Текст книги "Смертельная скачка"

Глава 16

Битва не состоялась.

Эрик заметил их в тот же момент, что и я, и закричал во всю силу легких:

– Полиция! – Все, у кого были уши, остановились и оглянулись. – Полиция! – вопил Эрик, показывая на Желтые Глаза и его напарника. – Эти двое воры! Хватайте их! – Он повторял эти слова по-норвежски и по-английски. И крик его разносился по всему вокзалу.

Нервы у них не выдержали. Желтые Глаза и мой лондонский визитер посмотрели на растущий круг пассажиров, вытаращивших на них глаза, и вдруг бросились бежать. Никто не попытался задержать их. У всех прохожих было одно и то же выражение – глубочайшего изумления.

Эрик подошел и довольно потряс мне руку.

– Я применил вашу теорию на практике, – сказал он.

Я непонимающе взглянул на него.

– Кнут сказал, мол, вы считаете, что они не будут убивать на глазах у публики. Вот я и собрал публику.

– Спасибо.

– Назовем это расчетом. – Он усмехнулся и потрепал бдина по загривку.

Неприятно признаваться, но у меня вспотели ладони, и всего колотило.

– Мне нужен телефон, – сказал я.

– Вам нужен хороший глоток виски.

– И это тоже. Я вернулся. Звоню с вокзала, – сказал я Кнуту.

– Слава богу.

– Сработало? – спросил я, и сам удивился своей горячности, но ведь я почти семь часов продрожал, рискуя своей шкурой, а после этого трудно быть спокойным.

– Да. – Голос прозвучал со странной сдержанностью. – Во всяком случае… ja.

– Что случилось?

– Вам лучше приехать в полицейский участок. Легче объяснить.

– Хорошо.

Я вышел из будки и почти упал на Одина, который лежал поперек двери, как средневековый паж. Дог с упреком взглянул на меня, не спеша встал и зевнул.

– Вы не видели где-нибудь Арне Кристиансена? – спросил я Эрика.

– Кого?

Я поискал глазами в толпе Арне, но без успеха.

– Неважно. Наверно, он поехал домой. В сгущавшихся сумерках Эрик спокойно вел машину (всего один раз нырнул под красный свет), и мы благополучно добрались до полицейского участка. Я поднялся наверх, где Кнут в одиночестве сидел за столом и жевал карандаш. Он жестом показал мне на стул для посетителя, и что-то вроде улыбки мелькнуло у него на лице.

– Ну… Мы сделали все, как вы предложили. Положили схему в камеру хранения в аэропорту и всунули ключ от нее в шлем, который лежал в вашем номере в «Гранд-отеле». Мы обсыпали угольной пылью все поверхности, которых мог коснуться вошедший. Потом ждали в Форнебу, кто придет за схемой. Кнут провел карандашом по зубам.

– Он пришел.

– Кто?

Кнут вздохнул.

– Пойдемте лучше посмотрим, и вы увидите. Он повел меня вниз, потом по коридору с непокрытым ковром полом и остановился у покрашенной в кремовый цвет двери. Яркий свет из комнаты бил в «глазок», устроенный в двери на высоте головы.

– Посмотрите, – сказал Кнут.

Я посмотрел.

Комната была маленькая и пустая, только стол и три стула. На одном сидел молодой полицейский в форме, старавшийся солидно выглядеть. На другом спокойно курил, будто на заседании правления своей компании. Пер Бьорн Сэндвик.

* * *

Я отпрянул от глазка и вытаращил глаза на Кнута.

– Давайте вернемся ко мне в кабинет, – сказал он. Мы поднялись в кабинет и сели: он за стол, я на стул для посетителя.

– Мистер Сэндвик приехал в Форнебу и открыл шкаф камеры хранения. – Кнут поглядел в блокнот. – Это было точно в четырнадцать тридцать пять. Потом вынул схему из шкафа и положил во внутренний карман. Я и двое других офицеров подошли к нему, когда он отходил от ряда шкафов камеры хранения, и попросили отправиться с нами в этот полицейский участок. Он казался удивленным, но… совершенно не взволнованным. Мне приходилось арестовывать многих… Пер Бьорн Сэндвик не вел себя, как человек, знающий за собой вину.

Кнут потер подушечкой пальца нос.

