Текст книги "Кольцо судьбы. Том 1"

– Хорош поддаваться! – фыркнула я.

Уилл глянул на меня искоса, усмехнувшись.

– О чём ты? – подкосил он под дурочка.

– Ты ослабил хватку! – процедила я.

– Не правда.

– Руссо! У нас спарринг или игра в поддавки?!

Уилл засмеялся, усыпляя мою бдительность. Потом резко дёрнулся на меня. Но не тут-то было! Урок «Будь всегда готов» я освоила и увернулась в сторону, прихватив мужчину за запястье и закинув руку ему за спину. Подножка, но полковник не падает, хоть и ноги подкосились. В ответ он выворачивается в сторону и ставит подножку уже мне. Его рука самостоятельно выскальзывает из моей хватки, я отпрыгиваю – не нарываюсь на грабли полковника. Быстрее ветра он оказывается возле меня: дёрнув за плечо, резко разворачивает к себе спиной и снова сдавливает рукой горло. Снова толкает на дерево. Но на этот раз я успеваю подставить перед собой ногу и, когда упёрлась ею в дерево, то отталкиваюсь. Но полковник равновесие не потерял, сделав лишь пару непроизвольных шагов назад, после чего смог устаканиться. Я бью локтем в его рёбра, когда он чуть отстраняется. Снова выскальзываю, отталкиваю мужчину, бью под дых. По ногам, снова под дых, по ногам – подножка. На этот раз он рухнул, но не плашмя, а лишь на одно колено. Быстро сориентировавшись, он ухватился за мою ногу, и потянул на себя. Я бахнулась на пятую точку, ошалев. Очнулась лишь, когда полковник схватил меня за щиколотку и потащил на себя. Тогда я непроизвольно откинулась назад, волосы, заплетённые в хвост, стали сметать грязь и мёртвые листья. И Руссо ведь специально чуть отодвинулся, чтобы дольше меня волочить по земле! А потом раздвинул мне ноги, встав на колени и вбив меня в себя. Я офигела от неожиданности. Так он ещё и, издевательски посмеиваясь, положил руку мне на живот, разглядывая моё положение. Я брезгливо фыркнула, схватила его за руку и притянула к себе. Оглушающий удар по ушам с двух сторон, и полковник теряет ориентацию. Я отползаю в сторону, встаю на четвереньки. Уже почти поднялась, но крайне озабоченный сегодня полковник нагоняет меня. Снова хватает за ногу и волочит по земле. На этот раз я чувствую вкус листьев, кажется, даже и грязи! Писец! Подтащив к себе, полковник резко вздёрнул меня и поставил на четвереньки, придерживая за бёдра. Я цыкнула, выплёвывая то, чего наглоталась. Вырвалась чуть вперёд, слегка пнула полковника и отползла дальше, пытаясь встать на ноги как можно быстрее. У меня почти получилась – я поднялась на одно колено, но Руссо снова меня нагнал. Взялся за ногу, на этот раз выше колена, дёрнул на себя. Прокатил по земле полметра, резко перевернул и навалился сверху. Выругавшись, я замахнулась, чтобы врезать ему по лицу или по ушам. Но Руссо быстро перехватил мои руки и придавил к земле. Прижался ко мне всем телом и поцеловал. Я слегка вывернулась, войдя в роль, а Уилл чуть отстранился, сплёвывая то, чего я ранее наглоталась. Я косо на него посмотрела, он засмеялся. Снова приблизился ко мне, целуя.

– Я ещё несовершеннолетняя, – брякнула я, сквозь поцелуй.

– Три дня, – улыбнулся он.

– Ну, начинается. И что теперь? Как восемнадцать, так секс?

– А ты как хотела? – артистично вытаращился он на меня. Закусив щеку, я промолчала. – Ты не хочешь? – задал он, скорее, риторический вопрос, примыкая губами к моей шее и спускаясь ниже. Постепенно отпускает мои запястья, проводит ладонью по моему телу, сдавливает грудь. Подбирается к моим губам и целует. Прижимается телом. Мне жарко. Жарко от его поцелуя, от ощущения его тела на мне. И где-то там под одеждой покрываются испариной тела. Капельки пота скользят по его шикарному телу, пробегают меж кубиков пресса. Я представляю эти капли, это тело… и мне жарко! Я чувствую его эрекцию, только тогда и прихожу в себя. Изворачиваюсь в сторону, убираю его руку со своей груди. Не сразу, но Уилл послушно отступает. Выдыхает мне в шею. Потом переваливается на спину, разглядывая небо. Это было нашей не ночной, а вечерней тренировкой. В свободное время я просто подальше отошла от базы.

