги "Кольцо судьбы. Том 1"

Глава 5

Уже после трёх дней больничного я полностью восстановилась и начала рваться в бой. Но мне сказали лежать в постели, пить много жидкости и не рыпаться ещё семь дней. За четыре дня я прочитала две книги, выучила местный интерьер, много с кем говорила. Веселее жить не стало! Я уже не знаю, чем себя занять. Ко мне приходили гости: друзья и преподаватели академии, для которых я осталась любимой ученицей. Элисон спрашивала моего разрешения на то, чтобы оповестить моих родителей о случившемся, но я попросила не говорить им об этом – чего зря воду баламутить? Друзей у меня немного – трое. Первым приходил Джон, который меня сюда и привёл. Долго смотрел на меня с сочувствием, жалел, говорил, что знает, кто это был и обещал отомстить за меня. Но я просила его не рубить с плеча. Если он за меня будет заступаться, это, конечно, хорошо, но если меня вечно будет кто-то защищать, сами понимаете, какая сложится репутация. Потом приходили Амелия с Сабиной, и да, мы с ними теперь подруги. Как тогда и советовал Уилл, я устроила вечеринку, на которой и сами девушки нашли общий язык и ко мне стали относиться более уважительно. То есть перестали собачиться и нарушать мой покой. Они по сей день периодически расходятся во мнениях и начинают ругаться, но теперь это не выглядят так, будто сцепились две мокрые курицы. Вскоре после той вечеринки мы с Амелией стали вместе заниматься спортом, а Сабине я помогала подтянуть некоторые предметы по гуманитарным наукам. В общем, мы – подруги, но я всё же думаю, что это временное явление, и когда мы окончим обучение, то, скорее всего, будем просто периодически здороваться на работе. Я не из тех, кто нуждается в подругах. То есть в таких подругах, с кем девушки обсуждают парней и ходят по магазинам. Какой была, такой я и осталась, и считаю, что личная жизнь – дело личное, а шопинг – вообще не моё. Я иду в магазин лишь тогда, когда мои любимые джинсы порвались.

Шёл пятый день моего «заточения». Я закатила Элен истерику у регистратуры. Начала с просьбы «отпустить меня», а закончила скандалом.

– Вот у меня документ! – сидя за стойкой администратора, Элен тыкала в бумажку. – С подписью генерала, полковника и твоего непосредственного начальника – капитана Браунинг! Здесь чёрным по белому написано: больничный лист до седьмого октября! А сегодня только второе число! Ты считать умеешь, Сандерс?! – распсиховалась Элен, потому что я ей уже четверть часа на мозги капала. А я это умею.

– Ой! – фыркнула я. – Элен, ну чего ты прицепилась к этой бумажке?! Я тебе говорю, да и ты сама видишь, что со мной всё нормально. Выпиши меня!

– Я не могу!

– Как это не можешь?! Ты ведь врач! Это твоя территория, и только тебе решать, кому здесь «жить»! Если у меня нет жалоб, то чего я зря койку занимаю?!

– Ничего страшного, занимай! – бросила Элен. – Всё равно она вечно пустая…

– Ну, Элен! – взвыла я. – Не могу я больше лежать здесь! Понимаешь?! Мне скучно! Сил нет никаких!

– Ты всего четыре с половиной дня валяешься без дела. Угомонись! Расслабься! Хочешь, дам тебе свой диск с релаксирующей музыкой?

– Нет!

– Почему? Сходи в столовую, нарежь себе огурцов, – отмахнулась она, озираясь в поисках чего-то, – а я пока поищу диск…

– Нафига огурцы-то резать? – не поняла я.

– На глаза себе положишь! Сметаной остальную часть морды намажешь, вставишь наушники в уши и будешь расслабляться!

Я прыснула, устало повиснув на стойке регистратуры.

– Привет, – послышался мужской голос, вынудивший меня встряхнуться и посмотреть в сторону мужчины. – Что за шум, а драки нет? – спросил Тони, попеременно глядя на меня и Элен.

– Вот, с ума у нас сходит девушка, – указала на меня Элен. – От скуки.

Уокер косо глянул в мою сторону.

– Ну, если с ума сходит, то, может, её стоит отправить в наше психиатрическое отделение на острове? – издевнулся он.

