Текст книги "Кольцо судьбы. Том 1"

Зимы в Сакраменто дождливые и не жаркие. Самые холодные месяцы – декабрь, январь, февраль. В эти месяцы средняя температура днём от двенадцати до пятнадцати градусов, а ночью снижается до шести-семи. В одиннадцать вечера, в преддверии рождества мне было не жарко, конечно. Да ещё и дождь пошёл хоть и не сильный, но противный. Но я в принципе не устала и не замёрзла, хоть и все эти шпионские игры уже начинают задалбывать немного. Радует, что с января у меня уже будут официальные увольнительные, которые я планирую получать каждую неделю.

Я пробралась к дому полковника с чёрного входа и, не знаю даже зачем, но открыла дверь с ноги. На секунду я увидела пренебрежительную и совсем не настороженную физиономию Руссо, но в следующую секунду я снова увидела дверь. Она закрылась сама. После чего я услышала смех Уилла. Перекатывая зык во рту, я пихнула дверь уже не так сильно и зашла в дом. Наблюдая беззвучно высмеивающего меня Уилла, я с непробиваемым видом захлопнула дверь. Затем демонстративно потопталась на месте, стряхнула воду с куртки. Сняла обувь и куртку, скинула всё это на коврик. Отошла в сторону, посмотрев брезгливо в адрес своего следа. Но на Руссо я кинула удовлетворённый взгляд кошки, сходившей в ботинок хозяина, и протопала мимо полковника к плите. Эта дверь находилась на его небольшой, но уютной кухне. На плите стоял ковшик с готовым томатным соусом, а в духовке, похоже, запекалась баранина. Уилл попеременно посмотрел на кучу у входа и на меня, заговорил не сразу.

– Не сочти за грубость, но не охренела ли ты? – брякнул он с напыщенной серьёзностью, на самом деле, даже не собираясь злиться.

– Тебе-то хорошо, – бросила я. – Сидишь тут у камина, а я по лесам ночью шляюсь! – фыркнула я, на самом деле, в шутку. Потому что это мой выбор. Уилл предлагал мне пользоваться зельями, обещал снабжать ими. Часто предлагал встречаться в кафе на заправке неподалёку от базы. В общем, он не из тех, кто валяется на диване и ждёт, когда ты к нему через бурю и вьюгу притащишься. Так что сейчас Руссо даже не принимал мои слова всерьёз. Угукнул, кивнул, отошёл к двери и, подобрав мою куртку, повесил её на один из крючков возле входа. – Между прочим, – выдала я, – полчаса назад я повстречалась с медведем.

Уилл глянул на меня искоса.

– Неужели? – скептически уточнил он.

– Да, большой такой… бурый. Сказал мне «Ррр» – я подняла руки, изображая внешний вид медведя.

Руссо саркастично закивал. Мы оба знаем, что в паре километрах от столицы Калифорнии не водятся дикие животные.

– Ну и, что он? – несмотря ни на что, поддерживал диалог Уилл. – Сказал что-нибудь ещё? Кроме «Ррр», разумеется.

– Не, больше ничего не сказал. Изнасиловал и пошёл спать дальше в берлогу.

– Оу, – буркнул Руссо. Ненадолго призадумавшись, а потом заржав с закрытым ртом. Но вскоре откашлялся, утихомирившись. Подошёл ко мне и обнял, чмокнув в губы. – Замёрзла? – заботливо спросил он, пройдясь пальцами по моим волосам и любуясь моим лицом. Я улыбнулась, обняв Уилла и вдыхая запах с его рубашки. Он поцеловал меня в макушку. Немного потёр плечи и спину. Добрался до ягодиц и слегка сжал их. – А то я знаю один хороший способ согреться…

Я прыснула, подняв глаза на мужчину.

– Только один? – нарочито изумилась я.

– Ну, – он усмехнулся, ненадолго задумавшись. – Да, способ один, но позиций много.

Я хмыкнула, не грубо убирая его руки. Он послушался, переместив руки мне на талию, хоть и не особенно горел желанием делать это.

– Тебя ведь уже медведь растлил…

Я хохотнула.

– Медведь не считается.

– Ну, нормально. Медведь у неё не считается. Это ещё почему?

– Потому что он меня анально растлил! – брякнула я.