– Не знаю, что с ним делать, Дэйвид. Там, в аэропорту, он пожал плечами и сказал, мол, пожалуйста, он поедет, если мы хотим. Но больше он не сказал ни слова, пока мы не приехали сюда. Он был абсолютно спокоен. Никаких признаков волнения. Ледяное спокойствие. Он здесь уже около полутора часов и все это время вежлив, выдержан, холоден.

– Как он объяснил свой приход за схемой?

– Мы вошли в комнату для допросов, сели, констебль приготовился записывать. Мистер Сэндвик предложил мне сигарету. Он сказал, что всего лишь пытался помочь в расследовании смерти Боба Шермана, поскольку Арне Кристиансен сообщил ему, что вы нашли ключ, который может привести к необходимой информации. Поэтому он поехал в отель, взял ключ, сразу догадался, что он от камеры хранения в Форнебу, так как в прошлом сам часто пользовался этими шкафами. Тогда он поехал в аэропорт посмотреть, что оставил Боб Шерман. Он сказал, что подумал, может, это пропавшие деньги, но там был только лист бумаги. Он даже еще не взглянул, что это такое, когда мы остановили его.

– Сэндвик привел какую-нибудь причину, почему все это делал сам, а не подождал Арне или меня или не обратился за помощью к полиции?

– Ja. – Кнут чуть улыбнулся, будто поддразнивая меня. – Он сказал, что его попросил Арне, который хотел доказать Комитету по организации скачек, что он как следователь заслуживает своей зарплаты. Поэтому Арне позвонил Сэндвику как члену комитета и сказал ему о ключе. Арне, в частности, считал, что если он и мистер Сэндвик сами раскроют это дело, то не только вам достанутся лавры победителя.

– Что вы думаете?

– Пер Бьорн Сэндвик – лидер нашей промышленности. – Вид у Кнута был явно неуверенный. – Он уважаемый человек. Он вед себя очень разумно, но, если мы продержим его тут дольше, он начнет сердиться.

– А ваши начальники начнут давить на вас?

– М-м-м. Ja.

– Не беспокойтесь, Кнут, – немного подумав, сказал я. – Мы напали на правильный след.

– Но он так уверен.

– Он опирается на ошибочное предположение.

– На какое?

– Он думает, что я мертв.

* * *

И в самом деле Пер Бьорн Сэндвик получил ужасный удар, когда я вошел в комнату для допросов. Мышцы вокруг глаз и рта непроизвольно сжались, иссиня-бледная кожа покрылась капельками пота. Но он поразительно умел держать удар, как говорят боксеры. Уже через три секунды Пер Бьорн приветливо улыбался с обманчивым спокойствием, которое так смущало Кнута.

– Дэйвид! – воскликнул он, будто радуясь моему приходу, но все же я услышал, или, вернее, почувствовал, с какой панической силой билась в нем тревога.

– Боюсь, это не самая счастливая встреча, – заметил я.

Он с таким напряжением пересматривал ситуацию, что мышцы вокруг глаз дергались в мелких ритмических спазмах. И это вымело из меня последние крохи самодовольства. Потому что у людей, которые умеют быстро и целенаправленно думать в таких неблагоприятных обстоятельствах, хватит ума, чтобы без потерь выйти из них.

Вслед за мной в комнату вошел Кнут и приказал молодому полицейскому принести еще один стул. Пока тот ходил за стулом, я наблюдал, как Пер Бьорн мысленно закончил перегруппировку сил. И даже чуть-чуть, совсем капельку, расслабился. Слишком скоро. Мне нельзя позволить себе ни одного неверного шага, подумал я.

Стул прибыл, и мы все сели вокруг пустого стола, будто для обыкновенных деловых переговоров.

– Должно быть, вам теперь ясно, что в Лиллехаммере не было никакого Иоганна Петерсена, – начал я.

– Не понимаю, о чем вы, – любезно сказал он своим высоким голосом с подчеркнуто четкой дикцией. – Я полагал, что мы говорим о ключе от камеры хранения в Форнебу.

– Мы говорим об Арне Кристиансене, – уточнил я.

Молчание. Я ждал. Но теперь он был слишком осторожен, чтобы сделать шаг, не прощупав заранее почву. Немного подождав, я предложил ему пройти еще пару шагов.