– Ты злишься? – спросила я.

Уилл глянул на меня, одновременно хмуро и посмеиваясь.

– Нет. Это будет тогда, когда ты захочешь…

Глава 7

25 октября 2005 года…

Я не люблю свой день рождения. Не ненавижу, просто это скорее не мой день, чем мой. Несмотря на то, что у мамы были стремительные роды и с минимумом последствий для неё, у меня были осложнения. Почти сразу после рождения мне поставили какую-то болезнь – не смертельную, не заразную и не страшную, но всё же меня от неё лечили. И, похоже, зря они это делали. То ли диагноз был ошибочным, то ли у меня была какая-то индивидуальная реакция на лечение. С тех пор у меня незначительные, но всё же проблемы по женской части. В свой второй день рождения я неудачно ударилась бровью, распорола её, было много крови. Несмотря на врождённую ускоренную регенерацию всё же у таких как я остаются шрамы от ранений. Так что, с тех пор у меня едва заметный шрам на брови. В мой четвёртый день рождения родители устроили пикник. Я куда-то отбежала и заблудилась. Нашли меня только через шесть часов замёрзшую, простуженную и с ссадинами на коленках. В свой шестой день рождения в школе я свалилась с дерева, почти сломала руку – была треснута локтевая кость. А на следующий год я училась в третьем классе, и именно в свой «праздник» дёрнул меня чёрт признаться Брайану в любви, который в ответ толкнул меня в лужу. Каждый раз, когда я праздновала этот день, он заканчивался чем-то нехорошим. То я получала травмы, то испытывала психологические удары. Довольно в раннем возрасте я поняла, что лучше не праздновать этот день. В конце-то концов, что это за праздник? Ты стал ближе к смерти? Когда я перестала праздновать этот день, то он перестал заканчиваться чем-то нехорошим. Я принимала поздравления, но на этом всё. Если предлагали отмечать, я говорила, что занята – учусь, сплю или ещё что. Мои друзья уже привыкли к моему нежеланию справлять этот день, а вот родители – нет. Они притащились сюда и лишили нас с Уиллом совместного времяпрепровождения. Опять же! Всё произошло не так, как я хотела. Не люблю я этот день! Совсем неудивительно, что именно в мой день рождения был выписан Лоуренс. В течение дня он ко мне не лез, но я оттого не расслабилась. Он казался очень странным, будто бы что-то задумал.

На одни сутки приходится два дежурных сержанта, работающих посменно и днём и ночью. На ночное дежурство один сержант заступает в десять вечера, второй меняет его в два ночи. График не из лёгких, согласна. Но, мне кажется, в будущем нам пригодится всё это. В конце концов, в работе агента случаются и засады и бессонные ночи. Сегодня дежурными сержантами были мы с Морганом, и весь день он пытался взять всю работу на себя, а ночью предложил мне вообще не выходить. Но я не стала принимать никаких поблажек. Люблю, когда всё идёт по плану, выпало дежурство – так тому и быть. В общем, я заступила в первую смену ночного дежурства. Некоторое время стояла у входа в казарму, потом стала расхаживать поблизости, специально в зоне видимости видеокамеры. Да, на территории базы есть видеокамеры, но на системе видеонаблюдения никто постоянно не сидит. Камеры нужны на всякий случай – тревогу они не пробьют, увидев какой-либо беспредел, для того и нужны дежурные. К тому же слепые зоны ещё никто не отменял – этим и воспользовался Лоуренс со своей сворой. На самом деле, на всей территории центра с безопасностью всё не очень хорошо. Возможно, проблема в том, что мелкую работу здесь исполняют ученики Центра. Это происходит по той простой причине, что агенты Укуса пять лет учатся не для того, чтобы потом работать уборщиком или охранником, а человека в такое место на работу не возьмёшь. Поэтому уборкой территории занимаются ученики во время дежурства, субботников или общественных работ. А охраной обеспечивает база подготовки – на постах сидят старшие сержанты, отучившиеся четыре года в Центре. В первый год обучения сержанты дежурят по своей роте, а на второй год обучения, я и другие сержанты роты будут периодически дежурить и на постах у входа. Все люди и визарды разные. Разумеется, встречаются честные, принципиальные, ответственные ученики и работники. Но в большинстве своём, ученики на работе, за которую им не платят, филонят. Поэтому-то и в комнате видеонаблюдения никто не дежурит постоянно, и поэтому происходит иногда нарушение закона и уставов.