Элен активно закивала:

– Ещё чуть-чуть… и я её туда отправлю!

– Ещё чуть-чуть, – вмешалась я, – и я устрою драку с парнями из соседней палаты!

Тони изогнул брови, озадаченно хмыкнув. Раскинув пиджак в стороны, сунул руки в карманы брюк.

– Ясно, – резюмировал он.

– Тони, ты можешь сделать что-нибудь? – взмолилась я. – Можешь распечатать и подписать справку, чтобы меня сиюминутно выписали?

– Эм… – он немного растерялся. – Вряд ли. Я уже не твой куратор. Теперь твой куратор – Оливия, как она скажет, так и будет.

– Да тут все подписали её больничный лист! – вручила Элен листок Тони.

Он его взял в руки и внимательно изучил. Потом присвистнул и вернул бумажку Элен. Поглядел на меня, с нарочитым прискорбием сообщив:

– У тебя выбор не велик, дорогая. Либо отдыхать до седьмого октября, либо утопиться в унитазе. Что выбираешь?

– А ты мне поможешь утопиться? – спросила я без энтузиазма. Тони не ответил, поняв, что это был чёрный юмор. – Мне скучно! – заявила я. – Уже устала лежать, устала сидеть. И ходить по больнице совсем не интересно. Тут довольно скучный интерьер… – криво буркнула я, оглядевшись. – И вот эта особа… – покосилась я брезгливо на Элен, – не пускает меня на свежий воздух. Разрешает только у открытой форточки стоять! Я что, папоротник?!

Тони хохотнул, беззвучно посмеиваясь.

– Ты чего её на улицу-то не пускаешь? – спросил он у Элен. – Ходячим больным же можно гулять.

– Да потому что, если она хоть шаг за порог сделает – то сбежит! – огрызнулась докторица. – Знаю я её!

– Ну, сбежит – далеко не убежит. Оливия её быстро обратно притащит.

– Но тогда Оливия и мне пистонов вставит! Так что – нет! Не выпущу я её даже на скамейку у входа! Пусть здесь тухнет!

Тони тяжело вздохнул, не став спорить с разъярённой женщиной. Знает, что это дело гиблое.

– Интернет? – снова заговорил он со мной.

– Надоел, – бросила я. – Тормозной он тут сильно.

– Книги?

– Прочитала я… и ту, что ты приносил и порнографию Элен тоже! И мужской журнал парней из соседней палаты посмотрела – там читать особенно нечего. С теми парнями поболтали, поиграли в морской бой и в крестики-нолики.

Тони усмехнулся, вздохнув.

– Ну, ладно. Пойдём, – сказал он. Приобняв меня за плечо, он повёл меня в сторону моей палаты. – Хочешь, я проведу тебе лекцию по этногенезу?

– Хочу.

Тони изогнул брови, испугавшись собственной идеи.

– Серьёзно?

– Думаешь напугать меня умными словечками? Я знаю, что такое этногенез! Ты лучше проведи мне лекцию на тему, которой я не знаю.

– Интересное предложение, – призадумался он. – А чего ты не знаешь?

– Откуда ж я могу знать то, чего я не знаю?

Тони нахмурился, обдумывая мои слова.

– Ты меня запутала совсем! – брякнул он.

Тони попытался занять меня разговорами, по сути, ни о чём. За время обучения в академии он стал для меня наставником и другом. Я официально попросила его курировать меня на время моего обучения в академии. Но и без того, думаю, наши отношения были бы такими же. Тони достаточно строгий преподаватель, но очень участливый человек. Когда он наблюдает падающую успеваемость ученика, то предполагает, что у него что-то стряслось. И тогда тактично пытается разузнать, что именно случилось. Если какие личные проблемы – Тони старается их решить. Если они нерешаемые, то он пытается облегчить учёбу ученику на время кризиса. Встречаются такие преподаватели, которым плевать – бабушка у тебя умерла, или живот болит, пришёл учиться – учись. Тони не такой. Он всегда старается поддержать, помочь. Но и просто так оценки никому не ставит, и филонить не позволяет. Да и ни у кого нет даже желания прогуливать его уроки. Он очень интересно преподносит материал, доходчиво, с интригой и юморком. Кроме того он – тонкий психолог и эмпат, все подростки ему доверяют, сами идут за консультациями любого характера.

