Текст книги "Универсальное средство"

– Я не планирую уходить, товарищ полковник. Мне нравится моя работа.

Услышав слова Филатова, начальник отделения отвернулся и украдкой вытер навернувшиеся на глаза слезы.

– Молодец, сынок! Растрогал старика, утешил! А я-то уж думал, что все в этом мире стало измеряться в деньгах. Где больше платят, там и хорошо. А на принципы плевать с высокой колокольни.

– Может, правильно, что люди уходят, – продолжил он в раздумье. – Может, ошиблись в выборе. В милицию нужно идти работать по призванию! Если пришел, чтобы власть свою показать, потому что в детстве обижали, не место такому. Если пришел, чтобы, прикрываясь формой, грабить людей, не место такому. Если пришел карьеру делать на чужой крови, не место такому.

Ладно, с этим все понятно.

А государственная политика, касающаяся полиции? Правда, сейчас немного лучше стало. Зарплату подняли, стали выделять средства на улучшение материальной базы. А толку-то? Лучшие кадры разбежались! Вот пришел человек работать в полицию, по призванию. Ловит воров, мошенников и прочих, и хорошо ловит. Нашел язык с уголовным элементом, осведомителей у него полно, весь телефон забит номерами. Кажется, работай и работай! Но у него есть жена, молодая и привлекательная, которая хочет жить красиво. И начинает талдычить: тебе мало платят! Про знакомых женщин расскажет, у которых мужья зарабатывают столько, что не сосчитать, рука устанет. Ясно, ночная кукушка перекукует. И в одни прекрасный день парень увольняется. Идет в коммерческую структуру банкиров – считай, бандитов – охранять и защищать. Милиция его выпестовала, научила, а он… Нет в жизни правых и нет виноватых… Но ведь кто-то должен отвечать за поругание порядка! Если не верить, что справедливость, в конце концов, восторжествует, то и жить, и работать нам, полицейским, – да чтоб тебя! милиционерам! – незачем.

– Иди, Роман Львович, – отпустил он Филатова. – Работай.

– Слушаюсь, товарищ полковник, – откозырял Роман. – Просьба есть, Макар Макарович. Мне три дня отгулов нужно. На среду, четверг и пятницу. Срочное дело. Неотложное.

– Пиши заявление, – сказал Старовойтов, – подпишу. Только давай скорее, нужно в Управление ехать.

Он подал Роману лист бумаги. Филатов быстро написал заявление.

– Ты не жениться ли собрался? – поинтересовался начальник и поставил резолюцию.

– Нет, Макар Макарович.

– Мужчине без жены нельзя, – нравоучительным тоном сказал полковник. – Однако и с женой тоже… жизнь несладкая. Хотя как повезет… Есть пары, живут душа в душу. Правда, таких мало. Хорошо бы тебе, Роман, такую женщину встретить. Чтоб душа в душу жили. Чтобы жизнь нашу милицейскую принимала и понимала, что не можем мы иначе. Ладно, иди.

– До свидания, товарищ полковник.

В начале седьмого Филатов встретился в мегамоллмаркете с Рогожиным. Тот заговорщицки подмигнул:

– Пойдем-ка, кое-что покажу.

И повел Романа в продуктовый отдел.

По залу бродила компания бомжей, вооруженная двумя тележками, доверху набитыми дорогим спиртным, пивом и деликатесами. Впереди шел Махиборода. Если бы не запах, с легкостью откидывающий людей с его пути, он вполне мог бы сойти за респектабельного гражданина, потому что был одет с иголочки и ступал медленно, величаво, будто принц крови. Окинув взглядом очередной стеллаж, Махиборода царственным жестом указывал на продукты, и вассалы проворно укладывали в тележки еду, вызвавшую интерес сюзерена. Покупатели, настигнутые запахом, жались к стенам и цепенели, ожидая, когда их минует веселая бесшабашная ватага, своим амбре парализовывающая простых смертных, будто взгляд Медузы Горгоны.

Бомжи подкатили тележки к кассе. Кассир, пожилая женщина, не могла покинуть рабочее место. Она так быстро сосчитала товары и подытожила стоимость покупки, что могла бы занять первое место в книге рекордов Гиннесса по арифметическим расчетам при помощи калькулятора.