Шёл двенадцатый час ночи. На улице было спокойно и весьма прохладно. Я зашла в слепую зону, огляделась и убедилась в том, что здесь никого нет. Закурила. Сделала затяжку, выдохнула сигаретный дым, а когда затянулась во второй раз, услышала приближающиеся слева шаги. Уилл выглянул из-за угла, изгибая брови. «Спалилась» – именно с таким лицом, я выпустила дым. Наморщив лоб и свернув губы трубочкой, полковник подошёл ко мне. Последовала пауза. Мне казалось глупым тушить сигарету, делая вид, что ничего не было, но и курить дальше тоже казалось непозволительным. Так что сигарета тихо тлела в руке, я молчала, Уилл тоже. Но потом он скривился и спросил:

– Давно ты куришь?

– Э-эм… нет. Да я немного. Так просто балуюсь…

– С этого всё и начинается, – покачал головой Руссо.

Я цыкнула. Потушила сигарету о стену казармы, а затем кинула на землю и закопала немного.

– Это первая сигарета за двое суток, – оправдалась я. Уилл мыкнул с таким видом, мол, я вас понимаю, но это самообман. Я так и слышала, как он говорит «Сначала одна сигарета в сутки, потом пачка, а потом ты уже жить без них не можешь». – Что, запрещать мне будешь?

Уилл свёл брови, повременив с ответом.

– Нет. Я не из тех, кто указывает женщинам, что им делать со своим телом и здоровьем.

– Неужели? – посмотрела я на мужчину скептически.

Он беззвучно засмеялся, стараясь не показывать вида.

– Я тебе никогда не указывал, я просто рекомендовал, – акцентировал он последнее слово.

– А, – сделала я понимающий вид. Потом нахмурилась: – серьёзно?

Руссо облизал губы, чтобы не засмеяться.

– Значит, ты не будешь мне говорить, что от меня теперь пахнет не вкусно, и ты ко мне не приблизишься, пока я не брошу курить?

– Да я ж сам курю.

– И что?

– А то, что я половины запахов вообще не чувствую! Тем более уж запах никотина, – бросил он. Я хмуро и молча уставилась на полковника. – Ты не знала, что от курения обоняние ухудшается?

Я тяжело вздохнула, закатив глаза. И как он только так виртуозно начал рассказывать мне о вреде курения?

– Подумаешь – запах, – продолжил Руссо. – Но зубы желтеют и разрушаются! Кожа стареет. Про возможный рак, хронический бронхит, отдышку и снижение иммунитета, отчего тебя посещает регулярная ангина и простуды – я уж промолчу!

– Чего ж, тогда, сказал? – прыснула я. – И надо добавить, что я – женщина и мне ещё рожать.

– Ну, родить-то родишь, – он задумчиво почесал щёку. – А вот какой ребёнок там выйдет – неизвестно. У курящих матерей часто дети с заячьей губой рождаются, пороком сердца или вообще мёртвые!

– Слушай, тебя заносит! Я просто балуюсь. Не курю даже! Не было у меня переходного возраста, так могу я сейчас повыделываться? – задала я скорее риторический вопрос. Уилл прыснул, облизывая губы и тихо посмеиваясь. – Что ты здесь делаешь?

Теперь уже полковник почувствовал себя неловко. Его лицо приняло выражение «спалился», а рука потянулась чесать репу.