Примерно в середине нашего разговора я увидела, как за спиной Тони открывается дверь. Показалась улыбчивая физиономия Уилла. Но потом он посмотрел на знакомый затылок, скривился и развернулся на пятках к двери. Правда, свинтить он не успел. Практически не прерывая разговора Тони произнёс:

– Уильям!

Руссо замер спиной ко мне, но я знаю, что он зачертыхался. Сначала повернулся Уокер, потом Уилл.

– Тони! – наигранно улыбнулся Уилл. – А я тебя и не заметил.

Уокер иронично угукнул, промолчав. Потом он с подозрением пригляделся к полковнику. Ко мне. Снова к полковнику. Не сказал то, что, видимо, уже узнал, ведь он – эмпат. – Ты какими судьбами здесь?

– Навещаю Селин. А ты?

– Я тоже.

– Что, тоже?

– Ну, эм… справляюсь о самочувствии своего сержанта. Что, нельзя?

– Можно, конечно…

Наступила неловкая пауза. Такая пауза, когда всем уже всё понятно, но вслух ещё никто ничего не сказал, и каждый участник ждёт добровольца, который заговорит первым. Хотя лично я беззвучно смеялась, наблюдая за поведением мужчин и вовсе не собираясь быть тем самым добровольцем.

– И часто он сюда заглядывает? – тихо спросил меня Уокер, но, не опасаясь того, что Руссо его слышит.

– Да нет, – буркнула я, пожав плечами.

– Так да или нет?

– Скорее нет, чем да… – произнесла я озадаченно. Не знала, как ещё можно уйти от прямого ответа. На самом деле Уилл не приходил с того дня, когда дежурил здесь. Но в обеденное время он звонит, а вечером мы переписываемся в телефонах. Он уверяет меня, что с удовольствием бы заселился в палату со мной, да это будет выглядеть подозрительно. У нас в принципе состоялся разговор, в котором Уилл пытался объяснить, не обижая меня, что никто не должен знать наверняка о наших отношениях. Запрещено это, как и в любом другом учебном заведении.

– А в чём дело? – всполошился Руссо. – Между прочим, ты! – указал он на друга, – на моей территории! Я имею право навещать своих рядовых. А ты, как сам мне однажды сказал, в мой огород не суйся.

Энтони иронично перекатил язык во рту, чавкнув. Потом сощурено посмотрел на Уилла, словно мысленно с ним разговаривая. Тот понял, что ему лезут в голову прямо сейчас в буквальном смысле. И ему это явно не понравилось…

– Ну ладно! – оживлённо сказал Уилл. – Раз уж ты здесь, то я пойду.

– Стоять! – приказал Тони. Руссо встал как вкопанный, наверно, не сразу сообразив – зачем сделал это. Тони снова поглядел на меня, на полковника. Встал со стула. – Вместе пойдём.

– Эээ… – насторожился Уилл, не желая оставаться с дотошным эмпатом наедине. – Знаешь, что? Если ты уходишь, то я, пожалуй, останусь.

Поравнявшись с Уиллом, Тони покачал головой, посмеиваясь про себя.

– Нет, я остаюсь, – вздёрнул Уокер бровями.

– Тогда я пошёл, – выдал Уилл и пошёл.

Тони цыкнул, направившись за ним. В дверном проходе они встретились: Уилл пропускал Тони вперёд жестом руки и кивками, а тот делал то же самое в отношении полковника.

– Что за детский сад! – психанул Уокер, в конце концов. Схватил Уилла за плечо, вытолкал в коридор со словами: – будь мужиком! – и следом вытолкался сам. Вот и всё… больше я их никогда в жизни не видела…

Шучу. Примерно через двадцать минут в палату вернулся Уилл. Один. Тяжело вздохнул, опускаясь на стул. Выглядел он так, будто его очень качественно изнасиловали в мозг. Я недолго помолчала, сочувственно глядя на полковника.

– Вовремя ты решил меня навестить, – отметила я. Уилл хмыкнул, сатирически закивав. – Он всё знает, да?

– Он – эмпат. Четвёртого уровня. Знаешь, что для него эмоции? Он их видит. Вследствие чего способен понять не только то, что чувствует человек, но и что он думает. Так что, да – Тони знает… – немного смутившись, полковник добавил: – давно.