– С вас двадцать семь тысяч восемьсот тридцать шесть рублей, – услышал Филатов.

Махиборода вытащил из кармана несколько пятитысячных купюр и подал кассиру. Та с быстротой молнии отсчитала сдачу. Махиборода сунул мелочь в куртку, и бомжи всей гурьбой пошли к выходу. Оказавшись на улице, Махиборода открыл с брелока двери «Митсубиши L-200». Бомжи положили часть пакетов в кузов, потом забрались в салон и были таковы.

– Бомжи делают покупки в магазине для обеспеченных, – задумчиво произнес Рогожин, – причем на немалую сумму. Даже не знаю, что сказать. Время смеется над человеком, а тот лишь чешет в затылке.

– Черт с ними, – сказал Филатов. – Однако нам тоже нужно купить чего-нибудь съестного. С пустыми руками в гости не ходят!

– Пиво будем пить? – спросил Рогожин и сам ответил. – Если так, давай чего-нибудь соленого возьмем: рыбки, сыра, мяска вяленого или кальмаров.

Через час Филатов и Рогожин добрались до дома Сивова.

– Ты квартиру помнишь? – спросил Роман у судмедэксперта.

– Нет.

Филатов позвонил Сивову.

– Привет, Влад, – сказал он. – Мы внизу. Напомни номер квартиры, а то я забыл.

– Обождите внизу, – сказал Сивов, – сейчас спущусь. За пивом нужно сходить.

Теперь уже втроем они отправились в соседний двухэтажный дом, похожий на средневековый замок своими башенками со шпилями и стрельчатыми окнами, который обступили со всех сторон многоэтажки, словно собирались взять в плен.

– Это бутафория? – спросил Рогожин, указывая на круглые башенки с бойницами.

– Нет, – ответил Сивов. – Ты разве не знаешь, что пивной бизнес приносит немалый доход? Сначала чех (пивзаводом владеет чех) снимал где-то на окраине производственное помещение. Как дела пошли в гору, построил здесь свой заводик. Наверно, по существующим в Чехии канонам. Поэтому у него такой вид. Европейская архитектура! Готика!

Ветер, дувший со стороны завода, приятно пах хмелем.

Внутри торговая часть пивзавода была отделана под старину. Коптящие факела, воткнутые в стены (наверно, чех был коротко знаком с пожарным инспектором, курирующим район), дубовые лавки, тяжелые грубые столы. И стертые лица. Если б не современная одежда завсегдатаев и мобильные телефоны, лежащие на столах, то пришедшему могло бы показаться, что он совершил путешествие назад во времени и оказался в средневековом кабаке.

Несмотря на то, что пивом торговали пять продавщиц, очередь начиналась сразу на входе.

– Здесь быстро обслуживают, – обнадежил Сивов.

Действительно, не прошло и пяти минут, как медленный людской поток принес троицу к прилавку.

– Какое пиво желаете, судари?

– Какое есть?

Девушка-продавщица, одетая в белую блузку с коротким пышным рукавом, черную кофточку с вырезом на груди, зашнурованную тонкой кожаной ниткой, и красную юбку, показала на школьную доску, на которой мелом были написаны сорта пива и их стоимость.

– Ей чепчика не хватает для аутентичности, – прошептал на ухо Филатову Рогожин. – Натуральная фрау была бы. Откуда-нибудь из Кельна.

Роман читал названия сортов. «Билый кун», «Наш сладек», «Темне добже»…

– Какой сорт посоветуете? – спросил он у продавщицы и добавил. – Нам нужно слабое пиво, не более четырех процентов, светлое и нефильтрованное.

– Возьмите «Ящерицу», – ответила продавщица. – Сегодняшнее.

– Хорошо, налейте шесть литров.

– С вас девятьсот сорок рублей. К пиву чего-нибудь желаете?

– Нет, – ответил Роман.

– Плачу̒ я, – сказал Сивов и протянул кредитку. – Есть повод. Поэтому ставлю.

На стене в подъезде дома Сивова красным маркером было написано: «Подумай! Что ты знаешь о деньгах?»

Филатов показал рукой на надпись и сказал, обращаясь к коллегам:

– Что это значит? Как думаете?