У Руссо даже раскрылся рот, отчего я засмеялась. Он пребывал в мысленном ступоре несколько секунд, после чего возмутился:

– Почему медведю можно, а мне – нет?

Я захохотала, пихнув полковника в грудь. Он, смеясь, лениво отшатнулся назад. Но я чувствую напряжение. Уилл не давит, но я знаю, что ему хочется. Собственно я его не виню. И сама хочу…. Но вечно всё как-то не так. Я здесь в постоянно напряжении – никто не должен знать наверняка. Мы крайне редко, с нашим-то графиком, остаёмся наедине и в достаточно комфортабельных условиях. Я у него дома в третий раз только, на улице особенно-то и не пообжимаешься, в ближайший мотель – вообще не хочется. Это чисто женское – девушкам всегда хочется чего-то особенного, будто есть разница – первый или сто первый. Словно, если ты в первый раз всё сделаешь как надо, совсем будет неважно – с кем, сколько и как ты будешь делать это в будущем.

– Кушать хочу… – перевела я тему, оглядываясь.

Уилл кивнул, подбредя к плите. Приоткрыл духовку, проверяя готовность весьма ароматного мяса. Уилл из тех мужчин, кто умеет всё на свете… или просто мне так кажется. Работая в разведывательном отделе, ему часто приходилось притворяться тем, кем он не являлся. Там-то он и освоил множество профессий. В нашем управлении работа под прикрытием подразумевает не только внедрение в преступную организацию. Не зря ведь нам преподают и юриспруденцию, и врачебную этику, и многое другое, учат держаться в различном обществе. Но, по большей степени, нас учат азам, а дальше мы уже сами должны совершенствоваться. Так, Уилл совершенствовался много лет. Во время работы одного из таких прикрытий Уилл научился готовить, чтобы сойти за повара элитного ресторана. И он уже угощал меня ужином – это было очень вкусно. Если уж одно это прикрытие научило полковника готовить, то представьте себе, что он ещё умеет? После стольких лет работы под прикрытием различных принадлежностей. Он знает всё, он всё умеет. Чем больше я узнаю о нём, тем сильнее восхищаюсь им. В доме Уилла на базе была небольшая, но не тесная кухня. Такая же гостиная с камином и местом для принятия гостей. На втором этаже располагалось ещё две комнаты, в том числе и его спальня плюс ванная. Интерьер был не дачным, скорее городским или пригородным. Некоторые детали интерьера он делал сам…

– Уилл, а ты… – я говорила не очень уверенно с его спиной. Намереваясь таким образом узнать, что он собирается делать на выходных. С двадцать четвёртого декабря по второе января у всех обитателей Центра каникулы. Уилл говорил, что поедет в город, но особенно не распространялся о том, что планирует делать там. И я не хотела его допрашивать, как стерва. Так что начала издалека. – Может, встретимся в городе послезавтра?

Издав непонятный звук, Уилл закрыл духовой шкаф. Глянул на меня, молча посмеиваясь. Потомив меня молчанием, он пригляделся придирчиво:

– Уже распланировала мой график? По которому получается, что завтра к обеду я уже должен быть в дрова, а к вечеру должен буду добраться до стриптиза?

– К ночи – до борделя, – на полном серьёзе продолжила я.

– Точно. Откуда я и не буду вылезать до конца года. А тридцать первого, ближе к ночи… я, может быть, скину тебе сообщение с тремя смайлами, поскольку вряд ли смогу написать нечто членораздельное.

Я саркастично хмыкнула.

– Знаешь, ты вроде шутки тут шутишь, но такой хороший план продумал…. Значит, ты об этом думаешь!

– Это старый план, – быстро сориентировался Руссо. Задумался на пару секунд. – Пятилетней давности.

– Провёл подсчёты, да? – издевнулась я.

Он хохотнул с закрытым ртом, пройдясь рукой по щеке.

– Ну да, а что? Пять лет назад мы с тобой ещё не были знакомы.

Я снисходительно угукнула. Понимала, что он шутит, но в каждой шутке, как говорится. Вскоре Уилл понял, что если сиюминутно не выдаст нечто милое, то, скорее всего, скандала будет не избежать. Ведь лозунг всех женщин: «Лучше скажи правду, а то фантазия-то дикая!».