И только спустя полминуты он понял, что я не удивлена, по выражению моего лица. Он вопросительно потемнел, склонив голову набок, словно любознательная собака.

– Я много раз читала по вашим губам, когда вы переговаривались.

Уилл завис, а я вскоре засмеялась, наблюдая за тем, как его рот медленно открывается.

– И давно ты… эм, то есть… – полковник аж стал заикаться, – как давно ты знаешь, о чём мы разговариваем с ним?

– Давно… – пожала я плечами. – С моего первого дня пребывания здесь.

Брови Уилла ошеломлённо переместились на лоб. А я закусила губу, невинно хлопая ресницами.

– Вот, дела… – буркнул Руссо. Призадумался, видимо, вспомнив о том, что это было написано в моём деле. – Ты что, серьёзно? Всё это время… ты знала, о чём мы говорим?

– Ну, сквозь стены-то я не слышу. Мне нужно было видеть ваши губы, чтобы понять, о чём вы говорите.

– То есть ты нас не слышала, только если мы спиной к тебе или очень далеко?

– Да. Тебе стало легче? – улыбнулась я иронично, прекрасно зная, что легче ему не стало. Он был в шоке с этой новости, и это было для меня ожидаемо. Вам бы понравилось, если бы кто-то нагло вторгался в ваше личное пространство?

– Ну, ты…! – сжав губы, Уилл сдержал мат. Я хохотнула с закрытым ртом – нравилось мне, что он не орал на меня даже тогда, когда я была виновата. Беззвучно меня обругав, он не нашёл ничего лучше, чем выпалить: – это вторжение в частную жизнь. Уголовно-наказуемое занятие, между прочим.

Я саркастично мыкнула. Решила, что если он мне тут будет тыкать уголовным кодексом в нос, то и я могу парировать тем же…

– Штраф и возможны исправительные работы, – блеснула я знаниями кодекса. – А вот Вы, полковник… можете и свободы лишиться на весьма внушительный срок. В США крайне чувствительно относятся к совращению несовершеннолетних. Мне ещё семнадцать, Вы помните?

– Ты чё мне шьёшь? – заговорил Руссо c гонором бывалого заключённого, вынуждая меня беззвучно смеяться. – Думаешь, я кодекса не знаю? Статья предусматривает совращение малолетних – до шестнадцати лет. Совращение! – настоял он. – То есть сексуальный контакт.

– Ну, полковник… Вы не особенно углублялись в правила, по ходу. Или перепутали законодательства разных стран. Возможно дело в том, что Вы родились в Канаде, хоть и прожили почти всю жизнь в Америке. Это в Канаде – с шестнадцати лет, в Нью-Йорке – с семнадцати, а в Калифорнии возраст согласия – восемнадцать лет.

– Это возраст согласия на секс! – не унимался Руссо.

– Да, да… контакт контактом, конечно, но ведь всё можно обставить так, что Вы свою невиновность не докажите. У нас с Вами очень сложная ситуация. Во-первых, разница в возрасте более двадцати лет. Как известно, в Калифорнии смягчают наказание в случаях, если разница в возрасте менее десяти лет. Но не больше. Во-вторых, Вы – учитель, а я – ученик. Следовательно, я более подтверждена Вашему натиску. И так мы подходим к кульминации: Вы уверены, что я – девочка? – саркастично скривившись, я пригляделась к полковнику. Он офигевши уставился на меня, слегка даже глаз дёрнулся. – Итак, встретила я полковника Руссо, когда мне было пятнадцать. Он недвусмысленно намекал на сексуальную связь с первой встречи. Бравировал своим званием и должностью преподавателя. Свидетелями его симпатии ко мне выступят мои родители, одногруппники, случайно видевшие нас за разговорами, некоторые преподаватели. Полковник Руссо растлил меня ещё до того, как мне исполнилось шестнадцать. Морально насиловал последующие годы, чтобы я никому не рассказывала о нашей связи…

Выражение лица Уилла надо было видеть. Он просто впал в ступор с большими глазами и открытым ртом. Беззвучно посмеиваясь, я дала ему время, чтобы отойти от шока. В конце концов, он выдохнул, качая озадаченно головой. Некоторое время смотрел в невидимую точку впереди себя, потом скривился, уставившись на меня:

– И всё это ради того, чтобы я забил на твоё вторжение в мою частную жизнь?!