– Вам не следовало полагаться на Арне, – заметил я. – Арне глубоко завяз, по самую шею. Молчание.

– Стоит только немного подумать, – продолжал я. – По самую шею и даже с головой, если вспомнить заплыв, который он совершил.

Никакой реакции.

– Вся эта кутерьма в фьорде. Тогда я думал, что Арне утонул, а он прекрасно себя чувствовал в резиновом надувном костюме под красной паркой. С удобным капюшоном, черным резиновым капюшоном с желтыми полосками, который можно натянуть на голову и не замечать холода.

Эти черные и желтые полоски я заметил сразу, но только через несколько дней догадался, что это костюм для подводного плавания. Когда лодка в фьорде перевернулась, я еще не был уверен, что Арне работает для противной стороны.

– Прекрасный пловец Арне, – продолжал я. – Сильный многосторонний спортсмен. Он храбро встал в утлой лодке и махал руками, будто подзывая катер на помощь, потому что у нас заглох мотор. А на самом деле он давал сигнал, мол, да, это та самая лодка, которую надо утопить. Та самая лодка, а не какая-то другая невинная посудина, на которой отправились половить рыбу. Арне доплыл до берега, сообщил о несчастном случае, о том, что я утонул. Молчание.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – после долгой паузы сказал Пер Бьорн и терпеливо вздохнул.

– Я говорю об Арне, который надел свой костюм для подводного плавания и нырнул в пруд ипподрома, чтобы вытащить Боба Шермана.

Молчание.

Арне вырвало, когда он увидел мертвое тело, месяц пролежавшее в воде. Ночью, когда он выловил Боба и завернул в брезент, это не казалось таким ужасным. Но при свете серенького дня того, что он увидел, – уже вынести не смог.

– Я говорю об Арне, единственном человеке, который мог быть уверен, что никто не увидит, как он бросает тело в пруд, вытаскивает его из пруда и потом снова опускает на дно. Арне – руководитель службы безопасности ипподрома. Он может входить на его территорию в любое время, когда захочет. Никто не увидит ничего странного, если он придет первым, уйдет последним или проведет там всю ночь. И Арне мог быть уверен, что ночной сторож ничего не заметит, потому что ночной сторож будет выполнять отвлекающую его внимание работу, которую поручил ему Арне.

Никакой реакции.

– Это все предположения, – сказал Пер Бьорн. Кнут сидел тихо и спокойно, выполняя обещание не вмешиваться, что бы я ни сказал. Молодой полицейский делал какие-то пометки в блокноте, лежавшем перед ним.

– Арне украл деньги сам, чтобы появилась причина исчезновения Боба Шермана.

– Глупости.

– У большинства людей, находившихся в служебной комнате, осталось впечатление, что деньги спрятаны в сейф. И они были спрятаны. Как обычно, Арне сам и положил их туда. По своей должности он имеет ключи. Ключи от каждых ворот. От каждого здания. От каждой двери. Он взял деньги не в течение тех пяти минут, когда комната оставалась пустой. Для этого в его распоряжении была целая ночь.

– Не верю. Арне Кристиансен уважаемый сотрудник Скакового комитета.

Пер Бьорн сидел и слушал меня с видом страдальческой вежливости, будто я назойливый гость, от которого он не может отделаться.

– Боб Шерман привез с собой из Англии пакет бумаг.

– Да, вы уже спрашивали об этом. И я ответил, что ничем не могу помочь.

– К несчастью для него, Боб Шерман был любопытен. Он открыл конверт и увидел то, что не полагалось видеть. Вероятно, он заглянул в конверт во время перелета из Лондона в Осло, потому что часть содержимого конверта оставил в камере хранения Форнебу.

Пер Бьорн не спеша повернул свою красивую голову и теперь смотрел на Кнута, а не на меня. Он что-то сказал Кнуту по-норвежски. Тот беспомощно развел руками и ничего не ответил.

– Боб Шерман к тому же любил строить планы, как быстро разбогатеть, – продолжал я. – Ему платили за то, что он привозил бумаги. Но, увидев, что это за бумаги, он решил, что может потребовать больше. Конечно, это его смертельная ошибка. За нее он расплатился, получив удар по голове. Пока он мертвый лежал в пруду, никто не спохватился, что часть содержимого конверта он вынул.