– Селин, я покидаю базу, потому что и ты её покидаешь. На время рождественских каникул тут остаются только те, кому нечего делать за границей. И если серьёзно, то раньше я всегда здесь оставался на дежурстве. Но в этом году, я бы хотел встретиться с тобой в городе. Не нужны мне рейды по девкам – успокой свою бурную фантазию.

– Я не могу её успокоить. Она сама по себе развивается…

Уилл грустно, но с пониманием, усмехнулся.

– Если хочешь, то можешь прицепить ко мне поводок и таскать так за собой все эти дни. Потом, второго, привести сюда…

Изогнув брови, я уставилась на полковника, вскоре меня начало распирать смехом изнутри. Эта картина всё явственнее представала перед глазами: как я привожу на поводке полковника, подхожу с ним к пропускному пункту…

Уилл сощуренно на меня поглядел, наблюдая за тем, как меняется моё выражение лица.

– Представила, да? – догадался он. Я засмеялась, кивая. Уилл снисходительно причмокнул, отворачиваясь к плите. Выключив таймер, он открыл духовой шкаф. Надел рукавицу-прихватку и вытащил противень с бараньими рёбрышками. Поставил его на заранее заготовленную деревянную доску на столе. Когда он уже закрыл духовку и снял рукавицу, я успокоилась. – Мы увидимся уже завтра, – сказал Уилл, будто между делом. – Твои родители пригласили меня на ужин завтра.

Мой лоб изумлённо наморщился.

– Извини, что не сказал раньше. Ли только вчера позвонил. Не надо было соглашаться? – с подозрением глядя на меня, спросил Уилл.

– Да нет, почему?

– Ну, может, тебе неловко будет.

Я отрицательно мыкнула. Хоть и это было немного странно. Все прошлые рождественские ужины мы с родителями всегда были втроём.

– Почему папа тебя вдруг пригласил? Может, он знает, что мы…?

– Не думаю, – криво буркнул Руссо. – Ли и раньше меня приглашал… почти каждый год. Просто у меня не было возможности приехать. Да и, если честно, не было желания в чужую семью лезть. И я много работал даже в Рождество. В армии у меня было три двухгодичных контракта. Они проходят без отпусков. Я брал двухмесячный отпуск между контрактами, и, честно, мне было не до семейных ужинов в моменты передышки. А когда на базе обосновался, то дежурил во все праздники, чтобы всех остальных отпускать домой.

– А кто в этом году будет дежурить?

– Стэн. У него ни жены, ни детей, ни родителей…

На пару секунд, мы оба взгрустнули. Хотя Стэн – молодой, возможность обзавестись семьёй ещё будет…

– Значит, завтра ты, скорее всего, ещё будешь трезвый… – подшутила я над Уиллом. Он тихо засмеялся, кивая. – А послезавтра?

– Встретимся в городе, – отозвался он. – Мне надо только полдня – на оплату счетов по квартире, в остальное время можешь не отлипать от меня.

Я улыбнулась. Он понимал, что я могу выдумывать что-то и просто рвал все шаблоны, утверждая, что всё своё свободное время он готов посветить мне.

– А ты знаешь какого-нибудь татуировщика в Сакраменто? Я хотела сделать защиту от телепатической атаки.

– Я знаю двух. Один набивал мне татушку на спине. А второй – я.

Я на секунду подзависла, глядя на Руссо. Он мило улыбался в ответ.

– Серьёзно? – возмутилась я. Не выдержала уже просто. – Ты ещё и татуировщик?

Уилл беззвучно засмеялся, закусив губу.

– Знаешь, это уже начинает подбешивать, – фыркнула я, отчего полковник издевательски засмеялся. – Есть хоть что-нибудь, чего ты не умеешь?

– Ну, я… не смог набить себе татуировку на спине. Но не то чтобы я совсем не пытался… – нарочито брезгливо выдал он. Я хохотнула. – А на прессе я сам себе бил. У меня есть машинка и всё такое, в квартире. Да и ещё я бил татушки нескольким парням, и они живы здоровы.

Я тяжело вздохнула, решив боле не парировать. Молча поплелась в гостиную, к столу. У нас гармоничные отношения: его бесит моя нескончаемая энергия, а меня бесит его многогранность.