– Эм… гуляю тут… – сказал он, хмуро оглядевшись, будто бы никогда прежде здесь не бывал. Шумно выдохнув, я смирила полковника недовольным взглядом. – Я просто для подстраховки! Лоуренс сегодня вышел с больничного, и у тебя ночная смена. Да ещё и день, который всегда заканчивается плохо. По твоему мнению…

– Мы ведь это уже обсуждали! Я сама должна уметь за себя постоять!

– Ну и… стой! Я просто рядом поброжу…

– Ага!

– Знаешь что?! – психанул, но не повысил голоса, Уилл. – Будешь мне запрещать тебя охранять, я буду запрещать тебе курить!

Я раскрыла рот, ахнув. В ответ Руссо заржал с закрытым ртом.

– И твоим родителям расскажу! – добавил он.

– Ой, напугал! Угадай, чьи сигареты я курю? Я им скажу, что это ты меня научил! И они поверят!

Руссо замер при взгляде на меня с изогнутыми бровями.

– Ты спёрла мои сигареты?! – не сразу возмутился он. Я молча отвела взгляд в сторону. – Я их два дня искал!

– Последняя пачка, что ли?

– Да! Здесь сигареты на вес золота. Курить никому нельзя, на базе одни спортсмены, в академии – учителя подростков. Я регулярно езжу в город за ними, и эта пачка была последней. Хожу с тех пор, как идиот, и стреляю поштучно. У тех, кто тоже регулярно ездит за ними в город и считает каждую штуку.

Я виновато скривилась, продолжая смотреть в сторону от полковника.

– Кошмар! Что с тобой стало? – негодовал нарочито Руссо. – Воруешь, куришь, не учишься совсем… – приостановившись в своих перечислениях, он глянул на мой пренебрежительный, направленный в его адрес, взгляд. – Да ещё и матом ругаешься, – припомнил! Одно-единственное слово!

– Кручу роман с преподом, – закивала я саркастично.

Заикнувшись, Уилл умолк. Он понимал, что в этой ситуации он сам виноват. Да ещё и, наверно, вспомнил то, что именно он советовал пятнадцатилетней девчонке устроить вечеринку в стенах академии. Рассказывал о своём опыте курения косяков. Курил при мне, чем подавал мне пример. Говорил о сексе несовершеннолетних, совратил несовершеннолетнюю! В общем, подзависнув ненадолго, Руссо додумался, что он сам во всём виноват. Не зря ведь говорят, что женщина ведёт себя так, как мужчина ей позволяет. Апогеем его мысли стало беззвучное чертыханье.

– Всё, не злись, – сжалилась я. – Хочешь, забери свои сигареты – я скурила всего две штуки, – достав пачку из кармана куртки, я протянула ему. Уилл не взял пачку, демонстративно сунув руки в карманы штанов. Понимал, что если он заберёт сигареты, то тем самым подаст мне пример для подражания. Мол, надо не только курить, но ещё и отжимать сигареты у слабых. – Бросил?

– Милая моя, – кривясь, сказал полковник. – Как курильщик со стажем… скажу тебе, ты вряд ли бросишь теперь. Эта хрень вызывает зависимость!

Я снова измождённо выдохнула.

– Секс тоже зависимость вызывает! – выдала я. – Не будем им заниматься вообще?!

Полковник на мгновение замер. В принципе, лучше бы ему сказать, что заниматься им и не нужно. Как говорится, один раз попробуешь – подсел на всю жизнь. Да и нужно бы ему было пропагандировать чистоту отношений, но…

– Секс – полезен для здоровья! – сказал он, просто уже не зная, что ещё сказать. – И психической уравновешенности…

– Но и вреден тоже, – не унималась я.

– И чем он вреден?! – взбунтовался Уилл, словно бы подросток со спермотоксикозом.

– Ты серьёзно? Во-первых, он вызывает зависимость, и его отсутствие на всех по-разному сказывается! Некоторых людей мучают боли от длительного воздержания, и, в итоге, они перестают разбираться в своих половых связях. Может, я нимфоманкой стану! Или начну практиковать БДСМ, и меня придушат ненароком.

Полковник беззвучно заржал с раскрасневшейся рожей. А я продолжала, теперь уже полковнику рассказывая о вреде секса.