Сивов не ответил. Рогожин пожал плечами.

– В середине сентября, – начал рассказывать Филатов, – после того, как пропал Волков (он исчез первым, ты, Влад, знаешь), я ездил опрашивать свидетеля, вернее, свидетельницу. Поднимался по лестнице к ней в квартиру (лифтам не доверяю) и на стене увидел надпись «Герберт Уэллс был здесь». Через месяц опять к ней приехал. Поднимаюсь и вижу: «Герберт Уэллс здесь». Веселый народ у нас. Эрудированный. Только непонятно, что имел в виду писавший. И почему Герберт Уэллс? Почему из всех писателей-фантастов выбрали именно его? А это…

Филатов показал на надпись.

– Если задуматься, – вновь заговорил он, – что мы знаем о деньгах?

– По-моему, необязательно что-то знать о них, – сказал Рогожин. – Достаточно уметь их зарабатывать.

– Прагматик, – с уважением сказал Рогожину Сивов.

– Скорее, прагматик-теоретик, – отозвался Рогожин.

Наконец поднялись на нужный этаж. Сивов вытащил из кармана ключи, открыл дверь.

– Заходите, – пригласил он. – Наташа придет позже, на работе задерживается.

Мужчины разделись и прошли в комнату. Сивов нарезал закуску, достал из шкафа кружки, налил пива. Водрузил все на сервировочный столик и вкатил его в комнату.

Гости удобно расположились на диване, хозяин сел в кресло. Сделали по несколько глотков, пробуя пиво.

– Неплохое, – оценил Рогожин. – Пахнет хлебом.

– Ребята, хочу одну вещь обсудить, – начал Сивов. – Личную. Сначала я хотел только с тобой, Рома, поговорить. Однако когда ты сказал, что Михалыч придет, обрадовался. Ты, Михалыч, мужик правильный, может, что-нибудь дельное подскажешь.

– Долгий разговор, Влад? – спросил Рогожин.

– Долгий, – ответил Сивов.

– Тогда давайте расскажу вам о судьбе муляжа, – сказал Рогожин, – а потом обсудим твою проблему, Влад.

– Хорошо, – кивнул Сивов. – А что за муляж?

Рогожин вкратце рассказал о сфабрикованном человеке.

– Вот это да! – удивился Сивов.

– Я позвонил медикам, – продолжал Рогожин, – обрисовал ситуацию. Приехали специалисты, забрали муляж. Потом знакомый, который на кафедре работает, сообщил, что муляж в срочном порядке затребовали в Москву. Приехали серьезные люди в штатском, погрузили его в микроавтобус и уехали. Но не успели и четырехсот километров преодолеть, как попали в крупное ДТП. Все всмятку: и машина, и люди. Приехали коллеги погибших, покопались в том, что осталось от микроавтобуса и ничегошеньки не нашли. Оказалось, один водитель разбился в лепешку. Куда остальные люди и муляж делись, неизвестно.

Вот такая история.

– Мало фактов, Михалыч, – прокомментировал Роман. – Предположений можно выдвинуть сколько угодно, но толку не будет.

– Да, фактов маловато, – поддержал Сивов, – точнее, их вообще нет. Ехали-ехали, бац – и ДТП. Впрочем, вы же знаете, ДТП – лучший способ замести следы.

– Здесь что-то не вяжется, Влад, – молвил Филатов. – Серьезные люди ехали в Москву, значит, дело было на контроле у больших людей. Конечно, возможно, что какой-нибудь другой серьезный дядя решил первым добраться до муляжа. Или агенты империалистических держав. Почему нет? Большие люди за большие деньги слили информацию о муляже: «У нас, мол, есть такое, чего у вас нет и не ожидается». «Сколько?» – спросили иностранцы. «Пятьдесят миллионов», – ответили люди. «Без проблем», – сказали иностранцы и перевели людям валюту. Люди задумались, как лучше кинуть правительство, и придумали. Впрочем, эта версия не выдерживает критики. При желании, любого дядю можно вывести на чистую воду, если, конечно, это не особо приближенный дядя, который к тому же занес нужную сумму. Деньги, деньги, деньги! Поэтому и надписи на стенах появляются: подумай! Что ты знаешь о деньгах?