Почти что за ресторанным ужином в гостиной, возле камина я, наконец, задала давно мучивший меня вопрос. Заметила то, что Уилл пил воду, в то время как я – вино, и спросила:

– Можно личный вопрос? – спросила я.

Он кивнул, ничуть не смущаясь. Уже давно никаких личных тем между нами.

– Я слышала о том, что ты… эм, пил часто.

– Скорее выпивал.

– По Центру ходили слухи, что тебя чуть не уволили пару раз за то, что ты приходил пьяный или уходил в запои.

Уилл выдохнул, откинувшись на спинку стула. У него явно пропал аппетит.

– Извини. Не хочешь – не будем об этом говорить.

Дожёвывая остатки мяса, он немного помолчал, мысленно решая, говорить мне или нет. И судя по всему, он понял, что я давно сдерживаю своё любопытство.

– Один раз я пришёл на работу пьяный. Ну и пару раз исчезал из виду на день другой. После одного из таких инцидентов, несколько лет назад, меня чуть не попёрли с базы. Но я договорился с Перри – пообещал, что больше такого не повториться. Больше и не повторялось. Всё.

Я закивала, ощущая неловкость от того, как он говорил. Ему не хотелось об этом говорить…

– Хочешь знать, почему я пил? – уточнил Уилл. Я промолчала, хоть и хотела знать. – Я ничего не хочу от тебя скрывать. Мне неприятно об этом говорить, но я готов с тобой говорить о чём угодно.

– Ты бросил? – спросила я в лоб, на что он уверено кивнул. – Совсем бросил?

– Как видишь, – демонстративно указывал он на стакан воды возле себя. – Два года уже не пью, нисколько и даже по праздникам.

– Что изменилось? Почему раньше тебе это нужно было, а сейчас – нет?

Он немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Ты слышала о моём отце?

Я закивала. Отец Уилла не был одним из нас. Лидия – мама Уилла была ведьмой, а отец – нет. Но он знал о том, кто его жена, знал о правилах Укуса, он был военным человеком. Родители Уилла были найдены мёртвыми летом девяностого года. Следствие предположило то, что мать Уилла отравила мужа, а затем покончила с собой. Опровержений не было.

– Когда я ещё был маленьким, он был моим героем. Но потом он стал спиваться. Большую часть своей сознательной жизни я видел его пьяным. Когда я спросил его почему он пьёт, то он ответил, что если бы я пережил хоть половину того через что прошёл он, то тоже делала бы это. Я хотел ему доказать, что это не так. Но… – Уилл на секунду умолк. Вздохнул. – Когда люди умирают у тебя на глазах по твоей вине или от твоей руки они начинают тебе сниться.

Я напряжённо сглотнула, представив то, что творится у него на душе. Поняв только сейчас, что там происходит на самом деле…

– Это совесть тебя съедает. Сначала я пил, чтобы уснуть. А потом стал делать это, наверно, из слабости. Из-за разочарования самим собой. Сложно оставаться всё тем же человеком. Из года в год это всё сложнее делать. С тобой неминуемо происходят плохие вещи, а порой и ужасные, и под их влиянием ты меняешься, хочешь ты того или нет. Поначалу нам кажется, что есть добро и есть зло, жизнь нам видится чёрно-белой. Но со временем ты начинаешь понимать, что мир не делится на чёрное и белое. И порой даже если ты на стороне добра, ты способен совершить зло. И я, наверно, стал понимать насколько ж я неправильный. Живу неправильно, думаю неправильно. И меня это расстраивало. Хотелось вновь стать молодым и наивным – тем, кто верит в неминуемую победу добра над злом. Вернуться в мир, где всё просто, где ты не плохой, где ты не способен на зло. Но… мы все способны. Рано или поздно твой мир начинает разрушаться, и ты уже никогда не сможешь его починить. Наступает точка невозврата в прошлую жизнь, в своё прошлое сознание. Я пил, чтобы не думать и спать спокойно.

– Но ты ведь бросил…

Он глянул на меня, улыбнувшись одним уголком губ.

– Ты вернула свет в мою жизнь. Отстроила новый мир.