Пер Бьорн бесстрастно ждал, когда надоедливая мошка перестанет жужжать вокруг него.

Я пожжужал еще немного.

– Потому что то, что он взял, было своего рода дубликатом того, что оставалось в конверте.

Удар попал в цель. Мышцы глаз дрогнули. Он понял, что я это заметил. Но Пер Бьорн продолжал улыбаться.

– Боб Шерман из предосторожности спрятал ключ в свой жокейский шлем. К тому времени, когда его вытащили из пруда, было обнаружено, что он взял из конверта одну бумагу. Но после поисков в его пропитанной водой одежде и саквояже выяснилось, что там никаких следов документа нет. Тогда решили обыскать его дом в Англии. К этому времени я уже понимал, какой будет следующий шаг противоборствующей стороны, и пришел к мысли, не спрятал ли Боб исчезнувший документ в жокейском седле или шлеме. Но и другим пришла в голову та же идея. Его седло, которое после исчезновения Боба в течение месяца висело в раздевалке, вдруг куда-то делось.

Пер Бьорн сидел. Спокойно.

– Но к этому времени в раздевалке висели уже седло и шлем не Боба Шермана, а Падди О'Флагерти. О происшедшей замене я сказал Арне, а потом сказал и о найденном ключе.

Пер Бьорн закинул ногу на ногу, достал сигареты и предложил всем нам. Никто сигарету не взял, тогда он положил портсигар в карман и закурил сам. Рука, державшая газовую зажигалку, была твердая, как скала.

– Но я не сказал Арне, что мы уже открывали шкаф камеры хранения и видели, что там лежит. Мы хотели узнать, кто, кроме Арне, заинтересован в исчезнувшей бумаге, и дать ему возможность найти ее.

– Гениально, – проговорил Пер Бьорн. – Как жаль, что вы сделали фундаментальную ошибку, поверив, будто Арне Кристиансен имеет отношение к смерти Боба Шермана. Если бы он действительно был виновен, лучше капкана трудно и придумать. Но, разумеется, только в случае, если он виновен…

Пер Бьорн чуть пожал плечами. Вид у Кнута стал еще более озабоченным.

– Трудность заключалась в том, что есть два человека, которые обыскивали дом Боба Шермана в Англии. Если бы нам не удалось увезти их из города, они бы получили ключ и открыли шкаф камеры хранения. Поэтому нам пришлось изобрести важную причину, чтобы они уехали из Осло. И мы придумали возможного свидетеля убийства Боба Шермана. Я сказал только Арне Кристиансену, что собираюсь в Лиллехаммер для свидания с ним, и попросил Арне поехать со мной. В поезде я рассказал ему о ключе и о том, что, вернувшись, собираюсь передать его полиции. Я также сказал Арне, что полиция ждет моего возвращения с тем, что я сообщу им о результатах встречи со свидетелем убийства. Таким образом Арне понял, что если я не вернусь, то немедленно начнутся поиски и уже не будет возможности войти в мой номер за ключом. Ключ должен быть взят сейчас. Пришлось рискнуть.

Я помолчал.

– Ключ взяли вы.

– Не отрицаю.

– Вы поверили, что никто не знает о существовании ключа, кроме Арне и меня. И ошиблись. Вы поверили, что существует свидетель смерти Боба, и послали двух своих убийц расправиться с ним. Вы также ожидали, что они расправятся и со мной. Но им не удалось. Вам надо уводить их.

– Весьма забавные сказки.

– Я предупредил регистратуру «Гранд-отеля» не отказывать, если кто-нибудь попросит ключ от моего номера.

А они посчитали меня законченным психом: сначала я каждую ночь прятался, меняя номер, а потом разрешил кому угодно входить к себе.

Пер Бьорн молчал.

Кнут обсыпал всю комнату угольной пылью, которая незаметно проникает в одежду и кожу и под воздействием сильных ультрафиолетовых лучей начинает флуоресцировать. Таким образом, если человек, побывавший в номере, будет отрицать это, можно доказать, что он лжет. Но Пер Бьорн предусмотрел возможные последствия и не отрицал, что он входил в мой номер Он, должно быть, очень быстро все просчитал, пока молча ехал из аэропорта в полицейский участок. Вряд ли он заметил угольную пыль, но, видимо, догадался, что в такой сложной ловушке для наивных просчетов нет места.