– По-моему, Рома, – обратился к Филатову судмедэксперт, – ты перегибаешь палку. Сами деньги – неважно, рубли это, валюта, или последовательность цифр на электронном носителе в банке – не имеют значения. Вернее, имеет значение лишь то, сколько их, и в чьих руках они находятся. Если их много, и владеет ими человек тяжелый, властный, со связями, тогда они играют роль послушного орудия в руках вершителей социальных катаклизмов.

А если, например, у меня появится баснословное количество денежных знаков, сценарий будет совершенно другим. Ко мне придут люди, которые вежливо попросят с ними поделиться. Они не будут угрожать, просто предложат свои услуги по охране моей жизни и моих огромных денег. Откажусь – пожалею. Кстати, знаете, что известных голливудских актеров с многомиллионными гонорарами доят, как коров? И попробуй не отстегни!

Непонятно, почему такое большое значение человек придает деньгам. Да, на деньги можно купить много чего, но все, что нужно человеку, на них не купишь. Не купишь ни время, ни свободу, ни здоровье. Жизнь не купишь. Внутренний покой – тоже. Единственно, что есть ценного в деньгах – это то, что они позволяют жить, не замечая, вернее, избегая кучи мелких неудобств, из которых и состоит наша жизнь. Не общаться с теми людьми, с которыми не хочется. Не есть ту еду, которую не любишь. И плевать на кучу социальных условностей, которыми нас с детства опутывает общество.

Да, без денег не прожить: человек с античности пользуется ими. Они настолько вросли в общественное сознание, что вряд ли удастся обойтись без них. Наверно, можно придумать схему общественной жизни, в которой не будет денег, только зачем?

– Вот-вот, – сказал Сивов, – зачем? Я ничего плохого не вижу в том, что в качестве средства расчета используются деньги. Приравняли стоимость каждого товара к условной единице, и все. Удобно! Деньги придумали для удобства расчета, не более.

– Сложно представить мир вне денежных объятий, – сказал Роман, как только Сивов закончил. – Теперь представьте, ребята, коль мы заговорили на отвлеченные темы, что наступило время, когда у каждого, повторяю: у каждого жителя Земли денег полным-полно, а механизм, взвинчивающий цены на товары в зависимости от общей массы денег, поврежден. Что произойдет тогда? Когда совокупность общественных правил и отношений, приводимых в движение деньгами, поймет, что больше не существует искусственно созданного дефицита платежных средств и предпримет попытку нормализовать обстановку для того, чтобы избежать гибели системы, все товары будут скуплены, а в закромах вместо продуктов будет лежать то, что невозможно ни съесть, ни выпить. Разумеется, в то время Земля будет уже перенаселена, поэтому начнутся голодные войны. Возможно, что ученые, поднатужившись, изобретут или выведут какую-нибудь дешевую еду из водорослей или какой-нибудь плесени, питающейся углекислотой и водой. Однако окажется, что новая еда отрицательно влияет на человеческий организм, и люди вымрут, за исключением небольшой группы, кушающей здоровую пищу. Возможно, что ученые, поняв, что человечеству не выжить при такой численности популяции, потому что планета не в состоянии ее прокормить, выпустят в мир какую-нибудь смертельную заразу, и три четверти населения после гибели сожгут в печах, как дрова, или переработают в удобрения. Впрочем, после кровопускания все вернется на круги своя, и люди продолжат пользоваться деньгами. Получается, что деньги не истребить…

– Довольно, Рома, – перебил Сивов. – Ей-богу, если кто-нибудь со стороны послушал бы нас, то подумал, что собрался клуб любителей «черной» фантастики, чернухи. Мы ведь только по кружке выпили. Что будет, если по три выпьем?

– Деньги – это не плохо и не хорошо, – вновь вступил в разговор Рогожин. – Это просто мерило, мерило труда, умения, знаний. Все отрицательные качества, которые им приписывают, имеют в своей основе человеческую природу. Не может листок разрисованной бумаги или отчеканенная монета нести в мир зло. Это инструмент по выживанию в человеческих джунглях. Разве молоток плохой? Когда им забивают гвозди, он выполняет свою функцию, а когда им бьют по голове, он становится орудием убийства, но природа его, природа инструмента, не меняется.