***

Двадцать четвёртого декабря не было занятий, и уже к обеду Центр подготовки опустел. Я приехала домой в начале четвёртого. На улицах Сакраменто царил дух истинного Калифорнийского Рождества. Средь чистых, не заснеженных дорог сверкали яркими красками домики. Их украшали светящиеся гирлянды и рождественские венки. Несмотря на то, что родители давно не живут вместе, отец всегда приезжает на мои дни рождения и Рождество. Приезжает утром и помогает маме с украшениями и готовкой. А ещё они каждый год, даже после развода, совместно устраивают новогодние вечеринки. Всё для меня. Так что, когда я приехала, папа был дома. Дом у нас не шикарный, но и не маленький. Бежевого цвета с красной черепичной крышей. Два этажа и комната на чердаке. В той комнате у мамы личный кабинет. На втором этаже находятся три комнаты – одна для гостей, во второй – мамина спальня, а за третьей дверью скрывается моя комната. На первом этаже просторная гостиная, кухня, столовая и оранжерея. Оформлением занималась мама, а она любит минимализм и тёмные тона в интерьере.

За приготовлением ужина родители, разумеется, расспрашивали меня, что да как в Центре. Несмотря на то, что мы регулярно созваниваемся, и они приезжали не один раз, всё равно расспрашивали меня так, словно мы видимся и слышимся раз в пять лет. Родители… Они неисправимы. К семи часам подошёл Уилл, и родители накинулись на него, слава богу. Я уже порядком устала по несколько раз повторять то, что уже рассказывала не один раз. К тому же о самом главном я говорить не могла. О конфликте с Лоуренсом, потому что не хотела заставлять родителей нервничать, и об отношениях с Уиллом… по той же причине. И пусть я считаю, что личная жизнь должна оставаться личной, всё же, наверно, я бы обсудила с мамой свою первую любовь. По той простой причине, что она не только моя мама, но и подруга, да и мне бы не повредила пара советов. Но родителям будет тяжело понять всё это. И неважно, что я уже совершеннолетняя. В конечном итоге, Уилла сделают крайним, и его отношения с мамой и папой разладятся. В общем, я бы поговорила обо всём этом с родителями, но и особенно не терзаюсь тем, что не могу это сделать. Мне не нравится каждый раз ради встречи с ним играть в шпионские игры, но и трезвонить на каждом углу о своём романе нет желания. В какой-то степени мне даже нравится скрывать эти отношения от всего мира. Холить и лелеять их в укромном тёплом уголку. Играть хладнокровие на учениях и демонстрировать родителям то, что Уилл для меня всего лишь старший по званию, и от моего подросткового увлечения полковником не осталось и следа. К слову сказать, даже интересно то, что родители позабыли о трёхлетнем инциденте. Возможно, потому что после их визита мы с Уиллом старались не давать повода для слухов, и они, наверно, сделали вывод, что это и правда, было моим подростковым увлечением. Хотя кто знает – может, они Уилла пригласили на ужин, чтобы понять по нашему невербальному с ним общению, что именно между нами…

Мой праздник был недолгим: после общих вопросов к Уиллу, мол, как дела, родители стали уже его обо мне расспрашивать. Жалуясь на то, что дочь у них скрытная особа.

– Ну, пап! – цыкнув, вмешалась я.

– А что? – изумился отец. – Ты ведь ничего не рассказываешь.

– Что значит, не рассказываю? Я уже продублировала то, о чём мы говорили по телефону на прошлой неделе. Дважды! Если вы с мамой ожидали более захватывающих историй, то это не мои проблемы, знаете ли! Что вы думаете, мы там каждый день вступаем в битву с драконами? – фыркнула я. Родители переглянулись, синхронно посмеиваясь про себя. – Будто сами не учились никогда, и не знаете, что там происходит.

– Ты не рассказываешь ничего личного, – сказала мама. Я вытаращилась на неё, удивлённо моргая. А Уилл хохотнул, глотнув безалкогольного пива.

– И что вы думаете, полковник знает что-то личное обо мне?

– Вполне возможно, – оживился отец. Посмотрел на Уилла, отчего тот напрягся, но постарался этого не показывать. – Какие у неё проблемы? – спросил чуть ли не по слогам отец Уилла. Тот изогнул брови, глядя на друга слегка насторожено.

– У Селин одна проблема. Вы двое, – брякнул полковник, издевательски заржав. Я прыснула, беззвучно посмеиваясь, в то время как родители недовольно надулись, уставившись на Руссо. – А в остальном у неё проблем нет. Она опережает вас обоих вместе взятых по учебной программе.