– Бумага, которую вы искали, – это карта участка в Северном море, зона двадцать пять – шесть.

Он выдержал и этот удар, будто был сделан из сверхтвердого композита.

Тогда я добавил еще:

– Схема была украдена из исследовательской лаборатории «Уэссекс-Уэллс» в Дорсете, в Англии. Она содержит информацию, которая является собственностью «Интерпетро ойл компани». На схеме показано исключительно богатое месторождение нефти на глубине четырнадцати тысяч футов с высокой пористостью и хорошей проходимостью.

Мне показалось, что он перестал дышать. Он сидел абсолютно неподвижно, дым от сигареты, зажатой между пальцами, поднимался вверх столбиком. Таким же прямым, как честь.

– "Интерпетро ойл компани" не входит в консорциум, к которому принадлежит ваша компания, но это главным образом норвежское владение и в норвежской зоне Северного моря. Тотчас после того, как Боб Шерман привез в Норвегию пакет, акции «Интерпетро» на всех мировых биржах резко пошли вверх. Хотя скупка акций окружена завесой секретности, мне было сказано, что главные покупатели на Ближнем Востоке. Вы лучше меня понимаете, что отнюдь не в интересах Норвегии, если одно из ее самых перспективных месторождений будет в основном скуплено конкурентами. Ни искры волнения.

– Норвежцы до сих пор так и не простили некоторым своим гражданам сотрудничество с нацистами. Как они отнесутся к очень уважаемому бизнесмену, который ради личной выгоды продал информацию о богатейшем в перспективе нефтяном месторождении Норвегии на Ближний Восток?

Пер Бьорн опустил левую ногу и закинул на нее правую, стряхнул на пол пепел и глубоко затянулся.

– Я хочу позвонить моему адвокату. И жене, – сказал он.

Глава 17

Кнут и я вернулись в кабинет и опять сели за стол.

– Вы можете доказать свою версию?

– Мы можем доказать, что он входил в номер «Гранд-отеля», взял там ключ и открыл шкаф камеры хранения.

– Что еще?

– Это косвенные улики, – мрачно пробормотал я. – Хороший адвокат перевернет все с ног на голову. Кнут грыз карандаш.

– Скандал погубит его, – сказал он.

– Держу пари, он отдал бы состояние, лишь бы исчезнуть где-нибудь в безопасном месте, – подтвердил я.

– Он больше заботится о своей репутации, чем о деньгах, – возразил Кнут. – Иначе он бы просто уехал из страны и не стал бы убивать Боба Шермана.

– Вы правы. Мы помолчали.

– Вы устали, – сказал Кнут.

– Ох-хо-хох, как и вы.

Он усмехнулся и вдруг стал очень похож на Эрика.

– Ваш брат рассказывал, что Пер Бьорн во время войны был в Сопротивлении, – вспомнил я.

– Ja. Был.

– Нервы у него в порядке. И тогда были в порядке. И сейчас, – заметил я.

– И мы не гестапо, – возразил Кнут. – Он знает, что здесь пытать не будут. Мы, должно быть, кажемся ему ничтожествами, после того как он рисковал в молодости. Он ни в чем не признается. Ни за что.

Я согласился.

– Эти двое, – вспомнил я. – Желтые Глаза и его напарник. Они слишком молоды, чтобы участвовать в Сопротивлении. Но… есть ли вероятность, что участвовали их отцы? Отец Арне был в Сопротивлении. Можете ли вы проверить, кто входил в группу Пера Бьорна и не было ли среди них человека с желтыми глазами?

– Вы ставите такие невозможные задачи.

– Да, в самом деле, это слишком дальний прицел, – вздохнул я.

– Завтра начну, – успокоил меня Кнут. Принесли кофе с молоком. Я приготовил себе тройную порцию виски и доел Эммины лепешки.

– Знаете, – сказал я после долгого молчания, – есть что-то еще. Какой-то другой путь… Должен быть.

– Что вы имеете в виду?

– Ведь это чистая удача, что мы нашли ключ. Если бы Падди не поменял шлемы, мы бы так и не узнали про схему. – Я допил кофе, слишком слабый, только утоляющий жажду, но не прибавляющий бодрости Но… они пытались убить меня еще до того, как узнали, что схема не ушла на дно вместе с телом Боба Шермана. Значит, должно быть что-то еще, что они не могли позволить мне найти.