Впрочем, иногда удар по голове необходим для того, чтобы выжить.

Другое дело, что, когда денег становится много, человек, ими владеющий, начинает считать, что законы для него не писаны. Вот здесь и кроется зло! Не в деньгах, а в человеке, его высокомерии, снобизме, чванливости, гордыне и тому подобных качествах. В мире полно богатых людей, которые не встали и не встанут на путь зла. Так что червоточина в самом человеке, не в деньгах. Деньги лишь сенсибилизатор-проявитель человеческого естества.

– Собрались полицейские! – засмеялся Филатов. – И философствуют о природе денег! Чем мы хуже Ницше или, на худой конец, философа с непроизносимой фамилией Кьеркегор, а? Давайте о работе или о женщинах, а то умчимся в даль темную, ни один олень назад не привезет, даже волшебный. Кстати, Влад, ты хотел с нами что-то обсудить?

– Хотел, – отчего-то насупился Сивов. – Давайте еще по пиву, пока Наташа не пришла.

Он налил напиток в пустые кружки.

– Даже не знаю, с чего теперь начать, – задумчиво произнес Сивов. – Дело в том, что я хотел поговорить с вами о деньгах.

– Во как! – засмеялся Рогожин.

– Но не об абстрактных деньгах, – продолжал Сивов. – А о вполне осязаемых, которые имеются в наличии, стоит только сунуть карточку в банкомат.

– Заинтриговал! – отозвался Филатов.

– В общем, так. С некоторых пор, точнее, с девятнадцатого сентября сего года, эти самые пресловутые деньги начали ко мне липнуть. То, что я выиграл машину – пустяки, мелочь. Во-первых, у меня объявился богатый дядя – так, не смейтесь, пожалуйста! – во-вторых, я постоянно нахожу крупные суммы везде, где только можно, в-третьих, на мою зарплатную карточку время от времени перечисляют сумасшедшие денежные средства! Я много раз ходил в банк и просил выяснить, кто перечисляет, зачем, но клерки сказали, что никакой ошибки нет, указаны мои реквизиты и ко мне нет никаких претензий.

Ребята, я так больше не могу!

Ладно, богатый дядя. Я рад, что у меня объявился родственник. Отец умер, когда я еще пацаном был, мать… Только родственник этот странный, мутный какой-то: деньги присылает, а приехать к племяннику не хочет. Один раз он звонил, но связь была отвратительная, и я ничего не понял, что он говорил. Даже как зовут дядю, не знаю. Ладно, деньги стал находить. Случайность! Вряд ли какому идиоту может понадобиться подбрасывать простому оперу вроде меня деньги. Но переводы на карточку… Это меня убивает, ребята. Чует мое сердце, что не к добру свалившееся на голову изобилие. Может, меня купить хотят? Или шантажировать? Но кто? Почему? Зачем? Вот об этом я и хотел потолковать.

Пока Сивов рассказывал, Рогожин и Филатов не сводили с него глаз. Когда Влад закончил, Рогожин, пряча глаза, сказал:

– Знаешь, Влад, ты не один оказался в такой ситуации… У меня все точно так же. Только денежный дождь начался тридцатого сентября.

Филатов молчал. Оказывается, не только он попал в число любимцев Фортуны, его товарищи тоже ходят по золотому песку, и крупицы драгоценного металла во множестве прилипают к их подошвам.

– Так, друзья, – сказал Филатов. – Нам нужно выяснить вот что: лишь мы втроем стали фаворитами господ Денег, или есть другие счастливцы?

– Рома, ты тоже… разбогател? – Сивов с любопытством посмотрел на Филатова.

– Не скажу, что я богат, – ответил Роман. – Но за последние месяцы мое благосостояние значительно улучшилось. Таким же чудесным образом.

– Лучше всего описывает наше финансовое положение слово «обеспеченный», – вставил Рогожин.