– Ну и я промолчу про возможность заразиться рядом венерических заболеваний, часть из которых требует дорогостоящего и длительного лечения, а вторая часть – неизлечима в принципе. А ещё… ты знаешь, что секс способен привезти к неплановой беременности? Вследствие чего рождаются заброшенные дети, становящиеся в большинстве своём преступниками.

– Знаешь ли! – бросил Руссо. – Если постоянно парится о процентной составляющей возможного несчастного случая, то жить будет некогда. Ты вообще в курсе, что даже сейчас, посреди ночи на военной изолированной базе, существует однопроцентная вероятность того, что на тебя свалится самолёт?

Я притихла на секунду, представив, как летит самолёт и падает прямо на меня. Хохотнула, не засмеявшись.

– Ну, так и… к чему ты сам-то ведёшь? – пригляделась я к полковнику.

Он просто офигел от того, как я его уделала! Он сам сказал – риск есть во всём, и даже его монолог о вреде курения состоит из процентной составляющей. Возможность заболеть и умереть – есть всегда…

– Блин… – резюмировал ошалело полковник. Я поджала губы, смеясь над ним. Он немного пораскинул мозгами, посмотрел на меня и грохнул: – это всё равно ничего не доказывает – курить вредно!

– Но и сексом заниматься тоже вредно!

– Мы так ничего не решим! – распсиховался он. – И сигареты и секс – одновременно вредны и приятны, а значит и полезны в какой-то степени…

Я закивала, морща лоб. Руссо долгое время молчал, мысленно ругаясь с самим собой. Он был недоволен тем, что я выставила его крайне хреновым воспитателем, но никак не мог оспорить это звание. В конце концов, кажется, он стал впадать в депрессию от мысли о том, что он плохой пример для подражания.

Послышалась открывающаяся дверь казармы за правым от меня углом. И я шикнула Уиллу, жестом руки попросив не выходить, а сама подбрела к углу здания. Лоуренс выходил из казармы по стеночке, чтобы камера над входом его не увидела. Меня ли он искал или покурить вышел – я не знаю. Но мне пришлось демонстративно откашляться, чтобы быть им замеченной. Лоуренс замер. Потом медленно на меня обернулся. Развернулся полностью и глянул наверх, поняв, что остался вне зоны видимости камеры, в то время как меня она прекрасно видела. Так она рисовала между нами границу, которую никто не захочет переходить.

– Куда собрался? – спросила я.

Лоуренс немного помолчал, сворачивая губы трубочкой. Вот только у него это действо не вызывало умиления, как когда это делает Уилл. Мимика Лоуренса в принципе была весьма отвратной, возможно только для меня, но всё же…

– К тебе вышел, – сказал он. Я иронично мыкнула. – Кстати, я удивлён тому, что ты не выдала меня.

– Я не стукачка.

– Видимо, да, – буркнул он. – Зато я – стукач.

Я непонимающе потемнела. Тогда Лоуренс достал из кармана свой телефон, что-то там немного поискал. Затем продемонстрировал мне экран смартфона. Я сразу же узнала на видеозаписи нас с Уиллом. Во время последнего спарринга, где мы, ну… это самое. И на видео было всё самое откровенное. В кое-то веки устроили тренировку не посреди ночи, и вот результат! Прекрасная видимость на видеозаписи! Вывод только один напрашивается – если вы никогда не нарушаете какое-либо правило, то не стоит рассчитывать на то, что в один-единственный раз, когда вы его нарушите, это останется не замеченным. Заметят – сто процентов! Закон подлости.

У меня нервно забилось сердце. Я промолчала, переводя взгляд на Лоуренса. Он расплылся в довольной усмешке.

– На всякий случай предупреждаю, – произнёс он, выключая видеозапись. – Я сделал две копии, они спрятаны в разных местах. Ещё есть несколько фотографий с того же мероприятия. И даты указывают на то, что вы там кувыркались до твоего совершеннолетия. Любой эксперт подтвердит, что запись и даты не сфабрикованы.

Я молчу, сжимаю кулаки. Что делать? Что делать? Понадеяться на то, что копий нет, что это блеф, и сломать его телефон. А если копии есть? Блин!

– Скорее всего, тебе за всё это ничего не будет, – вздёрнул бровями Лоуренс. – А вот полковника с базы точно попрут, лишив всех званий. А может, и посадят… – немного помолчав, Том сделал гениальное умозаключение: – ясно теперь, чего он меня в больничку определил.