Я сморщился и поставил чашку на стол.

– Что? – спросил Кнут.

– Бог знает.

– То, что я упустил, – мрачно сказал он.

– Почему они решили, что я увижу, если вы не увидели?

– Потому что вы умеете смотреть. И Арне знает об этом.

Арне… Мой друг Арне.

– Почему он сам не убил вас после неудачи в фьорде? – спросил Кнут. – Почему в фьорде он просто не ударил вас по голове и не сбросил за борт?

– Это не так легко – ударить человека по голове, когда сидишь напротив него в маленькой лодке. И кроме того, сдать быка на бойню или самому зарезать – тут большая разница.

– Не понимаю.

– У Арне хватало жестокости желать моей смерти, но он не собирался убивать меня сам.

– Откуда вы знаете?

– Потому что он не убил. В течение последних нескольких недель у него было больше возможностей, чем у любого другого. Но он этого не сделал.

– Вы не можете быть уверенным, что он не пытался.

– Арне сложная личность, но его отношения к людям очень устойчивы… Если он чего не сделал в первый раз, то не будет делать и потом.

В молчании прошло еще несколько минут. Я пытался сосредоточиться на том, что же упущено. Вчера я не знал, кто манипулирует информацией «Интерпетро ойл». Сегодня знаю. Ну и что из этого?

– Бог мой! – воскликнул я и чуть не упал со стула.

– Что случилось? – вздрогнул Кнут.

– Я безмозглый дурак.

– Что вы имеете в виду?

– Помните бомбу?

– Конечно.

– Такой нерасчетливый способ убийства. Она могла взорваться раньше, чем мы пришли… Бомба не убила нас, и мы решили, что их план провалился. Но он не провалился. Ни капельки. Это был потрясающий успех. Бомба выполнила свою задачу.

– Дэйвид…

– Вы помните, куда я собирался во второй половине дня? И не пошел, потому что помешала бомба… Проклятый тупица… Я должен был встретиться… С кем?

Кнут недоуменно вытаращил на меня глаза.

– С Миккелем Сэндвиком!

Я позвонил в Гол и поговорил с директором колледжа.

– Миккеля нет. В воскресенье утром позвонил его отец и сказал, что умирает тетя и хочет с ним проститься. Так что Миккель поехал к тете.

– Где живет тетя?

– Не знаю. Мистер Сэндвик сам разговаривал с Миккелем. – Директор поговорил с кем-то в комнате и добавил:

– Моя жена помнит, как Миккель сказал ей, что умирает тетя Берит, и что он спешил, чтобы успеть на поезд в Берген. С тех пор мы ничего не знаем о нем… Почему бы вам не спросить у мистера Сэндвика?

– Хорошая мысль, – согласился я.

– Что теперь? – спросил Кнут.

– Думаю, надо поехать к миссис Сэндвик, не знает ли она, где Миккель.

– Хорошо. А я пойду все устрою, чтобы продержать здесь ночь мистера Сэндвика. – Кнут вздохнул. – Ведь нельзя такого человека… посадить в камеру.

– Не позволяйте ему уйти, – сказал я.

– Ox, нет.

Эрик уже давно уехал домой, но Кнут решил, что я выполняю работу полиции и отправил меня в дом Сэндвиков на полицейской машине. Я прошел под аркой, повернул направо и нажал кнопку звонка хорошо освещенного импозантного подъезда. Дверь открыла полная женщина средних лет в старомодном платье и без косметики на лице. У нее были уверенные, немного отстраняющие посетителя манеры.

– Ja? – вопросительно произнесла она.

Я объяснил, кто я, и сказал, что хотел бы видеть миссис Сэндвик.

– Я миссис Сэндвик. Я разговаривала с вами по телефону несколько дней назад.

– Правильно. – Я проглотил удивление и подумал, наверное, она знает, что муж задержан в полицейском участке. Хотя, может, он еще не сделал свои два звонка. Когда я уходил, Кнут говорил, что надо перенести телефон в комнату для допросов и включить его там, а на это понадобится время. Вряд ли они сломя голову кинутся выполнять желания подозреваемого, даже если это Пер Бьорн Сэндвик.

Но, как бы то ни было, мне это облегчало задачу.