– Знаете, мужики, – сказал Сивов. – Я боюсь тратить чудом полученные деньги. Да особо и не хочу. В обладании деньгами главное, наверно, знать, что они у тебя есть. Что в любой момент можешь их расходовать. Потенция, во! Возможность! И зачем их тратить? На бытовые расходы зарплаты вполне хватает. Квартира есть. Машина есть. Хорошую, дорогую, качественную одежду купили, теперь на двадцать лет вперед хватит. Что скрывать, коль мы все в одной лодке, я купил квартиру в Москве. И в Питере. И в Сочи. Инвестиции! Домик приобрел недалеко от города. Участок – четверть гектара. Что еще надо?

– Напрасно ты, Влад, думаешь, – молвил судмедэксперт, – что твой статус… стационарный, постоянный, и меняться не будет. Наташа через месяц скажет, что одежда вышла из моды, и нужно купить новую. Потом, сам понимаешь, что будет.

– Ты не знаешь Наташу, – напрягся Влад, – она скромная.

Рогожин печально улыбнулся.

– Все люди скромные, – усмехнулся он, – пока у них не появляются деньги. Когда они понимают, что могут покупать одежду или что-либо другое хоть каждый день, вот тут-то у них крышу и срывает. Ни в коем случае не в твой огород камень – натура человеческая такова. Она стремится к бесконечности. Она хочет занять собой все пространство полностью, объять необъятное. Поэтому человечество делится на две категории: одна часть, меньшая, может совладать со стремлением заполнить весь мир целиком, другая, большая, не может. Впрочем, чистых категорий не существует, то есть, скажем так, есть те, кто не всегда, но в большинстве случаев может совладать со своей натурой, и те, кто даже не пытается это делать.

В коридоре послышался шум.

– Наташа вернулась, – сказал Сивов. – Ребята, давайте каждый по своим каналам узнает, как обстоят дела с финансовой устойчивостью у других людей. Договорились?

Филатов и Рогожин кивнули.

Глава 9

Материализовавшаяся невидимка

Роман вернулся домой из столицы вечером в пятницу. Убрал документы на приобретенную квартиру в маленький стальной сейф, который купил пару месяцев назад. Несколько толстых пачек долларов, покойно лежавших в нижнем отделении, радовали глаз и, казалось, с насмешкой в голосе говорили: с нами не пропадешь, Рома!

Филатов принял с дороги душ, поел и отправился спать. Улегся в постель и ощутил щекой приятную мягкость подушки. Поймал парусами ветер сна и поплыл туда, где все, кроме кошмаров, зыбкое, расплывчатое и нечеткое. Он уже было шагнул за пределы твердого и определенного мира яви, как раздался звонок. Филатов нащупал телефон и сонным голосом пробормотал:

– Слушаю.

– Здравствуйте, Роман Львович!

Женский голос, прозвучавший в трубке, был ему знаком.

– Это Марина, Марина Алексашина, вы меня помните?

В тоне говорившей женщины чувствовалось нешуточное напряжение, даже отчаяние.

– Какая Марина? – пробормотал барахтавшийся в дреме Филатов.

– Марина, у которой кошка говорящая живет!

Сон у Филатова как рукой сняло.

– Теперь вспомнил. Что случилось?

– Мне надо срочно с вами увидеться!

– Срочно? До завтра не потерпит?

Марина заплакала.

– Прошу вас, мне больше не к кому обратиться. Вы показались мне человеком порядочным, к тому же вы работаете в полиции. Мне срочно нужно кое-что вам рассказать. То, о чем вы уже в курсе. Правда, не полностью, частично.

– Хорошо, – пробурчал Филатов. – Через полчаса приеду.

– Ко мне нельзя! – испуганно сказала Марина. – Давайте в кафе, на Речной, оно допоздна работает.

– Как вы туда доберетесь? Ночь на дворе.

– Доберусь. На такой случай существует такси.

– Через полчаса буду.

Марина нажала отбой.

– Женщины! – пробормотал Филатов, одеваясь. – У них срочно все и всегда!

Вскоре Филатов припарковал машину на стоянке и вошел в кафе. Огляделся. Влюбленная парочка сидела, сплетя руки, за самым неосвещенным столиком и самозабвенно целовалась. Пьяный мужчина тяжело навис над полупустой кружкой пива, изредка бросая ей в стекло какие-то обвинения.

Роман снял куртку и присел за столик, видный от дверей. Подозвал официанта, заказал два кофе. Стал смотреть, как по ночной улице едут редкие сонные машины.