– Ну, прям-таки, – скептически, но не без гордости, буркнула мама.

Уилл угукнул, настоятельно закивав.

– Пусть мы с вами не одногодки, но проходили обучение в одном Центре. И я уже учился в академии, когда ты, – указал Уилл на отца, – учился на базе подготовки. А ты, – кивнул на маму, – уже выпустилась из Центра. Какое у тебя там было прозвище? «Мисс случайность»?

– «Теория случайности», – поправил его отец.

– Точно, – согласился Уилл. – Потому что она могла попасть хотя бы в молоко мишени лишь с десятого выстрела – чисто случайно.

В то время как мужчины заговорчески захихикали, мама напыжилась. А потом решила отомстить бывшему мужу, сообщив мне:

– А твоего отца звали «незнайкой»!

Я прыснула, тихо смеясь. Папа покосился на мать, не сразу парировав:

– Это было в первый год обучения. А ты-то мазала и на выпускных экзаменах. Ты до сих пор мажешь!

– Ничего подобного! – обиженно ответила мать, хоть и отец был прав, она это знала, и её всё это раздражало. – А Селин, что – прямо всегда в цель попадает?! – взбесилась она. Я криво на неё посмотрела, не став вслух упрекать.

– Да, – спокойно ответил Уилл.

– Прям-таки всегда? – не унималась мать.

Уилл задумчиво почесал щёку, глядя в потолок.

– Ну, вообще… ты мазала в первые дни. Вроде, – посмотрел он на меня вопросительно.

– Да, на первом занятии по стрельбе я попала в ногу подполковнику, что стоял у моей мишени.

– Точно, – Руссо заржал с закрытым ртом. – Но он сам виноват – нечего было там стоять…

– И то верно, – согласилась я. – Хорошо, что пули были резиновыми. Так вот уже на втором занятии я попала в мишень – в десятку, но всё же…

В то время как отец гордо разулыбался, мать раздражённо плюнула. Отошла к кухне за подносом с едой.

– Не расстраивайся, Шен,– постарался её утешить Уилл. – Ты ведь – женщина. Это для мужчины мазать мимо – трагедия…

Папу порвало на этой ноте, что заставило Уилла покоситься на него с усмешкой.

В восемь часов мы сели за стол. Отец усадил Уилла рядом с собой, напротив нас с мамой. Как-то незаметно родители пустились в ностальгические истории о своей молодости. Сначала мне было интересно слушать эти истории, в которых частенько фигурировал Уилл, но потом мне стало скучно. Но только от способа подачи тех историй – родители говорили об этом как старые пенсионеры! Но многие их истории вновь напомнили мне о том, насколько сильно я влюблена в Уилла. В общем, я стала делать это по трём причинам. Причина первая – мне было настолько скучно, что я перестала беспокоиться о последствиях. Вторая причина – я хотела оповестить Уилла о своём настроении и намекнуть на то, что я готова к интиму. Третья причина – я хотела понять – что значит, всё-таки «Ходить по грани». И оказалось, что это очень здорово – делать нечто запретное под носом у тех, кому нельзя об этом знать; боятся быть пойманным, но продолжать…

Я сняла обувь без помощи рук и, коснувшись ноги Уилла, пошла вверх. Он не подскочил, но среагировал – незаметно для родителей. Глянул на меня искоса, а потом увлёкся поеданием ужина. Чтобы быть чем-то занятым. Я тоже, чтобы родители ничего не поняли, старалась на него не смотреть и в принципе казаться весьма равнодушной к происходящему за столом. Когда моя нога оказалась в опасной близости от его паха, он уже слегка подскочил и ахнул.

– Ты чего? – прервавшись на полуслове, отец скривился при взгляде на Руссо. Я приостановилась, чтобы не провоцировать лишних эмоций за столом. Уилл глянул на папу, не сразу закашлявшись.

– Подавился, – сказал он, запивая свой артистичный кашель.

– К жёсткой еде не приучен совсем? – сочувственно кивая, поинтересовался отец у Руссо. И одной этой фразой ему виртуозно удалось подшутить над другом и оскорбить мать…

– Мясо не жёсткое! – огрызнулась она, не взвизгнув, но слегка повысив голос. Отец в ответ сатирически заржал. Мама мысленно послала его в длительное эротическое путешествие и сунула кусок в рот, жуя злостно, но интеллигентно.