Я усмехнулась, пожав плечами.

– Ну, ты… роковая! – выдал он, реально удивляясь тому, на что способны женщины и я лично. Хоть мы оба знаем, что я с ним так не поступлю. Мы также оба знаем, что я могла бы это сделать, если бы так надо было. Таких историй много…

Прошла минута. Уилл хмуро смотрел в пол, думая о своём.

– В чём дело, полковник? – издевнулась я. – В штаны наложили?

– Немного, – сознался он. Поглядел на меня, затем встряхнулся, поднялся со стула и протянул ко мне руку. – Иди сюда, – подмигнув, он кивнул мне в сторону двери в палату. Когда я поднялась с койки, он взял меня за руку и, подведя к двери, прижал к ней спиной, чтобы вошедший без спроса дал нам шанс разойтись. Обняв меня за талию, Уилл чуть приподнял меня к себе, целуя. Нежность быстро переросла в подобие поедания меня, но я чувствовала в этом поцелуе не секс, а тоску.

– Вы по мне скучаете? – сквозь поцелуй, улыбаясь, шёпотом спросила я.

– Каждую минуту, – отозвался Уилл также, практически не прерывая поцелуя. – Все три года.

– А августы?

Уилл слегка отстранился, непонимающе потемнев.

– Каждый август ты брал отпуск…

– Но ты ведь тоже уезжала отсюда.

– Да, но… что ты делал в отпуске?

– Скучал.

– Ну, конечно…

– Серьёзно. Я даже иногда шатался возле твоего дома.

Я не знала, что на это сказать и, если честно, даже не верила ему. Но и уличать его во лжи не хотелось… мысль о том, что все эти годы он думал обо мне, даже когда меня не было рядом, безмерно мне нравилась. Ведь и я о нём думала. Уилл взял меня за руку, поглаживая пальцами мою ладонь. Это был тот момент, когда мы смотрели в глаза друг другу и долго молчали. Тот момент, когда должны были прозвучать те слова. Но это был и тот момент, когда они ещё не произнесены…

– Я не могу тут долго оставаться, – буркнул Уилл. – Идти надо…

Я мыкнула, закивав. Но так и не отпустила его, и он продолжал держать меня за руку. Потом снова приблизился, поцеловал. Чмокнул пару раз напоследок, уже отодвигая меня не грубо и намереваясь уйти. Оборвав поцелуй, я прижалась спиной к двери, строго глядя на Уилла. Он цыкнул, беззвучно посмеиваясь.

– Ну, Селин… мне, правда, надо идти. Вечером спишемся.

Я кивнула, продолжая висеть на двери. Уилл сам не хотел уходить, и тем более уж отвоёвывать попытку уйти, но надо было…

– Ладно, – выдохнула я. – На самом деле, я хотела серьёзно поговорить кое о чём… – оттолкнувшись от двери, я шагнула обратно койке. Уилл прокрутился за мной. Я уселась на постель, сняв обувь и подогнув ноги под себя. – Хотела спросить – могу ли я отказаться от сержанта, после произошедшего?

– Ну, да. Тебя не уволят с должности, но будет предложено отказаться, если ты чувствуешь, что не справишься.

– Но тогда на моё место придёт тот, кто минимально от меня отстаёт?

Полковник положительно мыкнул, и мне показалось, что перспектива роста этого парня ему совсем не нравилась…

– И это Лоуренс? – уточнила я. Уилл кивнул. – А есть вероятность, что кто-то другой займёт моё место?

– Вы с ним почти вровень шли. Последний выбор был между тобой и Лоуренсом, и мы с Оливией решили, что лучше сержантом будешь ты. Но если ты уйдёшь с должности, то нам ничего не останется делать, как сделать сержантом его. Так принято по местным правилам, остальные сильно отстают от Лоуренса.

– Почему вы с Браунинг не хотели делать его сержантом?

– Он – лидер по натуре, и садистские наклонности имеются. Если он станет сержантом – он вам жизни не даст…

Я закусила губу, обречённо вздохнув.

– Это он, да? – догадался Уилл. Я посмотрела на него исподлобья, промолчав. Но он знал ответ, возможно, что он и раньше догадывался. Если уж они с капитаном раскусили садистскую натуру Тома давно, то несложно догадаться, кто именно поколотил девчонку-сержанта.