– Ты сам ногу подвернул и башкой стукнулся!

– Ну, разумеется. Так он и скажет под трибуналом: «Лоуренс сам упал, Сандерс сама на меня запрыгнула»…

– Чего ты хочешь? – процедила я сквозь зубы.

– В смысле? За неразглашение? – прикинулся он дурачком.

– Да.

Лоуренс улыбнулся с видом наглого жирного кота, которого до отвала накормили мясом. А потом он стал загибать пальцы:

– Ты больше не выделываешься. Вы с полковником не лезете ко мне. И ты уходишь с поста сержанта, настаивая на том, чтобы именно я тебя заменил. Если же ты или твой любовничек будете мне палки в колёса вставлять, я это видео в прямой эфир пущу и отправлю пару фоток генералу лично.

– Я не могу просто взять и отказаться от сержантской должности.

– Так, может, тебя ещё раз избить? – лукаво посмеиваясь, уточнил Лоуренс, отчего мои желваки дёрнулись. – Может, тебе понравилось? Ты ведь понимаешь, что никакие тренировки не помогут тебе справиться с тремя? А с пятью? Я могу несколько человек подогнать. И бить будут все – не только я, как в прошлый раз. Они тебя ещё и трахнут.

На этой ноте из-за угла вальяжно выбрел Уилл. Лоуренс поначалу напрягся, но это было лишь его первой реакцией. Вскоре он ослабился, осознав, что все тузы в его рукавах.

– Барби моя белобрысая, – фыркнул Руссо. – Какая же ты неугомонная сучка, оказывается… – встряхнулся он, с присущей ему живой и милой мимикой.

– Полковник, а ты давно подошёл? – нагло уточнил Лоуренс, демонстративно озираясь. – Просто, может, ты не в курсе дел…

– Это ты не в курсе, – ответил холодно Руссо. Поднял руку и нажал на кнопку своего телефона. Включилась запись диктофона, где Лоуренс сознавался в том, что именно он устроил мне тёмную. Уилл не стал дожидаться окончания записи, остановив её. Том озадаченно пережевал свой язык. Ситуация странная… – Парирую, – произнёс Уилл. – Со своего телефона я могу контролировать местное видеонаблюдение. И сюрприз – здесь есть ещё одна камера, лично от меня. Она прекрасно тебя видела и слышала. Твои признания продублированы на мой личный компьютер, в моём доме на базе. Оттуда файлы ещё автоматически копируются на мой личный компьютер в городской квартире. Твои слова, моя белобрысая голубоглазка, доказывают не только то, что именно ты избил сержанта на её посту, но и то, что ты намереваешься сотворить с ней это снова. За планирование нападения на сержанта, избиение и групповое изнасилование – тебе срок светит. Я передам запись генералу и Элисон, буду настаивать на твоей тщательной проверке. На тебя заявит Сандерс, её показания подтвердит Морган. А ты уж поверь, один в поле не стукач, а командой против тебя выступят почти все сослуживцы. Каждый внесёт свою лепту в рассказ о твоей психической неуравновешенности. Тебе устроят перетестирование, будут мучить не один день. В конце концов, определят на пожизненный срок в психиатрическую клинику, поскольку ты – социопат.

Наступила пауза. Том усмехнулся, но уже не так весело – понял, что дело плохо, и ему ничего не оставалось делать, кроме как хорохорится.

– Хочешь с позором вылететь из рядов Укуса, Лоуренс?

– Предлагаешь обмен?

– Ты мне не тыкай, – процедил Руссо. – Ты под стол пешком ходил, а я уже был одним из лучших агентов Укуса. И даже если я под трибунал попаду, твое неуважение – непростительно. И да, можно было бы обменяться, но я тебе не верю. Так что, предлагаю оставить всё как есть. Компромат на тебя – у меня, на нас – у тебя. Выдашь нас, и я перешлю запись Энтони – он сдаст тебя в психушку. И наоборот: тебе устроят перетестирование – сдашь нас. Всё просто.

Лоуренс свернул губы трубочкой, осмысливая приоритеты и шансы.