Стеклянная дверь отворилась, и в кафе вошла женщина лет тридцати-тридцати пяти. Взглядом окинула зал и направилась к Роману. Подошла, сняла пальто, повесила на вешалку. Присела напротив Филатова.

Подошел заспанный официант. Обмахнул тряпкой стол, сначала поставил кофе перед женщиной, затем перед Романом и ушел.

Филатов разглядывал незнакомку. Она производила приятное впечатление. Невысокая, миниатюрная, с красивой фигуркой. Длинные волосы собраны сзади в узел. Спокойные манеры. Неспешные движения.

– Доброй ночи! – улыбнулась она. – Мне приходилось видеть вас, а вам меня – нет. Я Марина. Та самая, которая во время нашей первой встречи была невидима.

– Очень приятно! – улыбнулся в ответ Роман. – Ни разу не доводилось общаться с невидимкой, вернувшей себе способность быть видимой. Знаете, я тогда подумал, что меня разыгрывают. Вокруг никого, только голос из пустоты.

– Представляю, как вы удивились!

– Не то слово!

Марина немного помолчала.

– Спасибо, что откликнулись на мою просьбу. Дело очень важное, иначе не стала бы вас будить среди ночи. Моя кошка – вы ее знаете – вовсе не моя. Да она и не кошка.

Марина со значением посмотрела в глаза Филатову.

– Она диверсант, прибывший с целью захвата нашей планеты.

– Не торопитесь делать выводы о моей невменяемости, – сказала она, увидев, как у Романа округлились глаза, – просто выслушайте, а потом решайте, в своем я уме или нет.

Филатов кивнул.

– Началась эта удивительная страница моей жизни, – по-книжному молвила Марина, отхлебнув кофе и взглядом поблагодарив Филатова за горячий напиток, – около полугода назад. Иван – он мой родственник, вам это известно? – однажды попросил помочь. Я согласилась, даже не поинтересовавшись, что нужно сделать.

Марина на несколько мгновений остановилась.

– Однако во время нашей первой встречи вы сказали, – вставил Филатов, – что ни разу не видели Волкова.

– Я не могла сказать, что знаю Ивана, – ответила Марина. – Кошка была рядом! Она все слушает, за всем следит. Приказала мне молчать. Обо всем, что связано с Иваном. Я и сегодня-то еле-еле вырвалась. Девочка отправилась куда-то по своим делам, по-моему, в Москву укатила, а, может, вообще в Америку, и как только она ушла, я сразу позвонила вам. Надеюсь, до утра не вернется. Если заметит, что меня нет дома, и к тому же что разгуливаю во плоти, несдобровать мне. Отправит, один бог знает, куда, как Ивана.

– Ваша кошка похитила Волкова?

– Она не моя кошка и вообще не кошка. Тварь, вырядившаяся кошкой, и кошка – разные вещи. Она говорила вам, что играла с Иваном в карты, в «Купца и мышь», верно? Что Иван проиграл и отправился в трансцендентное путешествие? Говорила?

– Говорила, – согласился Роман.

– Так и случилось, – продолжала Марина. – Только в карты Иван играл в своем воображении. А отправился в путешествие по-настоящему. Раз – и нет его.

– Вы ничего не путаете? Волков исчез из своей квартиры.

– Так что же, что из своей? Он же не на поезд в Рязань сел, а в трансцендентное путешествие отправился! В него можно из любой точки пространства-времени стартовать.

– Пока оставим это, позже объясните. Вы говорили, что Иван попросил вас помочь.

– Да. Однажды вечером зашел ко мне и говорит: «Марина, сегодня очень важный день для меня, потому что кое-кто должен прибыть». Спрашиваю: «Кто? Откуда?» Он только стоит и улыбается. Говорит: «Встретишь его, ладно? Ему нельзя ко мне, Светка, сама знаешь, какая, не любит гостей». Говорю: «Любовница твоя приедет?» Он: «Какая любовница, бог с тобой! Нет, разумное существо, мы с ним по космической переписке познакомились». Говорю: «Иван, что с тобой, лоб потрогай! О какой космической переписке ты говоришь?» Он: «Со мной все в порядке, прибудет разумное существо из космоса, которое живет в деньгах».