Вскоре разговоры ни о чём вновь возобновились, как и моя миссия. Но на этот раз Руссо не упал в грязь лицом, и когда моя нога снова поднялась к его паху, он её зажал! Блин! Сжав губы, я дёрнулась, пытаясь высвободить ногу, но ни черта не получалось и дёргать сильно мне нельзя было. В какой-то момент я подняла глаза на Уилла: он сунул в рот кусок мяса, глядя по сторонам, но наблюдая за мной боковым зрением и беззвучно смеясь. Я попыталась, так сказать, расшатать капкан. Но не сработало – хватка Руссо была мёртвой. Тогда я пошла на таран. Дёрнулась – раз, дёрнулась – два, а на третий раз, что бы вы думали? Уилл отпустил! И меня сильно тряхануло вниз! Рука соскользнула со стола, упала вилка на пол. Мама с папой смотрят на меня. Я в ступоре.

– Слушайте, а вы воду чистите? – спросил неожиданно Руссо. И теперь уже все, даже я, уставились на него, недоумевающе изгибая брови. – Просто у меня знакомый вынужден распродавать свой маленький бизнес. Так что он фильтры качественные продаёт по дешёвке…

Офигеть – сработало! Он моментально увлёк родителей в этот скучнейший разговор. Я подняла вилку с пола, уселась ровно. Недовольно напыжилась. Ну, что за дела?! Я рассчитывала на совершенно иной исход! Лучше бы они продолжали ностальгировать, а не о фильтрах говорить! В общем, до конца ужина я сидела тихо, что точно было примечено Уиллом. Он ничего не говорил по этому поводу, но периодически поглядывал на меня, замечая любое изменение. С каждой секундой мне становилось всё скучнее. От темы фильтров они вновь вернулись к теме своей бурной молодости. Начали обсуждать тех, с кем они учились когда-то, и что со всеми ними стало. Кто потолстел, кто кошку завёл. Периодически эта троица зацикливалась на таких темах, как «Кошачий туалет какой фирмы лучше». Откуда вот им знать? Ни у кого из этой троицы никогда не было кошки. В какой-то момент я плюнула и покинула пенсионеров. Направилась в кухню, где приступила к неспешному мытью посуды. Мама с папой даже не заметили моего отсутствия, а вот Уилл немного переждал, подкинул общую тему для разговора бывшим супругам и свинтил в туалет. В этом доме кухню окружали четыре входа: дверь на улицу и три арки, ведущие во все остальные места в доме. Одна арка – напротив чёрного входа, замещала почти всю стену и выводила в гостиную, откуда была лестница на второй этаж. Две другие арки располагались друг напротив друга – одна вела в коридор с кладовкой и ванной комнатой, вторая – в столовую, откуда можно попасть на террасу. Так что по пути к туалету Уиллу всё равно нужно было пройти через кухню, но дальше он не прошёл. У арки оглянулся на моих родителей, а потом завернул в мою сторону, прислонившись пятой точкой к столешнице рядом с раковиной.

– Ты обиделась?

– Нет, – буркнула я, продолжая мыть посуду. Уилл помолчал, приглядываясь ко мне.

– Почему тогда такая грустная?

Я пожала плечами. Уилл несколько неловко откашлялся.

– Зачем ты это делала? Под столом.

– Не знаю. Просто так.

– Ты хочешь им рассказать?

– Нет, – я нахмурилась. – С чего ты взял?

Он вздёрнул плечами:

– Подумал, что это было провокацией…

– Нет. Скорее, неумелым соблазнением.

Уилл моргнул, замерев при взгляде на меня.

– Забудь, – бросила я. Но он не собирался этого делать, наблюдая уже около получаса моё расстройство.

– Вовсе не обязательно так стараться, – произнёс Уилл. – Тебе достаточно губы облизать, и я уже соблазнён.

Я тихо и смущённо засмеялась с закрытым ртом. Потом глянула на Уилла – его улыбка просто подкупала. Я прильнула к нему. Он не отстранился, но поцеловал поспешно, будто чисто из вежливости. А потом шикнул, слегка отодвигаясь.