– И кстати, даже не надейся на то, что я начну относиться к тебе как-то по-другому. Поверь мне, моё мнение – не предвзятое, и я за тобой гоняюсь лишь потому, что ты не дотягиваешь. Я перестану звать тебя «Барби» лишь тогда, когда ты начнёшь вести себя как Кен. А вот к Сандерс ты больше не сунешься. Хочешь доказать своё превосходство – разбирайся с ней на площадке в дозволенных условиях конкуренции. Никаких личных счётов. Если же ты ослушаешься – срать я хотел на свой статус, засажу тебя, ублюдок чёртов, даже если сам сяду!

Лоуренс недовольно передернул желваками – никому не нравится слушать оскорбления в свой адрес, особенно, если правда глаза режет.

– Ну что, моя девочка… – весело встряхнулся Уилл. – Ты согласна?

Том сжал руки в кулаки – ох, как бы он хотел утопить Руссо, да не готов был рисковать своим будущем ради этого. Да, у него был компромат на Руссо, но тот ясно дал понять, что он не станет прогибаться даже тогда, когда ему грозит срок. Лоуренсу ничего не оставалось делать, кроме как согласиться на условия полковника, и играть по его правилам. По крайней мере, до тех пор, пока он не осмелится рискнуть собственной жизнью ради мести…

– Согласен, – плюнул тот тихо.

– Ну и замечательно! – разулыбался полковник. – Вали в казарму – ночью её нельзя покидать.

Недовольно фыркнув, Лоуренс вернулся в казарму, закрыв дверь. Мы с Уиллом дождались, когда дверь за ним закроется, прошли за угол здания, в слепую зону.

– Он будет мстить, – сказала я. – Если не открыто, то исподтишка.

– Он теперь понимает, что мы можем подговорить народ, и если группа восстанет против него, то ему конец. Так что, он будет себя контролировать. Даже если он и будет готовить план мести, то это будет серьёзная многоходовка. Он понял, что даже с компроматом на меня, ничего не меняется.

– Может, выкрадем его записи?

– Ну, – Уилл вздохнул, – тогда он разозлится, попробует раздобыть новый компромат. Снова нас подловит.

– Но я уже не буду несовершеннолетней на тех записях.

– Я не могу состоять в отношениях с учениками и неважно, какого они возраста. Это нарушение устава базы, и за это меня в любом случае с неё попрут.

С того дня открытых войн с Лоуренсом больше не было. Возможно, последующие месяцы были затишьем перед бурей, но, если честно, в какой-то момент мне стало абсолютно плевать на Лоуренса и его достижения. Главным для меня было самой научиться делать всё то, чему здесь учат. В конце концов, когда я стану агентом, я надеюсь, мне не доведётся даже видеться с Лоуренсом. Том следовал совету Уилла и пытался быть лучше меня в любом виде соревнований. Сначала он бегал быстрее, подтягивался больше, лидировал в спаррингах. Затем целился лучше, чтобы выстрелить в голову мишени или попасть в неё ножом. Потом стал выделываться в том, что уже давно умеет водить машину. И, чем больше он выкаблучивался, тем больше мне становилось плевать. Меня поражало то, как Уиллу удалось его перевоспитать. Руссо проявил себя как Преподаватель, наградив Тома стимулом: Лоуренс старался быть лучше меня, для этого ему приходилось много заниматься и учиться. Он не решался вновь устроить мне тёмную, прекрасно зная, чем всё кончится. Он видел решимость в глазах полковника – Уилл мог пожертвовать чем угодно для достижения поставленной цели, а вот Том на это был не способен. Можно даже сказать, что Том повзрослел, поняв, что если хочешь чего-то добиться, то надо постараться. Уилл тоже не особенно-то и лип к Лоуренсу. Они оба утихомирились. Уилл не простил Тома, но позволял ему учиться дальше, всё-таки рассчитывая на то, что он сможет стать хорошим агентом. Руссо не ставил себе задачи задолбать Лоуренса. Просто периодически подгонял его, выдумывал новые креативные клички, но это было скорее делом настроения полковника. Случались дни, когда Уилл и вовсе не обращал внимания на Тома. Периодически все командиры нападали на кого-то из нас, так что поведение Руссо не было странным.