– Откуда ты знаешь о его садистских наклонностях? Ведь он прошёл все тесты… по ним он – нормальный.

– Я думаю, он их обманул.

– Такое возможно разве?

– Да… – Уилл вздохнул, собравшись с мыслями. – Слушай, я не обязан присутствовать при вводном прохождении тестов поступающих в академию. Но в тот день я был там из-за тебя. И, как только ты ушла, в комнату вошёл Лоуренс. Я наблюдал за его беседой с Адель. Да, с ней говорил нормально, и он прошёл все тесты. Но мне он нормальным не показался. Тесты можно обмануть, хоть и это сложно. Ты сама проходила некоторые тесты ещё до поступления дома. И он мог это делать, готовясь давать нужные ответы.

– Но тесты общего доступа разнятся с теми, что проводятся в академии.

– Да, местные засекречены. Вариантов вопросов для получения одной и той же информации – миллионы. Как правило, один шаблон теста проводится раз в пятьдесят лет, исключая факт получения ответов заранее. Иногда, отвечая на вопрос, ты даже не подозреваешь о том, что именно выявляется этим вопросом. Но если разобраться в психологии и системе тестирования, то можно обмануть тест. Понимаешь, в академии определённая система: расчёт на большинство. И большинство поступающих – пятнадцатилетние дети, никогда не видевшие тех тестов. А если и видели, то ничего не поняли. Они не могут в своём возрасте разобраться во всех гранях психологии и предугадать абсолютно все возможные варианты. Но случаются и исключения из правил. Если ты смог обмануть тест, то это делает тебя не только возможным социопатом, но и…?

– Хорошим агентом.

– В некоторых отраслях просто гениальным агентом. Поэтому система не вычисляет тех, кто обманул тесты. Агентом не может стать конченый психопат, но система даёт послабления при некоторых отклонениях. Асоциальность тоже может быть полезной в работе агента. По сути, мы все, в той или иной степени, асоциальны, а подростки – тем более. Эти тесты не точные, они лишь дают общую картину. Мы не можем посадить подростка лишь за предрасположенность к социопатии. Потому что далеко не факт, что он станет убийцей. В определённой среде обитания социопат способен сливаться с толпой и не вредить обществу. Кроме того, Лоуренс – телепат. Как правило, в возрасте пятнадцати лет, способности телепата недостаточно сильны, но, кто знает, возможно, он – самородок. Если на тот момент он уже умел контролировать свои силы, то он мог даже внушать кому-то ложную правду о себе.

– И психологам?

– Да, но не в день его поступления. Во время разговора с Адель он мог ей внушить что-то, но я бы это увидел.

– Почему? Разве телепат не способен охватить несколько человек?

– Да, но на меня не действуют телепатические штучки. На мне защита от телепатической атаки любого рода и иммунитет к любому проявлению телепатии, даже если воздействие было оказано не на меня лично.

Я хмуро окинула полковника взглядом, неосознанно растирая кольцо на безымянном пальце. Это кольцо было подарено мамой очень давно. На нём выгравированы символы, дающие мне общую защиту от практически любого воздействия извне. Но это не самая лучшая защита. В принципе существует три вида защиты различной силы и, к сожалению, ни одна из них не идеальна. Всегда имеется, так сказать, чёрный вход, и очень многое зависит от силы воздействия. Существуют самородки, способные обходить даже самую мощную защиту. В академии многие аудитории были защищены таким образом, чтобы в обучении нельзя было использовать сверхъестественные способности. И на базе силы разрешено использовать только в свободное время, соответственно на площадках для тренировок стоят блокираторы различного рода. Иначе, тот, кто обладает способностью физического характера, всегда будет опережать тех, кто этой силой не владеет. Блокираторы в центрах обучения нужны лишь для равенства.

Глядя на моё кольцо, Уилл попросил его на секунду. Немного его поразглядывал, после чего вернул мне.