– Боишься моих родителей? – шепнула я, вдавливая его в угол кухни.

– Они меня на заднем дворе закопают, – прыснул Уилл, пытаясь мягко меня отодвинуть и вырваться. Но я не унималась и лезла за поцелуем. – Да что с тобой? – цыкнул он. Я не ответила, повиснув на его шее и целуя. На этот раз он немного сдался, но я чувствовала, как он слушает каждый шорох. На самом деле, я тоже слушала, и мне безумно нравилось это чувство – когда ты понимаешь, что в любую секунду можешь быть застуканным.

В какой-то момент Уилл резко от меня отстранился, шикнул и закатил глаза.

– Слышишь? – спросил Уилл, заставив меня непонятливо свести брови. – Они замолчали…

Не успела я поспорить, как к кухне кто-то подошёл, а Уилл – ну как всегда! Моментально метнул меня в сторону, каким-то образом у него вышло это не грубо. И когда папа увидел нас, я уже у раковины стояла, а Уилл схватил тарелку. Повисла недолгая пауза – мы с отцом синхронно уставились на полковника с тарелкой в руках, а он не сразу придумал, что сказать.

– Посуда у вас красивая, – выдал Руссо, вытаращив глаза нарочито.

Отец завис. Тогда Уилл откашлялся и положил тарелку на столешницу возле меня. Я продолжила мыть посуду или правильнее будет сказать – гладить тарелку в раковине.

– Ты вроде безалкогольное пиво пил… – озадаченно произнёс папа.

– Ну, если ты не подливал мне спиртное, то – да, – парировал Руссо.

Физиономия отца с каждой секундой становилась всё пренебрежительнее, а взгляд на Уилла – придирчивее.

– Тогда в чём дело? Ты дунул с утра? – недоумевал папа. Руссо смолчал, глядя в потолок и, видимо, пытаясь вспомнить. – Ты сегодня какой-то странный…

– На самом деле, – парировал Уилл, – я абсолютно нормальный. Адекватнее самого адекватного существа во вселенной. Но ты настолько сильно привык ко мне «ненормальному», что когда я – нормальный, тебе это кажется ненормальным.

Я аж рот раскрыла, уставившись косо на Уилла. У отца было примерно то же выражение на фейсе. Он некоторое время втыкал, а потом ёмко спросил:

– Чего?

Уилл закатил глаза, мысленно выслушав себя. Затем обречённо вздохнул:

– Ну, возможно, я надышался выхлопных газов.

Отец весело закивал:

– Скорее всего – да. Пошли, покурим…

***

На следующий день мы с Уиллом встретились в центре города. Мы впервые могли позволить себе быть парой в общественном месте. Обниматься, целоваться, разговаривать. Мы весь день гуляли по центру, забредали в магазины и кафе, играли в автоматах, отыскали тир и всех там обыграли, а под вечер наведались в кинотеатр. Этот день был прожит на одном дыхании. И стало совсем неважно – кто мы, что мы, сколько нам лет, в первый у меня раз или в сто первый. Когда любишь по-настоящему, всё становится не важно. Со мной Уилл был нежен во всём, даже его мысли были нежными. Я их не слышала, но понимала. Он целовал, обнимал и касался меня так, словно безмолвно рассказывал о потёмках своей жизни, обо всей пережитой боли, и я стала для него тем самым светом в конце туннеля. Казалось даже, что он любит меня сильнее, чем я его. Я возводила его на вершину мира, не уставала им восхищаться. Но и он боготворил меня. В своём безмолвном откровении он касался пальцами моего тела, целовал моё лицо, шею, плечи… Я растворялась в его губах, прикосновениях. Мы занимались любовью – как бы слащаво это не звучало, это было правдой. Это произошло либо в нужное время, либо в нужной обстановке – без нервов, мыслей, напряжённых графиков. Девушкам хочется чего-то особенного в первый раз, но в этот день я поняла, что главное делать это с особенным человеком – с ним всё будет правильно, при любых обстоятельствах. Ты это понимаешь, когда любишь, когда проживаешь дни возле кого-то на одном дыхании. В такие дни не существует ярлыков общества, сплетен, ненужных мыслей, морали и прочего. Вам просто хорошо вместе, и вы делаете то, что хотите делать вместе. Всё очень просто на самом деле…