– Войдите. В открытую дверь идет холод, – сказала миссис Сэндвик.

Я перешагнул порог, дальше она не пригласила.

– Миккель? – удивилась миссис Сэндвик. – Он в школе. Я же говорила вам.

Пришлось объяснить про тетю Берит.

– У него нет тети Берит. У-у-у.

– Но он знает кого-нибудь, кого зовут Берит?

– Это важно? – Она удивленно вскинула брови.

– Простите, но я не могу вернуться в Англию, не встретившись с Миккелем.

Она пожала плечами и надолго задумалась.

– Берит имя старой няни мужа, – после паузы неуверенно произнесла она. – Не знаю, есть ли у Миккеля другие знакомые, которых зовут Берит. Не знаю.

– Где живет няня вашего мужа?

– Не знаю.

Миссис Сэндвик не могла вспомнить фамилию няни и не была уверена, что она еще жива. Она заверила, что муж все объяснит, когда вернется домой, и открыла дверь, показывая, что мне пора уходить. И я трусливо ушел, ничего не сказав ей о муже. Пер Бьорн разрушил ее благополучный мирок, пусть он сам и сообщит ей об этом.

* * *

– Миккель может быть у старой няни отца, – сказал я Кнуту, – а может и не быть.

Он задумался.

– Если он сел на поезд в Берген, наверно, кассир в Голе помнит его, – решил Кнут.

– Стоит спросить. Но сейчас он может быть где угодно. В любой точке мира.

– Ему только что исполнилось семнадцать.

– В наши дни это взрослый человек.

– Как миссис Сэндвик восприняла новость об аресте мужа?

– Я не сказал ей. Решил, пусть Пер Бьорн сделает это сам.

– Но он же сообщил ей!

– Она не знала, – вяло возразил я.

– Но я точно знаю, что он сделал свои два звонка полчаса назад, – удивился Кнут.

– Черт возьми! – Других слов у меня не нашлось. Кнут пулей выскочил из кабинета и в коридоре закричал что-то своим несчастным подчиненным. Он вернулся с озабоченным, извиняющимся и мрачным видом одновременно, держа в руках лист бумаги.

– Этим парням, хотя они и в форме, трудно было не подчиниться распоряжению человека с таким престижем, – виновато объяснил Кнут. – Он велел им подождать за дверью, пока переговорит с женой и адвокатом, потому что оба звонка носят личный характер. И они выполнили приказ. – Кнут взглянул на лист бумаги, который держал в руках. – Слава богу, что у них хватило ума зарегистрировать и записать номера телефонов. Это телефоны в Осло. – Он протянул мне листок.

Один из номеров мне ни о чем не говорил, другой говорил слишком много.

– Он разговаривал с Арне, – сказал я.

* * *

Я нажал кнопку звонка в квартиру Арне и довольно долго прождал, прежде чем Кари открыла.

– Дэйвид. – Непохожая на себя, какая-то опустошенная, она вроде бы не удивилась и не обрадовалась моему приходу. – Проходите.

И квартира казалась холоднее, бесцветнее, тише, чем бывало.

– Где Арне? – спросил я.

– Ушел.

– Куда?

– Не знаю.

– Опишите все, что он делал после того, как вернулся домой.

Кари окинула меня невидящим взглядом, молча повернулась и пошла в гостиную. Я последовал за ней. Она села на полосатую софу и вздрогнула. Камин больше не лучился теплом и уютом, и стереопроигрыватель не гремел на всю квартиру.

– Он вернулся домой очень расстроенный. Вообще-то… он все время ходил расстроенный. С тех пор, как началась эта история с Бобом Шерманом. Но сегодня он был особенно встревоженный, растерянный. Просто убитый. Он прослушал две долгоиграющие пластинки, а сам маршировал по комнате. Потому что не мог усидеть на месте.

Кари говорила спокойно, размеренно. Это от шока, подумал я. Суть того, что произошло, еще не вызывала в ней злобы, страха, отчаяния. Но завтра эти три чудовища разом накинутся на нее.

– Арне два раза звонил домой Перу Бьорну Сэндвику, но там отвечали, что его нет. И от этого, по-моему, он совсем расклеился.