– На кольце общая защита от любого рода действий, направленных во вред хозяина, – пояснил он. – Кольцо защищает только тебя. У любого другого в руках это просто безделушка. Это второй тип защиты, средней силы. Самый слабый тип – внутренняя защита, поддаётся дрессировке. Она зависит лишь от тебя самой, от твоего душевного состояния и внутренней силы. У тебя внешняя защита устанавливается при помощи обрядов, символики, амулетов. Всё это имеет временное действие. Обряд делается на определённый срок, символы и амулеты действуют лишь, пока ты носишь предмет при себе. И если, например, кольцо треснет, сломается или потеряется – защита пропадёт. Лучше набивать татуировки…

На этой ноте Уилл задрал футболку вверх, демонстрируя не только потрясающие кубики пресса, но и красивые татуировки на них. Его пресс был словно полотном, где столбиком с исключительной симметрией расположилось несколько символов различного рода. Японские иероглифы, значки из старинных манускриптов и прочее. Символы были маленького размера, умещаясь по четыре на один кубик пресса. Невооружённым взглядом всё это выглядело просто красиво, идеально ровно, симметрично и эстетично. Пялясь на это полотно, я залипла. Пришла в себя лишь тогда, когда Уилл свернул лавочку, отойдя чуть в сторону. И потом я поняла по его усмешке, что он заметил, как я залипла.

– Думаю, ты не увидела китайского символа, защищающего меня от телепатического воздействия, – издевнулся Руссо. Я беззвучно засмеялась, отворачиваясь лицом к стене. – Лоуренс недостаточно сильный телепат, но он растёт. И когда-нибудь сможет пробить твою защиту, если захочет. Так что лучше набить татушку.

– Это потом. Что мне сейчас делать? Вчера ребята приходили – Джон, Сабина и Амелия. Говорят, что Лоуренс злорадствует и намекает на то, что скоро станет сержантом. Он ведь не из тех, кто угомонится, если получит сержанта?

– Не из тех, – согласился обречённо Уилл. – Он готов идти по головам ради достижения цели. Получив толику власти, парень не успокоится, и будет требовать большего.

– Ему нельзя быть сержантом, – анализировала я вслух. – Мне тоже нельзя. Но если я уйду с должности, он её займёт. А если не уйду, он продолжит меня прессовать. И что мне делать?! Может, можно как-то наладить с ним отношения? Просто даже для себя.

– Если он – социопат, то это невозможно. Социопаты почти ничего не чувствуют. С ним нельзя примириться, его можно только поставить на место. Показать, что ты сильнее, что ты способна дать отпор. Что к тебе не стоит соваться. Лучше делать это наедине, чтобы не опозорить его. Потому что всеобщий позор заставит его мстить.

– А если он один не ходит? Если я смогу дать отпор на глазах у его подручных, то разозлю лишь сильнее, опозорив его перед ними.

Уилл поменялся в лице.

– Сколько их было?

Я откашлялась, замолчав. Он не знал, что Лоуренс был не один…

– Не важно, – бросила я. Это бессмысленно, лишь расстрою его. И будет он на меня смотреть, как на умирающего щенка.

– Селин.

– Какая разница? У Лоуренса всегда были подручные! Эти ребята – не социопаты! Они просто податливы… – я нахмурилась, задумавшись над тем, над чем раньше не думала почему-то. – Хм… я всегда поражалась тому, где он берёт настолько верных подданных. Но если он телепат, то вполне ведь мог внушать людям верность себе.

– Возможно. Зависит от того, насколько он развил свои силы. Но, учитывая то, что половина роты его не переносит, думаю, он не настолько силён.

Я вдумчиво закивала.

– Он не должен быть агентом… – осознала я. Это не месть, я просто не могу не замечать дерьма, что у меня под носом. – Он всегда мне казался конченым психопатом. Стоит ему получить должность агента – он начёт творить не пойми что! Как сделать так, чтобы он не стал агентом?

Уилл свёл брови, наблюдая мой чересчур решительный взгляд.

– Тебе не надо ничего делать, я буду под него рыть, надо раздобыть весомый компромат, тогда, смогу его посадить. В общем, я сам с ним разберусь.

Я отмахнулась, решив, что спорить об этом с Уиллом сейчас – нет смысла.

– Я уже неделю пропускаю твои занятия по рукопашке. А Лоуренс учится тем временем…

– Мы пока проходим самооборону. Не нападение. Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?

– Нет. Я уже готова выписываться даже!