Тут мне совсем плохо стало. Говорю: «Кто в деньгах живет? Разумные существа с именами Алчность и Зависть?» Иван иронии не понял. «Нет», – говорит, – «оно называет себя на человеческий лад Моной Лизой. А как по-денежному его зовут, не знаю».

Настелил он долларов на пол. Сказал, что если б долг не отдали вовремя, встреча вряд ли состоялась. Сверху евро накидал, домик из рублей построил. Пятьдесят на пятьдесят на пятьдесят сантиметров, приличный такой куб. Между собой купюры скрепил канцелярскими скрепками. В куб набросал денег всех стран и народов. Я таких бумажек ни разу не видела! И совсем маленькие, и размером с наволочку. Потом включил на мобильнике музыку: тоскливую, душераздирающую. Такую, что рыдать хотелось, и собрался уходить. Напоследок сказал, что оно ночью прибудет. Бояться его не надо, оно мирное и землян-купюродержателей любит. «А если», – говорит, – «начнет нервничать, тысячными пошурши, сразу успокоится. А завтра я приду за ним».

И ушел.

Ночью не спалось. Встала воды попить, вижу: из домика торчит мордочка, да такая умильная! На поддатую кошку похожая. Я ей: «Кис-кис-кис!» А она говорит человеческим голосом, да строго так: «Почему купюры засаленные? Почему валюта Камеруна старого образца? Почему нет чеканных изделий?»

Я тут же в кошелек полезла, взяла две тысячные бумажки, и давай ими шуршать. Существо сразу разомлело, вылезло из домика. Оказалось, что оно вовсе не кошка. Я спросонья не разобрала. Зубы больше на человеческие похожи, только кривые, лапы, как у крота, хвост какой-то облезлый… Вылезло и взглянуло мне в глаза. Поняло, наверно, что мне не нравится его внешний вид, щелкнуло зубами и превратилось в кошку. Мурлыкнуло ласково и молвило: «Меня зовут Мона Лиза, совсем как известную картину Леонардо да Винчи. Только это не имя, а титул и должность. Мона – титул, Лиза – должность». Я сказала, что меня зовут Марина. Познакомились с ней. Потом существо из космоса добавило: «Зови меня Девочкой». Я тогда еще поразилась логике пришелицы. Называет титул и должность, а просит именовать Девочкой.

– Интересно, – в задумчивости сказала Марина, посмотрев в потолок, – деньги мужского рода или женского? Единственное число будет деньга или деньг? Или у денег нет единственного числа? А почему нет? Потому что их всегда много? Или потому, что неважно, сколько их?

– Что-то я отвлеклась, – остановила себя Марина. – Мона Лиза сразу после знакомства наелась купюр зеленого цвета и легла почивать. А перед тем, как лечь, говорит:

– Будешь служить мне, по душе ты пришлась: хорошую музыку играешь. Кстати, разрешаю тебе пользоваться станком. На, возьми! А чтобы не сбежала, быть тебе невидимой!

После этих слов она протянула небольшой цилиндр, потом дунула на купюры, те облепили меня с ног до головы, и все: с той поры я стала невидимой.

Думала я, думала, какую, интересно, музыку хорошо играю, и догадалась: музыка для Моны Лизы – шуршание купюр. Получается, с точки зрения пришелицы, у нас на планете все музыканты, каждый деньгами шуршать умеет. И не только умеет, но и любит! Если где-нибудь в космосе есть планета таких вот кошек с облезлым хвостом, если это не гигантская мистификация (иногда кажется, что меня кто-то дурачит), то там любому землянину ангажемент обеспечен. Хорошо туда махнуть на гастроли, если поиздержался!

После того как я стала невидимой, сразу подумала: сбегу. Не тут-то было! Стоит мне выйти в коридор, как деньги, которые ко мне приклеились, тянут назад, в комнату, к Моне Лизе. Вот такая противная бестия оказалась эта Девочка!

– Как вам удалось снова стать видимой? Вы каким-то образом смогли избавиться от прилипших банкнот?

– Да. Деньги любят ласку! Я нежно гладила их, шептала всякие глупости о том, что люблю их, что они такие красивые, и они отклеились. После того как освободилась, убрала бумажки в холодильник: они сами попросили об этом.