Рядом с ней на кофейном столике стоял полный поднос с сандвичами. Поглядев на них, я почувствовал зверский голод, ведь после птичьего завтрака в «Гранд-отеле» я фактически ничего не ел. Кари безразлично скользнула взглядом по бутербродам и пояснила:

– Он даже не притронулся. Сказал, что не может. «Предложи мне», – подумал я. Но ее мысли были далеки от обычного гостеприимства.

– Потом сюда позвонил Пер Бьорн Сэндвик. Совсем недавно, но кажется, с тех пор прошли долгие-долгие часы… Арне сначала вроде бы вздохнул с облегчением, но потом он стал таким неспокойным… Я сразу поняла: что-то случилось.

– Что Арне говорил Перу Бьорну? Можете вспомнить?

– Он говорил «ja» и «по» и долго слушал. По-моему, Арне сказал, да, точно, он сказал: «Не беспокойтесь, я найду его».

– И все? Она кивнула.

– Потом он пошел в спальню и сидел так тихо, что я решила посмотреть, что там происходит. Арне сидел на кровати и смотрел в пол. Когда я вошла, он поднял на меня глаза… не знаю… глаза у него были… мертвые.

– И потом?

– Он встал и начал укладывать в кейс вещи. Я спросила… И он сказал: «Не беспокойся обо мне». Я просто стояла… А он бросал вещи в кейс и все время бормотал и больше всего про вас.

Кари в упор посмотрела на меня, но пока еще без эмоций.

– Арне бормотал: «Я говорил ему, я говорил ему, Дэйвид разгромит его, с самого начала я говорил… А он сказал, никто не разгромит меня, и Дэйвид не разгромит, а он разгромил, разгромил». Я спросила, о чем это он. Но Арне вряд ли даже слышал меня. – Кари прижала пальцы ко лбу и потерла гладкую, без морщин, кожу. – Арне говорил: «Дэйвид… Дэйвид знал… весь день… Он поставил капкан и себя сделал приманкой. Весь день он знал». Потом Арне говорил про каких-то девушек и старика, которыми вы воспользовались, и еще про апельсиновый сок… Про выдуманное вами предчувствие. Арне все время повторял: «Я знал, знал, он найдет все концы». И вправду, он сразу это сказал, как только вы приехали.

Кари взглянула на меня с внезапно проснувшимся чувством тревоги и враждебностью.

– Что вы сделали? – спросила она.

– Мне очень жаль, Кари. Я предоставил Арне и Перу Бьорну Сэндвику возможность показать, что они знают о смерти Боба Шермана больше, чем им бы следовало. И они воспользовались этой возможностью.

– Больше, чем им бы следовало, – в недоумении повторила она, и тут же ее ошеломило страшное понимание:

– Ох, нет. Нет! Нет! Не Арне! – Кари резко вскочила с софы. – Не верю! – Но она уже поверила.

– Я еще не знаю, кто убил Боба Шермана, – объяснил я. – Но думаю, что Арне должен знать. Я хотел спросить его.

– Он сюда не вернется. Он сказал, что напишет, куда мне приехать. Через несколько недель. – Она посмотрела в окно. – Он взял машину. – И, помолчав, добавила:

– Он поцеловал меня.

– Как я хотел бы… – беспомощно начал я и замолчал, но она поняла по голосу, хотя слова и не были сказаны.

– Да, – проговорила Кари. – Несмотря на все, Арне тоже любит вас.

* * *

Еще не было и восьми вечера и Пер Бьорн еще сидел в комнате для допросов, когда я вернулся в полицейский участок.

– С ним адвокат, – мрачно сообщил Кнут. – Теперь мы не добьемся от него ни слова.

– До сих пор мы тоже немногого добились.

– Да. – Кнут посмотрел на листок с телефонными номерами, лежавший на столе. – Второй номер не адвоката.

– А чей?

– Большого второсортного отеля недалеко от доков. Сотни звонков, там не могут вспомнить один из них. Я послал туда полицейского с описанием человека с желтыми глазами.

– М-м-м. Видимо, он поговорил с кем-то в отеле, а тот позвонил адвокату.

– Ja. Должно быть так. Или Арне позвонил.

– Не думаю, судя по тому, что говорила его жена.

– Его не было?

– Он уехал на машине. Кнут положил руку на трубку.

– Сейчас узнаем номер его машины и объявим розыск. А также предупредим пограничников в аэропорту и на границе со Швецией.