Шли дни, недели и даже месяцы. К декабрю две тысячи пятого года мы уже стали работать в более жёстком режиме. С первого ноября было введено обучение с применением оружия. Список оружия, с которым учили управляться, был весьма велик. Начиная от огнестрельного и холодного орудия, заканчивая огнемётами и чем-то более экзотичным. На этих занятиях главным был подполковник Стэнли Холл. С первого декабря были введены занятия с транспортом. Обещали постепенно вводить новые виды транспорта. Первым в очереди был наземный вид, список состоял также из воздушного и водного вида. На этих занятиях главным был майор Тобиас Картер.

Глава 8

23 декабря 2005 года…

После второго отбоя я держала телефон под одеялом, чтобы никто не видел света. Висела в интернете в ожидании одиннадцати часов. Теперь мы с Уиллом крайне осторожны. После отбоя я всегда выжидаю час, затем окольными путями следую к месту встречи. Если это не дом Уилла на территории базы, то места мы регулярно меняем. Но и чтобы дойти до его дома приходится покидать базу, поскольку по ней шастать посреди ночи нельзя. Покинуть базу подготовки можно тремя способами: через пропускной пункт по официальной увольнительной или направлению, например, в медицинских целях. Второй способ: обманным путём или, как говорится, тараном. Например, идёшь себе к забору, надеясь на то, что никто тебя не заметит. А когда тебя замечают, выдумываешь историю о внезапно помершей бабушке или автобусе, насмерть сбившего друга твоего детства – кота Фрискиса! Чем настойчивее тебя уговаривают вернуться в казарму, тем больше ты начинаешь реветь и оплакивать своего кота. Этот способ не особенно действенный – как правило, в конце концов, тебе приходится либо умолять отпустить тебя, предлагая секс взамен на свободу. Либо бежать, либо бить и бежать. Чаще срабатывает простая отговорка: «Голова болит, мне срочно надо в медпункт» или «Я – сержант, мне надо проверить кое-что там». Но в первом случае тебя могут сопроводить до медпункта, а вторая отговорка может и не подействовать на слишком принципиального блюстителя. В общем, третий способ, не сложно догадаться, самоволка. Здесь тоже можно воспользоваться магией, но для этого необходимо постоянно иметь при себе ингредиенты для зелья телепортации, да ещё и выискивать укромное местечко для произнесения заклинания. Я предпочитаю другой способ. Пропускных пунктов в Центр всего четыре – по одному на каждый угол, то есть у базы два входа с разных сторон. Дежурные охранники периодически выходят из своих будок и шастают вдоль забора. Да и периметр под видеонаблюдением, но камер не так много, дальность у них небольшая и они попеременно крутятся. Когда я собираюсь на выход, то кидаю сообщение Уиллу, и он включает помехи на видеонаблюдении. И чтобы те помехи не казались странными кому-либо, мне приходится быстро перемещаться от стенки к стенке нескольких казарм, чтобы добраться до забора. Казармы располагаются совсем не впритык друг к другу, и входы – с разных сторон, то есть и дежурные сержанты могут быть где угодно. В общем, схема сложная. Казалось бы, так сложно передвигаться незамеченным по базе, да вот меня избили без каких-либо свидетелей и доказательств! Да и на моём счету уже десятки бездоказательных самоволок. Вывод один – если очень надо, то выход найдётся в обход любым правилам.

Дождавшись одиннадцати часов, я скинула сообщение Уиллу и пошла. Обойти своего сержанта тоже можно несколькими способами. Можно договориться полюбовно или же подкупить. Можно отвлечь, причём это делает Уилл, связываясь по рации с дежурным по «срочному поручению». Но сегодня я просто дождалась, когда сержант отойдёт от двери, благо он был курящим. Затем по стеночкам проследовала к забору. Отыскала стык забора и вылезла в образовавшуюся щель. Закрыла её за собой, чтобы никто и не видел никакой щели. Потом прошла до средней густоты лесной полосы и, прячась за деревьями, шла пару километров вдоль забора. Жилые дома командиров располагались в подобии военного городка, между забором (спиной к лесу) и дорогой, ведущей к обоим пропускным постам. Небольшие чистые уютные домики локализовались вдоль дороги по старшинству.