– Не стоит. Я поговорю с Элен. Сегодня после первого отбоя выйдешь с базы. Там справа от медпункта есть щель в заборе. Пройдёшь в чащу, там будет поляна с бревном. Пройдём краткий курс по нападению – будешь опережать Лоуренса в обучении.

Глава 6

Шестого октября Элен соизволила выпустить меня на свежий воздух, ибо дитя чахнет. Хотя возможной причиной её доброты стали мои ночные тренировки с полковником. Или то, что сегодня – мой последний день пребывания на больничном. Неважно. Выпустила она меня, я села на скамейку возле входа, дочитывая очередную книгу. И вдруг услышала доносившиеся издалека маты. Косо посмотрела в сторону шума и немного офигела. По узкой асфальтированной дорожке, ведущей к медпункту, ковыляли трое. Нет, пятеро, но я не считаю Амелию с Джоном, которые шли чуть позади троицы и ржали над ними. Так вот, впереди шли те, кто участвовал в моей «тёмной». Лоуренс, Брайт и Кроу. На базе в принципе редко упоминаются имена – по большей степени отличия по фамилиям. Именно Брайт с Кроу меня держали пока Лоуренс бил. Они – обычные на вид парни, особенно Кроу относился к тому типу людей, кого вы можете встретить в любом месте. Брайт же походил на типичного военнослужащего: с короткой стрижкой три миллиметра и не накаченным, но подтянутым телом. Они выглядели несколько меньше Лоуренса, но не казались хиляками. Наверно, он специально избрал их, чтобы выделяться на их фоне за счёт высокого роста и сухих мышц преимущественно на руках. Так вот, ковыляют они…. И никак иначе это не назовёшь. Лоуренс хромает, плечо, видимо, вывихнуто, поскольку рука висела неподвижно. Под второе плечо его тащит Брайт. А Кроу бегает полукругом, выискивая место, под которое Лоуренса можно было бы подхватить. Он пытался помочь, но все его попытки встречались Лоуренсом в штыки – то ему больно, то Кроу его просто бесит. Том бесконечно огрызался на Кроу, что заставляло парня чувствовать себя ненужным, и, возможно, даже он опасался, что вылетит из банды за это. Вот уж не знаю, что произошло…. Возможно, Лоуренс свалился откуда-нибудь. Я не уверена в том, что хоть кто-то мог его отделать посреди дня. Когда троица добралась до двери в медпункт, чтобы быть полезным хоть в чём-то, Кроу вырвался вперёд, зазывая врача. Проходя, или скорее вертикально проползая, мимо меня, Лоуренс бросил в мой адрес типичный презирающий взгляд, но ничего не сказал. Только в этот момент я отметила для себя тот факт, что у него ещё и нос подбит. И, похоже, он словил хук справа, о чём свидетельствовала припухлость, но гематома ещё не проявилась. Вот, дела… реально, что ли, его кто-то отделал?! Посреди дня? В любом случае, радости я не испытывала, не было какого-то злорадства. Я не из тех людей, кто радуется унижениям и неудачам пусть даже и врагов. Но мне его было и не жалко абсолютно! Переступить через порог медпункта для Брайта и Лоуренса оказалось почти невыполнимой задачей. Они долго тыкались, пытались пройти вместе, но узкий проход двери не позволял им сделать это. Да, в больницах, как правило, двери широкие, но здесь такая дверь была сзади, а центральный вход рассчитан для одного человека. Но, думаю, дело не только в размерах двери, но и в тугодумии парней. Лоуренс чертыхался, Брайт огрызался, мол, да подожди ты! В конце концов, мне кажется, Брайт психанул. Он тупо протолкнул Тома вперёд, и тот плашмя упал на пол. Так сказать, наполовину вошёл в медпункт. Мои брови неосознанно изогнулись при взгляде на бултыхающегося на полу блондинистого червя. Он ведь ещё и матюгался, а сам встать не мог. Нормально? Меня ногами пинать может, а самостоятельно добраться до медпункта и встать не может. Когда я подняла взгляд на Брайта, то заметила тот факт, что он медлил со своей помощью, наслаждаясь падением лидера. Меня он не заметил и достаточно быстро подскочил с места, поднимая Тома с пола и извиняясь перед ним. Только это было чистым артистизмом. Вот такие дела. Его же собратья его и ненавидят. Они зашли в медпункт, дверь за ними закрылась.